How to SAVE the World

Машина Извлечения Решимости кидала длинную тень на центральную комнату Настоящей Лаборатории. Санс не мог оторвать от неё взгляда, высматривая все изменения с прошлого раза. Видел ли он её и в другой раз за последние десять лет? Казалось, что да, но воспоминание было туманным. Теперь Машина была больше, но глаже. Альфис убрала кучу лишних и ненужных деталей и прибавила других. Больше трубок, больше стекла и пластика. До сих пор в форме черепа. — Она немного жуткая, не так ли? — пробормотал Папирус прямо за ним. Санс слегка вздрогнул. Он задумался. Моргнув, он оценил всё, что происходило вокруг. Альфис печатала у огромного строя компьютеров. Андайн делала какие-то последние проверки Машины, осторожно следуя инструкциям Альфис. Чара стоял в стороне, держа цветочный горшок Флауи, и оба тихо уставились на Машину. Неподалёку на полу лежал трезубец, ожидая. Санс перевёл взгляд на своего брата. Папирус выглядел открыто взволнованным, открыто растерянным. Санс забил на попытки поддерживать своё собственное спокойствие. Его нервы дребезжали. Душа казалась тонкой и трепетной. Прогулка сюда вниз прошла в основном молчаливо, и на Санса не накатил приступ кашля — ещё. Но в его костях засело густое, холодное чувство, которое, скорее всего, значило, что он на подходе. Ему хватило ума объяснить это Папирусу, что, явно, только сильнее его испугало. — Ага, — сказал Санс, напряжённо выдыхая. — От неё веет плохим. — И… тебе надо залезть туда внутрь? — Со временем. — Санс натянуто улыбнулся. — Сначала Фриск. Затем я, если всё пройдёт нормально. — Тебе не надо п-полностью лезть внутрь, — подала голос Альфис со своей компьютерной панели. — О-она вроде как замыкается вокруг твоей в-верхней половины. Н-но не до конца, ты ещё сможешь двигаться и так далее… ах, э-э, это не особо помогает, а? Санс не ответил. Он почувствовал, как Папирус кладёт руку на его плечо. Часть того холодного чувства убавилась, но не целиком. — Все швы выглядят хорошо, — сказала Андайн, спускаясь с высокой лестницы, подставленной под Машину. — Сварка держится. Кажется, всё в порядке? — Тебе только кажется? — пробурчал Флауи. — Что тебе вообще известно о… о постройке таких вещей? — Д-другие инженеры у меня проверяли и перепроверяли трижды, даже ч-четырежды на прошлой неделе или около того, — встряла Альфис. — Всё собрано настолько хорошо, н-насколько вообще возможно. Я п-просто хотела, чтобы она осмотрела её в последний раз. Флауи фыркнул, но ничего не сказал. — Сколько ещё? — спросил Чара. — Просто проверяю систему, н-настраиваю кое-какие вещи… почти готово. П-пара минут. Если, конечно, не хочешь, чтобы я внесла какие-то последние поправки в твоё… эм… т-твоё новое тело…? Чара выразительно взглянул на маленькую металлическую фигуру, что валялась рядом с Машиной, подключённая к ней кабелями и проводами. Ранее, они тщательно проверили её без единого комментария. Санс не взглянул на неё внимательнее. Не казалось правильным её видеть, ещё нет. — Нет, — вскоре ответили они. — Смысла нет, когда мы даже не уверены, что оно пригодится. — Т-точно. Ладно. Ещё пара минут, значит. Пара минут. Санс глубоко вдохнул. Он не готов к этому. Он никогда не будет готов к этому. Чем дольше он стоял здесь, таращась вверх на эту штуку, тем хуже ему было. Слишком много возможностей неслись через его голову. Что, если это убьёт и Фриска, и Чару обоих? Что, если это убьёт только одного из них? Что, если душа Санса будет слишком слабой, чтобы поглотить человеческую душу, и он просто совершенно подведёт их всех? Что, если это подействует, а он наберёт от этого Уровня Резни? Считается ли это убийством, если он только содействовал их смертям? Что, если он доберётся до Пустоты, а обработка ошибок убьёт их всех троих? Он объяснил Папирусу что мог, но какого чёрта произойдёт, если Санс, Фриск и Чара все исчезнут и никогда не вернутся? Сотрутся ли они все? Папирус и все остальные просто забудут про них, как мир забыл про Гастера? Это уж чересчур. Санс никак не мог успокоиться. Он открыто дрожал. Слизь начинала ползти по его магии, поднимаясь к шее. Он почувствовал, как Папирус сжимает его плечо. — Санс? — Я в порядке, — сказал он удивительно ровным голосом. — Нервы. Какое-то время, Папирус не отвечал. Затем его вторая рука упала Сансу на плечо. Он мягко повернул его лицом к себе. Санс не сопротивлялся. Папирус выглядел таким чертовски испуганным. Он присел вниз, опускаясь до уровня глаз Санса. — Тебе надо вернуться, — сказал Папирус. — У тебя сегодня вечером приём у терапевта. Санс беспомощно фыркнул от смеха, который перерос в слабый кашель. Во рту возник вкус холода. — Чёрт. Я, честно, забыл об этом. — И Фриска тебе тоже надо вернуть, — продолжил Папирус весьма твёрдым голосом. — Иначе Ториэль тебе уши прожужжит об этом! — А-ага, — посмеялся Санс. — В прошлый раз, когда я подвергнул ребёнка опасности, она только и делала, что тара-торила. — Вот именно! Ты не хочешь повтора, не так ли? — Не-а. Ни за что. Ты ж меня знаешь. Ненавижу ссоры. Папирус втянул его в крепкие объятия. Санс ответил тем же. — Тебе надо вернуться. — Ага. Ладно. — Я пойду за тобой, если не придёшь. — Ладно. — Скажи это. Я хочу услышать. — Я… я