Проклятый

Повседневные обязанности не оставляли ей и шанса на минутный отдых. Город просыпался - Фурина уже не спала, город засыпал - Фурина еще даже не думала ложиться в постель. Сначала она дремала через раз, потому что рухнувший в ее покоях юдекс очень сильно расшатал и без того хрупкое внутреннее мироустройство. Потом она едва ли могла найти пару дней в неделе, чтобы просто полежать с прикрытыми глазами, потому что состояние Нёвиллета ухудшалось, и она тратила все свое свободное от работы время, на поиски способа снять проклятие Гидро дракона. Вишенкой на торте из бессонницы стало чудесное воскрешение юдекса - Фурина совсем потеряла способность спать. Проклятие Фокалорс работало исправно - последствия бессонных недель никак не отражались на физическом состоянии Фурины, ее психика и без того требовала как минимум векового курса посещения какого-нибудь лекаря для поломанных душ, так что ей не привыкать к страданиям, но ежедневный сон делил ее бесконечные будни на равные отрезки. Сейчас дни для нее слились в один поток шумной назойливой какофонии, а единственным оплотом спокойствия стали ночные вылазки к Нёвиллету. В ту секунду, когда дежурный лекарь объявил о резком улучшении состояния юдекса, Фурина на своей божественной шкуре ощутила весь спектр эмоций при моральном воскрешении. Может быть, благие новости и принесли в ее жизнь спокойствие, но все равно все понимали - что бы не помогло юдексу восстановиться, времени у них все еще оставалось немного. Рано или поздно проклятие иссушит его заживо. Врачи разводили руками в стороны от снизошедшего до них чуда. Что могло вернуть его к жизни? Возможно, он и не умер тогда, а просто снова потерял сознание? Но почему в его теле произошли такие резкие изменения? Ответ напрашивался сам - жидкость. Как бы смешно это не звучало в голове Фурины, но ее слезы поспособствовали заживлению внутренних ран Нёвиллета. Подтверждение этому были трещины на щеках судьи. Фурину сразу же уведомили об улучшении состояния юдекса, так что она той ночью снова вернулась в покои, где лежал Нёвиллет. Судья не просыпался, даже когда ему вводили новые капельницы и когда рядом с ним переговаривались вполголоса. Как сказали лекари, он отказывался спать все те дни, пока Фурина проводила расследование в затопленной библиотеке, из-за чего тот едва не умер. Однако на по королевски неприлично широкой кровати Фурины лежал вполне себе живой и дышащий Нёвиллет. И трещины на его щеках выглядели свежими! Если бы не до смерти изможденный вид, то Фурина бы решила, что Нёвиллет почти здоров. С догадливостью у Фурины проблем не было, она сразу вспомнила, что обронила несколько крупных слезинок на лицо юдекса, когда решила, что тот умер. Вспомнила, как наблюдала за каплями слез, которые сразу же просочились сквозь трещины, точно первые капли дождя впитываются в иссушенную землю. Логическая цепочка тут же определила причину, по которой одним из условий снятия проклятия является убийство Архонта - если ее слезы так положительно подействовали на дракона, то кровь наверняка должна полностью снять проклятие. Фурина в ту ночь смотрела на Нёвиллета так, словно она упустила самое важное, что у нее только было в этой жизни, но судьба дала ей еще один шанс все исправить. И она не собиралась его упускать. С того дня она проводила все свое свободное время, плача. Тратила уйму энергии на то, чтобы выплакать хотя бы несколько маленьких колбочек, чтобы потом аккуратно и незаметно вылить содержимое юдексу в рот. Несмотря на то, что теперь Нёвиллет совсем не открывал глаза, его пульс и дыхание медленно приходили в норму. Но Фурина понимала, что этого было мало. И ей нужно было срочно придумать способ избавления от проклятия, пока ее слезы не перестанут действовать. Ей нужно было проверить реакцию тела Нёвиллета на ее кровь. В какой-то момент ее посетила идея попросить Фокалорс ослабить ее проклятие или вовсе снять на пару часов, но Фурина боялась очевидной реакции на эту просьбу. У Фурины есть обязанность поважнее жизни юдекса. Гидро Дракон может родиться еще раз, а обмануть пророчество они могут только единожды. Фурина не может ставить жизнь Нёвиллета выше своего предназначения. Ее желания не имеют значения на фоне великой миссии. Хотя в роли Архонта и были свои плюсы, например, нанять сыщика, чтобы тот разузнал как можно больше о том историке, с трудами которого она ознакомилась в затопленной библиотеке, минусов было не меньше. Например, сложные перипетии судьбы, которые все равно не давали Фурине узнать больше, чем она хотела. - В архивах действительно упоминаются несколько людей с такой же фамилией. Но историков среди них нет. Есть писатель детских сказок, но его единственная дошедшая до наших лет книга числится потерянной по вине читателя, взявшего ее еще десять лет назад. Фурина откинулась на спину стула, сдерживая протяжный усталый вздох. Человек, который отчитывался ей за каждое продвижение в расследованиях ни разу не подводил ее. Он распутывал такие замудренные