Without unnecessary emotions

      — До Чемпионата Европы остаётся неделя. Она не готова кататься, — рассуждает Мария Дмитриевна, а хореограф её внимательно слушает. — Переход сейчас не осуществить, хотя я вижу, что неприятна ей. Она перейдёт к Павловне, потому что я заметила их контакт.       — Она всего лишь показала её детям квад, что здесь такого? — непонимающе спрашивает Ангелина Викторовна.       — А то, что нашей группе она никогда примеры не приводила.       — Машка, ты как ребёнок маленький. Софии не пять лет, она сама со всем разберётся. Не лезь к ней, пожалуйста, до Европы.       — Я учту твоё мнение, Геля, — тихо произносит Мария и мысленно сносит планы на ближайшую неделю.

***

      Уставшая группа девочек толпится у тренерской. Лёд на сегодня отменили, заменив внеплановым взвешиванием и самостоятельной хореографией на оставшееся время.       — Анисимова! — раздаётся из-за двери, и Юля проходит в помещение, закрывая за собой дверь.       Софии тяжело. Она не спала эту ночь, и глаза буквально слипаются. Веки такие тяжёлые, голова болит, виски сжимаются. Она так устала.       Мишагина действует ей на нервы одним видом. Её взгляд в прямом смысле давит, заставляя не забывать о цифре семь, от которой девушка обещала избавиться. Пока не выходит.       — Алиева! — Катя выдыхает и дрожащими руками нажимает на ручку двери. — Следующая Братиславская.       К Софии подходит Кристина. Она видит, что что-то не то.       — Всё нормально?       — А? Да, конечно. Я просто задумалась, — врёт Братиславская, не смотря на Крис. — Как дела у тебя? — всё же решается спросить София.       — Неплохо, правда, я планировала поспать подольше, но Мишагина опять перевернула всё с ног на голову, — недовольно произносит девушка.       — Братиславская! Следующая Берестовская.       Дрожащими руками София приоткрывает дверь, закрывая за собой.       — Ну что, София. Посмотрим, как ты умеешь сдерживать обещания, — девочка снимает фиолетовые асиксы, поношенные, но такие привычные, и встаёт на тонкое стекло. — Ну что ж, прогресс есть, вот только успеешь ли ты за оставшуюся неделю скинуть ещё пятёрку?       — Как только, так сразу. Но и вы не торóпитесь переход решать.       — Ой, Соня, не смеши, — Мария Дмитриевна записывает показания в тетрадь. — Как только, так сразу, — копирует она фразу, ранее звучавшую от Братиславской. — Значит так, если до Европы не придёшь в идеальную форму, с чемпионатом мира можешь попрощаться. Мне в команде ноунеймы не нужны.       — Ах, ноунеймы, да? — София рвано выдыхает. Дышать становится тяжело от этой горькой неправды. — А кто выиграл чемпионат Европы в прошлом году? Кто трижды победил на России? Кто рекорды новые установил, вы что ли? — зло перечисляет девушка. — Это я всё. Это мои победы, мои медали. И даже если мне сейчас придётся уйти, все заслуги будут на мне. Это не вы меня популярной сделали, это я ваш штаб известным сделала.       