вернусь, — сказал Санс, зарываясь лицом в шарф Папируса. — Я обещаю. — Хорошо, — сказал Папирус и сжал Санса крепче. — Эй, мусорка, — раздался голос Флауи неподалёку. Санс вздохнул про себя и отцепился от брата. Он посмотрел на Флауи, щуря глазницы. — Чего? — Если вы там закончили с противным сюсюканьем, то мне надо сказать тебе пару вещей. — Класс, — пробормотал Санс, всё ещё рассеянно держась за локоть Папируса. Флауи окинул его долгим взглядом. — Может, из-за твоих дрянных ОЗ будет по-другому… но первое, что ты почувствуешь — это огромный прилив сил. Почти как будто током ударило! Впрочем, это не больно. Санс моргнул, подавляя резкий ответ, который готовил, когда понял, о чём только Флауи говорит. — У тебя будет миг, когда ты станешь сильно сознавать твоё… ну, всего себя. Будто ты чувствуешь в себе каждую кроху магии и пыли. А потом это кончится, и на секунду ты как будто будешь в нескольких местах сразу, и в твоей голове будет очень шумно, потому что твоя душа разбирается, что делать с чужим сознанием внутри себя. Это происходит очень, очень быстро, но по ощущениям будет дольше. Но через секунду ты привыкнешь к этому. О, и твой облик, наверное, изменится. Тебе покажется, что должно быть больно или просто странно, но ничего такого. Типа, внезапно у тебя будут лишние конечности или ещё чего, но ты сразу же узнаешь, как ими пользоваться. Так что, в целом, это странный опыт. Просто не делай ничего глупого, например, паникуй, хорошо? — О-о. — Санс уставился на Флауи. Тот просто сверлил его взглядом. Санс почувствовал, как наконец-то улыбается. — Хорошо. Я постараюсь. Э-э. Спасибо. Лепестки Флауи порозовели, и он прищурился. — Неважно. — Флауи, это было так мило с твоей стороны! — сказал Папирус, весь сияя. — Спасибо, что помогаешь! На какое-то время, Флауи превратился в совсем розовый цветок. — Неважно! — крикнул он. — Я просто не хочу, чтобы тупая мусорка сделала что-нибудь глупое, типа… типа потеряла хватку на душе Фриска или что-то вроде! Мне наплевать! Заткнись! — Не беспокойся, — сказал Чара, осторожно ставя горшок на бетонный пол. — Я не дам ему сделать ничего глупого. — Ну, ты тоже не делай ничего глупого! — огрызнулся Флауи, отряхиваясь и возвращая себе свой обычный цвет. — Само собой. С панели Альфис раздалась громкая, весёлая трель. Глубоко вдыхая, она подняла взгляд на остальных. — Так, — сказала она тяжёлым голосом. — Мы готовы. Повисла тишина. Затем зазвенел телефон Чары. Он был пугающе громким. Санс дёрнулся и закашлялся, вынужденный снова схватиться за локоть Папируса, чтобы удержаться на ногах, сгибаясь пополам, когда чёрная мерзость выплеснулась у него изо рта и разбрызгалась по полу. Чара вздрогнул и вынул телефон из кармана, второпях чуть не роняя его. Санс прикрыл рот, пытаясь не попасть чернотой на Папируса. Тот крепко держался за него, и Санс услышал, как он ахает. — С-санс? — Я… в порядке, — сказал он между кашлем. Этот ещё ничего. Большинство тьмы уже вышло, пачкая пол. — Буду в норме через секунду. — Какой хрен такой звонит сейчас? — Это мама, — сказал Чара, глядя на телефон. — Ух ты! — Флауи чуть не расхохотался. — Она всегда не вовремя! — Всё… всё хорошо, Санс, — пробормотал Папирус, гладя его по спине. — У тебя всё вышло? Санс вытер рот и оставил руку прижатой к зубам, на тот случай, что слизь решит потечь снова. Он уставился на Чару. — А-ага. Кажется, да. — Я не думал, что это будет выглядеть так… — Прости, бро. Надеюсь, план исправит и это. На другом конце комнаты, Чара ответил на звонок и поднёс телефон к уху. — Здрасьте… — начали они голосом Фриска, но затем остановились, прочищая горло. — Приветствую, Миз Ториэль. Санс выпрямился обратно. Другого конца связи не было слышно. Лицо Чары было каменным. — Да. Всё в порядке. Или, вернее, всё будет в порядке очень скоро, — продолжили они, говоря прямо. — Мы скоро вернёмся. Я… обещаю, что тогда всё объясню. Да. Хорошо. Делайте, что вам нужно. Я… мы скоро снова с вами увидимся. Санс услышал повышенный голос из трубки, когда Чара отвёл её от уха и выключил. — Чара… — прошептал Флауи. — Она заметила наше отсутствие, — сказал Чара, пряча телефон в карман. — Она расстроена и отправляет за нами поисковый отряд. Несомненно, ей понадобится весьма много времени, чтобы добраться до горы. Но нам стоит действовать быстро. Андайн выругалась. — Хорошо. — Голос Альфис был пронизан тревогой. — Так. Так, ладно, д-давайте. Давайте к делу. Чара… Ей не нужно было договаривать. Чара пошёл прямо к Машине, шагая целенаправленно, склонив голову. Альфис моргнула, следя за их походкой. — Ага, хорошо, — сказала она, кидая взгляд на Санса. — Т-ты тоже, Санс. Андайн, т-трезубец, пожалуйста? Каждая кость в теле Санса кричала ему бежать, телепортироваться куда подальше, бежать без остановки. Он уже давно, давно не был настолько испуган. Он заставил себя обернуться и сжать руку Папируса на прощание. Он заставил себя посмотреть в глазницы брата ещё раз. Затем он отпустил. Развернулся и пошёл к Машине. Казалось, комната кренится. Время словно замедлилось. Машина медленно приближалась. Ему чудилось, будто она сама двигалась ему навстречу, а не наоборот. Чара даже не замешкался. Они зашли под главный аппарат, ступая прямо ему