Сквозь тьму Слизерина

Медленно приближался Хэллоуин, и в замке уже вовсю готовились к празднику. Большой зал украшали маленькие летучие мыши, парящие под зачарованным потолком, который теперь застилали черные тучи, придавая особую атмосферу таинственности. Школьные призраки заметно оживились, наперебой рассказывая ученикам, как восхитителен этот праздник, и как они с нетерпением ждут торжества. Мне всегда нравился Хэллоуин. Честно говоря, я любила все праздники. А здесь, в Хогвартсе, они казались особенно волшебными — магическая атмосфера, тщательная подготовка, каждое украшение и каждый момент праздника были пронизаны таким особым настроением, что невозможно было не поддаться его влиянию. Я стояла, закутавшись в мантию и тёплый шарф своего факультета, разглядывая забавные морды вырезанных тыкв у входа в замок. Их было не меньше сотни, и за те пятнадцать минут, что я стояла здесь, мне не удалось найти ни одной повторяющейся. Каждая тыква как будто жила своей жизнью — одна радостно улыбалась, другая насупленно поднимала брови, третья же, с чуть кривой улыбкой, казалась полной загадок. Это было не просто украшение — каждая тыква, казалось, была маленьким произведением искусства, вложившим в себя частичку магии. Однако на самом деле я вышла не любоваться декорациями. Вчера Себастьян, спустя несколько недель молчания, напомнил мне о нашем разговоре и о том, что я обещала навестить его сестру. Этого момента я, честно говоря, слегка побаивалась. Но отказаться уже было нельзя. Именно поэтому, несмотря на уют в гостиной и зябкий ветер во дворе, я стояла здесь, собираясь с мыслями перед встречей с Себастьяном. Парень опаздывал, и помимо легкой тревожности перед знакомством с Анной, я начала испытывать раздражение. Мысли о том, чтобы отчитать его в стиле профессора Уизли, крутились в голове: «Ну что за манеры, молодой человек, заставляете девушку мёрзнуть на этом жутком холоде!» Ещё пять минут — и я точно сказала бы это вслух. Но вот, наконец, я заметила, как Себастьян выскочил из замка и быстрым шагом направился ко мне. К моему большому сожалению, он был не один. За ним вяло плёлся его вечный спутник — Оминис Мракс. Похоже, поездка обещала быть “весёлой”. — Прости, — начал Себастьян, подойдя ближе, — кто-то собирается слишком долго. — Он бросил укоризненный взгляд на Оминиса, который, как обычно, не спешил. Мракс лишь сжал губы, но, к моему удивлению, промолчал. Что ж, надеюсь, так будет до конца нашей поездки — и тогда, возможно, моё настроение не испортится, как это обычно бывает после встреч с ним. — Ну что, все в сборе, можем отправляться, — радостно заключил Себастьян и направился к выходу из замка. — Скоро будем в Фелдкрофте. Поездка не займет больше десяти минут, как только мы сядем на поезд у станции, — пояснил он, оглядываясь на нас по пути. Мы шли за ним, слушая его веселые рассказы о детстве, о приключениях с Анной и тех проделках, которые они успели натворить за годы в школе. Надо признать, это было забавно — видеть, как его лицо светилось теплотой и ностальгией при каждом воспоминании о детских шалостях. В его голосе была такая искренняя нежность, такая неподдельная привязанность, что у меня невольно сжалось сердце. Я представила, как, если бы судьба была к ней более благосклонна, Анна могла бы быть рядом с братом, смеяться и вытворять всё то, о чем он с такой любовью рассказывал. Но вместо этого она чахла дома, во власти болезни и одиночества. — А ещё — плюй-камни, её любимая игра, — громко засмеялся Себастьян, усаживаясь на небольшой диванчик в купе поезда. Его улыбка была яркой и заразительной, такой, что мне самой захотелось смеяться. — Она обожала играть на спор, особенно с Оминисом, — добавил он, бросив лукавый взгляд на друга. — Он всегда проигрывал и выполнял все её самые дурацкие желания. Я наклонилась вперёд, заинтересованно подняв брови. — И что это были за желания? Себастьян запрокинул голову назад, его смех раздался ещё громче, наполненный радостью и теплыми воспоминаниями. — Однажды она загадала ему пригласить на свидание Поппи. Я не смогла сдержать