Сквозь тьму Слизерина

За последнюю неделю я прочитала дневник Исидоры, наверное, раз пять. Половина его наполнена тем, как она восхваляет себя и твердит, какая она особенная и удачливая. Но там было и кое-что полезное. Например, она упоминала, что на момент её поступления директором школы была Ниов Фицджеральд, и та тоже владела древней магией. В записи от двадцатого сентября Исидора рассказывает о неких хранителях, тех, кто оберегает тайны магии. «20 сентября 1650. Они сказали, что древняя магия опасна и могущественна, не могу не согласиться — я и правда ощущаю её мощь. Тайны нашей магии тщательно оберегаются хранителями, и без знаний и правильного обучения она бесполезна для волшебника, обладающего ею. «Знания должны передаваться только достойным,» — сказал мне профессор Бакар. Как приятно, что я достойна. Сейчас хранителей четыре: директор Фицджеральд, Чарльз Руквуд, профессор Сан Бакар и Персиваль Рэкхем. Когда-нибудь я сама стану хранителем и буду решать, кто из носителей древней магии достоин познать её тайны. Вершить судьбы — это по мне. Я знаю, что была создана для этого.» Если честно, Исидора, кажется, была не самой приятной личностью. Но, нужно признать, её дневник оказался весьма полезен. По крайней мере, теперь мне ясно, что моя «особая» магия и вправду пока бесполезна. Чтобы развить её, мне нужно обучение у тех самых хранителей. И вот здесь, мне кажется, что-то пошло не так. Они собирались передавать знания из поколения в поколение, но никто не проявил интереса ко мне. Ни о каких хранителях я не слышала, никто не проверял меня на «достойность» изучать эти тайны. И вообще, я никогда не встречала людей, хоть как-то представляющих, что это за магия. Следующие записи Исидоры показывают, что обучение шло не совсем гладко. Она писала об этом кратко, упоминая, как создавала что-то новое или уничтожала старое. «13 мая 1650. С каждым днём моя магия крепнет, я чувствую её силу. Хранители говорят, что её нужно направить на благо людей, создавать что-то стоящее, как, например, Хогвартс. Но я знаю, что способна на большее. Они просто не понимают, но я докажу.» Затем записи обрываются на четыре года, и следующая выглядит весьма тревожно, по крайней мере, на мой взгляд. «18 апреля 1654 Я смогла. Я сделала это, а эти болваны даже слушать меня не захотели. Я научилась забирать боль. Боль! Они говорят, что это неправильно, что человек должен жить со своей болью. Ну что за бред. Разве они не видят, как это помогло моему отцу? После смерти брата он был сам не свой, всё время молчал, ему не было дела ни до кого, ни до чего. А теперь он просто забыл всё. Он как прежде. Я докажу, я докажу этим снобам.» Чем дальше я читала, тем мрачнее становилось. Исидора нашла способ забирать боль человека, но хранители явно были против. В общем-то, неудивительно — даже читать об этом жутко. Позже она описывает эксперименты на учениках. Как “удачно”, что она осталась преподавать в школе после выпуска, ведь у неё было множество подопытных. Но самой ужасной была последняя запись. Именно она заставила меня задуматься, стоит ли передать дневник в министерство. «19 февраля 1659 Я столкнулась с небольшой проблемой: когда я вытягивала боль из человека, она смешивалась с древней магией. Сначала всё было нормально. Я работала с гоблинами — они изготавливали для меня небольшие колбы из гоблинской стали. Но теперь этого мало. И тут я подумала: зачем вообще запирать такую силу? Я ведь могу создать нечто невероятное — источник древней магии прямо здесь. Он будет могущественным, сильным. Здесь, рядом с местом моего рождения, Фелдкрофтом, и Хогвартсом, где я обрету славу. Осталось только найти подходящее место, но это не проблема — здесь полно пещер и шахт.» На этом записи обрываются. Всё ещё остаётся неясным, создала ли она этот