в открытые челюсти, становясь на металлическом круге, встроенном в пол. Как только они зашли, включился свет — зелёное перекрестие, что моталось из стороны в сторону, пока не расположилось прямо над ними, освещая их голову жутким свечением. Ноги Санса несли его вперёд почти по его собственной воле. Он остановился прямо рядом с Машиной, на миг покачиваясь на месте. Машина гудела, излучая слабое тепло. Он был лишь в паре шагов от Чары, стоя под длинной, широкой трубкой, которая шла сквозь машину, под конец изгибаясь и опорожняясь на пару дюймов над ним. Если это подействует, то Машина втянет душу Чары прямо в механизм, а затем отдаст её прямо в ожидающие руки Санса. Если это подействует. Если это подействует. Это безумно. Какого чёрта хоть кто-то из них взял, что это подействует? — Тебе стоило бы сесть, — сказала Альфис издали. — Мне? — глупо спросил Санс. — Нет… Чаре. Твоё тело, скорее всего, рухнет, к-когда твоя душа будет вынута, а я не хочу, чтобы ты пострадал. — Ну хорошо, — сказал Чара и уселся. Они уставились прямо перед собой. Андайн подошла к Сансу и положила трезубец на расстояние вытянутой руки. Она одарила его долгим взглядом и протянула руку, грубо хлопая его по плечу. — Слушай, если ты смог справиться с тем, что тебя погребло заживо в обрушенной пещере, то это для тебя будет как раз плюнуть. Это вырвало из него лёгкий смешок. — А-ага. Точно. Скажем и так. — Удачи, приятель. — Слушай, если я не вернусь… — Нет, заткнись. — Просто присмотри за Пап… — Нет. Заткни рот, Санс. — Андайн… — Я присмотрю за ним, пока ты не вернёшься, но на этом всё, ясно? Потому что ты, чтоб тебя, вернёшься. — Ладно. Л-ладно. Спасибо. Она сжала его плечо, затем отпустила. Он смотрел, как она уходит. Зависла пауза, будто они все задерживали дыхание. — Хорошо, — сказала Альфис. — Сейчас я запущу процедуру. Раздался ещё один писк, и Машина задвигалась. Её челюсти слегка раздвинулись, дребезжа, и стали опускаться гладкими, осторожными движениями. Две половины расщепленной нижней челюсти разместились по обе стороны Чары, доставая своими острыми концами до бёдер. Верхняя же остановилась перед ними, позволяя им выглянуть из расположенного там круглого отверстия. — Чара, — сказал Санс, так быстро, что чуть не споткнулся на их имени. Они не повернулись к нему, даже не шевельнулись. — Просто… просто будьте осторожны. Оба из вас. Пожалуйста. Они медленно втянули в себя воздух и мельком прикрыли глаза. — Ты тоже, Санс. Из Машины зазвучал пронзительный вой. Санс увидел, как внутри её зажглись другие лампочки, белые с красными. Он заставил себя взглянуть через комнату на остальных. Андайн, с одной рукой на плече Папируса, с Решительным и яростным лицом. Папирус, ломающий свои руки, вне себя от страха. Флауи, старающийся выглядеть бесстрастным, но выдающий себя напряжённостью своего взгляда. Альфис, не смотрящая ни на кого, но с каплями пота, выступающими на её чешуе, пока она печатала на клавиатурах и регулировала кнопки. Её глаза метнулись вверх, и на долю секунды, она встретилась взглядом с огнями глаз Санса. Вместе? Всегда. Вой усилился, и в Машине застучало, будто что-то наматывалось внутри неё. — Помните! — воскликнула Альфис, перекрикивая шум, переводя взгляд с одного на другого. — У вас шестьдесят секунд с того момента, когда удалится их душа! И-идите в Пустоту, ломайте Сброс и поскорее уходите! Машина снова будет готова, как т-только вы вернётесь! Санс не доверял себе с ответом, так что просто показал ей большой палец. Чара сделал то же самое. — Начинаем извлечение души через пять! Четыре! Три! Чара издал слабый, испуганный звук. — Два! — Держись, малыш! — Один! Вой резко набрал высоты, и Машина взревела. Свет полился на Чару, и челюсти замкнулись, почти полностью заключая их внутри. Чара не закричал. Их тело застыло, голова дёрнулась назад, когда над их грудью образовалась точка света, сначала белая, затем быстро краснеющая. Санс почти инстинктивно попытался достать до них, уверенный, что они мучаются или, может, умирают. Они даже не вздрогнули, пока красный свет у их груди рос да рос, возвышаясь вверх и прочь от них. Лампочки внутри Машины замигали, и рёв усилился. Затем красное сияние было вытянуто на свободу. Тело Чары рухнуло, словно марионетка с разрезанными ниточками. Сияние ринулось вверх, в Машину. Рёв утих, лампочки погасли, и челюсти снова слегка приоткрылись, позволяя пустому телу Чары свалиться на пол. Санс уставился на них, ошеломлённый. Он еле заметил маленький красный свет, расцветающий у него перед лицом. Чара — Фриск — оба из них просто лежали на полу, так и открыв глаза наполовину, безжизненные. — У меня показатели! — закричала Альфис где-то в комнате. — У м-меня показатели! Слабые, но они есть! Они живы! Санс! Д-давай! Он еле мог разобрать слова. Живы… они ещё были живы, но… Их душа. Она парила прямо перед ним. Блистательно-красная, ярко сияющая, сильная и полная жизни и Решимости. И всё же такая, такая маленькая. Просто крошечное сердечко в воздухе перед ним. Санс переводил взгляд с их души на их бездыханное тело и обратно. — Санс! Пятьдесят четыре секунды! — Мать твою. О, чёрт. Прости меня, малыш, я… — Санс! — Прости меня. И он сомкнул ладони вокруг души.

