Without unnecessary emotions

      — Ты прости, что я так с бухты-барахты, — извиняется София сразу же, как ей открывают дверь. Кристина в домашней пижаме, наверное, уже готовилась ко сну, как тут принесло это чудо. — У меня мама уехала, я ключи забыла в квартире, а дубликат только завтра будет готов.       — Да ладно, тебе повезло. Родителей нет, сестры уехали, так что можешь не торопиться, — Витальченко забирает куртку подруги, подает тапочки и ведёт на кухню. — Будешь ужинать?       — Нет, но от чая не откажусь, — Крис оборачивается на девушку, сидящую за столом. Она с интересом разглядывает интерьер.       — На диете? — моментально догадывается младшая.       — На дефиците калорий, — врет София, не желая раскрывать карты.       — Жиза, сейчас только так и живу, — Братиславская уже хочет открыть рот для вопроса, но Крис понимает сама: — Если ты думала, что мне легко, то спешу огорчить, пубертат не дремлет.       Чайник закипает, а вместе с тем закипает и интерес Кристины. Она вспоминает момент, случившийся полторы недели назад, разливает кипяток по кружкам и аккуратно говорит:       — Ты когда в больнице лежала, я встретила парня одного, он спрашивал о тебе, — бровь подруги дергается вверх. На просьбу описать его, Витальченко морщится, пытаясь вспомнить знакомые черты. — Нуу, высокий такой, кудрявый вроде, светленький. Куртка длинная, нет, средняя, чёрная, что ещё? Глаза вроде зелёные, но я не уверена. Он врезался в меня на лестнице к ледовому, спросил, знаю ли я тебя.       — Ты сказала номер больницы!?       — Нет, просто то, что он тебя вряд ли увидит ближайшее время, потому что ты на лечении, — она замолкает и внезапно вскрикивает: — Его же Антоном зовут!       Софии как-то неуютно становится. Может, он маньяк или сталкер? Это не вселяет доверия. Она ненавидит его ещё больше, но пытается успокоиться и перестать думать об этом.       За тихими разговорами на кухне проходит полчаса. Юмор, легкие шутки, уютная атмосфера – этого давно не хватало обеим.       Кристина расправляет диван, даёт даже сменные вещи, которые София клятвенно обещает постирать сразу, как только попадет домой.       Повербанк и провод Витальченко тоже даёт в пользование, а сама вскоре уходит умыться, куда потом уходит и Братиславская.       Чудо такое, может, стоит её подпустить ближе?       Уже под одеялом София решает позалипать в соцсетях, читая новостной паблик и сообщения группы класса и штаба. Уже позже она замечает одно непрочитанное в телеграме, отправитель которого зашифрован как «Malkwirxc». Если бы не обращение, девушка никогда бы не узнала, кто это. Ужаленный: София, вижу, вы не спите Как планируете провести завтрашний день?

Сколько раз мне еще сказать, чтоб ты не писал мне?

Не слышал даже одного)

Засунь себе подальше эту скобочку, чтоб жизнь малиной не казалась.

Ну так что насчет планов?