смех, представляя себе эту сцену. Милая и робкая Поппи Добринг казалась мне живым олицетворением доброты, почти как божий одуванчик, и мысль о том, что она может стать объектом шалости, была забавной и одновременно трогательной. — И что, пригласил? — спросила я, с интересом взглянув на Оминиса. Его лицо сразу помрачнело, брови слегка сдвинулись, выдавая недовольство тем, что Себастьян вспомнил этот случай. Себастьян, явно наслаждаясь моментом, не дал другу ответить. — Он пытался, — сказал он со смехом, — но едва успел вымолвить «привет», как она уже мчалась прочь, сверкая пятками. Я громко рассмеялась, представляя эту сцену: испуганная Поппи, спасающаяся бегством, и Оминис, который застыл в замешательстве, не понимая, что пошло не так. Что ж, для милой Поппи даже одно «привет» от Мракса оказалось чрезмерным испытанием. Хорошо, что она не осталась слушать дальше — от одного слова «свидание» она, возможно, и вовсе бы расплакалась. Мы смеялись все вместе, но вдруг Себастьян остановился, и его улыбка поблекла. Он вздохнул, и тихо добавил: — Веселые были времена… — в его голосе прозвучала горечь, и его взгляд потемнел, как если бы он снова переживал что-то болезненное. — С Анной всё всегда было… ярче. Слова Себастьяна повисли в воздухе, омрачая веселое настроение. На мгновение мне показалось, что в купе стало темнее. Я ощутила, как к горлу подступает комок, и эта боль, которую он испытывал из-за сестры, стала почти осязаемой. Я не знала, что сказать, и понимала, что мои слова вряд ли могли бы хоть как-то его утешить. Себастьян отвернулся, уставившись в окно, как будто искал утешение в мелькающих за стеклом пейзажах. Тишина, которую мы разделили, стала почти гнетущей, словно она отдаляла нас друг от друга. Я тоже повернулась к окну, наблюдая за тем, как сменяются за стеклом поля и леса. Деревья, сбрасывающие свои последние листья, стояли в печальном молчании, а небо затянуло серыми тучами, будто подчеркивая настроение. Серый туман стелился по земле, придавая всему виду угрюмую, почти мистическую красоту. Поезд замедлил ход, и в коридоре раздались шаги пассажиров, готовящихся к выходу. Себастьян вздохнул и, словно стряхнув с себя тень печали, вновь нацепил привычную улыбку. — Наша остановка, — сказал он, открывая дверь купе и жестом приглашая нас следовать за ним. Он и правда не соврал — поездка заняла не больше десяти минут, и вот мы уже стояли на холме у станции, глядя вниз на деревушку, уютно расположившуюся среди пожухлых полей. Она выглядела очаровательно: небольшие домики с уютными садами, где взрослые хлопотали, готовясь к наступающей зиме. Вдалеке раздавался весёлый смех детей. Два озорника, мальчики лет шести или семи, пронеслись мимо нас, смеясь и размахивая палочками — не волшебными, конечно, а просто найденными ветками, которые они, видимо, подобрали неподалёку. — Ну что же это такое! — ворчала женщина, идущая следом за нами с тяжёлой сумкой. — Билли и Фред, успокойтесь немедленно! Мальчишки, конечно, не обратили на неё ни малейшего внимания и продолжали весело кричать, будто её слов не существовало. Женщина тяжело вздохнула, затем направила палочку на сумку, и та поднялась в воздух, послушно следуя за хозяйкой. — Вот доберёмся до дома… — пробормотала она, уходя за угол, а сумка плыла следом, как незримая тень. — Как же здесь красиво, — тихо произнесла я, невольно восхищаясь этим местом. В воздухе царила уютная, почти семейная атмосфера. В голове крутились миллионы вопросов о деревне, но, спускаясь вниз по узкой тропинке к дому Себастьяна, я тщательно обдумывала, какие из них можно задать, не выдав себя. — Как такая деревня может существовать так близко к Лондону? Разве никого не беспокоит, что сюда могут забрести маглы? — спросила я, заметив, как Оминис на мгновение напрягся. Поспешила добавить: — Просто моя тетя никогда не вдавалась в такие подробности. Мы ведь жили в магловском районе Лондона, — ловко добавила я, стараясь скрыть беспокойство за легкостью в голосе. Оминис громко хмыкнул, и я почувствовала, как во мне все похолодело. — Знаешь, Эванс, у меня