Дорогу осилит идущий

POV Ким — Пи’Ким, я тут песню сочинил… В глаза ударило яркое полуденное Солнце. Я сильно зажмурился от режущей боли, а затем сморгнул выступившие слёзы. После темноты всё кажется аномально светлым, и потребовалось время, чтобы взгляд, наконец, сфокусировался на сидящем на песке Порчэ с блокнотом в руках. — Ангел…, — мой голос звучал сипло, будто после долгого сна. — Она ещё совсем сырая, но мне бы хотелось, чтобы ты оценил! — продолжал он, не замечая моего изумления.

«Не стоит пугать Ангела!»

— Спой мне? — я ободряюще улыбнулся, придвигаясь к нему ближе. Окинул сканирующим взглядом пустынный пляж. Ни домов, ни людей. Казалось, мы остались одни в этом райском уголке, где ласково шуршат тёплые волны, шепчется с ветром банановая роща да плещется рыба в речушке неподалеку. В пятидесяти шагах от берега стояло небольшое бунгало, в котором было всё для комфортной жизни. Чудилось, что мы здесь живём всегда... Счастливые и беззаботные... — Пи’Ким, мне стыдно! — Чэ мило смутился, но взор не опустил. — Давай же, Ангел! Спой мне. Я соскучился по твоему голосу…

«Почему?»

Порчэй тщательно прочистил горло и пристально взглянул на листок в руках.

«Порчэ никогда не пишет на листочках. Все заметки делает в планшете, чтобы потом легче было прочесть…»

Когда мы рядом, я просто таю.

Не могу сдержаться, чувства распирают.

Мысли кувырком, а сердце рвётся ввысь,

Я больше не могу, мне нужно рассказать о чувствах.

Но никак. Я каждый раз запинаюсь, так стесняюсь сказать.

Как приходит время, я не могу набраться смелости.

В моём сердце так много слов.

Если буду держать их в себе, однажды просто сойду с ума.

И вот я собрал все слова о любви,

Которые вырываются из моего сердца.

И сложил их в песню о любви, чтобы ты послушал.

Эта песня — голос моего сердца...

Голос Чэ чистый. Слова слетали с языка легко и непринуждённо, складываясь в красивые стихи. Малыш не испытывал никаких трудностей, чтобы взять высокую ноту или опуститься до бархатного шёпота.

«Мой маленький Ангел… не поёт. Ему больно просто говорить…»

— Пи’Ким, что с тобой? — Чэй смотрел на меня испуганными глазами. — Куда ты смотришь? — он не понимал. Ему не нужно было понимать. Потому что я всеми силами цеплялся за ускользающий тусклый образ моего хрупкого, но невероятно сильного мальчика, ради которого стоило бороться. Стоило жить... — Останься образом в моих мечтах, Ангел, — в последний раз устремил взор на Порчэ. Здорового, сильного, но не моего Порчэ. — Реальность дороже грёз. Море блестит, банановая роща тихо шелестит. И я один в этой блаженной тишине. У меня остались лишь блёклые воспоминания о счастье минувших дней. Неужели это… конец? *** Туман плотно обволакивал сознание, не давая возможности сосредоточиться. Поэтому я решил… ждать. Хуже стать не могло. Надеяться на чудо — удел глупцов, не знающих, в каком мире они живут. Сколько прошло времени — не ясно. В полудреме слышал знакомые голоса. Они звучали то на повышенных тонах, то печальным шёпотом. Кажется, меня звали. Хотели разбудить. Волновались. Но я не откликался. Замкнулся в себе. Не хотел ничего слышать и видеть. Хотел просто потеряться в лабиринтах самых счастливых моментов никчёмной жизни, в которых был безмерно любим Ангелом.

«Как ты там, Ангел? Порш, заклинаю, держись. Береги малыша...»