источник или нет. Если честно, я надеюсь, что её убило при попытке, и никакого источника не существует. Что все эти гоблины просто гоняются за чем-то призрачным, как тени, которые никогда не станут реальностью. Но что, если он есть? И, что ещё хуже, прямо возле школы. Отдать дневник профессору Фигу, а он передаст его в министерство… а что дальше? Я им совсем не доверяю. Вдруг они решат, что я опасна, ведь из дневника ясно, что Исидора была такой. Моя кровь стыла от мысли о том, что меня могут рассматривать как угрозу. Или, что ещё хуже, захотят развить мою магию и превратить меня в такую же, как она. Мысли о том, что могу оказаться под их контролем, вызывали в душе бурю паники. — Давайте, нужно спешить. Если я ещё раз опоздаю, Шарп с меня три шкуры спустит, — заныла неподалёку Нерида, и у меня в голове словно что-то щёлкнуло. Профессор Шарп. Я раньше особо не задумывалась о нём — строгий, молчаливый, требовательный, порой даже пугающий. Но ведь он мракоборец, человек, который знает, как обращаться с опасными вещами. И к министерству он точно не побежит по пустякам — слишком уж не любит их. Я вспомнила, как он с ругался с мистером Эйвери, обвиняя в бездействии. Возможно, именно ему я могла бы доверить дневник. Сердце на мгновение замерло, но тут же забилось сильнее: «А вдруг он всё-таки покажет дневник министерству или начнёт задавать вопросы? Например, где я его нашла?» Но кому-то ведь нужно об этом рассказать — там ведь указано возможное месторасположение источника. Это слишком важно, чтобы хранить в тайне. На мой взгляд, профессор Шарп, наверное, единственный, кто может понять, что эта информация не должна попасть в руки министерства — по крайней мере, та её часть, где говорится о развитии древней магии. Ведь совсем недавно я едва избавилась от их внимания, и только потому, что они сочли мою магию бесполезной. Но дневник ясно показывает, что это не так. И хотя хранителей, возможно, уже нет, вдруг удастся найти что-то, что поможет мне обучиться. Тем не менее, спрятать дневник, тем самым подвергая волшебный мир опасности, я тоже не могу. Я не могу так поступить с миром, который меня принял. Решено. После урока я подойду к нему и отдам дневник. Странное чувство облегчения окутало меня, словно невидимый груз сполз с плеч. Я поймала себя на том, что даже пытаюсь улыбнуться — пусть и неумело, но всё-таки. Сделав глубокий вдох, я направилась за девочками на урок, уже не так боясь ни предстоящего занятия, ни судьбы этого таинственного дневника. Сегодня мы работали в группах. Мне достались Имельда, Гаррет Уизли и ещё один парень из Когтеврана — Амит Такар. Амит сразу заявил, что Уизли он не доверяет, искоса поглядывая и на меня. Кажется, он сомневался во всех нас, и потому решил готовить зелье самостоятельно. Мне, как и остальным из группы, было всё равно, так что мы втроём принялись за работу. Имельда быстро распределила задачи, и процесс пошёл. — Знаете, я недавно сделал открытие, — начал Гаррет с ноткой важности, — если добавить в умиротворяющий бальзам пару капель… — Закрой рот, Уизли, и делай всё по книге, — злобно прошипела Имельда. — У меня до сих пор мантия не отстиралась после твоего последнего «открытия». — Да, тот раз был не самым удачным, — с расстройством признал он. — Терпеть не могу зельеварение, — продолжила Имельда, помешивая варево, — капля не туда — и всё пропало. — А мне нравится! Смешал несколько травок, и оп — зелье невидимости, — ответила я. В зельеварении было что-то завораживающее: соединяешь одни ингредиенты и получаешь совсем другое. — Наконец-то ещё один ценитель такого тонкого искусства, — оживился Уизли. — Если тебе действительно интересно, — добавил он, — я мог бы помочь. — Клянусь, это всё из-за пубертата, — сказала Имельда, хлопнув в ладоши. — Ещё два года назад их женский пол не интересовал. А сейчас будто с ума посходили.  