(not)last summer

Услышав, что лето придется провести вдали от города и друзей, Джисон не мог себе найти места от гнева. Так еще и с этой Чхве Хеин! С отцом бы он как-то еще смог выжить, но с ней ни за что. Хоть она и являлась его мачехой, Джисон не любил ее от слова совсем. В те пару лет, когда они жили с отцом вдвоем, он чувствовал себя намного лучше, чем сейчас, не получая ни капли любви ни от отца, у которого на уме лишь работа и жена, ни от Хеин, что не хочет уделить ему и секунду внимания. Он слишком изнеможен этим чувством. Как же он ненавидел это. Хотелось ощутить хоть каплю чистой и искренней, а не купленной деньгами, любви. Разве, он ее недостоин? Ехать в машине с людьми, которые не хотят и взглянуть на него было ужасно. Конечно, как Джисон, так сразу избалованный и испорченный деньгами. И поэтому его наказали быть сиделкой для этой Хеин, что и дышать не может. Вместо того, чтобы наслаждаться летом и вниманию своих друзей, которые слушают его разинув рот, ему придется наблюдать, как эта женщина корчится от хронического бронхита и следить, чтобы она жива осталась. Еще и в этой глуши ни связи, ни интернета не будет. Джисон совсем с ума сойдет! Родители буквально обрекают его на одиночество. Лучше сдохнуть в первый же день, чем терпеть это. Все равно от него лишь откупаются, так что и после смерти ему просто оплатят похороны и забудут, почувствовав, что выполнили свой долг. Да и друзья не заметят, что Джисон не вернулся. А если и вспомнят, то в момент, когда им денег не хватит на очередной мусор. Словно, он не понимает, что те держаться рядом с ним только из-за кошелька. Было больно от этой мысли. В голове постоянно был вопрос, а нужен ли он вообще кому-то? Его вообще возможно полюбить? Да и есть ли в нем что-то хорошее? Наверное, родители были правы, называя его при очередной ссоре эгоистом. Но, разве, он виноват? Они ведь сами не лучше. Благо, что Хеин также не особо хочет поддерживать с ним какие-либо отношения, поэтому, как только машина отца скрылась за клубами пыли в направлении города, она отказалась от какой-либо помощи с его стороны и отправила в комнату, где тот глаза мозолить будет поменьше. Джисон был рад существовать на своем чердаке, не видя ни ее, ни кого-либо еще. Он мог делать что угодно, начиная с игры на гитаре – единственной радости жизни, до просмотра скачанных на флешку фильмов. Желание умереть было слишком сильным. Оно было с ним уже очень давно. Он даже и жить с ним научился, пока не появилась она. Давая Джисону ложные надежды, она окончательно лишила его веры в то, что его можно полюбить. Но она оставила его, не дав взамен ни капли взаимности. Это было, словно, последней каплей, перед прыжком в бездну. Он слишком устал от всего. Устал от такого отношения к себе. Устал от попыток привлечь внимание. Устал от себя. Решение было принято четко и уверенно. Какой смысл ему жить, если эта жизнь будет никчемной для всех, кто его увидит? Лучше будет по ту сторону этого мира. Там ведь все равно остался единственный человек, который его любил и которому он был важен. Здесь же, остался лишь угасающий Джисон, который задыхается от своих же мыслей. Каждую ночь в голове прокручивались варианты его смерти. От перерезанных вен, до выстрела в висок. Но было страшно ощутить боль. А еще страшнее, понимать, что он может выжить, оставаясь клеймом на древе его семьи и не получая даже свободы. Так что нужно было делать что-то, что ему точно сможет помочь. Но даже так, в нижнем ящике стола он хранил купленную баночку снотворного. Как шанс спастись и умереть, а не выжить и страдать. И лежа наедине с собой в комнате, Джисон медленно умирал внутри. Желание жить все больше покидало его. Казалось, он гниет изнутри и совсем скоро станет лишь грязью в этой же комнате. Было плохо, ужасно. Хотелось кричать и бить стены от отчаяния. Лишь бы на него кто-то обратил внимание. Лишь бы кто-то полюбил его. Он все готов был сделать ради этого. Но люди видят лишь деньги на его счету. Им плевать, какая душа находится за ними. Не имеет значения, что он чувствует и что ему хочется. Будь воля родителей, они бы и любовь ему оплатили, лишь бы он не ныл. Считай просто затыкают деньгами. Но, разве, Джисон не достоин и капли любви? Почему его обделили этим? Лучше, он бы и правда умер, вместе с тем, кто его любил. Какой смысл оставаться здесь? Но нет! Хеин решила окончательно все испортить. Видите ли, устала от его постоянного присутствия в доме. Пусть лучше проветриться и будет лежать в одиночестве где-то на улице, а не на кровати. Так ведь и правда намного лучше! «Пока гуляла с Ттокки увидела ребят твоего возраста. Иди погуляй с ними, нечего дома прохлаждаться», – правильно, пусть лучше шляется с каким-то сельскими нищебродами, чем проводит свое ничего наедине с собой. А что, если они больные чем-то? Или ненормальные? Правильно, кого это волнует? – Ни-ко-го! Но стоя здесь, среди этих людей, Джисон вновь ощутил внимание к себе. Даже от этого Ли Минхо, который вечно со своим дружком все портит. Все могло быть идеально, но нет же. Решил он все испортить и перевестись по гранту именно к нему в класс. Он, словно, белая ворона среди них. И лучше бы он так и дальше оставался в своем болоте, вместо того, чтобы пятнать репутацию школы. Вечно портит все недовольной миной. Так еще и внимание привлекает тем, что что-то пьет. Нашелся особенный. И сейчас отличился со своими таблетками. В жилах парня просто кипела ненависть к этому человеку. У него есть все – друзья, внимание, любовь, пока Джисону приходится все это покупать. Как же хотелось все это отобрать от него, он ведь достоин этого больше! Зачем ему это все? Минхо даже не ценит этого. Радовало лишь, что даже так каждый взгляд был прикован к нему. Всем было интересно узнать, что за чудная пташка появилась в этом загнивающем курятнике. А Джисон и не скрывал своих красочных перьев, позволяя их каждому осмотреть и восхититься. Стоило сделать лишь пару выводов про себя, и комплиментов вслух, как те уже поплыли от восхищения. Словно он не простой смертный, а их главный кумир. Так и светятся глазки. Кроме двух пар. На Минхо его обаяние не действует. Он либо камни буцает под ногами, либо сверлит взглядом полным ненависти. Рядом же, Хенджин вроде, также не особо на него смотрит. Но по нему и не удивительно. Манеры и