Hetaera

~~~~~

      Хёнджин всегда был очарован морем. Его завораживало, как голубая вода искрится на солнце, как волны с тихим шуршанием набегают на берег и, оставляя после себя разводы и мелкий планктон, неспешно удаляются обратно в глубины. В такие моменты Хвана переполняют разнообразные мысли и воспоминания, словно стихия извлекает их из самых потаенных уголков его души.       Детство альфы было наполнено лёгкостью и счастьем. Любящие родители и старший брат, который стал для него другом, наставником и опорой, создали атмосферу тепла и уюта. Он не знал, что такое одиночество, ведь вокруг него всегда была толпа народу.       В самом раннем возрасте это были многочисленные няньки, нанятые отцом в помощь матери. Позже, в школе, появились друзья-подхалимы, а к восемнадцати годам — большое количество омежек, готовых лечь под него по первому зову.       Хван умело использовал свою популярность и привлекательную внешность в своих целях. Он манипулировал окружающими, как только представлялась возможность. Алкоголь и лёгкие запрещённые вещества стали для него надёжными спутниками жизни. Почти ежедневно Хёнджин проводил время в различных клубах, поэтому он даже не заметил, как в его когда-то тёплом и уютном доме образовалась небольшая трещина, которая в дальнейшем, не без его участия, превратилась в пропасть, разделившую всех членов семьи.       Первым покинул семейный очаг старший брат Хёнджина, Сонгю. Практически прекратив общение с родителями, он снял себе квартиру в самом сердце Сеула. В этом месте младший альфа часто укрывался от грозного отца, который неустанно пытался внушить ему мысль о том, что к двадцати двум годам необходимо, по крайней мере, начать обучение в университете.       С братом у Хёнджина всегда были прекрасные отношения. Сонгю, казалось, понимал его с полуслова и неизменно поддерживал в том, что в юности следует наслаждаться жизнью и веселиться, а не обременять себя учёбой и мыслями о карьере. Он сам, дескать, пошёл этим путём и теперь безумно сожалеет о своём выборе. Впоследствии Хван, разумеется, понял, что всё это было лишь хитростью и замыслом Сонгю, но в тот момент он безоговорочно доверял брату и винил родителей в том, что именно они вынудили старшего покинуть их дом.       Его беззаботная и весёлая жизнь закончилась в миг, когда случилась непоправимая трагедия. Розовые очки разбились, и Хёнджин наконец-то увидел истинное лицо своего брата. Воспользовавшись благоприятным для него стечением обстоятельств, он сумел склонить отца к передаче ему значительной части активов и, став мажоритарным акционером, вынудил его сложить с себя полномочия генерального директора.       Сам Хван в то время не мог даже представить себе, через что пришлось пройти отцу, чтобы защитить его от тюремного заключения. После той ночи, которая до сих пор является ему в кошмарных снах, он погрузился в глубокую депрессию. И только переезд в другую страну и помощь опытного американского психолога помогли ему вернуться к жизни. И вот тогда Хёнджин и осознал, что произошло под сводами их некогда уютного и родного дома. Он понял и усвоил жестокий урок: в этом мире нельзя доверять никому, даже самому близкому человеку, который, казалось бы, должен быть тебе опорой.       По прошествии трёх лет пребывания в Америке Хван завершил своё обучение в университете и, заручившись поддержкой компетентных лиц, основал свою первую фирму, которая занималась дизайном интерьеров и была независима от старшего брата.       Карьера Хёнджина складывалась весьма успешно. Он имел множество клиентов, а затем начал получать государственные заказы. К двадцати семи годам, вернувшись в Корею и открыв основной филиал в Сеуле, альфа достиг более высокого положения, чем его старший брат, который бесцеремонно присвоил себе практически всё, что принадлежало их отцу.       И вот сейчас, когда у Хёнджина есть всё, чего только можно пожелать, ему не хватает лишь одного — надёжного и любящего человека рядом.       Удар в спину, нанесённый родным братом, стал для альфы причиной утраты доверия к людям. Ему теперь гораздо труднее привязываться к кому-либо, чем это было раньше. И даже несмотря на то, что в течение года в Америке он находился в близких отношениях с омегой, Хван так и не смог полностью открыться этому парню. Поэтому популярная в Корее услуга гетер оказывала ему неоценимую помощь, позволяя не поддаться отчаянию и окончательно не сойти с ума от одиночества.       Всего их у него было трое. Первый омега не продержался и двух недель. Он был слишком глуп. Хёнджину не понравилось, что его разум был размером со спичечную головку. Проведя с ним пару жарких ночей и полностью насладившись его телом, он расторг с парнем контракт.       Второй был Бомгю. Этот юноша отличался исключительной добротой и обаянием. Вечера, проведённые с ним в библиотеке, были поистине незабываемыми. Однако его чувства… И впоследствии трагическая кончина глубоко ранила сердце Хёнджина. Долгое время он не мог оправиться от этой утраты. К кошмарам прошлого добавилась и невинная кровь этого омеги. Внешне он старался не выказывать своего отчаяния и страха, но в глубине души с каждым днём нечто тёмное разрушало его. И по итогу альфе не оставалось иного выбора, кроме как вновь обратиться, втайне от всех, к специалисту.       После того как он посетил ряд сеансов у психолога, тот посоветовал ему продолжать жить и в качестве терапии предложил вновь заключить контракт с очередной гетерой. Чтобы, как говорится, преодолеть страх, необходимо встретиться с его источником лицом к лицу.       И вот теперь в его жизни появился Чонин — милый, но язвительный мальчик, который заставил Хёнджина позабыть обо всём на свете и отбросить все свои мрачные мысли…       — Господин Хван, — на палубу стремительно вбегает капитан его яхты, на борту которой они в данный момент и находятся. — Ваш гетера приехал. Мы проводили его в каюту, чтобы он мог освежиться и привести себя в порядок.       — Благодарю вас, Дон Ук, — повернувшись к мужчине, Хёнджин с нежностью поглаживает маленького лисёнка фенека, который всё это время сидел у него на руках и, тихо фыркая, пытался освободиться из объятий. — Если Чонин теперь здесь, вы можете заводить моторы.       