(not)last summer

Минхо не ответил на вопрос Йунга, почему он вернулся рано и откуда взялись царапины на руках. И не ответит, если тот спросит снова. В груди что-то болело. Не сердце. Это чувство находилось намного глубже. Умывшись ледяной водой из под крана, ему предстала возможность взглянуть на себя в зеркало над умывальником. Глаза были опухшие и красные. Лицо было само по себе намного бледнее, чем обычно. Горло болело, а голос хрипел. Выглядел он слишком скверно. Видимо, ему больше подойдет роль смерти, чем Хенджину. Ему не нужна тьма вокруг себя, чтобы испугать кого-то. Наверное, Минхо и сам бы испугался своего отражения, если бы не знал, что это он. Лицезрение своего вида его состояние не улучшало, так что он развернулся и пошел в сторону комнаты. Под ногами раздавались тихие скрипы пола, что скрывал ковер. Свернув налево по коридору, он увидел дедушку в гостиной на диване. Он смотрел новости по небольшому выпуклому телевизору. Очередное преступление притянутое зауши. Минхо про себя хмыкнул. – Минхо, раз ты дома, может со мной посмотришь? – Осторожно спросил мужчина, мня пальцы. Йунг точно видел его состояние. Притворяться не было смысла. Да и с родным человеком время провести хотелось. Почему бы и нет. Он упал на диван, устремляя взгляд куда-то сквозь экран. В голове роились мысли. Боль внутри была лишь сильнее. Почему его оставили? Он сделал что-то не так? И почему на него так взъелись Бомгю и Сохун? Минхо считал их своими друзьями, а они… словно нож в спину воткнули и провернули, чтобы точно добить. Может, ему и смысла нет оставаться здесь на целое лето? Все равно его планы сломали, растоптали и выкинули подальше от людских глаз. Разве, есть смысл продолжать свое существование? Но даже так, в голове все равно не укладывалась причина их поступка. Минхо не достоит общения с ними? Вряд-ли. В первые пару дней все было нормально. Сделал что-то не то? Тоже не вариант. Тут, скорее, они сделали что-то не то по отношению к нему. Джисон… Ведь именно с его появлением что-то пошло не так. Он забрал все внимание. Отобрал у него право спокойно говорить и иметь хорошие отношения с социумом. Это он виноват! Он забрал у Минхо все, что было так дорого душе. Кто еще, кроме Джисона мог звать его калекой и больным? Как же было хорошо в то время, когда он и не смотрел в сторону Минхо. А сейчас что? Они вынуждены находится в одной микроскопической деревушке! Недовольно скривившись, рука сама потянулась к фигурке полумесяца на шее. Он слегка покрутил ее меж пальцев, пытаясь отвлечься. Что угодно, кроме Джисона. Ему не нужна эта выскочка в мыслях. Лишь одно упоминание этого парня отравляло его организм. Боль внутри стала лишь сильнее. Взгляд вдруг сосредоточился на телевизоре. На нем лежала вязанная бабушкой салфетка из красно-белой пряжи. Раньше на этой салфетке всегда стояла ваза с красочными цветами, запах от которых был настолько сильным, что у Минхо болела голова. Сейчас же, цветы вряд ли когда-то появятся в этом доме. Разве что с приездом матери, но это будет уже не то. Решив отвлечься, он снова осматривал комнату, словно впервые ее видит. Жесткий красный ковер на полу. Небольшой столик у углового дивана, который дедушка сам сделал. За телевизором, на стене, висела фотография его семьи, сделана еще несколько лет назад. На нем был запечатлен момент, когда бабушка еще была жива, а Минхо относительно здоров. Он сжал ремешок сумки, впиваясь в него ногтями и отвернулся, смотря в сторону печи, что стояла в углу ближе у двери в коридор и центру дома. На ней уже давно потрескались узоры, которые выводил красками Минхо в детстве. Оставался лишь сероватый цвет штукатурки на ней. В другом углу под окном стоял цветок. Огромный, похож на дерево. Еще и листья в дырках. Вовремя опомнившись, Минхо вновь вернул взгляд на экран. Звук на телевизоре слегка прикрутили, что ведущую новостей было едва ли слышано. – Что случилось? – обеспокоенно спросил Йунг. Минхо повернулся в его сторону, встречаясь со взглядом, что выражал любовь и поддержку. Только… почему-то показалось, что в этот момент его дедушка стал старше лет на пять. От мысли передернуло. Он всматривался в глаза мужчины. Молчание длилось слишком долго, чтобы быть воспринятым за обычную паузу. Да и в нем не было особого смысла. По лицу Минхо все и так было видно. – Все в порядке, честно. – Йунг покачал головой. Ложь настолько заметна? Не может же быть все настолько плохо. – Просто произошло недопонимание. Я разберусь с этим, не волнуйся из-за такого пустяка. Мужчина вздохнул, понимая, что не выбьет правду из внука. Минхо прикусил губу. Чувство, что он разочаровал его, появилось слишком внезапно. Он вновь устремил взгляд на экран, царапая пальцы от нервов. Лишь бы не перенервничать… Хотя, успокоительное должно действовать еще пару часов точно. Хотелось к себе. Он тихо поднялся на ноги и обошел диван сзади, чтобы не мешать просмотру. Дверь скрипнула, закрываясь за ним. Пришлось опереться на стену, чтобы не скатиться на пол в отчаянье. Что ему делать? Его оставили и выбросили на помойку, выцарапав на лбу «калека». Но… с ним ведь все хорошо? Правда же? Просто проблемы с сердцем, это мелочь. Он же не калека… По щекам стекли две новые горячие, как пламя, дорожки слез. Минхо прикрыл рот рукой, чтобы не выдать всхлипами свое состояние. Он кое-как дополз до кровати. Хотелось кричать в подушку и биться обо все, что только можно. Но знает, что нельзя, пока дедушка рядом. Задержав дыхание, чтобы быть тихим, он потянулся к сумке, которую до сих пор не удосужился снять и вывалил все содержимое на кровать. Он подхватил в руки три пластинки таблеток, что носил с собой. Те, что пьет каждый день по паре штук, чтобы не допускать никаких