одежда выдают то, что они летают рядом в небе, пока остальные здесь с восхищением наблюдают с земли. Может, они даже смогут подружиться. Такого знакомого иметь при себе довольно таки не плохо. Джисон и подумать не мог, что внимание шестерых деревенщин можно привлечь простой покупкой алкоголя. Но так было даже проще. Если их цена – десять бутылок, значит они и не стоят большего. Приходилось постоянно прятать отвращение от вида деревушки под маской обаяния. Солнце нещадно светило, точно выжигая краску на волосах. Было пыльно и душно. Ветер лишь портил прическу, на которую он истратил столько времени. По бокам улиц его окружали старые здания, и старые, низкие заборы, которые были ниже его груди. Было удивительно, что в этой глуши вообще кто-то живет. Куда не посмотри: либо старое обветшалое или покосившееся здание, либо заброшенные дома, вокруг которых разбросаны обломанные вещи старых жильцов. Жуть. Было неудивительно, что здесь настолько мало людей. Не больше двухсот человек. Не пройдет и десяти лет, как эта дыра вымрет, оставив здания под снос. После, отстроят новые дома которые закупят такие же семьи, как и Хан, превратив глушь в дачный район. Это звучало намного лучше, чем лицезрение этой дыры без ничего. Даже эти четыре дня здесь были пыткой, а что дальше? Взгляды падали на эту компанию. Они были шумными. Но точно не были одинокими. Они шутили и общались. Даже с шуток Джисона, втягивая и его в свои диалоги. Возможно, с ними будет не так уныло. Но даже так, кислое лицо Минхо портило все. Почему он не может исчезнуть? Он забирает на себя слишком много внимания, участвуя в обсуждениях того, что ему и светить не должно. Еще и забирает внимания Хенджина на себя. Тот то и дело, что мнется рядом с этим калекой. По любому же больной. Не будет здоровый человек настолько бледным. Ларек также не внушал доверия. Стены закрашены граффити, пока часть стекол разбита и держится на изоленте и вере в нее. Джисон был удивлен, видя, что он функционирующий. С первого взгляда, он подумал, что это вновь заброшка, которых здесь было не счесть. Зайдя вовнутрь, пришлось сдерживать рвотные позывы от вида помещения. На углах была черная плесень и паутина. С потолка свисали две липкие ленты, которые уже были черными от количества трупов мух. На полу была разбитая плитка, к которой прилипала обувь. Еще и с холодильников отвратно воняло мясо и рыба. От запаха стало плохо. Но кроме Джисона никто этого и не замечал. Даже Хенджин, на которого он так надеялся, был все так же безучастен. Словно, все это норма и обычная картина мира. Бомгю и Сонхун уже стояли у громко гудящего холодильника, переспрашивая каждого, кто что хочет. Уже потом будут мешать или разливать, Джисон не понял, но вид этого алкоголя не внушал доверия. Еще и такое дешманское. Он такое пить при нормальных обстоятельствах бы не стал. Но, внезапно, до его ушей донеслось: «Не пью», – сказанное Минхо. В глазах на миг появился блеск. – Конечно не пьет, – пожал плечами Джисон, доставая и на себя первую попавшуюся бутылку. Ром. – Таким, как он алкоголь нельзя. – Он услышал женский смешок, вроде Юци, на фоне, и вновь ощутил на себе злобный взгляд. Улыбка стала лишь шире. «Каким это?! Что он несет?» – только, что и мог прокручивать в голове Минхо, беря бутылку самого сладкого лимонада, что увидел на полке. И так был расстроен, что пить и поддерживать праздник не сможет. Так тут еще и Джисон. Кем он вообще принимает Минхо? Чего прицепился. Слишком много внимания к его персоне за последнее время. А ведь Минхо только и успел расслабиться. Он же вновь вливался в диалог и даже успел позабыть об этой выскочке, так нет. Снова решил напомнить о своем присутствие. Еще и лыбу давит. Было противно. Без него было все так хорошо! Но нет, судьба решила сыграть злую шутку с ним и испортить конец и так не самой счастливой жизни? Разве, он не был достоин того, чтобы провести последние три месяца жизни с друзьями и близкими? Нет! Он теперь вынужден терпеть присутствие этого маменькиного сынка, который и секунды не может без внимания к своей персоне. Еще и теперь его друзей за алкоголь покупает. Почему именно он приехал сюда? – Я тоже не пью, – сдержанно сказал Хенджин, беря в руки полуторалитровую бутылку минералки. Он взглянул На Джисона холодно и чуть склонил голову. Минхо же про себя отметил, что это вторая эмоция, которую он показал за эти пару часов. – Тоже меня «таким» назовешь? – Что? – не понял он. Хенджин сейчас защищает Минхо, или ему показалось? Вопрос был действительно странным. – Что ты. Просто забочусь о здоровье друга, – Минхо снова ощутил в последнем слове яд. Еще и их отношения он перекрутил так, как удобно было ему. Выставляет сейчас себя невинной жертвой, которую так ненавидят ни за что. Пока сам Джисон просто белый и пушистый. – Друга, – хмыкнул Хенджин, идя к кассе. Он поставил воду на прилавок, выходя на улицу. Видимо, ему было также плохо здесь дышать, да и в общем находиться, как и Джисону. Все таки, атмосфера не из самых приятных. И кассирша еще лучше. Полноватая женщина со слишком коротко подстриженной челкой, татуажем бровей и губ, еще и с проколотым крылом носа. Даже за метр было видно ее поры. Отвратительный вид. Еще хуже было слышать ее чавканье из-за жвачки и терпеть ненавистный и измотанный взгляд на себе. Даже не было удивительно, что в таком месте не спрашивают документы. Кассирше было плевать на них. Она бы и бровью не повела, даже если бы те человека убили здесь. Поражает. Джисон ей кинул несколько купюр на стол и, бросив: «На чай», – развернулся и вышел, не оглядываясь. Спокойно вздохнуть он смог только на улице. Слишком плохо в том здании. Теперь же компания пошла в сторону детской площадки рядом. Его это тоже смутило. Еще не давал покоя вопрос о том, где дети? В такое время в городе они всегда гуляют, а сейчас было пусто. Словно деревня уже вымерла. Хотя, почему «словно»? Он и так умирает. Также, как и Джисон внутри. Площадка выглядела не лучше окружения здесь. Почему детей нет? – Да потому что здесь все в плачевном состоянии! От качелей остались лишь опоры. Горки были ржавыми и со сломанными ступенями. Вместо песочницы просто деревянные обломки. Все лавочки были в ужасном состоянии, кроме одной, которую заняли Бомгю и Рюджин. Минхо и Сонхун уселись напротив на карусель, которая, видимо, не