Напряжение в тренерской растёт. Хореограф молчит. Мария Дмитриевна с усмешкой смотрит на Софию, которая секунду назад оскорбила не столько самого тренера, сколько штаб. Братиславская молча стоит, сведя брови к переносице.       — Что же, раз ты у нас всего добилась сама, без помощи тренера, — пауза, за время которой напряжение растёт ещё больше, хотя казалось бы, куда еще. — В таком случае, я буду вынуждена исключить тебя из штаба. Иди, куда хочешь, но в этой тренерской больше не появляйся.       Тишина поглатила, кажется, весь ледовый дворец. Даже за дверью тишина. София боится, как бы другие не услышали эти крики, но выдыхает, когда тренер вновь начинает говорить:       — Я прощаю тебе твои выходки только потому, что официально переход будет осуществлен только перед Финалом Гран-при. До этого времени ты тренируешься одна. Меня не волнует как, когда, сколько и где, но после чемпионата Европы я не должна жалеть о твоём участии. Выступишь достойно – останешься в сборной. Если нет, то...       — Я ненавижу вас, — шипит София и выходит из тренерской, хлопая дверью.       Берестовской, как обычно, на месте нет, поэтому Кристина, косо поглядывая на Братиславскую, заходит в помещение.       — У вас проблемы с Софией? — спрашивает она с порога, смотря за изменением лица тренера. Мария ухмыляется.       — Это не твоё дело. Закулисье успеха не у всех одинаковое, да и не такое спокойное, как у тебя.       — Это понятно. Но если она не причём, на неё незачем злиться.       — София сама виновата. Мне надоело таскаться с ней, как с инвалидкой. Если хотела бы успешное будущее, то работала бы на износ. Я не намерена брать её не то, что на мир, так и на Европу бы не брала.       — А кого, если не её? Лизу? Она на тренировках только в честь праздника является, и то через раз, её семьдесят восемь баллов на ЧР случайность. То, что коньки подвели её – это её проблема, она виновата сама, как вы говорите. София всю жизнь борется с этим всем, работает, а вы её вычеркиваете...       — Хватит, Кристина, — перебивает Ангелина Викторовна, которая уже устала слушать споры. Она уходит из тренерской. — Пойду протоколы прошлых лет подниму.       — Смотри мне, если появится лишний вес, со счётов спишу так же скоро, как и подружку твою. Быстро, — приказывает Мария, указывая взглядом на весы. Кристина снимает кеды, совсем неспортивные, но уже как два года беленькие и родные, с милым дельфином на внешней стороне. — Рост значит-с сто пятьдесят восемь, а вес... вес неплохой. Сорок один килограмм, да и это не предел.       — Вы предлагаете дойти до анорексии? — Мишагина ухмыляется в который раз. — Совесть имейте, мне же не всю жизнь сорок весить. Настрадалась уже, не дай бог, раньше Братиславской завершу.       — Иди, Кристина, иди. И если по штабу будут бегать тихие шепотки, с тобой будет то же, что и с Соней. Вот только тебе я не дам завершить.

