Султан Кеманкеш

      Мелек приехала в свой дворец и вышла из кареты. Паша уже был здесь. Он ждал ее в комнате. В их общей спальне. У девушка подкосились ноги. Было некое переживание перед брачной ночью. Чего-то она боялась. А чего, знает лишь она сама.       Девушка медленно пошла к дворцу. Войдя, ступала по ступеням и уже у самых покоев, закрыла лицо фатой. Мелек глубоко вздохнула и вошла в покои. Внутри горели свечи, пахло чем-то цветочным, а кровать устлана шелковой тканью. Сарп стоял к ней спиной. Она закрыла двери, и тот повернулся, услышав шорохи.        Мужчина подошел ближе. Мелек навстречу к нему. Он поднял фату и посмотрел на прекрасный лик своей возлюбленной. На ее лице была нежная улыбка. Он поцеловал ее в лоб.        – Моя самая прекрасная Госпожа. – взял ее руку и стал покрывать нежными поцелуями. Девушка положила свободную ему на плечо. Мелек пыталась скрыть свое переживание. Что говорить? Сарп тоже очень переживал. Боялся сделать что-то не так. Боялся, что сделает ей больно.        Мужчина поднял голову и отпустил ее руку. Снял с головы диадему, вместе с фатой. Поцеловал ее в губы и повел к кровати. Девушка распереживался еще сильнее. Тут мрак, но он может все увидить. Только сейчас она об этом подумала.        – Не переживай. Я остановлюсь сразу же, как только скажешь, а если не скажешь, я почувствую. – аккуратно уложил ее на кровать, она несмело кивнула и сжала в руками ткани юбки платья.        Мужчина навис над ней и стал медленно целовал лицо девушки. Она прикрыла глаза, забывая обо всем на свете. Все таки надеялась, что он не заметит. Сарп перешел к шее и Мелек пришлось запрокинуть голову. Через пару секунд она поняла, что тот остановился. Мелек тут же снова напряглась. Сарп увидел белесую полоску на шее девушки, почти у горла. Даже в таком мраке, для его орлиного глаза это было хорошо видно. Он провёл по полосочке пальцем. Конечно, понимал, что сейчас зацикливаться на этом странно, но было очень любопытно знать.        – Мелек? У тебя шрам на шее, откуда он? – спросил мужчина и снова провёл по нему пальцем. Мелек взглотнула. – Если ты не хочешь, можешь не отвечать. Я не буду настаивать. Скажешь, когда сможешь говорить. – он вспомнил слова Кеманкеша о том, что не должен давить на нее. Мелек вылезла из-под Паши и села на край кровати.        – Пришло время рассказать тебе. Ты должен знать, что было, есть и чего я боюсь. Предупреждаю, что я эту историю спокойно рассказывать не могу, Сарп. Обещай, что выслушаешь и не оставишь меня. – договорив, она посмотрела на мужчину. Теперь уже напрягся он. Что случилось? Почему спокойно не может?        – Ни за что в жизни я тебя не оставлю. Ты можешь мне рассказать все, что ты хочешь. – она благодарно посмотрела на него.        – Только, я пойду сначала переоденусь. После истории я ничего не захочу. Извини. – она опустила голову. Тот лишь легонько поцеловал ее в щеку.       – Сказал же, что я понимающий. Мне от тебя это вообще не нужно. Лично по твоему желанию, хорошо? – она кивнула и ушла за ширму. Ее наряды, платья, ночные одеяния, все уже перевезли сюда и сложили. Во дворце остались лишь на всякий случай пару вещей.        Уже через пять минут она вышла, почувствовав облегчение после снятия тяжелого платья. Сарп тоже успел переодеться. Мужчина сел на кровать, облокотившись на подушки и накрывшись одеялом по пояс. Он пригласил ее рядом, на другую сторону. Мелек села рядом и пододвинулась к нему.        – Я прошу не перебивать меня. Потом все скажешь. – он кивнул. Она села так, чтобы видеть его лицо, эмоции при услышанном. И начала: – Почти до восемнадцати лет я не знала никаких забот. Да, мы жили небогато, все время работали. Но я была более-менее счастлива. Мне даже восемнадцати не исполнилось, когда Валиде сказала, что я выхожу замуж. А у меня к тому времени был возлюбленный и она прекрасно знала. Я сначала подумала, что за него, но потом вспомнила, что маме он очень не нравился. Это был не мой возлюбленный, а сорокасемилетний мужчина. У него были большие деньги. За этим гналась мать. Я ему сразу сказала, что ни за что не