работала. Еще и сидений на ней не было. Парни сидели внизу конструкции. Выбора не было, так что пришлось выбирать между разваленными скамьями, разбитыми кусками дерева, на который уже уселись Ахен и Минги и каруселью. Джисон решил, что лучше он уже постоит. Почище будет. Но какого было его удивление, когда Хенджин сел рядом с Минхо. Он разочаровывался в нем все больше. Минхо наблюдал за каждым шагом этого Джисона. Он раздражал его каждой клеточкой души. Почему он не может просто исчезнуть? Было бы намного проще. Еще и Хенджин этот. Снова возле него трется. Даже и взгляда одного не хочет бросить на Юци, что чуть ли не из кожи рвется, лишь бы получить его внимание. Неужели, тщательно подобранные сплетни Бомгю оказались обычной выдумкой? Но, судя по отвращению на лице парня при их коротком диалоге, можно было догадаться и заранее. Сонхун и Бомгю уже открыли свои бутылки. Минхо же, завидовал в душе минералке в руках Хенджина. Жара неимоверная. Еще и остальные из-за нее быстро опьянеют. А кому с этим разбираться потом? Конечно, Минхо. Пока доведешь всех по домам полночи пройдет. И то в случае, если они решат закончить гуляние к девяти, а не до утра. Прекрасные перспективы. Внутренне негодуя, он опер спину на основу карусели. Было не комфортно, она была совсем неудобной. Еще и разгорячённый металл перил так и норовил обжечь шею. Но так легче думалось. Даже е смотря на то, что он внутри плавился от температуры. В голове все еще были мысли по поводу внезапного появления Джисона. Не мог же он случайно оказаться именно здесь. Может, он откуда-то узнал про планы Минхо и решил испортить жизнь окончательно? Не может быть! Да и делать ему нечего, кроме, как здесь находиться. В таком случае, он должен быть здесь с семьей. Значит на три месяца. Отвратительно. Если он вновь будет ныть о своей богатой жизни, то Минхо совершит задуманное, месяца на два раньше. Смерть не так ужасна, как присутствие этого парня. Ему ведь все досталось, пока Минхо приходится бороться за жизнь и свое существование. Джисон вытянул золотой билет и имеет все. Но нет же, то ему не так, это тоже не то. Совсем изнежился в маминых объятиях. Небось, даже не знает о проблемах вот и раздувает из мухи слона. «Цвет машины не такого оттенка красного», «Отдых не на Мальдивах, а на Бали», «Прислуга работает слишком шумно», – пустое нытье. Минхо бы такие проблемы. Но нет, он то родился в обычной семье, где практически все родственники отреклись, узнав что Ынхе родила «больного» ребенка. Конечно, это ведь не по линии отца ему передалось это проклятие. Во всем виновата именно мать, которой приходится пахать не уставая, лишь бы Минхо мог проснуться утром. Но ничего. Совсем скоро он избавит ее от этой участи. Если даже таблетки не помогут ему жить, то не нужно на них и тратиться. Совсем скоро что она, что Йунг будут свободны от своего бремени. Послышался стук стекла друг об друга. Минхо дернулся, приходя в себя. Все бутылки были открыты. Минги договорил свой тост, пока остальные пили прямо с горла. Успокаивало лишь, что Хенджин также не пил ничего, как остальные, а просто слушал разговоры. Открыв лимонад, Минхо сделал несколько глотков, чувствуя приторную химозную сладость. Как же он по этому скучал. Плевать, что вредно и такое пить не желательно. Все равно его ничего не спасет. Так что можно забить. Он и так умрет. Раньше или позже – все равно умрет. Он не может дожить и до Рождества. Какой смысл стараться жить? Надпив глоток рома, Джисон поморщился. Отвратное пойло. Хотелось выплюнуть все, но пришлось сглотнуть. Горло горело. Что они в него вообще добавили? Нужно будет запомнить, что здесь он больше не пьет. Чуть отойдя в тень от клена он присел на относительно целый край скамейки, пытаясь избавиться от привкуса. Слишком противно. Он наблюдал, как Минги и Сонхун практически выпили по половине. Желудок скрутило от такого. Это ведь невозможно пить. Хотя, что от них можно еще ожидать? Все-таки, на что-то адекватное здесь не продается. Хотелось запить чем-то нормальным. Взгляд упал на Минхо, что пил лимонад. Стало даже завидно. Ему не так тошно пить свой напиток.

***

Как Минхо и думал, к вечеру все, кроме него и Хенджина, были уже в стельку. Держались относительно адекватными лишь Юци и Ахен. Сонхун и Бомгю снова орут несвязно песни, отгоняя от них алкашей возраста постарше. Наверное, это даже им на пользу. Рюджин чуть ли не висела на Джисоне, рассказывая ему что-то, пока тот кивал, не особо соображая. Минги был в отрубе на плече Ахен, пока Юци ей плакалась, как все у нее плохо. Празднование окончено. Минхо поднялся с карусели, смотря на время. Девять. Даже успеет вернуться не сильно поздно. Он достал из сумки пластинку таблеток, беря две и запивая остатком лимонада. Он осмотрел всю компанию, думая, кого из них нужно будет срочнее вести до дома. Наверное, нужно начать с Минги. С ним проблем быть не должно. Лишь бы Бомгю и Сонхун ничего не натворили. – От чего таблетки пьешь? – он вздрогнул от голоса за спиной. Карусель скрипнула, Хенджин с нее поднялся. Взгляд упал на него. Минхо не привык к тому, что рядом с ним остается кто-то еще трезвый. Еще и к этому постоянному вниманию к себе. Что он от него хочет? Ему заняться совсем нечем? Лучше бы помог пьяниц этих отвести. – Тебе ли не плевать? – хмыкнул он, садя Минги в относительно ровное положение. После он закинул его руку себе на плече, поднимая на ноги. К его счастью, при нем еще были капли сознания, так что он идти мог. Ахен же, он осторожно взял под локоть, чтобы она шла за ним. Их двоих можно притащить домой к одному из них. Это упрощало задачу. – Если спрашиваю – не плевать, – к удивлению Минхо, Хенджин взял под другую руку Минги, забирая большую часть веса на себя. Стало легче. Даже пропали мысли о том, что нужно вновь будет пить успокоительное для сердца. В глазах промелькнули нотки благодарности. Но вопрос все еще не давал покоя. Они шли по ночным и таким родным улицам для Минхо. Вокруг были слышны сверчки, звезды освещали дорогу, прохладный ветерок развивал волосы и освежал мысли. Как же прекрасно. В этот деревушке буквально все хранило воспоминания. Он обожал каждый дом, каждый поворот, каждую дорогу. Это место слишком любимо. И плевать, что мошки летали перед глазами, а ветер заставлял кожу покрываться мурашками. Даже на пение