Истина во сне

Мурашки противными мелкими жучками пробежали по телу. Голова затрещала, словно комнату раскрутили на карусели со сломанными тормозами. Сердце упало куда-то в пятки, перед этим зацепившись за все имеющиеся на пути кости и органы. Лёгкие сжались в подобие комка бумаги, воздух покинул тело. Дыхание спёрло, казалось, невидимый кулак правды этого мира выбил весь кислород. Ладони вспотели. Тошнота подступила к горлу. Иллюзорная цепь, будто изворотливая змея, оплела шею, стягиваясь в тугой ошейник. Невидимые оковы застегнулись на запястьях, приковывая Нираги к кровати. Тревога вместе с уже забытым страхом заползли под кожу, добираясь до самого мозга. Сейчас бы Сугуру был рад любому огнестрельному оружию под рукой, будь то обычный пистолет или удобный дробовик. Только мужчина пока не понял, чего хотел больше: застрелить себя, чтобы не чувствовать странной дрожи, или убить Чишию — главную причину всех его проблем как в пограничье, так и в реальном мире. В голове никак не укладывалась полученная информация. Фотография, как пугающий кошмар, стояла перед глазами. Даже первый увиденный труп не вызывал такого страха, как это делала одна с виду безобидная картинка. Посторонний человек бы и не понял, что могло вызвать такую бурю эмоций в мужчине. Нираги пугала даже не фотография. Его пугало то, с каким удовольствием Сугуру с экрана прижимал к себе тело блондина. Словно для него и не существовало той опасности, что была вечной спутницей Чишии. Мужчина крепко обнимал Шунтаро, всем своим видом показывая, насколько тело рядом с ним важно и нужно ему. Чёртовы пазлы не хотели складываться в полноценную картину. Сугуру не мог поверить в то, что в этом мире всё настолько поменялось. Эта фотография рушила единственную логичную догадку. Нираги не был похож на заложника ситуации, поддавшегося манипуляциям безумного гения. Брюнет выглядел, словно довольный пёс, добравшийся до своего двуногого друга. Нираги тряхнул головой, откидывая бедный телефон на кровать. Мужчина вскочил на ноги, вытирая выступивший на лбу пот. Трясущиеся пальцы растирали пылающие виски. Уничтожающая боль сжала череп в своих отвратительных костлявых ладонях. Мозг активно не хотел признавать даже возможность такого исхода. Нет, Нираги никогда бы не подпустил Шунтаро ближе к себе по собственной воле. Здесь точно что-то было не так. Просто не могло такого быть. Мужчина ещё раз обошёл комнату, переступая через разбросанные кучки одежды, что сам же и раскидал по всем углам. Особенно похожие на повседневный образ Чишии тряпки Сугуру с особым наслаждением пинал ногами, освобождая путь. Одна из футболок отлетела от стопы, приземляясь на монитор. Нираги завис на пару секунд, рассматривая компьютер. Немного подумав, мужчина подошёл к столу, сдёргивая отвратительную тряпку с экрана, с остервенением закидывая ту на шкаф. На губах сама по себе растянулась довольная ухмылка. Появилась хоть и небольшая, но надежда на то, что Чишия упадёт со стула, пока будет пытаться достать свою вещь. А взять стул с его ростом ему придётся. Нираги даже посмотрел бы на это шоу, дополняя странную коллекцию в телефоне одним единственным приятным кадром. Но даже небольшая пакость не смогла усмирить бушующую в груди тревогу. Стены неизвестной квартиры давили, хоть и казалось, что бывал он здесь не один раз. Конечно, он был здесь не первый раз. Фотографии в телефоне говорили совершенно об обратном. Везде виделся Чишия: в ровно заправленной кровати, в светлых свободных тряпках на полу, даже в серых стенах Нираги видел эти по-кошачьи хитрые глаза. Вся квартира следила за ним. Каждая, даже малейшая деталь вновь возвращала мысли к блондину. Давящая тишина упала на плечи тяжёлой ношей, приковывая тело к полу. Костлявые руки страха тянулись сквозь стены, желая схватить непонимающего мужчину, сжать свои тощие пальцы на шее, перекрыть кислород, заставляя брюнета медленно погибать в этом чёртовом месте. Находиться в квартире с каждой секундой становилось всё сложнее. Казалось, Чишия всё ещё следил за ним, залезая под слой кожи, заглядывая в самую душу. Нираги казалось, что, даже не находясь рядом, Шунтаро продолжал читать его, словно открытую книгу, доставать из самых глубин сознания пугающие воспоминания, которые даже сам Сугуру