проблем и поддерживать относительно живое состояние, и те, что являются спасительным кругом, когда сердце бьется быстрее чем хотелось бы. Успокоительного осталось половину пластинки. За эти несколько дней он выпил слишком много. Обычно, пластинки хватало на месяц, если не больше. А сейчас он выпил половину за несколько дней… В голове пронесся импульс, заставивший передернуться всем телом. Таблетки с рук упали на кровать. Минхо сделал тихий выдох и еще один глубокий вдох, вытирая влагу с щек тыльной стороной руки. Он снова собрал все три пластинки и смотрел на них с жадным и полным надежды взглядом. Если он выпьет их всех, сердце остановится? Зачем ему жить, если его ни в городе, ни здесь никто не будет ждать. Друзья не считали его кем-то важным для себя. В школе все сложно. С обществом у него не лучшие отношения. Он может все закончить прямо здесь и сейчас. В один момент. Также резко, как и появился импульс, он отбросил таблетки от себя, которые врезались в шкаф, он закинул эти мысли в дальний уголок сознания. Минхо помотал головой, в попытке выкинуть это из головы. Вскоре, в дверцу шкафа прилетела и черная сумка, то с грохотом упала на пол, поднимая пыль. Он упал спиной на кровать, тяжело дыша и пытаясь привести все в порядок. Через три – пять дней приедет Феликс. Тот, кто его ни за что не променяет на других. Человек, которому плевать на репутацию Минхо и на отношения с другими. Всего несколько дней… Он сполз с кровати на пол. Его лишили людских голосов, но не музыки. Пришлось приложить усилия, чтобы добраться до сумки. Минхо, не глядя, нашел телефон и спутавшиеся наушники. Расслабив мышцы, он совсем улегся на пол. Распутывать невозможный узел не хотелось. Не думая ни о чем, он оставил все, как есть и просто воткнул провод в телефон, а другой конец в свое ухо, включая первую попавшуюся песню в плейлисте. Все-таки, наушники пришлось распутать. Дни проходили как в тумане, один за одним. Но тянулись так долго, что с ума можно сойти. Просыпаясь, Минхо что-то ел и пил таблетки. Наспех собирался и выбегал на улицу до того, как его начнут что-либо спрашивать. Как только двор оставался позади, у Минхо было два варианта: пирс или поле. Чаще всего он выбирал первое. Там было прохладно и спокойно. Не было слышно шума машин, лишь счастливые детские голоса, что кричали где-то за пределами старого альбома Cigarettes After Sex, играющего в наушниках. Сняв обувь, он свесил ноги вниз, смотря вперед и наблюдая за жизнью где-то за пределами безопасного купола, который он возвел вокруг себя. Его не пытались искать, с ним не хотели поговорить, его не хотели замечать. Минхо вздохнул полной грудью, позволяя себе упасть спиной на деревянные доски и любоваться светом, что так и норовил попасть ему на глаза. Рядом с рекой и природой было спокойнее, чем в кровати или среди людей. Здесь его никто не мог тронуть и найти. Тут никто его не оскорбит и не прогонит. Здесь он может чувствовать себя живым.

***

Дни тянулись липкой и однообразной чередой. Джисон был удовлетворен тем, что не видел так ненавистную ему рожу Минхо. Все внимания было лишь его. Восхищенные взгляды были прикованы только к нему. Все тянулись к Джисону. Но в душе… все так же была пустота. Да и души у него не было. Нужно было давно смириться с тем, что то чего нет не вернуть. Она сгнила самой первой. В день ее смерти. Он не чувствовал от этих сельских деток той любви, которой он так нуждался. На него все смотрели, хотели поговорить и прикоснуться, все восхищались им. Но не любили. Они любили Минхо. Они любят друг друга. Но не Джисона. Эти крупицы их взглядов и слова в его адрес не были столько же искренними, как те, которые они говорили Минхо раньше. Все это была лишь иллюзия дружбы и общения. Дешевый фокус, который Джисон купил за десять бутылок алкоголя. Впервые за долгое время под ребрами уколола жалость вперемешку с отвратным, напоминающим вкус того самого рома, чувством вины. Джисон лишил Минхо внимания, любови и дружбы. Но и не смог забрать их себе. Они, словно, растворились в воздухе или распределились между остальными ребятами. Минги и Ахен забрали любовь, Бомгю, Сонхун и Рюджин забрали дружбу. Хенджин забрал процентов девяносто внимания, отдавая жалкие остатки Джисону. Но, ведь, не этого он хотел… Иногда, мельком, он видел силуэт Минхо среди людей в магазинчике или просто прохожих на улице. Казалось, что глюки слишком заполонили его голову. Почему он мерещиться везде? С каждым таким разом, хотелось взять и повернуть этого человека за плечо, а после вытряхнуть из него все, что так было нужно Джисону. Но те люди не были Минхо. Они не разбивали его мечты, в отличие от этой калеки. Возвращаясь домой он чувствовал себя еще хуже. Он был подавленный и пустой. Попытки отвлечься не приводили к успеху. Хеин так же не улучшала обстановку дома и его состояния. После многих часов на улице, он получал поручения типа убрать дом или разобраться с чем-то в саду. Почему Джисон должен этим заниматься? Неужели ей ее бронхит не дает ничего сделать, кроме как выгуливать пса и готовить свои веганские и диетические блюда на пару, от которых лишь плохо становилось? Было удивительно, что эта женщина собаку на траву не подсадила. В корме ведь тоже есть частички мяса. Но даже так приходилось молча, стиснув зубы, убираться, потому что ее труп ему нужен не был. Но даже так в голове иногда мелькали мысли, что можно и забить на это. Все равно его скоро не станет. Полиция не будет судить мертвого. Это обнадеживало. На пятнадцатый день лета, через три прекрасных дня без лицезрения Минхо рядом, Джисона потащили на речку. Протесты слушать никто не хотел, мол жара и когда еще успеет так повеселиться. Хотя, судя по виду Рюджин, он не один