Hetaera

~~~~~

      В доме без Чонина с Хёнджином стало непривычно тихо, и он словно вновь набросил на себе пугающие тени. Несмотря на то, что каждый день Минхо виделся с Феликсом, который жил здесь, как и он, Джисоном, вечно улыбающимся альфой, с которым всегда легко общаться обо всём и ни о чём одновременно, и Чаном, ему всё равно было немного не по себе оставаться в этих стенах без Хёнджина.       За это время младший Хван стал для него своего рода якорем, удерживающим от страхов прошлого. После того как альфа спас Минхо из лап своего старшего брата, он смог довериться только ему. Все остальные мужчины вызывали в нём чувство тревоги, и, вероятно, именно поэтому омега вернулся тогда вновь в этот дом. Ибо именно с Хёнджином он чувствовал себя в безопасности.       Впоследствии, конечно, Минхо смог вновь впустить в свой круг и других альф. Первым среди них был упомянутый ранее Джисон, который с помощью своей непринуждённости смог стать для омеги настоящим другом. Затем появился Чанбин, человек на первый взгляд хмурый, но в действительности — добрый и милый. Последним же стал Бан Чан, который сумел не только заземлить, но и развеять все тени прошлого Минхо.       Однако, несмотря на то, что ему удавалось сохранять чувство защищённости в окружении других альф, когда Хван покидал своё жилище на продолжительный срок, как это происходит в настоящее время, страхи Минхо начинают выходить из-под контроля.       Комната на втором этаже в северной части особняка вновь пробуждает в нём чувство тревоги, и тени прошлого окутывают его измученное сознание. В такие моменты омега стремится проводить больше времени в своём гостевом домике.       Поэтому сейчас, проследив за клининговой компанией, чтобы она выполнила свою работу должным образом, он поспешил в свою уютную норку, где его уже ждали три здоровых и пушистых котёнка.       Он назвал их Суни, Дуни и Дори.       Прошёл почти месяц с тех пор, как Минхо забрал их из приюта, и эти трое сорванцов стали для него настоящим источником радости и утешения.       Возвращаясь домой после работы, он уделяет время их уходу: обрабатывает швы на животиках, кормит, а затем они все вместе устраиваются на его широкой кровати. Пока Минхо смотрит телевизор, котята либо играют, либо, свернувшись калачиками, сладко спят рядом с ним. Он настолько привык к этим трём пушистым созданиям, что теперь не представляет своей жизни без их уютного тепла по ночам.       — Мини, — знакомый, ласковый мужской голос звучит со спины, когда Минхо уже почти достигает порога своего дома. — Подожди.       Оборачиваясь, омега видит, как к нему быстрым шагом приближается Бан Чан. Сердце в его груди замирает на мгновение, когда он замечает на нём кожаные штаны и косуху, идеально подчёркивающие мускулистую фигуру альфы. Его каштановые волосы слегка растрёпаны влажным ветром, а на лице сияет широкая улыбка. На предплечье Чана болтается чёрный мотоциклетный шлем.       Их отношения так и остались на уровне начального этапа, когда двое только привыкают и узнают друг друга получше. Разумеется, с их опытом можно было бы миновать этот период, но Чан остаётся непреклонным и не торопит события.       Однако порой, несмотря на все эти принципы, Минхо ловил себя на мысли, что ему безумно хочется прикоснуться к губам альфы и послать ко всем чертям все его условности. Психолог назвал бы это прогрессом, жаль, что он отказался от сеансов с ним полгода назад, посчитав их неэффективными.       — Разве ты не ушёл домой? — спрашивает Минхо, удивлённо вскидывая брови и полностью поворачиваясь к Чану. Смущённая улыбка озаряет его лицо, когда тот оставляет на щеке лёгкий поцелуй.       — Я вернулся, — произнёс Бан Чан, бережно беря омегу за руки и сплетая их пальцы в замок. — У меня есть к тебе предложение, — он хитро прищурился, склонив голову к правому плечу.       — Предложение?       — Не хочешь провести этот вечер где-нибудь в другом месте, подальше от этого дома?       — Например? — приблизившись к Чану, Минхо повторил его позу, склонив голову вправо, и посмотрел на него с озорным блеском в глазах.       — Как насчёт того, чтобы прокатиться со мной на мотоцикле по ночному Сеулу? Или мы могли бы прогуляться вдоль ручья Чхонгечхон, отведать вкуснейшую уличную еду и провести этот вечер только вдвоём. — Подавшись вперёд, альфа обдаёт горячим дыханием лицо Минхо, на что тот слегка замирает, борясь с желанием поцеловать его прямо сейчас. — Как ты на это смотришь?       — С большим удовольствием, — загадочно улыбнувшись, омега, всё же не удержавшись, быстро касается губ Чана и тут же отстраняется, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, направляясь к двери своего дома. — Только сначала мне необходимо покормить Суни, Дуни и Дори. А после я весь в твоём распоряжении, — громко добавляет Минхо, не смотря в сторону альфы.       — Я помогу. — На лице Бан Чана вновь засияла широкая улыбка, когда он последовал вслед за Минхо.

~~~~~

      Чонин никогда не питал пристрастия к крепким алкогольным напиткам, даже в кругу друзей на университетских вечеринках он всегда отдавал предпочтение бокалу сока. Однако в этот раз ему пришлось поступиться своими принципами, поскольку тема, которую он сам же и поднял, нависла над ним и Хёнджином подобно тёмному облаку.       За окнами их дома всё ещё стоит глубокая ночь, а до слуха доносится мерный плеск волн, проникающий сквозь распахнутые окна. За последние пять дней Йенни успел привыкнуть к этой атмосфере. Жить на берегу моря, вслушиваться в шум прибоя и крики чаек, а вечерами любоваться неповторимыми закатами. Если бы ему предложили остаться здесь навсегда, он, несомненно, согласился бы без колебаний.       Поднимая стакан и поднося его к губам, Хёнджин единым махом выпивает виски и, поморщившись от обжигающего вкуса, вновь тянется за бутылкой, чтобы налить себе ещё. Чонин же, сделав небольшой глоток, слегка скривив лицо от неприятного ощущения в горле, ставит бокал на стол, продолжая внимательно следить за своим альфой.       С того момента, как с губ Йенни сорвался вопрос о бывшей гетере Хвана, тот более не проронил ни слова. Подойдя к кровати, он просто осторожно помог ему подняться и, накинув на плечи халат, Хёнджин в полной тишине повёл Чонина вниз, на кухню.       По его лицу невозможно прочесть, что он испытывает в данный момент. Альфа словно отгородился от Чонина, воздвигнув между ними непроницаемую стену. Все те шаги, которые они сделали навстречу друг другу, будто стёрлись, и омега впервые ощутил леденящий холод, исходящий от Хёнджина. Сердце обливается кровью от осознания того, что он сам, своим дурацким вопросом, мог разрушить всё, что возникло между ними. На глазах наворачиваются слёзы, но Йенни тут же прячет их, делая большой глоток виски.       — Откуда тебе известно о Бомгю? — допивая второй бокал, Хёнджин ставит его на стол и тут же обращает свой взор на Чонина, который слегка подрагивает от нависшего над ними напряжения. — Точнее, сколько тебе о нём известно?       В голосе Хёнджина не слышится упрёка. Он не испытывает гнева, лишь желание понять, почему Чонин задал ему данный вопрос. Прочитав это в его глазах, омега, немного успокоившись, берёт себя в руки и, отодвинув виски в сторону, наклоняется ближе к Хвану, чтобы им было удобнее вести разговор.       — Я знаю почти всё, — отвечает он, прочищая горло. — И мне известно, что его больше…       — Нет, — вставляет Хёнджин вместо него. Тяжело выдохнув, он упирается локтями в стол и, запутав пальцы в своих волосах, сжимает их в тиски. — И это совершенно неправильно, Чонин. Так не должно было случиться.       