Сквозь тьму Слизерина

Сегодня была суббота, полдень. Мы трое — я, Себастьян и Оминис — стояли в одном из коридоров подземелий, недалеко от входа в общую гостиную Слизерина. Как и было обещано, я пришла, чтобы помочь найти тот самый скрипторий Салазара. Однако с каждой минутой тревога росла, сверлила душу тонкой, но неумолимой иглой. Вспоминая слова Оминиса о его тете, я чувствовала, как холодный страх сковывает сердце, поднимаясь к горлу. Оминис зажег чаши, стоящие на высоких колоннах, и их свет лишь подчеркивал мрачную обстановку, бросая зыбкие тени на стены. Мерцающее пламя играло на камне, будто тьма сопротивлялась этому скромному освещению. Затем он медленно провел рукой по шершавой кладке стены, его пальцы, казалось, знали точное место. Когда он нашел кирпич с выгравированной змейкой, его движения стали решительными. С легким нажатием он привел в действие скрытый механизм, и стена с глухим скрежетом отъехала в сторону, открывая узкий проход. Темнота за проемом казалась почти осязаемой, будто это была не просто пустота, а нечто живое, способное поглотить любого, кто осмелится войти. — Вау, — Себастьян едва слышно выдохнул, в его голосе читался восторг, перемешанный с нетерпением. Мы замерли. Никто не спешил сделать первый шаг. В голову закрадывались тягучие, как змея, мысли: что нас ждет по ту сторону? Увидим ли мы когда-нибудь снова солнечный свет? — Мы серьёзно туда пойдём? — голос мой прозвучал слабее, чем мне хотелось. Я искренне надеялась, что еще есть возможность передумать. Себастьян обернулся и посмотрел на меня с уверенностью, которая показалась мне почти безрассудной. — Не бойся, Астория, мы рядом, — уверенно ответил Себастьян и первым шагнул в темноту. — Может, именно этого я и боюсь, — тихо пробормотала я, но, похоже, Мракс услышал, потому что коротко хмыкнул. Затем он поднял палочку, озарив проход красноватым светом, и шагнул вслед за другом. Я глубоко вздохнула и последовала за ними. Как только я вошла, Себастьян резко дернул за рычаг, и массивная каменная дверь за нашими спинами с глухим скрежетом закрылась, отрезая нас от внешнего мира. Звук эхом разнесся по проходу, будто кто-то невидимый объявлял нам о начале испытания. Тьма, густая и осязаемая, мгновенно окутала нас. Мы с Себастьяном одновременно прошептали: — Люмос. Свет наших палочек засиял мягким золотым свечением, разгоняя мрак и открывая узкий коридор впереди. Пол, покрытый толстым слоем пыли, выдавал вековую заброшенность этого места. Стены, местами осыпавшиеся, казались на грани разрушения, как будто только и ждали, чтобы обрушиться. Мы двинулись вперед, стараясь не нарушать зловещую тишину. Шаги отдавались глухим эхом, сливаясь с тяжёлым дыханием. Вокруг было мрачно и однообразно, но моё внимание привлекали переплетения паутины — их было слишком много и они выглядели слишком массивными, чтобы принадлежать обычным паукам. — Здесь… пауки, — прошептала я, чувствуя, как внутри всё холодеет от отвращения. — Ты что, боишься пауков? — насмешливо бросил Оминис, идя позади. Его голос был спокойным, почти отстранённым, но я уловила в нём едва заметную заинтересованность. — Угу, — коротко выдохнула я, затаив дыхание. В голове мелькнула мысль: «Сейчас наверняка последует какая-нибудь язвительная шутка». Но Оминис промолчал. Это удивило меня больше, чем любой колкий комментарий. В последние пару дней он держался на расстоянии, общаясь со мной только по делу. Ни одного саркастичного замечания, ни привычного поддразнивания — и, странно, но это принесло мне какое-то облегчение. — Не переживай, — спокойно сказал Себастьян, не оборачиваясь, — если что, просто используй режущее заклинание. Его голос звучал уверенно, даже ободряюще, но мне это не помогло. Взгляд упал на очередную гигантскую паутину, раскинувшуюся через весь проход — страшно представить каких размеров то, что могло её создать. Мы шли в полной тишине. Шаги эхом отдавались