Сквозь тьму Слизерина

Хоть миссис Блэйни и освободила меня от уроков, предупредив, что боль будет сопровождать меня и сегодня, я всё равно решила пойти на занятия. Пропуск даже одного дня мог плохо сказаться на моей успеваемости — я и так знала катастрофически мало. По сравнению с другими я выглядела жалкой: вчера Оминис лишний раз дал мне это понять. Но уже за завтраком я пожалела о своём решении. Голова неприятно пульсировала, боль растекалась по вискам, а в желудке стояла слабость, не позволяя проглотить ни кусочка. Я сразу поняла: сосредоточиться сегодня не удастся. Что хуже всего, именно сегодня должно было быть долгожданное занятие по зельеварению. Профессор Шарп, как говорили, уехал в Лондон по поручению министерства, поэтому уроков не было уже несколько недель. Вместе с тем не было и возможности поговорить с ним о дневнике и узнать, что он решил делать дальше. Сейчас я сидела в большом зале, за длинным столом, окружённая соседками по комнате. Те с видимым удовольствием пересказывали мою вчерашнюю «драму» Присцилле Уэйкфилд, нашей однокурснице из Слизерина, явно желая придать рассказу драматизма. К моему нескрываемому раздражению, Себастьян и Мракс расположились совсем неподалёку и, похоже, прислушивались к происходящему. — Это было просто ужасно! — с живостью рассказывала Вайолет. — Она зашла вся в крови, грязная и с видом, будто вот-вот умрёт! Я чуть не застонала. Конечно, Вайолет приукрашивала. Нет, я и вправду была в крови, моя белоснежная рубашка была испорчена, руки и ноги были в ссадинах, а на лице точно была усталость и засохшие слёзы. Но я уже точно не умирала, всё-таки после школьной медсестры мне стало лучше. — Я ведь сначала подумала, что её побили, — поддержала подругу Нерида, качая головой. — Просто не понимаю, как можно так сильно приложиться, просто упав. Нерида даже не представляла, насколько была права. В каком-то смысле меня действительно побили. Я не стану утверждать, что Мракс намеренно хотел всё закончить именно так. Он ведь использовал связывающее заклинание, а не бросал камень прямо мне в голову. Но, так или иначе, вина лежала на нём. Если бы он не начал задавать свои вопросы, а затем и вовсе угрожать, этого бы не произошло. И Себастьян… Я сжала зубы, вспомнив его лёгкомысленный тон. Его слова: «Он в комнате и никуда не собирался», — звучали в голове, будто насмешка. Эти несколько небрежно брошенных слов подтолкнули меня к тому, чтобы сунуться в ту злосчастную крипту. — Бедняжка, у тебя до сих пор такой страдающий вид, — жалостливо протянула Присцилла. Я краем глаза покосилась на парней, которые, несомненно, слышали весь разговор. Себастьян сверлил меня сочувствующим взглядом, а Оминис без аппетита ковырялся в тарелке, тупо уставившись перед собой. Разобрать его эмоции было почти невозможно. Жалеет ли он о содеянном? Или ему всё равно? Извиняться он, конечно, не стал. Вместо этого за него, как всегда, пытался оправдаться Себастьян. Перед завтраком он подошёл ко мне, накинув привычную маску дружелюбия, и начал неуклюже извиняться за своего “непутёвого друга”. Очевидно, они обсуждали произошедшее в комнате. Видимо, Мракс всё-таки рассказал, что сделал. Потому что вчера в глазах Себастьяна я видела сомнение и подозрение, будто он не верил ни одному моему слову. Но сегодня там было что-то другое — сожаление? Слова Сэллоу я пропустила мимо ушей. Мне не нужны были его извинения, точно так же как мне не нужны извинения Мракса. Всё, чего я хотела, — это чтобы он оставил меня в покое. Ещё одно беспокойство разъедало меня изнутри: рассказал ли Оминис Себастьяну то, что выяснил вчера? Знает ли теперь Сэллоу, кто я такая? Если да, то пока он молчал. И я надеялась, что так будет и дальше. Я на мгновение