Тряхнув головой и ещё больше взъерошивая свои волосы, Хёнджин одним резким движением поднимается со своего места. Его стул с грохотом падает на пол, когда он направляется к кухонной стойке. Опершись на неё ладонями, альфа устремляет взгляд в открытое настежь окно.       — Я виноват в смерти Бомгю, — в его голосе звучит неподдельная боль. — Мне не следовало так поступать с ним. Нужно было сразу же отказаться, попросить подыскать мне нового гетеру, как только я осознал, что этот мальчик что-то чувствует ко мне, а не затягивать с этим так надолго.       — Значит, ты понимал, что он был влюблён в тебя? — каждое слово Чонину даётся с трудом. Говорить на столь щекотливую тему крайне непросто.       — Поначалу я лишь предполагал, — Хёнджин покачал головой, словно подтверждая свои слова, — но впоследствии убедился в этом окончательно. Вероятно, в тот момент я принял самое опрометчивое решение — просто проигнорировать ситуацию и свести наше общение к минимуму. По сути, мы встречались лишь тогда, когда мне требовалось появиться в свете. Это было крайне недальновидно с моей стороны. Следовало бы просто расторгнуть контракт, но я был настолько беспечен, что посчитал: если мы перестанем проводить ночи вместе, его чувства исчезнут сами собой.       Тяжёлый вздох срывается с губ Хвана, и Чонин замечает, как сильно он сжимает стойку пальцами.       — Это был очередной необдуманный поступок. Видимо, жизнь меня ничему не научила, — добавляет он чуть тише, заставляя омегу напрячься от его слов. В душу закрадывается смутное предчувствие. Чонину вдруг показалось, что Хёнджин что-то скрывает от него, и это что-то в данный момент разрывает его душу на части.       Однако, решив не акцентировать на этом должного внимания, Йенни отмахивается от своих необоснованных предположений и, пытаясь привести мысли в порядок, умолкает. В голове сейчас и так полный бардак, если к этому он прибавит ещё недосказанность Хвана, Чонин рискует совсем потерять нить всех событий.       В его внутреннем мире словно произошёл раскол, и каждая из образовавшихся частей стремится перекричать другую.       Одна частичка хочет понимать Хёнджина сейчас, ведь иногда человек действительно не знает, как вести себя в сложившейся ситуации, и совершает ошибки. Но вот вторая безумно хочет осудить. Ведь альфа осознавал, что мальчик влюблён, и продолжал давать ему ложные надежды. В таких случаях нужно говорить правду, пусть даже это будет больно. Но так будет честнее.       — Я не удивлюсь, если ты сейчас осудишь меня, — неожиданно произносит Хван голосом, лишённым каких-либо эмоций, заставляя Йенни посмотреть на него. Тело альфы напряжено, а плечи поднимаются от тяжёлого дыхания. — И, возможно, даже захочешь уйти навсегда. Но я должен тебе это сказать.       Небольшая пауза.       — Вся эта ситуация с Бомгю… Я же вижу, как тебе сейчас сложно её воспринимать. И я уверен, что после того, как ты услышал эту историю не от меня, — Хван делает акцент на последней фразе и наконец поворачивается к Чонину, — ты долго думал обо всём, придумывая всякие разные теории. Поэтому я не хочу, чтобы ты узнал об этом от других. Ты мне слишком дорог, Чонин, чтобы держать тебя в неведении.       — Ты говоришь загадками, — нахмурившись, Йенни поднимается со своего места и подходит вплотную к Хёнджину. Обвив руками талию, он кладёт голову на его плечо. — Ты пугаешь меня, — почти шёпот срывается с губ омеги, когда он вдыхает едва уловимый аромат кофе, исходящий от альфы.       — И это нормально, — так же тихо отвечает Хёнджин, заключая его в объятия столь крепко, будто это их последнее прикосновение. — Ты даже не представляешь, какое я на самом деле чудовище. Иногда мне противно от самого себя.       — Не говори так, — с возмущением произносит Чонин, ещё сильнее прижимаясь к Хвану. — Ты не виноват в том, что этот мальчик не смог справиться с безответностью. Пусть это звучит жестоко, но он просто оказался слишком слаб.       — Бомгю здесь совершенно ни при чём, — Хёнджин, целуя Чонина в макушку, мягко отстраняет его от себя и смотрит ему прямо в глаза. — Хотя нет, с ним я тоже поступил отвратительно. Пускай не своими руками, но всё тоже… — Слова застревают в горле, и он, сглатывая вязкий комок, так и не договаривает.       — О чём ты, Хённи? — дурное предчувствие вновь с новой силой охватило Чонина, когда он заметил в глазах Хёнджина нечто новое и пугающее. — Что я должен знать о тебе? Что ты хочешь мне рассказать?       — Пообещай, что выслушаешь меня до конца.       — Хённи…       — Прошу тебя, Чонин, — Хван заботливо убирает прядь волос за ухо омеги, мягко касается поцелуем его лба и вновь смотрит прямо в глаза. — Обещай, что не уйдёшь, пока я не расскажу тебе всё.       Осторожно взяв ладошки омеги в свои, Хёнджин согревает их своим дыханием и целует каждый пальчик, вызывая у того бурю смешанных эмоций. С одной стороны, Чонину хочется умиляться от этих действий Хвана, но с другой — вся эта нежность… Всё это напоминает прощание. Как будто Хван действительно считает, что сейчас он уйдёт от него навсегда.       — Обещаю, Хёнджин, — видя, как важны эти слова для альфы, Чонин ободряюще кивает ему. — Я готов выслушать тебя.       — Присядь.       В последний раз оставляя на губах Йенни слишком короткий, но в то же время бесконечно долгий поцелуй, альфа усаживает его на ближайший стул. Сам же он занимает место напротив, широко расставив ноги, и, упёршись локтями в колени, скрещивает кисти рук в воздухе.       На его лицо словно опустилась тень. Сняв свою маску, Хёнджин наконец-то позволил себе проявить свои истинные эмоции. Он стал выглядеть так, будто постарел на пару, а то и на пять лет сразу. Немного испугавшись таких перемен, Чонин замер на месте. Стараясь лишний раз не дышать, он внимательно смотрит на альфу, ожидая, когда тот решится начать разговор.       — В прошлом я придерживался иного взгляда на жизнь, — всё же решается Хван после глубокого вздоха. Его голос слегка дрожит от волнения. — Мне казалось, что смысл жизни заключается не в саморазвитии, не в стремлении к лучшему и не в построении карьеры. Я считал, что жизнь дана нам для того, чтобы наслаждаться ею здесь и сейчас, не задумываясь о будущем. Поэтому до двадцати двух лет я прожигал свои дни как хотел. Марихуана, алкоголь, различные виды таблеток. Мне кажется, я попробовал всё, что только мог, кроме, конечно, тяжёлых наркотиков. От этого болота я старался держаться подальше. Отец постоянно пилил, пытался наставить на путь, но ты же понимаешь, я был молод и думал, что знаю больше всех.       — В определённом возрасте все мы бываем невыносимыми и не слушаем своих родителей, — чуть наклоняясь вперёд, Чонин ласково гладит Хёнджина по колену, одаривая его самой доброй и искренней улыбкой. — Все мы любили бунтовать. Я, например, тоже не был ангелом. В старшей школе периодически сбегал из дома, чтобы встретиться с мальчиком из параллельного класса, и не раз перечил дедушке.       — Однако, — Хван лишь слегка приподнял бровь, — ты не кутил в клубах каждую ночь и не курил запрещённые вещества, — его губы сложились в едва заметную усмешку, но взгляд всё равно был мрачным. — А я всё это делал. И нисколько не сожалел. Мне безумно нравилось ощущать себя королём этого города. — Задумавшись, вспоминая, он качает головой. — Скорость была ещё одним моим допингом. У меня тогда была спортивная машина. Белая. Мощная. Я её очень любил и буквально получал кайф от быстрой езды по ночному Сеулу в неадекватном состоянии. Пока…       — Что-то произошло? — тихо спрашивает Йенни, ощущая, как нечто неприятное, холодное начинает подниматься по его венам, заставляя сердце биться в груди в бешеном ритме. — Я ведь прав? Поэтому ты стал другим?       — Да.       Хёнджин замолчал. Прикрыв лицо ладонями, он вновь шумно выдохнул, слегка потерев лоб кончиками пальцев. Стараясь не поднимать свой взгляд на Чонина, он продолжил:       — Это была типичная ночь. Я, как обычно, проводил время с друзьями в одном из клубов. Мы курили, пили… В общем, всё как всегда. К полуночи, когда я уже был достаточно обкурен и пьян, мне позвонила… — Хёнджин ненадолго умолк, но тут же снова заговорил. — Неважно. Самое главное, что после этого звонка я бросил всё и поехал к этому человеку. Я не мог иначе. Мне нужно было увидеть его.       — Ты попал в аварию? — страх и плохое предчувствие пробежали по телу Йенни, вызвав у него дрожь. — Или…       — В ту ночь я стал причиной смерти трёх человек, — прервав речь омеги и подняв на него взгляд, произнёс Хёнджин безжизненным голосом. В его глазах блестели слёзы, а руки слегка дрожали. — Трёх невинных людей, которые возвращались домой слишком поздно. Одним из них был ребенок пяти лет.       После этих слов Чонина, казалось, пронзила сотня острых клинков одновременно. Дыхание перехватило, слёзы подступили к горлу, но он не дал им пролиться, прикрыв рот ладонью. Не в силах усидеть на месте, Йенни, словно в трансе, поднялся со стула. Не осознавая своих действий, он подошёл к открытому окну и, облокотившись на подоконник, слегка наклонился вперёд.       Прохладный ночной ветер взъерошил его волосы, помогая высушить слезинку, которая всё же скатилась по щеке. Это не может быть правдой. Чонин не верит своим ушам. Должно быть, это просто страшный кошмар, который развеется с наступлением утра.       Такого просто не может быть! Его Хёнджин, альфа, которого он любит больше всего на свете, не мог так поступить. Он ведь добрый, деликатный и такой правильный. Любит живопись, театр и балет. В сознании Чонина не укладывается тот факт, и он отказывается верить в то, что этот мужчина мог вот так просто сесть за руль в неадекватном состоянии и случайно забрать жизни трёх человек… Ребёнка…       Нет, это определённо просто ночной кошмар. Однако всё, что происходит сейчас, представляется настолько реальным, что это заставляет сердце Чонина разрываться на части ещё сильнее.       — Как это произошло? — спрашивает он, не оборачиваясь к Хвану, пытаясь сдержать слёзы, которые так и норовят политься из глаз. Вопрос непроизвольно слетает с его уст, и он даже не успевает осознать, что задал его. — Ты… — тихий всхлип вырывается из его груди.       — Перекрёсток, — отвечает Хёнджин. По его речи слышно, что он тоже пытается сдержать слёзы. — Я сбил их на пешеходном переходе. Двигался с огромной скоростью на запрещающий сигнал светофора. Они даже не поняли, что я вылетел на них. Малыш… — Складываясь пополам, альфа прячет лицо в ладони, и с его губ тут же срывается тихое рыдание, заставляя Чонина резко повернуться к нему. — Я толком не помню, как всё случилось. Но я точно запомнил момент, как… Как он… Нет, не хочу это вспоминать. Это слишком больно.       Всё тело Хёнджина сотрясалось, и сам он более не походил на того человека, которого Чонин знал прежде. Вся его грация и величие словно испарились, и на их месте остались лишь отчаяние и израненная душа, измученная годами. Альфа впервые открыл ему своё истинное лицо, обнажил свои слёзы, впервые показал, как глубоко внутри ему нестерпимо плохо и больно.       Хван не ожидал от него поддержки, он осознавал, что не заслуживает прощения и понимания со стороны Чонина. Ему просто захотелось впервые в жизни рассказать всё без утайки о случившемся. Ведь Хёнджин, кажется, действительно любит этого омегу, и ему безумно не хотелось начинать строить их отношения с недосказанности.       — Отец смог отмазать меня от срока, — захлёбываясь слезами, вновь начинает говорить Хван, когда Йенни, приблизившись к нему, садится на корточки и осторожно кладёт одну руку на его плечо.       Сердце омеги продолжает кровоточить в груди, и он сам пока не знает, как реагировать на всё происходящее. В этот момент Чонин желает лишь одного — остаться наедине с собой и обдумать всё, что только что услышал. Но он дал слово Хёнджину дослушать его до конца, поэтому сейчас Йенни молча сидит рядом с ним.       — Сразу после этого отец отправил меня в Америку. Я понятия не имел, как ему удалось разобраться с полицией и родственниками. В то время я был в глубокой депрессии и не осознавал, что происходит вокруг. По ночам мне снился один и тот же сон — перекрёсток и кровь. Просыпаясь, мне хотелось убить себя, разорвать на куски. Я не представляю, как не сошёл с ума окончательно. Только спустя три месяца работы с психологом я смог хоть как-то адекватно мыслить. Но последствия той аварии до сих пор мучают меня в ночных кошмарах.       — Сегодня, — голос Чонина звучит чуть хрипло, и он, прокашлявшись, продолжает: — Значит, сегодня тебе вновь это приснилось?       — Да, — подняв заплаканный взгляд на омегу, Хёнджин шмыгает носом и вытирает глаза рукавом халата. — Теперь ты всё знаешь. Я пойму, если больше не захочешь меня видеть. Если понадобится, Чанбин утром же отвезёт тебя обратно в Сеул.       — Не стоит торопить события, Хван, — произнёс Чонин, вставая с корточек и складывая руки на груди. Сделав несколько шагов к окну, он устремил взгляд вдаль, туда, где уже начинали проглядывать первые лучи восходящего солнца. — Я не буду врать и утверждать, что мне безразлично всё то, в чём ты мне признался. Но я не намерен принимать необдуманные решения. Мне необходимо всё тщательно взвесить и лишь затем действовать. Позволь взять паузу и всё обдумать.       После произнесённых слов на кухне воцарилось безмолвие. Лишь лёгкое шуршание волн нарушало его. Вытерев остатки слёз, Хёнджин, стараясь не издавать ни звука, поднялся со своего места и тихо подошёл к Чонину. Его руки потянулись к плечам, но он тут же, испугавшись возможной реакции, опустил их по швам.       Омега же, не оборачиваясь, продолжил смотреть в одну точку. В его голове царит хаос. Мысли путаются, и он изо всех сил пытается абстрагироваться от них. Ощущая присутствие тепла Хёнджина позади себя, Чонин прикрывает глаза. Трепетное чувство наполняет и согревает всё его тело сейчас. Он жаждет, чтобы альфа прикоснулся к нему, утешил, заверил, что это была всего лишь шутка, и всё это неправда. Однако вот она, реальность, нависает над ним подобно тёмной грозовой туче, от которой невозможно укрыться даже за стенами уютного дома.       И всё же он слишком любит его, чтобы сейчас повернуться и уйти навсегда. Поэтому, собравшись с силами, Чонин разворачивается и, посмотрев Хвану прямо в глаза, протягивает руку к его лицу и мягко касается щеки. На это второй поворачивает голову и нежно целует его ладонь.       Когда-то Хёнджин, державший весь мир в твёрдой хватке, ныне повержен. Вся его измученная душа и сердце находятся в руках Чонина. Он доверился ему и позволил вынести вердикт.       — Я буду в комнате, — Йенни, отводя руку от лица Хвана, делает шаг назад. — Прошу, не следуй за мной, — произносит он и быстрым шагом покидает кухню, оставляя альфу стоять неподвижно позади себя.