Уизли сверкнул на неё злым взглядом. — Мерлин, я ведь про конспекты говорил, тупая ты бошка. Я едва сдержала смех. — Это было бы очень здорово, Гаррет, я бы с удовольствием прочла их, — ответила я, стараясь не рассмеяться. — Вы бы лучше столько внимания уделяли зелью, как разговорам, — подал голос Амит, который стоял в стороне и сосредоточенно мешал бальзам в котле. Имельда прищурилась, поджала губы и, покосившись в его сторону, украдкой заглянула в его котёл. — Слушай, умник, ты хоть и молчал всё это время, но твой бальзам по цвету больше напоминает сопли тролля, — язвительно заметила она. — А должен быть светло-зелёным. Уизли начал громко смеяться, пока Такар с непониманием смотрел то в книгу, то в котёл. Имельда тоже залилась смехом, и даже я улыбнулась, хотя мне было немного жаль этого самоуверенного когтевранца. Когда бальзам был готов, мы наполнили колбу, и я вызвалась сама отнести её профессору. Я специально задержалась, притворяясь, что собираю вещи, ожидая момента, когда смогу подойти к столу в одиночестве. Когда все разошлись и остался только Амит, я подошла к профессору. — Ох, мистер Такар, излишняя самоуверенность вас и погубит, — сказал профессор Шарп, покачивая колбу с серо-зелёной жижей, приготовленной Амитом. Тот неловко улыбнулся и поспешил покинуть класс. — А, мисс Эванс. Что ж, у вас, как минимум, по цвету всё прекрасно, — отметил он, принимая моё зелье и добавляя его к остальным. Вернувшись к своим записям, профессор явно не ожидал, что я останусь стоять рядом, не решаясь начать разговор. — Хотели что-то ещё? — спросил он, заметив, как я неуверенно мну пальцы. — Профессор Шарп, вы ведь знаете мою историю, — осторожно начала я. — Настоящую историю, — уточнила, стараясь не прозвучать слишком дерзко. Он кивнул, его взгляд оставался спокойным. Я выдохнула и достала дневник, аккуратно положив его на стол перед ним. — Недавно я нашла этот дневник. Здесь есть записи о древней магии и… о её источнике. Мне кажется, это важно. Профессор взял дневник, открыл его, и, мельком пролистав страницы, спросил: — И могу я узнать, почему вы обратились ко мне, а не к своему наставнику? Он имел в виду профессора Фига. Я набралась смелости, готовая говорить откровенно. — Потому что я уверена, что если передам это профессору Фигу, то дневник сразу же окажется в министерстве. — Значит, вы считаете, что я не стану этого делать? — Профессор Шарп взглянул мне прямо в глаза. Мой пульс участился, но я заставила себя не отводить взгляда. — Я думаю, что если в этом не будет острой необходимости, то нет, вы не понесёте его туда. Он с шумом захлопнул дневник, и тишина, повисшая между нами, была почти удушающей. Я затаила дыхание, ожидая его решения, каждая секунда казалась вечностью. — Хорошо, мисс Эванс. Я прочту его и сообщу о своём решении, — наконец ответил он, и в его голосе прозвучала нотка понимания, которая окрасила моё сердце надеждой. — Надеюсь, мы сможем обойтись без министерства. Когда я вышла из кабинета, на душе было лёгкое, почти незнакомое чувство облегчения. Я сделала всё, что могла, передав записи человеку, которому готова доверять. Теперь пришло время отложить мысли о древней магии хоть на время, и позволить себе быть просто ученицей. — Астория! — крикнул подбегающий Гаррет, и я обернулась, ожидая, что он скажет что-то важное. — Вот записи! — он протянул мне увесистую тетрадь. — Здесь не всё по школьной программе. Вернее, совсем мало, — добавил он, подбирая слова. — Почти ничего, если честно. Но, думаю, тебе всё равно это пригодится. Я взяла тетрадь, удивляясь её тяжести, особенно учитывая, что, по словам Гаррета, школьных материалов в ней почти не было. — Спасибо, Гаррет. Я уверена, это будет полезно, — сказала я, искренне улыбнувшись. В