прикрыла глаза, пытаясь унять боль, но шум и гомон за длинными столами только усиливали её. Пульсация в висках становилась всё более невыносимой. Что ж, видимо, учёбу придётся отложить до завтра. Может быть, я всё-таки заслужила хотя бы один выходной? — Я всё-таки пойду в комнату, — тихо сказала я, поднимаясь из-за стола. Девочки бросили на меня встревоженные взгляды, но я не стала задерживаться. Медленно пробираясь сквозь толпу учеников, спешащих на занятия, я думала о том, как вообще умудрилась влезть в эту историю. Зачем я согласилась помочь Себастьяну и Анне? Почему позволила ему показать мне крипту? И что заставило меня пойти туда одной, чтобы найти ту тетрадь? Ответов у меня не было. Только бесконечные вопросы. Такие вопросы стали частью моей жизни с того самого дня, как я узнала, что волшебница. Что теперь? Послать Себастьяна куда подальше? Но я пообещала Анне, что присмотрю за её братом. А это обещание знатно усложнялось присутствием его друга — самовлюблённого, напыщенного идиота. Как я могу помочь Себастьяну, если даже в одной комнате с Оминисом находиться невыносимо? — Мисс Эванс, — раздался неподалёку знакомый голос. Я повернула голову слишком резко, и боль тут же вспыхнула с новой силой. Я зажмурилась, невольно втянув воздух сквозь стиснутые зубы. — Что с вами? — обеспокоенно спросил профессор Шарп, подходя ближе. — Всё нормально, — ответила я, стараясь говорить ровно, несмотря на головную боль. — Просто вчера неудачно ударилась головой. Профессор прищурился, изучая меня своим цепким взглядом. Затем, чуть качнув головой, он продолжил: — Я хотел сообщить, что прочитал дневник. Мир вокруг будто остановился. Слова профессора эхом прокатились в голове, вытесняя боль, страх и даже звук колокольного звона, который доносился снаружи. Я напряглась, не смея даже моргнуть, ожидая его следующих слов. — Дневник действительно оказался полезным. Теперь мы знаем, что источник близко… если он вообще существует, — задумчиво проговорил Шарп, почесав подбородок. Его взгляд метнулся ко мне, холодный и проницательный. — Правда, как гоблины узнали об этом… Он прервался, обдумывая что-то, и напряжённая тишина снова повисла между нами. Мне казалось, что профессор мог знать нечто такое, что может изменить всё, и я даже не осмеливалась дышать, боясь спугнуть его следующий ответ. — Что касается министерства… — начал он вновь. — Им дневник я показывать не буду, лишь мракоборцам, которые занимаются этим делом. Я облегчённо выдохнула, и, казалось, ещё немного — и расплачусь от счастья. Волнение, что терзало меня все эти дни, отпустило, оставляя за собой лишь лёгкость. Губы сами собой расплылись в широкой улыбке. Если бы не боль в голове, я бы, наверное, подпрыгнула от радости. — Спасибо, профессор Шарп, огромное спасибо, — горячо поблагодарила я. Профессор улыбнулся, явно понимая, насколько это важно для меня — не быть связанной с этой древней магией. После прочтения дневника и того, что случилось с Исидорой, он точно знал, как это может быть опасно. — Не стоит благодарности, — успокаивающе произнёс он. — И еще, думаю, будет лучше, если дневник останется у меня. Вы ведь не против? Я быстро кивнула. Конечно, я была не против. Дневник мне уже не нужен. Я изучила его вдоль и поперёк, и теперь он мог стать ключом к разгадке, которая поможет мракоборцам остановить Ранрока. Прощаясь с профессором, я всё ещё ощущала лёгкость на душе, как будто с моих плеч сняли неподъёмный груз. Возвращаясь в спальню, я заметила, как солнечные лучи, пробиваясь через высокие окна, ласково освещали каменные стены коридора. Я даже позволила себе улыбнуться, хоть головная боль всё ещё пульсировала в висках. Забравшись в постель, я ощутила, как усталость постепенно захватывает