со стороны площадки можно было забить. Только, мысли все не давали покоя. Зачем он так нужен Хенджину, что тот готов даже тащить с незнакомым для него человеком кого-то до их дома. Он совсем не похож на людей здесь, словно аристократ. Еще и эти манеры, такие вычурные. Он вообще настоящий? И стоит ли ему отвечать? В обычной ситуации, он бы просто прямо выплюнул в лицо: «А тебя ебет?», – но сейчас… Ссориться или наживать врагов не хотелось. Да и так обращаться с тем, кто ему, вроде как, помогает не красиво с его стороны. Но зачем ему эта информация? Что он с ней будет делать? – От сердца, – без эмоций ответил он, минут через пять. Хенджин молча кивнул, следуя рядом. В таком случае, раз он ответил на его вопрос, то и Минхо может задать свой. Все равно у него нет времени, чтобы тянуть все до последнего. – А ты чего возле меня держишься? А когда ловлю взгляд, сразу отводишь. Снова, отвел взгляд!? Да он издевается! Зачем вообще начинал диалог, если не готов ответить на вопросы? Минхо хмыкнул, подходя к нужному двору. Он открыл калитку, заводя всех четверых во двор Ахен. Он молча открыл дверь, даже не переживая о том, что им что-то скажут. Он был знаком с родителями девушки, да и они знают, кто он. Стараясь не прервать храп в глубине дома, он отвел обеих в нужную комнату и уложил на кровать. Первые двое есть. Осталось еще пятеро. Самые сложные. Хенджин же тихо следовал по пятам Минхо. Он и сам не понимал, почему не может сказать ни слова. Все-таки, человек рядом единственный, кто может дать ему нужную информацию. Да и выглядит он не таким грубым и лицемерным, как остальные здесь. Еще и доверил ему что-то важное, пока Хенджин даже взглянуть не может. Слабак. Лишь когда они вернулись на площадку, он смог выдавить из себя пару слов. – Ты дружишь с Феликсом, – звучало больше, как утверждение, чем вопрос. Ужасная попытка начать что-то. Так он точно ничего не добьется. Какой смысл был начинать? Он выдохнул про себя, понимая, что закапывает себя все больше и больше. Лучше совсем молчать. – Допустим, – Минхо странно покосился на него, беря под руку Рюджин, которая сразу же повисла на его шее, говоря что-то не членораздельное. Что-то в спине тихо хрустнуло. А завывание Бомгю и Сонхуна и вовсе заставляло уши вянуть. Взгляд был на Хенджине. Он все еще молчал. Говорить не собирается? Тогда смысл был вопроса. Но теперь, это даже казалось жутким. Лицо скрывалось за тьмой. Виднелись лишь практически черные из-за света глаза, что смотрели прямо в душу. Даже линзы в очках не спасали его. Жуть. Тут даже пьяная Рюджин не поможет. Словно смерть встретил. Внутри Хенджина же была целая борьба. Он не знал, что говорить дальше. Он не продумывал, что скажет после первого вопроса. Что если его пошлют куда подальше? Или совсем откажутся говорить? Он будет звучать глупо, спрашивая это. А что спрашивая? Даже это сообразить сложно. Почему разговор о том человеке, заставляет его так мяться и подбирать каждое слово. – В прошлом году он приехал всего на пару недель… – Минхо кивнул. Он устал ждать ответа, поэтому постепенно шел в сторону другого дома. Его терпенье не вечно. Тишину еще успеет послушать. Было прохладно. Хотелось надеть рубашку. Еще и Рюджин едва ползет. Прекрасно. Приходится весь вес тащить на себе. Надежды, видимо, не будут оправданны. Таблетку пить нужно будет. На половине пути Минхо остановился передохнуть. Он оперся спиной на забор, усаживая Рюджин рядом. Была легкая отдышка. Это пугало. Еще несколько месяцев назад его состояние было намного лучше. Что сейчас с ним? Он рефлекторно потянулся в сумку, доставая на ощупь нужные таблетки. Он снова проглотил одну на сухую. Лишь бы сердце успокоилось. Казалось, его стук отдает по всему телу. – За две недели, мы почти не успели познакомиться, – продолжил Хенджин. Минхо даже вздрогнул, видя, что тот никуда не ушел. Он обреченно упал на землю, все еще глубоко дыша. – Может… расскажешь, что он за человек? – Ты поэтому за мной целый день шатался, да? – скрестив руки на груди, спросил он. Даже так он чувствовал стук сердца. Это только половина пути... – Ты шутишь? Хенджин вновь отвел взгляд. Он не решался также коснуться спиной забора. Словно боялся, что тот испачкает его. Было сложно придумать что-то в ответ. Он и правда выглядит смешно сейчас. Так долго пытался спросить, а что получает. Может, нужно было другие слова подбирать? Или не говорить совсем. – Не было подходящего момента, – голос держался ровным, пока в душе была легкая паника. Он видел, что тому тяжело, поэтому с легкостью поднял Рюджин на плече, другой рукой за локоть поднимая Минхо на ноги. Тот пошатнулся от такого резкого движения и чуть не упал назад. Спасала лишь хватка. Крепкая хватка. Пока Хенджина смутило то, насколько кожа, и рука вовсе, кажутся хрупкими и слабыми. Еще и такие холодные. – За целый день не мог найти? – Минхо выдернул руку. Было ужасно холодно. Он накинул на плечи рубашку с пояса, даже не завязывая ее. Было не намного лучше. Повисла тишина. Некомфортная. И оба это чувствовали. Даже Рюджин затихла. Лишь шаги раздавались эхом по улицам. Иногда рядом пробегали кошки и слышался отдаленный лай собак. Но даже они не спасали. Минхо дошел до нужного двора. Он потянул за ручку калитки и та со скрипом открылась. Дом Рюджин по любому заперла ее бабушка, так что во внутрь попасть будет проблематично. Шанс на то, что ключи найдутся при ней маленький. Да и их убьют, если увидят, что они ее тащат. – Поставь ее, – Хенджин молча выполнил просьбу. Рюджин едва стояла на ногах. Минхо осторожно взял ее под руки и повел к двери. Сам он постучал. Дождавшись, как в окне со стороны участка загорится свет, он взял Хенджина за руку и быстро вывел за пределы двора. А после и вовсе с переулка, чтобы их не увидели и не подумали ничего лишнего. – Целый день было многолюдно. Только сейчас мы одни, – наконец-то сказал он. Не может же человек столько раздумывать над словами. Или это снова шутка с его стороны? – Так ты расскажешь или нет? – голос еще немного и будет дрожать. Он боится? Что вообще твориться с ним? – Он скоро сам приедет и тебе все расскажет. Зачем тебе передатчики? – хмыкнул он. Было грустно, что он даже сбежать от этого странного парня не может. И зачем ему информация про его друга? Хенджин отвел взгляд, смотря под ноги. Ему и самому было некомфортно