***

Хаос. Это был хаос. Мир разбился вдребезги. Ярко-белый, пронизанный биллионом, триллионом нитей красочных цветов. Мелькающие образы. Бесконечный шум. Всё кричало. Слишком громко, слишком ярко.

Чёрт, прости меня…

(Прости меня, малыш.)

(Прости меня, м… погоди.)

Погоди.

(Погоди.)

(Это я?)

Это я?

(Это ты?)

(Ты где? Ты где?)

(Ты где? Ты здесь.)

Прекратите, пожалуйста, прекратите, я…

(Я не могу думать.)

(Слишком громко.)

Мы не можем думать.

(Ты это помнишь.)

(Нет, ты это помнишь.)

Я этого не помню.

(По-моему, ты понимаешь.)

По-твоему, я понимаю?

(Тебе это не нравится тебе это не нравится тебе это не нравится.)

(Успокойтесь. Все вы. Думайте.)

(Думайте.)

Думайте.

(Просто думайте. Мы запланировали это.)

(Помнишь?)

Нет, я… я облажался, я…

(Всё испортил.)

(Нет, успокойся. Перестань. Успокойся.)

Я облажался, они мертвы…

(Моя вина.)

(Прекратите! Все из нас! Паникой делу не поможешь!)

(Знаю ли я, что происходит?)

Я не помню. Даже не помню…

(Нет, но ты чувствовал это раньше. Или я.)

Мне не ясно... кто из нас я.

Значения не было. Разумеется, значения не было. Ни у чего его никогда не было. Ни у чего не было смысла. Просто шум, суматоха, нити да нити да нити да пыль. Пыль, что пыталась вспомнить, где была, чем ей полагалось быть. (О, это ты?)

Это ты?

(Не думай о том, кто ты. Теперь это что-то другое. Лучше думай о том, кем ты был.)

Кем ты… был?

(Не я. Ты. Раздели нас. Думай.)

(Вас… трое?)

Нас трое?

(Нас трое.)

Нас.

(Нас.)

Пыль захотела шевельнуться. Значит, так тому и быть. Пыль захотела стать конечностью, значит, стала. Пыль захотела стать туловищем, значит, стала. (Видишь, у тебя получается.)

Мне это не нравится.

(Нам это не нравится.)

(Просто пытайся сосредоточиться. Продолжай разделяться. Сосредоточься.)

Пыли не нравился свет или яркие краски. Она хотела тьмы. Значит, у неё были глазницы, и она их закрыла. Тьма была милосердной.

Ох. О, чёрт, это странно.

(Это мы? Решаем о вещах?)

(Вроде того. В основном, он.)

Он… он – это я, точно?

 

Такое невероятное количество мощи. Не просто мощи – силы воли. Выбор, решение. Формировка. Движение.   (Кажется, я вспоминаю. Мы были раздельными.)

(Мы были вместе.)

Я был отдельно.

(А теперь нас трое.)

(Да, и мы это выбрали. Это было намеренно.)

Уже не так громко, уже не так шумно. Впрочем, пыль всё ещё хотела заткнуть уши, значит, заткнула. Эмоции отслаивались друг от друга, отделялись от хаоса. У них были названия. Страх, глубокий страх. Сожаление. Растерянность. Горе. Любопытство. Тоска. Спешка. Разные эмоции у разных аспектов. Уши… Теперь были уши?

Выбрал ли я, чем стать?

(Нет. Будь у тебя больше силы, ты смог бы.)

(О… кто-то другой. Кто-то другой это сделал.)

Было одно имя.

(Флауи.)

(Азриэль.)

И Чара.

(Затем Чара…)

(И Фриск. Вроде.)

Но я… не Азриэль.

(И я не Фриск.)

(И я не Чара.)

Я же был кем-то?

(Кости. Я помню кости.)

(Кетчуп.)

(Хот-доги. Но на самом деле они были камышами.)

Я сложил их в стопку у тебя на голове.

(Это было смешно.)

(Это было смешно.)

Я был…

Санс поднялся. Судя по ощущениям, этому не полагалось быть возможным. Всё казалось… не совсем неправильным, но иным, кости шли не в тех направлениях, да их и было слишком много. Слишком много и чересчур. Шум в голове успокоился, но он так и слышал, как они болтали. Изобилие магии струилось по его костному мозгу, и какое-то время он шатался, уверенный, что она вырвется из-под контроля, как в старые времена. Но это было легко. Всё было так легко. Стоять, двигаться, даже поток магии через него был лёгким. Он мог составить карту всего своего тела, мысленно отслеживая все отличия. Колени, направленные назад, когтистые ноги, когтистые руки. Позвоночник, слишком сильно растянутый в обе стороны.

О боже, по-моему, у меня хвост.

(Санс?)