тело, унося с собой последние проблески тревоги. Я закрыла глаза, чувствуя тепло одеяла, улыбка не сходила с моего лица. Сегодняшний день завершался иначе, чем начался, — с надеждой, пусть и хрупкой, но такой необходимой. На часах было два ночи. Я проснулась около часа назад и с облегчением обнаружила, что головная боль наконец отступила. В комнате царила полная тишина, лишь негромкое посапывание девочек нарушало её. Они давно спали, укрывшись одеялами, а я лежала в темноте, чувствуя, как из-за переизбытка сна во мне бурлит энергия, с которой ничего нельзя поделать. После нескольких минут бесполезного ворочания я сдалась. Осторожно, чтобы не разбудить соседок, я встала, накинула кардиган и схватила школьную сумку. Если сон всё равно не идёт, то почему бы не заняться чем-то полезным? Общая гостиная встретила меня уютным теплом камина. Его пламя мягко потрескивало, отбрасывая на стены отблески света. В комнате царила та самая безмятежная тишина, которая бывает только поздней ночью, когда даже замок, казалось, дремлет. Я устроилась на диване напротив камина, закинув ноги под себя, и раскрыла тетрадь. На коленях лежали записи Уизли — поистине бесценный источник необычных и порой безумных идей. Я перелистывала их страницы, внимательно изучая каждый рецепт. Некоторые я переписывала, делая пометки на полях, чтобы позже обсудить их с Гарретом. Мой взгляд задержался на приворотном зелье «Амортенция». Этот рецепт казался безумно сложным, но идея зелья завораживала меня. В записях было указано, что его аромат уникален для каждого и отражает то, что человек любит. Я задумалась: а каким был бы мой аромат? Ответа в голове не появилось. Лишь смутные образы, ускользающие и расплывчатые, будто утренний туман. Эта мысль прочно поселилась в моём сознании. Мне отчаянно захотелось узнать, каким будет запах для меня. Я сделала пометку в тетради — нужно обязательно спросить Гаррета о зелье. Но мои размышления внезапно прервал звук скрипнувших половиц за спиной. Я вздрогнула, сердце забилось быстрее. Кто ещё мог бодрствовать в такую позднюю пору? Я медленно обернулась и тут же почувствовала, как каждый мускул моего тела напрягся. На лестнице стоял Мракс. Его фигура, освещённая отблесками камина, казалась одновременно величественной и угрожающей. Моя первая мысль была простой: замереть. Но тут же стало очевидно, что это бессмысленно. Он мог видеть ауру, а моя магия выделяла меня из всех. Он не спешил. Его шаги были размеренными, каждое движение — выверенным, словно он заранее знал, как это выглядит со стороны. Мимо меня прошёл лёгкий, но явственный запах, напоминающий свежий лесной воздух после дождя — глубокий, зелёный и немного горьковатый. Словно сама природа следовала за ним. Подойдя ближе, он опустился в кресло напротив меня, лениво раскинувшись и подперев подбородок рукой. Его невидящие глаза уставились прямо на меня, и я почувствовала, как внутри всё похолодело. Сердце замерло, потом забилось ещё быстрее. Я не могла остаться здесь. — Привет, Эванс, — произнёс он, разрывая тишину своим язвительным тоном. Я закатила глаза. Конечно, он не мог просто пройти мимо, как сделал бы нормальный человек, после того что случилось. Но если он не избегал меня, это сделаю я. Решив не поддаваться на провокацию, я встала, начала собирать свои вещи, лихорадочно обдумывая, куда мне пойти. Библиотека? Вполне возможный вариант. У меня был пропуск, так что проблем с доступом не возникнет. Но мысль о тёмных и пустых коридорах замка не вызывала энтузиазма. Однако остаться рядом с Мраксом было ещё хуже. — Стой, Эванс, — его голос остановил меня. На этот раз он звучал иначе. Ни следа язвительности или привычной холодной уверенности. Его тон был мягким и чуть дрожащим, настолько