никогда бы больше не хотел вспоминать. Взгляд постоянно натыкался на предметы, наверняка принадлежавшие парню. Стопка глупых книжек в углу компьютерного стола, серый потрёпанный рюкзак, торчащий из-под кровати, чёртова белая футболка, выглядывающая из кучи брошенной одежды — везде Нираги видел основную причину своей головной боли. Нужно было срочно бежать, спрятаться от чужого иллюзорного взгляда, пока фантомный дух Чишии, так и оставшийся в этой квартире на каждом предмете, окончательно не свёл с ума. Нираги не собирался так просто выходить из игры. Выжить в пограничье, но умереть от хитростей злобного гения — для Сугуру это было самым большим позором в его и так никчёмной жизни. Мужчина кивнул собственным мыслям, соглашаясь с внутренним голосом. Нужно было убираться отсюда. Брюнет уверенно направился в предположительную прихожую. Нираги был готов бежать, лишь бы уйти от странного тягучего червяка, пытающегося пролезть под кожу. Но весь запал Сугуру пропал, стоило взгляду наткнуться на висевшее на входной двери зеркало. Он и забыл, что все ещё находился в пижаме, а точнее футболке с какой-то тупой надписью и свободных спальных шорт. Как бы Нираги не был озабочен всем происходящим, он ещё не до конца сошёл с ума, чтобы разгуливать по оживлённым улицам Токио в таком виде. Пришлось вернуться в заваленную вещами комнату, взглядом выискивая более подобающую одежду. Выцепив из груды тряпья меньше всего подходящую для Чишии кофту и длинные чёрные штаны, Сугуру быстро натянул на похудевшее тело отдалённо знакомую одежду. Немного подумав, мужчина закинул телефон в карман, окончательно покидая комнату. Сугуру нацепил первые попавшиеся кроссовки, выскакивая в подъезд, совершенно не заботясь о замке, который он принципиально не стал запирать. Нираги быстро сбежал по ступенькам, практически вылетая на улицу. Свежий воздух ударил в лицо, отрезвляя мысли, но оставляя где-то в груди противных сосущих нервы червей. Тревога впивалась в Нираги, как заноза под кожу. Это был не тот адреналиновый страх перед смертью, который он привык испытывать в Пограничье. Это была глухая, давящая паника, рождённая из непонимания. Вокруг него расплывался привычный Токио, но он ощущал себя чужаком, которого насильно впихнули в чужой сон. Спонтанные мысли вспыхивали, словно неисправная лампочка, заставляя внутренности сжиматься в тугой комок. Происходящее казалось настолько нелепым, настолько несовместимо с его воспоминаниями, что начинало казаться, будто реальность треснула, и он провалился в какую-то сюрреалистическую ловушку. Реальность стала казаться сном. Взгляды прохожих, скользящие по нему начали видеться инородными и фальшивыми. Будто вся его жизнь была поставлена на паузу, а потом кто-то случайно нажал «play», но совершенно в другом фильме. Бредовость происходящего душила его. В Пограничье всё было просто: выживай, убивай, играй. Здесь… здесь он был брошен в абсурдную комедию, даже не получив сценария или хотя бы малейшего понимания жизни. И чем больше он пытался найти логику, тем сильнее ощущал, как его собственная реальность расползается на части. Нираги чувствовал, как в нем что-то ломается. Не физически, а внутри, глубоко в душе. Его ярость, его агрессия, которые всегда были его оружием, сейчас были бессильны. Они тонули в этой пучине абсурда, как тяжёлые камни в болоте. Он не мог ни драться, ни бежать, потому что он не понимал, от чего и куда бежать. Его обычный способ справляться с проблемами — насилие — здесь казался нелепым и бесполезным. Он смотрел на свои руки, привыкшие держать оружие, а сейчас они просто висели вдоль тела, бесполезные и потерянные. Он чувствовал себя обнажённым, беззащитным, словно его привычный панцирь был сорван и он остался лицом к лицу со своими демонами, усиленными в сотни раз. Его мир, его «я» крошились и трескались, как старый фарфор. Мужчина поднял безумный взгляд на прохожих, нервно сглатывая. В одно мгновение город перестал быть просто фоном — он стал аудиторией, внимательно разглядывающей его, как диковинного зверя в клетке. Все эти взгляды, острые и безжалостные, казались ему тысячами раскалённых игл, пронзающих кожу. Они смотрели на него. Не на человека, а на что-то чужеродное, сломанное. В чужих глазах кружились сотни эмоций: от противной