полюблю его. Первый год прошел хорошо. Он меня не трогал, я его не трогала. Но через год Назар стал пить, играть в карты. Однажды поздней ночью... – она набрала в легкие воздуха и посмотрела на Сарпа. Тот взял ее руки в свои, показывая, что поддерживает и готов слушать, чтобы там не было. – Он пришел ко мне в покои и запер их на щеколду. Я вырывалась, Сарп, я угражала, билась, пыталась, что-то сделать, но была обездвижена и изнасилована. – по щеке скатилась одинокая слеза. На лице Сарпа отобразился ужас, он хотел было что-то сказать, но она опередила его: – Я еще не закончила. Это далеко не конец. Я пожаловась матери. Она сказала, что я должна была изначально этому мужчине не отказывать. Тогда у меня не осталось матери. Так прошло где-то полтора года. Он приходил, закрывал дверь и делал со мной все, что хотел. Если, я не выполняла то, что он говорил, то избивал, иногда даже орудовал ножем. Синяки, порезы и ссадины всегда были на моем теле. Через эти полтора года, я узнала, что беременна. Я подумала, что ребенок станет моим спасением, что он образумится, перестанет пить и играть в карты. Я ему сообщила о ребенке. Но он ничего не сказала, кроме как: «Жди меня сегодня вечером». В тот вечер я закрылась на щеколду. Он долбился так, что я боялась, что он выбьет эту дверь. Наутро, когда я вышла, он меня снова избил и посадил в бельевую для наказания. Я провела там трое суток без еды, воды и света. Я боялась, что потеряю ребенка, хотя понимала, что он никому не нужен. Когда он меня освободил, сказал, что если я впредь буду закрываться, то он убьет меня вместе с ребенком. Я больше не закрывалась. Он всю беременность, каждый вечер приходил ко мне. Он бил, насиловал, издевался. Я родила доченьку. Ты ведь, наверное знаешь, что после родов нужно восстанавливаться, нельзя вообще никакой близости с мужчиной иметь. Но ему было все равно. Он пришел ко мне на следующий день после родов. Я пыталась ему объяснить, что нельзя, но он даже слушать не стал. Накинулся на меня. Снова стал ходить ко мне каждый день. Мой ребенок все время слышал мои крики, ведь находился в одной комнате. Она молча лежала. Она боялась. Когда она подросла и стала понимать, что ее отец творит безумства, она плакала, когда оставалась со мной наедине. Один раз, когда они снова пришел. Ей было уже четыре годика. Мне двадцать четыре было. Она попыталась меня защитить. Но он толкнул ее, она упала. Он пошел на нее. Я кинулась за ним. Я не знаю, что он хотел с ней сделать, но я сказала ему, чтобы он делал со мной все, что только хочет, но не трогал мою дочь. Он и не трогал ее больше. Но каждый вечер приходил ко мне. Дочка днем мне ранки замазывала, она плакала, она просила убежать от отца. Она умоляля меня уйти. Когда ей было пять я решилась, Сарп. Одной ночью, когда он ушел от меня, я стала быстро собираться. Схватила дочь и побежала прочь из дома. Бежала лесом. Было темно, ужасно страшно, дочь плакала, но при этом была очень рада, что мы отдаляемся от вечных мук. Мы остановились, чтобы передохнуть и немного поспать. Проснулись, когда услышали крики. Это был Назар. Он наверное еще ночью спохватился и пошел искать. Мы снова бежали. Но я выдохлась, я упала. Он схватил дочь и сказал, что если хочет, чтобы она жила, то я снова пойду в дом. Я пошла. У меня не было выбора. Однажды утром я проснулась, не обнаружив рядом дочь. Он пришел, я спросила где она. Он ответил, что ее больше нет. Я начала истерику, я крушила все вокруг, разбила все, что только можно было и нельзя. Он хватил меня и так тряханул, что у меня голова по кругу пошла. Он повез меня куда-то за несколько километров от дома. Это был тоже дом. Он спустил меня в подвал. Я видела дочь. Но там был и Бахти. Он стоял на коленях, а возле него человек Назара с ножем. Тот держал его у горло брата. Около дочери тоже был человек с ножем. Та стала вырываться, но Назар дал ей понять, что если она дернется, то умрет. Он усадил на колени и меня. Сказал: «Выбирай. Либо умрет твой брат, а дочь останется и я тебя отпускаю, либо умрет твоя дочь, а брат останется и я тебя тоже отпущу». Бахти очень дорог