непривычным, что я замерла. — Пожалуйста, Астория, — продолжил он, почти шёпотом. — Я хотел извиниться. Я моргнула, не веря своим ушам. Моё имя прозвучало из его уст впервые. От удивления я не смогла сразу ответить, а внутри что-то дрогнуло. Мне почему-то захотелось, чтобы он повторил это снова. Не слова об извинении, а именно моё имя. Какое странное и совсем не к месту желание. — Ладно, — наконец произнесла я, но уверенность, с которой планировала это сказать, как будто растаяла в воздухе. В моем тихом голосе звучала неуверенность, словно эта простая фраза стала тяжелым бременем. Оминис устало провел рукой по лицу и потер переносицу. Я заметила, как его глаза, обычно такие холодные и безразличные, теперь искали правильные слова, и это давалось ему с трудом. Интересно, когда он в последний раз извинялся? Скорее всего, такие слова для него — редкость. Мне всегда казалось, что вместо него это делает Себастьян — у того с извинениями все как-то проще. — Я не должен был этого делать, — произнес он тихо, и в его голосе звучала неподдельная растерянность. — Мне очень жаль, что… что ты разбила голову, — он на мгновение замолчал, — точнее, что это сделал я. В его словах звучало глубокое сожаление, и мне хотелось верить, что он действительно понимает, к чему привели его действия. Я вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить хотя бы намек на ложь, но нет — сейчас он говорил правду. Моё сердце сжалось от боли и жалости, но… как я могла жалеть Оминиса Мракса? Того, кто разбил мне голову, связал и вытянул из меня личное? Это было неправильно. Это было пугающе. Осознавать, что он так сильно на меня влияет. Я перестала понимать свои чувства. Терялась между тем, что должна чувствовать, и тем, что на самом деле испытывала. Сжав руки в кулаки и собрав последние остатки воли, я придала своему голосу максимально холодный тон. — Это всё, за что ты хотел извиниться? Его голова резко поднялась, будто мои слова застали его врасплох. Рука, которой он до этого тер переносицу, замерла на мгновение, прежде чем он медленно опустил её на колено. — За что ещё я должен извиниться? — спросил он, и его голос звучал скорее растерянно, чем враждебно. — Ну, не знаю, — я театрально приподняла бровь, сделав вид, что задумалась. — Например, за то, что под пытками вытянул из меня личную информацию. Я увидела, как его лицо дрогнуло. На мгновение в его глазах мелькнуло нечто, похожее на сожаление, но это длилось недолго. Мракс быстро взял себя в руки, скрестил ноги, положив ладонь на колено, и впился в меня своим мутным взглядом. Его осанка изменилась, будто он перешёл в режим защиты, стараясь вернуть контроль над ситуацией. — Во-первых, это были не пытки… — Ох, правда? — перебила я его, мой голос звенел вызовом, который я сама от себя не ожидала. — А что же это было, Мракс? Он чуть подался вперёд, переплёл пальцы и сложил руки перед собой, словно собирался объяснить мне что-то очевидное. — Это был мой единственный способ узнать от тебя правду, — сказал он, его голос звучал уверенно, но с оттенком скрытой напряжённости. — Ты всё время крутилась вокруг Себастьяна. Я не мог рисковать, подпуская к нам совершенно незнакомого человека, который, к тому же, очевидно лжёт о себе. Я прищурилась, и пристально посмотрела на парня. Мне и в правду это не послышалось? — Я не крутилась вокруг Себастьяна, скорее наоборот, — зло процедила я. — И что это за риски такие? Ты что же, разбил мне голову и связал, чтобы уменьшить риски? Оригинальный подход, Мракс. Злость буквально накатывала волнами, и я почувствовала, как в груди закипает знакомое раздражение, которое он всегда вызывал у меня. Даже сейчас, когда, казалось бы, пришёл извиниться, он не мог сделать это