Дорогу осилит идущий

POV Вегас Подвал дома Побочной семьи – темница, страшнее которой не видывало даже Средневековье. Сотни крохотных камер подобно гробам разбросаны по всей площади. Они настолько маленькие, что невозможно вздохнуть, не врезавшись грудью в стену. Нельзя шевельнуться, иначе велик риск сломать шею или пробить череп об соседнюю стену. Умирать здесь — мучительнее, чем в деревянном ящике под землёй. Почему? Всё просто: при отчаянном упорстве из ящика можно вылезти. Из земли — выползти. А вот проломить кулаком бетонную стену — проблематично. В глаза бьёт непроглядная тьма. Воздуха в лёгких катастрофически мало, а вздохнуть полной грудью — значит собственноручно подписать смертный приговор. А потому задержал дыхание и не двигался. Руки и ноги связаны верёвкой. Поразительно, как сильно боится дядя... Грохот. Кого-то ещё ведут? — И Ким тут…, — слышен печальный вздох из соседней камеры. Стукнулось об пол безвольное тело, прогремел погребальным гимном засов, чужие шаги удалились прочь. Прижался лбом к стенке: — Кинн, ты как? — в ответ загнанный смешок. — Живой. Рад тебя слышать, Вегас. Ох…, — простонал кузен, шумно дыша. Ему повезло больше, чем нам с Кимханом. Он в вертикальной камере. Но при сломанных ногах это такое себе преимущество. Кинну уже преподали урок, сделав так, чтобы он никуда не сбежал. Грёзам о спокойной жизни с любимым Поршем где-то на другом конце мира не суждено сбыться. Как и мечтам Кимхана увезти злой рок от братьев Киттисаватов. Про свои скромные планы выжить и быть с Питом вспоминать не хотелось. Зачем сыпать соль на рану, верно? — Ми досталось из-за меня…, — голос Кинна надтреснутый. В каждом слове — вина. Безумная, бесконечная в своей горечи, отчаянная. — Из-за меня страдают ни в чём не повинные люди. Мой Порш, малыш Порчэ тоже в опасности. Я ведь знал. Знал, что отец не отпустит нас. И всё равно пытался… жить. А теперь тащу за собой в могилу… — Порш страдал задолго до знакомства с тобой, Кинн. Не повезло ему быть сыном «приёмной» сестры, которой домогались и дядя, и мой отец. В итоге ни тот, ни другой не добились желаемого. А Корн начал вымещать злость на сыне, грозясь уничтожить семью за отказ идти с ним. Так что, ты, можно сказать, спасал Порша от окончательного падения. Горжусь! — говоря это, очень хотел подбодрить кузена. Опускать руки сейчас — немыслимо. — О, как мило звучит твоя поддержка! — раздалось гадкое хихиканье за дверью. — А можно ещё послушать твои вдохновляющие речи? — Не дождёшься, мелкий! — зарычал, разъярённо толкнув ногами дверцу, так что она заскрипела. — Иди книжки читай! Нечего по подвалам шаркать! — Хиа’, оглядись вокруг. Ты не имеешь никаких прав. И уж тем более указывать мне, что делать! — опять тошнотворный смех. — Кстати, волнуешься о том маленьком уродце? — с левой стороны послышался скрежет цепей. — Не стоит. Я буду рядышком. Меня перевели в его школу. Нам не будет скучно, честно-честно. — Слу-шай сю-да, ще-нок! Ес-ли хоть оооо-дин волосок сле-тит с го-ло-вы Аааан-ге-ла, я кля-нусь, что рас-чле-ню твоё те-ло и за-су-ну в глот-ку твое-го па-па-ши… Ким говорил с огромным трудом. С адскими мучениями проталкивал каждый гребаный слог. Кое-кто перестарался с наркотическим снотворным и побоями. — Оу, и почему мне ни капельки не страшно? — издевательски захохотал Као. — Жалко звучишь, Кимми. Жалко. — Макао. Марш отсюда! — приказал знакомый голос. Танкхун... На несколько мгновений воцарилась тишина. Справа тяжело дышал Кинн. Слева