Султан Кеманкеш

      Прошло три месяца. Жаркое лето закончилось. Настал конец сентября. Но осень продолжала радовать своим теплом и ярким солнцем. Деревья стали желтеть, а листья потихоньку опадать.        Жизнь во дворце Топ-Капы кипела, как и всегда. Ленора уже ходила на девятом месяце беременности, осталось неделя-две и настанет время родов, от чего девушка волновалась. Но ее стала поддерживать Мелек, находившаяся на шестом месяце.        Султанша весь этот период проводила со своим сыном, найдя в нем утешение от тоски по мужу. Так же читала книги, вышивала. В общем, занималась тем, чем обычно занимаются Династии.        Эмине была на третьем месяце. Беременность изменила ее жизнь, так же как и замужество. Она стала счастливей и за это время совсем забыла о том, что сделала. Адем все время был рядом, поддерживал, обнимал, ласкал. Внимание, которого ей когда-то не хватало, сейчас было с излишками.       Что касается Кёсем... Она тоже могла бы сейчас носить ребенка. Но Аллах распорядился иначе. Если бы не та ситуация, она все равно потерялась бы малыша во время пожара. Хотя, возможно и не пошла бы в тот дом.        За это время она переосмыслила много. Она поняла насколько много в жизни она потеряла. Скольких людей она потеряла... Женщина безумно скучала по мужу, писала ему письма, говоря о том, что у нее все хорошо. Она и про пожар писала. Только про то, что пострадала, ничего не сказала. Ответы от него она получала крайне редко, но его слова были написаны с душой и она это чувствовала. Все письма от него хранила в шкатулочке и прятала в шкафчик, закрывая на ключ.        Поздними вечерами, когда дети и внуки уже спали, Кёсем выходила гулять вместе с Фениксом. Ходила по своему саду, который освящали факелы. И снова размышляла о жизни. Переживала все заново и не могла понять, где просчиталась. За последнее время произошло настолько много событий, в которых она могла погибнуть, но она все еще дышит, а сердце ее бьется.        Ночью спала спокойно, но было ощущение полного одиночества. В прошлый раз, когда Кеманкеш уезжал в поход, такого не было. Она ждала его, да. Но не настолько сильно. Скучала, но не до боли в душе. Она никому ничего не говорила и не показывала. Старалась избегать лишних эмоций.        Лишь дети и внуки дарили ей краски. С ними она улыбалась и была счастлива. Проводила все свое время с частичками своей души. Играла с ними, гуляла, укладывала спать.        Ожоги заживали. Но на спине все-таки осталось белесые шрамы. И на щеке тоже. Их было хорошо заметно при естественном освещении. И она продолжала закрывать лицо. И никто вопросов не задавал. Все просто понимали, что тогда она просто пострадала при пожаре. А те, кто знал старался не говорить об этом. На руках тоже остались шрамы.        Что же происходило в Персии? Османы завоевали несколько городов, но окончательная цель был величественный Багдад. Они осаждали город, но персы оказались прозорливее и умнее, чем казались. Проигрывали, но не сдавались.        Сегодня должен быть решительный бой, поэтому готовились все. И никто даже не думал, что что-то может пойти не по плану.        Мужчины скучали по своим женам, так же писали им письма, когда было время. Но все время думать о них они не могли. Иначе, война – не место для любовных раздумий. Надо было собраться и бороться не на жизнь, а на смерть.        Османы вышли в поле, где должен состояться бой, вместе с полком янычар. Кеманкеш стоял во главе, а по бокам брат и Великий Визирь. На противоположной стороне показались персы. Началось новое сражение.        Османы бились жестоко и без жалости. Их цель – Падишах Персии, который в отличие от Османского Падишаха сидел в своем дворце и наблюдал за боем из башни.        