~~~~~

      Минхо уже довольно давно не гулял по ночному Сеулу. Он даже успел позабыть, насколько это может быть весело, особенно когда рядом с тобой находится человек, который не позволяет тебе заскучать. Омега никогда бы не подумал, что такой серьёзный и порой даже суровый мужчина, как Бан Чан, может быть настолько лёгким и забавным. Не отпуская руки Минхо, он вёл его за собой по оживлённым улицам Мёндона.       Звонко смеясь над очередной забавной историей из институцкой жизни альфы, они наслаждались разнообразной уличной едой. Особенно Минхо понравились рыбные лепёшки на шпажках и мягкие булочки с начинкой из яиц. Ему также доставляло огромное удовольствие наблюдать за тем, как покраснело лицо Чана, когда тот на спор съел почти всю порцию самых острых токпокки.       Дальше их путь пролегал вдоль ручья Чхонгечхон. Там Чан рассказал, как однажды попытался завоевать сердце одного весьма вредного омеги, перейдя водную гладь от берега до берега не по специальному каменному мостику, а босиком по воде. К сожалению, эта затея закончилась в отделении местной полиции. На это Минхо лишь прыснул в ответ и покачал головой.       Весь этот вечер и значительную часть ночи на лице омеги сияла улыбка. Расслабившись и с головой погрузившись в общение с Чаном, он наконец-то смог, выдохнув, забыть обо всём и просто наслаждаться прогулкой, оставляя в своей памяти лишь приятные воспоминания.       Ещё ни один альфа не смог так глубоко затронуть душу Минхо. Сам того не ожидая, он доверился этому мужчине и позволил ему взять в свои сильные руки его нежное, израненное сердце.       — Посмотри, это созвездие Лебедь, — лежа на мягкой траве в одном из парков Сеула, Чан поднимает руку и указывает на яркие звёзды, сияющие на ночном небе. — В нём пять звёзд, образующих характерный крест. Это созвездие будто парит над Млечным Путём, но сегодня не слишком тёмная ночь, поэтому мы не можем увидеть эту картину. Также, Лебедь хорошо заметен только летом, поэтому его и называют летним созвездием северного небесного полушария.       — М-м-м, это очень интересно, — не отрывая взгляда от неба, усыпанного миллиардами крошечных точек, Минхо постукивает пальцами по животу. — Откуда ты столько знаний о звёздах?       — В школьные годы, когда я ещё жил в Австралии, меня очень увлекала астрономия. В тех краях можно было наблюдать за созвездиями южного полушария, и, по сути, каждую ночь я мог наслаждаться их красотой. Но моё воображение всегда было большим, и мне хотелось узнать о том, чего я ещё не видел и не понимал. Именно поэтому я начал в большей степени интересоваться северным небом. А ближе к пятнадцати смог увидеть его вживую.       — Ты никогда не упоминал, что жил в Австралии, — Минхо поворачивает голову к Чану, слегка нахмурившись, и внимательно изучает его профиль.       — Я родился в Сиднее, — не отводя взгляда от звёзд, спокойно говорит альфа, словно рассказывая эту историю множество раз. — Прожил там до пятнадцати лет, а потом отцу предложили хорошую должность в Корее, и мы решили вернуться на свою историческую родину. Иногда я тоскую по Сиднею, ведь там прошло моё детство и остались мои друзья. Однако, когда я немного пожил в Сеуле, то осознал, что именно здесь моё место. В отличие от моей сестры Ханы, которая так и не смогла привыкнуть к этой стране. Поэтому, как только она окончила школу, то сразу же поступила в университет Австралии.       Тяжело выдохнув, Чан наконец-то отрывает взгляд от звезд и, приподнявшись на локтях, садится, сложив ноги в позу лотоса. Минхо следует его примеру и садится напротив. В парке тихо и безлюдно. Ночные фонари, освещающие дорожку, почти не видны на полянке возле небольшого искусственного водоема. Поэтому здесь можно спокойно находиться, не опасаясь, что кто-то заметит их укромное место.       Увидев, как грусть отразилась в глазах Чана, когда он упомянул свою сестру, Минхо, наклонившись вперёд, с пониманием положил руку на его колено. От неожиданности альфа слегка вздрогнул и с удивлением взглянул на омегу.       — Не волнуйся, вы обязательно встретитесь. Она же не умерла, а просто переехала в другую страну.       — Ты что, мысли умеешь читать? — с ухмылкой спросил Чан, аккуратно накрывая ладонью руку Минхо и нежно сжимая её в своей.       — Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять тебя. — С лёгкой иронией в голосе отвечает Минхо, прищурив свои глаза, словно хитрый котик. — Ты просто не умеешь скрывать свои эмоции.       Не сказав ни слова в ответ, Бан Чан лишь улыбнулся, покачал головой и, притянув к губам ладошку Минхо, нежно поцеловал её. После этого он неожиданно переместился ближе к нему и, обняв за плечи, прижал к себе.       — Раз уж мы заговорили о семье, — внезапно произносит Бан Чан, обдавая дыханием ухо Минхо. — Может быть, ты расскажешь мне о своей? За всё это время я не видел, чтобы ты куда-то выходил из дома. Твоих родных нет в городе?       — Я один.       Кратко ответив, омега попытался отстраниться от Чана, но тот не позволил это сделать. Нежно погладив его по плечу, он коснулся поцелуем виска, показывая тем, что ему можно доверять и не стоит скрывать от него свои чувства. Альфа не осудит, он всё поймёт и всегда найдёт нужные слова, чтобы утешить.       — Моей мамы уже давно нет, — понимая, что Чан не отстанет, Минхо всё же решает рассказать ему о своей семье. — Она погибла, когда мне было восемнадцать. А отец, бросив нас, сбежал из страны, потому что сильно проворовался. — Тяжело выдохнув, он продолжает: — Его друзья поставили маму на счётчик, и она, не жалея сил, пыталась погасить все проценты. Я ходил в школу, но тоже старался как-нибудь заработать. Однако этот чёртов долг всё никак не заканчивался. Сумма росла, и не было никакого намёка, что это когда-нибудь прекратится.       — Как умерла твоя мама? — осторожно спрашивает Чан, прижимаясь виском к виску Минхо.       — Авария на производстве, — говорить о смерти мамы очень тяжело, но Минхо продолжает. — Меры безопасности не были соблюдены. Суд вынес приговор ответственному за это лицу и закрыл дело. После этого весь долг отца лег на мои плечи. Ещё три или четыре года я старался погасить его, как и моя мама, но сумма только росла. Сейчас я понимаю, что мы были для этих людей просто источником дохода. Однако тогда я был настолько наивен, что продолжал каждый месяц носить им деньги. Когда они уже практически опустошили мой кошелёк и брать стало просто нечего, мне предложили стать гетерой, чтобы таким образом выплатить всю задолженность разом.       — Именно так ты попал в семью Хван?       — Нет, — мотает головой Минхо, отодвигаясь от Чана и нахмурив брови. — Я проработал гетерой около четырёх лет, прежде чем подписал контракт с Сонгю. — При упоминании этого имени по телу пробежала дрожь, а тени прошлого словно опустили свои костлявые руки на его плечи. Стараясь ровно дышать, он добавляет чуть тише: — Давай не будем об этом, мне неприятно.       — Конечно, — стараясь не показывать своего страха, видя, как побледнело лицо Минхо, Чан неожиданно меняет тему и спрашивает: — Ты когда-нибудь мечтал побывать на Луне?       — Прости, что? — брови омеги в недоумении приподнялись, и он с недоумением посмотрел на Чана. Холодное и неприятное чувство, которое раньше разливалось по его телу, постепенно отступало. — Где побывать?       — Ну, на Луне, — отвечает он, задирая голову вверх и показывая пальцем на большой жёлтый диск. — Разве в детстве ты не мечтал о полёте на Луну?       Еще раз взглянув на Бан Чана и заметив, с какой серьезностью он задает ему этот вопрос, Минхо не смог сдержать улыбку. Он прикрыл рот ладонью, согнулся пополам и разразился легким, звонким смехом, от которого слезы катятся из глаз, а в животе словно что-то болезненно сжимается.       Вся эта ситуация кажется забавной до скрипа зубов. Конечно, он понимает, что, вероятно, альфа заметил его нарастающую панику и решил как-то помочь и отвлечь. Однако выбранный им способ был настолько необычен, что Минхо не смог сдержать смех. Но, несмотря на всё это, одно он знает точно: Чану действительно удалось вернуть его к реальности, не дав ему даже приблизиться к критической точке.       — Прости, — вытирая слезу, говорит Минхо, всё ещё смеясь. — Это было неожиданно. Нет, — добавляет он, когда видит озадаченное лицо альфы. — Я не мечтал о полётах на Луну. В моих детских фантазиях было только одно желание, и ты помог мне осуществить его.       — Суни, Дуни и Дори? — спрашивает Чан, откашлявшись, и наконец улыбается, осознавая всю необычность ситуации.       — Да, — покачав головой, омега, успокоившись от смеха, снова стал серьёзным. — С самого детства я мечтал о пушистом котёнке. А ты, значит, мечтал слетать на Луну?       — До пяти лет, — произнес Чан, снова прильнув к Минхо и нежно обняв его. Подняв взгляд к ночному небу, он добавил: — Мне нравилось представлять, что там, наверху, есть жизнь…       Они разговаривали почти до самого утра, тесно прижавшись друг к другу. Тепло Чана согревало Минхо, проникая в самую душу, убаюкивая и успокаивая все его страхи. Решиться открыться этому альфе было самым правильным решением. И почему он так долго тянул и держался от него так далеко? Наверное, это было слишком глупо с его стороны.       Их ночное путешествие завершилось на пороге дома Минхо, лёгким поцелуем в щёку и пожеланием сладких снов. Бан Кристофер Чан остался непреклонным. Пообещав, что в следующий раз всё будет иначе, он развернулся и просто ушёл, оставляя Минхо смотреть ему вслед обиженным взглядом.

