Дорогу осилит идущий

POV Кинн Порш… Столько слов хочется сказать о нём, но боюсь, ни одно не сможет описать, насколько он невероятен. Когда смотрю на него, не в силах отвести зачарованный взгляд. Слежу за плавными движениями так, словно от них зависит каждый следующий вздох. — Кинн, однажды ты меня сожрёшь! — смеётся он, оборачиваясь через плечо. Порш как раз заканчивает развешивать бельё. Всё делает сам, отказываясь от помощи. Не приемлет даже мысли о обслуживающем персонале. Хочет, чтобы всё было по-простому, без раздражающей вычурности. Поначалу немного злюсь. Не хочу видеть любимого за домашними делами. Пытаюсь ненавязчиво убедить взять хотя бы одну уборщицу, чтобы распределить нагрузку. Но Порш чертовски упрям: — Я сам справлюсь! Не нужны нам посторонние! Умеет доказать. Не словом, а делом. Каким-то чудом не оставляет без пристального внимания никого из членов большой семьи. Танкхуну помогает с бухгалтерскими вопросами. Порчэ и Макао — с уроками и полезными советами за жизнь. Вегасу и Питу успевает находить новых партнёров для процветания их забегаловки. Усмиряет беспокойство Кима о том, что он не сможет хорошо заботиться о Чэ, делясь бесценным жизненным опытом. Порш… повсюду. Он — человеческое воплощение всеобъемлющей любви. — Всё! Теперь я весь твой! — Порш широко улыбается. — Может, погулять хочешь? Понимаю, что растерял все слова. Поэтому молча киваю и оглядываюсь в поисках костылей. — Расслабься. Ты нервный! — замечает родной голос. Поднимаю глаза и гляжу на парня, протягивающего ненавистные палки. — Может, попробуешь сам встать? — мягко предлагает Порш. Помнит слова доктора о том, что, когда рубцы затянутся, необходимо начинать потихоньку учиться ходить без костылей.

«Протезы — не приговор! Научитесь ходить — и однажды поймёте, что это — Ваши родненькие ноги. Поверьте мне!»

Пока что ничего подобного не чувствую. С другой стороны, времени прошло очень мало. Принятие всегда приходит последним. Сейчас же — жёсткое отрицание. — Не уверен, что удержусь. Порш снова широко усмехается: — Ты всегда будешь не уверен в этом, Кинн. Не настаивает. Просто помогает встать твёрдо и подаёт костыли. Всегда стоит вплотную, чтобы, если вдруг начну падать, вовремя подхватить. Убедившись, что не шатаюсь, отходит на пару минут, прихватывая спортивную сумку. — Готово! — Порш сияет с каждым днём всё ярче. Поселяя душащие сомнения. Не хочу быть рядом с ним сломанной статуэткой. Хочу свободно ходить, бегать с ним наперегонки, водить по шикарным местам, показывая Поршу дивный мир. Но вместо этого ковыляю по саду, еле волоча тяжёлые протезы. Стараюсь скрывать печаль нежной улыбкой. Не хочу, чтобы Порш расстраивался. Но день ото дня становлюсь деревянным, постепенно утрачивая способность… чувствовать… Думаю, что Порш не замечает… Как же жестоко ошибаюсь… *** — Пи’Кинн, спорим? — Порчэ сегодня раздражающе весел. Ужасно хочется отмахнуться, но одёргиваю себя. Малыш не виноват, что у парня его брата паршивое настроение. — На что, Порчэ? — пытаюсь улыбнуться искренне. Миссия провалена. — На то, что я поставлю Вас на ноги и мы пойдём гулять в сад без палок! — невольно мрачно смеюсь. — Я не готов. И пугаюсь… Ни следа веселья на милом лице. В глазах сухая серьёзность и глубокая грусть. Уголки губ чуть приподняты в понимании. — Пи’Кинн…, — этот голос Порчэ всегда всех приводит в ужас. В нём звучит закалённая многолетней, не отпускающей ни на секунду, болью сталь. — Я хорошо понимаю Ваши сомнения. Потому что сам говорил подобное Поршу, когда тот пытался заставить сделать первый самостоятельный шаг. Мне было девять, и я не мог уже представить, как носить себя на этих слабых, кривых ногах. «Я не готов...» «Не уверен, что удержусь...». Порш наслушался от меня этих глупых отмазок сполна. А потом я задал себе вопрос: «Готов ли я сдаться? Предать доверие Всевышнего? Мне позволено дышать. Значит и ходить я тоже могу!». Пока Вы живы, Пи’Кинн, и знаете, что можете в любой момент сделать первый шаг, ничего не закончено. Так что? Завороженно смотрю на маленькие ладошки. Перевожу взгляд и вижу ободряющую улыбку. Понимаю, что не могу отступить. Не имею права предать непоколебимую веру этого мальчика. Руки мелко дрожат, когда несильно сжимаю тёплую ладонь Порчэ. Медленно поднимаюсь на ноги, тщательно нащупывая точку опоры. Несколько секунд стою неподвижно, неотрывно смотря в большие, наполненные любовью, глаза. — Ничего не бойтесь, Пи’! — замечаю короткий взгляд Порчэ за плечо, но не придаю особого значения. — Готовы? — шумно сглатываю. — Тише… Я держу Вас... Почему-то верю. Верю, не подведу Порчэ. Делаю глубокий вздох. И… аккуратно приподнимаю правую ногу, вытягивая чуть вперёд. Жмурюсь от страха. — Всё хорошо, Пи’! Давайте ещё шажок... Шатает нещадно. Но передвигаю левую ногу, чувствуя, как скрипит кожа на месте скреплений. — Хорошо. Теперь сосредоточьтесь. Я отпускаю Ваши руки. Не бойтесь! Постойте пару секунд и попробуйте сделать шаг. Всего один. Страшно паникую, когда теряю тёплое касание. Но помню, что должен слушаться. А потому опять задерживаю на мгновение дыхание. И слышу мягкий шёпот на ухо: — Смотри вперёд, Кинн. Сейчас ты обязан дойти до цели. Любой ценой. Но я буду рядом. В нескольких сантиметрах от талии — надёжные руки Кимхана. Знаю: их нежность и чуткость не дают Порчэ сойти с долгого и трудного пути к совершенству, терпеливо выпрямляя сгибающиеся колени, расправляя скованные валиком плечи, держа на каждом грациозном взлёте и ловя при каждом сокрушительном падении.