спрашивать. Слова подбирались со слишком большим трудом. Было сложно говорить про то, что его мучило практически год. Еще и с незнакомым человеком. Не скажет же он прямо, что его зацепил своей внешностью и яркостью тот мальчишка, что теперь совсем не хочет исчезнуть из его головы. Не будет он рассказывать и то, что пытался найти его социальные сети или хоть какой-то след все это время. А когда нашел хоть маленькую зацепку, не может и слова сказать. – Тебе сложно сказать? – Хенджину сложно было. Наверное, тот мальчишка тогда его не просто зацепил. Даже подумать страшно, что ситуация будет такой же, как и прошлым летом. – Может, я хочу узнать его ближе и подружиться? – Дождись приезда и подружись. Феликс открытый, он с легкостью поведает все, что захочешь. – «Только говорить научись», – хмыкнул про себя он. Руки слегка сжимались в кулаки в карманах джинсов. Какой смысл этого диалога вообще? Выглядит все слишком глупо. Они вновь подошли к площадке. Юци спала в песочнице, пока Джисон шатался, сидя уже на земле рядом. Сонхун и Бомгю, куда их деть? К Сонхуну нельзя, у него родители. Значит, обоих к Бомгю. Только, их двоих он точно не дотащит со своим состоянием. Минхо вздохнул, массируя виски. Он чувствовал себя слишком обреченным. Свое состояние его пугало. Он перевел взгляд на Хенджина. Он ведь ему четко и прямо отказал, станет ли он помогать? По логике, он должен был уже идти домой, но нет, все равно остается здесь и, словно, ждет ответа. Минхо отвернулся. Пусть шатается рядом, если хочет. Он резким движением поднял сначала Бомгю, а после и Сонхуна на ноги. Хенджин спокойно перевалил Сонхуна, что чувствовал себя явно хуже, через плече. Бомгю хоть идти мог. Но даже так петь они не переставали. Повезло, что этот поход прошел в относительной тишине и без их раговоров. Может, Хенджин сдался и не будет докучать со своими вопросами? Надежда была лишь на это. Отвечать не шибко хотелось. Юци и Джисон… Что с ними делать? Если Юци неизвестно, куда нужно вести, то к Джисону не хотелось и касаться. Значит его и оставим здесь. Минхо подошел к девушке, проверяя жива ли она вообще. Но, прежде, чем он успел что-либо сделать, Хенджин перевалил ее на плече. – Побудь с ним. Я знаю, где она живет, – Хенджин испытывал чистое отвращение, прикасаясь к ней. Он ее недолюбливал слишком сильно. Особенно, после начала распространения слухов об их мнимых отношениях. Минхо кивнул. Находиться рядом с этим человеком было отвратно. Даже сейчас, пока он вынужден давиться лимонадом, Джисону дозволено все, что он захочет. Как же хотелось так же иметь возможность, не думая ни о чем пить, пить столько, сколько вздумается. Но знает же, что состояние станет ощутимо хуже даже после одного бокала. А доживать жизнь со страданиями слишком ужасно. Усевшись на целую скамью, он с презрением наблюдал за этим пьяным существом. Если бы не тот факт, что Хенджин ему сегодня довольно таки ощутимо помог, Минхо бы ушел. Ему совсем не сдалось сидеть с тем, кого он ненавидит каждой клеточкой тела. Мурашки шли по коже от осознания, что они сейчас одни. Хотелось прямо сейчас эту выскочку окунуть лицом в землю. Но нельзя. Гнить в сизо он не особо хочет. Минхо вздохнул, обнимая себя руками. Холодный ветер уже ощутимо заставлял его дрожать. Сверчки продолжали петь, а мошки и комары жужжать перед лицом. Хотелось домой, выпить сладкий чай с шиповником и перебить вкус горечи во рту после успокоительного. И переварить этот немногословный диалог с Хенджином. Казалось, что тот каждое слово тщательно подбирает. И зачем ему только Феликс? За тьмой не сразу был заметен приближающийся силуэт Хенджина. Он все еще шел со своей прямой осанкой, медленно и размеренно шагая к нему. Минхо сразу же вскочил, подходя к нему и не давая даже одного слова сказать. – Мне уже пора. Дотащи Джисона до его дома. Поговорим в следующий раз, когда все слова обдумаешь, – Минхо спешно ушел, оставляя двух парней в тишине ночи. Лишь редкие скрипы качелей и сверчки выдавали их присутствие в реальном мире. Хенджин взвалил тело на свое плече, спокойным шагом направляясь в нужную сторону. Провал. Тихий и немногословный. Он мог сказать прямо, чтобы тот ему сказал то, что ему нужно. Но нет же. Просто мямлил перед ним. У него было столько времени, чтобы придумать нужные слова. Но когда нужно говорить о Феликсе он, словно, терялся. Вздохнув, он поправил очки на переносице. Он позвонил в звонок на заборе, не зная, куда деть парня на нем. Дверь открыла хрупкая и худая низкая женщина. Невольно он сравнил ее с Минхо. – Джисон? Что с ним? – обеспокоенно спросила Хеин, прикрывая рот рукой. На пальце блестнуло кольцо. Видимо, обручальное. Во дворе послышался лай собаки. – Перепил, – кратко сказал Хенджин. – Куда его? Хеин молча провела его вглубь двора, попросив оставить его на диване в первой же комнате от входа. Он молча выполнил просьбу, направляясь назад в деревню. Отрицать, что Феликс зацепил его с первой же встречи он не мог. Хенджин не знал, что это, но каждый день тех двух недель он хотел провести рядом с тем ярким парнем и узнать его как можно ближе. Но кто мог знать, что он пропадет так же внезапно, как и появится? Парня никто не предупредил, что их время было ограниченно. Эта беспомощность… Она была с ним до конца лета. Он пытался найти его, но все без толку. И единственный шанс узнать Феликса ближе, – Минхо, даже говорить с ним не хочет. Видимо, он и на его вопросы отвечать не намерен. Впервые Хенджин чувствовал себя в настолько безвыходном положении. А если прямо рассказать о том, что он чувствует к Феликсу? Минхо лишь высмеет его. Хенджин не был уверен, такой же этот человек как и его компания, или, все-таки, отличается. Он, ведь, может притворяться нормальным. А на самом деле быть таким же. Но слова про сердце… Да и внешний вид. В совокупности, это вызывало много вопросов. Хенджин и сам не заметил, как ноги привели его к пляжу. Наплевав на светлую одежду, он сел на песок, кладя локти на согнутые колени. Легкая прохлада заставляла ежиться. Воды лишь усиливала это ощущение. Слышались жабы и редкие всплески воды. Умиротворение… Таким было это место сейчас. Никто его не найдет и не тронет. Глядя в отражение луны и звезд в воде, Хенджин решил, что попробует снова. Если не вышло с первого раза, должно выйти со второго. Или третьего.