(А, вот ты где. Как же ты долго.)

Он пробно пошевелил им. Хвост был не особо длинным, но он существовал. И таз, и грудная клетка расширились, чтобы приспособиться к лишнему весу. Он был выше. Больше. Он открыл глаза… Настоящие глаза. Или, по крайней мере, что-то близкое к ним. Чёрные склеры, жёлто-голубые кольца радужки, красные зрачки. Его зрение было чётким и ясным. Машина Извлечения, настолько чёткая, что ему показалось, будто почти видно металлические кристаллы, составляющие структуру её поверхности. Пол, стены, болезненное освещение Настоящей Лаборатории. Витки вибрирующих нитей цвета, переплетающих всё вокруг, теперь ясно видные, связывающие всё вместе. Он дёрнул ушами — почти настоящими, подобными плавникам, шипастая красная мембрана, прикрепленная к бокам его черепа. Ему было слышно всё. Писк и звон компьютеров, дыхание остальных в комнате, гул Машины, более далёкий гул Ядра, треск и стон и царапанье, которых он не мог определить.

Ох-х-х, твою ж мать. Блять, да что я такое?

(Это мы.)

(Это мы. Постарайся сохранять спокойствие.)

Ему было видно собственное лицо, которое удлинялось вперёд на несколько дюймов. Его череп был больше, длиннее. Острые зубы.

О боже, я похож на…

(Ох, нет, вообще-то, не похож.)

(Мы не похожи.)

(Немного напоминает дракона, но…)

(Не Гастер-Бластер. Мы весьма знакомы.)

Что за нахер. Что за нахер.

(Успокойся. Сосредоточься.)

(Верно. У нас работа.)

Верно. У нас работа.

(Разве мы только что не подумали это?)

(Агх. Я забыл, как сильно это сбивает с толку.)

Звуки, вибрации, эхо, знакомые тона и тембры. Он снова моргнул, поднял взгляд, поворачивая уши к звуку. Повернулся к источнику. Она была яркой, сидя у своей компьютерной панели, сияя пылью и магией, что составляли её форму, свободно обёрнутая дюжиной разных нитей, включая и все три красные. Он снова моргнул, пытаясь сосредоточится. Он знал её. Альфис. Она уставилась на него. Возбуждение, спешка, беспокойство, всё это искрилось сквозь её магию по лей-линиям, текущим через её душу и обратно. Слабый запах страха — пота. Почему он столько знал про неё? — Санс! Санс! Она кричала это слово — его имя — снова и снова. — Т-ты меня слышишь? Ты в порядке? Э-это подействовало? Санс, прошу тебя, ответь! — Я слышу тебя.

О, я и звучу иначе.

(Ниже, мне кажется. Это круто.) — Мы здесь, — сказал он вслух. Странно, что он мог говорить с такой лёгкостью, когда его рот был такой иной формы. — Мы в порядке. Они здесь, вместе со мной. — Хорошо. — Облегчение в её голосе, затопившее её магию. — Мы… — Санс? Другие в комнате. Одна — свирепая душа и свирепая магия, столько силы в ней, связанная нитями, как и всё остальное. Слабый блеск красных искр, кидающихся туда-сюда по её фигуре. Андайн. И другой — яркий, такой яркий, невероятно яркий. Маяк. Любовь, сострадание, гордость, храбрость. Беспокойство. Папирус. — Мы в порядке.

Он волнуется за меня.

(Он всегда волнуется за тебя.)

— Всё в порядке, Папс, мы в порядке. — У нас нет времени на это, — крикнул третий в комнате. Маленький, круг тусклого света, блистательно-красное сияние и тьма в центре. Нет — еле видная точка белого в самом центре, внутри тьмы. Настолько сильно закутанный нитями, что на него было почти тяжело смотреть. Флауи. — Сорок четыре секунды, — сказала Альфис, резко переключаясь обратно к своим гудящим компьютерам. — Флауи… — Готов. Комната изменилась. Только это не комната — это нити, это… вспышки света, что лежали под ними, вещи, составляющие структуру этого мира. Нити разошлись, словно занавес, и от Флауи развернулась дорожка красного во внезапную, невозможную тьму. Настолько же тёмную, как пространство под Ядром. (Что под Ядром?) Пустота. Точно. У них была работа. — Так, — сказал Флауи, глубоко пустив корни в бетон, цепляясь лозами к порогу. — Давайте, вы трое, сейчас или никогда! — Готов, Санс? — спросила Альфис с другой стороны прохода. Санс смотрел, как её слова, её намерения, были затащены в Пустоту, лежащую между ними. Санс поднял трезубец. Он был лёгким в его руке, но он чувствовал силу, которая мчалась сквозь него — намерение и магия.

Доберись до Главного Меню, уничтожь Сброс, вернись и Сохранись.

— Тридцать шесть секунд! Санс, давай! — Скоро вернусь. Он прыгнул вперёд на своих мощных ногах и нырнул во тьму.