всё больше складывается впечатление, что ты вообще ничего не знала о нашем мире до недавнего времени, — произнёс он с привычной язвительностью, которая будто пригвождала меня к месту. Я нервно сглотнула, и отвернулась уставившись на гравийную дорожку под ногами. В голове промелькнула одна мысль: спокойно. Это просто очередная его колкость, он ничего не подозревает… хотя, кто знает? С каждым его словом во мне росло ощущение, что он видит меня насквозь, что знает намного больше, чем говорит. — Да брось ты, Оминис, — в приподнятом настроении сказал Себастьян. — Хогвартс и прилегающие деревни защищены мощными чарами. Маглы сюда не попадут. А если вдруг кто-то и забредёт, вместо замка он увидит заброшенные руины, а на месте деревни — пустырь, — объяснил он, бросив на меня успокаивающий взгляд. Я была благодарна Себастьяну за объяснение, но от дальнейших вопросов удержалась. Всё же рядом с Мраксом лучше быть осторожной. Сэллоу быстро зашагал вниз по склону, явно не в силах сдержать нетерпение увидеть сестру. Я поймала себя на мысли, что, вероятно, он редко бывал дома — учеба в Хогвартсе отнимает много времени и сил, а путь сюда хоть и не самый долгий, но все равно требует время. Наверное, у него просто нет возможности ездить к Анне каждые выходные. Я слышала, что близнецам особенно трудно переживать разлуку, и, учитывая болезнь Анны, могу лишь догадываться, как тяжело ему вдали от неё и как он с нетерпением ждал каждого момента, чтобы снова оказаться рядом. Мы с Оминисом шли чуть позади. В отличие от Себастьяна, мы явно не были в приподнятом настроении: я нервничала перед предстоящим знакомством, а Оминис, что ж, он был как обычно — хмурый и недовольный. Мракс никогда не говорил о своем отношении к Анне, да и Себастьян не слишком делился их общей историей. Можно было лишь предположить, что они когда-то дружили втроем, хотя трудно было представить, как Анна могла бы ладить с этим ходячим мешком колкостей и скрытой злобы. Так что либо Анна похожа на Оминиса, и я искренне надеюсь, что это не так, либо она смогла увидеть в Мраксе что-то, недоступное обычному взгляду. — Эванс, я давно хотел спросить, — вдруг заговорил Мракс, нарушая затянувшееся молчание и вырывая меня из раздумий. Его голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Я устало вздохнула, ощущая, как напряжение снова поднимается в груди. Последнее, чего мне хотелось, — это вопросы от него. Особенно такие, которые могли бы затронуть что-то личное или вызвать подозрения. Я решила не отвечать и просто продолжила идти, надеясь, что он оставит свою попытку. — Почему твоя тетя не хотела, чтобы ты училась в школе? Я застыла на месте и резко обернулась к Мраксу. Сказать, что я не ожидала такого вопроса, — ничего не сказать. — Она… ну, не очень любила магический мир, — начала я мямлить, чувствуя, как мои слова становятся всё более неуверенными. Я всегда была ужасной лгуньей, и вряд ли выбрала бы такой путь, если бы не министерство, которое, к тому же, оставило меня справляться с этим самой. Но вот беда — похоже, у меня это не выходит. — Хм, — он хмыкнул и слегка ухмыльнулся, растягивая слова, как бы подчеркивая абсурдность моего оправдания. — Не любила волшебный мир, но всё же решила обучить тебя дома… Звучит нелогично, не так ли? Я беспомощно посмотрела на Себастьяна, который уже отошел от нас. Обычно он выручал в таких моментах, будь то короткое «Да брось, Оминис» или «Перестань, хватит допрашивать её». Но в этот раз его не было рядом, и мне пришлось искать выход самой. Я почувствовала, как горло сжимается от страха — чем дольше я молчала, тем больше он начинал подозревать. — Тетя… тетя была очень сложным человеком, — выдохнула я, надеясь, что мой голос прозвучит убедительно. — Ей казалось, что так я смогу сохранить связь с магией. Но всё же останусь дома, в магловском мире, если не поеду в Хогвартс. Оминис продолжал смотреть в мою сторону с едва заметной ухмылкой, как будто играя в свою игру, в которой я была пешкой. Казалось, он пытался увидеть меня насквозь, заглянуть в самую суть. И хотя он не мог видеть моего