***

Джисон впервые в жизни проснулся с таким похмельем. Кости ломило, а голову, словно, кто-то настойчиво пытался разломить надвое. Он вымученно промычал, чувствуя, как нос пса тычется в его бок. Было ужасно плохо. Еще и спина болела. Его били вчера? – Проснулся? – хрипло и недовольно ровным тоном сказала Хеин, ударяя кухонным полотенцем о спинку дивана. Джисон даже не дернулся. – Ты адекватный, приходить ночью домой пьяным в стельку!? Даже не на своих двух! – Не еби мозг, – простонал он, не удосужившись и глаз открыть. Он лениво прикрыл уши руками, чувствуя, как ком тошноты подходит к горлу. – И без тебя хуево… – За словами следи! – она снова недовольно ударила бедный диван полотенцем. Джисон в ответ тихо фыркнул. Нашлась тут, еще на место будет его ставить. – Ты мне никто, чтобы указывать и что-либо говорить, – он принял сидячее положение. Рука рефлекторно закрыла рот. Джисон вскочил, направляясь в ванну. Женщина лишь хмыкнула, слыша характерные звуки. Дождавшись, пока едва ли живой пасынок вернется назад в гостиную, смеженную с кухней, она всучила в его руки бутылку воды, что лежала до этого в холодильнике. Джисон выпил все до последней капли, а после вытер влажные губы тыльной стороной ладони. Легкая головная боль никуда не пропала. А лишь усилилась, слыша негодование по поводу того, что парень разу же попал в плохую компанию. Сама отправила – сама и виновата. Даже не дослушав тираду до конца, Джисон побрел назад на свой чердак. Часы показывали шесть утра. Видимо, Хеин вспомнила про его существование из-за того, что нужно было выгуливать Ттокки. Про себя, он обещал, что больше не будет пить. Ни в этой глуши, ни в жизни. Все равно, он до жизни не доживет. Хотя, тот ром и смог дать возможность ему забыться и не чувствовать недостатка любви и внимания. Может, не все так и безнадежно. Приняв душ, он упал на кровать со стоном наслаждения. Он завернулся в одеяло. В голове уже было зарождение идеи. Он ненавидел Минхо. Он получал то, о чем Джисон мог только мечтать. У него есть все – внимание, любовь, друзья и семья. Хотелось отобрать все это у него, сломать парня и выкинуть измученное тело на помойку. Так он будет любим. Он займет его место и будет счастлив. Джисон был уверен в этом.

***

С этого дня все, словно, поменялось. Джисон тихо и незаметно начал распускать слухи. Версии были разные, но все сводились к одному. Ли Минхо – псих. Это объясняло его внешний болезненный вид и постоянные приемы таблеток. Кто бы мог подумать, что доверие этих людей стоит десяти бутылок алкоголя. Теперь, видя блеск Джисона, который затмевал собой остальных, они восхищались и тянулись к нему. Пару вечеров с гитарой и они совсем поплыли. Обычные простаки, что с них взять. Было просто наплети Бомгю то, что нужно, чтобы узнали остальные. Немного лести, пара красивых слов и добавление деталей. Прекрасная сплетня. Ему льстило это слишком сильно. Минхо же, ничего не понимал. Он чувствовал, что что-то не так. В понедельник, после пиршества, никто не вышел гулять, давая возможность ему вновь насладиться тишиной и природой. Он провел весь день на пирсе, слушая до дыр прослушанные скачанные песни с телефона в наушниках и крики детей, которые игрались на пляже. Этот день дарил умиротворение и спокойствие. Кто же знал, что это глоток воздуха перед бурей. Вторник отдавал привкусом горечи и злобы. Джисон брал на себя слишком много внимания. Он был шумный и чересчур яркий. Цепочки не шее звенели, а голос не утихал. Для тех, кто жил здесь, послушать истории о его богатой и такой разнообразной жизни было сравни интервью какой-то звезды. Он просто тратил деньги на ветер! Где-то под ребрами колола зависть от того, что кто-то может так спокойно жить и не думать ни о чем. Раз в три месяца каникулы за границей, подаренная квартира в столице на шеснадцатилетие и обещание подарить машину к восемнадцати. Минхо же получит лишь возможность съесть не просто пресную больничную еду, а слегка сладкую. Если доживет. А доживать он не планировал. Казалось, что в этом мире было только два более менее адекватных человека. Хенджину было плевать на эти сладкие речи. Он снова пытался найти повод поговорить с Минхо. Минги так же не был особо впечатлен всеми благами роскоши. Причину, почему ему было все равно, Минхо не нашел. Да и плевать, главное, что оставался в его рядах. В этот раз Хенджин был смелее. Он взял Минхо за запястье и отвел в сторонку. Но не успел он и рот открыть, как к ним подошла Юци, спрашивая у него какой-то бред. Минхо лишь бросил взгляд в его сторону, возвращаясь назад. В голове была надежда, что тот таким образом пытался не выведать снова что-то о Феликсе, а спасти его от сказок маменькиного сынка. В среду было сильно чувство негодования. Минхо не мог не заметить то, как его слова становятся все меньше услышаны. Если к тому, что Джисон его перебивал, он привык давно, тот факт, что даже Ахен и Юци так делали совсем выбивал из колеи. Что это все значит? Словно он совсем не человек, а пустое место. Он знал, что лишь Хенджин пытался его услышать, по взгляду, что тот бросал на него. Но этого было недостаточно. Где то, за что он так любил эту деревню и этих людей? Где дружба и поддержка, о которой он так скучал? Он не чувствовал себя счастливым. Он чувствовал вкус обиды на кончике языка и слабость бессилия. В голове проскакивали варианты остановить всех и, потормошив каждого за плечи, спросить, что происходит и почему все так резко стало меняться. Но каждое слово, что слетало с уст Джисона словно заставляло окунуться в ледяную воду с головой. «Такие, как он…», « Для него и не удивительно…», «Хорошо, что таблетки пьет…»… Что он несет? Каким это таким? Он видел, что Хенджина также бесило все это. На этих словах маска с лица на миг спадала, давая Минхо возможность увидеть презрение. Он понимал, что эти слова лживые и наполнены лестью к остальным. Они оба не понимали, откуда взялась эта смена поведенья в других. В четверг и остальные подхватили эти мысли, что с Минхо что-то не так. Он совсем не понимал, как за ночь успевает настолько резко смениться их поведение. Даже Минги, на которого Минхо возлагал столько надежд, не оправдал ожидания. Шуточки и колкости по поводу его внешнего вида звучали постоянно. Было некомфортно слышать про свою бледность и явно не высококачественную одежду. Раньше всем было плевать. Как и пару лет назад, было решено решение собраться на поляне в лесу и посидеть у костра. Среди деревьев был достаточного размера круг из бревен, на которых можно сидеть, и выложенное серым кирпичом место для огня. Минхо нравилось, когда они все вместе здесь собирались и просто общались, забыв о времени