клубки дел, что Фурина не испытывала никакого сомнения - если он за пару дней почти ничего путного не нарыл, то и вся палата Жардинаж, если отправить их на эту же работу, за пятьдесят лет не нашла бы и крупицы информации. Фурина то и дело возвращала тоскливый взгляд на книжный шкаф. Без Нёвиллета его библиотека превратилась в мрачный склеп, где вместо надгробий стояли стопки книг, высотой в две Фурины, а названия юридических трудов отлично заменяли эпитафии. Она уже была готова похоронить себя под этой кипой бумаг - настолько зловещей и могильной казалась тишина его кабинета. Скоро начнется пересменка у жандармов, ей нужно успеть дать Нёвиллету свои слезы. - Можешь быть свободен. - махнула рукой детективу. Ей нужно торопиться, любая секунда рядом с судьей бесценна. Нёвиллет не приходил в себя несколько дней, он просто обязан открыть глаза хотя бы сегодня. Хотя бы на мгновение. Дать Фурине убедиться, что она движется в верном направлении, пускай, ее тщетные попытки приблизиться к разгадке похожи на жалкие попытки слепого новорожденного котенка выбраться из темной комнаты. - Моя леди, - тихим хриплым от чрезмерного курения голосом произнес сыщик, дождавшись ее позволения говорить, продолжил, - Я видел список людей, бравших эту книгу в библиотеке. Почти все они скончались еще задолго до того, как она была утеряна. Меня смутила подпись человека, который потерял ее. Я взял на себя смелость провести анализ этой росписи и у меня есть предположение, которое, возможно, наведет нас на нужный след. - Не тяни. - Почерк человека, бравшего эту книгу десять лет назад очень похож на искривленный и намеренно измененный почерк нашего верховного судьи. Не стану утверждать, что рукопись брал именно он, это лишь мои догадки. Но, если они верны, вероятно, в этой детской сказке действительно может быть ответ на ваш вопрос. Лицо Фурины вытянулось, она не ожидала такого поворота событий. Нёвиллет взял книгу, автором которой был загадочный писатель с фамилией Цезарь? Слишком много совпадений. - Разве Нёвиллета не узнали бы? - вслух рассуждала она. - Книгу взяли за минуту до закрытия библиотеки, человек, который работал там в то время, признался, что ему не было дела до того, кто брал ее. С потерей книги произошла примерно та же история - под закрытие на пороге библиотеки появился высокий мужчина в длинном дорогом темном плаще, протянул мешок моры и извинился за принесенный ущерб. Это был Нёвиллет, без сомнений. Фурина снова вернула взгляд на книжный шкаф, на котором хранилось целое собрание древних детских сказок. Она и раньше задумывалась, зачем судье на полках сказки, едва ли он мог заинтересоваться подобной литературой. Как иронично, подумала Фурина, искала ответ столько времени, а ты прятал его прямо перед моими глазами. Фурина была готова расхохотаться вслух - настолько ее рассмешили ее мысли. Нёвиллет прятал такую важную вещь на виду. Фурина столько раз касалась этих книг за последние недели, что уже примерно понимала, о каком именно сборнике идет речь. - Ты проделал хорошую работу. - широко улыбнулась она детективу. - Служить моей леди - моя прямая обязанность. - ответил мужчина. - Что еще я могу для вас сделать? Чутье подсказывало, что простыми сказками дело не обойдется. В памяти все еще отчетливо проносились тихие мольбы Нёвиллета, в которых он просил ее не оставлять его, но, пока юдекс пребывал в бессознательном состоянии, у нее было время ненадолго покинуть столицу. - Мне нужно, чтобы ты прямо сейчас отправился в Петрикор и затерялся там. Ищи в местном фольклоре всевозможные упоминания царя Ремуса. - Думаете, ответ стоит искать там? Фурина кивнула: - Полагаю, что следующей моей остановкой будет Петрикор. Мой приезд произведет фурор, и мне и шагу спокойно сделать не дадут. Одна я там не справлюсь. В кратчайшие сроки найди хоть какую-нибудь полезную информацию и свяжись со мной через мелюзин. Жандармам я не доверю нашу переписку. Монт всегда патрулирует у тайных ходов, я с ней договорюсь. - Как прикажете. - откланялся детектив. Когда по библиотеке прошелся едва слышный звук стука закрывшейся двери, Фурина быстрыми шагами приблизилась к книжному шкафу. «Песни племен района Ностой» - Фурина сразу же подцепила старый потрепанный корешок сборника ногтем и вытащила книгу из полки. - Г. Ю. Цезарь. - прочитала она вслух. Имя состоит из трех частей,усмехнулась она. Традиция семьи или один и тот же человек? Слух уловил движение в ее покоях - лекари меняли юдексу капельницы, заодно проверяя его состояние. Фурина невольно коснулась кармана пиджака, проверяя, на месте ли колбы со слезами. Следовало бы признаться, что помогают Нёвиллету не лечение, а ее слезы, но тогда на судье начнут ставить опыты с другими жидкостями из тела Фурины, она сама об этом думала. И если свою кровь она физически не может отдать юдексу, то остаются жидкости, использование которых даже в таком исключительном случае кажется ей дикостью. Когда шум хлопочущих над судьей врачей стих, Фурина нажала на рычаг.