В одно мгновение, Кеманкеш почувствовал острую боль в плече. Это была стрела, выпещунная, как раз из башни и на удивление, с такого расстояния, очень четко. Он подумал вырвать ее, не первая же стрела в его плече. Но он почувствовал сильную слабость, а потом еще большую боль. Стрела была отравлена и яд действовал быстро.        Как назло рядом не оказалось никого из близких. Его окружили персы. Османы даже не заметили того, что их Падишах был ранен. Каждый сражался со своим соперником. А вот Кеманкеша четверо сильных персов потащили ко дворцу. А тот и сопротивляться не смог. Отключился даже раньше того, как мог испугаться.        Того, что Повелителя не было, первым заметил Сарп. Он мужчина умный и подумав логически, понял куда делся Кеманкеш. Но бой останавливать не собирался. Он спрыгнул с коня и со всех сих пустился в бой. Выплёскивал из себя всю жестокость и гнев по отношению к персам. О том, что будет дальше он не думал.        Янычары обратили на него внимание и стали сражаться ещё смелее и настойчивее. Пока что ещё никто не замечал отсутствия своего Падишаха и никто даже не думал о нем кроме Великого Визиря.        Сражение закончилось спустя пару часов. Не победил считай никто. Падишах Османов впленеу и об этом никто не знает. Войско Персов проиграло, но это вообще не важно после того, что Кеманкеша рядом больше нет. Сарп вошёл в свой шатёр и быстро снял доспехи, когда на это обычно уходило минут пятнадцать, они были тяжёлые.        Через пару минут, все еще в доспехах в его шатёр вошёл Бахти. На нём не было лица, потому что в главном шатре он не застал брата. Сарп повернулся к Шехзаде, застегивая последнюю пуговицу рубашки и поклонился.        – Где Повелитель, Паша? Почему его нет в шатре? – спросил тот. Сарп тяжело вздохнул и попросил Бахти присесть. Тот сел, но не успокоился.        – Шехзаде, наш Повелитель в плену. – сказал Сарп коротко и ясно. Лицо главного наследника исказилось в удивлении, а после оно сменилось ужасом, понимая, что любое решение Персидского Шаха – конец для их страны.        – Но как? Я ведь не видел этого даже! Янычары все спокойны! Почему? – спросил тот, встав. Голос звучал испуганно, не смотря на то, в то он не хотел казаться слабым и уязвимым.        – Никто не видел. Я тоже. И я не знаю, что сейчас с нашим Повелителем. Самое главное то, чтобы ни янычары, ни тем более в столице пока что об этом не узнали. У нас с Вами жены беременные, Кёсем Султан очень сильно будет переживать. Мы должны вдвоем, молча найти выход. Шехзаде, сейчас на кону жизнь нашего Падишаха и всей страны. – говорил тот, казалось спокойно, но на самом деле тоже очень переживал. Как тут не переживать?        – Я уже придумал! Придумал, Сарп. – сказал тот и снова сел рядом с ним. Тот посмотрел на него с интересом и удивлением, не думал, что так быстро смогут придумать хотя бы один план. Или что-то вроде того. – Я уйду к персам. – голос Бахти звучал твердо. А от новости Сарп кажется подавился бы, но только сглотнул.        – Как это? Шезхаде, Вы разве можете предать Повелителя? Что нам это даст? – ему казалось, что Бахти хотел предать, чтобы не получить лишних проблем. Но все не так понял.        – Нет, что ты. Я пойду к Шаху. Буду унижаться, да. Что там нужно будет? На коленях стоять, умолять, ноги целовать? Не важно! Я сделаю вид, что хочу уйти к нему в войско. Узнаю самые слабые их места и передам тебе. Так же я попытаюсь помочь побегу Кеманкеша. Надо только четко продумать план. – проговорил он и улыбнулся. Сарп задумался.       – Не думаю, что это хорошая идея... – тихо проговорил тот спустя минуту. В глазах Шехзаде появился немой вопрос: "Почему?". – Сбежать не так то просто. И я не думаю, что Вам поверят. А если и поверят, то заставят сделать что-нибудь ужасное по отношению к Падишаху, зная, что Вы его брат. Вы сможете? – проговорил тот.        – Смогу. Если на кону стоит жизнь брата, то смогу. Пусть он меня потом убьет! Я сделаю все ради него! – положил руку на сердце и с вызовом посмотрел на Великого Визиря.        – Хорошо. Давайте поступим так. Сегодня ночью думайте план. И я буду думать. А потом уже решим. Шехзаде, никому ничего не говорите. – попросил Сарп и встал. Бахти кивнул и встал за ним. Они попрощались и тот ушёл. Каждый думал уже о своем.        Кеманкеш поднял свои тяжёлые веки. Сколько времени прошло, он не знал. Голова раскалывалась, плечо ныло от боли, руки были связаны за спиной и затекли. Организм был слаб после кровопотери. Мужчина дышал тяжело, каждый вдох давался с трудом.        Он осмотрелся. Не сразу понял, где находится. Серые каменные стены, темнота, сырость, запах гнили. Это был подвал, а точнее темница. Он в плену, привязанный какими-то цепями за ноги, а руки связаны за спиной. Невозможно было сделать не единого движения, всё сопровождалось огромной болью и характерными, хриплыми, тихими стонами.        Вдруг дверь его камеры открылась и вошёл вооружённый по самые зубы человек. Вероятно стражник. И Кеманкеш не ошибся. За ним вошел Шах. Мустафа четко не видел из-за боли, лишь силуэты, та и самого Шаха он никогда не встречал лично. Но догадаться, что это он не составило никакого труда.        – Султан Кеманкеш-Мустафа... – с издёвкой протянул его имя Шах. Кеманкеш уставил свой взор на него. Не было ничего хуже, чем унижение. Он был ранен, связанный и сидел на грязном холодном полу перед своим врагом. О чем может идти речь?        Кеманкеш молчал. И нет, он делал это не специально. Были бы силы – ответил. Но сил не было никаких. Он четко не видел, но понимал: Шах наслаждается тем, что Мустафа страдает. Ему нравилось то, что он видел. И Кеманкеш был уверен, что Шаху не составит никакого труда прямо сейчас вонзить меч в его сердце.        – Ты кричал о том, что победишь! Все в один миг вывалилось у тебя из рук! – проговорил тот. Кеманкеш снова ничего не ответил. Что ему на это ответить? Он естественно рассчитывал на другой ход событий. Но что сделано, того не миновать. – Твоя армия проиграет. Твоя страна станет моей. Я поочерёдно убью всех наследников. Твоего брата, потом твоих детей, потом детей твоего брата, а потом и внука твоей жены. Как-никак он единственный прямой потомок османов. А потом останется одна твоя жена. С которой уже развлекаться я буду в гареме. Не простая она женщина, раз ты только с ней проводишь все свое время. – Шах выводил его на эмоции. И когда речь касалась детей, родных и жены, Кеманкеш не мог их сдерживать. Ему хотелось рвать и метать. Резкий адреналин ударил в голову и рассудок помутился. Силы будто стали появляться.        – Не смей приближался к моей семье! Тем более к детям и жене! Делай со мной, что хочешь! Убей, захвати страну, но не смей трогать родных! Ты не получишь победу от этого! – прошипел сквозь зубы. Мужчина вновь ощутить неутолимую тоску по любимой женщине. Так захотелось оказаться сейчас дома, во дворце и обнять её... Как она?        – Твоя жена уже получила! Я думал, она умрет, но нет! Она у тебя и в огне не горит! Ну ты не волнуйся, перед смертью ты её увидишь. И не только её. И её муки тоже. – проговорил тот. Кеманкеш прекрасно понимал, что нельзя вестись на манипуляции. Но ничего не мог поделать.        – Только попробуй! Я с того света вернусь и уничтожу! Я тебе ещё покажу, что значит идти против меня! – прошипел Кеманкеш, забыв о боли. Шах ничего не ответил, просто вышел.        Выведенный из себя Мустафа долго не мог усмирить свой пыл, не смотря на то, что вообще не мог ничего сделать. Хотелось разбить свои кулаки в кровь, ударяя по стене, но не мог даже сесть в позу достойную Падишаху. Мысли вновь вернулись к Кёсем и детям во дворец...        