~~~~~

      Волосы Чонина, словно лёгкое облачко, взлетают у него на голове при каждом движении, когда он босыми ногами спускается по лестнице. Этим утром омега впервые проснулся в приподнятом настроении. После двух дней, проведённых в подавленном состоянии, постоянно размышляя об откровении Хёнджина, он наконец-то принял окончательное решение. Поэтому сейчас, накинув поверх пижамы лишь кардиган, Йенни спешит как можно скорее найти альфу, чтобы уже поговорить с ним и наконец расставить всё по своим местам.       Стоявший перед Чонином выбор был для него крайне мучительным. В то время как сердце стремилось забыть обо всём и просто любить этого мужчину, разум пытался донести, что действия Хёнджина были совершенно неприемлемыми и даже пугающими. Принять всё это и переступить через себя, чтобы попытаться забыть и двигаться дальше, было неимоверно трудно. Йенни казалось, что случившееся будет вечно стоять между ними огромным слоном в комнате.       Особенно тяжело было принять тот факт, что альфа не понес никакого наказания. Это заставляло Чонина ещё больше задуматься. Однако вина, конечно, здесь лежала не столько на Хёнджине, сколько на его отце, который сделал всё возможное, чтобы сын избежал ответственности.       В современном мире деньги и связи играют решающую роль, и Чонин, безусловно, это осознаёт. На месте господина Хвана он, вероятно, поступил бы точно так же. И если учесть, что Хёнджин в тот момент был практически невменяем, то родители сделали всё возможное, чтобы оградить его от тяжелых последствий. Поэтому в большей степени омега не осуждает и даже понимает их заботу.       Но в то же время Чонин постоянно думал о той несчастной семье, которая так и не вернулась домой в ту злополучную ночь. Об их малыше, которому так и останется пять лет. Об их наверняка убитых горем родственниках. Кто защитит их? Кто поможет им пережить утрату? Всё это безумно сложно для него. Чонин понятия не имел, как всё забыть и просто продолжать радоваться жизни вместе с Хёнджином.       Однако любящее сердце Йенни не могло долго осуждать Хвана. Уже на второй день в его голове начали появляться мысли о том, что он мог бы закрыть глаза на прошлое альфы. Его слёзы и кошмары, свидетелем которых невольно стал Чонин, говорили о том, что Хёнджин достаточно сурово понёс наказание. Он сам, по собственной воле, вынес себе приговор, и теперь каждый день сам же его и исполняет, терзая себя в своих мыслях.       Все мы несовершенны, и у каждого из нас своя уникальная история. Не у всех она состоит исключительно из радостных и невинных событий. В определённый момент жизни каждый из нас совершает ошибки. И самое важное — это осознать и извлечь из них урок.       Чонин уверен или, по крайней мере, надеется, что Хёнджин искренне раскаивается в своём поступке. Если бы это было не так, альфа не изменился бы, не встал на путь исправления, а продолжил бы прожигать свою жизнь в ночных клубах.       — Хёнджин, — громко зовёт Чонин Хвана, когда без стука вбегает в его кабинет. — Мне нужно…       Он умолкает, осознавая, что комната совершенно пуста. «Странно», — проносится в мыслях, когда Йенни переступает порог и обводит взглядом помещение. Омега был совершенно уверен, что Хён провёл здесь последние двое суток. Разбросанный плед на диване и небольшая горка окурков в пепельнице на спинке служат тому подтверждением.       В воздухе витает стойкий аромат табака и кислый запах кофе Хёнджина. Сердце Чонина сжимается, когда он осознаёт, что альфе всё это время было невыносимо больно. Невозможно даже представить, какие мысли крутились в его голове.       Колени подрагивают от нависшего здесь напряжения, но он всё же делает несколько шагов вперёд и останавливается у рабочего стола из тёмной дорогой древесины. На глаза тут же бросается недопитая бутылка любимого виски Хёнджина и стакан рядом с ней. Ровно посередине, подобно картам на игровом поле, разложены пять фотографий Чонина, которые он сделал в агентстве для своего портфолио.       Протянув руку, Йенни берёт одну из них, внимательно рассматривает и, улыбнувшись от непонятно откуда взявшегося тёплого чувства, кладёт её на то же самое место. «Приятно», — проносится в голове, когда он направляет свой взгляд к окну, наблюдая, как морские волны вдали нежно омывают раскалённый песок. «Значит, все эти два дня Хённи действительно ночевал здесь».       — Ты ищешь Хёнджина? — раздается голос за спиной, и Йенни, обернувшись, видит в дверном проёме Чанбина. — Привет, — добавляет он более мягко и, сунув руки в карманы чёрных классических брюк, делает два шага вперёд.       — Привет, — с улыбкой здоровается Чонин, слегка склонившись в знак уважения к старшему. — Ты не знаешь, где он может быть?       — Хван решил немного развеяться.       — А, — с лёгким огорчением омега кутается в кардиган, скрывая от Чанбина свою ночную рубашку. — Понятно.       — Я могу проводить тебя к нему, — сделав ещё один шаг в сторону Чонина, альфа останавливается и впервые за всё время их знакомства одаривает его улыбкой. — Хёнджин поручил мне это сделать, если ты вдруг пожелаешь с ним встретиться.       — Хорошо, — вновь слетает с губ Чонина краткая фраза. Всё же ему не вполне уютно находиться наедине с этим альфой.       — Только, — Чанбин на мгновение запнулся, прочистил горло и продолжил, — я бы рекомендовал тебе одеться, — он поднял руку, указывая на пижаму Чонина, и взмахнул указательным пальцем. — Нам нужно будет покинуть дом.       — Да, — ещё больше укутавшись в кофту, Чонин кивает. — Я сейчас.       Опустив взгляд и обходя мужчину, он быстрым шагом попытался уйти. Их общение с Чанбином не задалось с самого начала. Чонину трудно припомнить, чтобы они когда-либо обменялись более чем десятком слов. Омега всё ещё не может понять, по какой причине этот альфа так невзлюбил его с самого начала. Ведь он действительно не сделал ничего плохого, лишь улыбнулся при их первой встрече.       — Чонин, — окликает Со, когда тот уже почти покинул кабинет. — Постой.       — Да? — обернувшись, омега с недоумением взглянул на Чанбина, который в этот момент старательно отводил взгляд.       — Я всё хотел тебе сказать, — он вынимает руки из карманов, берёт со стола подставку для ручек и начинает вертеть её в ладонях. На лице Чанбина появляется милый румянец, а на лбу — морщинки от того, что он хмурится. — В общем… Прости.       — А? — Чонин удивлённо округляет глаза. — Я немного не понял.       — Прости меня за моё поведение, — откашлявшись в кулак и вернув подставку на место, альфа наконец-то посмотрел прямо на Чонина. — Я был с тобой слишком груб и отстранён. Просто понимаешь, мне никогда не нравились люди, подобные… — Чанбин замолкает и виновато опускает глаза. — Прости. Я действительно не хотел тебя обидеть. Благодаря твоей истории я теперь понимаю, что не все идут в эту профессию по своей воле.       — Мне приятно, что я смог переубедить тебя, — Чонин усмехнулся, покачав головой.       Это признание почему-то не вызвало у него ни малейшего огорчения. Отправляясь в агентство, он предполагал, что найдутся люди, которые будут его осуждать.       — Не стоит беспокоиться, — продолжил он. — Я не обижен. Этого следовало ожидать. А теперь, — омега слегка поклонился, — я всё же пойду оденусь и возьму с собой Нору. Думаю, Хёнджин не будет против, если она побудет с нами.       — Конечно, — на лице Чанбина мелькнуло некое подобие ответной улыбки, когда он кивнул. — Я буду ждать тебя на улице у входа.       — Отлично.       Повернувшись и укутавшись в кардиган, Чонин поспешил подняться на второй этаж, в свою комнату. После короткого разговора и извинения Чанбина на душе стало значительно легче, как будто он наконец-то закрыл свой последний гештальт.       От особняка до места, где Хёнджин нашёл убежище от всего мира, путь был недолгим. Выйдя за ворота и пройдя буквально десяток шагов, Чонин оказался у порога небольшого деревянного домика с тремя окнами и коричневой черепичной крышей. По его периметру раскинулся живописный сад, в котором росли мандариновые деревья. В воздухе здесь витал сладкий аромат распустившихся цветов на клумбах, а аккуратно подстриженные кустарники радовали глаз своими причудливыми формами.       