***

«Когда-то у Моря было одно сердце. Оно билось так громко, что бурные потоки вод от одного удара разносились в стороны, стремясь заполнить собой каждую свободную частичку пространства, рождая своим действом могучие волны. И каждый удар этого сердца создавал в Море жизнь. Море было кровью, а сердце направляло движение жизни в нем. Море было обителью всего сущего. Море было колыбелью мира. Морю пели оды, Морю поклонялись, Море восхваляли. Веками Море охраняло свою суть, веками сердце Моря билось в исправном темпе жизни. Пока в один черный день у бескрайних вод не появился Вторженец. Он нес разрушения и страдания всем, кто встречался на его пути и отказывался подчиняться. Чужак приказал и Морю повиноваться. Но у Моря было буйное непоколебимое сердце, которое отказалось слушаться Вторженца. Тогда Захватчик отнял у Моря непослушное сердце, создав вместо него новое - покорное, милосердное, такое, чтобы правило Морем так, как хотел Агрессор. Предыдущее сердце поклялось вернуться в Море, обещало убить новое сердце и установить прежние законы в водах. Старое и новое сердце множество веков бились друг с другом, никто не хотел уступать. Облики старого сердца менялись - без силы Моря старое сердце могло лишь перерождаться, чтобы в новом образе попытаться захватить свой морской трон. И так продолжалось до тех пор, пока один из носителей старого сердца не решил обмануть новое сердце. Он притворился тем, кем не являлся, втерся в доверие нового сердца, встав подле него у трона Моря, деля бразды правления с ним. Дождавшись, когда новое сердце ослабит бдительность, старое сердце попыталось убить новое, но у него не вышло - старое сердце не смогло нанести и одного удара по новому. Старое сердце пало от убийственных чар нового сердца, мирясь со своей участью. А новое сердце, узнав о коварном плане старого сердца, нашло в себе силы его простить. Увидев, как старое сердце безжалостно обошлось с новым сердцем, а новое сердце наивно простило старое, Вторженец приказал: «Никогда двум обладателям силы Моря не бывать вместе! Море может принять только одно сердце, поэтому второе неминуемо должно умереть. Заклинаю старое сердце возвращаться к жизни снова и снова, чтобы познать всю боль своего предательства! Заклинаю старое сердце смотреть на новое и погибать из раза в раз!» Тогда новое сердце впервые запротестовало, оно умоляло своего создателя: «Отец наш, твое благородство и честь не знает границ, твои принципы непоколебимы, твои идеалы верны. Я прошу тебя сжалься над старым сердцем, дай ему шанс прожить немного дольше!» Тогда Завоеватель ожесточился. Он увидел, как новое сердце прогнило под влиянием старого, он понял, что минута, когда новое сердце перестанет быть послушным, скоро настанет, поэтому наложил еще одно проклятие на старое сердце: «Старое сердце сможет спастись, если новое будет готово принять его к себе. В ином случае, старому сердцу придется убить новое.» Проклятие начало незамедлительно распространяться по старому сердцу, заставляя его гнить изнутри. Испугавшись своей участи, старое сердце напало на новое, но то смогло отразить нападение. Новое сердце, увидев истинное лицо старого, отказалось принимать старое сердце, заставив его сгнить заживо.» - И как это поется? - недоуменно фыркнула Фурина. - Разве это песня? Она уже в пятый раз вчитывалась в строки, которые походили больше на легенду или былину, но никак не на песню. Отдать должное - в сборнике иногда встречались стихи, но из всего тома древней литературы Пуассона Фурина смогла найти нужное только в самой последней «песне». Старое сердце, скорее всего, было первым Гидро драконом и его воплощениями. Новым сердцем точно была Эгерия. Море, о котором упоминалось в начале - Первозданные воды, из которых и вышли первый Гидро дракон и Архонт. Аллегории на главных антигероев песни были понятны. Да и Фокалорс