***

      В зале хореографии холодно. Окна открыты на распашку, но это не мешает, не разгоняет мурашек по телу. София думает.       Она никогда в такой ситуации не была. Её никогда не шантажировал тренер, даже думать об этом не приходилось. А сейчас каждый шаг на льду может стать последним.       Деревянный станок быстро холодеет, к металлическим болтам неприятно прикасаться – обожгут своей температурой. Растяжка Софии слегка подпортилась: последние недели её тренировки были только на дорожке.       Дверь скрипит. Кристина тихо проходит, Братиславская краем глаза замечает, как она ершится от холода. Закрывает дверь и одно окно, оставляя помещение без сквозняка.       — София! — девушка не реагирует. — София, может, поговорим?       — Нам не о чем разговаривать. Дай дожить спокойно конец карьеры, а потом заваливай вопросами.       — Соф, я не отстану! — Кристина не отлипает с просьбами поговорить, подходит ближе, тоже начиная растягиваться. — Почему ты не сказала, что у тебя проблемы со штабом?       — А кому нужны мои проблемы? У тебя, небось, у самой дохренища, а мои ещё слушать.       — Сонь, — Кристина приобнимает девушку, а та поднимает глаза в зеркало, видя добрый взгляд подруги. — Мы справимся вместе.       А София не верит. Она ненавидит себя, ей противно смотреть на своё отражение, но Кристина так добра к ней. И почему? Разве можно к ней так относиться?       — Зачем тебе это? — дрожащим голосом спрашивает София, стараясь не заплакать.       — Потому что я понимаю тебя и твоё положение. Я знаю, как тебе тяжело, и я сделаю всё, чтобы твои отношения с Федерацией наладились. Ты будешь новой чемпионкой.       Верит София или нет, Витальченко решает не спрашивать. Ей сейчас слишком сложно, слишком не до этого.       Федерация будет топить до талого, она не позволит хорошим спортсменам сбежать. Но терпение ведь тоже не железное, сил нет.       — Она убивает меня, Крис, — на выдохе шепчет София. — Я не знаю, она хочет, чтоб я пришла в себя, нашла идеальную форму, но в то же время она понимает, что это невозможно.       — Я знаю, Сонь, я верю, — они все еще обнимаются, но уже более доверчиво и менее скованно. Тяжесть оседает на сердце, не позволяя вдохнуть спасительный кислород. — Что она говорит?       — Она выгнала меня, — слезы приходится стереть, Братиславская поднимает для этого руку, замечая пристальный, но мягкий взгляд Кристины, стоящей позади. — Сказала, что не хочет меня видеть, а тренировки я должна буду проводить самостоятельно.       В очередной раз Кристина понимает, как жестока судьба к этой хрупкой, похудевшей девушке. Её голубые глаза выцвели, щеки впали, скулы видны ещё больше.       Так же нельзя. Они – взрослые люди, нужно уметь решать все словами. Мария Дмитриевна ведёт себя, словно пятилетка, которой нужна была новая модная кукла просто потому, что у девочек в детском саду такие же. Вот только эту куклу уж очень легко сломать, о чем никто даже не задумался.       И невольно Кристина понимает: так может быть с каждой. В штабе ещё полно новеньких юниорок, которые ещё не готовы к трудностям жизни, которые глядят на страдания Софии и не осознают, что их может постичь та же участь. А Кристина понимает. Она знает, что сразу же, как только София завершит, на смену ей придет не только сама Витальченко, но и Рита, и Катя и многие другие. Не каждый дойдет до золотой вершины, но все пройдут сквозь тернии к ней.       Им действительно не о чем говорить. В то время, как Крис достигает всего по лёгкости, потому что раньше впахивала вне себя, то София наоборот, будет работать ещё больше, ведь в детстве где-то не доделала. Эти пробелы уже не заполнятся до конца, но стоит попробовать хотя бы прикрыть их.       Колени ноют сразу же, как только Кристина уходит в другой угол зала хореографии. Постепенно девочек становится больше, тренировку никто не отменял. София выдыхает, но продолжает тянуться, с помощью фитнес-браслета прибавляя звук в наушниках.       Курс терапии она пройдет после. Сейчас важнее выступление. И не абы какое, а самое идеальное. Братиславская должна показать себя с лучшей стороны.

***

      Сил и терпения остаётся все меньше. Выдержки – вообще на ноль.       Она ненавидит себя. С недавних пор зеркало в комнате спрятано за шкаф, а в ванной вообще завешано полотенцем. Мама, конечно, этим вопросом заинтересовалась, но София отмахнулась и просто сказала, что вешалка была занята.       И Елене вроде надо что-то с этим делать, но ничего в голову не лезет. Что в такой ситуации можно сделать? София самостоятельная, ей виднее, как поступать, она спортсменка.       Но как только мать сматывается в командировку на неделю, рай заканчивается. Елена, конечно, настоятельно рекомендует правильно питаться, особенно дочери-фигуристке, но ей, очевидно, плевать на это, и в первый же день отсутствия опекуна в квартире появляются волшебные таблетки, благодаря которым дело идет быстрей.       На весах есть минус, София думает о том, что если бы все труды пошли насмарку, она бы не пережила. Ещё бы, Братиславская в зале 24/7, ещё столько же на льду и в голове не укладывается, как ей хватает двадцати четырёх часов в сутки.       Но она чувствует, что этого мало. Ей недостаточно. Она недостаточно худая, хотя казалось бы, куда ещё больше – кисти торчат, кожа облепила тонкие пальцы, ляжки пропали совсем, а ребра, словно ксилофон, выпирали и сзади, и спереди.       Это ничего. Я переживу, а карьеру уже не поправить.       Волшебные таблетки запиваются водой, куртка оказывается на плечах. Сегодня тренировка должна была пройти быстро.