Склонив голову в знак согласия, капитан покидает палубу, снова оставляя альфу в одиночестве. В руках у Хёнджина лисёнок начинает вертеться, и он бережно поднимает его и, заглядывая в глаза, тихонько произносит:       — Не тревожься, малышка, скоро ты увидишься с папой. — Улыбаясь, он приближается к дивану, на котором стоит внушительных размеров коробка, украшенная бантом и имеющая множество отверстий по периметру. — Давай пока спрячем тебя здесь, — с этими словами он аккуратно поместил фенека внутрь коробки и, ласково погладив его между ушками, закрыл крышку.       Яхта уже начала отчаливать от пристани, направив свой нос вперёд, туда, где виднеется лишь линия горизонта, когда Хёнджин, держа в руках необычный подарок для Чонина, спустился вниз, к просторной каюте. На его лице играет улыбка, а сердце замирает в предвкушении реакции гетеры. Он вынашивал этот план с того самого момента, как тот поведал ему о своём желании забрать лисёнка себе, но из-за обстоятельств никак не мог этого сделать.       Установив место предыдущей работы омеги, Хван сумел своевременно выкупить этого зверька в магазине. Остальное было лишь вопросом времени. Благоприятное стечение обстоятельств, командировка на остров Чеджу и идея совместить отдых с подарком привели к тому, что Хёнджин и Чонин сейчас находятся здесь, на этой великолепной яхте, которой альфа пользуется впервые с момента её приобретения.       Подойдя к двери, он бережно опускает на пол коробку, украшенную большим розовым бантом, и, легонько постучав, отворяет её, заглядывая внутрь. В каюте тихо и пусто. Окинув взглядом помещение, Хван заметил дорожную сумку, небрежно брошенную на широкую двуспальную кровать. Из неё выглядывала белая футболка и джинсы. Очевидно, Чонин подготовил эти вещи для себя, но где же он сам?       — Малыш, — войдя в каюту и приблизившись к кровати, громко зовёт Хёнджин Йенни. — Где ты, солнышко? — прислушавшись, он услышал звук льющейся воды в ванной.       Осознав, что омега, вероятнее всего, решил принять душ, Хван в спешке вносит коробку и прячет за кроватью так, чтобы Чонин не смог обнаружить её сразу. Слегка приоткрыв крышку и убедившись, что с лисёнком всё в порядке, он закрывает её, но, не успев выпрямиться, слышит, как отворяется дверь ванной, и оттуда выходит Чонин, тихонько напевая себе под нос.       Его босые ступни бесшумно касаются деревянного пола, а нежный голос звучит подобно утреннему пению птиц. Пройдя по каюте, омега останавливается перед зеркалом и, всё ещё не замечая присутствия Хёнджина, наклоняется, чтобы вытереть волосы полотенцем.       Воспользовавшись этим, альфа быстренько отходит от коробки и, прислонившись плечом к шкафу, складывает руки на груди, устремляя свой взгляд на омегу.       Чонин прекрасен. Глядя на него, Хёнджин не может сдержать улыбку. Видит бог, он лицезрел этого мальчика в разных видах, позах и состояниях за прошедшие две недели. Но именно сейчас что-то особенно заставляет восхищаться им.       Его кожа, слегка порозовевшая от горячей воды, подобна парному молоку, манит и вызывает желание прикоснуться к ней, вдыхая её аромат. Руки горят от потребности провести кончиками пальцев вдоль позвоночника до основания белого махрового полотенца, скрывающего от взгляда альфы то, что он уже видел множество раз. Хёнджин явно теряет рассудок. Ещё ни к одному омеге он не испытывал столь сильного влечения.       Поначалу ему казалось, что это всего лишь банальная страсть, отсутствие половой жизни и тому подобное. Однако теперь, по прошествии двух недель, Хван осознаёт, что это нечто большее, чем просто желание обладать этим юношей. Его волк словно признал в этом мальчике своего омегу и теперь стремится защищать и любить…?       — Чёрт, — громкий возглас выбрасывает альфу из размышлений, и он тут же видит перед собой испуганное лицо Чонина. Его рука лежит на обнажённой груди в области сердца, а губы слегка приоткрыты. — Какого чёрта, Хван Хёнджин? — следующие слова вырываются изо рта омеги с раздражением. — Ты хочешь моей смерти? Когда ты вообще здесь появился?       — Минут пять назад, — не сводя взгляда с Чонина, который в этот момент забавно морщит лоб и дует губы, произносит Хёнджин с ироничной усмешкой, — я, между прочим, звал тебя, но ты, вероятно, не услышал из-за шума воды.       — Мог бы поступить по-джентльменски и покинуть комнату, раз уж понял, что я нахожусь в ванной.       Язвительно произносит Йенни и, дотронувшись до мочки уха, отворачивается от Хвана, направляясь к своей сумке, чтобы достать из неё заранее приготовленную одежду.       — Но это и моя комната, — вопросительно приподнимает на это брови Хёнджин, отрываясь от шкафа и приближаясь к Чонину. Его руки, подобно магнитам, тянутся к тонкой талии омеги, обвивая её. Прижимаясь грудью к обнаженной спине, он нежно целует его в основание шеи. — Привет, малыш. Я скучал, — добавляет Хван более ласково, чувствуя, как Йенни вздрагивает в объятиях.       — Привет, — опуская свою одежду на кровать, Чонин мягко касается ладоней альфы, покоящихся на его животе, и теснее жмётся к нему, закрывая глаза. — Я тоже скучал, — шёпот срывается со слегка приоткрытых губ.       — Прости, что вынужден был уехать от тебя на эти дни, но работа, сам понимаешь. — Оставляя дорожку из поцелуев на бархатистой коже, Хёнджин поднимается и легонько прикусывает сладкую точку за ушком Чонина, вдыхая полной грудью аромат свежей выпечки, ставший для него самым приятным и родным за это недолгое время. — Как ты добрался? В самолёте было удобно?       — Вполне, — Чонин улыбается, слегка наклоняя голову вбок и предоставляя альфе больше пространства для прикосновения. — Я никогда прежде не летал на Чеджу в бизнес-классе.       — Привыкай, — с усмешкой произносит он, бережно разворачивая Йенни лицом к себе и, прижимая его к груди, оставляет поцелуй на острой скуле, щеке и чмокает в губы. — Отныне ты будешь путешествовать только так.       — До тех пор, пока не завершится срок нашего контракта, — внезапно с прищуром произносит Чонин, слегка отстраняясь и качая головой. — Пожалуй, я не стану привыкать к столь изысканным условиям, иначе впоследствии мне будет сложно вновь спуститься в метро.       После слов, произнесённых омегой, в груди Хёнджина что-то заныло. Воспоминания о контракте и о том, что перед ним сейчас стоит всего лишь гетера, захлестнули его, вызывая протест. Хван не хочет даже думать о том, что этот мальчик на самом деле не принадлежит ему по-настоящему. Поэтому, вновь притянув его к себе, он бережно кладёт свою ладонь на затылок Йенни и мягко направляет его губы к своим.       — Прошу, забудь об этом контракте, — шепчет Хван, опаляя своим дыханием чуть порозовевшее от волнения лицо Чонина. — Не хочу сейчас о нём вспоминать.       — Но…       — Нет, — произносит решительно альфа, и омега слегка теряется от его тона. — Нет, Йенни. Давай просто забудем про это, — прижимаясь лбом ко лбу парня, Хёнджин, прикрывая глаза, умоляюще добавляет. — Прошу тебя.       Лёгкий толчок — и его уста уже касаются губ Чонина, не давая тому произнести ни единого слова. Тихо вздохнув от этого нежного, почти любовного поцелуя, омега отвечает, прижимаясь к его груди ещё теснее и переплетая руки за спиной альфы.       Углубляясь в поцелуе, стараясь полностью подчинить разум Йенни себе, Хван мягко прикасается кончиками пальцев к его позвоночнику, оставляя на молочной коже после себя россыпь мурашек. Спускаясь к полотенцу, он осторожно тянет за него, и оно падает, открывая перед ним полностью обнажённое, совершенное тело Чонина. Не прекращая ласкать его уста, Хёнджин, подобно шёлку, скользит по прекрасным налитым ягодицам, слегка сжимает их и, нежно погладив, тут же меняет положение второй ладони, опуская её на твердеющий член.       — Ты — моя сладость, — отстранившись от губ, Хван вновь оставляет мягкий поцелуй на щеке и, спускаясь ниже, нежно прикасается к шее. Его ноздри трепещут, когда он вдыхает сладостный аромат возбуждения омеги. — Я хочу тебя съесть, — сжимая и начиная двигаться рукой по члену Чонина, Хёнджин прикусывает солоноватую кожу и, пососав, оставляет на ней красивый след.       — Хённи… — имя любимого тихим всхлипом срывается с губ Йенни, и ноги подкашиваются, вынуждая его вцепиться пальцами в плечи альфы. — Боже, Хённи… — он начинает толкаться в такт движениям руки Хвана и мокро целует в шею, вызывая желания в нём.       — Ну же, малыш, — с улыбкой произнёс Хёнджин, подхватывая ослабевшее тело и ласково сжимая в ладони головку. Проведя по ней пальцем, он вновь начал движения, доводя Йенни до полного изнеможения. — Покажи мне, как тебе хорошо.       — Очень хорошо, — бормочет Чонин, продолжая ласкать его кожу на шее. — Невероятно хорошо, хён… — стонет Ян, ощущая, как жар охватывает всё его тело и, сосредоточившись в одной точке, вспыхивает ярким пламенем внизу живота.       Издав громкий вздох, он заливает ладонь альфы белёсой жидкостью и, дрожа, безвольно повисает на сильном мужском плече, пока тот нежно поглаживает его опавший член.       Продолжая улыбаться и крепко удерживая омегу в своих объятиях, Хёнджин ощущает, как внутри него разливается нечто приятное, заставляя наслаждаться этим моментом. Хвану невероятно нравится видеть, как этот мальчик доверяет ему и полностью разваливается в его руках, отвечая на мягкие, а порой и уверенные прикосновения. Это ощущение подобно чему-то тёплому, словно Чонин стал для него уютным домом.       Внутренний волк Хёнджина начинает мурлыкать, когда он прикасается губами к виску Чонина, заставляя того обратить на него свой взгляд.       — Умничка, — ещё пару раз проведя по члену омеги и собрав с него всё до последней капли, альфа подносит свою руку к губам и слизывает омежье семя с каждого пальца. — Вкусный… — ухмыляется он, причмокнув, замечая, как в этот момент заблестели глаза Йенни.       — А как же ты? — проследив за каждым движением языка Хвана со слегка приоткрытым ртом, Чонин с трудом сглатывает. — Я чувствую, как ты твёрд.       — Ничего страшного. Я просто приму душ.       — Нет!       С хитрой ухмылкой Чонин ловко высвобождается из хватки Хёнджина и опускается перед ним на колени. Его руки тянутся к джинсам. Почти профессионально расстегнув ремень и пуговицу с ширинкой, он стягивает с него их, полностью высвобождая член альфы из нижнего белья.       Глаза Хёнджина трепещут, когда омега смотрит на него снизу вверх ласковым взглядом и, подобно котёнку, трётся носом о его возбуждение, вдыхая мускусный аромат.       Голова идёт кругом от этой картины, и сердце бьётся в груди так, что его удары отдаются в ушах. Это совсем не похоже на то, что происходило с другими гетерами. Хван словно одержим этим омегой. Он хочет его всего, полностью рядом с собой. В постели… в доме… не важно. Самое главное — вместе. Самое главное — рядом!       — Что ты хочешь, чтобы я сделал, хён?       Чонин выглядит божественно, когда вот так, на коленях, сидит перед Хёнджином. Его руки с тонкими длинными пальцами, украшенными серебряными кольцами, покоятся на обнажённых бёдрах. На лице сияет улыбка, а в глазах читается покорность. Ожидая ответа, Йенни почти не двигается.       — Не возражаешь, если мы немного поиграем? — спросил Хван, слегка наклонившись к Чонину. Получив утвердительный кивок, он продолжил: — Тогда открой свой ротик, — нежно погладив его по щеке, альфа осторожно коснулся большим пальцем нижней губы гетеры. — И не закрывай его, пока я не разрешу…

~~~~~

      Яхта мерно покачивается на волнах, а шум моторов давно стих. По-видимому, пока Хёнджин был всецело поглощён Чонином, капитан судна прибыл в назначенное место. Это тихий залив, расположенный неподалёку от берега, откуда открывается вид на великолепное звёздное небо. Именно здесь альфа намеревался устроить тихий ужин с омегой наедине.       Разумеется, их невинные шалости не входили в планы Хёнджина, но что можно поделать, когда при виде Чонина, облачённого в одно лишь полотенце, его мозг словно перемещается в область паха. Это искушение, перед которым он не в силах устоять.       Слишком сладок этот малыш!       — Хённи, — зовёт его Йенни, когда выходит из душа и обтирается полотенцем. — Пожалуйста, подай мне халат.       Отведя взгляд от зеркала, в которое он неотрывно смотрел всё то время, пока ждал Чонина из душа, Хван протягивает руку к крючку, на котором висит белоснежный шёлковый халат. Сняв его, он подходит к омеге и останавливается за его спиной.       Приятный аромат шампуня, смешанный с свежей выпечкой, проникает в самую глубину души Хёнджина. Улыбаясь, он заботливо накидывает на Йенни лёгкий халатик и тут же прижимается, обнимая его со спины. В свою очередь тот ещё крепче жмётся к нему и, повернув голову, быстро касается щеки поцелуем, переплетая их пальцы на своём животе.       — Не хочешь подняться на палубу? — положив подбородок на плечо Чонина, Хван заглянул в его глаза через отражение в зеркале. — Скоро солнце начнёт садиться, и вид будет просто потрясающий.       — Я прихвачу с собой скетчбук, — с воодушевлением произносит омега, одаривая его улыбкой в зеркале. — Мне всегда хотелось нарисовать море в лучах заходящего солнца. Жаль, конечно, что у меня нет с собой холста и красок.       — Полагаю, ты сможешь осуществить это чуть позже, — загадочно подмигнув, Хёнджин выпрямляется и, взяв Йенни за руку, выходит с ним из ванной комнаты. — А сейчас нам следует переку…       Но договорить он не успевает, ибо перед ними предстаёт весьма занимательное зрелище, от которого у Хёнджина от страха и осознания перехватывает дыхание.       Вся каюта представляет собой настоящий хаос. Дорожная сумка Чонина сброшена на пол, и её содержимое разбросано повсюду. Мягкие пуховые подушки, теперь уже порванные, валяются посреди матраса. Плед, постигший участь сумки, также лежит на полу. Повсюду летает пух, а на самом верху шкафа, словно царица на троне, восседает маленькая лисичка фенек. Посмотрев на Хёнджина, она громко тявкнула на него с обидой. И, как будто понимая, кто стоит рядом с ним, быстро спустилась на комод. Затем спрыгнула на паркет и подбежала к ногам Чонина. С ласковым фырканьем лисичка положила лапки ему на ногу.       — Малышка? — изумлённо округлив глаза, Йенни наклоняется и берёт лисёнка на руки. — Как ты здесь оказалась? — Прижимая зверька к груди, он оборачивается к Хёнджину, который от своей собственной глупости готов провалиться сейчас сквозь землю.       — Сюрприз! — Он не смог придумать ничего иного, кроме как развести руки и изобразить улыбку. — Надеюсь, подарок пришёлся тебе по вкусу.       Чонин на его слова лишь чаще заморгал от удивления, приоткрыв рот. Ни одна мышца на его лице не шевелится, а лисёнок, сидящий на руках, словно жалуясь на этого плохого дядю, который запер его в тесной коробке, ласково тычется мордочкой в грудь. Натянутая улыбка спадает с лица Хёнджина, и он от досады дует губы и взлохмачивает волосы.       — Да, совсем не так я представлял себе всё это, — опустив голову, альфа, словно маленький провинившийся мальчик, начинает перебирать пояс халата. — Прости, — признаться в собственной оплошности невероятно трудно, но он всё же берёт себя в руки. — Я просто забыл про неё.       — И где же она была всё это время? — постепенно приходя в себя, Чонин начинает нежно поглаживать лисёнка между ушками и слегка прищуривает глаза.       — В коробке за кроватью, — Хван указывает взглядом на перевёрнутый ящик и, потирая шею, вновь смотрит на Чонина, который уже округлил свои глаза.       — Хочешь сказать, что всё это время она была здесь и слышал, как мы…       — Не думаю, что эта малышка что-то осознала, — с усмешкой произносит Хёнджин, подходя ближе к Чонину. Он мягко целует его и гладит лисёнка. — Лучше скажи, ты рад? Я безумно хотел сделать тебе приятно.       От произнесённых слов вся растерянность и удивление исчезают с лица Йенни, сменяясь нежностью и любовью. Ласково улыбнувшись и проведя кончиками пальцев по щеке Хвана, он прижимается к нему и аккуратно кладёт голову на его плечо. От такого, казалось бы, простого, но столь значимого жеста сердце в груди альфы начинает биться учащённо, наполняя тело приятным теплом.       Хёнджин никогда прежде никого не любил в своей жизни. Все его отношения с омегами ограничивались либо тесной дружбой с привилегиями, либо банальным сексом на одну ночь. Он не имеет ни малейшего представления о том, каково это — испытывать столь возвышенное чувство к кому-либо. Поэтому то, что сейчас происходит между ним и Чонином, кажется Хвану новым и неизведанным. В какой-то степени он боится признаться себе, что влюбился в этого парня, но всё же все те эмоции, которые пробуждает в нём этот омега, схожи с настоящей любовью.       — И тебе это удалось, — негромко отвечает Чонин, когда лисёнок, уютно устроившись между их грудями, кажется, засыпает от их теплоты. — Спасибо.       Хёнджину более ничего и не требуется. Он, кажется, окончательно погружается в пучину, имя которой — омега Ян Чонин. Улыбнувшись своим мыслям, альфа оставляет поцелуй на тёмной макушке и, прикрыв глаза, крепче прижимает его и лисёнка к себе, вдыхая полной грудью аромат свежей выпечки.       Правильно. Всё это правильно. Так и должно быть!

~~~~~

      Алое солнце, почти скрывшееся за линией горизонта, всё ещё озаряет поверхность воды своими последними лучами, придавая ей красноватые оттенки. На палубе уже зажглись огни, но пока они не могут должным образом осветить пространство из-за вечернего света. Лёгкий морской бриз нежно обдувает Чонина, когда он подносит к губам бокал вина, делает глоток и ставит его обратно на стеклянный столик, стоящий перед удобным диванчиком, на котором он расположился, поджав ноги под себя.       В руках у него, как и всегда, скетчбук и красный карандаш из цветного набора. Слегка высунув язык, он с усердием пытается перенести на бумагу всю ту красоту и спокойствие, которые таит в себе морская гладь, окрашенная лучами заходящего солнца.       Рядом с ним, свернувшись калачиком, спит Нора — именно так Йенни назвал лисичку, которую Хёнджин выкупил для него в зоомагазине, где он прежде работал.       Чонину всё ещё не удаётся в полной мере осознать тот факт, что теперь этот пушистый комочек находится рядом с ним. Он всегда безумно хотел, чтобы Нора жила в его доме. Это было одно из его самых сокровенных желаний. Поэтому то, что совершил Хёнджин, выходит далеко за пределы обыденного подарка, это нечто большее. Он заставил сердце Йенни затрепетать ещё сильнее, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда.       Чонин влюбился. Теперь это можно с уверенностью назвать именно так. Хёнджин — удивительный человек. Он добрый, нежный и такой родной. От его улыбки становится теплее на душе, а от взгляда, который он иногда бросает на него, хочется растаять, словно льдинка под лучами горячего солнца. Этот альфа настолько глубоко проник в сердце Йенни, что теперь он точно не сможет жить без него. Поэтому их контрактные отношения, особенно после сегодняшнего дня, стали казаться ему чем-то вроде тёмного грозового облака, нависшего над его головой.       