для меня. Он ничего до этого не знал. Вообще ничего. Назар приставил и к моему горлу кинжал. Время пошло. У меня была всего минута, чтобы выбрать между любимыми мною людьми. Бахти, как только мог, показывал, чтобы я выбрала дочь. Он был связан. Во рту был кляп. У меня по шее текла кровь. С каждой секундой кинжал все сильнее впивался мне в кожу. «Доченька! Я выбираю, свою доченьку!». Прокричала я. Он меня отпустил и я побежала к ней. Я только успела добежать, она протянула ко мне свои маленькие ручки, чтобы обнять. И... – Мелек не выдержала. Она зарыдала. Сарп, который не мог понять в шоке он, в ужасе или все вместе, не мог и слова сказать, пошевелится. Он прижал ее к себе, так крепко, как только мог. – Человек, который стоял рядом с ней перерезал ей горло. Сарп, он убил мою дочь у меня на глазах! Он убил мою дочь! Она ведь совсем маленькая, она невиновна! Она совсем кроха была! Моя доченька... – она положила голову на грудь новоиспеченного мужа и вспепилась руками в его рубашку и кожу, совсем забыв про сломанное ребро. Она до боли закусила губу. Сарп был ни жив, ни мертв. Такого он услышать точно не ожидал. – Я так кричала! Я так кричала, как не кричала не одна мать, потерявшая ребенка. Я сорвала все свои голосовые связки и не могла говорить больше полугода. Я орала, орала так, что все птицы, что были рядом с домом, никогда не вернулись в то место. Я тогда потеряла сознание. Очнулась в том же доме. На краю кровати сидел Бахти. Он плакал! Я никогда не видела, чтобы мой брат плакал. Ему не удалось схватил Назара, но он убил двух его дружков. Мы похоронили мою дочь. Я была у могилы днями и ночами первые три месяца. Но потом мне приснился сон. Мне снилась она. Она сказала: «Мама, больше не приходи на мою могилу так часто, отпусти меня. Я хочу жить свободно.» И я сделала все, чтобы ее отпустить. Все эти три года, я вспоминаю ее и плачу. Она была единсвенной, кого я так любила. Только она. – Мелек немного успокоилась и отстранилась. Посмотрев на Сарпа, она увидела, как слезы градом льются из его глаз. Можно было сказать так же, как и у нее, когда она стала рассказывать про убийство дочери.        Сарп молчал. Долго молчал. Он не знал, что сказать, не находил слов. Что сказать человеку, который столько пережил столько: «Мне очень жаль» – бред. «Все осталось позади» – хуже чем то, что она пережила. «Все будет хорошо» – это слово никого никогда не утешало.        – Мелек... – голос был сломан. Он не узнал сам себя. Девушка подняла на него свой взгляд. – Мелек, я найду его. Найду и убью так, как не убивали никого. Жестоко, он будет умолять меня о смерти. Я знаю, месть не вернет тебе ничего и он не переживет того, что пережила ты. Но он будет умолять меня умереть. – Мелек лишь кивнула. Она понимала, что ничего не выйдет. Кеманкеш уже несколько лет ищет его.        – Лучше бы я тебе не говорила ничего. Лучше бы молчала. – тихо проговорила та. Сарп не обратил никакого внимания на эти слова. Оба замолчали. Что мужчина, что девушка, никак не могли успокоиться. Мелек переодически всхлипывала, а Паша не мог остановить слезы. Он все это представлял. Картинка, как наяву.        – Покажи мне все свои шрамы. – резко сказал тот и Мелек снова подняла голову с его груди. Она удивленно уставилась на него.        – Зачем? – нервно усмехнулась она. Что он будет делать? Почему ему не все равно, как это было с Назаром? Зачем она ему все рассказала?        – Я хочу знать, сколько раз ты нуждалась во мне, но меня не было рядом. – девушка лишь кивнула. Она встала. Выпила стакан воды, чтобы успокоиться и подошла к Сарпу, встав с его стороны кровати.        Мелек развязала пояс халата. Тот упал в ее ногам, оголяя тело. Сарп встал и стал оглядывать ее. Шрамы, шрамы, шрамы. Много шрамов. Очень много. У Сарпа закружилась голова, у нее раза в три больше, чем у него от войн и сражений.        Сарп уложил Мелек на подушки и лег рядом. Стал с плеч и ниже целовать каждый миллиметр каждого шрама, даже самого маленького. Всю ночь они провели в ласке и нежности. Он лишь целовал, ничего больше. Она лежала, иногда поглаживая по голове.