***

В Пустоте было что-то ещё. Санс застонал, почуяв это. Лишь слабый трепет в ткани темноты — то же чувство, когда просыпаешься здесь, и то же чувство, когда обработка ошибок протиснулась сквозь трещину. Он сильнее сжал своё плечо, перемещая хватку на своей сломанной ключице. — А теперь чего? — Я НЕ ЗНАЮ. — Она приводит друзей? — Я НЕ ЗНАЮ. Санс попытался отлепиться от пола, сжав челюсть, чтобы хранить молчание. Он ощутил, как ещё один кусок ребра и ключицы начал отваливаться. Невидимая рука нажала на его здоровое плечо, мягко толкая его обратно вниз. — СТОЙ. — Нам надо двигаться, — процедил Санс сквозь зубы, ненавидя, как неровно звучал его голос. — Мы слишком долго оставались на месте. — ОНА ЕЩЁ НЕ. НАШЛА НАС. Я СМОГУ ЗАЩИТИТЬ ТЕБЯ. СТОЙ. Санс повалился обратно, наполовину сидя, наполовину лёжа на здоровом боку. Даже такое незначительное движение вымотало его. Боль стучала раскалённо-белым пульсом сквозь остатки плеча. Он не удосужился взглянуть на него, но ощущений и без того хватало. Часть его плеча была отнята. Её забрала обработка ошибок. Не заколола его, не резанула, просто… протянула к нему руку и забрала её, оставляя края сломанных костей и сетку уродливых красных трещин, бегущих по одежде и костям Санса. Обработка ошибок целилась в его душу. Санс вовремя убрался с дороги. А Гастер… Он не совсем был уверен. Последние несколько… минут? дней?.. были туманными. Боль, шум, а затем Санс уже лежал здесь, с Гастером неподалёку. Обработки ошибок нигде не видать. Санс не был уверен, как давно это случилось, но с тех пор с него сыпались кусочки костей, а внутри бурлила ужасная слизь, иногда вздымаясь и выплёскиваясь изо рта. Становилось труднее двигаться и дышать. Он чувствовал, как трещины расползаются. — Док. — ОТДОХНИ. — Отдохнул уже достаточно, — пробормотал Санс, закрывая глазницы на один долгий момент. — Если ты останешься здесь со мной, то до тебя она тоже доберётся. Либо мы рискуем, двигаясь, либо… — НЕТ. — …либо ты оставляешь меня здесь и… — НЕТ. — Док. — Санс чуть-чуть закашлялся. Чувствовалось, как ледяная тьма течёт изо рта. — Я просто говорю. Может… может, пришло время забросить дело. — НЕТ. — Ты сам сказал, каждое… каждое окно должно быть… — НЕТ. — Хех. — Вопреки себе, Санс ухмыльнулся. — С каких пор ты такой сентиментальный? На этот раз, Гастер не ответил. Санс ощущал, как тот движется из стороны в сторону от волнения, почти расхаживаясь, но боясь оставить свой пост. Повисла долгая тишина. Санс слушал, как ёрзает Гастер и как вдалеке сворачивается и разворачивается Пустота вокруг них. Слои тьмы сгибались туда-сюда, пока обработка ошибок охотилась за ними. Санс не мог сосредоточиться достаточно, чтобы понять, где она. То другое присутствие было ещё неяснее. Оно не казалось Фриском или Чудилом. — Прости меня, — сказал Санс, когда тишина затянулась. — НЕ НАДО ТАК, САНС. — Я подошёл слишком близко. Рискнул. — Тупая боль вспыхнула через отсутствующие части его плеча и руки. — Непохоже на меня. Не знаю, зачем сделал это. А ему казалось, это было умно. Подберись близко, телепортируйся прочь, сбей её равновесие. Разозли её. Но её нельзя было разозлить. Она была кодом и намерением, без разума, без души, без своей воли. Она просто ждала, чтобы он совершил ошибку. Гастер отвлекал её. Затем Санс услышал испуганный возглас Гастера, когда один из когтей обработки ошибок полоснул сквозь тьму. Глупо. Санс гадал, что с ним будет. Он не был уверен, может ли умереть в Пустоте. Та не пощадила Гастера и остальных, однако, так что возможно, разницы не было. Но умрёт ли Санс и в настоящем мире? Или просто перестанет существовать? Со смертью можно было смириться. Но ему не казалось, что он выдержал бы, если б Папирус забыл про него. В Пустоте раздались тяжёлые, рассчитанные шаги, неуклонно приближаясь. Щелчки когтей по поверхности Пустоты. Сансу было неясно, обработка ли ошибок это или нет. — Надо двигаться, Док. — КОГДА МЫ ДВИНУЛИСЬ В ПРОШЛЫЙ РАЗ. ПОТЕРЯЛИСЬ КУСКИ ТЕБЯ. — Хех. — Санс пытался не думать об этом. — Можем потерять ещё, если не двинемся. Он снова подтолкнулся вверх, и теперь Гастер не помешал. Санс без умолку шипел сквозь зубы, не обращая внимания на чувство того, как опадали осколки костей и терялись в его толстовке. Он уселся, насколько смог, вяло сложив руки на коленях. — Либо мы рискуем, двигаясь, либо мы просто… что? Встретим её лицом к лицу? Примем нашу судьбу? Она научилась пробиваться через твои барьеры. Какой тут план? — Я. Я НЕ ЗНАЮ. — Док, всё хорошо. Я выдержу. — МНЕ СТОИЛО. БЫТЬ БЫСТРЕЕ. — Нет, если мне нельзя так говорить, то тебе тогда тоже