У меня тренировки. Скоро Европа

      Кратко, понятно. Парень выходит из сети, и София думает, что тот наконец успокоился. Такое внимание к своей персоне было несвойственно даже несмотря на то, что она известна в своём кругу. Но рано было радоваться. Спустя пару минут приходит очередное сообщение: Как голова, кстати, не болит? Люди с низким гемоглобином подвержены к обморокам и потерям сознания, хотя одно от другого почти не отличается Или дело вовсе не в гемоглобине?)       Все, точка. А что говорить на это? Тут что не скажешь, все ведёт за собой последствия.       София откладывает телефон, вздыхая.       А Антон лежит, ухмыляется, закусывая губы, наблюдая за тем, как девушка сначала прочитала сообщения, а потом вышла из сети. Он понимает, что попал в точку, хотя особо не старался. Он архитектор, черт возьми, а не психолог, но мама за первые четырнадцать лет провела ему столько сеансов, что господи не горюй.       Он хочет вывести её на эмоции. Понимает, что так ей будет больно, но по-другому никак. Она же будет молчать столько, сколько захочет, но терпение Мальцева может закончиться.       Ему в голову не шло то, на что идут спортсмены, чтоб быть в форме. Шахматист может быть толстым, лишь бы стул выдержал, пловцы не особо следят за весом, но то время, пока Лиза приходится ему сестрой, Антон понял, какая строгость существует в фигурке. Берестовская не тощая, нет, скорее стройная. Он привык видеть её такой – в шортах, открывающих вид на худые ноги, оверсайз футболке, и причём ни Лиза этого не стеснялась, ни Антон не засматривался.       Он, конечно, уже понял, что у Софии явно есть проблемы в спорте, но как далеко они зашли, ещё не ясно. Мальцев уверен, она будет ненавидеть его, если поймет, что тот все знает, но это будут хоть какие-то эмоции. В глубине души он надеялся, что дальше диет это все не зайдет. Терять её было нельзя, слишком дорого во второй раз это будет.       Он не будет слишком настаивать на ответе. Не будет давить. Оставит так, как есть.       Антон любит головоломки и предпочитает разгадывать такую загадку, как София Братиславская сам.       Мальцев открывает браузер и, хоть время уже поздно, вбивает в поисковую строку последние новости фигурного катания.       Он порядком удивляется, когда почти все статьи содержат в себе абсолютно разные вести, разные даты, но везде, буквально в каждой, а в некоторых не раз звучит известное не только ему, но и всему миру имя и фамилия.       Внезапно ему попадается новое интервью с Мишагиной Марией Дмитриевной, как он помнит, тренером не только известной девушки, но и его сестры. Вдруг становится интересно, ведь заголовок явно заставляет ожидать лучшего: это история Софии.       Он задумывается, а давала ли Братиславская вообще свое согласие на публикацию интервью, но вспоминает, что проблемы в штабе точно больше, чем возможность утаить ценные данные. Антон открывает ссылку и его перебрасывает на сайт.       Вопросы журналиста его не особо интересуют. Ему гораздо интересней читать слова самого тренера.       София, я даже не буду отрицать, действительно одна из самых сильных не только в стране, но и в мире. Она подтвердила это, когда выиграла два этапа Гран-при.       Помню, она пришла ко мне с матерью, ей было года три-четыре, а может, и вообще пять. По началу я не хотела её брать – еле перекидной прыгала, что-то как-то вращаться пыталась. Команда ведь уже была сформирована, половина сезона прошла и было бессмысленно брать очередную девочку. Но что-то меня заставило поверить в неё, и уже к концу сезона она смогла сдать на мало-мальский разряд.       Что-то. Антон вспоминает, что пока София лежала в больнице, она за рассказом тоже ни разу не упомянула этот момент в точности. Размытые черты, которые никак не хотели собираться в единый образ, пугали своей неизвестностью. Но, если взяли, значит была изюминка, была искра, заметная хоть и не сразу, но не потухшая.       Сгоревшая дотла спичка заново не зажжется и повторно не потухнет.       Я не помню, когда она первый свой четверной прыгнула, но это было в раннем возрасте. Лет в одиннадцать-двенадцать она стабильно уже прыгала сальхов, её первый ультра-си. Маленькая, худенькая, вроде даже слабенькая и неприметная, но она выигрывала различные мелкие старты. Я верила, хотя без желания, что что-то может из неё получиться. У неё не было азарта в глазах, но я видела, как она работала, потому что могла вылететь в любой момент. Она же лишняя, детей в группе перебор, я вообще не хотела брать её. Но раз за разом она доказывала, что место своё не отдаст.       Вот как. Это на неё похоже. Дотошная, упрямая, смелая и та, что даже под страхом смерти не отступит от своего.       Маленькая. Слабая. Неприметная. А знает ли об этих словах сама София? Точно знает, ей наверняка не раз говорили об этом, заставляя усомниться в себе и правильности выбора спорта. Но она не могла быть лишней. Таланты лишними не бывают.       В свой первый юниорский сезон у неё были большие успехи. Она прыгала четверные стабильно, хотя и бывали падения, выиграла все старты и стала чемпионкой мира. Я думаю, многие помнят её первые программы, фанаты точно должны. В них была загадочность, я знаю, София ещё скучает по ним, они нравились многим. Наш хореограф ставила их очень долго и кропотливо, стараясь раскрыть образы и додумать каждый хореографический жест.       