этот момент к нам неожиданно подошёл Себастьян Сэллоу. — Осторожнее, Астория, — усмехнулся он, бросив косой взгляд на Гаррета. — Это же наш искусный зельевар. Подольёт тебе приворотное, и что потом? Милая улыбка Гаррета сразу исчезла. Он сначала стиснул зубы, готовый ответить что-то едкое, но вместо этого лишь ухмыльнулся. — Ну что ты, Себастьян, у меня и без приворотного всё прекрасно, — ответил он, слегка приподняв бровь. Себастьян рассмеялся и подошёл ко мне ближе, встав по правую сторону. Его пристальный взгляд заставил меня слегка напрячься, но я постаралась этого не показать. — Уверен, что это так, но… — Хватит! — твёрдо перебила я, стараясь прекратить бессмысленную перепалку. Настроение у меня и так нечасто было хорошим, а сегодня мне хотелось его сохранить. — В общем, можешь не торопиться, — сказал Гаррет, его милая улыбка вернулась, когда он снова посмотрел на меня. — Дай знать, когда закончишь, или если будут вопросы. Он попрощался и, не обращая внимания на Себастьяна, зашагал прочь. Себастьян всё ещё смотрел ему вслед с презрительной ухмылкой. — Ты что-то хотел? — попыталась я отвлечь его внимание. — Ах да, точно! — кажется, сработало. Теперь он уже смотрел на меня. — Хотел попросить тебя об одном одолжении. Похоже, пришло время вернуть долг. Я задумалась, что бы такое мог попросить Себастьян, но ничего определённого в голову не приходило. Что ж, сейчас всё выяснится. — Конечно, что такое? Он покачал головой. — Сейчас не могу объяснить, спешу на отработку, — произнёс он с тяжёлым вздохом. — Там просто долго рассказывать. Найду тебя после ужина, тогда и обсудим. Слегка улыбнувшись, он неожиданно развернулся и поспешил прочь, оставив меня стоять в коридоре, где мимо пролетали другие студенты, торопившиеся на уроки. В голове вертелись вопросы: что же он хотел сказать? Почему не мог объяснить сразу? С этим Себастьяном действительно можно сойти с ума. Но, по крайней мере, на этот раз он был один, без Оминиса — и за это спасибо. Я вздохнула и направилась к классу, пытаясь вернуться к своим мыслям, хотя вопросы о его просьбе не давали покоя. Я шла после ужина из Большого зала, прижимая к груди увесистую тетрадь Уизли. Вокруг царил шум — ученики расходились по общим гостиным, везде слышались возбужденные голоса и топот ног. Старосты перекрикивались, пытаясь собрать первокурсников, словно пастухи стадо. Замок казался огромным лабиринтом, и я искренне завидовала тем, у кого была помощь в навигации по его закоулкам. Младшим всегда было на кого положиться, а мне лишь выдали карту. Хотя это тоже имело свои плюсы: никто не следит за каждым шагом, можно пойти, куда вздумается. Я размышляла о том, чтобы заглянуть в библиотеку и сделать пару заметок. Просматривая записи Гаррета, я отметила несколько зелий, которые мне хотелось попробовать. Например, зелье «Сон без сновидений» — простое в приготовлении, по словам Уизли, оно помогает быстро заснуть и избавляет от кошмаров. Или «Феликс Фелицис», жидкая удача. Половину ингредиентов я даже не поняла, Гаррет уверял, что сварить его почти невозможно и что выпить его можно не чаще раза в год, иначе последствия будут… летальными. Жаль, конечно, было бы чудесно иметь в запасе хотя бы один такой флакон. Я почти дошла до библиотеки, когда меня остановил Себастьян. — Вот и ты! — радостно воскликнул он, будто ждал меня весь вечер. — Пойдём, у меня есть кое-что интересное для тебя. Он зашагал в другую сторону, подзывая меня за собой, и, хоть я шла за ним без особого энтузиазма, любопытство всё же взяло верх. Мы поднялись на второй этаж и свернули в небольшой, тёмный коридор, который вел в тупик. В этом глухом углу замка не было ни души, и непривычная тишина давила на уши. Я ожидала, что он сейчас начнёт объяснять, ради чего мы здесь, но он молча указал на старинные