не был рад всему этому. Она шла в коротких джинсовых шортах, ярко-оранжевой майке и бандане с черепами, которую ей любезно одолжил Бомгю и что-то бурчала себе под нос всю дорогу, пока Сонхун дразнил и подначивал ее. – Что это с ней? – спросил он Бомгю, которого впервые видел в чем-то не черном и относительно пляжном, скорее из вежливости, чем от действительного беспокойства. Было удивительно, как тот продолжал в такую жару носить черную полоску – чокер, которая совсем не сочеталась с его вытянутыми солнцезащитными очками. Хотя, он и остальных видел впервые в таких образах. Джисон единственный отличился, идя в рваных джинсах и темно серой майке с перевернутым крестом и текстом, выполненным буквами с завитками, от которых верующие по дороге за сердце хватались. Даже Сонхун изменил своим огромным штанам, которые он точно с бомжа стянул, идя в потертых шортах, и Хенджин, одевая все такие же светлые и аккуратные образы. В этот раз он одел молочные достаточно длинные шорты, черный ремень, с нарисованными кем-то белыми звездами, и заправленную бежевую футболку. – Не умеет плавать, – хихикнул он, на что Рюджин закатила глаза. Интересно, что они скажут, узнав, что у Джисона такая же проблема? Было невозможно не заметить, как Юци светилась от счастья, тараторя что-то Хенджину. Как же Джисон понимал его недовольство, что изредка мелькало на лице. Даже он чувствовал за несколько метров, как девушка раздражала его. Хенджин даже не смотрел в ее сторону, пока Юци вновь была в идеальном образе: в прозрачном черном платье с бикини из трех ниток, что точно должны были покорить сердце Хенджина. Хотя, факт того, что парень начал отдаляться от них не мог не быть незамеченным для глаз Джисона. Словно, его что-то держит здесь. И как только это «что-то» пропадет, Хенджин исчезнет вместе с ним, оставляя остальных здесь. А Джисон ведь так надеялся на его благоразумность и адекватность. Они ведь похожи. Это было слишком заметно. Но, видимо, не для Хенджина. Джисон про себя вздохнул, слыша визг детей. Неужели они идут в настолько шумное место? Хотелось спрятаться отсюда куда-нибудь подальше. Та же переломанная площадка была лучше, чем это место. Солнце отвратно слепило в глаза, пока брызги, которые оставляли дети после себя, чуть ли не долетали до него. Пришлось отойти на пару шагов. Но это же и дало ему преимущество, что не нужно было что-либо делать. Джисон просто наблюдал как Бомгю и Сонхун расстилают огромное покрывало, даже не обращая внимание на песок, что обжигал и прилипал к ногам и траву что резала незащищенную кожу. Он и глазом моргнуть не успел, как Рюджин упала на покрывало, занимая половину собой. Не стесняясь, Джисон подвинул ее ногу и уселся рядом, прячась под тенью дерева рядом. – В воду не идешь? – удивился Бомгю, который уже стянул с себя футболку и занимался развязыванием шнурка на завязках шорт. – Не умею плавать, – сообщил, как обыденный факт он, услышав «О!» от Рюджин на фоне. Она явно была рада, что не останется одна сидеть на пляже. Практически все, кроме него, Рюджин и Хенджина сняли одежду, оставаясь в купальниках. Джисон выбрал тактику – разглядывать песок рядом, чтобы не смотреть на кого-то слишком долго. Все равно его не интересовали эти тела. Не успел он и вернуть взгляд, как Сонхун и Бомгю побежали наперегонки в воду, обрызгивая детей и их мамочек в радиусе пяти метров. Они смеялись и плескались, как дети малые. Минги и Ахен выбрали же вариант отдалиться от шума и пошли, держась за руку, в другую часть пляжа. Юци молча уставилась на Хенджина, не понимая, почему тот в одежде и усаживается на другой край покрывала от Джисона. – Ты… не идешь? – удивленно спросила она, на что получила отрицательный кивок. Хмыкнув, она направилась в сторону воды. Джисон даже не смотрел в ее сторону. – Джисон! – довольно протянула Рюджин. – Раз ты не плаваешь, может, поиграем во что-то? – Он вопросительно поднял бровь, в готовности ее слушать. – Смотри! – Она осмотрелась и нашла несколько камушков примерно похожего размера и формы. Она положила их на покрывало и села напротив парня, скрестив ноги. – Я надеюсь, ты знаешь как играть в конгинори? Джисон мысленно обреченно вздохнул. Все равно бежать было некуда, а ждать помощи от Хенджина, что увлеченно пялиться в сторону, не было смысла. Он согласился. Это даже не было так плохо, как он рассчитывал. Хоть камушки и улетали постоянно на раскаленный песок после их не самых удачных попыток, это было лучше, чем наблюдение за ребятами в воде. Они не прекратили подбрасывать их даже тогда, когда замерзшие Бомгю и Сонхун вылезли из воды и уселись рядом, пытаясь согреться. Тишина наступила в момент, когда на покрывало упала тень человека. Джисон отвлекся, поднимая взгляд и щурясь от ярких лучей солнца. Словно этот кто-то светится. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть к свету и увидеть лицо. И нет… Да за что ему это наказание? Может, это проклятие? Или шутка? Только Джисон избавился от одной проблемы, как перед ним возникла другая. – Привет, ребят. Sorry, в этом году я немного опоздал, – лучезарно и искренне улыбнулся Феликс. Его голос до сих пор был противно низким, словно прокуренный. Не прошло и двух мгновений, как счастье на его лице стало натянутым, при виде Джисона здесь. На голос обернулись все сидящие на покрывале. Рюджин чуть ли не вскрикнула от радости. Она за мгновение поднялась на ноги и повисла на его шее. Бомгю и Сонхун так же спохватились и встали, чтобы поздороваться. И, возможно, Джисону показалось, но на пару секунд даже маска с лица Хенжина спала, меняя равнодушный взгляд на теплый. Феликс вновь искренне улыбнулся, обнимая и приветствуя остальных. – Феликс! Как же тебя долго не было здесь, – протянула