Ким звенел цепями, пытаясь найти положение, в котором можно дышать. Со вздохом заметил: — Ми. Только хуже делаешь. Хочешь дольше протянуть — не двигайся. Сознание Кимхана замутнённое, но анализировать сказанное он был способен. — В курсе. Рваный бред нарушал безмолвие. Сколько прошло времени — неизвестно. Уже начало казаться, что мы всегда так жили. Уж не так тесно, уж не так больно, уж не так страшно. Смерть готовы встретить с тёплыми объятиями и поцелуями. Драгоценными воспоминаниями — без сожаления пренебречь. Коварная штука — мозг. Так легко принять свою незавидную участь, когда осознал, что ниже падать уже некуда. Бежать — тоже. Лишь ждать и тихо… умирать. Громкие шаги привлекли внимание погружённое в забытьё сознание. Сконцентрировал все силы на то, чтобы не заснуть и вслушаться в происходящее снаружи. Дверь справа с грохотом отворилась. — Кинн. Нельзя падать! Эй! — строгий голос разнёсся по помещению звенящим эхом. — Тихо! — Мммм, — промычал кузен, видимо, не желая выныривать из сна. — Не хочу… — Надо! Давай, открывай рот! Несколько минут слышно спёртое дыхание и звуки жадного всасывания. Дверь захлопнулась. — Зачем помогаешь, если потом всё равно калечишь? — не смог удержаться от давно интересующего вопроса. — Кимхан, похоже, не жилец после твоего «увеселительного» коктейля. — Закрой рот по-хорошему, кузен! — загремел засов. — Иначе ваша жизнь закончится здесь и сейчас! — сильные руки схватили за ноги, вытаскивая из замкнутого пространства. Начал судорожно глотать затхлый воздух, наконец вздыхая полной грудью. Поднял глаза, смотря на невозмутимо стоящего Кхуна, держащего в руках бутылку с разбавленной водой детской смесью. — Бороться будешь? — холодно спросил он, протягивая «еду». — Если хочешь иметь мизерный шанс выжить — жри! — тихо засмеялся, хватаясь губами за соску. Смесь пахла смрадом, будто проблендерили кусок сгнившего мяса с прокисшим молоком. Но… жить нестерпимо хотелось… Поэтому сосал с яростным остервенением, стараясь взять в рот как можно больше. — Хороший мальчик! — голос ужасно фальшивил. Вместо грубого безразличия было слышно… беспокойство. И боль, которую никто не мог разделить. — Вегас. Завтра тебя и Кима ждёт наказание. Исполнять его буду я. Пожалуйста! Не пытайся ничего делать. Не вырывайся. — А то что? — съязвил, глядя с усмешкой. — Спектакль закончится рано? Не успеешь побыть «папиным» сынком? Прекрасно сознавал, что этой выходкой, возможно, лишился последней надежды. Но терпеть этот говённый цирк хотелось гораздо меньше. — Не дерзи, гадёныш! — Танкхун склонился к самому уху. — Тебе не время умирать, правда? Снова персональный гроб. Снова не вздохнуть. Да и не нужно это, когда хочешь просто отключиться от всего пиздеца, что творился. — Вегас, — промямлил Кинн, очнувшийся после «заправки» восхитительной едой. — Ми остался голодным! — Потому что он до сих пор не проснулся. Может, это и к лучшему, — усмехнулся. — Кхун что-то замыслил, — твёрдо произнёс кузен. — Думаю, стоит его послушаться. Гневно парировал: — Сам-то веришь в то, что говоришь? И добавил со смешком: — Хотя выбор у нас невелик. Не так ли? Увы, в нашем мире чудес не бывает. Если оказался в темнице — считай, ты покойник. Выжил до «казни» — глупый покойник. Вздохнул после — добро пожаловать в счастливые дебри умирающего мозга. В любом случае выбора нет. Так всегда думал... Верил... Был бы рад ошибиться…

«Пожалуйста, Пит, пожалуйста. Пусть твоя вера не позволит никому из нас сдаться…»