испуганного лица, мне было ясно: мой дрожащий, неуверенный тон выдал меня с потрохами. — Ну да, это всё объясняет, — произнес он с иронией, и, не останавливаясь, двинулся вперёд, оставив меня стоять в растерянности. Кажется, он что-то подозревает, мелькнуло у меня в голове, пока я шла следом за парнями. С Оминисом нужно быть начеку — либо держаться подальше, либо наконец продумать эту историю до деталей. Я слишком расслабилась за последние месяцы: те, кто задавал вопросы, легко верили, когда я говорила, как тяжело мне вспоминать тетю, ведь её смерть всё ещё приносит мне ужасную боль. Но Мракс был другим — он как будто сразу видел меня насквозь, как если бы заранее знал, что я лгу. Мы приближались к дому Себастьяна — небольшому двухэтажному коттеджу с каменной кладкой, скромному и неприметному, словно скрытому среди деревьев. Себастьян с радостью распахнул дверь, жестом приглашая меня внутрь. Но даже этот уютный дом не смог приглушить растущее напряжение и тревогу, которые я ощущала. Всё вокруг выглядело таким спокойным, как будто само место хранило тепло семьи. Но во мне росла нервозность перед встречей с Анной, а теперь еще не давали покоя все эти расспросы Оминиса. «Соберись», — мысленно велела я себе, пытаясь отогнать тревожные мысли. Завтра, может быть, я наконец-то придумаю, как лучше поддерживать эту легенду… Сразу при входе открылся вид на уютную гостиную. Камин весело потрескивал, наполняя дом древесным теплом и мягким светом. У стены стоял небольшой диван, на который был накинут клетчатый плед, а посередине комнаты громоздился круглый стол, окружённый разномастными стульями. За одним из них сидела девушка, обложившись книгами и тетрадями. — Себастьян, наконец-то! — радостно воскликнула она, оборачиваясь к нам. Я остановилась, чтобы внимательнее её рассмотреть. Девушка была худенькой, а выражение усталости на её лице выдавало болезнь. В её чертах сразу угадывалась схожесть с братом. Такие же каштановые волосы, густая челка, почти скрывающая лоб, и лёгкие веснушки на милом лице. Карие глаза, хоть и сохраняли тот же озорной огонёк, что и у Себастьяна, казались слегка потускневшими. Себастьян подошёл к сестре и крепко её обнял. Оминис, напротив, просто прошёл вглубь комнаты и молча сел за стол, не проявив никаких тёплых эмоций. Я почувствовала себя немного неловко, но, пересилив себя, пересекла прихожую и последовала за ними. — О, ты ведь Астория! — радостно воскликнула Анна, её глаза загорелись от любопытства. — Себастьян столько о тебе рассказывал! — Она бросила на брата лукавый взгляд. Себастьян только пожал плечами и, заявив, что пойдёт приготовить чай, скрылся на кухне. — А ты Анна, — ответила я с улыбкой, чувствуя, как меня охватывает лёгкость и тепло, которых я не ожидала. — О тебе он мне тоже рассказывал. Мы уселись за стол, ожидая возвращения Себастьяна с чаем. — Пытаешься учиться? — спросила я, кивнув на разбросанные по столу книги и тетради. Анна закатила глаза и громко фыркнула. — Пытаюсь, но с этими болванами из Министерства! — раздражённо ответила она. — Они считают, что мне нужны занятия по начальным курсам. От этих левиос и прочей ерунды меня уже тошнит! — Кстати, Анна, ты ведь знаешь, что Эванс тоже была на домашнем обучении? — вдруг вставил Оминис, до этого хранивший молчание. — Вы могли бы вместе пожаловаться на сотрудников, которые следят за твоим обучением. Ну, знаешь… — сказал он, с лёгкой насмешкой во взгляде. — Они ведь приходят, проверяют твой прогресс. У тебя же тоже были такие, Эванс? Я ощутила, как моё сердце ёкнуло. Мои пальцы бессознательно сжались в кулаки. Я пыталась не выдать свою растерянность. Какие ещё сотрудники? Почему я ничего не знала об этом? Как могла я выглядеть убедительно, если не знала таких деталей? Оминис, похоже, был на шаг впереди. — Конечно, — выдавила я, чувствуя, как меня начинает душить паника. Что, если он начнёт копать дальше? — Да чего о них говорить, — Анна весело махнула рукой. — Болваны да и только! Вместо нормальных курсов одна скукотища. Я кивнула, с благодарностью улыбаясь ей. Анна, сама того не