Рюджин, светясь от счастья. Было сложно не заметить, как она рассматривает подкачанное и слегка загорелое тело парня рядом. Словно взглядом пожирает. – Надеюсь, в этот раз ты не уедешь через две недели. А Феликс и правда выглядел лучше, чем в своей школьной форме. Черные спортивные шорты и черной растянутой майке с текстом на всю грудь. Выжженные краской светлые волосы были собраны в полу хвост, а на ушах красовались какие-то серьги. Образ совсем не увязывался. Выглядит как гребаная девчонка, а на деле коренастый парень еще и с грубым низким голосом. Невесть что! – В этот раз нет, – поправляя челку, довольно сказал Феликс. Он рассматривал вещи на покрывале, не замечая знакомой черной сумки. – Кстати, а вы Минхо не видели? Дома нет, с вами, видимо, тоже. Он с Минги и Ахен? Повисла гробовая тишина. Улыбка на лице Рюджин замерла, и она отвела взгляд. Бомгю и Сонхун переглянулись, так же не зная что ответить. Хенджин же, как идиот, тупо пялился на Феликса, а когда тот замечал, отводил взгляд на воду. Да что с ними? – Нету твоего ненаглядного, – с ухмылкой хмыкнул Джисон, скрещивая ноги. Он специально использовал ту самую интонацию, с которой разговаривал с теми двумя в школе. – Тебя не спрашивали, – фыркнул Феликс, скрещивая руки на груди. Он перевел взгляд на Бомгю и Сонхуна, зная, что те точно ответят. – Вопрос тот же. И что делает эта выскочка здесь? – Не будь таким грубым, Феликс, – Джисон медленно поднялся на ноги. Каждое движение заставляло цепи звенеть, что не могло не тешить. Феликс же в ответ только сильнее нахмурился. Джисон бросил взгляд на остальных. Так и будут молчать? Так даже и лучше. Дают на блюдечке возможность сказать то, что Джисону хочется. Но только он успел подать рот, как Бомгю заговорил. По голосу было слышно, что он не может найти нужных слов. Запинки лишь тому подтверждение. – Джисон приехал этим летом, вот мы и взяли его с собой. Не оставлять же в одиночестве, – вопрос про Минхо он тактично проигнорировал, вновь прося помощь взглядом у Сонхуна. Тот едва заметно пожал плечами, нервно улыбаясь, и держа руки за спиной в замке. – Когда приехала Юци, вы ее не так радушно встретили, – Феликс наклонился чуть ближе к Бомгю. Тот отшатнулся, понимая, что за все это время парень перед ним нехило так подкачался. Одно движение и сломает. – Где Минхо? – уже четче повторил он, пронзительным взглядом смотря каждому человеку в душу. Джисону же он послал и ненависть во взгляде. Феликс еще успеет с ним разобраться. Было важнее понять, что здесь происходит. – Не злись, – уголок губ Рюджин нервно дернулся. – Все хорошо с Минхо. Просто сегодня без нас решил провести день, когда услышал, что мы идем на речку. Он же не плавает. Ты лучше садись с нами, расскажи, что у тебя нового… Ложь. Феликс не верил в эту чушь. Его друг отлично плавает. И за столько лет знакомства, Рюджин могла бы и запомнить этот факт. Что-то точно не так. Ему заговаривают зубы. – Они выгнали Минхо, – отрешенно и прямо сказал Хенджин. Он отвел взгляд, показывая реке свою печаль и сожаление. Остальным же он оставил щит из шипов и отрешенности, не желая делиться большим. – Что!? – неожиданно громко крикнул он. Он схватил крепкой хваткой первого попавшегося под руку Сонхуна, заставляя смотреть в свои глаза. – Объясни. На лице Джисона выступила хитрая улыбка. Он подвинул Рюджин, что перебирала камушки в своих руках в сторону и положил на жесткое плечо свою руку. Он слишком удивился, чувствуя мышцы Феликса. Тот сразу же повернул на него разъяренный взгляд. Выглядит сейчас как бык. – Калека больше не часть нашей компании, – гордо и с чистым детским счастьем прошептал он на ухо Феликса, после отходя на пару шагов. В душе бушевали эмоции, видя, что его слова производят нужный эффект. – Но не переживай. Даже без него мы прекрасно проведем время. Присоединяйся к нам, – яд в словах был слишком заметен. Даже Бомгю удивленно покосился на него, не понимая, почему он так говорит. Отпустив Сонхуна, Феликс отшатнулся на полшага. Его глаза, словно, почернели. Он поднял взгляд на Джисона, наступая на него медленными шагами. Он него веяло агрессией и ненавистью. Это ощущали даже Бомгю, Сонхун и Рюджин. Джисон рефлекторно хотел отсутпить назад. Но если сделает это, признает свое поражение. Он не должен терять авторитет и репутацию из-за дружка калеки. Хоть и подсознание кричало о том, что нужно защитить себя, парень продолжал стоять на месте с недоброй ухмылкой. Феликс подошел вплотную. Его рука легка на плечо, до боли сжимая его. – Как ты назвал Минхо? – Еще более низким басом переспросил он. Только сейчас он смог увидеть какие у него серьги. Пока на мочке правого уха был золотистый крестик, на левом была фигурка солнца. Что за убожество и безвкусица. – Ка-ле-ка, – по слогам произнес он, чувствуя, как хватка становится все крепче. В мыслях пронеслось сожаление о том, что он не сбежал. Наверняка на плече останется синяк. Но даже так уверенность во взгляде никуда не пропала. – Урод, – прошипел Феликс, толкая его и чуть ли не сбивая с ног. Джисон отшатнулся, стараясь держать равновесие. Он его решил убить прямо здесь? Страх в груди стал лишь сильнее, когда его взяли за грудки и встряхнули, как куклу. Он с силой сжал кисти Феликса, что заставило его зашипеть. Но отпускать Джисона он был не намерен. Внезапно, все резко закончилось. Послышался чей-то голос. Джисон упал на песок, сразу же отдергивая от него руки, чувствуя, насколько он горячий. Взгляд Феликса был направлен в другую сторону. Кто-то держал его за плечо, останавливая и успокаивая одним касанием. Кто-то бледный и в мешках. Только через пару мгновений, он вспомнил, какие слова произнес голос: – «Феликс, прекрати». Кто мог так легко это