Мысль прервал грохот открываемой двери. Две руки схватили за ноги и поволокли по полу. По ступеням, заставляя биться по ним головой при каждом шаге. Рядом кто-то грязно матерился. Вегас? Впрочем, неважно. Главное – скоро всё закончится. Меня положили на кушетку. Я услышал, как мучительно простонал Кинн. Почувствовал чьё-то взволнованное прикосновение к запястью. Смешно. Жалко. Безнадёжно. Отец искренне наслаждался готовящимся представлением. Каждое ядовитое слово выплёвывал, едва не повизгивая от счастья. Говорил медленно, растягивая гневную речь многозначительными паузами. Хотел, что мы все испытали леденящий душу ужас и начали умолять пощадить. Наивно полагал, что имеет власть над чужим страхом. Зря старался. Никто в самом кошмарном сне не поведётся на гнусные манипуляции. Никто… Вдруг… для меня время остановилось. Не сознавал до конца, чей истошный крик наполнил помещение. Только в голове раздался родной голос:

«Пи’Ким, дорогу осилит идущий. Нужно бороться до последнего!»

Прогремел выстрел… Я смотрел в ошеломлённые глаза отца. Наблюдал, как на его белой рубашке расплывается красное пятно. Он грузно завалился на бок, падая вместе с креслом. Губы шептали проклятия, глаза вылезали из орбит от гнева. Но потом… отец застыл, смотря замёрзшим взглядом в никуда. Ноги предательски подогнулись, и я рухнул на пол, тяжело дыша. Кто-то обнял меня, прижимая к крепкой груди. — Ничего, маленький мой, ничего. Всё закончилось, слышишь меня? — Вегас говорил торопливо. У самого сердце бешено стучит. Но… Он же старший. А значит всегда принимал удары на себя, забирая боль. Только сейчас понял, что рыдаю навзрыд. Слёзы лились бесконечным потоком, и их невозможно было остановить. Как и мысль, что пронеслась стрелой и засела в усталом сознании: «Как это произошло?» Для меня время остановилось. Крик Кинна звенел в ушах. В нём слышался ужас вперемешку с отчаянной мольбой:

«Отец! Остановись! Прошу тебя, Танкхун, не делай этого!

В ту же секунду что-то холодное скользнуло под мою поясницу. На мгновение показалось, что эта очередная уродская шутка отца, чтобы пощекотать нервы. Иногда он приказывал телохранителям подкладывать под «осуждённых» взрывчатки, и всё шоу щёлкал кнопкой, вынуждая несчастных проститься с Жизнью в сотый раз. Бывало, устройство срабатывало, и куски мяса разлетались по всему помещению, заляпывая пол кровавой жижей. Но… нет. То был… пистолет. Я приоткрыл глаза, по-прежнему не двигаясь. Танкхун закрывал меня от чужих глаз своей спиной. Он смотрел тяжёлым взглядом, чуть склонив голову влево. Указывая на ничего не подозревающего папашу, увлёкшегося разыгравшейся перед ним драмой.

«Последний шанс, Кимми!»