от каменных стен, которые, казалось, становились всё ближе, сдавливая нас в узком пространстве. Атмосфера этого места давила всё сильнее, будто само пространство подземелий питалось нашими страхами. Казалось, мы шли прямо в руки смерти, которая терпеливо поджидала нас в конце пути. Вот она, натачивает свою косу, готовясь забрать жизни трёх наивных юных волшебников, посмевших войти в её владения. Я не знала, чувствовали ли Себастьян и Оминис то же самое, но весёлым наш поход точно нельзя было назвать. Время словно остановилось. Может быть, мы двигались всего несколько минут, а может, прошла целая вечность. Шаг за шагом, с каждым новым вздохом мне всё сильнее хотелось развернуться и побежать обратно, прочь от этого мрака. Но я упорно шла вперёд, стиснув зубы и подавляя подступающую панику. И когда мне уже начало казаться, что этот бесконечный коридор никогда не закончится, мы, наконец, достигли его конца. Перед нами открылась небольшая комната, почти столь же пустая, как и сам проход, но взгляд сразу притянули четыре серебряные статуи змей, установленные на высоких пьедесталах у дальней стены. Когда мы приблизились к статуям, то заметили, что у основания каждой змеи находился странный замок. Вместо привычных цифр на нём располагались непонятные символы, похожие на древние руны, расшифровка которого точно требовала специальных знаний. Символы были вытеснены с удивительной тщательностью, и, по-видимому, кто-то с магическими умениями создал их для защиты. Замок имел несколько вращающихся дисков, на каждом из которых можно было выставить один из загадочных знаков. Себастьян наклонился ближе и провёл пальцем по символам, бормоча что-то про себя, словно пытаясь вспомнить что-то важное. — Это выглядит как головоломка, — пробормотал он, оглянувшись на Оминиса. — Кто-то явно хотел убедиться, что случайные гости не смогут войти внутрь. Каждая из статуй замерла в настороженной позе, словно охраняя проход. Ну, приехали,— сначала разочарованно подумала я, ощущая, как внутри меня нарастает тревога. Затем, обдумывая ситуацию, я даже немного обрадовалась: если мы не разгадаем шифр, не пройдем дальше, а значит, возможно, сможем уберечь свои жизни от неизведанных опасностей. Но это чувство быстро сменилось разочарованием. Через минуту Себастьян заметил: — Кто-то уже разгадал это. Смотрите, — он указал на диски замков. — На этих пыли больше, чем на остальных. Он встал, поднял палочку, освещая комнату, и направился к противоположной стене. Там, в тени, едва заметно поблёскивал рычаг. Себастьян потянул его, не раздумывая ни секунды, и стена перед нами с глухим рёвом начала подниматься. Воздух наполнился звуком, который напоминал звериное рычание, и казалось, что сам проход приглашающе раскрывает свою пасть. Я замерла, не в силах пошевелиться, сердце билось так громко, что, казалось, его могли услышать и Себастьян, и Оминис. Сэллоу оглянулся через плечо. Его лицо озарила довольная улыбка, а в глазах загорелась искорка нетерпения. — Ну что, — сказал он, расплываясь в широкой ухмылке, — идём? Сдавленно выдохнув, я кивнула, и мы шагнули в новый проход. Позади нас, с тем же ревом, стена опустилась, будто отрезая путь обратно. На этот раз я решилась взять инициативу — подняла палочку и произнесла заклинание, зажигая факелы вдоль стен. Помещение наполнилось мягким, тёплым светом, и я прищурилась, пытаясь разглядеть, что ждёт нас впереди. Сначала мне показалось, что комната совершенно пуста — это выглядело как издевательство. Сердце сжалось от паники. Судорожно осматривая помещение, я старалась найти хоть какую-то подсказку, но взгляд то и дело натыкался на гладкие каменные стены. Себастьян, нахмурившись, делал то же самое, тогда как Оминис молча стоял позади. В комнате больше не было ни статуй, ни шифра, ни загадочного замка. Ничего. Или почти ничего. На стене слева я заметила каменную картину: голова мужчины с длинной