сделать? Он поднял взгляд наверх. Возле Феликса стоял Минхо. Джисон же чувствовал проигрыш. Он не чувствовал себя настолько униженным никогда. Но нельзя терять лицо. Это то, что он понимал. Покажет слабость – потеряет все, что получил с концами. Сам Минхо, сидя в своем одиночестве на пирсе, даже сквозь наушники смог расслышать голос Феликса. Забыв выключить песню из альбома, он поднялся на ноги, вслушиваясь в происходящее. Он не мог ошибиться. Он оставил пирс и направился к пляжу, чтобы проверить. Наушники, которые он держал с телефоном в руках, колыхались из-за шагов, но ему было не до этого. Он увидел знакомую фигуру на пляже. Это и правда он! Агрессия вмиг исчезла во взгляде Феликса, когда он увидел своего друга. Но и улыбки на лице не было. Чувство злости направленное в сторону Джисона совсем не хотело исчезать. Он покосился на тело на песке, а после вновь на Минхо. – Это правда, что они тебя прогнали? – Постояв в молчании несколько секунд, Минхо кивнул. Он сжал наушники и телефон в руке так, что костяшки побелели. – Тогда и я ухожу! – Он взял за запястье руку, что была на его плече и потащил в противоположную сторону от пляжа. Минхо запоздало понял, что они направляются в сторону деревни, оставляя пляж в полной тишине. Хенджин провожал взглядом парней, чувствуя как сердце кровоточит. Феликс стал еще прекраснее. Ноги чуть не подкосились от его голоса. А фигура и телосложение… Даже новый цвет волос был к лицу. Но он и слова не успел сказать, как Феликс исчез. «Я ухожу!» – эти слова слишком врезались в память. Он ушел. Его больше не будет здесь. Значит, Хенджину так же оставаться здесь не зачем. Он молча встал и ушел, не говоря ни слова и не смотря в их сторону. Хотелось пойти за Феликсом и Минхо. Но, он понимал, что их ждет серьезный разговор. Да и их воссоединение портить бессмысленно. У него еще будет время. Особенно, после того, как он избавился от проблемы в лице этих людей. Воспоминания, как он увидел Феликса все еще отдавали теплотой. Это было спустя неделю, как он приехал сюда. Выходить на улицу желания не было, но и сидеть дома невыносимо. Только за его пределами он мог чувствовать свободу. И в этот же день он увидел его… Парня с явно крашенными в черный цвет волосами, веснушками и солнечной улыбкой. От него, словно, исходил свет, которого было так мало в жизни Хенджина из-за стен, что его окружают. А Феликс… Он был таким свободным и живым. Каждое мгновение с ним было наполнено радость и спокойствием. Внезапное исчезновение этого парня стало чуть ли не трагедией в его жизни. Из-за своей натуры он не смог набраться смелости и попросить его номер или контакты. Даже фамилии не знал… Только имя. Феликс остался в его памяти, как солнечный мальчик, от которого веет теплом и свободой. И сейчас, ему нужно дать время, которое тот будет уделять своему лучшему другу. Он не удивиться, узнав, что для него Хенджин пустое место.

***

Феликс, ни говоря не слова, продолжал тащить Минхо, даже когда они вышли из деревни на трассу. Солнце светило в глаза. Ни одной тучки на небе и ни одного дерева по пути. Феликс совсем спятил, идя в такую погоду куда-либо. Видит же, как тот от жары умирает. Пряди волос уже прилипли ко лбу из-за пота. – Может, скажешь что-нибудь? – чуть склонив голову, спросил он. Сил и желания улыбаться не было. Ужасный осадок все еще был на душе. Хотелось отвлечься хоть на что-то. – Не здесь, – строгим тоном отрезал он. – Many лишних ушей, – Минхо лишь покачал голой, не сопротивляясь и следуя за ним. Как и ожидалось, Феликс свернул с трассы и пошел к другой части поля. Оно было небольшим, даже крошечным, по сравнению с тем, где любил проводить время Минхо. За ним же сразу было продолжение леса и выход к беседке и совсем дальней части реки. Там, где их точно не будет ни видно, ни слышно. Феликс часто сбегал туда, чтобы забыться и спокойно подышать, не думая ни о чем. Ему было всегда плевать на жару, которая неизбежно настигала на поле, на траву, что колола и резала ноги, и на путь, на который приходилось тратить кучу времени и усилий. Минхо никогда не понимал этого. Но Феликс… Он просто обожал. За полем бел лес, а в самом лесу скрывалась старая и давно обветшалая беседка. Доски местами были гнилые и расписаны цветными словами и рисунками. От дерева несло сыростью и старостью. Но даже так оно хранило много ценных воспоминаний для Минхо. Те, которым он ни за что не позволит покрыться пылью или утерять хоть маленькую их часть. Феликс резким, но при этом не болезненным, движением усадил его на лавочку под крышей беседки, что закрывала от палящих лучей и давала возможность разгоряченной коже остыть. Отсюда открывался вид н реку и на противоположный берег соседней деревни. Точнее, до единственной точки, которую возможно вообще увидеть с их, с учетом ее прекрасного расположения в недрах леса через берег реки. Минхо поджал к груди одну ногу, уныло наблюдая за тем, как Феликс достает из кармана шорт сигареты и зажигалку с нарисованными ими же двумя черными спиральками. — Какого хуя они несут эту чушь? — не скрывая явного недовольства, спросил он, делая затяжку и выдыхая дым за пределы беседки. По виду его напряженных рук было заметно нервозность и стресс с его стороны. Интересно, что бы он сделал в тот же день, когда его прогнали? Минхо слабо вздохнул, откидываясь на шаткую стенку. Он перевел взгляд на берег реки, понимая, что не знает, сможет ли он ее еще увидеть. Усталость чувствовалась даже сейчас. Что будет дальше? Ему осталось два с половиной месяца. Он обречен. — Они меня выгнали, — подпирай голову рукой, сказал он. Было слишком тяжело признавать это. По телу прошелся легкий холодок. Совсем неуютно здесь стало. Поняв, что в воде он успокоения