жалости к возможной судьбе незнакомца со шрамами на лице до открытого отвращения к такому безобразию, такому нарушению привычного порядка. Нираги хотел спрятаться, зарыться в землю, лишь бы скрыть себя от этих взглядов. Они пожирали его, словно голодные звери, раздевая не только одежду, но и кожу, обнажая его внутреннюю растерянность, от которой мужчина так стремительно бежал. Каждый взгляд был словно болезненный ожог, сдирающий с него слои защиты, обнажая его уязвимость, которую он так тщательно прятал. Он чувствовал себя голым, беззащитным, как зверь, загнанный в угол. Глаза прохожих — они не были пустыми, как в Пограничье. Они были полны жизни, но именно эта жизнь казалась ему враждебной. Она напоминала ему о том, что он здесь чужой, что он выбился из привычного ритма. И эта нормальность, эта обыденность казались ему самыми страшными пытками, медленно, но верно затачивающими его в угол безумия. Он опустил голову, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Ему хотелось выть, кричать, разнести всё вокруг, чтобы только прекратить этот мучительный спектакль. Но вместо этого он замер, скованный собственным отчаянием. Взгляды продолжали терзать его, а он, словно загнанный зверь, ждал, когда его наконец-то добьют. Он осознавал, что сейчас он уязвим как никогда прежде. И это ощущение беспомощности было намного страшнее любой игры на выживание. Ноги сами сорвались с места, устремляясь куда-то в неизвестность, словно гонимые невидимой силой. Он бежал, задыхаясь, лишь бы оказаться подальше от всех этих лиц, от этой давящей толпы, от проклятой квартиры, нависшей над ним зловещей тенью. Она тянула его назад, в ту реальность абсурда, где он был пленником чужой игры. Ноги вели его, не повинуясь разуму, сквозь дома и улицы, память о которых прорывалась сквозь лавины забвения. Здания потеряли краски, превратились в серый, однообразный фон, словно декорации в театре абсурда. Холодный ветерок скользил по открытым участкам тела, царапая кожу, как острые когти, развивая чёрные, спутанные после сна локоны. Он чувствовал, как в лёгких горит от нехватки воздуха, но не останавливался. Незаметно серый фон домов сменился аккуратными деревьями, ещё сохранившими свои зелёные листья. Взгляд с трудом сфокусировался, прорывая через пелену безумия, осматривая всё вокруг. Там, среди высоких сакур, под скрип цепей, поблёкших от времени, Нираги медленно, почти неосознанно, подошёл к качелям. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Сугуру опустился на холодное сиденье. Железные цепи заскрипели от прикосновения его рук. Он оттолкнулся ногами, и качели медленно, с грустным скрипом, начали раскачиваться. Он смотрел перед собой, на пустую каменную тропинку, и в этот момент что-то внутри него сломалось окончательно. Весь его гнев, вся его ярость и недоумение вдруг схлынули, оставив за собой лишь пустоту и непонимание. Мужчина медленно, словно боясь взрыва мозгов, опустил руку в свободный карман, извлекая из дебрей ткани уже знакомый телефон. Нажатие на кнопку разблокировки напомнило звук спущенного курка. Подобно пуле, экран вспыхнул, вновь обнажая перед взглядом брюнета нереальную для его понимания фотографию. Мозг не мог в полной мере осознать увиденное, словно перед Нираги находилось не его собственное лицо, изуродованное парой шрамов, а что-то иное, чужое для глаз. Сознание перебирало сотни воспоминаний, пытаясь обнаружить во всём мусоре отвратительной жизни хотя бы намёк на возможный ответ такой трудной задачи. Но стремительный конвейер то и дело врезался во что-то незримое, не позволяющее пробраться дальше в коридоры разума. Нираги смахнул экран, пролистывая дальнейшие фотографии, с каждым новым кадром он переставал ощущать связь с реальностью сильнее. Слишком много Чишии. Слишком много глупых взглядов Нираги, обращённых на безумного гения. Слишком много… всего, невозможного в его жизни. Все эти кадры выглядели настолько естественно и непринуждённо, что Сугуру начинал сомневаться в собственном существовании. С каждой новой фотографией, с каждым новым «доказательством» этой бредовой реальности, он ощущал, как его «я» растворяется, как песок сквозь пальцы. Эти снимки не были постановочными, они не были искусственно созданными. Они были живыми, настоящими, наполненными