***

      — В последнее время мы часто сталкиваемся с вами, София, — звучит позади знакомый голос.       Тренировка закончилась два часа назад, и за это время Братиславская успела отнести домой вещи и, под строгим взглядом матери, вышла погулять.       От дома София ушла далековато и уже после вспомнила, что ключей в кармане куртки нет. Поэтому приходится сидеть битый час на качелях, старых и скрипучих, в ожидании чуда.       — Вы не поверите, Антон, но я этим встречам отнюдь не рада, — язвит София. Широкие качели застывают в воздухе, а через пару секунд рядом приземляется парень. Он держит дистанцию, осторожничает и явно не хочет пугать, но мозг девушки настолько замерз, что и соображать не хочется.       — Представляю, — он ухмыляется даже не со злостью, чувствуется какая-то доброта. Отклоняет голову назад, выдыхает белый пар и спрашивает: — Чего сидишь?       — Гуляю. Разминаю больные суставы, — медленно произносит, боясь, что зубы застучат друг о друга от холода. Её слегка трясет, но когда назойливый Мальцев свалит, она позвонит какой-нибудь подруге и пойдет к ней хотя бы на время. Спойлер: у Софии нет подруг.       — Это правильно, — щурится Антон, глядя на девушку. — А то и курсы не прошла, и на соревнованиях неважно выступила. Ай-ай-ай, София, и не стыдно тебе?       — С чего вдруг?       — Ну как же, — парень тоже говорит медленно, растягивая слова, но это явно не от холода, а из какой-то вредности или же желания позлить собеседника. — Вы, спортсмены, вообще аккуратными должны быть, особенно те, у кого финал карьеры близится, — и смотрит, словно коршун, понимая, что в точку попал.       А Братиславской эта тема неприятна, она и не скрывает. В любой другой ситуации Антону пришлось бы несладко, но сейчас сил нет даже не то, чтоб обернуться.       Радуйся, сволочь, тебе везёт сегодня.       Но парень явно ждет продолжения банкета. Чего ему надо от всей ситуации, София не понимает, ибо если тебе скучно, существует цирк.       — Вот если бы я был на твоем месте, — продолжает он, — я бы обязательно следил за своим здоровьем. Ты знаешь, у меня больная спина, даже не знаю, хуже твои коленки или мой позвоночник.       — Мне плевать на твой позвоночник и на мои колени. Я не хочу с тобой разговаривать, — зло говорит девушка, впервые за десять минут смотря на парня.       — Сонь, на своё здоровье нельзя плевать...       — Хватит, я сказала! — громче говорит она, заставляя собеседника наконец прикрыть хлеборезку. Тот с интересом смотрит ей в глаза. — Просто помолчи, — уже спокойней, но с тем же раздражением. И Антон успокаивается.       Чего хотел добиться – неизвестно, а впрочем, это волнует не так уж и сильно.       Время идет медленно. Темнеет быстро, холодает ещё быстрей. Люди стремительно бегут мимо, желая скрыться в теплом доме, а София сидит и, кажется, даже не моргает.       — Когда домой? — нарушает тишину неугомонный.       У тебя шило в жопе, или чо?       — Я откуда знаю? — пожимает плечами. — Я тебя не держу.       — Я про тебя.       А когда она домой? Сразу после того, как жаленный в одно место лохматый черт соизволит уйти.       И как сказать ему об этом? Вежливо попросить его удалиться? Сразу послать? С ним невозможно общаться, слишком много границ.       — Ну так что? — молчание затянулось, нужно было что-то говорить.       — Уже ухожу, — и намеревается встать, но то ли низкий гемоглобин подводит, то ли голодовки дают о себе знать, но через мгновение приходится схватиться за железный поручень, чтоб удержаться и не упасть. Перед глазами темнота, разноцветные точки бегают ещё секунд тридцать.       — Все нормально? — учтиво спрашивает Мальцев. Братиславская кивает, молясь на то, лишь бы не так палевно выглядело это мешканье. — В таком случае, вынужден вас покинуть, София. Но не прощаюсь, — подмигивает и веселой походкой уходит.       Голова кружится неумолимо, девушка вновь присаживается на качели, и её тошнит.       В голове мелькает мысль ПОЗВОНИ! но звонить-то некому. Берестовскую она оттолкнула давно, а Кристина ей близка не была. Но если сейчас вариантов нет, может быть, стоит попробовать хоть что-то?