не найдет, он впился взглядом в надпись «А+М» в сердечке выцарапанную ножом. — Сказали, что я калека и псих, еще и их всех прирежу, после очередных глюков. — Whatthehell!? — голос стал еще ниже. Словно, еще немного, и Феликс совсем охрипнет. Минхо решился поднять взгляд, встречаясь с искренней злостью в глазах. — Да как они смеют? Они же не могут быть настолько слепы? Бред! — Это все Джисон, — с горькой улыбкой сказал он. Было плевать, получит он за жалобу или нет. Было слишком мало времени, чтобы задумывать об этом. Даже если эта выскочка его убьет, Минхо не то, чтобы был слишком против. Упростит задачу и сделает из него не психичку — самоубийцу, а жертву. Так и по заслугам получит заодно. Сплошные плюсы. — Пока его не было, все было хорошо. — Вот же! — буквально выплюнул он, втягивая в легкие новую порцию дыма. Теми же руками, что держат сигарету, он провел по волосам, толком ничего и не меняя в растрепанной прическе. — Сукин сын! Никогда не любил его. Да чтоб он сдох! — Жестоко, — Минхо неосознанно потянулся к сумке, чтобы сжать ее и успокоиться, — но справедливо. Ненавижу! — Он сплюнул за пределы беседки, супясь и скрещивая руки на груди. — Урод! Феликс подсел рядом и ободряюще похлопал по плечу. От него веяло телом… Не то, что от Минхо. — Commonboy, выскажись. Тебе легче станет. — Да эта сука только и может, что жизнь портить! Что в школе был тем еще мудилой, что сейчас. Забрал внимание одноклассников и обеспечил мне травлю, отобрал друзей и оставил клеймо «больного»… Да почему я!? Со стороны Феликса вновь послышался тяжелый вздох. По звуку было слышно, что и он поднял ноги над землей, скорее всего, скрестив их. Он выкинул окурок через спину и поднял взгляд вверх. Минхо сделал также. — Я знаю, эта компания была важна для тебя. Но прими: они такие же гнилые люди, как и Джисон. Их манят блестяшки, которым они готовы верить и за которыми следуют. Они обычные потребители, в отличие от нас. Вспомни, как я отказался от их компании в прошлом году, чтобы провести больше времени с тобой. — Помню. — Хмыкнул он, слегка растирая замерзшие ладони. — Звучит, как упрек, не находишь? — Ты не девчонка, чтобы искать скрытые смыслы в словах, — Минхо хмыкнул и толкнул его в бок. — So, о чем я? Так вот, я еще тогда знал, что они гнилые. А ты за своими розовыми очками даже не видел этого. Пора уже открыть глаза и… — Мне осталось полгода. — ..!? — Феликс резко замолчал. Он перевел взгляд на Минхо, не веря в то, что он сказал. Нет… не может же это быть правдой… — Врешь? Скажи, что врешь. Минхо покачал головой и снова отвернулся. Говорить больше не хотелось. Но объясниться все равно нужно. Феликс достоин знать правду. Хотя… он достоин друга лучше, чем Минхо. Он не должен ходить ради кого-то по больницам. Не должен тратить свое время на больного и не должен переживать. Он должен жить и строить свою карьеру. Должен выбраться из болота, в котором Минхо тонет каждый день. Он должен жить, а не волноваться. — Но… почему? — Феликса, словно, окатили ведром ледяной воды. Он дрожал, вцепившись пальцами в кусок дерева, на котором они сидели. Он побледнел… Еще и глаза потеряли свой черный оттенок, разбиваясь и рассыпаясь в виде слез, что так не шли ему. — Все же было хорошо… Тебе помогало лечение… — Пошло ухудшение. В прошлом год были высокий риск смерти, но я выжил. Эти таблетки просто размазывают мой окончательный срок жизни по дням. Я не доживу и до Рождества. — Минхо и сам чуть не плакал. Сколько раз он не пытался принять этот факт и смириться… Он не мог. Как и любой обычный живой человек, он хотел жить. Окончить школу, поступить в университет, жениться, увидеть мир. Но в итоге, вынужден доживать свое с людьми, которые его ненавидят. Разве есть смысл ему жить вообще? Послышался всхлип. Минхо поднял взгляд на друга, видя боль и жалость в его глазах. Феликсу было больно. Как и ему. Было слишком невыносимо видеть его таким. Он подсел ближе, давая возможность плакаться в его плече. Для Феликса же, словно, рухнул его маленький мир, который он бережно и усердно строил столько времени. Все его планы были разрушены и ограничены сроками. Хотелось выть и кричать, метать все и задохнуться в дыме сигарет. Он видел, что с Минхо все плохо. Постоянные приемы таблеток, мертвецкая бледность, худощавость… Он умирает, буквально перед ним. И умирал последний год. Почему Феликс настолько слеп? Почему он не заметил этого раньше? — Нельзя ничего сделать? — всхлипывая, спросил он, сжимая до боли футболку на Минхо. Не хотелось признавать смерть своего лучшего друга. Не хотелось терять его. Кто Феликс без Минхо? — Таким, как я — нет. Я безнадежен. Таблетки могут только продлить мое существование. Если положат в больницу, то смогут поддерживать меня в состоянии овоща еще несколько недель. Но это бессмысленно. Я умру. Эти слова словно вырезались на сердце. Они вытеснили все счастье и предвкушение, что испытывал Феликс, образовывая в нем черную глубокую дыру, что болела при каждом стуке сердца и малейшем вдохе. Хотелось, чтобы этого никогда не случилось. Минхо был бы жив, и все было как раньше. Не хотелось признавать смерть. Феликс не сможет стоять на его похоронах и видеть, как тело закапывают в холодную и сырую землю. Или еще лучше, сжигают и уродуют до безобразия. Наверное, он слишком слаб… Но признать смерть настолько близкого человека он не был способен. —I… promise, я сделаю это лето самым лучшим для тебя, — Феликс шмыгнул носом и, не сдержав чувств, прижал Минхо к себе. Слезы сами лились по щекам, впитываясь в футболку и стены этой беседки. — Сделаю все, чтобы ты ни о чем не жалел. — Спасибо… — По щеке Минхо также скатилась слеза. Было больно. Ужасно больно. До трещин на фарфоре и крика в пустоту.