бородой, оплетённая змеями, которые, казалось, шевелились в полумраке. Тени играли на стенах, и эти иллюзорные движения вызывали неприятный холодок. Я застыла, почувствовав, как по спине пробежала дрожь, но тут же отвела взгляд, стараясь не смотреть в сторону пугающего изображения. Как картина может нам помочь? Мысли метались, не находя опоры. Должно быть, здесь есть ещё что-то… Моё внимание привлекла противоположная стена, и от увиденного сердце пропустило удар. Там, где я ожидала увидеть проход, стена вела себя странно — словно что-то не давало глазу сфокусироваться. Я всмотрелась и внезапно замерла, с трудом подавляя крик. Ноги сами собой отступили назад, пока я не натолкнулась на Оминиса, и звук моего вскрика разорвал тишину. — Что случилось, Эванс? — голос Мракса прозвучал почти спокойно, но я уловила в нём нотку напряжения. Его рука крепко обхватила моё предплечье, удерживая от падения. Контраст между его решительностью и моим страхом был почти осязаем. Себастьян уже держал палочку наготове, его взгляд настороженно скользнул по комнате. — Это… кости, — прошептала я, голос дрожал, словно от ударов холодного ветра. — Это человеческие кости. Сэллоу шагнул вперёд, туда, где я видела останки, и застыл, изучая их. Его лицо окаменело. Себастьян не выглядел удивлённым, скорее, он ожидал этого — он знал, кого именно мы нашли. — Это она, правда? — спросила я, хотя ответ уже жег меня изнутри. — Да, — коротко кивнул он. Моё горло сдавило, и я почувствовала, как в груди всё сжалось. — Она все же погибла здесь… но как? Комната будто становилась всё меньше. Воздух, пропитанный мраком, давил, делая каждое дыхание болезненным. Я пыталась найти хоть какую-то подсказку, что объяснила бы, что произошло, или хотя бы способ выбраться отсюда. Себастьян тяжело вздохнул, словно взвешивал свои следующие действия, а Оминис медленно подошёл к останкам. Он замер, не шевелясь, его лицо стало ещё более мертвенно-бледным. Внезапно, не говоря ни слова, он поднял палочку. Я не сразу поняла, что он собирается сделать, но уже в следующий момент белое пламя охватило кости. Оно горело беззвучно, превращая их в пепел. — Она не хотела бы быть похороненной в семейном склепе, — произнёс он тихо, почти шёпотом. — Я это знаю. Себастьян, стоявший рядом, положил руку ему на плечо — жест, казалось бы, простой, но в нем читалась настоящая поддержка. Это было трогательно. Не будь мы в смертельной ловушке, возможно, я бы тоже нашла слова утешения. Но всё, что я чувствовала, было страхом. — Извините, что прерываю такой момент, но мы в ловушке, — проговорила я, и в голосе невольно проскользнула истеричная нотка. Мои слова разбудили их, словно треск грома в тишине. Себастьян моментально принялся осматривать стены, переходя от одной к другой, его движения были быстрыми, почти нервными. Оминис же оставался неподвижен, стоя над прахом своей тёти. Его руки безжизненно свисали вдоль тела, а голова была слегка опущена, будто он продолжал мысленно разговаривать с ней. Я почувствовала, как холодный страх подступает к горлу, сковывая меня с такой силой, что я не могла даже пошевелиться. Вместо того чтобы помочь, я бессильно опустилась на пол, обхватив колени. Пальцы дрожали, дыхание было резким, рваным. Себастьян резко обернулся: — Оминис, может, попробуешь на парселтанге? — Что? — встрепенулась я, подняв голову. — Это змеиный язык, — ответил он спокойно, как будто это самое обычное дело. Я рассмеялась — нервно, неуместно, почти истерично. — Ты серьёзно? Мы можем умереть здесь, а ты предлагаешь говорить на змеином? Что дальше? Танцы с бубнами? — Я не шучу, — отрезал он, бросив на меня холодный взгляд. — Да как он вообще выучил этот язык? — спросила я, не останавливаясь, пытаясь хоть как-то справиться с накатывающей паникой. — Змеи приходили к нему на уроки? Или у вас есть словарь с переводом? — Эванс, заткнись, — произнёс Мракс ледяным тоном. Я