часы на стене. Я присмотрелась к ним: часы как часы, только у них было множество стрелок, а вместо цифр — какие-то странные знаки. Стрелки двигались хаотично, как будто сами по себе, и, честно говоря, меня это не особенно удивило. За время в Хогвартсе я видела вещи и постраннее. Но затем Себастьян достал палочку и шёпотом произнёс: — Мортморде. Часы дрогнули и начали отъезжать в сторону, открывая тёмный проход и крутые ступени, ведущие в глубину. — Себастьян, ты же не собираешься тащить меня туда? — спросила я, прижимая тетрадь к груди. После недавнего жуткого опыта в библиотеке мысль о новых тёмных местах казалась мне невыносимой. Он, казалось, даже не услышал моих сомнений. В его глазах уже горел азарт. — Не бойся, — усмехнулся он, с таким видом, будто тянул меня в забавное приключение. — Я бывал здесь сотню раз. Обещаю, ты не пожалеешь. Я хотела возразить, но он уже шагнул вперёд, приглашая меня следовать за ним. Я замерла на пороге неизвестности, разрываясь между здравым смыслом и внезапно вспыхнувшим любопытством. Стоит ли идти за ним? Или вернуться обратно, в светлые и безопасные коридоры Хогвартса? Тяжко вздохнув, я все же последовала за Сэллоу. Мы спускались в полной темноте. В конце лестницы Себастьян зажег что-то вроде канделябра на стене, и я увидела железную решетку. Воздух здесь был сырой и прохладный, пахло старой пылью и чем-то прелым, словно это место давно забыто. — Это что, камера пыток какая-то? — нервно спросила я, пытаясь разрядить атмосферу. — Вполне возможно, что когда-то была, — серьезно ответил он и, открыв решетку, прошел дальше. Я огляделась. Помещение оказалось просторным и полупустым. В одном углу громоздились пыльные ящики и старый хлам, в дальнем стоял потрепанный диван с низким столом рядом, а у дальней стены стояли покосившиеся боевые манекены — они выглядели так, словно пережили не одну беспощадную тренировку. В этой сырой комнате была какая-то зловещая энергия, что пробиралась под кожу, не отпуская ни на мгновение. Я прошла к дивану, смахнула рукой пыль со стола и осторожно положила на него тетрадь. Сев, я бросила взгляд на Себастьяна, ожидая объяснений. Хотелось как можно скорее понять, зачем мы здесь, и покинуть это место, навевающее дурные предчувствия. — Это крипта, — наконец, произнес он с таким восторгом в голосе, будто раскрыл передо мной величайшую тайну. — Тайная комната семьи Мраксов, — его слова заставили меня вздрогнуть, а сердце забилось сильнее. — Этой комнаты нет на картах, и ни один из профессоров даже не подозревает о её существовании. — Ты что, — выдохнула я, зло прищурившись, — привел меня в логово Мракса? Это же безумие. Он об этом знает? Себастьян покачал головой, не скрывая легкой неловкости, и почесал затылок. — Возможно, это не лучшая идея, — он усмехнулся, — но главное, чтобы Оминис не узнал. Ты же не скажешь ему, правда? Я закатила глаза. Боже, “не лучшая идея” — это мягко сказано. Если Оминис узнает, уверена, он выплеснет всю злость именно на меня. Конечно, я не собираюсь ничего рассказывать. Надеюсь, мне вообще удастся избегать разговоров с этим Мраксом. — Ладно, но давай ближе к делу, Себастьян. Я хочу как можно скорее убраться отсюда. Себастьян внезапно остановился, замер на мгновение, словно набираясь смелости, и начал медленно шагать вдоль стены, время от времени бросая на меня напряженные взгляды. Его тревога передавалась и мне — казалось, он готовится сказать нечто важное, но сомневается, стоит ли. — У меня есть сестра, Анна, — наконец заговорил он, нарушив тишину, царившую в комнате. Голос его звучал мягко, почти уязвимо. — Но, к несчастью, она заболела два года назад. Я кивнула, мне уже говорили о его сестре, но я так и не смогла понять, что на самом деле случилось. Как и всем остальным, мне известно лишь одно: она больше