Уже глубокой ночью, когда та окутала своими объятиями величественный город Стамбул и не менее великий Топ-Капы, хозяйка дворца стояла на своем балконе в одной тонкой сорочке, положив руки на мраморные перила и смотрела куда-то вдаль. С её чёрными, такими они казались в темноте, волосами играл прохладный ветер, дующий с моря.        Внезапно её плеч коснулся плед и неизвестный получше укутал женщину, а после просто стоял молча сзади несколько минут, ожидая когда Кёсем обратит на него внимание. Она уже догадалась кто это.        – Спасибо... – тихо прошептала она, на самом деле благодаря не только за плед, но и за все, что он только сделал ради неё. Она не повернулась, осталась стоять спиной к своему давнему другу.        – Как Вы себя чувствуете, Султанша? – спросил он, коснувшись её хрупкого плеча и подошёл ближе, встав рядом. Поверни голову и она могла бы видеть своего собеседника.        – Лучше. Ожоги не беспокят больше. Но шрамы от них остались. И они очень хорошо видны. Я уже устала скрывать своё лицо. – поговорила она и все же повернулась к нему. В свете луны было прекрасно видно пораженную щеку.        – Вам важна Ваша красота, это ясно. Вы всегда ухаживали за собой, а в особенности за лицом. Для Вас это большой удар. Но я не думаю, что для Повелителя это так важно. Он любит Вас такой, какая Вы есть. – проговорил тот, уже не зная, как её поддержать. Он знал, что он переживает за это, прекрасно видел, но старался не говорить об этом. И она тоже впервые за долгое время подняла эту тему.        – Я не сомневаюсь в Кеманкеше. Он поймет. Я уже не молода. И лицо – это единственное, что делало меня моложе. А сейчас я и лицо скрываю. – сказала она и снова повернулась к ночному пейзажу Стамбула и порта, который был виден с балкона.        – Все будет хорошо. Пройдем время и шрам будет почти незаметен. Не волнуйтесь прошу Вас. Вам нельзя. – проговорил он. Она ничего не ответила, лишь пожала плечами. – Вас еще что-то тревожит. Что, Султанша? Почему Вы все время переживаете о чем-то? – взял её руки в свои и она повернулась к нему. Он повел её к диванчику, усадил и сел рядом.        – Плохое предчувствие у меня, Хаджи. Очень плохое. Кеманкеш не ответил мне на последние три письма. Почему? Может что-то случилось? – спросила она. От него не было никаких вестей уже почти месяц. Она и не знала, что думать.        – Он на войне, занят, Султанша. Он обязательно вернется. И обязательно с победой. Верьте в это. Все будет хорошо, перестаньте волноваться.              – Спасибо тебе. Большое спасибо, Хаджи. Что бы я без тебя делала? – проговорила она, а тот слабо улыбнулся. Пусть она бывает настолько в плохом настроении, что ему достается больше всех, пусть. Это не меняет того, что между ними крепкая дружеская связь. Кёсем ведь тоже не раз поддерживала его. Сколько раз они спасали жизни друг другу? Самое главное быть рядом. – Ты то как? За последние три месяца я столько волновалась, а про то, что ты вместе со мной в пожаре горел и вытащил меня из него. Как твои руки? – спросила она. Он посмотрел на свои ладони, на которых тоже остались небольшие, почти незаметные белёсые шрамы. Такие же как и у неё на руках.        – Хорошо все. Уже ничего не болит давно. Я почти не пострадал. Султанша, если бы вы не пошли спасать Нурбахар Хатун, сейчас все было бы по-другому. Я должен был запретить Вам. – она и подумать не могла, что он винит в этом себя. Хотя уже пора привыкнуть к тому, что во всех её бедах он винит себя. Не досмотрел, не среагировал, не подумал... У Кёсем и своя голова есть, только вот об этом он действительно не думает.        – Ты спас мне жизнь. Сейчас ты сидел бы здесь один, если бы не спас меня. Ты тоже не волнуйся. – она улыбнулась. А после встала. – Пошли спать. Уже очень поздно, Хаджи.        Он проводил её до спальни, уложил в кровать, затушил свечи и ушёл в свою комнату. А Кёсем ещё долго думала о своем возлюбленном, а сердце ныло от тоски и переживания.