и заботах. Атмосфера в такие моменты была слишком приятной. Но сейчас… Сейчас все было ужасно. Обычно равномерная посадка на бревна изменилась. Джисон сидел на самом удобном и ярком месте. Все старались держаться ближе к нему, чтобы увидеть касание пальцев к струнам и, видимо, пересчитать поры на лице Джисона. Других объяснений не было, почему от Минхо все стараются держать дистанцию больше метра. Все, кроме Хенджина. Он сидел рядом с ним, разглядывая костер и, иногда, подкидывая в него сухие ветки, наблюдая за языками пламени. Больше никто не насмеливался подойти ближе, оставляя Минхо в изоляции. Он не мог отрицать, что Джисон талантлив в игре на гитаре и пении, но сейчас… Эти звуки казались для него завыванием. И касания к струнам были мольбы о помощи от гитары. Он просто сходил с ума. В моменте, он поднялся на ноги и развернулся, уходя от поляны ближе к деревне. Голова болела. Приходилось концентрировать все внимания на шагах, под которыми ломались ветки и хрустели сухие листья. Как он и ожидал, Хенджин поплелся за ним. К счастью, без компании Юци. – Расскажи о Феликсе, – настойчиво сказал он. Видимо, слова успел придумать за несколько дней. Минхо прыснул про себя, продолжая идти вперед, чтобы найти более тихое место. Поле. Там он сможет оторваться от этого назойливого парня даже без бега. Но сейчас же он не перестанет докучать. – Что ты хочешь знать? – Минхо не хотел спорить. Боль в висках высасывала все соки. – Ты послушай сначала. Я… Ты согласился? – Хенджин явно был шокирован этой реакцией. Он точно ожидал отказ. Даже придумал, что скажет ему. Минхо кратко кивнул на вопрос, думая как бы сбежать. – Какой он? В обычной жизни. Минхо покосился на него. Они ведь общались две недели. Ему столько времени не хватило, чтобы узнать? Хотелось послать его куда подальше. Даже сил спрятаться на поле не было. Хотелось домой, в тишину, которую прерывает стук часов с кухни и скрипы кровати от малейшего движения. Там его ждут дедушка, еда и чай. – Яркий, общительный и дружелюбный, – кратко сказал он. Этого должно хватить, чтобы считаться ответом. Даже не одно, а три слова сказал. Холод пробирал до костей. Минхо накинул рубашку на плечи. Он совсем не понимал, как Хенджин не мерзнет в одной футболке. Желание попасть домой было все сильнее. – Что он любит? – даже сквозь маску безразличия он слышал легкое раздражение. То ли из-за жестов рук, что теперь не болтались расслабленно, а были сложены на груди, то ли из-за напряженной шеи. Недостаточно пары слов? Так у Феликса и спроси! – Тхэквондо, – ответил он то же, что ответил бы и сам Феликс. Он все еще не понимал, зачем отвечает на все это и вообще присутствует здесь. Еще несколько дворов… – И все? – с явным недовольством сказал он. Неужели его маска начала трескаться. – А из людей? Есть отношения? Минхо замер. Что это за вопросы такие? Он вопросительно взглянул на Хенджина, продолжая свой путь. Совсем чудной? Ему разве не плевать есть девушка или нет? – Какая разница? – спросил он, уже видя родной забор. Его единственное спасение. – Ты же не педик, спрашивать про парня такое. – Он с облегчением зашел в свой двор, захлопывая калитку перед Хенджином, словно, тот бы пошел за ним. – Даже если и есть, какое тебе дело? Спешно Минхо завернул за угол дома и зашел в прихожую. Не нагибаясь, он стянул с себя найки и пошел к кухне. Дедушка уже спал, но оставил немного еды и заварки шиповника. Окончательно он смог успокоиться, увидев через окно, как силуэт Хенджина идет в сторону своего дома, как он предположил. Странно, что не к ребятам. При упоминании их по коже прошелся холодок. Что с ними? Закипятив воду, он заварил себе чай и вытащил из сумки пластинку нужных таблеток. Наспех что-то съев, он запил две, смотря перед собой. Даже слегка остывший напиток обжигал горло и язык, но давал столь необходимое тепло внутри. В голове вились нервные мысли. С появлением Джисона изменилось слишком много всего. Он никогда не был душой компании, но и одиночкой тоже. Почему все обращаются и смотрят на него, как на прокаженного? Что произошло? До появления этой выскочки все было хорошо. Но почему сейчас все так плохо? Это ранило. Невероятно. Все его надежды, будто, взяли и выбросили в урну, разбивая на мелкие и больше несовместимые куски. В душе он все еще оберегал и лелеял моменты с позапрошлого лета. Даже несмотря на то, что они были покрыты легким слоем пыли и, местами, покрылись трещинами, они были важны и любимы его сердцу. Но, что сейчас? Что с ними всеми случилось? Взгляды, полны презрения и насмешки, колкие комментарии, осуждение и насмешки. Почему они так с ним? Он что-то сделал? Или больше недостоин их внимания? В голове совсем ничего не укладывалось. В пятницу его никто не разбудил. Минхо проснулся от стука в дверь комнаты. Он удивился, что Бомгю не постучал в окно, как обычно. Поднявшись на ноги, он открыл дверь Йунгу, что также удивленно смотрел на него. Что-то не так. Он сразу это понял. – Уже девять. Твой друг еще не пришел, что-то случилось? – Минхо покачал головой. Он и сам ничего не понимал. Но в душе он поблагодарил дедушку, что не дал пропустить ему время приема препаратов. Но даже так он слышал тревогу и беспокойство в его голосе. Минхо чувствовал то же самое. – Все в порядке. Наверное, проспал. – Минхо вернулся за сумкой и вместе с ней пошел босиком по деревянному полу, обходя мужчину. Пол скрипел под шагами, но парень этого не замечал. Клубок мыслей и тревог с вчера становился все тревожнее. Почему Бомгю не пришел? Он ведь всегда звал его. Что в этот раз пошло не так? Быстро перекусив, он выпил таблетки и оперся спиной о гудящий холодильник. По коже шли мурашки. Пальцы сжимали ремешок сумки. Взгляд он устремил на противоположную стену, смотря сквозь фото в рамке. Еще немного, и дрожь совсем проникнет под кожу. Он должен понять, что не так. Может, Бомгю просто заболел, вот и не пришел, а Минхо себя просто накручивает. Но как он может быть спокоен, после того, что происходит в последние дни? Наспех собравшись в привычные джинсы и футболку с рубашкой, он быстрым шагом вышел из дома. От Йунга не укрылось его странное поведение, но Минхо ушел раньше, чем услышал вопросы. Сердце билось чаще. Тревога смешалась с идиотской паранойей. Хотелось услышать: «Бомгю приболел, поэтому не позвал», – или что-то в этом роде. Не хотелось настраивать себя на плохое. Но, разве он мог думать о чем-то другом? На улице была жара. Глаза слепило от лучей солнца. Сухой ветер поднимал пыль и песок, заставляя прикрывать лицо. Нервы брали верх. Сердце совсем не давало покоя. Казалось, он чувствует его биение всем телом. Перед глазами была площадка. Даже с двадцати