нормально. Ему, видимо, вообще чужда природа человеческих взаимоотношений. Оминис резко поднялся со стула, и мне на миг показалось, что он подался в мою сторону. Непроизвольно я напряглась, но страха не было — мы всё-таки в общей гостиной. Пусть только попробует напасть — закричу так, что соберу весь Слизерин на ноги. Но он лишь отошёл к камину, остановился там и отвернулся, устремив взгляд на пламя. Его плечи были напряжены, а движения резкими, будто он изо всех сил пытался удержать себя в рамках. — Это был просчёт, — наконец пробормотал он, всё ещё стоя ко мне спиной. — Да Господи ты Боже мой, — я застонала, устав бороться с собственным раздражением. — Оминис, тебе хоть немного стыдно за свой поступок? Хоть немного жаль? Он молчал, и это молчание только усиливало моё раздражение. Сделав шаг вперёд, я встала ближе, почти вплотную, не отводя взгляда от его спины. Мракс даже не шелохнулся, будто погрузился в свои мысли или подбирал слова. Я замерла в ожидании, решив, что не уйду, пока не услышу ответ. Мне и вправду было интересно: сожалеет ли он? — Да, — наконец произнёс он, медленно поворачиваясь ко мне. Его лицо казалось усталым, будто это признание стоило ему больше, чем он готов был показать. — Да, Астория, мне стыдно. И мне очень жаль. Он тяжело вздохнул, проведя рукой по волосам, как будто таким образом пытался сбросить груз своих мыслей. — Жаль, что вообще всё это затеял. Жаль, что причинил тебе боль. Уверяю, я не хотел этого. Его голос звучал глухо, но искренне, и это почему-то тронуло меня сильнее, чем я ожидала. Его слова застали меня врасплох. Я не ожидала услышать такое. Упрямый, холодный, всегда отстранённый — Оминис Мракс умел держать людей на расстоянии, но сейчас, на несколько мгновений, он казался другим. Его усталый голос, мимолётный блеск сожаления в глазах… Это было больше, чем я могла представить. Что-то внутри меня дрогнуло, будто на мгновение рухнула стена, которую я сама же выстроила. Как ни странно, мне хотелось верить ему. Хотелось подумать, что за этой колючей бронёй скрывается человек, которому действительно не всё равно. Я скользнула взглядом по его лицу — строгие черты, тонкие линии губ, чуть нахмуренные брови. Даже сейчас, в этот момент уязвимости, он казался непоколебимым. И всё же что-то в его словах, в его тоне задело меня так, как не должны были задевать слова человека, который еще не так давно причинил мне боль. — Хорошо, я прощу тебя, — сказала я, стараясь придать своему голосу уверенности, хотя внутри всё дрожало. — Но только если ты оставишь меня в покое. Не будешь со мной говорить и больше никогда не подойдёшь. Я выбрала самый безопасный путь. Держаться от него подальше казалось правильным решением. Проще игнорировать то, что творилось внутри меня, чем пытаться это понять. Но, произнося эти слова, я чувствовала, что они звучат как ложь. Я развернулась, чтобы покинуть гостиную, сбежать от странного разговора и от своих не менее странных мыслей. Почему-то ненавидеть его было легче, когда он находился подальше. Почему так? Что за этим стоит? Меня это не интересовало. Если для того, чтобы испытывать к нему злость, мне нужно держаться от Мракса на расстоянии, то так тому и быть. Я буду продолжать это делать, пока не научусь всегда чувствовать к нему только отвращение и холод. — Ты не думаешь, что это немного проблематично? — раздался его голос за моей спиной, когда я уже была на полпути из гостиной. Я замерла. Несколько секунд стояла в нерешительности, прежде чем неохотно повернулась к нему. В груди уже снова вспыхнуло раздражение, но я заставила себя выглядеть спокойно. Он снова смотрел на меня с едва уловимой улыбкой на губах, которой я так не любила. — Это ещё почему? — спросила я, не скрывая