зная, спасла меня от ещё одной неловкой ситуации. Уверена, я и так уже достаточно подорвала свою правдоподобность в глазах Оминиса. Оминис лишь хмыкнул, но, к моему облегчению, оставил дальнейшие вопросы при себе. В этот момент Себастьян вернулся с подносом, и мы все уселись за столом, весело попивая чай и делясь с Анной свежими сплетнями из школы. — Что? — воскликнула Анна, едва не подпрыгнув на месте. — Крысида и Гаррет? Да я в жизни в это не поверю! — Она звонко рассмеялась, запрокинув голову назад. — Да вся школа уже судачит об этом, — с улыбкой продолжал Себастьян, подмигнув сестре. — Ну, скажите ей! — обратился он ко мне и Оминису. — Я, кстати, слышала, что это просто слухи, — задумчиво проговорила я, делая вид, что поглощена чаем. — По-моему, они бы идеально сошлись. Оба совершенно невыносимые болваны, — подытожил Оминис, его голос прозвучал холодно и отстранённо. Ох, Мракс, — подумала я, — похоже, нет таких людей, о которых ты мог бы думать по-другому. — Мерлин, года идут, а ты так и не меняешься, — смеясь, заметила Анна. — Пора бы уже сбросить эту твою маску злобы и быть хоть немного приветливее, — она бросила на него тёплый, чуть поддразнивающий взгляд. — Я вовсе не злобный, просто говорю правду, — ответил он, закатив глаза. — Да я и не говорю, что ты злой, — усмехнулась Анна, — но тебе так удобно держать эту маску, что ты, кажется, к ней привык. — Мне кажется, его маска уже приросла к нему, — пробормотала я, прежде чем успела подумать. Тут же захотелось шлёпнуть себя по лбу — зачем я вообще встряла? Только напрашиваюсь на очередной конфликт. Анна громко рассмеялась, а Оминис сжал зубы и повернулся ко мне, его взгляд стал напряжённым и немного насмешливым. — Эванс, — начал он с прищуром, но Себастьян тут же оказался рядом, перебив его прежде, чем тот успел продолжить. Он ловко сменил тему на то, что, похоже, волновало всех, кроме меня — квиддич. Как только Себастьян произнёс это волшебное слово, сразу поднялась волна недовольства, отвлекая всех от конфликта. — Это несправедливо! — стукнула по столу Анна, её лицо выражало яростный гнев. — Такая прекрасная игра! — продолжала она, её голос дрожал от злости и разочарования. Я слушала её, но разговоры о квиддиче уже порядком раздражали меня. В голове мелькали воспоминания о недавних утренних тренировках, которые лишали меня сна, и о сотнях писем Имельды в Министерство, из-за которых мы не могли спокойно отдохнуть вечерами. Анна продолжала жаловаться, но её слова звучали словно вдалеке, теряясь в моём усталом сознании. Мой взгляд снова скользнул к Себастьяну. Он сидел рядом, внимательно наблюдая за сестрой. На его лице мелькнула едва заметная, грустная улыбка, которая быстро исчезла, когда он придвинулся ближе и взял её за руку. — Анна, ты ведь знаешь, что я ищу лекарство, — его слова повисли в воздухе, и сразу стало понятно, что разговор меняет свой характер. Оминис тяжело вздохнул, а Анна прикрыла глаза, как будто его слова были тяжким бременем, причиняющим боль. — Себастьян, пожалуйста… — её голос был тихим, едва слышным, почти молящим. Она не хотела, чтобы он продолжал. В её глазах был страх — страх за него, страх за себя. Я могла это почувствовать, даже не зная всех подробностей. — Но ты ведь понимаешь, я сделаю всё, что смогу. Я найду его, Анна! — Себастьян произнёс это с такой убеждённостью, что его слова звучали почти как клятва. Он был полон решимости, его глаза горели ярким огнём, но в то же время в них была скрытая боль, словно он сам не верил в то, что говорил, но всё равно не мог остановиться. Тишина затянулась, и в этот момент в комнату вошёл мужчина. Высокий, внушительный, с глазами, полными усталости и раздражения. Дядя. Я заметила, как его взгляд сразу сосредоточился на Себастьяне, и в этот миг это было похоже на столкновение двух сильных личностей. — Перестань забивать ей голову этими сказками, — его голос был низким, угрожающим, полным скрытой злости. Он явно не хотел продолжать этот разговор, и его слова попадали прямо в цель. — Мы были в Мунго, ты же слышал, что они сказали! Это бесполезно! Себастьян