«Любимый младший брат, как осмелюсь разочаровать тебя?»

Поднимаю голову и встречаюсь с глазами Порша. Нас разделяют пять жалких шагов. Шагов, кажущихся непосильными. — Давай, Кинн! — говорит Ким. — «Если бы всё было так просто...» — шепчет коварный мозг. — Ты сможешь, любимый! Иди ко мне! — не существует ничего, кроме голоса Порша. Он зовёт, не принимая отказа. Продолжает звучать эхом в сознании, убеждая не противиться. Ступаю… в бездну. Но не лечу в неё, а будто держу себя над ней. Правая нога начинает угрожающе скользить, едва не опрокидывая тело на пол. Но чудом удерживаю равновесие.

Пять…

Стараюсь не думать, как выгляжу со стороны. Контролирую дыхание и смотрю на Порша, готового в любую секунду сорваться навстречу. Вижу в глазах неприкрытую тревогу и успокаивающе улыбаюсь, кивая. Делаю ещё один шаг в пропасть и… остаюсь невредимым.

Четыре…

— Молодец, Кинн! — голос Кимхана дрожит от волнения. — Попробуй немного ускориться. Я на подхвате! Киваю. Три шага — проверка… Достоин ли быть возлюбленным Порша? Вздыхаю. Вспоминаю свою лёгкую, небрежную походку. Улыбаюсь и… шагаю, больше не страшась провалиться во тьму. Порш всё ближе. Ничто не может нас остановить. Потому что это — наша реальность. В которой мы пройдём все беды вместе… Порш обнимает. Прижимает к себе со всей силой. Шепчет: — Кинн, ты ходишь! Сам! На короткий миг чувствую, как руки Кима ободряюще сжимают талию и отпускают. Этот жест — благословение. Щиплет глаза. Сознаю, что громко плачу, уткнувшись в макушку Порша. Он ласково гладит по спине. И тоже тихонько всхлипывает… Мы плачем в унисон. Разделяем друг с другом кроткое принятие новой жизни. И счастье, что сможем эту жизнь прожить… *** POV Порш Кинн… Никогда не перестану восхищаться этим человеком. В нём прекрасно всё: необъятная широта души, бескрайняя любовь ко всему сущему, даже если оно — изуродованное людскими руками нечто, пугающее бессмысленной злобой, нежность в каждом деянии и мысли… Его сила духа вдохновляет становиться лучше. Соответствовать. Его любовь заставляет двигаться дальше без оглядки. Кинн не даст отступиться. Не позволит сомнениям овладеть разумом. Никогда не отпустит дрожащей руки, держа крепко и освещая тени прошлых дней яркой улыбкой. Но бывают моменты, когда невозможно отогнать тревогу. Мысли вьются стаей чёрных воронов, звонко кричащих, жутко смеющихся над счастьем и шепчущих злорадно:

«Наивный. Глупый мальчишка. Тобой снова воспользуются и выбросят на помойку. Веришь в добро? Сними розовые очки, болван!»

Стараюсь не зацикливаться. Больше времени провожу с Чэем, помогая с подготовкой к экзаменам. Подрабатываю. В общем, не оставляю места для раздумий. Но когда Кинн начинает вести себя странно, паранойя захлёстывает с неодолимой силой. Он о чём-то шепчется с Чэ, что-то тихо говорит Кимхану, просит Танкхуна съездить в одно место…

Спокойствие...