Антон мысленно помечает себе, что нужно обязательно посмотреть эти программы, а ещё, что именно после этих золотых побед София провалила первенство России. Ему будет интересно почитать об этом, а особенно о том, что же чувствовала сама тренер.       Я злилась на неё, честно признаюсь, когда она после этого с треском провалилась на первенстве России. Она реально вышла на лёд максимально не готовой, попадала даже с двойных, и я очень расстроилась за неё. Соня тоже переживала, когда по итогу заняла только десятое место, когда после короткой программы шла третья.       В период межсезонья мы старались катать больше, чтоб в следующем сезоне такого не было. У неё была работа с психологом на протяжении трёх месяцев лета, но это буквально двенадцать-пятнадцать встреч. Я хотела вырастить из неё эмоционально устойчивую, сильную спортсменку, которая будет готова к проигрышам, хотя мы на них и не надеялись.       Про психолога он раньше не слышал. Лиза, когда уходила на подобные мероприятия, обязательно рассказывала о присутствующих пофамильно, хотя половину перечисленных Антон даже не знал. Такие случаи были очень редко, но зная Софию, излишне не эмоциональную девушку, верилось в психологов слабо. Вранье?       В следующем сезоне, точнее, перед открытыми прокатами, стоял выбор: перевести Соню во взрослые, или же оставить в юниорах. Основная масса, да и показатели склонялись ко второму, тем более её прошлый сезон показался всем не самым лучшим. Тогда ей было разрешено провести открытые прокаты на взрослом уровне, а там уже решение зависело от президента Федерации.       Она стала сильнее психологически, разговоры со специалистами сделали своё дело, на прокатах показала себя замечательно, и уже в четырнадцать выступала во взрослых. Это было не совсем правильно, потому что в декабре ей только-только исполнилось пятнадцать, но все мы знаем, что существуют исключения.       О каких исключениях может идти речь? Возрастной ценз для всех един, насколько известно Антону, это грубое нарушение правил и несправедливое отношение к другим спортсменам. Там более, раньше общение между ученицей и тренером не ладились, так с каких же пор ей выводить её во взрослые раньше положенного?       Возможно, она нашла выгоду. Мария Дмитриевна нашла шанс, который принесет ей больше выгоды, либо же надломила тонкий стержень в их с Софией отношениях. Тут могло быть что угодно, но Мальцев надеялся, что это упомянут чуть позже, или же подруга расскажет сама.       А потом начался предолимпийский сезон. Я даже сейчас помню, как она к восьми утра уже бегала вокруг арены, в девять и до обеда каталась, прыгала, отрабатывала все, что только можно, а потом у неё шли часы офп и хореографии, а потом снова она шла на лёд. Работала сутками, более двенадцати часов проводя в ледовом. Хотела показать всем себя, пятнадцатилетняя она выиграла чемпионат России, Европы, но до чемпионата мира не дошла, тест на коронавирус дал положительный результат. Я видела, она очень расстроилась, была близка к нервному срыву, поскольку такой пик формы был идеальным и мог привести к стопроцентной победе на мировом первенстве. Мы особо не зациклились на том моменте и постарались быстро собраться к финалу Гран-при, с которого Соня увезла бронзу. Но мы же сейчас все понимаем, что она даже в такой ситуации была Олимпийской надеждой нашей страны, несмотря на медали московских девочек.       Двенадцать часов непрерывной работы, и это не предел. Она, черт возьми, пахала на эти медали, даже когда в начале пути её отвергли. Она могла сейчас не быть в коньках, могла идти совсем иным путём, они могли даже не познакомиться. Она бы стала совсем другим человеком, который, скорее всего, не знал бы этого ада и этой тяжёлой работы.       Подумать только. Антон в пятнадцать лет ничем, по сути, и не занимался, пока София выигрывала и старалась доказать, что она сильная. Что она может побеждать, она может быть конкурентом, она может быть азартной до четверных.       В Олимпийский сезон мы возлагали на неё большие надежды, но она не справилась. Она грубо провалилась на пятом этапе Гран-при, где ещё перед началом короткой программы повредила колено. Она сама, кажется, не осознавала, как её вообще закрутило на прыжке, но Соня буквально не могла подняться со льда. Этот момент снимали на камеру, где четко было видно, как винт из лезвия конька раскручивается и на приземлении отлетает далеко и надолго. Уж не знаю, чем она успела удариться, но потеряла сознание и валялась в собственной крови до прихода медиков. Зрелище такое себе, я вообще не могла понять, в чем дело и что случилось, только в больнице мне дали знать о черепно-мозговой и переломе коленного сустава, который она умудрилась заработать. Она не могла ходить, первое время передвигалась на коляске, из-за чего часто плакала и не могла принять случившееся.       Черт. Мальцев представил себе это и сделал очередную пометку найти это видео.       Это, наверно, было безумно больно и неприятно. Он никогда не терял сознание даже простым обмороком, а здесь удар об наверняка твёрдый, холодный, только что залитый лёд.       