какими-то совершенно чуждыми ему эмоциями и деталями. Они выглядели так, будто были частью его жизни, но при этом он не мог вспомнить ни одного из этих моментов. Он снова и снова прокручивал эти изображения, как будто ища в них какой-то скрытый смысл, какое-то объяснение этой абсурдной ситуации. Но вместо этого он видел лишь отражение своего собственного искажённого восприятия, он не видел там себя настоящего, а лишь какого-то другого, чужого ему человека. И это было пугающим. Пугающим, потому что все это было не просто странным, а словно подменило его. Словно его жизнь была переписана, а он просто оказался в роли стороннего наблюдателя, неспособного контролировать происходящее. Он чувствовал, как его разум трещит по швам, неспособный вместить всю эту абсурдную реальность. Скрип качелей, крики детей откуда-то издалека, журчание воды в пруду, чужие голоса, его собственное сердцебиение — всё смешалось в один серый фон, сквозь который пробились первые отдалённо знакомые звуки. Взгляд удивлённо опустился на телефон в руках, мозг не сразу сообразил, что приятная для слуха мелодия шла из его устройства. Брови удивлённо изогнулись. Глазам потребовалось несколько раз прочитать горящую надпись на экране, перед тем, как до сознания окончательно дошёл её смысл. «Кошак» — с губ мужчины непроизвольно сорвался нервный, граничащий с истерикой смешок, сомнений в личности, скрывающейся за говорящим названием, почему-то не возникало. Но и усмешка исчезла, когда перед Нираги встал очень важный вопрос: а нужно ли отвечать на звонок? Палец уже опустился на сброс вызова, но быстро затормозил. Нираги словно очнулся от гипноза, и внутри него вспыхнул осколок той самой яростной воли, которая когда-то позволяла ему выживать в аду Пограничья. Он должен докопаться до истины, как бы абсурдно это ни звучало. И для этого, похоже, ему придётся принять правила очередной, чёртовой игры, которая на этот раз поставила на кон не только его жизнь, но и остатки здравого смысла, которые ещё барахтались в его воспалённом мозгу. Понимание этого пронзило его, как ледяная игла, и вынудило сглотнуть нервный комок в горле. Внутри развернулась борьба: инстинкт самосохранения кричал об опасности, но какое-то глухое упрямство толкало вперёд. С дрожью в руках Нираги кивнул, словно давая согласие самому себе, и принял вызов, спешно прижимая телефон к уху, готовый к очередному удару судьбы. Взгляд опустился на внезапно потемневшее, затянувшееся алым цветом небо. Брюнет нахмурился, не понимая, как время так искусно ускользнуло от него. — Да? — Осторожно произнёс Сугуру, прислушиваясь к тихому копошению по ту сторону связи. — Скажи, а у нас в доме воры гостили? — Спокойный, как и всегда, голос по ту сторону запустил целый механизм. Табуны мурашек пробежались по коже, покрывая спину холодным потом. Страх неизвестности смешался с привычным гневом к чужой персоне. — С чего такие выводы? — Стараясь надеть привычную маску, произнёс Нираги, откидываясь на твёрдую спинку. — Незапертая дверь, разбросанные по всей комнате вещи… мне продолжать? — По звукам на фоне Чишия, кажется, закрыл дверь в их спальню. Их… как же чужеродно звучало это слово, заставляя кожу отвратительно гореть и чесаться. — Ну, устроил небольшой беспорядок, что с того? — Глаза Сугуру непроизвольно закатились, словно по привычке реагируя на упрёки блондина. — Я не знаю, что за демоны в твоей голове в этот раз решили поиграть, лишь попрошу тебя в кратчайшее время вернуться домой и убрать всё, что ты тут устроил, — несмотря на явное недовольство, голос Чишии оставался таким же спокойным и ровным, как и всегда. Единственное — нотки усталости проскакивали во фразах парня, но причиной этого Нираги точно не был. — А если нет? — Издевательски протянул Сугуру. Настырный червь в груди не мог упустить такой идеальный момент поиздеваться над блондином. Мозг не понимал, что происходит с его целостностью, словно невидимая катана разрубала шкафы, вываливая непонятно откуда взявшуюся уверенность на свободу. — То тогда будешь искать, где спать этой ночью, — без доли юмора произнёс Шунтаро, — надеюсь, мы поняли друг друга? — Надеюсь, — выдохнул Нираги, сдаваясь под натиском слишком спокойного голоса. — Хорошо. По пути домой зайди в магазин, я