замолчала, почувствовав, как слова застряли в горле. — Прости, — пробормотала я, потупив взгляд. — Нервы. Когда страшно, я… начинаю болтать. Мракс двинулся к Себастьяну и медленно провёл рукой по портрету, словно пытаясь почувствовать в нём что-то скрытое. Я, не в силах справиться с нахлынувшим ужасом, снова опустилась на пол, чувствуя, как ноги больше не держат. Всё это было слишком. Грудь сдавило, дыхание стало поверхностным. Я не хотела умирать здесь. Мы останемся здесь навсегда… — мысль резала сознание, как ледяной нож. Заброшенные, забытые, кости под толщей пыли, как тётя Мракса. Сама виновата, нечего было раздавать обещания направо и налево. И вдруг тишина содрогнулась. Низкое, странное шипение разорвалось в воздухе, словно кто-то шептал тайну, которая никогда не должна была быть услышана. Я резко подняла голову, передо мной предстал Оминис — его лицо было сосредоточенным, а губы двигались, произнося слова, которых я не могла понять. Это было завораживающе. Пусть странно, но… красиво. В этом шипении было что-то древнее, что-то, от чего по спине пробегал холод, а взгляд невозможно было отвести. Я застыла, не отрывая глаз от него, забыв даже о собственном страхе. Когда он замолчал, картина дрогнула, будто просыпаясь от векового сна. Стена заскрежетала, и на её поверхности начали проступать новые очертания. Постепенно проявилась жуткая сцена: искажённые гримасой боли лица, застывшие в вечном крике. Над ними ярко вспыхнула надпись, высеченная словно огнём. Я поднялась, чувствуя, как ноги подкашиваются с каждым шагом. Но не могла остановиться — слова притягивали меня, как магнит. — Не боятся боли — мало. Без страха причинять её другим — вот где настоящая смелость, — произнесла я, и голос дрогнул. Слова звучали чужими, словно кто-то вложил их в мои уста. — Круциатус, — прошептал Себастьян. — Нужно применить Круцио. Я застыла. Это слово уже звучало в замке. Я слышала его от девочек, которые шёпотом рассказывали жуткие истории о Мраксах. Именно этим проклятием, по их словам, пытали маглов. Я никогда не видела, как оно действует, но искажённые от боли лица на картине заставили меня инстинктивно отшатнуться. Холод прошёл по коже, словно кто-то невидимый провёл ледяными пальцами по спине. Сердце сбилось с ритма, замерло на мгновение, а потом начало биться быстрее. — Мать твою! — раздался громкий удар позади. Я резко обернулась. Оминис с силой врезал кулаком в стену. Его лицо оставалось скрытым, но плечи тряслись, а тяжёлое, прерывистое дыхание заполняло тишину комнаты. — Оминис, ты же понимаешь, — начал Себастьян, осторожно делая шаг в его сторону. — Я прекрасно всё понял, Себастьян, — прошипел Оминис, не оборачиваясь. Его голос был пропитан яростью и… болью? Я стиснула зубы, пытаясь спрятать собственный страх. Всё это казалось нереальным, словно дурной сон, из которого невозможно выбраться. — Ты единственный, кто знает это заклинание, — продолжал Себастьян, стараясь звучать спокойно. — Ну нет, Себастьян, — Оминис горько рассмеялся, горечь его смеха отразилась эхом от каменных стен. — Ты думаешь, я не знаю, что ты его изучал? Сэллоу застыл, его лицо исказилось от удивления. — Я всего лишь читал о нём, но никогда не применял! — горячо бросил он, словно пытаясь оправдаться. — В отличие от тебя, — добавил Себастьян, и эта реплика словно ударила Оминиса по лицу. Так значит, это правда? Мраксы и вправду этим занимаются? И Оминис тоже? — В отличие от меня? — его голос дрогнул, обнажая что-то глубоко спрятанное: не то ярость, не то стыд. Он отвернулся, но напряжённая фигура казалась на грани. — Это правда? — вырвалось у меня, хотя я не была уверена, что хочу услышать ответ. — Правда, — с горькой усмешкой отозвался Оминис. — Один раз. Давно. И, уж поверьте, не по своей воле. — Но ты это сделал, — Себастьян шагнул ближе, его голос прозвучал почти обвиняюще. — А ты думаешь, я хотел? — рявкнул Оминис, резко повернув