***

Ждать неизвестно чего — невыносимая пытка. Сидя в стенах своего дома, в единственном месте, где можно быть собой и чувствовать себя живым, Хенджин наблюдал, как Феликс ходит к Минхо. Или они вместе идут куда-то. Счастливые и свободные. Несколько раз Хенджин имел наглость откликнуться на зов сердца и спрыгнуть с подоконника, чтобы побежать к ним, но в моменте останавливал себя, упираясь лбом об деревянную дверь. Они долго не виделись… Нужно дать время. Но, разве, это время не идет во вред ему самому? Что если Минхо в моменте начнет рассказывать Феликсу про него и тот изменит свое отношение? Или, еще лучше, даже видеть не захочет! Есть ли смысл пытаться? Хотя… Если он ничего не сделает, то вновь потеряет связь с ним. И не факт, что они снова сюда приедут в следующем году. И что он будет делать в таком случае? Он, правда, старался забыть эти навязчивые мысли. Каждый день он старался пропитать этот образ ненавистью, чтобы отдалить от своего сердца. Хенджин старался убедить себя в том, что это нормально. Что со временем расстояние и невозможность связаться сделают свое дело и убьют солнечного мальчика в его мыслях, вернув его в привычную серую рутину, что посбавлена тепла и красок. Но он не смог. Совсем. Мысли о Феликсе были теплы как летние деньки. Думая об этом парне и вспоминая его смех и улыбку, Хенджин забывал обо всем остальном. Феликс стал его надеждой. Но спасет ли он его от конца? В этом нет смысла. У Хенджина нет и шанса. Феликс никогда и не взглянет в его сторону. Он никогда не будет таким же ярким, привлекательным, завораживающим и жизнерадостным как он. Но если он не сможет добиться от него хотя бы номера телефона, Хенджин просто сойдет с ума. Феликс — его зависимость. Личный наркотик, который въелся в его мысли и вытесняет то, что заставляет его бичевать и угнетать себя. Он должен попытаться. Должен хотя бы сделать маленький шаг, даже если это означает, что он провалиться в пропасть. Спустя четверо суток нахождения в своей личной клетке, он решился. Собравшись вновь во все светлое, он вышел из дома и остановился у участка Минхо. Феликс должен прийти и сегодня. Он обязательно встретит его. Но даже так, минуты ожидания казались вечностью. Он задыхался внутри от своей беспомощности и слабости. Хенджин уже успел мысленно похоронить себя за чувства к человеку своего же пола. Осталось окончательно уничтожить себя изнутри за эти мысли и эмоции. Почему все так сложно? Минут через пятнадцать из-за поворота показался знакомый силуэт. Хенджин прямо сейчас превратиться в лужицу перед этим видом. Почему он выглядит таким совершенным? Подкачанные и явно сильные руки было прекрасно видно из-под рукавов футболки, как и мышцы ног под тканью шортов. Волосы, которые он запомнил совершенно другими, были еще прекраснее, словно само солнце решило оставить отпечаток на нем… Он и правда солнечный мальчик. Лишь своим видом он дарит тепло. Россыпь веснушек по лицу была доказательством этих мыслей, как и сережка — солнце. Все в нем кричало о его дружелюбии и тепле. Все вокруг стало намного ярче, словно выкручен контраст на максимум. И даже так, видя Хенджина, а не Минхо он улыбался искренне и счастливо. Все внутри совсем перекрутило… Хотелось упасть на колени перед этим парнем. — Доброе утро, Хенджин, — даже сейчас Феликс улыбался ему. На душе стало совсем тепло… Может, он и сам смог вернуться в лето сейчас? — Ты чего так рано здесь? Я думал, ты все еще гуляешь с… ними. Хенджин понимал, про кого он. Улыбка на мгновение пропала с лица Феликса. И не удивительно. На его лице также промелькнуло пренебрежение, которое скрылось за нежной и добродушной улыбкой. Ему не хотелось дарить ее больше никому, кроме этого солнечного мальчика. Пусть, даже если его чувства отвергнут, она будет предназначена лишь ему. Его смыслу существования и единственному, что приносит умиротворение. — Доброе. Хотел с тобой встретиться, но не знал, как выловить тебя иначе, — слова казались слишком простыми и легкими. Словно, он заучил их еще давным-давно, теперь же они совсем свободно звучат миру. — Слышал… у тебя было соревнование, из-за чего ты и задержался. Как успехи? Услышав эти слова, Феликс совсем засиял. А внутри Хенджина умерла еще одна проблема. Все плохое теперь не казалось таким значимым. Когда он стоит рядом, все переживания уходят на самый задний план. — Золото! Ты не представляешь, как я был счастлив. Столько работы пришлось проделать, но за то какой результат! — Казалось, он начнет сейчас прыгать он счастья. Видимо, он гордился своим результатом. А Хенджин гордился его успехом… — Я рад за тебя. Получить первое место — просто невероятно, — Хенджин отвел взгляд, обдумывая свои предстоящие слова. — Слушай… Я понимаю, что вы с Минхо лучшие друзья, но… Я бы тоже хотел с тобой подружиться и… может прогуляться? Сам видел, какие остальные ребята здесь. Желания общаться с ними совсем нет. — Он снова ответ взгляд. Казалось, все внутри замерло в ожидании ответа. Он не дышал. Даже сердце замерло, вслушиваясь в тишину меж ними. — Я за! Хоть завтра. — Хенджин выдохнул. Внутри он просто сиял от счастья. Он смог! Даже не запинаясь и не молча по пять минут! Он сейчас точно упадет от переизбытка чувств. — Где мне тебя встретить? — Я живу в том доме, — он указал на небольшое двухэтажное здание из белого кирпича на углу поворота, из которого появился Феликс. — Буду ждать тебя. — Хорошо, обязательно зайду! — он улыбнулся и обошел его, подходя ко входу во двор. — До встречи, Хенджин-а! — До встречи… — о, нет. Он снова задыхается в своих чувствах. Хенджин быстрым шагом направился назад к себе, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Сердце билось чаще вдвойне. Он сделал это! Сделал! Может, у них и сможет что-то получиться? Обращение было таким искренним, Хенджин просто таял… Какой же он невероятный!