метров было видно сверкание Джисона. К привычным цепям прибавилась футболка с серебряными блестящими вставками и ремень, который отражал часть света. Было физически больно на это смотреть. Он одарил Минхо ослепительной улыбкой. Но в его взгляде было что-то недоброе. Он видел это и чувствовал. Бомгю… Живой и невредимый сидел на единственной целой лавке. Он смотрел на Минхо взглядом, полным отвращения и призрения. Внутри похолодело. Он замер в метре от карусели, на поручне которой, как царь во главе, сидел Джисон. Все слова беспокойства и негодования застряли комом в горле. Восемь пар глаз смотрели на него. В каждой были свои эмоции, но все сходились в одном – чистое презрение. Все, кроме одного взгляда. Карие глаза Хенджина сквозь стекла очков смотрели с ноткой благодарности и сочувствия. После он отвел взгляд, безучастно рассматривая граффити на заборе здания напротив. Ахен нервно сжимала руку Минги, словно колебалась. Ее ресницы и губы слегка дрожали. Юци выглядела самодовольно и горделиво. Рюджин нервно кусала губы, съедая все блестки с них. И лишь взгляды Сонхуна Бомгю и Джисона были полы чистой и искренней ненавистью. «Что происходит?» – Минхо приоткрыл рот, чтобы задать вопрос, но ком внутри не дал издать и малейшего звука. Чтобы не выдавать стресс, он опустил руки по швам, слегка пряча за спиной. Казалось, что он тихо задыхается от своей же тревоги. Он чувствовал это давление и напряженность. Чувствовал недосказанность в воздухе и привкус горечи. – Уходи, – не своим голосом сказал Бомгю, делая шаг вперед. Его сжатые в кулаки руки дрожали. Вены на руках вздулись. Дыхание было шумным. – Что? – едва ли смог из себя выдавить Минхо. Сердце жалостно сжалось. Его выстроенные планы и надежды пошатнулись. Он не мог понять сказанное. В смысле «уходи»? – Уходи, калека, – злобно прошипел Сонхун, складывая руки на груди. В одной из рук он сжимал кепку до такой степени, что она неестественно выгнулась. – Нам психи не нужны. – Убьешь кого-то из-за глюков еще, а нам что делать, – с улыбкой добавила Юци. Она гордо приподняла подбородок, смотря на него свысока. Минхо точно задыхался. Руки дрожали. Лицо побледнело еще сильнее. На спине выступил холодный пол. Внутри все замерло. И лишь сердце бешено билось, причиняя фантомную боль и страх. Он отшатнулся на полшага назад. Эмоции в его глазах говорили больше, чем он мог подумать. Все его надежды были разрушены, а их осколки истоптаны. Его планы и ожидания разбили о реальность. Ком в горле превратился в мерзкую тошноту. Горечь лишь усилилась. – Вы… вы о чем? – голос предательски дрожал. Тело не слушалось. Он упадет? В глазах потемнело. В ушах был звон. Все происходило, словно, сквозь толщу воды. Был только Минхо и его друзья. А точно ли это друзья? Это ведь обычные шутки? Правда, ведь? Сейчас эти взгляды исчезнут, все посмеются и скажут, что это такая шутка. Все не по-настоящему. Глупый розыгрыш. Все не так! Не могут его взять и выгнать, не могут! Это не правда! Его друзья никогда не поступят с ним так! Этого не может быть, все не так, это ложь и обычные шутки. Пусть это будут шутки… На плечи легли две тяжелые руки. Минхо поднял взгляд. Перед ним стоял Джисон и широко улыбался. Казалось, что под хваткой Минхо и вовсе упадет. Он еле стоял на ногах. Еще сложнее было держать холодное лицо. Но взгляд… Он говорил слишком много. – Уебывай, калека, – Джисон встряхнул его, словно приводя в чувства. Минхо отшатнулся. Единственное что он видел сейчас – улыбка. Недобрая, но радостная. Сейчас она казалась оскалом хищника, что вот-вот нападет. Минхо сделал шаг назад, осознавая, что все хуже, чем он рассчитывал. Его правда выгоняют? Спустя столько лет вместе? Они ведь столько пережили… Почему? Почему!? В глазах двоилось. Дыхание совсем подводило. Еще шаг, и еще. Минхо пятился метра три, а после резко развернулся. Его накрыл страх и паника. Ничего не видя, он пошел вперед. Где из-под толщи воды доносился смех. Смех над ним. Дышать было совсем нечем. Ничего не смысля, он шел все быстрее. С каждым шагом и каждым мгновением. Было плевать на все. Какой смысл жить, если ему жать больше незачем. Он сорвался на бег. Перед глазами плыло. Сердце в груди болело. Но душа больше. Он бежал, не видя и не зная куда. Перед глазами были смазанные силуэты людей и домов. В ушах был издевательский смех, смешанный со словами. Калека? Псих? Разве, это может быть про Минхо? Дома остались где-то позади. Их сменил запах хвои и хруст веток. Минхо не мог остановиться. Просто бежал и бежал, пока силы не закончились, а дыхание не сбилось до такой степени, что он перестал дышать. По телу пронеслась волна боли от падения. В голые руки вонзались сухие иголки и ветки. Глаза пекли от наворачивающихся слез. С уст сорвался крик. Громкий и отчаянный. Он задыхался. Отдышка была слишком сильной. Голос в голове кричал, что он только вредит себе, но он не мог успокоить себя. Крик прервался. Голос сорвался до хрипоты. Плечи дрожали от слез. Из-за них Минхо не мог сделать и вдох, задыхаясь в агонии. Легкие горели. А сердце колотилось с такой силой, словно пробьет ребра и выпаде на ту же землю, на которой лежало тело. Он пытался судорожно глотнуть воздух но не мог. Слезы и рыдание буквально забрали эту возможность. Паника нарастала. Он задыхается? Он задыхается! Нужно дотянуться до сумки. Но как, блять, это сделать, если он задыхается? Минхо судорожно пытался глотнуть воздух. Он дрожал. Глаза не видели ничего. Руки пытались хоть как-то помочь, но лишь заставляли игры и ветки царапать кожу сильнее. Он умрет? Здесь и сейчас? Прямо в лесу? А какой смысл ему жить дальше, если у него даже друзей нет! Он умрет и никто даже не вспомнит. В душе наступило умиротворение. Минхо расслабился на жесткой лесной почве, позволяя панике и слезам забрать его последние жизненные соки. Он закрыл глаза, готовясь к смерти, но… Он смог сделать вдох. Это стало новой мукой. Было больно, слишком больно. Легкие горели все больше, он не мог отдышаться без боли. Новое волна слез скатилась по щекам. Сердце билось еще сильнее. Он перевернулся на спину, прогибаясь в позвоночнике, пытаясь унять боль. Дрожь лишь усугубляла ситуацию. Было страшно, больно и плохо. Лишь минут через пять он смог восстановить дыхание. Рука потянулась к сумке, находя нужную пластинку. Глубоко дыша, он, дрожащими пальцами, достал одну таблетку и закинул в рот, глотая. Плевать, что руки грязные. Плевать на боль в ранах от веток и игл. Плевать на все. Слезы продолжали скатываться по щекам. Он остался один. В голове было пусто. Лишь одна мысль крепко держалась в сознании. – Лучше бы я сдох… – хрипло прошептал Минхо, захлебываясь в слезах и боли.