упоминала, что Гидро дракон был проклят одним из первых Сошедших. Вероятно, она не знала или намеренно не упоминала Первого из них. Многое встало на свои места. Когда-то Гидро Дракон предал Эгерию, за что был наказан страшным проклятием. Но сути полученная информация не меняла - Фурина понятия не имела, как спасти Нёвиллета. Фурина захлопнула книгу, отложив ее на прикроватную тумбу. Она провела в комнате юдекса полночи, пряталась в гардеробе, словно вор, когда в покои заходили лекари, но все равно возвращалась на свой уже излюбленный стул. Каждый час она вливала Нёвиллету в рот свои слезы, чтобы тому не становилось хуже от ее продолжительного присутствия рядом. Признаться, дни, которые она проводила, выдавливая из себя эти слезы, окупились. Находиться рядом со спящим судьей было... прекрасно. Словно лекарство от всех болезней. Словно тихое дыхание Нёвиллета запускало в ней ее собственное сердце, чтобы то перекачивало кровь в ее венах. Словно все ее страхи отступали куда-то в сторону, боялись захлестнуть ее с головой, когда рядом был юдекс. Словно она была живым человеком, а не марионеткой в вечном маскараде. - Чтобы снять проклятие... - устало прошептала она в тишину, - нужно убить меня. Или я должна принять тебя. Но как мне принять тебя, если ты уже здесь? Нёвиллет молчал. Жизнь в его сильно истощавшем теле выдавало лишь хриплое протяжное тяжелое дыхание. Его тело зажило, трещины покрывали его кожу с головы до ног, но органы немного восстановились. Он лежал на кровати, забывшись в длительном сне, его благородного белого оттенка волосы совсем истончились, казались безжизненными и сухими, и густой соломой ниспадали с головы на подушки, а с подушек на постель. Фурина хотела провести рукой по его волосам, но те сразу ломались, стоило хоть как-то их потревожить. Кожа на лице и руках юдекса немного затянулась - последствие регулярного вливания слез. Радовало то, что общее состояние дракона понемногу пришло в норму, если его предсмертный вид можно было назвать нормой. - Я твоя погибель, я твоя панацея... - с нотками отчаянного фатализма шепнула она. - Если бы могла, свое сердце бы тебе отдала. Она наклонилась ниже к постели и коснулась своими пальцами его. Сухая, огрубевшая, покрытая шершавыми трещинами кожа его ладони неприятно скребла по ее нежной мягкой. Фурина наклонилась еще ниже, ложась грудью на постель, она развернула ладонь к своему лицу и припала губами к сухой коже, чувствуя все неровности на ней. Фурина шумно сглотнула. Все ее действия казались ей преступными, ей все мерещилось, что что-то сейчас произойдет - в покои ворвется бригада врачей, и все узнают об этой ее шалости. Или сам Нёвиллет проснется - что, несомненно, хуже. Она неуверенно поцеловала трещины один раз, потом еще раз. И еще раз. Она уложила голову на его раскрытую ладонь и прикрыла глаза. Хотелось бы ей, чтобы Нёвиллет сам так ее касался, чтобы сам положил ладонь на ее щеку и мягко оглаживал ее скулы большим пальцем. Но юдекс крепко спал, казалось, даже не мог сквозь сон почувствовать ее касания. - Когда сниму с тебя проклятие, - шептала она сама себе, - заставлю ответить за все эти десять лет пыток. Я тебе не дам спуску, помяни мое слово. Ты можешь предать меня, как одно из твоих прошлых воплощений предало Эгерию, можешь воткнуть мне в спину тысячу ножей, я все равно прощу тебя, только не покидай меня снова. Я не справлюсь с этим кошмаром без тебя. На мгновение ей показалось, что она действительно всесильна. Что пророчество - ничто, когда дело касается простого присутствия юдекса в ее жизни. Кошмарное чувство, поняла она, этой стране неминуемо придет конец, если ты страдаешь от того же, что и я. Мысли Фурины с каждой секундой становились тише. Перед сомкнутыми веками плясали темные круги, сознание кружило от навалившейся усталости. Ей уже было все равно, если ее обнаружат.