Пока Чонин летел из Сеула на Чеджу, он много думал о своей связи с Хёнджином. Всё уже давно переросло рамки простого влечения, и сегодня альфа подтвердил это, когда омега заговорил об их договоре. Чонин намеренно напомнил ему, что их время ограничено, и в ответ получил подтверждение своих мыслей: Хван, подобно ему самому, не имел ни малейшего представления о том, как им следует двигаться дальше.       Их обоих непреодолимо влечёт друг к другу, и ни Хёнджин, ни Чонин не в силах противостоять этому притяжению. Но контракт, словно возводя между ними невидимую гранитную стену, делает их положение безвыходным. Впервые задумавшись об этом сегодня, сердце омеги сжалось в груди от осознания всей серьёзности ситуации. Ведь по сути, они с Хваном всего лишь «хозяин» и «гетера». Их неравный статус в обществе играет свою роль, и даже если они расторгнут договор и станут настоящей парой, на них всё равно обрушится множество осуждений. А Чонин безумно не хочет подводить Хёнджина и ставить под удар его репутацию. Поэтому он пока предпочитает молчать и не менять статус их отношений.       — Ужин принесут примерно через двадцать минут, — усаживаясь рядом с Чонином, Хван нежно погладил Нору между ушей. На что лисичка недовольно фыркнула, поднялась, встряхнула шёрстку и, спрыгнув с дивана, скрылась на лестнице, ведущей к каютам. — Всё ещё обижается на меня, — надувает губы альфа, вызывая умиление у омеги.       — Не беспокойся, Нора уже давно забыла об этом, — закрывая альбом с набросками, Йенни откладывает его в сторону и, придвинувшись ближе к Хёнджину, ныряет в объятия, аккуратно положив голову ему на грудь. — Она просто хочет спать.       — Она милая, — обнимая в ответ Чонина за плечи, Хван прижимается щекой к его макушке. — Но уж слишком озорная, — с улыбкой добавляет он.       — Эта малышка всегда была самой шумной в магазине, — вспоминает Йенни и усмехается, устремляя взгляд вдаль, туда, где виднеется линия горизонта. Солнце уже практически скрылось, позволяя ярким звёздочкам появляться на темнеющем небе.       Вдыхая аромат крепкого кофе, он ощущает, как его внутренняя омега начинает слегка мурлыкать от удовольствия. Улыбнувшись на это краешком губ, Чонин тычется носом в маленький треугольничек обнажённой кожи Хёнджина, не прикрытый рубашкой.       — Мне довольно часто приходилось оставаться после закрытия и выпускать её размять лапки в кладовке, иначе бы Нора точно перевернула свой домик.       — Как долго ты работал там?       — Почти год. Требовались деньги на лечение дедушки, и мне пришлось совмещать работу с учёбой.       — Я никогда не задавал тебе этого вопроса, — произносит Хван, слегка прочистив горло и ласково поглаживая Чонина по плечу. — И старался не затрагивать эту тему. Но раз уж мы здесь, можно сказать, одни и, надеюсь, открыты друг перед другом, я хотел бы спросить о болезни твоего дедушки. Что с ним?       — Проблемы с сердцем, — с тихим вздохом Чонин отрывает голову от груди Хёнджина и выпрямляется, отворачиваясь, чтобы не встречаться с ним взглядом. — Ещё год назад он перенёс тяжёлый инфаркт, и после этого ему потребовалось дорогостоящее лечение. Работать он больше не мог, а пенсия, как ты понимаешь, не покрывает даже счетов.       — Вот поэтому ты и решил пойти работать, — словно прочитав его мысли, вставляет Хёнджин. Выпрямившись, он мягко заставляет Чонина посмотреть на него, и когда их лица оказываются напротив друг друга, альфа нежно целует его и улыбается. — Ты очень добрый и ответственный человек. Не стесняйся этого. На твоём месте я поступил бы точно так же.       — Спасибо, — ответно улыбнувшись, Чонин прислоняется лбом ко лбу Хвана и, прикрыв глаза, позволяет себе расслабиться. — Однако я не столь идеален, каким вы все стараетесь меня представить.       — Идеальных людей не существует. У каждого из нас есть свои потаённые мысли и тайны, — в голосе альфы звучит грусть, а его тело будто напрягается, и Йенни сразу же улавливает скрытый смысл в его словах. — Однако не каждый способен сохранить в себе столько света, сколько это удалось тебе.       — Мы все совершаем ошибки, — глядя прямо в глаза Хёнджину, Чонин сжимает его ладони в своих, давая понять, что он рядом и всегда готов выслушать и поддержать, не осуждая. — Мы не можем быть застрахованы от них. Например, я не уследил за своим дедушкой, и он смог утаить от меня рецепт дорогостоящего препарата, продолжив принимать тот, который не приносил никакого результата. В итоге у него случился повторный инфаркт, и я едва не потерял его.       — Вот почему ты стал гетерой, — вновь произносит Хван, демонстрируя свою проницательность и искусно сглаживая углы своей случайно пророненной слабости. — Именно поэтому ты согласился на мои условия? Потому что тебе были необходимы деньги как можно скорее.       — Ам, — отодвинувшись от Хёнджина, Чонин начинает теребить мочку уха. — Именно из-за этого. Друг… — в горле запершило, и он покашлял в кулак, после чего продолжил более уверенно. — Точнее, мой сокурсник предложил мне стать гетерой и дал номер агентства. Он так уверенно и красиво говорил об этой «должности», что позвонить туда пришло мне на ум первым после операции дедушки. Но ты не думай, — вдруг резко добовляет Чонин и мотает руками, — я не такой человек, который побежит за любым предложением по первому зову. Мне пришлось долго и тщательно всё рассчитать и спланировать. И, к сожалению, стать гетерой был единственный вариант на тот момент.       — Ты действительно необычный, Чонин, — мягко притянув омегу к себе, Хёнджин склоняет его голову к своему плечу. Прижавшись к теплому телу альфы, Йенни обвивает руками его торс и вновь расслабляется, пока тот целует его в макушку и покачивает. — Не каждый способен на такое даже ради самого близкого человека.       — Я так не думаю, — с усмешкой парирует Чонин, — в этом смысле я точно не уникальный. Полагаю, многие были бы готовы продать душу дьяволу ради спасения своего близкого. Так что в этом вопросе ты заблуждаешься.       — Стало быть, ты продал свою душу дьяволу? — Хёнджин качает головой, слегка цокая языком, и театрально надувает губы.       — Именно, — с издёвкой замечает Чонин и, поднимаясь с плеча, толкает альфу, вынуждая его развалиться на диване. Усаживаясь на колени, он склоняется к его уху и тихо шепчет: — Самому красивому, доброму и безумно горячему дьяволу, который смог сделать так, чтобы я забыл о своём статусе. И я благодарен ему за это.       