***

Хотелось биться обо все, что есть в комнате. Джисон думал, что будет счастлив, видя страдания Минхо в одиночестве. Но он не был один. Он был с Феликсом, весело щебеча с ним о чем-то и проводя время, пока Джисон снова врастал в землю и тонул в своих чувствах. Даже Хенджин, что был наедине с собой выглядел намного счастливее него. Почему он не может чувствовать себя также? Почему он не может быть любим? Почему! Джисон ведь просто хочет быть и чувствовать себя любимым и значимым для кого-то. Он не хочет покупать внимание деньгами и блеском! Он хочет, чтобы все было искренним и настоящим! Почему этот калека получает тепло, любовь и внимание, даже лишившись компании, а Джисон только лишь восхищенные взгляды, которые сразу же тускнеют, когда находиться новая тема для разговора? Почему он не может быть таким же важным, как он? Вещи были совсем разбросаны по комнате. Джисон не мог найти себе место. Его разрывало изнутри от боли и несправедливости. Почему он не достоин чувствовать себя важным? Почему его никто не хочет полюбить за душу? Почему он всегда один, даже в компании людей? И почему эта заноза Ли Минхо может чувствовать свободно то, что так необходимо ему? В порыве злости, Джисон кинул первую попавшуюся коробу об стену, разбрасывая кольца в ней по всему полу. Они отбрасывали блики по комнате от люстры, слепя глаза. Хотелось все выкинуть и разбить, сломать, уничтожить! А особенно, этого ебаного Ли Минхо! Да чтоб все сгорело в огне! Джисон со всей силы швырнул комод, роняя его. Ящики разлетелись, а вещи выпали на пол. На этом он не остановился. Он в порыве эмоций содрал ненавистные шторы, выбросил из шкафа все вещи на пол, содрал и разорвал в клочья все плакаты на стенах, закинул столь любимые цепочки по углам, разбил большую часть лаков об пол, а после разбил и себя, падая на пол посреди всего этого хаоса. Все комната была разгромлена, на этого было мало. Он схватился за свои же волосы, сжимая пряди в руках и чуть ли не вырывая клочьями. Почему Джисон не получает любви? Почему не он! Это несправедливо, ужасно несправедливо! Сил не осталось. Он рухнул на пол, едва не напоровшись на острый конец украшения. Руки сами обняли себя. Хотелось спрятаться и совсем исчезнуть. Он сжался в позу эмбриона, не в силах сопротивляться и прятать свои же эмоции и чувства. Злость сменилась печалью. Хотелось рыдать навзрыд. Влага сама текла по щекам, размазывая черный карандаш по лицу. Он прикусил ребро ладони, чтобы не выть, как раненый волк. Почему он не может чувствовать то же, что и другие? Он ведь тоже хочет все это ощущать… Ему ведь тоже это необходимо. Разве может он быть нужным и важным человеком, если не может получить того же, что и остальные? Такие, как он, разве заслуживают любовь? Заслуживает ли он жизни, если не может жить ее сполна? — Я хочу умереть… — тихо прошептал он, чувствуя, как холодок пробежался по телу. В душе вдруг наступило умиротворение и спокойствие, а весь страх и сомнения ушли куда-то на второй план. Все вокруг словно покрылось легким и опьяняющим туманом. Даже холодок сменился на это тепло. — Я не заслуживая жизни, — Это чувство… Оно словно усиливалось. Джисон поднял взгляд, осматривая комнату. Она больше не выглядела мрачной и одинокой. Но она была не его. Джисон знал, что ему ничего не принадлежит. Как завороженный, он поднялся на ноги. Чувство, словно, само манило его на улицу. Он сделал шаги к двери, ощущая, что должен идти по этому зову. Он должен умереть. Он умрет. Он не заслужил жизнь. Джисон вышел за дверь и тихо спустился на первый этаж. Невпопад он обул какие-то кроссовки, даже не завязывая шнурков. Было плевать, он должен следовать этому чувству. Оно теплое и приятное, пока остальной мир холодный и чужой. Что-то настолько хорошее не может навредить ему больше, чем сам Джисон. И он шел. Он не видел и не слышал ничего. Ноги сами вели его нужной дорогой, словно знали, куда ему нужно. Его место впереди, его ждут там. Каждый шаг давался с трудом. Но Джисон шел. Он шел, спотыкаясь о камушки, шнурки и собственный ноги. Шел, не смотря на усталость и дыру в сердце. Он не должен останавливаться. Есть дорога лишь вперед. Совсем скоро все закончиться. Он не будет чувствовать пустоту и холод. Он не будет одинок. Джисона давно ждут по ту сторону. Ждет единственный, кто любил и ценил его. Единственный, кто был ему важен и дорог. И этот человек зовет и влечет его идти за ним. Туман слишком опьянял, чтобы думать о чем либо. Он жаждал лишь одного. Закончить все это. Грунтовая дорога сменилась деревянными досками. В нос ударил влажный воздух. Джисону впервые за все это время было хорошо. Он не был один. Он чувствовал через туман человека, которого потерял слишком давно. Чувствовал, практически забытый запах любимых духов. Видел улыбку. Слышал мотив знакомых песен, которые всегда успокаивали и утешали. В воздухе витал запах любимой и столь вкусной выпечки. Все это… Оно манило его. Ласково щекотало и нежно звало присоединиться к себе, забыв обо всем и обо всех. Есть только Джисон и человек по ту сторону жизни. Он не был достоин жизни. За шестнадцать лет Джисон не смог добиться ни признания от семьи, ни от друзей. Он бесполезен. На его месте должен быть кто-то другой. Чья-то другая душа должна проживать его жизнь и с пользой использовать тело. Кто угодно, но не Джисон. Он развернулся спиной к перилам и уселся на них, болтая ногами. Детские воспоминания летали вокруг. Они манили и ласкали его. Звали забыть обо всем и пойти с собой. Давали надежду на счастье. Джисон мог быть счастливым. Он мог, но не здесь. — Скоро встретимся, мам, — Он сделал глубокий вдох и откинулся назад, позволяя телу начать падать. Он видел, как ночное небо проноситься перед глазами. И лишь когда ноги оказались выше его головы, он понял, что натворил. Секунды казались вечностью. Но Джисон видел и понимал все. Туман в один момент исчез, возвращая его в реальность. Смех и улыбка сразу же исчезли из головы, словно их и никогда не было. Сердце сразу сжалось в страхе. Глаза округлились. С уст сорвался обреченный крик, который сразу же был заглушен толщей холодной и губительной воды. Послышался громкий гул, и почувствовалась боль в голове. Глаза сразу начали печь от грязи, а в рот и в нос так и норовила попасть вода. Что он наделал!? Он хочет жить! Он не хочет умирать! Джисон не думал, что все будет так! Он не должен умирать. Только не смерть, только не это! Он не может же умереть, так ведь? Джисон не умрет, разве это возможно? Он не умрет, только не он! Холод и тьма заполонили все. Перед глазами проносились белые пузырьки воздуха, а пасть водного монстра захлопнулась над ним, полностью беря в плен в своих объятиях. Невидимая сила заставляла его отдаляться от едва заметного света луны и звезд вверху. Руки дергались, в попытке выплыть, но все безуспешно. Перед глазами начали все мутнеть. Послышался отдаленный гул, но уже было плевать на него. Легкие горели, невероятно горели. Тело брало судорогами. Ему нужен вдох, он хочет сделать вдох! Но не может. Рот совсем не хотел открываться, а боль в грудной клетке была все сильнее. Холод проникал через каждую клеточку кожи внутрь, сдирая ее живьем. Ему нужен вдох. Телу нужен воздух! Джисон открыл рот в попытке вдохнуть, но лишь глотнул воды. Часть попала в легкие, заставляя кашлять и глотать еще больше воды. Легкие жгло еще с большей силой. В глазах все совсем поплыло. Крики и страх внутри сменились на странное умиротворение. Джисон сейчас умрет. Он знал и понимал, что было поздно. Сознание начало покидать его. В глазах была лишь черная пелена. В ушах звенело. Джисона больше нет. И никогда не будет. Он сам виноват. Он никогда не заслуживал жизни.