вскочил, как если бы его ударили. Гнев в его глазах был страшным, и он не мог сдержаться. — Ничего ты не найдёшь! — мужчина сделал шаг вперёд, готовый к конфликту. — Мальчик, оставь это! Себастьян сжал кулаки, его лицо исказилось от ярости. — Все они тупицы! Я найду это чертово лекарство, несмотря на вас всех! — он кричал, не думая о последствиях. Анна тихо вздохнула, её голос едва прорвался через грохот эмоций: — Прошу, Себ… — совсем тихо взмолилась Анна. Видно что она не хотела, чтобы он разрушал себя ради этого. Но что она могла сделать? Его решимость была настолько сильной, что её беспокойство почти терялось на фоне его гнева. — Черта с два ты будешь с этим жить, клянусь! — его слова прорвались, как взрыв. Он не мог остановиться, и не хотел. С этим криком он резко встал и направился к двери. Себастьян громко хлопнул дверью, и её звук отозвался в комнате, как эхо. Все замерли. Его уход оставил в воздухе пустоту, словно что-то важное было разрушено. Дядя тяжело вздохнул, его лицо становилось всё более напряжённым. Он молча выругался в адрес Себастьяна, но не решился последовать за ним. Вместо этого он направился вглубь дома, оставляя нас наедине с нашими мыслями и переживаниями. В комнате повисла оглушающая тишина, и это молчание говорило больше, чем любые слова. Я почувствовала, как тяжело стало дышать в этом пространстве, наполненном невыраженной болью и непроговоренными словами. Было ясно, что такие сцены здесь происходят часто, что семейные отношения переплетены с непроизвольным драматизмом, который стал неотъемлемой частью их повседневной жизни. Мне стало жаль Себастьяна — он отчаянно пытался спасти свою сестру, несмотря на сопротивление мира. И мне было жаль Анну, чьи глаза, полные безнадёжности, уже не верили в чудо, которого она так ждала. — Ладно, пойду его догоню, — пробормотал Оминис, допивая свой чай. Его голос был ровным, почти безэмоциональным, но в глазах всё же проскользнула тень заботы. Он медленно встал, неторопливо подошёл к двери и, не сказав больше ни слова, вышел. Мы остались вдвоём, поглощённые тишиной, в которой было больше мыслей, чем можно было выразить словами. Я сидела в этом молчании, не зная, как начать разговор, как выразить свою поддержку в такой момент. Всё казалось настолько непростым, что я не могла найти подходящих слов. — Прости, — наконец заговорила Анна, её голос был тихим, почти застывшим. Она явно не пыталась оправдать его, но слова всё равно звучали с горечью. — Он всегда так делает, как только речь заходит о лекарстве. Я покачала головой, чувствуя, как тяжесть ситуации накатывает на меня, как будто её невыносимость сжимает грудь. — Всё нормально, я уже заметила, что он… немного вспыльчивый. — Да, — ответила она, с грустью в голосе и на лице. — Он не всегда был таким. Раньше он был гораздо спокойнее. Я уже слышала это. Одногруппники часто говорили: «Раньше Сэллоу был другим». Я не знала его до этого, но похоже он и вправду поменялся, думаю это нормально, ведь каждое испытание в жизни так или иначе меняет нас. — Сначала смерть родителей, которую он так тяжело переживал, а теперь ещё и моя болезнь, — её голос снова дрогнул. Казалось, в этих словах было что-то безмерно личное и горькое, от чего сама Анна пыталась скрыться. Я не могла найти слов утешения. Они казались пустыми в контексте того, что переживали они, что переживал Себастьян. Я вздохнула и сказала искренне, как могла: — Мне так жаль, Анна. Я… не знаю, что ещё можно сказать. Анна лишь покачала головой, её глаза, полные усталости и внутренней борьбы, пытались изобразить слабую улыбку, но она едва заметно дрогнула на её лице. — Не бери в голову. Я уже привыкла, — её слова несли в себе ту самую безнадёжность, которая часто бывает у тех, кто научился скрывать боль, но не может её забыть. Я искала способ отвлечь её, не дать снова погрузиться в свои мысли, в ту пустоту, которую она носила внутри. Поэтому предложила, пытаясь сделать свой жест как можно более естественным: — Знаешь, я могла бы принести тебе свои конспекты, если хочешь, — мои слова прозвучали лёгким