***

«Моя госпожа, я на полпути к нахождению ответа, вы ведь понимаете, как важно сохранить жизнь Гидро дракону. Даже, если он переродится, у нас может не хватить времени на то, чтобы дождаться его взросления и заставить его примкнуть к нам, да и вы знаете, что и он будет страдать от проклятия, проще избавиться от недуга сейчас...» Фурина искренне пыталась сдерживать вырывающуюся наружу кислую мину, потому что ее слова, которые она наспех тараторила на аудиенции с Архонтом, казались ей теперь апогеем наглости и тупости. Фурина все же умудрялась выказывать свое недовольство разъяренным и выворачивающим душу наизнанку стуком каблуков, который эхом отражался от каменных стен коридора. Прислуга испарилась на глазах, жандармы впервые не здоровались первыми, а стояли, заливаясь потом и слезами, моля, чтобы беда их миновала. Воспоминания о коротком разговоре с Богом будоражили, заставляли кровь вскипать. Самое ужасное, что фантазировала себе Фурина все таки не случилось, наоборот, разговор прошел так, как она с самого начала хотела бы, ведь Фокалорс с посильным только Богу терпением дождалась, когда Фурина закончит заранее заготовленную тираду о важности жизни Нёвиллета и выразила свое согласие. Она согласилась! Просто сказала: «У тебя три часа.», приправив слова добродушной улыбкой, от которой нутро Фурины расцвело всеми возможными цветами. Это несправедливо! Это беспардонно! Это дерзко и бесстыдно! Как можно потакать такой ужасной просьбе! Фурина понимала, что только выиграла от этого согласия, но ее изнутри пожирала вина. Как она посмела просить у Архонта снять свое проклятие на несколько часов?! У них же план! У них на кону стоит регион! В глубине души Фурина надеялась, что Фокалорс ее отругает и откажет, ведь она сама себя изводит тем, что поставила жизнь Нёвиллета выше своей миссии. Ноги сами вели ее в покои, где располагался юдекс. Фурина то и дело поглядывала на свои запястья, чувствуя себя странно. Она веками жила с уверенностью, что ей ничего не угрожает, но сейчас ей вдруг стало очень страшно и тревожно. Она подавляла эти эмоции весь путь от Эпиклеза до Мермония, потому что сопровождающие ее жандармы все еще были уверены, что Фурина - бессмертный Бог, которого и охранять не надо - ничто не возьмет ее величавую персону. Но теперь Фурину можно было ранить, ведь Фокалорс сняла с нее проклятие, охраняющее ее тело. Теперь, если на Фурину нападут и мечом вспорят ее брюхо - она умрет! Как настоящий человек! Страх и злость мешались в ее жилах, заставляли фантазию рисовать самые отвратительные и ужасные места преступлений с ее участием. А каждый оголенный участок ее тела теперь казался мишенью для злых клинков, которых не было. Едва ли на ее жизнь покушались столько раз, чтобы она действительно чего-то боялась. Но Фурина всегда жила с четким убеждением - однажды все узнают о ее лжи. И участь ее будет незавидной. Иногда ей казалось, что все вокруг уже знают про ее спектакль, просто разыгрывают свой, заставляя Фурину все больше и больше тонуть в своей пучине обмана. Она рявкнула охране оставить ее еще на входе во дворец, услышав ее разъяренный тон, все сотрудники палат тоже притихли, уборщики расступились в стороны, а служащие мелюзины забились в угол от испуга. Фурина так злилась на себя за то, что не может сдерживать эмоции, что прогнала всех людей с этажа, где находилась библиотека юдекса и ее покои. Ей нужно было дать Нёвиллету свою кровь. Когда она подошла к покоям, то услышала приглушенные неторопливые шаги лекаря, который только-только выходил из комнаты. - Моя леди. - коротко поприветствовал мужчина. - Юдекс только проснулся. Вся ярость мгновенно испарилась, Фурина протяжно выдохнула, чувствуя, как грузно опустились плечи от резкой смены настроения. - Он пришел в сознание... Как он? Лекарь медлил с ответом, он со странным прищуром покосился на приоткрытую дверь покоев - потом на Фурину. - Моя леди, я думал, вы знали о его состоянии... Фурину как током пришибло. Она вспомнила, как утром подскочила с места, осознав, что проспала пол ночи, положив голову на ладонь Нёвиллета. - То, что вы видели... - сбивчиво проговорила она. - Не знаю, о чем вы говорите, - учтивым тоном прервал ее лекарь, мгновенно приняв во внимание ее тон, - Ночью я