Дорогу осилит идущий

— Макао! — зло рявкает Вегас. Он не любит повышать голос на младшего брата. Но иногда просто не может сдержать эмоции. Домой Вегас заглядывает крайне редко. Не хочет встречаться с отцом, рискуя потерять добытую тяжёлым трудом независимость. Но заходит, чтобы проведать мелкого, удостовериться, что с ним всё хорошо, и он живёт своей обычной подростковой жизнью. Но сегодня старший приходит без предупреждения и застаёт младшего, увлечённо залипающего в телефоне. Вегас неслышно подходит и смотрит, пристально следя за сменяющимися на экране фотками, с каждой секундой становясь мрачнее. — Хиа’! — Као подпрыгивает от неожиданности, роняя из рук смартфон. Вегас ловит его, быстро убирая в карман. — Эй! Отдай! — После того, как ты мне объяснишь, что я только что видел! — холодно чеканит мужчина, садясь на край дивана. — Итак? Я весь внимание! На самом деле, Вегасу страшно услышать подтверждение своим догадкам. Гонит от себя мысль, что младший… больше не с ним. Семейная гниль вплетается в Макао слаженно, словно ждала подходящего момента. — Ты о том уродце? — Као хихикает. — Интересная игрушка. Любопытно поиграть с детской наивностью. Попробовать перестроить под себя. Дядя Корн говорит, что он — такая же бесхребетная дрянь, как и его старший брат. Почему бы не побаловаться лёгкой добычей? На лице Вегаса ни одной эмоции. Только бледность обретает жуткий оттенок серого. Мужчина делает глубокий вздох. Встаёт и идёт к окну, глядя на вечернее небо. Думает о том, что из него плохой старший. Брат. Кузен. Друг. Не в силах уберечь любимых младших. Не может предотвратить подлость дяди, теперь ломающую ещё двоих хрупких детей, из одного тщательно вылепливая лучшую версию отбившихся от рук отпрысков, покорную и до дрожи алчную, а второго обрекая на повторение родовой Судьбы. Вегас... бесполезен. — Хиа’, что с тобой? — Макао не понимает, почему брат избегает смотреть на него? Подбегает, обхватывает руками талию и прижимается к широкой спине, утыкаясь лицом между лопаток. Чувствует, как тёплые ладони ложатся поверх сцепленных пальцев, ласково поглаживая. Вегас осторожно выпутывается из объятий, поворачиваясь к брату лицом. Удерживает мечущийся взгляд, заставляя смотреть прямо в глаза. Говорит мягко, стараясь при этом звучать бескомпромиссно: — Макао, — Вегас ненавидит себя за те слова, что собирается сказать. Но так хотя бы есть маленькая надежда, что его дети, один несчастнее другого, не падут на дно. Окончательно. Без шанса на спасение. — Тот юноша… Он убогий, понимаешь? Играть с доверчивостью убогого — как минимум подло и как максимум недостойно. Ты имеешь чувство собственного достоинства, Као? Вегас не ждёт ответа. Просто треплет мальчишку по голове и отдаёт в руки телефон. Они проводят вечер замечательно, поедая пиццу, запивая её сладкой газировкой и яростно рубясь в приставку. Младший проигрывает и негодующе верещит, а старший звонко хохочет и утешает мелкого, убеждая, что в следующий раз тот точно надерёт ему зад. Вегас Тирпанякун ценит эти мгновения безмятежности. Их так мало в жизни, и каждое он трепетно запоминает, сохраняя в памяти на «чёрные» дни. Потому что знает: они наступят. Наполненные горем, страхом, ненавистью и Смертью. Жатва будет кровавой и беспощадной. Никто не убежит. Никому не позволит вздохнуть… *** Вегас не спит. Перед мысленным взором стоит… Порчэ. Улыбающийся, кокетливо позирующий на фоне закатного неба и океана, раскинувшегося за его спиной бесконечной тёмно-синей Вселенной. Смешно высунувший язык на замечание Кимхана есть размеренно, жуя. Обнявший огромный валун и умиротворённо прикрывший глазки, желая слиться с природой. Сияющий от счастья, держа в руках большой букет жёлтых цветов, и нежно целующий в щёку Пи’Кима, широко лыбящегося. Стоящий под тонкими струями водопада, подняв в воздух руки, будто хочет обнять весь прекрасный мир. И… комментарии под фото, причиняющие боль: Пхи: 6.55 Какой сладкий мальчик. Так бы и сожрал тебя! Пхи: 7.30 Мммм, соблазняешь, малыш? Не хочешь замутить чат? Тайно?! Пхи: 13.00 Такого мальчика нельзя ругать. Надо хвалить!

Порчэй: 17.00

Пи’Пхи, прекратите! Вы меня смущаете!

— Милый, — Вегас опускает голову, нежно улыбаясь сонно моргающему Питу. — Тебя что-то тревожит, — констатация факта. — Что случилось? Расскажи мне, — парень смотрит встревоженно, пытаясь прочесть ответ в глазах. Вегас не хочет рассказывать. Признавать, что Дьявол вернулся в их жизнь и потихоньку копает под них могилу. Пусть Пита не коснётся засохшая грязь. Пусть хоть он останется в неведении. Но… Мёртвый лев лучше живой собаки. Правда… помогает не быть безвольной шавкой. Не поддаваться зомбирующему страху. Идти дальше. — Пит… Горло хватает спазм, и Вегасу приходится откашляться, прежде чем продолжить: — Я не смог выполнить обещание. Не сберёг ни кузенов, ни любимых друзей, ни нас. Корн снова взялся за старое... Пит понимает. Пальцы парня холодеют под руками мужчины, когда он шепчет одними губами: — Макао… Малыш Порчэй… Кивок. Медленный, с тихим обречённым вздохом. Пит смахивает непролитые слезинки. Подтягивается. Приближается вплотную к лицу мужа. И молвит в приоткрытые губы: — Пока ты жив, твоё обещание никогда не будет нарушено. Пока твоё сердце волнуется за мальчиков, они будут в порядке. Пока твой взгляд устремлён в едином с ними направлении, они справятся со всеми невзгодами. Будь их путеводной звездой. А я навсегда останусь для тебя якорем. Пит целует мягко, точно благословляя. Ладони парня лежат на груди, ощущая биение большого, сильного, любящего сердца. Тихо смеётся на неуверенное: — Ты веришь в меня? Порой даже сильнейшим нужна… поддержка. Поэтому отвечает твёрдо, разрушая сомнения: — Всем своим существом я верю в тебя…