Только спокойствие…

*** — Порш! Вздрагиваю от резкого голоса Чэ, понимая, что застрял в своих безрадостных мыслях. Виновато опускаю взгляд. Чувствую, как рука брата сжимает холодные пальцы в попытке согреть. — О чём волнуешься, Хиа’? — малыш безошибочно считывает эмоции. Очень хорошо знает язык тела и может прочесть несказанное одним касанием. Иногда кажется, что он читает мысли… Решаю быть честным: — Не люблю, когда Кинн молчит. А за спиной со всеми о чём-то шепчется, — несколько секунд молчу, а потом умоляюще выпаливаю. — Хоть ты не молчи, Чэй! Намекни, что вообще происходит? Порчэй нежно смеётся. Смотрит прямо в глаза, словно забирая скребущуюся чёрной кошкой тревогу: — Не намекну. А покажу… Иду с ним на улицу. У входа нас поджидает машина и Ким за рулём. — Залезайте! Всю дорогу непонимающе наблюдаю за Порчэем, пишущем что-то длинное в планшете. На дорогу не смотрю — боюсь свихнуться от неизвестности. Не замечаю, как машина останавливается. — Хиа’, слушай внимательно! — голос братика твёрдый, уверенный, без единого изъяна. — Знаю: ты терпеть не можешь сюрпризы. Но, поверь мне, сегодня ты поймёшь, что ожидание того стоило. Неизвестность обернётся одним из самых счастливых моментов в твоей жизни. Только не оборачивайся назад, хорошо? — он дарит на прощание светлую улыбку и легонько подталкивает к дверце. — С Днём Рождения! Об этом дне вспоминаю крайне редко и никогда не отмечаю. До сегодняшнего дня… Открываю дверцу и едва не теряю способность дышать, когда вижу протянутую широкую ладонь. Принимаю её с дрожью во всём теле. — Спокойно, душа моя! Кинн… В костюме цвета нежного кофе с молоком. С лучезарной улыбкой. С пляшущим солнышком в ласковом прищуре орлиных глаз. — Идём… Помню слова Порчэ и борюсь с желанием оглянуться. Посмотреть, не загрустил ли мой Ангел? Удостовериться, что он в безопасности... Вместо этого обхватываю предплечье и позволяю Кинну вести. Застываю с раскрытым ртом, шокировано глядя на ждущий нас… вертолёт. Нас?..

Лечу в объятиях неба

И вижу дивный мир.

Он светится, сияет.

Нет места грусти в нём!

Мечта из уст Кинна звучит… настоящим волшебством. В которое невозможно не поверить. — Жаль, я не умею летать, — вздыхает он, печально усмехаясь. — Но… дивный мир будет у тебя на ладони, Порш. Не могу вымолвить ни слова. С трудом передвигаю внезапно ставшие ватными ноги. Чуть не падаю, взбираясь на ступеньку. Сажусь и утыкаюсь в окно, судорожно сжимая наши переплетённые пальцы. За окном… бескрайнее небо. Пушистые облака, подсвеченные лучами заходящего Солнца. Бледный серп луны прячется в них, точно в покоях воздушных замков. А внизу распростёрся Бангкок, сияющий крышами небоскрёбов, шумящий линиями оживлённых дорог и толпами людей, вечно куда-то спешащих. Дальше — густая зелень лесов, длинные голубые ленты рек и проступающая темнота горизонта, скрывающая шелестящий вдалеке океан…

Так великолепно творение Всевышнего.

Так глубока красота мирская.

Так сильна и бездонна любовь человека, сидящего рядом…

— Ты счастлив, душа моя… Всё это время Кинн хранит молчание. Оно уютное, наполненное трепетным пониманием. Лишь изредка оставляет лёгкие убаюкивающие поцелуи на побелевших костяшках. Теперь смотрю только на него. Получаю в ответ взволнованный взгляд и смущённо приподнятые уголки губ… — Порш…, — Кинн подбирает слова и хмурится. — Чёрт, никогда не умел в красивые речи! — бормочет, заставляя тихо смеяться. Прижимаю ладонь к своей груди, подбадривая. Говорю: — Мне по душе простота. Забыл? — хитро щурясь. Кинн набирает в грудь побольше воздуха. И выдыхает: — Душа моя, ты будешь моим мужем? На его ладони — крошечная коробочка. И кольцо, изящно-тонкое, мерцающее крохотными капельками драгоценных камней. Всё. Падаю с высоты птичьего полёта, с каждой секундой ускоряясь. Не знаю, когда коснусь земли, разбиваясь. Неважно… Потому что понятия не имею, что сказать? Молчание затягивается. Чужая тревога ощущается холодом на кончиках пальцев. В любимых глазах — болезненное смирение… И тогда… что-то щёлкает в голове. Осознаю, что не падаю вниз, а лечу выше и выше, обнимая ладонями безграничное небо. Заключённое в мягкой коже побледневших щёк. В потупленном взгляде. В изогнутых печалью уголках алых губ. Прикасаюсь к ним нежными поцелуями, слизывая соль не успевших пролиться слёз. Улыбаясь, гляжу в глаза, широко раскрытые, пронизанные надеждой. И шепчу в поцелуй, сгорая и восставая из пепла от счастья: — Да!