голову к Себастьяну. Его лицо было бледным, а глаза горели гневом. — Думаешь, я наслаждался этим?! — Не знаю, — отрезал Себастьян. — Знаю только, что ты единственный из нас, кто это делал. И сейчас мы все здесь застрянем, если ты не возьмёшь себя в руки. — Себастьян, хватит, — вмешалась я, но он поднял руку, останавливая меня. — Нет, пусть скажет! — выкрикнул Оминис, его голос разорвал тишину, эхом отразившись от стен. — Пусть скажет, что думает обо мне, раз уж так легко судить! Себастьян нахмурился, его взгляд стал жёстким, но в нём мелькнула тень сомнения. — Я не сужу тебя, — тихо, но твёрдо произнёс он. — Я говорю, что без тебя мы не выберемся. И ты знаешь, что это правда. Оминис стиснул кулаки, его дыхание стало ещё тяжелее. — Стойте! — резко вскрикнула я, прерывая их перепалку. Если так будет продолжаться, мы никогда не найдём выхода. А оставаться здесь я не собиралась. — Если это единственный выход, значит, выбора нет. Кому-то придётся применить заклинание, — я посмотрела прямо на Оминиса, — а кому-то пережить его. Слова резали меня изнутри, но я уже знала, что это буду я. Оминис никогда не выберет Себастьяна. Он скорее причинит боль мне, чем своему лучшему другу. Ладони вспотели, дыхание стало рваным, но я была готова. Если это наш единственный шанс, так тому и быть. — Точно, — кивнул Себастьян. — Выбирай, кто это будет, и давай покончим с этим. — Выбирать? — Оминис горько рассмеялся, на этот раз его смех был мрачным, почти отчаянным. — Я не буду выбирать, Себастьян. Это должен быть ты. Сэллоу застыл. Его глаза расширились, словно он не верил своим ушам. Я тоже не могла скрыть своего удивления. Он выбрал не меня. Его мотивация оставалась для меня загадкой, но факт был очевиден: именно Себастьяну придётся пережить эту боль. — Что, Себастьян? — Оминис говорил тихо, но в его тоне звучал вызов. — Всё ещё хочешь, чтобы я это сделал? Сэллоу кивнул, его ответ был едва слышным. Но выражение его лица изменилось. Уверенность, с которой он настаивал на своём, покинула его. Казалось, вся его смелость держалась лишь на мысли, что именно я должна была испытать эту боль. Оминис уверенно кивнул и сделал несколько шагов назад, направив свою палочку в пустоту перед собой. На его лице застыла сосредоточенность, как будто он пытался заглушить все эмоции, приготовившись к тому, что вот-вот должно было произойти. Себастьян шагнул вперёд, неуверенно подошёл к другу и встал точно напротив направленной палочки. Казалось, ещё мгновение — и решимость, удерживавшая его до этого, начнёт слабеть. Оминис поджал губы, сделал несколько глубоких вдохов, будто собирался с мыслями, а Себастьян закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от ужаса, который вот-вот обрушится на него. В воздухе повисло мучительное ожидание. Оно было таким плотным, что казалось, его можно потрогать. Прошло всего несколько секунд, но мне показалось, что время остановилось, растянулось в бесконечное мгновение, наполненное немой тревогой. Я застыла, чувствуя, как сердце гулко бьётся в груди. Я не могла отвести взгляд от этой сцены, не зная, чего ожидать. — Круцио, — тихо произнёс Оминис, почти шёпотом, но этого было достаточно. Секунда тишины, и её разорвал душераздирающий крик. Он эхом отразился от стен, заставляя их дрожать, и эхом отозвался во мне. Себастьян рухнул на пол, его тело судорожно сжалось в позе эмбриона. Крик был настолько громким и мучительным, что сам факт его звучания казался пыткой. Этот звук, казалось, пронизывал воздух, проникал прямо в сознание, оставляя там незаживающий след. Я инстинктивно закрыла уши руками и зажмурила глаза, надеясь хоть как-то защититься от этого зрелища. Но крик Себастьяна всё равно пробивался сквозь каждую преграду, заполняя меня ужасом. Слёзы выступили на глазах, сердце болезненно сжалось от отчаяния и бессилия. Я ощущала настоящую боль за него, за его страдания. Внутренний голос шептал, что