скину список, — и перед тем, как Сугуру дал хоть какой-то вразумительный ответ, сбросил вызов, оставляя ничего не понимающего брюнета поражённо пялиться на потухшее устройство. Меньше чем через минуту экран вновь вспыхнул, показывая одно новое уведомление от уже известного ему абонента. Нираги не был уверен, что сможет продержаться достаточно времени перед тем, как его последняя нервная клетка окончательно лопнет и обрушит весь запах гнева мужчины на раздражающего блондина. Сугуру прикрыл глаза, спешно пряча телефон в кармане, пока трясущиеся от переполняющих грудь чувств пальцы не сломали его. В груди разливалось ощущение удушья, словно кто-то сдавливал его ребра. Он стиснул зубы так сильно, что челюсть пронзила острая боль. Ему казалось, что ещё немного, и он начнёт неконтролируемо дрожать. Но Нираги не мог себе этого позволить. Он не покажет этой ходячей проблеме, как сильно тот его задевает. Вместо этого Нираги напряг все свои силы, чтобы сохранять ледяное спокойствие на лице, хотя внутри бушевал настоящий ураган. Он пытался перевести дыхание, сконцентрироваться на чем-то другом, лишь бы не дать волю эмоциям, которые грозили поглотить его целиком. Мужчина поспешил покинуть напитанный вонью сакуры парк, направляясь к ближайшему в его памяти магазину. Мысленно Нираги желал лишь одного — нажраться до беспамятства, чтобы выкинуть из головы тошнотворные картинки, запечатлённые прямо в его телефоне. Выкинуть эти выбеленные какой-то химией волосы, выкинуть кофейные глаза и до боли в голове спокойный голос. Забыть хотя бы на пару минут о существовании подобного человека, преследующего его даже после возможной смерти. Нираги начинал жалеть, что не прикончил его ещё там, в заросших дебрях сорняков, среди брошенных машин и разваливающихся домов. В голове начинали мелькать действующие как успокоительные образы. Пальцы, сжатые на тонкой шее, хруст хрупких от монотонной жизни костей, медленно утекающая из чужих глаз энергия — всё, о чём сейчас мечтал мужчина. Как же он желал этого, но всё, что сейчас мог делать Сугуру, так это как послушная зверушка брести в магазин по приказу безумного гения, в голове неосознанно прогоняя весь предоставленный блондином список, подсознательно боясь что-то забыть. Нираги сам не понимал, что происходило с его мозгами, словно кто-то разделил его разум на две части, одну из которых заковал в тяжёлые кандалы, лишь изредка вырывающуюся из плена, чтобы проявить себя, показать, что она ещё жива, перед тем как вновь вернуть её в плен мрака сознания. А самым ужасным было то, что Нираги сам не понимал, какая из частей являлась настоящей, принадлежащей реальности. Единственное, в чём Сугуру был уверен — пограничье точно существовало, об этом говорила мышечная память, раны и знания, полученные на аренах. Кровь на его руках… все жертвы, которые пали жалкой смертью ради победы мужчины. Всё это намертво отпечаталось в его голове, не позволяя забыть тот кошмар, в котором брюнет оказался. Нираги чувствовал, как его внутренний компас сломан. На протяжении долгого времени единственной целью его жизни было лишь выживание, приносящее ему хоть какое-то чувство существования, но теперь… он окончательно потерялся. Что-то незримое неумолимо выкачивало из него все силы. Две стороны боролись в его голове, истребляя частички себя, как это делал сам Нираги с неугодными ему людьми. Только теперь исход этой битвы было невозможно предсказать. Голова ужасно затрещала, заставляя мужчину на мгновение согнуться в адской боли. Тяжесть настигла Нираги подобно скоростному поезду, врезавшемуся в замешкавшееся на путях тело. Сугуру до крови закусил губу, нервно сжимая виски. Стоило мозгу зациклиться на проблеме, переключив внимание с имеющегося, данного настоящего на саму сущность, как невидимая стена задрожала, пуская сотни трещин, отдающихся великой болью в затылке мужчины. Больше не желая испытывать свою голову на выносливость, Сугуру мотнул головой, ускоряя шаг, надеясь освежить разум в прохладе уже появившегося на горизонте магазина. Мужчина спешно заскочил в открытую дверь, чуть не сбивая с ног какую-то незнакомую женщину с широкой коляской перед собой. Даже не извинившись, брюнет тут же направился к стеллажу с алкоголем, стойко игнорируя проклятия в свою спину.