По словам Чанбина, альфа арендовал этот домик сегодня утром специально, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Он не стал уточнять, чем именно занимается Хёнджин, лишь намекнул, что тот давно вынашивал идею попробовать нечто подобное.       — Спасибо, — поблагодарив Со, Чонин поднимает Нору на руки. — Дальше я, пожалуй, справлюсь сам.       — Удачи, — кивнув и махнув рукой, Чанбин разворачивается и неспешно направляется обратно в их особняк.       Оставшись в одиночестве, Йенни некоторое время стоит у двери, не решаясь постучать. Почему-то вся уверенность вновь покинула его. Возможно, это было то самое чувство, которое иногда возникает, когда необходимо сделать решающий шаг. Ты знаешь, что поступаешь правильно, но маленький червячок, сидящий внутри, продолжает наводить на тебя страх.       Нора на руках у Чонина начинает тихонько фыркать и легонько покусывать его запястье, выражая своё недовольство и призывая уже решиться постучать. Будучи игривой и энергичной, как настоящая лисичка, она отчаянно жаждет вновь размять свои лапки и наконец-то побегать по теплому, мягкому песку на пляже. Поэтому, собравшись с силами, Чонин всё же поднимает свободную руку, чтобы позвонить в дверной звонок.       Сердце в груди затрепетало, когда в домике раздались первые звуки, а затем и шаги. Всё внутри него замерло в ожидании в тот миг, когда в двери щёлкнул замок. Чонин не мог даже представить, что когда-нибудь будет так волноваться, предвкушая встречу с Хваном. Ему казалось, что вся эта дрожь перед альфой давно канула в Лету. Но нет, вот она здесь, всё ещё с ним.       Лёгкое дуновение ветерка, от которого причёска Чонина слегка растрепалась, сопровождалось скрипом открывающейся двери. Дыхание его пресеклось, когда на пороге он наконец-то увидел Хёнджина.       Альфа выглядел не так, как обычно. Его длинные тёмные волосы были небрежно собраны в пучок на затылке, а аромат крепкого кофе практически исчез. Одежда, которая раньше была дорогой и брендовой, теперь представляла собой простую белую футболку и светлые джинсы, испачканные чем-то коричневым. Если бы Чонин не знал, кто стоит перед ним, он бы наверняка принял его за обычного парня из небогатого района, который днями работает в ближайшем круглосуточном магазинчике, а по вечерам любит наблюдать за закатами на крышах заброшенных домов.       — Йенни?       Вытерев тряпкой руки от грязи, на усталом лице Хёнджина промелькнула тень улыбки, когда он увидел Чонина. Глаза альфы были заметно опухшими от недосыпа и выпитого накануне алкоголя. За эти два дня он действительно прошёл через все круги ада, и подтверждением тому служила нездоровая бледность его кожи и лёгкое дрожание рук.       В груди Чонина заныло от грусти и осознания того, что он, возможно, слишком долго откладывал свой ответ. Увидев Хёнджина в таком состоянии, всё в нём перевернулось, и омега вновь понял, что его решение принять прошлое альфы было абсолютно верным. Ведь Хван искренне раскаивается в совершённом поступке.       — Привет, — тихо поздоровался Йенни, нежно поглаживая лисичку между ушками, и на его губах заиграла тёплая улыбка. Решив пока не заострять внимание на двухдневном перерыве, он с кокетством стрельнул глазками. — Не хочешь прогуляться по берегу со мной и Норой? — предложил омега непринуждённо, как будто приглашая на прогулку давнего друга.       Продолжая смотреть на Чонина и подхватывая его лёгкое, беспечное настроение, Хёнджин сплетает руки на груди и, прислонившись к дверному косяку, наконец-то обретает тот блеск в глазах, который так полюбился омеге за этот неполный месяц.       — Разве я могу отказать такому милашке? — приподняв бровь, с лёгкой ухмылкой произнёс альфа, и, слегка покусав нижнюю губу, он продолжил: — Только мне нужно умыться.       Сегодняшний день выдался весьма приятным: не слишком жарким и не слишком холодным. Комфортная температура позволила омеге и альфе с наслаждением прогуляться вдоль берега по их личному пляжу, расположенному неподалёку от особняка, который Хван снял для их отпуска на острове Чеджу. Всё это время Нора, подобно вихрю, носилась вокруг их ног, наслаждаясь тёплым песочком. Иногда она с азартом рылась в нём лапками и звонко лаяла на пролетающих мимо чаек.       Стараясь не касаться прошлого Хёнджина, Чонин непринуждённо беседовал с ним обо всём, что приходило ему на ум. Поэтому так и получилось, что он рассказал в красках о том, как впервые оказался на Чеджу без дедушки. Это была весьма занимательная, но в то же время печальная история, после которой омега ещё долгое время не желал никуда ехать со своим бывшим.       Предвкушая приятные выходные с любимым человеком, Йенни в итоге получил скучный вечер в номере отеля, проведённый в компании храпящего пьяного альфы.       — И после этого ты не бросил его? — обнимая Чонина за плечи, Хёнджин оставляет поцелуй на его макушке, когда они останавливаются у самой воды, и ласковые волны касаются их босых ног.       — Я был глупым, слюнявым первокурсником, который запал на красивую оболочку. — Омега изображает негодование, глядя на альфу и картинно хмурясь. — Разумеется, я полагал, что смогу с этим смириться. Ведь тогда я ещё не знал о существовании таких мужчин, как ты. — Последнее предложение сорвалось с его уст с неприкрытой лестью.       — Лиса.       Слегка ухмыльнувшись, Хван нежно касается подбородка Чонина кончиками пальцев и мягко направляет его губы к своим, оставляя на них лёгкий поцелуй, от которого омега на мгновение закрывает глаза, ощущая сладковатый привкус. Повторяя это действие ещё пару раз, альфа отстраняется. Понимая, что больше ласк не последует, Чонин обиженно надувает губы, становясь похожим на милого котёнка.       — Не хочешь искупаться? — внезапно спрашивает Хван, отходя от Йенни, и, взявшись за ворот своей футболки, стягивает её с себя, небрежно отбрасывая в сторону, где на расстеленном ими ранее пледе сладко спит утомлённая Нора.       — Вода сегодня прохладная, — отзывается Чонин, слегка нахмурив брови. Он нерешительно теребит край своего длинного рукава, не рискуя снять с себя кофту, в то время как Хван уже избавился от джинсов. — Мне бы не хотелось подхватить простуду.       — Она тёплая, Йенни! — выкрикивает Хёнджин, быстро вбегая в море и тут же ныряя, начиная энергично работать руками.       Отплыв на значительное расстояние от берега, он оборачивается и, устремив взгляд на Чонина, который всё ещё стоит на берегу, не решаясь последовать за ним, протягивает к нему руку.       — Ну же, это восхитительно! — подбадривает альфа. — Иди ко мне!       Глядя на его широкую лучезарную улыбку, уверенность Чонина в своём нежелании окунуться в воду слегка пошатнулась. Радость, исходившая от Хёнджина, его красота были столь притягательны, что омеге действительно захотелось сбросить с себя всю одежду и присоединиться к нему. Мысли о возможной болезни забылись, и под внимательным взглядом альфы он, наконец, стянул с себя кофту, а затем и шорты, оставшись лишь в нижнем белье.       Аккуратно сложив одежду рядом с свернувшейся калачиком Норай, Чонин осторожно входит в воду. Море сегодня действительно прохладное, несмотря на то, что стоит середина июля. Мурашки пробегают по всему его телу, когда он проходит чуть дальше, и вода доходит почти до его ягодиц. Всё это время Хёнджин стоит неподвижно, наблюдая за ним. Улыбка не сходит с его губ, а рука остаётся протянутой, ожидая, когда Чонин вложит в неё свою мягкую, тёплую ладошку.       — Ну же, малыш, — произносит Хван нежным голосом и энергично сжимает и разжимает пальцы, подзывая Йенни к себе. — Расслабься, тебе станет значительно легче.       — И зачем я только тебя послушал, — ворчит в ответ он, пытаясь унять дрожь, когда до Хёнджина остаётся буквально несколько шагов. — Почему вода такая холодная?       — На самом деле, вода вовсе не холодная, просто сегодня воздух прохладный, — наконец взяв Чонина за руку, Хван нежно прижимает его к своей груди, и тот сразу же ощущает тепло, исходящее от его тела, согреваясь. — Окунись, и ты почувствуешь, что вода вполне комфортная.       Стоило лишь словам слететь с уст Хёнджина, как он тут же делает резкий рывок и увлекает их обоих на самое дно. Пузырьки воздуха вырываются из их ноздрей, когда Чонин, слегка растерявшись, цепляется за плечи альфы и тут же ощущает на своих губах его поцелуй. Голова слегка кружится, и он не может понять, вызвано ли это недостатком кислорода или тем, что Хван так крепко сжимает его в своих объятиях и целует с такой страстью, словно это их последний день на земле.       Солнечные лучи, проникающие сквозь толщу воды, создают на их лицах неясные блики. Прижавшись друг к другу так плотно, словно они — спасательные круги в бушующем море, Чонин и Хёнджин сплетаются ногами. Руки омеги находят своё место на шее альфы, и, наклоняя голову вбок, он позволяет углубить их поцелуй.       Хёнджин не ослабевает в своих объятиях, он продолжает осыпать поцелуями, несмотря на то, что их обоих начинает подводить запас кислорода. Его сильные руки сжимают тонкую талию, притягивая к своему торсу, в то время как язык продолжает сводить Йенни с ума.       Нет, Чонин не готов потерять этого мужчину. Продолжая держаться за шею Хвана, он сильно зажмуривает глаза, наслаждаясь каждым касанием, каждым движением этого альфы. Омега действительно любит его всем сердцем, несмотря ни на что.       А прошлое? Прошлое должно оставаться в прошлом и ни в коем случае не мешать настоящему.       — Хённи, — почти шёпотом произносит Чонин, едва они выныривают на поверхность, чтобы синхронно сделать вдох, — мне нет дела до того, что было в твоей жизни до меня. — Прижавшись лбом ко лбу Хёнджина, омега продолжает уверенным тоном: — Мы все ошибаемся. Да, твой поступок ужасен, и, возможно, кто-то не смог бы принять эту ситуацию. Но только не я.       — Йенни… — целуя Чонина в висок, в щёку, оставляя ряд нежных прикосновений на его челюсти, альфа прикрывает глаза и словно в молитве шепчет имя любимого. — Мой Йенни… Мой малыш… Я думал, что уже потерял тебя. Мне так было плохо…       — Нет, ты не сможешь так просто от меня избавиться, — шутливо произносит Чонин, но тут же, изменив голос, добавляет серьёзно: — Мы справимся. — Ласково обхватив ладонями щёки Хвана, он заставляет его посмотреть на себя. — Я говорю о кошмарах. Мы обязательно сможем их победить.       — Если ты будешь рядом, мне они не страшны, — аккуратно убирая мокрую чёлку Чонина с лица, Хёнджин улыбается ему и вновь нежно целует. — Ты мой якорь, который удерживает все мои страхи. Просто будь рядом в следующий раз, хорошо?       — Да, — прямо в губы, почти целуя, шепчет Чонин, — я всегда буду рядом, и моя рука будет держать твою, когда ты вновь столкнёшься с этим кошмаром. А когда ты будешь пробуждаться, я буду целовать тебя сладко-сладко, забирая все твои дурные мысли. Я обещаю, Хёнджин.       — Малыш…       Их губы вновь соединяются в обжигающем, но в то же время нежном поцелуе. Колени Чонина начинают дрожать, а в груди разгорается пламя, когда Хёнджин запускает пальцы во влажные волосы и наклоняет его голову так, чтобы их носы не мешали. Юркий язык альфы скользит по верхнему нёбу, сплетается с языком Йенни, и, аккуратно подхватывает его под колени, он твёрдой походкой выносит омегу на берег.       Продолжая сминать губы Чонина, Хёнджин укладывает его на плед. Проснувшаяся в этот момент от непонятных звуков рядом с ней Нора тихонько фыркает. Понимая, что больше не хочет этого видеть, лисичка поднимается на лапки и убегает к калитке особняка, прячась за его стенами.       Не отвлекаясь на происходящее вокруг, Чонин шире раздвигает ноги, приглашая Хёнджина прильнуть к нему всем своим телом. Не прерывая поцелуя ни на мгновение, они оба теряют счёт времени, полностью погружаясь и растворяясь в объятиях друг друга.

~~~~~

      — Ты уверен? — расположившись в кресле подле пылающего камина и пригубив коньяк из пузатого бокала, спрашивает первый мужчина. — Не может ли это быть игрой со стороны Хвана?       — Абсолютно, — отвечает омега, выходя из тени и удобно устраиваясь на коленях альфы. Поднимая бокал дорогого красного вина, он чокнулся с ним. — Хёнджин интересуется, как можно выкупить гетеру из агентства. Не думаю, что он стал бы делать что-либо подобное человеку, который ему безразличен. Этот альфа жадный, чтобы разбрасываться своими деньгами так просто ради жалости.       — Тогда мы начинаем действовать?       — Да, но не в ближайшее время. Мы выждем подходящего момента, когда Чонин и Хёнджин окажутся ещё более уязвимыми.       — И долго ещё будем ждать? — с негодованием спрашивает альфа, едва сдерживая своё раздражение. — Мне порой кажется, что ты намеренно медлишь. Жалеешь этого подонка?       — Не кричи на меня, — твёрдым тоном произносит омега. — Я терпеть не могу эту мразь, и ты прекрасно знаешь, почему. Нужно лишь дождаться, когда приедет его брат, и тогда для Хвана начнётся настоящий ад.

~~~~~

      Пробудившись ото сна и окинув взором небольшую, но уютную комнату, Чонин не сразу осознал, где он находится. В помещении было тепло, а сам он лежал на воздушном матрасе, заправленном мягкой на ощупь шелковой простынёй. Всё его тело слегка ломило, но это была приятная боль, которая всегда появлялась в мышцах после занятий в спортзале или проведённой ночи в объятиях Хвана.       Негромко усмехнувшись, он окончательно просыпается и, потянувшись, наконец-то вспоминает, где провёл последние несколько часов. Разумеется, это был тот самый домик, который снял Хёнджин для себя, чтобы укрыться на время от всего мира. Йенни не может точно припомнить, как именно они попали в эту комнату. Если он не ошибается, после сеанса поцелуев на пляже они с альфой отправились сюда. А дальше всё было как в тумане… Улыбнувшись этим мыслям, Чонин прикоснулся к своей шее. Поцелуи хёна до сих пор горели на его коже красивыми красными отметинами, напоминая, как хорошо ему было в этой постели.       Повернув голову в сторону, где, по его логике, должен был находиться Хёнджин, Йенни обнаружил лишь пустую половину кровати. Чуть поодаль на тумбочке стоял огромный букет розовых роз с нежными бархатистыми лепестками. Их аромат, подобно лёгкой вуали, окутывал всё пространство комнаты, заставляя лицо омеги сиять от радости и счастья.       Приподнимаясь над матрасом, Чонин опирается локтями на подушку и садится, прислонившись спиной к мягкому изголовью кровати. Осмотрев маленькое помещение ещё раз, он отмечает, что, несмотря на сгустившуюся темноту и глубокую ночь за пределами этого домика, стены комнаты остаются достаточно светлыми, что позволяет чувствовать себя здесь довольно комфортно. Несколько горшков с домашними цветами, оставленные на подоконнике, также вносят свою лепту в создание уютной атмосферы.       — И где же Хёнджин? — спрашивает Чонин в пустоту и, направив взгляд на незапертую дверь, замечает, как в узкой щели мерцает едва заметный огонёк.       Подниматься с тёплой постели совершенно не было желания, но любопытство всё же взяло над ним верх. Отбросив одеяло, Чонин опустил босые ступни на прохладный паркетный пол. Поёжившись, он отыскал глазами футболку Хёнджина и своё нижнее бельё, лежавшие рядом с кроватью. Протянув руку, омега взял одежду и, быстро надев её, поднялся на ноги, тихо выйдя из спальни.       Просторное помещение встретило его приглушённым светом и приятным ароматом ванили, исходившим от зажжённой палочки благовоний, стоявшей на большом длинном столе в центре комнаты. Осмотревшись, Чонин обнаруживает, что по обеим сторонам от него располагаются стеллажи, на которых выставлены разнообразных размеров и форм глиняные горшки. Продвинувшись немного вперёд, он также замечает гончарный круг возле закрытой стеклянной двери, ведущей в сад, за которым и находит Хёнджина.       