это должно прекратиться, что так продолжаться не может, но я не могла ничего сделать. Тем временем стена начала медленно двигаться, открывая проход. Но даже это спасение, стоявшее прямо перед нами, не прервало мучений Себастьяна. Его крики продолжали раздаваться, резали воздух и мою душу, как ножом. — Хватит! — закричала я, пытаясь перекричать его. — Оминис, остановись! Он, казалось, не слышал меня или не хотел слышать. Его лицо оставалось непроницаемым, безжизненным, словно он утратил связь с реальностью. Не задумываясь о последствиях, я бросилась к Оминису и ударила его по руке, в которой он держал палочку. Он вздрогнул, словно очнувшись от транса, и заклинание прервалось. Крик Себастьяна мгновенно стих, оставив только тяжёлое, прерывистое дыхание. Он лежал на полу, его тело всё ещё содрогалось в агонии, словно само воспоминание о боли продолжало терзать его. Я осторожно подошла к нему и наклонилась, стараясь не напугать. — Себастьян, как ты? — прошептала я, чувствуя, как дрожит мой голос. Он открыл глаза, полные слёз, но взгляд был странно отсутствующим. В его глазах мелькало что-то чуждое, почти нечеловеческое, что-то такое, от чего я едва удержалась, чтобы не отшатнуться. Несколько мгновений Себастьян молчал, лишь тяжело дышал, каждый вдох давался ему с трудом. Но, к моему удивлению, он кивнул, и я поняла, что он готов продолжать. Я помогла ему встать, хотя его ноги дрожали, едва удерживая его вес. Первое, что он заметил, был открывшийся проход. Его губы дрогнули, будто он хотел улыбнуться, но сил на это у него не осталось. Он запустил руку в карман, достал пузырёк со светло-зелёной жидкостью и сделал несколько жадных глотков. — Рябиновый отвар, — простонал он, стараясь успокоиться. — Сейчас станет легче. Прошло несколько минут, и его дыхание немного выровнялось. Он распрямился и, не опираясь на меня, медленно направился к проходу. Его шаги были болезненно тяжёлыми, но он двигался с непреклонной решимостью. Я смотрела ему вслед, изумляясь тому, что после такого он смог не только идти, но и сохранил желание двигаться дальше. Его стойкость поражала и пугала меня одновременно. В тот момент, когда он достиг второй комнаты, его голос прорезал воздух новым криком, на этот раз наполненным триумфом. — Это он! Это скрипторий! Мы дошли! На моем лице появилась слабая, но искренняя улыбка. Наконец, наши испытания увенчались успехом. Никаких мучений больше не будет. Радость начала медленно разливаться по моему телу, наполняя его теплом. Однако моё внимание привлек Оминис. Он опустился на пол и сидел, привалившись к стене, его лицо было непроницаемым, а глаза, казалось, смотрели в пустоту. Он выглядел так, словно остался где-то там, в этом заклинании, и не смог вернуться. Стоит ли мне подойти? Что я ему скажу? Внутри меня шла битва. Отступить — значит позволить его боли остаться незамеченной. Сделать шаг вперёд — значит рисковать увидеть ту его сторону, которую, возможно, лучше никогда не знать. Я решилась. Медленно подошла, присела рядом, заметив, как напряжённость в его плечах слегка ослабла, но лицо оставалось закрытым, словно он был где-то далеко, недосягаем для меня. — Ты как? — осторожно спросила я, хотя его глаза, даже не видящие, уже выдали ответ. — Как я? — Он выдавил из себя кривую усмешку, больше похожую на гримасу. — Я только что применил самое ужасное заклинание на своём лучшем друге. Он прошёл через невыносимую боль, а ты спрашиваешь, как я? — Его голос звучал глухо, словно он говорил не со мной, а с самим собой. Его слова задели что-то внутри, но я не отвела взгляд, даже когда он нахмурился, а в глазах вспыхнула тень непонимания. — Да, а ещё ты разбил мне голову несколько дней назад, но всё же сейчас я спрашиваю, как ты, Оминис, — отозвалась я с лёгкой насмешкой в голосе, надеясь хоть немного смягчить напряжение между нами. Он коротко хмыкнул и повернул голову в мою сторону. Его невидящие