раздражения, которое поднималось с каждым его словом. — Как минимум потому, что ты пообещала помочь Себастьяну, — его голос снова зазвучал с язвительными нотками, такими знакомыми и, как я себе внушала, такими отвратительными. Точно… я обещала Себастьяну. И, на самом деле, не только ему, но и Анне. Этот выбор был предельно ясен: либо нарушить своё слово близнецам Сэллоу и, наконец, держаться подальше от Оминиса, либо остаться верной своим словам и смириться с его постоянным присутствием рядом. Второй вариант казался почти невыносимым, но мысль о предательстве отдавала горечью. Как бы я ни хотела уйти, обещание было обещанием, и я не могла его нарушить. Мои пальцы напряглись, но я сделала шаг вперёд, чтобы вернуть контроль над собой. — Это не имеет никакого отношения к тебе, Мракс, — холодно ответила я, стараясь сохранить остатки самообладания. — Моё обещание дано Себастьяну, а не тебе. Едва уловимая улыбка на его губах стала чуть заметнее, и в его взгляде появилась что-то напоминающее удовлетворение. Это раздражало до невозможности. Внутренне я сжала кулаки, пытаясь подавить желание что-то ему ответить, но вместо этого лишь ещё сильнее ощущала, как в груди вспыхивает злость. — Думаешь, у тебя получится помочь ему, избегая меня? — в его голосе звучала дерзость, от которой хотелось, то ли хлопнуть дверью, то ли сказать что-то, что окончательно поставит его на место. Моё раздражение достигло предела. Я застыла на месте, чувствуя, как закипаю от возмущения. Его слова словно обжигают меня, и хотя я и пыталась скрыть это, в ответ могла бы сказать что-то резкое, но что-то внутри удерживало меня. Я сжала губы и едва сдержала недовольство. — Ну, ты хотя бы постарайся, — только й смогла сказать я, прежде чем выйти из гостиной. На следующий день мне стало совершенно ясно, насколько глупыми были мои слова о том, чтобы держаться от Оминиса подальше. Стоило Себастьяну и Мраксу сесть за мой стол в библиотеке, как я почувствовала, что план дистанцироваться провалился с треском. Я сидела, погружённая в домашнюю работу, когда их появление нарушило едва обретённое спокойствие. Себастьян, сияя своим привычным энтузиазмом, рухнул на стул напротив, а Оминис опустился рядом с ним с невозмутимым выражением лица. Я сделала вид, что полностью сосредоточена на заметках, закатила глаза и нарочно избегала взгляда на Мракса. Как я себе внушала, если не замечать его, он не будет меня тревожить. — Астория, — осторожно начал Себастьян, его голос был полон той редкой неловкости, которую он проявлял, когда действительно озадачен. — Можно поговорить о твоей магии? Я нахмурилась, сделала вид, что не слышу, но через мгновение всё-таки ответила. — Нельзя, — процедила я сквозь зубы, стараясь не привлечь внимания библиотекаря. — Мы не будем говорить о моей магии. Никогда. Мои слова прозвучали как граница, которую я не позволю перейти. Себастьян хмыкнул, неуверенно заерзал на месте, затем бросил мимолётный взгляд на Оминиса, как будто надеясь на его поддержку. Но тот молчал, оставив друга без помощи. Я подавила раздражённый вздох, взглянув на Себастьяна и смягчив тон. — Мне нечего тебе сказать. Я не могу использовать эту силу, и никогда не смогу. Всё, что я могу, — это видеть следы. И так будет всегда. Понятно? Себастьян кивнул, но его лицо осталось задумчивым, как будто он всё ещё искал способ обойти мои слова. — Ладно, не об этом речь, — сказал он, понижая голос, как будто готовился раскрыть нечто чрезвычайно важное. — У меня есть идея, где искать лекарство для Анны. Я напряглась. Само слово “идея” от Сэллоу уже не предвещало ничего хорошего — В Хогвартсе есть комната Салазара Слизерина, так называемый скрипторий, — продолжил он, наклоняясь ко мне. Его глаза загорелись