нельзя, — сказал Санс, так твёрдо, как только смог. — Передвинь нас на другой слой. Я буду в норме. Спорим, даже не замечу. — ТЫ ПРАВ. ТЫ ПРАВ, САНС. ИЗВИНИ МЕНЯ. НАМ СЛЕДУЕТ ДВИГАТЬСЯ. Санс тихо вздохнул и приготовился к перемещению. Теперь шаги были на опасной близости. Что бы там ни было, казалось, оно движется чуть медленнее, будто что-то выискивает. Или будто оно осторожничало. Санс ощутил странную вспышку в своей душе. Не страх, не опасение, даже не неизбежное падение. Она казалось почти знакомой, словно резонанс. — Погоди. — ЧТО? ТЕБЕ БОЛЬНО? — По-моему, это не обработка ошибок, — сказал Санс, хмурясь темноте. — Оно иное. — Я НЕ. ЧУВСТВУЮ НИЧЕГО. — Ага. Оно… Вот, снова та связь. Тихий зов, ожидаемый ответ. — Помоги мне подняться. — ТЕБЕ НЕ СТОИЛО БЫ ПЫТАТЬСЯ СТОЯТЬ. — Давай же, Гастер. Санс начал подталкиваться вверх, максимально крепко сжимая руку, скрипя зубами от боли. Ему удалось подставить под себя ногу. Затем он почувствовал, как руки Гастера поддерживают его спину и бок, мягко таща за здоровую руку, помогая встать. Санс пытался не обращать внимания на осколки костей, которые исчезали, пока он двигался с трудом. Он не был уверен, что там такое, но оно было важнее боли. Он нетвёрдо качался на ногах, пока Гастер поддерживал его стоя. И тогда показалось то другое присутствие, ступая вперёд из темноты, будто просто прошло через дверь. Это не обработка ошибок. Это никто такой, кого Санс узнал бы. Оно было скелетным и как минимум в два раза больше его, одетое в знакомую одежду. Его череп был вытянут, почти подобно дракону. На какой-то миг Сансу показалось, что он смотрит на полномерный Гастер-Бластер, но… нет. Форма черепа не та, морда более притуплена. В глазницах были глаза, по бокам головы росли мембраны, словно уши, был хвост, красная магия вылепила шипы по всему позвоночнику. Когтистые руки и ноги, острые зубы. Оно держало трезубец. — Ох. — Санс засмеялся от неожиданности. — Ну, чёрт. — Э-э. — Другой Санс усиленно моргнул. Он слегка скорчился, будто ещё не совсем был уверен, как работает его рот. Затем он поднял свободную руку в приветствии. — Хех. Привет. Э-э-э. Я не думал, что и впрямь столкнусь с тобой. Это… э-э… я ещё ко всему привыкаю. — Ну, привет, — сказал Санс. Он снова засмеялся, несмотря на то, как это растрясло из него ещё несколько кусков костей. — Что такой грустный, прям лицо вытянулось? Так не приветствуют старого приятеля. Другой Санс фыркнул, полугримаса перешла в настоящую ухмылку. — И правда. Я б пожал тебе руку, но мы все можем просто исчезнуть из бытия, если попробую. Не знаю, как вселенная справляется с таким парадоксом. — Тогда лучше не рисковать. — Санс так и посмеивался. — Понял. Теперь я понял. Это все вы втроём, а? — Ага. — Разноцветные глаза другого Санса метнулись вверх. — Привет, Гастер. — ЗДРАВСТВУЙ, САНС. И ФРИСК. И ЧАРА. КАКОЕ ЖЕ. ОБЛЕГЧЕНИЕ ВАС ВИДЕТЬ. — Дети в порядке, ведь так? — спросил Санс, рискуя ступить ближе. — Ага. Да, они прямо здесь со мной, а их тело ещё живо в настоящем мире. Мы в порядке. Просто надо проделать кучу работы. — Ага. — Санс ухмыльнулся, когда что-то ещё мелькнуло на краю его чувств. Ощущение того, как что-то поворачивается в их направлении. Ну конечно — как могла обработка ошибок устоять перед таким парадоксом? Другой Санс усилил хватку на своём трезубце. С ними было и что-то другое. Крадущийся ближе свет. Исчезание. — Теперь я понял, — повторил он. — Я думал, закрыть все окна значило, что мне придётся умереть. Но это не так. Это не конец. Или, вернее — это не мой конец. Это начало моей петли и конец твоей. Мы не были разными Сансами — я стану тобой. Мы завершаем петлю. Она не могла просто вечно стоять открытой, точно? — Ох, — сказал другой Санс. — О, чёрт, я… я думаю, ты прав. Это логично. Нужен был ещё один последний Сброс, чтобы добраться до нынешней временной линии. — Чёрт. — Блин. — Ну что ж, — ухмыльнулся Санс, широко и искренне. — Значит, на этом всё. Я больше не смогу тебе помогать. — Эй, всё в порядке. Мы уже сделали достаточно, знаешь? Тебе нужен перерыв. — Взгляд другого Санса метнулся к его отсутствующему плечу. — Ясен пень, он тебе нужен. — Ага. — Санс закрыл глазницы. — Меня ждёт впереди странная временная линия, а? Может, даже будущее. Но, пожалуй, это теперь зависит от вас троих, да? — И Альфис. Флауи, тоже. Похоже, в каком-то смысле, все помогли. — Наверное, так и было суждено, а? Мир увядал. Свет начинал сочиться сквозь глазницы Санса. — Эй, ребята? Спасибо за всё. И, Гастер? Хех. Пожалуй, скоро увидимся снова, точно? Очень скоро. И затем он исчез. Санс проснулся в Снежнеграде.