обнаружил, что мой ассистент слег с лихорадкой, поэтому отправился менять капельницы самостоятельно. Когда я зашел в комнату, то увидел... - он на секунду замялся, - как месье Нёвиллет лежал на постели, находясь в чувствах, и ясным взглядом смотрел на... Меня, поняла она. Нёвиллет очнулся этой ночью... Он видел, как я уснула рядом... Да и ладонь его облюбовала... Какой стыд... Когда она проснулась, то первым делом обнаружила на своих плечах теплый плед, согревавший и оберегавший ее сон, вероятно, этот лекарь укрыл ее, когда заходил менять капельницы. Едва ли ее невыспавшееся на тот момент сознание могло распознать этот жест за заботу. Фурина с утра размышляла о том, что ее заметили в покоях юдекса в довольно компрометирующей позе, что от ужасных лживых слухов в желтой прессе ей потом не отбиться, что в лучшем случае ее будут просто шантажировать, но лекарь, который стоял напротив нее, лишь преспокойно осматривал ее с ног до головы, вероятно, заметил ее чересчур нервное состояние. - Юдекс что-то говорил о... - недоверчиво покосилась на врача Фурина. - о своем проклятии? - Месье еще очень слаб. - ответил лекарь. - Он не может разговаривать, но улучшение его состояния прослеживается невооруженным глазом. Он тратит все свои силы на то, чтобы циркулировать поступающую в его тело воду, направляя большее количество в органы, поддерживая их продуктивность. - Он вернул способность контролировать Гидро. - задумалась вслух Фурина. - Это даст мне немного времени сверху... Фурина хотела влететь в комнату и кинуться к Нёвиллету. Если он смог наконец открыть глаза - значит, скоро и заговорит. Это все мои слезы, когда он выпьет кровь, то, возможно, и двигаться начнет... - Моя леди. - остановил ее лекарь. - Слушаю. - Я попросил стеклодувов создать большие емкости  для воды, чтобы не было нужды тревожить сон юдекса каждый час, меняя капельницы. Еще я взял на себя смелость согласовать с палатой Жардинаж отмену охраны ваших покоев. - Зачем вам это? - недоуменно уставилась на него она. Лекарь нервно сглотнул и потупил взгляд в пол. Редко можно было наблюдать, чтобы мужчины в возрасте - да и такого положения - выказывали столько эмоций. На секунду Фурине показалось, что врач хотел извиниться. - Болезнь юдекса связана с вами, возможно, даже вызвана вами, моя леди. Но, вероятно, только вы можете ее вылечить. Ограничить ваши посещения больного была полностью моя идея, если бы вы тайком не заходили в покои и не помогали месье Нёвиллету, боюсь, мы бы давно его похоронили. - Так вы знали, что я навещаю юдекса... - Стул у кровати месье Нёвиллета постоянно менял свое положение, так что догадаться было несложно. Учитывая, что мы чуть не потеряли его в ваше отсутствие, а его состояние магическим образом улучшилось в ночь вашего возвращения, и то, что он открыл глаза, только когда вы находились рядом... Я не настолько сведущ в магии, как Архонты, но верю, что моя леди старается изо всех сил, чтобы спасти юдекса. Я не посмею вам препятствовать в вашем деле и не позволю другим хоть как-то вмешиваться в этот процесс. С этого дня только я буду заниматься уходом за юдексом, вам ни к чему будет сторониться меня, моя леди. Фурина прикрыла глаза, надеясь, что стыд, который ее поглотил, никак не отразился на щеках. Она ждала, что этот лекарь будет требовать с нее горы золота за молчание. Но он с таким сожалением смотрел на нее, что ей непременно захотелось простить этого ни в чем не повинного человека: - Вам незачем корить себя. Я тоже не знала раньше, как помочь судье. Признаться, даже сейчас я лишь следую каким-то непонятным для себя инстинктам, когда дело касается юдекса. Вся моя... - она впервые запнулась, когда врала о своем положении, - Божественная магия, которую я использую для поддержания жизни в юдексе - лишь малая часть. Вы проделали большую работу, чем я, уверена, наши общие усилия сохранили жизнь месье Нёвиллету. Лекарь благодарно поклонился ей: - Я исполню любой приказ, который поможет юдексу выжить. - В таком случае достаньте для меня несколько ампул для забора крови и создайте условия, в которых моя кровь сможет храниться как можно дольше. Сделайте так, чтобы никто не узнал об этом. - решительным голосом ответила Фурина. - У нас есть два часа. Фурина рывком сорвалась