В собственной крови. Противно, но не смертельно, как бы это не звучало. Ему страшно представить, что тогда чувствовала маленькая пятнадцатилетняя девочка, ещё совсем юная и хрупкая. Подвела страну в свой первый олимпийский сезон. Она не была готова к большой арене.       В словах тренера Антон не видит жалости. Он видит только презрение к спортсменке, ненависть, будто София сама, по своей воле убилась. Будто она не хотела завоевать золото на Олимпиаде. И это ему непонятно. Тренер ведь всегда должен быть на стороне ученика, так в чем же дело? Почему как только алмаз марается, он сразу становится ненужным?       Он боится представить, как одиноко себя почувствовала девушка. У него в голове масса вопросов: а было ли ей стыдно за то падение? Жалеет ли она, что поехала туда выступать? Чувствует ли вину перед страной?       Да, да, и ещё раз да.       Она пролежала в больнице под строгим наблюдением врачей около двух месяцев. У неё было две операции, обе на правое колено. Мне было некогда её навещать, я готовила свою спортсменку к Олимпиаде, но писала ей часто, поддерживала и желала выздоровления.       Помню, она впервые пришла в ледовый в марте. Уже после Олимпиады. На костылях. Поздравила девочку с серебром, Кристину Витальченко, хотя я видела, что им неприятно контактировать. Она старалась держаться, но на глазах её появлялось всё больше слез.       К тренировкам она приступила в конце июня, когда, по её мнению, была готова к прыжкам. Ей не было страшно, нет, она с готовностью прыгала, падала, вставала, хотя травма не давала о себе забыть. Она снова проводила встречи с психологом, проходила ежемесячно физиолечение, каталась по три часа в день, остальное время проводила на растяжке или в зале. Следила за здоровьем более тщательно, каталась с наслаждением и уже в июле стабилизировала четверной лутц.       Соня правоногая спортсменка, зубцовая, тулупы ей не дались даже после операций. Я видела, как она сжимала зубы после приземления, видела, что ей было больно, но она не сдалась. Она хотела показать всем, что даже пропустив сезон, не сломалась, даже не согнулась, не дрогнула. Но а кому показывать, когда вся сборная уже впереди неё?       Два месяца в больнице. Две операции. Костыли. Боже, Антон не мог представить, сколько же пережила эта девочка. Ей было шестнадцать, когда она могла лишиться не только спорта, но и возможности ходить, могла остаться... инвалидкой.       Да, именно так. В это не верится, но просмотренное минуту назад видео падения заставляет закрыть глаза от ужаса, смаргивая нахлынувшую влагу, и перевернуться на другой бог, чтоб тошнота от увиденного прошла. Мальцев никогда не замечал за собой боязни крови.       На открытых прокатах в этом сезоне она не смогла показать все задуманное, но что-то все-таки скатала. Потом, до этапов, прошла курс лечения, выступила и выиграла. Мы взяли паузу до чемпионата России, старались наработать четверные, старались набрать форму.       За три недели до чемпионата она снова повредила колено. Я не понимаю, где не уследила, как она снова валялась на льду и еле могла ходить. Трехнедельный курс она сократила и на лёд вышла за неделю до старта, а за это время невозможно собрать что-то стóящее. Я поставила ей четкое условие: набирает определённое количество баллов и попадает в сборную. Перед этим же её исключили даже из резерва, а у неё на этот сезон стоит чёткая цель – выиграть чемпионат мира. Мы строго составили план, которому необходимо следовать для того, чтобы прийти в лучшую на данный момент форму. Она зависает в зале большую часть тренировки, на льду работает три часа в день.       Даже с травмой она работает не меньше прежнего. Она не хочет проигрывать, она хочет медаль. Хочет доказать, что не сломана травмой.       Остальное интервью он не дочитывает. Остальное ему известно.       Её убьют. Её уже убили. Он знает, что последние слова здесь явно ложь: никакого плана нет, на это точно пошла сама София.       Антон выдыхает. За стенкой слышится шорох – Лиза скрипит кроватью.       В ней был стержень. Внутренний, выточенный из твёрдого гранита. Она, словно камень, непоколебимо стоит перед каждым испытанием, но и гранит вынужден стачиваться. Ломаться.       А что будет, когда её сломают? Что вообще происходит с нервами спортсмена, когда в нём разочаровываются?       Её невозможно согнуть. Она стойкая, смелая, морально сильная и душевно закаленная. Борется, сражается с каждой травмой, но у всего есть предел.       — Я не хочу, чтоб этот предел наступал, — в какой-то момент шепчет Антон, пусто глядя в потолок.       Ему хотелось расспросить об этом Софию. Хотелось допытаться до правды, хотелось, чтобы она либо признала эти слова, либо отказалась, представив их ложью. Но её ведь не так просто проймешь, придется реально допытываться.       Время близится к двенадцати. Ему ведь завтра на учебу, да и сам Антон пообещал не доставать девушку.       Глаза слипаются, в комнате жарко и душно, отопление явно советует сгореть заживо, поэтому Мальцев, нехотя, поднимается с кровати и открывает окно на проветривание.       В самый последний момент, когда парень закрывает окно, шторы и ложится спать, пикает уведомление, заставляющее улыбнуться.

Пользователь «Софико» заблокировал вас.

      — Посмотрим, — ухмыляется Антон. — Так просто ты от меня не отвяжешься.