После сказанных слов между ними словно пробежала искра. Взглянув на Хёнджина, Йенни ощутил, как жар начал разливаться по всему его телу. Ласковое движение тёплых ладоней по бёдрам и взгляд, такой соблазнительный, такой сумасшедший, проникающий глубоко внутрь, заставляют Чонина тихо выдохнуть. Вцепившись пальцами в плечи Хёнджина и смяв красную рубашку, которая просто идеально сидит на нём, омега наклоняется ещё ближе к лицу альфы и впервые за долгое время самостоятельно делает первый шаг, буквально впиваясь поцелуем в его губы.       Не позволяя взять верх и перехватить инициативу, он углубляет поцелуй, вынуждая тихий стон вырваться из груди Хёнджина. Чонину всегда нравилась эта его сторона. Весь такой брутальный альфа, директор крупнейшей кампании, держащий в железном кулаке всех своих подчинённых, становится мягким, подобно пластилину, от одного лишь нежного прикосновения Йенни. Это действительно сводит с ума и безумно кружит голову от соблазна заставлять этого мужчину ещё сильнее таять от его поцелуев.       Рука омеги ласково поднимается с плеча на шею, а затем пальцы погружаются в мягкие тёмные волосы, вынуждая Хёнджина склонить голову набок. В это же время вторая ладонь ползёт вниз и, расстёгнув ещё две пуговицы на рубашке, оказывается на груди.       Продолжая осыпать поцелуями альфу, Чонин скользит по твёрдой грудной мышце и, достигнув бусинки соска, осторожно сжимает её, отчего тот отзывается приглушённым стоном, едва различимым из-за губ омеги. Усмехнувшись и вновь игриво проводя кончиками пальцев по ореолу соска, Йенни нежно перекатывает его между ними. Дыхание Хёнджина сбивается, и, не в силах более сдерживаться, он отрывается от него, хватая за бёдра, и резким движением меняет их положение, укладывая Чонина спиной на диван.       — Ты называешь меня дьяволом, — нависая над ним с пылающим взором, Хёнджин проводит ладонью по его щеке, бережно приоткрывая мягкие губы большим пальцем. — Но, поверь, ты не меньше меня сводишь с ума. Иногда мне кажется, что за твоими невинными ангельскими крылышками скрываются самые настоящие дьявольские рожки.       — Это всего лишь твоя иллюзия, — с притворным видом произносит Чонин, и его взгляд становится похожим на глаза Бэмби, вызывая ухмылку на лице Хёнджина. — Я чист, как слеза младенца.       Покачав головой на эти слова и одарив Чонина ещё более широкой улыбкой, Хван оставляет на его устах поцелуй, от которого по коже пробегает сладкая дрожь. Затем, поднявшись на ноги, он протягивает ему руку. Осторожно вложив свою ладонь в его, Чонин поднимается и тотчас оказывается в объятиях альфы. Крепко прижимая его к себе, Хван с наслаждением вдохнул аромат Чонина, зарывшись носом в его волосы, и, кажется, даже начал мурлыкать от удовольствия.       — Сегодня ты совсем другой, — Чонин, едва касаясь кончиком носа основания шеи Хёнджина, поднимается и, остановившись на ароматной точке, прикрывает глаза, глубоко вдыхая сладковатый запах кофе.       — Почему ты так думаешь? — склонив голову, Хёнджин, так же как и он, останавливается на сладостной точке, вдыхая его аромат. От этого действия у Чонина внутри всё трепещет. Он никогда прежде не был так близок с альфой. Их запахи, казалось, начали сливаться, создавая нечто новое, приятное и тёплое.       — Не могу объяснить, — продолжая стоять неподвижно, прижавшись носом к шее Хвана, Чонин забавно хмурится. — Я просто чувствую это. Знаешь, мне кажется, будто ты полностью раскрываешься передо мной. Прости, — добавляет он вдруг, — если я говорю глупости.       — Не смей называть свои чувства глупостью, — произнёс Хёнджин, оставляя поцелуй на коже Чонина. Затем он отстранился и, бережно обхватив ладонями щёки, заглянул ему прямо в глаза. — Кто знает, а вдруг всё, что ты ощущаешь, вернее всего является истиной? — подмигивает Хван.       Не ответив ему, Чонин лишь утвердительно кивнул головой и улыбнулся. Слова здесь были излишни. Он действительно ощущал, как Хёнджин осторожно, не торопясь, начинает приоткрывать перед ним свою душу. Если прежде Йенни чувствовал от него лишь влечение и желание секса, то теперь это было нечто совершенно иное. Хван наконец-то раскрыл перед ним почти все свои карты. Чонину оставалось лишь осторожно протянуть руку и перевернуть оставшиеся на игровом поле.       Небо уже преобразилось, приняв глубокий чернильный оттенок, украшенный россыпью крошечных золотистых искорок, когда ужин был благополучно завершён, а свечи, освещавшие стол, почти угасли.       Всё в этот вечер казалось волшебным для Чонина. Хёнджин действительно приложил все усилия, чтобы эти часы стали для него самыми лучшими и тёплыми. Лёгкий морской бриз, приятная беседа обо всём и ни о чём одновременно, тёмное небо, приглушённый свет на палубе и огонь множества свечей словно перенесли Чонина в его самую сокровенную мечту. Здесь, на яхте, полностью абстрагировавшись от внешнего мира, они наконец-то смогли лучше узнать друг друга.       Например, Йенни смог узнать больше о необычайном увлечении Хёнджина различными видами искусства. Как оказалось, это началось совсем недавно. Посетив одну из выставок известного современного художника, Хван начал больше интересоваться живописью и буквально загорелся этим искусством, начав собирать собственную коллекцию картин.       По большому секрету альфа признался, что и сам начал пробовать свои силы в рисовании на холсте, и даже, после долгого упрашивания Чонина, пообещал ему показать некоторые из своих работ.       Что касается библиотеки и скульптур, то это было скорее увлечением отца и матери, которые, оставив им с братом свой дом, переехали в пригород Сеула.       В ответ на откровенность, Чонин поведал Хёнджину о своём детстве. О дедушке, который воспитал его, и даже упомянул о матери, которая несколько раз присылала ему подарки на Рождество из Франции.       На вопрос о болезни деда и о том, как на это отреагировала его дочь, Йенни печально вздохнул и рассказал, как он пытался дозвониться до неё в течение двух недель, но так и не смог этого сделать. По-видимому, новая жизнь с любимым человеком и дети, которых, как известно Чонину, у них уже двое, полностью вытеснили из памяти этой женщины воспоминания об ошибке её молодости. И здесь омеге даже больше жаль не себя, ненужного ребёнка, а своего деда — человека, который вырастил её и смог поставить на ноги.       