воодушевлением. — И Оминис знает, где она. При упоминании Оминиса я мимолётно взглянула в его сторону, но он оставался таким же холодным и неподвижным, как статуя. — Его тётя Ноктуа однажды туда ходила… — начал Себастьян. — И, как я уже говорил, погибла там, — перебил его Мракс, и в его голосе прозвучала сухая отрешённость. Себастьян лишь отмахнулся, будто эта деталь ничего не значила. — Да брось! — фыркнул он громче, чем следовало. — Пропала и не писала тебе? Это ничего не значит. Может, она просто сбежала. — Себастьян, — раздался тихий, но угрожающий голос Оминиса. — Тсс! — строго перебил их библиотекарь. Я перевела взгляд с одного на другого, осознавая, что они всерьёз собираются отправиться туда, и, очевидно, хотят, чтобы я пошла с ними. Тайная комната Салазара Слизерина, тётя Мракса, которая, возможно, там погибла… Что может быть лучше? — А Салазар Слизерин, случайно, целителем не был? — наконец, нарушила я нарастающее напряжение их спора. Себастьян замер на мгновение, ошеломлённый вопросом, потом лицо его озарила лёгкая улыбка. — Нет, а почему ты так решила? — Тогда с чего ты взял, что там может быть хоть что-то о лекарстве? — я пожала плечами, стараясь скрыть волну скепсиса, которую было трудно удержать. Оминис тихо хмыкнул, скрестив руки на груди: — Да объясни уже, наконец, откуда ты это взял. Себастьян тяжело вздохнул, словно ему приходилось в сотый раз доказывать свою правоту. — Я и не ожидаю найти там волшебную таблетку, — начал он, его голос звучал уставшим, но глаза горели энтузиазмом. — Но я думаю, что там может быть что-то о проклятиях. Возможно, даже о том, которое мучает Анну. Его слова повисли в воздухе. Он смотрел на меня с той же упрямой решимостью, с которой, вероятно, и отправился бы туда один, если бы пришлось. В его взгляде читалась мольба и одновременно намёк на укор — напоминание, что я дала обещание помочь. Я вспомнила слухи о Салазаре Слизерине. Его называли тёмным волшебником, оставившим в своей комнате множество магических ловушек и артефактов, несущих зло. Может, там действительно найдётся что-то о проклятии, но какой ценой? И что, если история о Ноктуа Мракс окажется правдой? — Ладно, а что ты хочешь от меня? — спросила я наконец, ощущая, как в груди нарастает странная смесь беспокойства и любопытства. — В субботу мы собираемся туда. Если ты ещё хочешь помочь, то могла бы пойти с нами, — сказал он, стараясь звучать спокойно. Но в его голосе было нечто большее — настойчивость, граничащая с обвинением. Я задержала взгляд на Себастьяне, пытаясь понять, действительно ли он осознаёт, на что идёт, или это просто необдуманный риск. Затем перевела взгляд на Оминиса. Его лицо оставалось непроницаемым, но напряжённая линия губ и едва заметный изгиб бровей выдали скрытую тревогу. — Ей совершенно не обязательно идти с нами… — начал было Мракс, его голос будто звучал нарочно холодно. — Хорошо, я пойду, — перебила я, не дав ему договорить. Мои слова прозвучали твёрдо, но где-то глубоко внутри я дрожала. Оминис нахмурился, его тонкие губы сжались в строгую линию. Себастьян, напротив, выглядел довольным, словно именно такого ответа он и ждал. — Отлично. Тогда в субботу, — кивнул он, его глаза засветились энтузиазмом. Я отвернулась, чтобы скрыть свою неуверенность. Слова слетели с губ так быстро, что я даже не успела толком осознать, на что только что дала согласие. Где-то глубоко внутри меня что-то нашёптывало, что это решение может обернуться новыми опасностями и проблемами. Последние сомнения угасли, оставив после себя лишь ощущение тревожного ожидания. Пути назад не было. Я дала обещание. Оставалось только следовать этому зову, даже если он вёл в мрачные и пугающие глубины, скрытые от человеческих глаз.