с места и направилась в покои, потому что из драгоценных трех часов один она провела в пути. Запах проклятия Нёвиллета больше не тревожил ее, ей не потребовалось много времени, чтобы смириться с тухлым запахом древней магии, наоборот, эта вонь, казалось, уже въелась в ее тело, переплелась с каждой клеточкой ее естества и стала принадлежать не только юдексу, но и ей. Сам Нёвиллет полулежал на кровати, вероятно, тот лекарь помог ему поменять позу, чтобы судье было удобнее пить и принимать лекарства. Он не сводил взгляда с двери, слышал их разговор и ждал, когда Фурина к нему зайдет. - Здравствуй. - на выдохе промолвила Фурина. Нёвиллет приподнял уголки губ вместо ответа. - Не можешь говорить... - голос дрожал. - Так и быть, прощу, что не начал петь хвалебные оды мне, как только увидел. Лицо юдекса приятно вытянулось, глаза его заискрились, казалось, он был готов рассмеяться, но не мог. - Впрочем, хорошо, что ты молчишь. - Фурина подошла к чаше с водой для умывания, сняла перчатки и начала тщательно мыть руки. - Боялась, что ворчать на меня начнешь за то, что ладонь тебе отлежала. Ответа, разумеется, не последовало. Фурина почувствовала, как предательски заколола сотнями маленькими иголками прильнувшая к щекам кровь. Она не хотела поднимать эту... щепетильную тему, но сама проговорилась, едва вошла в комнату. Нёвиллет не сводил с нее взгляда, он смотрел так, будто Фурина была не его Архонтом, а подсудимой, которая нещадно врала о своей невиновности, когда все доказательства буквально были на лицо. Она нарочито долго отмывала несуществующую грязь с рук, подцепила ноготком левый рукав блузы и задрала его выше. Только когда смущение схлынуло с ее лица, она повернулась к юдексу: - Ты помнишь, что было той ночью? Нёвиллет моргнул. Взгляд его на мгновение сверкнул элементалем, словно воспоминания его были настолько болезненными, что вспоминать их было физически тяжело. Фурина представляла, как было больно иссушаться заживо. Все восхищалась тем, что Нёвиллет ни разу не пожаловался на агонию, в которую бросало его тело, ведь продолжать быть в сознании, пока твои органы отказывают один за другим - худшая пытка из всех существующих. - Ты едва не умер. - серьезным севшим голосом ответила Фурина. - Я... плакала... Нет, я рыдала над тобой. Ты чуть не покинул меня. Это нечестно, Нёвиллет. Ты молчал о проклятии все эти годы, отказался дать ответ, когда я просила тебя. Мне пришлось регион перевернуть, чтобы отыскать хоть какую-то крупицу информации. Она деловито цокала каблуками по полу, с важным выражением лица перемещаясь по покоям. Нёвиллет наблюдал за тем, как она взяла стерильную повязку, разделила ее на две части, намочив одну из них. - Даже сейчас ты не в состоянии ответить на последний мой вопрос. - продолжала ворчать Фурина. - Я знаю, что Гидро дракон предал Эгерию, за что был наказан. Знаю, что снятие проклятия подразумевает под собой либо мое убийство, либо... принятие... - нахмурилась она. - Что подразумевает под собой принятие? Ты итак принят, куда уж больше? И не смотри на меня таким жалобным взглядом! Клянусь, когда сниму с тебя это проклятие - беги и прячься от меня! Мой гнев не знает границ! Какая наглость! Она сложила повязки на прикроватную тумбу и склонилась над юдексом: - Мои слезы помогли тебе прийти в сознание. Ты должен попробовать выпить мою кровь, от нее эффекта явно будет больше. Нёвиллет поднял решительный взгляд на Фурину. - Отказы не принимаются. - отрезала она, приложив к его сухим губам свое запястье. - Это приказ твоего Архонта. Кусай! Ей следовало бы сначала дождаться лекаря, чтобы тот забрал у нее кровь и они вместе бы напоили ей Нёвиллета, на крайний случай - сделать надрез ножом и дождаться, когда кровь наберется в какой-нибудь емкости, но никак не протягивать свою кисть Нёвиллету. Это неприлично, это дико и... чересчур интимно. Она уже хотела извиниться и убрать руку, когда почувствовала шевеление шершавых губ на коже. Фурина застыла, боясь лишний раз вздохнуть, внимательно следя за тем, как открывает свой рот Нёвиллет, как отражается свет ламп от идеально белых длинных клыков. Она все же рвано выдохнула, почувствовав болючий укол от укуса на очень нежной коже запястья. Она никогда в своей жизни не ранилась. Это