не сможет продолжить обучение в школе. — Да, я слышала, — ответила я тихо, чтобы не прерывать его поток мыслей. Себастьян грустно улыбнулся, видимо, в мыслях погружаясь в воспоминания, а затем, словно стряхнув их с себя, продолжил: — Да, об этом знают все. Но сейчас Анна на домашнем обучении, и ей очень одиноко, — в его голосе появилась легкая нотка беспокойства. — Ей почти не удается общаться со сверстниками. Вот почему я хочу познакомить тебя с ней. Его слова выбили меня из равновесия, и я застыла, переваривая услышанное. Почему он решил обратиться именно ко мне? У Анны наверняка остались друзья из школы. И потом… мне не по себе от одной мысли идти к совершенно незнакомой девочке. А если её состояние действительно тяжёлое? Что я смогу ей сказать? — Себастьян, — осторожно начала я, пытаясь скрыть сомнения, — ты уверен, что это хорошая идея? Не будет ли… неловко? — Да брось, — он отмахнулся, словно моя тревога не имела значения. — Я уже рассказал Анне о тебе. Она так заинтересовалась, — его лицо озарила почти детская, довольная улыбка. — Но почему именно я? — Вы похожи. Не внешностью, — поспешил добавить он, — а больше характером. Ты напомнила мне её. Я прикрыла глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями. Может, Себастьян прав: от одной встречи ничего страшного не случится. К тому же я действительно в долгу перед ним. Познакомлюсь с его сестрой — это же не значит, что мне придётся вечно быть рядом. — Ладно, — нехотя кивнула я, поднимаясь с дивана. — Сообщи, когда будем идти. Себастьян, довольный, уселся на край стола и смотрел на меня, словно хотел сказать что-то ещё. Но я уже направлялась к выходу, мысленно предвкушая облегчение, как только покину эту мрачную крипту. — Но у меня есть ещё одна просьба, — проговорил он, когда я почти пересекла порог. Я закатила глаза. Конечно, всё не может быть так просто. Что ещё ему нужно? С неохотой я вернулась к Себастьяну. — Анна болеет уже два года, и ни один целитель не смог помочь. А наш дядя… — его кулаки сжались, а в глазах вспыхнуло злое, непокорное пламя. — Ему наплевать на нас. Особенно на её болезнь, — голос Себастьяна дрожал от сдерживаемого гнева. Он сделал глубокий вдох, немного успокаиваясь, и добавил: — Вот почему я решил сам найти для неё лекарство. — Не пойми меня неправильно, — осторожно подбирала слова я. — Но с чего ты решил, что сможешь найти то, что не под силу целителям? — Потому что должен, — отчаяние сквозило в его голосе. — Им всем наплевать, а мне — нет. Я невольно удивилась его решимости. Это была не та беззаботная смелость, которую он обычно демонстрировал. Впервые я видела кого-то, кто так отчаянно готов бороться за другого человека. У меня никогда не было никого, кто бы проявил подобную заботу обо мне. Горькое чувство стыда за свои слова обожгло меня, и я шагнула ближе, мягко положив руку ему на плечо. — Прости… Я не хотела, — прошептала я. Он покачал головой и, накрыв мою руку своей, слегка её сжал. — Всё нормально, — его голос звучал тише, успокаиваясь. — Я хочу попросить тебя о помощи. — Себастьян, я полный ноль в заклинаниях… да и во всём остальном тоже, — я пыталась уверить его, что вряд ли смогу помочь. Честно говоря, мне совсем не хотелось ввязываться в это. Я просто мечтала о спокойной, размеренной школьной жизни. — Это не важно, — он крепче сжал мою ладонь и взглянул мне в глаза, словно вглядываясь вглубь души. — Я вижу, что ты не так проста, как хочешь казаться. В первую же неделю ты уже нарушала правила, — усмехнулся он. — Я не прошу тебя решать прямо сейчас. Просто подумай об этом, — он задержал взгляд и добавил: — Познакомься с Анной. Может, тогда всё станет яснее. Я кивнула, хотя уже знала, что не стану лезть в это дело. Ни за что. Себастьян Сэллоу не сможет заставить меня втянуться в его авантюру.