Всё происходило будто в замедленной съёмке. Танкхун готовился полоснуть ножом по корню языка смиренно замершего Вегаса. Старикашка возбуждённо елозил в кресле, предвкушая адские мучения негодников. Я сделал глубокий вздох. Постарался стряхнуть остатки оцепенения и сосредоточиться на том, чтобы не промахнуться… Отец совершил непростительный просчёт, наказав первым Кинна. Надо было начинать с меня. Молниеносно соскочил с кушетки, хватая пистолет. И… выстрелил… Всё-таки самым зорким в Семье был… я… — Я так горжусь тобой, Кимми! — теперь меня обнимал Кхун. Его руки бережно поглаживали по спине, успокаивая. — Прости за всё, что сделал с тобой, малыш, — Кхун говорил искренне. И я… верил ему. Потому что, если бы не он, мы вряд ли бы выжили. — Ми! — я улыбнулся подползшему к нам Кинну. Аккуратно притянул брата в наши дружные объятия, чувствуя, как все мы дрожим от беззвучного плача. Вегас же просто сидел рядом, глядя лучистым взглядом. Он впервые за долгое время смог вздохнуть с облегчением. А меня только сейчас озарило, что мы… наконец-то стали Семьёй. *** — Что теперь? — спросил Вегас. Дом Побочной семьи опустел. Кан вместе с толпой телохранителей скрылся в неизвестном направлении, наверняка опасаясь погони. Желающие пристрелить его вслед за почившим братцем определённо имелись. Так он думал. Но на деле никто не собирался искать отслужившую марионетку. — Для начала тебя надо спросить! Где Макао? — Кинн справедливо злился, ведь чёртов мелкий пиздюк мог наворотить дел похлеще нашего папаши. — Он — моя забота. Скорее всего, Кан забрал его с собой, — брат нахмурился, подтягиваясь на руках, дабы не съехать с дивана на пол. — Клянусь, я найду его. Он не сможет навредить Киттисаватам. — Уверен? — поднял бровь Кхун. — Макао — зверёныш с промытыми Корном мозгами. Не стоит рассчитывать на благоразумие. — Сказал же! Он — моя забота! — раздражённо рявкнул Ви. — Вы лучше своими делами займитесь! Я понимал чувства каждого из них. Вегасу не хотелось признавать любимого мелкого нашим врагом. Кинн же беспокоился за Порчэ, зная: если с ним что-то случится, Порш не переживёт. А Танкхун слишком хорошо знал силу отцовского убеждения, чтобы сомневаться в том, что Као… всё ещё человечен. Сам тоже не верил в это. — Мы с Кинном пока не можем вернуться, — подал голос, заставив всех посмотреть на меня. — Нам нужно время, чтобы восстановиться. Возможно, Кинну потребуется операция. Поэтому домой вернёшься только ты, Ви, — усмехнулся, хлопнув ошарашенного кузена по плечу. — Пожалуйста, проследи, чтобы с Ангелом всё было хорошо. Не подпусти к нему Макао. Прошу тебя. — Я сделаю всё, что в моих силах, — отозвался Вегас. — Но… Вам всё же придётся объясниться с любимыми. Мы и так пропали на две недели из их поля зрения. Кинн грустно вздохнул. Меньше всего на свете ему хотелось врать Поршу. А придётся, потому что он не мог себе позволить обременять парня. — Семейный бизнес на тебе, Кхун. Постарайся закрыть все сделки. Что дальше — видно будет, — на удивление, Танкхун согласился с моим решением. — Хорошо, Кимми. Попытаемся вырулить из этого болота! — усмехнулся он. — Верим в тебя! — хором прокричали мы и звонко захихикали, шутливо пихая друг друга в бока. Я действительно поверил в то, что весь кромешный ужас позади. Маленькие трудности, конечно, остались, но какая Жизнь без них, правда? Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы побыстрее подлатать себя и вернуться к Порчэ. Учебный год начинался через полтора месяца, и я хотел идти рядом с Порчэем, сопровождая навстречу новым свершениям. Телефон нашёл спустя длительное время в мусорном баке. Корн явно не думал оставлять нас в живых. Писк приходящих оповещений наполнил комнату. Пропущенные звонки от Порша, сотня СМС от Чэ. — Твою мать! — выругался, читая последнее сообщение: Ангел: 06.33 Я знал, что так будет. Со мной скучно. Со мной трудно. Я всё понимаю. Больше не потревожу тебя, Пи’Ким. Но позволь сказать тебе в последний раз: Ты — лучшее, что случилось в моей жизни. Я люблю тебя… Ослабевшие пальцы путались, когда набирал номер. Задыхался от боли, слушая длинные гудки. Чуть не умер, услышав в трубке родной, печальный голосок: — Алло? — Ангел, умоляю, не бросай трубку! Я всё объясню! — я тараторил, забывая, как дышать. Понимал, что говорю слишком быстро и невнятно, но мне нужно было удержать внимание. — Не надо, Кимхан. Не хочу говорить. — Порчэ, стой! — рядом со мной прозвучал голос Кинна. — Позови Порша! — Пи’Кинн? Похему?... Порш! — Порчэй всегда был послушным мальчиком. Кинна же он считал своим вторым братом, поэтому беспрекословно слушался его. Послышались торопливые шаги. — Что такое, Чэй? — голос Порша не на шутку встревожен. — Пи’Кинн…, — Порчэ не успел договорить. Через секунду заговорил Порш: — Кинн?! Что случилось? Где Вегас? Кимхан? Где ты, в конце концов?! — Порш правдиво гневался. Кинн тихо вздохнул и... ринулся в бой: — И тебе привет, душа моя! Долгая история, которую нам с тобой придётся поведать Порчэ. Что ж, боремся за счастье наших младших! И успокаивающе подмигнул мне… А я… был рад тому, что снова слышу дыхание Ангела. Пускай, придётся рассказать наше тёмное прошлое. Пускай, он, возможно, не поверит и будет отталкивать. Пускай… Главное: Голос Порчэ по-прежнему звучал для меня… — Хиа’, Пи’Кинн, Пи’Ким, я слушаю!