Не обращая внимания на окружающую обстановку, он сидит на скамейке, широко расставив ноги. Вращая одной ногой маховик, Хван приводит в движение деревянную планшайбу, на которой он бережно формирует глиняный горшок.       Его волосы собраны в небрежный пучок, а из одежды на альфе — только джинсы. Сосредоточенно смотря на своё изделие, он слегка хмурится от напряжения, стараясь как можно аккуратнее сформировать горлышко горшка.       Хёнджин красив. И Чонин не может не обратить внимания на то, как изящно перекатываются мышцы под его нежной светлой кожей. В голове возникает лёгкая приятная дымка, вызывая тепло внизу живота, когда он замечает, как капелька пота появляется на виске альфы и тонкой струйкой спускается до подбородка, а затем исчезает на шее. С трудом проглотив ком в горле, Йенни всё же решается заговорить.       — Не знал, что ты увлекаешься лепкой из глины, — произнёс он, подходя ближе и останавливаясь за спиной Хёнджина. Положив руки на обнажённые плечи, Чонин ласково погладил их, а затем начал разминать затёкшие мышцы.       — Я давно хотел освоить это ремесло, но всё никак не мог выделить время, чтобы заняться им всерьёз.       Останавливая вращения гончарного круга, альфа берёт с небольшого столика нить и, лёгким движением рук натягивая её, аккуратно срезает горшок с круга. Стараясь не мешать, Чонин замирает, наблюдая, как он бережно обхватывает его и устанавливает на подставку для сушки.       — Думаю, для третьего раза вышло неплохо. — С лёгкой ухмылкой Хёнджин вымыл руки в маленьком ведёрке, вытер их полотенцем и повернулся к Чонину лицом. Нежно обняв за талию, он притянул его к себе, вынуждая встать между своих ног. — Прости, что ты проснулся без меня. Мне не спалось, и чтобы тебе не мешать, я решил немного поработать.       — Это всего лишь твой третий горшок? — с удивлением в голосе произносит Йенни, прижимаясь к Хвану и нежно обнимая его за шею. — Он великолепен. Я бы не сказал, что это всего лишь третий.       — Тебе правда нравится?       — Очень. — Вплетая пальцы в волосы альфы, он нежно массирует кожу его головы, вызывая у того довольное мычание. — Что это за дом? Когда мы сюда пришли, я даже не заметил, что это гончарная мастерская.       — Один местный аджосси сдаёт это место для туристов. Кроме того, он занимается изготовлением горшков и иногда даёт уроки. Сегодня утром я случайно наткнулся на него. Мы разговорились, и он рассказал мне о своём увлечении гончарным искусством. Загоревшись, я согласился немного поучиться у него. Мой первый горшок получился убогим, — посмеиваясь, Хёнджин прижался носом к животу Чонина и глубоко вдохнул его аромат. — Ну а потом как-то так вышло, что мы договорились об аренде, и я остался здесь, чтобы совершенствовать своё мастерство. Ну и немного подумать в тишине.       — У тебя определённо есть талант, — без лести, совершенно серьёзно и ласково произносит Чонин, оставляя поцелуй на макушке Хёнджина. — Почему тебе не спится? Снова кошмары? — с беспокойством спрашивает он.       — Нет, — поднимая глаза на омегу, альфа неспешно спускает свои тёплые ладони на его обнажённые бёдра и нежно их поглаживает, заставляя Йенни прикусить нижнюю губу. — Со мной иногда такое случается. Временная бессонница.       — Может, заварить тебе сонного чаю по рецепту моего дедушки? — с улыбкой спрашивает Чонин, откидывая голову назад и прикрывая глаза. В это время руки Хёнджина скользят под футболку, оглаживают ягодицы и возвращаются на талию. — Если ты не отдохнёшь, завтра будешь клевать носом весь день.       — Мне кажется, я знаю метод, который будет более действенным, нежели твой восхитительный чай, — с лукавством в голосе отвечает Хван и, крепче прижимая Йенни к себе, начинает осыпать поцелуями его мягкий живот, скрытый под белой футболкой. — Ты пахнешь восхитительно, — закрывая глаза от удовольствия, Хёнджин улыбается. — Твой аромат сегодня слаще обычного. Словно ты приближаешься к течке.       — Это совершенно исключено, — отстраняясь от альфы, Чонин смотрит на него сверху вниз. В свете одной лишь настольной лампы Хёнджин сейчас выглядит просто великолепно. Его хвостик совсем растрепался, а глаза сияют так, что хочется погрузиться в их глубину. — Я принимаю таблетки. Это было главным условием контракта с агентством.       — Но ведь это может негативно сказаться на твоём здоровье, как они могут ставить такие условия? — нахмурившись и словно начиная слегка закипать от гнева, Хван поднимается со своего места и, притянув Йенни за талию, нежно касается пальцами его щеки.       — Агентству не нужны проблемы в виде беременного гетеры. Да и хозяин не всегда в восторге, если у его напарника течка. — Потираясь подобно котёнку об руку Хёнджина, Йенни мягко улыбается ему. — Разве ты не слышал об этом? Я ведь не первый у тебя.       — Бомгю был из другого агентства, и там не было таких правил. — Нежный поцелуй коснулся переносицы Чонина, и тот сморщил носик, что вызвало тихий смех у альфы. — Обещаю, — продолжил он спокойным голосом, — что очень скоро всё изменится.       — Ты снова говоришь загадками, Хван Хёнджин. — Слегка наклонив голову к правому плечу, Чонин сдвигает брови к переносице. — В прошлый раз такой разговор не закончился хорошо.       — Не беспокойся, в этот раз тебе обязательно понравится.       Не дав возможности более произнести ни единого слова, Хёнджин подхватывает Чонина на руки. Вскрикнув от неожиданности, он тут же обвивает руками шею альфы и, рассмеявшись, начинает болтать ножками, пока тот быстрым шагом несёт его в спальню.       Войдя в комнатку, Хван бережно укладывает Йенни на кровать и, раздвинув его бёдра шире, прижимается к нему, оставляет на мягких, слегка припухлых губах страстный поцелуй. От столь решительных действий омега слегка вздрагивает, а из его горла вырывается протяжный приглушённый стон.       Руки Чонина скользнули по плечам Хёнджина и, достигнув шеи, притянули его ближе к себе. Прижавшись коленями к бокам мужчины, он слегка приподнялся, случайно задев возбуждение альфы своим, заставляя рычащий звук вырваться из его горла.       — Порой мне кажется, что рядом с тобой я вновь становлюсь подростком, — Хёнджин отрывается от губ Чонина с характерным звуком и тут же касается его шеи. Проводя по нежной коже языком, он прикусывает её, оставляя свежее красное пятнышко рядом с таким же, но уже потемневшим. — Ты сводишь меня с ума. Твой запах, твои ямочки на щеках, — осыпая поцелуями лицо омеги, ласково шепчет Хёнджин. — Твой голос снится мне по ночам. Ты стал всем в моей жизни. Я не смогу прожить без тебя ни секунды. Ты нужен мне, Йенни. И я сделаю всё, чтобы мы остались вместе.       — Хённи, — с губ Чонина срывается полустон, когда он, поймав губы альфы, нежно целует их и, обхватив ладонями его щёки, заставляет посмотреть на себя. — Я доверяю тебе. Впервые в жизни я хочу верить. Мне кажется, я чувствую к тебе всё то же самое, что и ты ко мне.       Остановившись, немного подумав и уверенно качнув головой, он продолжил:       — Я готов стать ещё ближе, если ты не против, конечно.       — Я сейчас тебя правильно понял? Ты хочешь, чтобы…       — Да, — вновь приближая альфу к своему лицу, Чонин едва слышно прошептал ему прямо в губы. — Я хочу твой узел.       Более не произнеся ни звука, Хван с новой силой обрушивается на губы омеги, тотчас же углубляя их поцелуй.       Открывшись друг другу полностью, обнажив все свои чувства и мысли, они смогли наконец-то освободиться от всего и стать единым целым. Чонин уверен, что с этого момента в их отношениях начинается новая глава, и что будет в ней, известно лишь Богу. Возможно, в дальнейшем их ожидает лишь счастье и любовь, а быть может, это лишь начало, и самое главное испытание ещё только предстоит пройти.       Мы не знаем своего будущего и не можем предугадать, что произойдёт даже через мгновение, поэтому, окончательно отбросив все сомнения, Йенни отдался Хёнджину, позволяя им стать ещё ближе друг к другу. Его доверие и вера в этого альфу неоспоримы. Он знает, что Хван не обидит его.

~~~~~