глаза, казалось, пытались пробраться сквозь темноту, окружавшую его, чтобы разглядеть меня. Я ждала ответа, но он молчал, словно забыл о моём присутствии или раздумывал, стоит ли вообще что-то говорить. Я оставалась неподвижной, продолжая наблюдать за его лицом. Оно казалось спокойным, но напряжённая линия губ и нахмуренные брови выдавали, как сильно он внутренне разрывается. Мгновение мне показалось, что я хочу прикоснуться к этой глубине, понять, что сейчас терзает его. — Ты действительно поразительна, Астория, — тихо произнёс он, разрывая молчание. Его голос прозвучал как слабое эхо, проникающее сквозь туман его внутренних размышлений. Моё имя из его уст зазвучало с особенной силой, и я почувствовала, как что-то нежно дрогнуло внутри. Тёплая волна обдала меня, неуместная, неправильная, но невозможно игнорируемая. Щёки тут же залились румянцем, а дыхание слегка замедлилось. Я ненавидела это чувство. Внутри бурлило противоречие: я пыталась убедить себя, что должна держаться подальше, возводить стены, чтобы его холодная тьма не проникла ко мне. Но стоило ему произнести моё имя, и эти стены рушились. Это было мучительно и неправильно. И именно поэтому я чувствовала себя совершенно потерянной. — Ну вы где там застряли? — раздался голос из соседней комнаты, резкий и нетерпеливый, как пощёчина, возвращающая к реальности. Я резко вскочила, словно меня застали за чем-то запретным, и поспешила уйти, оставляя свои чувства остывать где-то рядом с Мраксом. Комната оказалась именно такой, какой я её представляла: небольшой, будто личный кабинет самого Салазара. Тёмные каменные стены создавали ощущение уединённого убежища, скрытого от посторонних глаз. Высокие полки были заставлены книгами, многие из которых покрылись пылью и выглядели так, будто их не трогали веками. В центре комнаты стоял массивный стол, покрытый слоем пыли. На нём, как в спешке, остались разбросанные бумаги и чернильница, давно засохшая. Всё это выглядело так, словно хозяин кабинета вышел всего на минуту, но по какой-то причине так и не вернулся. Моё внимание приковали странные предметы на полках. Среди них было изящное ожерелье, заключённое за стеклом с надписью: «Не трогать». Я не собиралась нарушать запрет, но взгляд всё же задержался на нём. Рядом лежала серебряная диадема с крупными синими камнями, сиявшая в полумраке. От неё веяло чем-то холодным и опасным. Себастьян же нашёл то, что искал. Его лицо озарила улыбка — довольная, почти торжествующая. Он поднял книгу, словно добытый трофей, и объявил: — Нашёл! — Его голос звучал на удивление радостно для столь мрачного места. Я сделала несколько шагов вглубь комнаты, пытаясь даже не дышать слишком глубоко, чтобы не поднять пыль. Воздух был густым, пропитанным древней магией. Она казалась живой, наблюдающей, как мы вторглись сюда. — И что там? — спросила я, наблюдая за тем, как Себастьян лихорадочно перелистывает страницы, как его пальцы скользят по строкам. — Личные записи Салазара, — произнёс он, не отрывая взгляда от текста. Его голос дрожал от возбуждения. — Это должно быть что-то важное… Вот, взгляни! — Он протянул мне книгу. Я с осторожностью взяла её, чувствуя странную тяжесть в руках. Это был старинный дневник в тёмно-зелёной кожаной обложке с гравировкой змеи, свернувшейся кольцом. —  В наследие всем, в ком течёт моя кровь, — прочитала я на первой странице. Слова, казалось, резали воздух, оставляя после себя эхо. — Будьте храбрыми и упорными, наследники, и это окупится. Я подняла взгляд на Оминиса. Он не двинулся с места, стоя в дверях, словно граница комнаты была для него непреодолимой. Его лицо оставалось бесстрастным, но напряжение в каждом жесте выдавали внутреннюю борьбу. Его пальцы, сжатые в кулаки, почти дрожали. — Интересно, что это значит, — задумчиво пробормотал Себастьян, но его голос звучал всё более напряжённо. — Возможно, это послание… или предупреждение? Я