После того как он выразил все свои переживания по поводу всей этой ситуации, Хёнджин, заметив печаль в глазах Чонина, сжал его ладонь и заверил, что не стоит тревожиться и лучше забыть о существовании подобных людей. Он напомнил, что человеческая натура такова, что порой случаются подобные ситуации, и сам Хёнджин столкнулся с предательством в своём прошлом, но, не уточнив детали, он просто предложил свою помощь. На что Йенни, конечно же, ответил отказом, потому что:       — Мистер Ян никогда не примет помощь от человека, которого он даже не знает. Дедушка и от меня не хотел принимать заработанные деньги. Я уговаривал его почти месяц, и в итоге он сдался.       — В таком случае, мы устроим так, чтобы он узнал обо мне, — произнёс Хёнджин, поднимаясь со своего места и протягивая руку, чтобы помочь Чонину встать на ноги. Взгляд его полон решимости. — Как ты смотришь на то, чтобы мы познакомились с господином Ян Чонвоном?       — Ты действительно этого хочешь? — Чонин удивленно округлил глаза. Когда он выходил из-за стола, то слегка запнулся о ножку стула и, потеряв равновесие, упал прямо в объятия альфы. — Прости, неловко получилось, — от смущения его лицо загорелось.       — Будь осторожен, — с улыбкой говорит Хёнджин, помогая омеге восстановить равновесие. И, взяв его ладошки в свои, он нежно касается их губами, оставляя на каждом пальчике лёгкие поцелуйчики. — Не хочу, чтобы ты испортил свой отдых, получив перелом. А насчёт твоего дедушки, — бережно притянув Чонина к себе и положив руку на талию, альфа направил его к носу яхты. — Да. Я хотел бы официально представиться ему.       — И как ты собираешься это сделать? — с усмешкой спрашивает Чонин. — Подойдёшь и скажешь: «Здравствуйте, я хозяин вашего внука»?       — Ты иногда бываешь невыносим. — Поморщившись, Хёнджин помогает ему забраться на большие подушки, которые были созданы для удобства на носу яхты. — Давай для начала представим меня как твоего молодого человека. Не думаю, что он оценит, если я скажу, что ты мой гетера.       В груди Чонина что-то шевельнулось, когда он услышал сказанное альфой. По его венам разлилось нечто тёплое, и губы сами собой сложились в улыбку. Хёнджин искренне хочет познакомиться с его дедушкой, помогать им и, возможно, стать частью их семьи? «Ты думаешь не о том, Ян Чонин», — проносится мысль в его голове, и Йенни слегка качает головой под внимательным взглядом альфы. «Нет, он просто хочет помочь по-человечески. Хёнджин — добрый человек, поэтому и решил оказать помощь. А ты уже надеваешь на себя свадебный костюм. Глупый», — он мысленно ударяет себя по голове. «Какой же ты наивный. И когда это ты стал таким, Ян Чонин?».       — Я сказал что-то не так? — пододвинувшись ближе, Хван положил руку на колено Йенни. — Ты выглядишь задумчивым.       — Просто, — он закусил губу и осторожно коснулся мочки уха, как обычно делает, когда сильно нервничает или смущается. — Ты действительно хочешь, чтобы я представил тебя дедушке как своего парня? Не как друга или знакомого, а именно как своего альфу?       — Да.       Ответ Хёнджина был столь неожиданным и простым, что Чонин на мгновение растерялся. В его душе всё перевернулось, когда осознание накрыло с головой. Всё, что он предполагал, — их связь, это необъяснимое притяжение — было правдой? Неужели он не выдумал эту взаимную симпатию?       — Значит ли это, — Чонин с трудом сглатывает, пытаясь унять бешеное сердцебиение, которое, кажется, заглушает все остальные звуки. — Значит ли это, что…       — Значит. — Хван не даёт ему договорить, придвигается ближе и аккуратно убирает прядь волос за ухо. Глядя прямо в глаза с искренней и неподдельной нежностью, он мягко улыбается и говорит: — Мне так много хочется сказать тебе сейчас, но давай подождём. Нам обоим нужно ещё немного времени, чтобы принять правильное решение.       Не отыскав подходящего ответа на слова Хёнджина, Чонин лишь покачал головой в знак согласия. И, потянувшись, он нежно коснулся губ альфы. Слегка поцеловав их, Чонин вновь отстранился от него и обратил взор к звёздному небу. Только теперь он заметил, насколько оно высокое и прекрасное. Поджав колени, омега обхватил их руками, улавливая боковым зрением, что Хван рядом с ним делает то же самое.       Они провели долгое время в полной тишине, слушая шум небольших волн, которые слегка раскачивали их яхту. Каждый из них в этот момент думал о своём.       Чонин на мгновение задумался о своём дедушке, который всегда любил смотреть на звёздное небо. Они часто любовались им в их саду. Чонвону здесь наверняка бы понравилось. Омеге также было интересно, придётся ли по вкусу Хёнджин дедушке. Хотя мистер Ян и знал о трепетных чувствах Чонина, но он всё равно не позволит альфе ухаживать за ним, если что-то в нём не устроит его.       Хёнджин же вспомнил свой последний сеанс у психолога, который посоветовал ему вновь заключить контракт с гетерой, чтобы избавиться от страха, что очередная такая омега, которого он не сможет полюбить, будет испытывать к нему трепетные чувства. И что же, этот доктор оказался прав. Хёнджин смог освободиться от этого наваждения и, кажется, благодаря этому совету встретил того самого человека, которого будет оберегать всю свою жизнь.       Время неумолимо шло вперёд, но, казалось, что для Чонина и Хёнджина оно остановилось. Они провели долгие часы, наблюдая за ночным небом, наслаждаясь обществом друг друга.       И, возможно, впервые за долгое время, альфа и омега встретили рассвет не в порыве страсти, а мирно спящими, прижавшись друг к другу и переплетя руки и ноги. А между ними, уютно свернувшись калачиком, дремала Нора — маленькая лисичка, ставшая их любимой малышкой.

~~~~~

      — Здравствуй, Хёнджин, — поприветствовал Феликс босса, широко улыбаясь в трубку. — Как проходит ваш отдых? Надеюсь, дом, который я снял для вас с Чонином, достаточно уютный.       — Всё прекрасно, — омега не видит, но отчётливо ощущает, как Хван сейчас нервно курит. «Этот звонок явно не для того, чтобы просто поболтать». — У меня к тебе дело, — тут же добавляет он.       — Слушаю. Что мне нужно сделать?       — Свяжись, пожалуйста, с агентством «Ева», в котором мне предложили Чонина. И постарайся разузнать, сколько будет стоить выкупить у них гетеру.       — Это будет безумно дорого. Ты точно в этом уверен?       — Абсолютно, — отрезает Хёнджин, ставя этим словом жирную точку. — Я готов заплатить любую сумму, лишь бы они его отпустили.