предложением, но я искренне надеялась, что это хоть немного поднимет её настроение. — У меня там заклинания поинтереснее левиосы. — О, правда? — её глаза заискрились интересом, — это было бы просто замечательно! Себастьян всё обещает принести свои записи, но постоянно забывает. Да и, честно говоря, мне кажется, он просто их не ведёт, — она рассмеялась так искренне, что я почувствовала облегчение. Этот смех вернул атмосферу, превратив тяжесть в нечто более лёгкое, более живое. — Конечно, почему бы и нет. Вот только все, кроме конспектов по истории магии, с этим у меня полный провал, — я подмигнула ей. — О, не переживай, я бы и за сотню галеонов не стала читать эту скукотищу! Мы обе рассмеялись, обсуждая скучные лекции профессора Бинса, а её смех стал словно мостиком между нами. Но как бы я ни пыталась поднять ей настроение, я заметила, что с каждым словом на её лице всё больше проступала усталость. И я поняла, что пора уходить. Я уже стояла в коридоре, надевая мантию, и кутаясь в теплый шарф. — Астория, — голос её дрогнул, словно она не была уверена в своих словах. — Я знаю, что не имею права тебя просить… Я нахмурилась, чувствуя, как её слова тревожат что-то внутри меня. Придерживая шарф, я вопросительно посмотрела на неё. — О чём ты? — мягко спросила я, пытаясь не выдавать лёгкого беспокойства. — Можешь просить, я постараюсь сделать всё, что в моих силах, — добавила я, чуть улыбнувшись. Анна нервно сглотнула, её глаза блестели, будто она решала, стоит ли продолжать. Она ненадолго опустила взгляд, словно собиралась с духом, прежде чем продолжить: — Это касается Себастьяна, — её голос стал едва слышным. Она выпрямилась и наконец встретилась со мной взглядом. — Я знаю, что он не остановится, пока не найдёт это проклятое лекарство. Он… Прошу тебя, Астория, — она смотрела мне прямо в глаза, и я увидела в её взгляде боль, глубокую и отчаянную, — не дай ему влезть в неприятности. Я замерла, не зная, как на это реагировать. В голове тут же закрутились мысли. Это что, у Сэллоу семейная привычка — просить меня о подобных услугах? Себастьян просил помочь ему найти лекарство для сестры, а теперь Анна хочет, чтобы я уберегла его от опасностей. И если просьба Себастьяна была понятной, то слова Анны казались чем-то, с чем я просто не могла справиться. — Анна, мне кажется, ты неправильно поняла отношения между мной и твоим братом. Мы ведь не совсем… — начала я было объяснять, но Анна быстро перебила меня. — Я пойму, если ты откажешься, правда, — поспешно сказала она, и в её голосе послышалась слабая нотка беспомощности. — Оминис даже слушать меня не стал. — Она сжала кулаки, отчего побелели её пальцы. — Но Себастьян… он мой брат. Он всё, что у меня осталось. — В её голосе зазвучало нечто, что дрожью отозвалось в моей груди. — И если он погубит себя, пытаясь спасти меня… — Анна осеклась, её губы задрожали, и она судорожно выдохнула, закрыв глаза, чтобы сдержать слёзы. Ну вот же, зараза. Почему я всегда оказываюсь втянутой в такие ситуации? Думала я, пока внутри нарастало беспокойство. Эти Сэллоу и вправду умеют создавать проблемы — как себе, так и окружающим. — Ладно, — наконец сказала я, чувствуя, как внутри что-то сдаётся. — Я постараюсь, честно. — Мои слова прозвучали более уверенно, чем я чувствовала себя в тот момент. Анна тут же шагнула ко мне и крепко обняла, словно я была её последней надеждой. Что ж, похоже, теперь я окончательно втянулась в эту историю. Когда я собралась уходить, она вдруг тихо спросила, с ноткой надежды в голосе: — Ты ведь ещё придёшь ко мне? Я остановилась, уже держа руку на двери, и обернулась: — Конечно, должен же кто-то снабжать тебя конспектами, — я весело подмигнула ей, чувствуя, как её глаза светятся благодарностью. Когда я вышла на улицу, холодный, пронизывающий осенний ветер больно ударил по моему лицу, заставив на мгновение задержать дыхание. Я обмотала шарф потуже и направила взгляд вдаль, туда, где стояли парни. Оминис, сидя на камне, задумчиво подпёр лицо рукой, а Себастьян, судорожно жестикулируя, продолжал что-то говорить, видимо, всё ещё