перевернула страницу, но текст перед глазами начал расплываться. Строки сливались, словно сопротивляясь моему взгляду. — Какой странный текст, — сказала я, чувствуя, как тонкая грань между любопытством и опасением становится всё более зыбкой. — Потому что это не предназначалось для тебя, — раздался голос Оминиса. Он был твёрдым, почти резким, и заставил меня вздрогнуть. Оминис сделал шаг вперёд. — Эта книга моего предка. Она принадлежит мне, — произнёс он медленно, будто каждое слово было ножом, вонзающимся в тишину комнаты. Я почувствовала, как книга вдруг стала ещё тяжелее. Оминис был прав. Она действительно принадлежала ему. Но, прежде чем я успела передать её, Себастьян резко выхватил её из моих рук. — Подожди! — воскликнул он. Его глаза горели лихорадочным блеском, голос дрожал от отчаяния. — Оминис, я прочитаю её. Если там ничего не будет о лекарстве, я отдам её тебе. Его слова были болезненно знакомы. Это был тот же Себастьян — человек, готовый поставить всё на карту ради своей цели. Но было что-то ещё — тёмная, почти одержимая решимость, от которой мне стало не по себе. — Себастьян, — медленно сказал Оминис, его голос прозвучал как ледяной укол. — Ты не понимаешь, с чем имеешь дело. Эта книга не для тебя. В комнате стало настолько тихо, что я слышала собственное дыхание. Тишина была давящей, напряжение между ними — почти осязаемым. Оминис нахмурился, но не сделал ни шага вперёд. Его напряжённая поза выдавала внутреннюю борьбу. Он крепко сжал пальцы, будто пытался удержаться от резких слов или действий. Казалось, Себастьян снова подошёл к границе, которую Мракс долго и терпеливо устанавливал. — Себастьян, это не игра, — холодно произнёс Оминис, его голос был твёрдым, но не громким. — Ты ведь даже не понимаешь, с чем имеешь дело. Эта книга может быть опасной. Мы не знаем, что там записано. Сэллоу дерзко вскинул подбородок, его глаза горели азартом и упорством, с которыми он редко соглашался расставаться. Он стиснул книгу так крепко, что я боялась, как бы она не треснула у него в руках. Его дыхание стало прерывистым, как если бы он не мог совладать с эмоциями. — Опасной? — переспросил он, бросив насмешливый взгляд на Оминиса. — Всё, что стоит между мной и лекарством для Анны, может быть опасным. И я готов с этим справиться. Слова Себастьяна задели меня. Я знала, что он искренне хочет помочь своей сестре, но эта одержимость начинала пугать. Его готовность рисковать всем — даже собственным разумом — ради цели казалась одновременно благородной и безрассудной. — Себастьян, — мягко начала я, пытаясь вмешаться, — может, стоит… — Нет! — перебил он, резко повернувшись ко мне. Его голос дрогнул, будто он на секунду потерял контроль. — Это мой единственный шанс, понимаешь? Если здесь есть хоть крупица информации, я обязан её найти. Оминис сделал шаг вперёд, его лицо оставалось непроницаемым, но я почувствовала холодную решимость, исходящую от него. Его пальцы на мгновение разжались, словно он собирался что-то сказать, но вместо этого он лишь глубже вдохнул, возвращая себе контроль. — Ты всегда так делаешь, Себастьян, — тихо сказал он, но в его голосе звучало больше усталости, чем гнева. — Ставишь свои желания выше здравого смысла. А потом нам всем приходится разгребать последствия. Сэллоу сжал зубы, бросая на друга взгляд, полный вызова. Казалось, их напряжённый диалог вот-вот перерастёт в конфликт. — Если в этой книге есть хоть что-то, что поможет Анне, я найду это, — упрямо проговорил он, отворачиваясь и вновь устремляя взгляд на страницы. — И никто не остановит меня. Я перевела взгляд с Себастьяна на Оминиса. Тот не двигался, но мне казалось, что в любой момент он готов силой забрать книгу. Его спокойствие было обманчивым, почти угрожающим. — Хорошо, — наконец произнёс Оминис, разорвав молчание. Его голос был ледяным. — Но запомни мои слова, Себастьян. Если что-то пойдёт не так… разгребать будешь сам.