~~~~~

      Ослепительный свет режет глаза, и Хван прикрывает их рукой. Всё вокруг погружено во мрак, и лишь этот фонарь, подобно гигантскому маяку, направляет свой луч прямо на него. Голова слегка кружится, словно он выпил не одну бутылку крепкого алкоголя и выкурил как минимум три косяка.       Хёнджин испытывал нечто подобное, вероятно, лет шесть тому назад, когда в последний раз в своей жизни курил марихуаны. Каждая мышца в его теле отзывается болью, а колени, на которых он провёл чёрт знает сколько времени, ноют от усталости. Сердце в груди бьётся с такой силой, что, кажется, альфа не слышит ничего, кроме его стука. Вся кожа покрыта мурашками от холода, словно он находится в закрытой морозильной камере. Зубы стучат так, будто отбивают чечётку.       — Скорую…       Раздаётся знакомый голос где-то совсем близко, звучащий сейчас подобно призраку из прошлого. Поворачивая голову в его сторону, Хёнджин видит лишь непроглядную тьму.       — Ребёнок… Он мёртв…       — А его мать и отец…       С другой стороны раздаётся сразу несколько голосов, которые заставляют Хёнджина стремительно обернуться в их направлении. Однако там вновь лишь непроглядная темнота.       — Время смерти один час двадцать пять минут…       Внезапно яркий фонарь гаснет, и первое, что предстаёт взору Хвана после того, как он проморгался, — это огромная лужа крови, смешанная с дождевой водой на асфальте. Руки начинают дрожать, а из глаз невольно покатились слёзы, когда он, оглядевшись, узнаёт этот злополучный перекрёсток и свою белоснежную спортивную машину с разбитым лобовым стеклом, залитым той же самой кровью, что и дорога.       — Эй, парень, — чья-то рука опускается на плечо и сжимает его, — ты хотя бы осознаёшь, что натворил?       Хёнджин отчётливо осознаёт, что он стал причиной гибели трёх невинных жизней. Этот кошмар преследует его с неумолимой настойчивостью, повторяясь вновь и вновь. Дорога, кровь и три бездыха́нных тела, укрытых белой простынёй. В руках одного из них он видит маленького жирафа, и это разбивает его сердце ещё сильнее.       Не в силах унять дрожь, Хван вновь обращает взор к мерцающим огням скорой помощи. Всё как в ту ночь: толпа зевак, полицейские, медики — все суетятся. Кто-то пытается помочь, кто-то ругает и указывает на него пальцем, а кто-то просто снимает происходящее на телефон, словно смерть всей семьи — это какой-то безумный, но интересный контент.       Громкий крик вырывается из горла Хёнджина, когда он складывается пополам: — Проснись! Проснись же! — в отчаянии почти скулит альфа, хватаясь за голову и заливаясь слезами. — Я больше не могу! Умоляю, остановите это!       Внезапно шум голосов и вой сирен смолкают, уступая место едва различимому шёпоту ветра. В воздухе витает отчётливый аромат домашних булочек с корицей, доносимый из кухонного окна. Минхо всегда выпекал их по выходным, но в последнее время, около полугода назад, он перестал это делать. Ведь запах этой выпечки начал ассоциироваться у всех со смертью.       — Бедный мальчик…       Над головой Хёнджина раздаётся голос Минхо, и он поднимает взгляд как раз в тот момент, когда двое медиков, предварительно накрыв безжизненное тело гетеры простынёю, помещают его в машину скорой помощи. Окинув взглядом окружающее пространство, Хван осознаёт, что находится в ограде своего дома. В очередной раз его сердце сжимается от боли, а дыхание прерывается, когда он замечает на каменной дорожке большое алое пятно крови.       — Совершил самоубийство, — с горечью в голосе констатировал шериф, заполняя какие-то бумаги. — К сожалению, подобные случаи порой происходят.       Опустившись на четвереньки, Хёнджин начинает медленно продвигаться к месту, где приземлился Бомгю. Всё его тело сотрясает дрожь от холода, а глаза застилает пелена слёз. Чувство вины овладевает им, заставляя его всё больше и больше ругать себя за свою неосмотрительность и местами холодность.       Именно он стал виновником гибели этого милого и кроткого юноши. Руки Хёнджина ещё не успели очиститься от следов чудовищных ошибок прошлого, как он вновь обагрил их невинной кровью.       — Прости меня, — с трудом выговорил он, оказавшись возле краснеющей лужи. Прикрыв лицо ладонями, Хван вновь разрыдался. — Прости, Бомгю, я не хотел…       Убрав руки от глаз, альфа останавливается на полуслове. Перед его взглядом вновь предстаёт новый пейзаж, и он совершенно не понимает, где оказался. Таких картин он ещё не видел в своих ночных кошмарах.       Успокоившись от рыданий, он оглядывается вокруг и понимает, что находится на гоночном треке. Тишина окутывает пространство, и лишь полная луна озаряет всё вокруг. Лёгкий летний ветерок, играя с его волосами, взъерошивает их. Вздрогнув, Хёнджин случайно опускает взгляд вниз и тут же с криком падает с колен назад.       Этого просто не может быть! Нет, он отказывается верить своим глазам! Чонин… Его Чонин лежит перед ним на спине. Ноги и руки омеги неестественно согнуты, а его взгляд, лишённый всякого выражения, устремлён в ночную тьму. Вокруг него — море крови, а на асфальте ещё не остыл след от шин машины, которая чуть ранее сбила его.       Словно скованный ужасом, Хёнджин не в силах пошевелиться. Всё внутри него замирает. Не веря и не соглашаясь, он мотает головой в знак протеста, умоляя небеса остановить этот кошмар.       — Нет! — во весь голос кричит он, отползая ещё дальше. — Нет. Это неправда… — Весь дрожа, Хёнджин поднимается на ноги. — Нет!       — Именно так происходит с такими людьми, как ты, Хван Хёнджин, — разносится искажённый голос по гоночной трассе, сопровождаемый хриплым смехом. — Каждая твоя ошибка имеет свою цену, и за неё придётся заплатить, Хван Хёнджин! . . .       — НЕТ!       С пронзительным воплем Хёнджин пробуждается от сна и стремительно садится на постели. За окном стоит глубокая ночь, и в комнате царит полумрак. Прижав руку к груди, где сердце колотится с бешеной силой, он начинает учащённо дышать.       Впервые за долгое время ему вновь приснился этот кошмар. Хван уже почти свыкся с ним, но то, что произошло сегодня, выходит за все мыслимые рамки. Видеть смерть Чонина было самым страшным, что могло с ним случиться.       — Хённи, — тёплые ладони ложатся на обнажённые плечи, а губы касаются основания его шеи. — Ты весь дрожишь. Кошмар?       — Ага, — вытирая пот со лба, Хёнджин оборачивается к Чонину и порывисто заключает его в объятия, вдыхая аромат и целуя в тёмную макушку. — Это был всего лишь кошмар. Прости, что разбудил тебя.       — Ничего страшного, — произнёс он, обвивая руками торс альфы и ласково поглаживая его по спине. От этого прикосновения Хёнджину сразу стало легче, и все ужасы сна начали отступать от него. — От кошмаров ведь никто не застрахован, — добавил Чонин. — Может быть, принести тебе воды?       — Не стоит, — отстраняясь от омеги, Хёнджин оставляет на его губах поцелуй и бережно отводит с сонных глаз Йенни растрёпанную чёлку. — Я сам спущусь на кухню. А ты ложись спать. Не стоит беспокоиться.       Покачав головой в знак согласия, Чонин позволяет альфе подняться с постели. Пройдя по комнате до кресла, Хёнджин берёт свой халат и накидывает его на плечи. Ещё раз взглянув на омегу, наблюдавшего за ним с любопытством, он улыбается ему и направляется к двери. Когда рука Хвана уже лежит на дверной ручке, Чонин вдруг окликает его.       — Хённи, прости, если я вмешиваюсь не в своё дело, но твой сон имеет какое-то отношение к твоему бывшему гетере Бомгю?

~~~~~