переживая недавнюю ссору. Мне искренне жаль Анну. Хотелось помочь ей найти лекарство, хотя я и понимала, насколько это может быть безнадёжным. Но ещё сильнее я задумалась о словах Анны — о том, что мне предстоит присматривать за её братом. Как я вообще могла это сделать? Это было просто невозможно. Я устало двинулась в сторону парней, попутно обдумывая, как теперь со всем этим разобраться. Осенний ветер пробрался под шарф, и я невольно поежилась, пытаясь согреться. Всё это навалилось на меня неожиданно — я чувствовала себя словно загнанной в угол. И ещё этот Мракс… Я чувствовала, что мне стоит держаться от него подальше. В груди зашевелилось неприятное ощущение, как будто он что-то знал. Знал, что я лгу. Но что если поступить наоборот, может, продумав свою историю, я смогу убедить Оминиса в её правдивости? Смогу ли я? Теперь передо мной несколько проблем. Первая: как найти лекарство от загадочной болезни, если даже лучшие целители не справились? Вторая: как удержать Себастьяна от неприятностей, если он сам летит к ним с распахнутыми объятьями? И третья: как убедить этого чёртового Мракса? Ответов у меня не было. Вернее, был один — послать их всех к чёрту, но это не вариант. Моё сердце болело за этих двоих. Я видела в них себя — они тоже были одни в этом мире, без родителей, с кучей неразрешимых проблем и с неясными путями решения. Будь у меня брат или сестра, я бы поступила точно так же, боролась бы до последнего. Ведь, как говорят, за счастье нужно бороться. Что ж, я попробую помочь близнецам Сэллоу, несмотря на все сложности. А заодно и себе, надеюсь, Оминис купится на мои истории. — Как она? — едва заметив меня, подлетел Себастьян. — Она… — я задумалась, пытаясь подобрать слова, — она расстроена и устала. Себастьян сжал кулаки и, полыхая гневом, пнул камень, лежащий рядом. — Это всё он, дядя Соломон, — выплюнул он с горечью. — Он сам уже потерял надежду, а теперь и ей внушает, что всё потеряно. Я не была уверена, что дело только в дяде. Себастьян поступал глупо, обещая сестре вылечить её, ведь если у него не получится, а бедная Анна всё это время будет зря надеяться, кому от этого станет легче? Но я не стала говорить это Себастьяну. Не хотелось, чтобы он обрушил на меня свой гнев, да и не было смысла расстраивать его ещё больше. Он тяжело опустился на камень рядом с Оминисом, нервно провёл рукой по волосам, будто пытаясь прийти в себя. — Ты не должна была этого видеть, — сказал он, уже немного успокоившись, но его голос теперь был полон горечи и разочарования. — Я просто хотел познакомить тебя с Анной, чтобы ты поняла, как важно найти лекарство. А теперь… — он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, в них читалась тоска, — теперь, наверное, ты вообще не хочешь меня видеть. Я напряглась и постаралась собраться с мыслями. Это было непросто, но я решила озвучить то, что недавно обдумывала. — Я помогу тебе. Себастьян посмотрел на меня, явно не веря своим ушам. Это не удивительно, ведь я и сама не до конца понимала, на что себя подписываю. Оминис, сидящий рядом, только тяжело вздохнул, выражая полное недовольство. — Мерлин, ну за что… — простонал он, явно не одобряя мой ответ. Но Себастьян не обратил на его слова никакого внимания. Его лицо озарила широкая улыбка. Он вскочил на ноги и бросился ко мне, сжимая меня в объятиях так крепко, что у меня закружилась голова, а дыхание сбилось. — Ладно, ладно, — я с трудом вырвалась из его крепких объятий, пытаясь сбавить его энтузиазм. — Я всего лишь сказала, что помогу, чем смогу. Но учти, я не так уж много знаю и умею. Себастьян, похоже, меня уже не слушал. Он подхватил меня на руки и закружил в воздухе. — Астория, ты не представляешь, как я тебе благодарен! — сказал он, поставив меня обратно на землю. Его глаза светились от радости, и я улыбнулась в ответ, хотя в глубине души меня охватило чувство, что теперь всё только начнётся. А весь мой план по поводу того, как убедить Мракса, начал медленно рушиться, стоило мне взглянуть в его раздражённое лицо. Что-то мне подсказывало, что теперь он точно не спустит мне ложь.