первый раз, когда ее кожу что-то протыкает. Больно и исключительно неприятно. До того момента, пока Нёвиллет не слизал быстро выступившие капли крови языком. С этого момента Фурина перестала чувствовать что-либо. Даже болезненные ощущения пропали. Их - как и все в этом мире - заглушил бешеный стук сердца, которое норовило выскочить из груди. Фурина напрочь забыла как правильно дышать, а, когда в голове бесстыдно промелькнула мысль о том, что она могла бы предложить ему испить крови из сонной артерии, то совсем подавилась воздухом. Где это видано, чтобы какой-то там верховный судья смел касаться ее шеи?! Пусть поблагодарит, что она разрешила прикоснуться к запястью! Фурина невольно облизнулась, следя за тем, как остервенело слизывает ее кровь Нёвиллет. Как проходится уже зажившим гладким скользким языком по коже, как жадно сглатывает, словно он путник, который провел в пустыне неделю без воды, глотает чистую родниковую воду. Нёвиллет боле не прокусывал ее запястье, да и укусил он не глубоко - явно не хотел, чтобы на ее коже оставались хоть какие-то следы. Но то, с какой тщательностью он проходился языком снова и снова по свежим ранкам - завораживало, запутывало ужасно тяжелый и вязкий клубок внизу живота. Липкие звуки заполонили пространство между ними. Пока Нёвиллет, явно не подразумевая под своими действиями ничего сокровенного, активно слизывал кровь с ее запястья, Фурину на мгновение повело. Испугавшись своих непристойных мыслей, Фурина отвлеклась от этого кровавого прекрасного зрелища, чтобы посмотреть на его выражение лица, оценить его состояние, и тут же пожалела об этом - Нёвиллет не сводил с нее цепкого взгляда. Внутри светлых драконьих глаз плескался элементаль, и только сейчас Фурина поняла, почему не испытывала боли от укуса. - Не трать силы на меня. - прохрипела она. - Мои раны заживут сами. Но Нёвиллет ее не слушал, на секунду Фурине показалось, будто бы они вдвоем делят один звон в ушах на двоих. Однако Нёвиллет резко отстранился, а Фурина схватила сухую повязку и обернула ее вокруг запястья. Нёвиллет дышал часто и чисто, без привычных хрипов, дыхание его ощущалось жарким и легким. Фурина потянулась здоровой рукой за влажной повязкой, аккуратно приложила ее к измазанному в ее крови лицу юдекса и принялась стирать разводы. - Ты молодец. - зачем-то сказала она. - Ты справишься с этим недугом, я помогу. Какой смысл журить его за нежелание делиться своей тайной, когда она плавится от его взгляда, точно ванильное мороженное плавится под лучами солнца? Фурина коротко усмехнулась мыслям, но все равно сказала: - Я понятия не имею, что имеется ввиду под вторым способом снятия проклятия, но хочу, чтобы ты знал, что я пойду на все, чтобы тебя спасти. Я буду давать тебе свою кровь и слезы до конца своих дней. - она неловко рассмеялась. - Хотя знаешь, у меня есть и другие жидкости тела... Не смотри так, я же шучу! Но взгляд у Нёвиллета был мягким и ясным, выражение его лица стало более понятным, даже цвет кожи приобрел привычные телесные оттенки. - Тебе легче. Как я рада... Фурина случайно задела пальцем смазанную кровь у уголка его губ, но не успела ее стереть - Нёвиллет потянулся к пальцу и слизал остатки крови с него. Фурина охнула, выронив ткань из рук, а юдекс уставился на нее испуганным взглядом, словно он сам не ожидал, что так поступит. В груди жарким огнем полыхало желание продолжить. Фурина снова коснулась его кожи, снова стерла разводы от крови, почти случайно следом касаясь губ судьи. Нёвиллет как ни в чем не бывало поддался этой бессовестной затее. Однако почему-то с каждым касанием мягких, теплых, слегка обветренных губ Нёвиллета, Фурина замечала за собой, как невольно наклонялась к нему ближе, словно сама не понимала, что делает. Разумеется, она понимала. Стоило ей приблизиться к его лицу, почувствовать его дыхание на своих губах, ощутить всем телом дрожь от одной только мысли об этом, как раздался быстрый стук в дверь: - Моя леди, я принес, что вы просили. Фурина испуганно отскочила от кровати, задев этим действом стул, повалив его на пол с последующим грохотом. В покои тут же ворвался лекарь: - Моя леди... Не дав ему время на оценку ситуации, Фурина сказала: - Пройдемте в соседний кабинет, юдексу нужно сейчас отдохнуть.