***

— Теперь я это помню, — восхищался Санс, глядя на то место, где только что стояла его прошлая версия. — Встреча с самим собой. Странно, что до этого момента я её не помнил. Наверное, избавило бы меня от какой-никакой тревоги. — Я ЭТОГО НЕ ПРЕДВИДЕЛ. Санс посмотрел на Гастера. Тот больше не был невидимым, по крайней мере, не полностью. Его было трудно различить, но там стояла фигура, слегка изогнутая и завешанная бледной тканью. Сансу показалось, что Гастер до сих пор пытался прятаться. — Серьёзно? — Санс засмеялся. — Ты не предвидел этого? — НЕТ. — Хех.

(Не забывай, у нас график.)

(Мне кажется, время здесь… не очень работает.)

(Верно. Но я чувствую ту штуку. Она приближается.)

Санс приподнял трезубец. — Ну ладно. Я как-то надеялся, что мы сможем просто прогуляться до Главного Меню, но кажется, у этого типа другая мысль. — ОНА ОЧЕНЬ ОПАСНА, САНС. И ЕЁ НЕВОЗМОЖНО ПОБЕДИТЬ. ДАЖЕ ТРЕЗУБЦЕМ. ОНА — ТАКАЯ ЖЕ ЧАСТЬ ЭТОГО МИРА, КАК И МЫ. — Тебя понял. Нам надо просто помешать ей достаточно, чтобы добраться до Главного Меню. Я могу его… чувствовать, кажется? Или, может, это дети могут. Но мне надо сосредоточиться на нём, точно определить его. Иначе я срежу путь в никуда. — Я ПОМОГУ. ЧЕМ ТОЛЬКО СМОГУ. — Только не ставь себя под угрозу, ясно? — НУ ХОРОШО. Рядом с трещиной мелькнуло движение, и она явилась. Теперь Санс полностью помнил её, но его душа неровно забилась, когда он увидел, как его собственное двухмерное лицо ухмыляется ему. Конечности с туловищем стремительно менялись между разными образами, позаимствованными частями. {ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. очень очень интересно.}

(Будь осторожен, Санс. Ты не непобедим.)

Знаю. Никогда не был.

{произошла [критическая] ОШИБКА} Она сократила расстояние между ними меньше чем за наносекунду. {систему [НЕОБХОДИМО] отключить} Миг, и она была ближе, глядя на него пустыми глазницами. — Нет смысла пытаться урезонить тебя, а? — печально сказал Санс, двигая одну ногу назад в боевую стойку получше. Рукопашный бой с настоящим оружием… это уж точно не такое, для чего он когда-либо обучался. Но Фриск был обучен, как и Чара. Трезубец был лёгким и поворотливым. В его руках он казался крепкой палкой, или игрушечным ножом, или даже сковородкой. — В тебе ничего нет. Ты просто ходячая, болтливая куча единиц и нулей. — Санс ощутил, как Чара пробился вперёд, и его глаза прищурились. — Стоишь на пути нашего счастья. Мы этого не позволим. {вот ты где. ВОТ ты [где]. Вот ты где.} — На, получи, — зарычал Санс. А затем обработка ошибок была прямо перед лицом, скребя когтистой рукавицей Королевского Стражника вниз по Сансу, словно граблями. Увернуться было столь же легко, как и подумать об этом. Он никогда раньше не двигался так плавно. Он замахнулся, как помнили Фриск с Чарой, и ударил центр существа краем трезубца. По ощущениям — всё равно что бить каменную стену, но создание отпрянуло на шаг.

Ни хрена себе, я её ударил!

(Не останавливайся, продолжай давить на неё!) Кажется, на долю секунды обработку ошибок настигло удивление, но Санс уже двигался снова. Он развернул трезубец, направив зубцы к её груди. Она двигалась так же легко, как и Санс, скользя прочь с дороги. Край зубца задел её руку, плюясь искрами и ломаными пикселями. Она отошла на шаг, стремительно мелькая разными образами на раненой руке. Урон оставался, какой бы облик она ни принимала — просто небольшой, пикселизированный разрез. (Она использует разные спрайты для атаки.)

И нет спрайта, который изображал бы эту форму, да?

(Но есть спрайты для трезубца, так что осторожно!)

(Это верно, но мы владеем им куда более неуклюже, чем Азгор.

Возможно, это посчитается в нашу пользу.)

Сделайте мне поблажку, я пашу тут изо всех сил.

Санс ринулся вперёд. Обработка ошибок увернулась в сторону и прошмыгнула под защитой Санса. Но Санс куда лучше умел уклоняться, чем махать оружием, и сейчас это было легко как никогда. Казалось, его тело отвечает на мельчайший импульс без всякого усилия. Обработка ошибок замахнулась на него, и Санс отпрыгнул вне досягаемости. {[почему] ты сражаешься? Почему? Почему?} На сей раз, Фриск легко прорвался вперёд. — За наше будущее! {хе-хе.} Обработка ошибок засмеялась голосом Санса. {Будущего не [существует.] Есть [только] Сброс.} — Недолго же ему осталось, — зарычал Санс, и перевернул трезубец, чтобы зубцы указывали в землю.

Спасибо за подсказку, Меттатон.

(Что?)

(Что?)

Неважно.

Санс ударил трезубцем в пол Пустоты. От него раздался звук, словно гром, раскатывающийся эхом по тьме. Красные трещины метнулись от трезубца, стремясь зигзагами к обработке ошибок. Она увернулась, прыгая туда-сюда, чтобы избежать трещин. Перед ней в воздухе возник образ — оранжевый прямоугольник со словами посередине. Они были перевёрнуты, но Сансу было видно, что они составляют слово «БИТВА».

Погодите-ка, так… это всё кнопки?

(Кнопки — и нет им конца. Хи-хи.) Казалось, трещины вздыбились, протягиваясь к кнопке — и затем исчезли при контакте. Кнопка осталась нетронутой.

Блять.

Вдруг обработка ошибок полезла Сансу прямо в лицо. Она ударила вниз, и Санс поднял трезубец, чтобы защититься. Мощное жёлтое щупальце обвилось вокруг древка. Оно не дёрнуло — ему не требовалось. Как только его хватка укрепилась, трезубец внезапно исчез из рук Санса и прогрохотал по Пустоте на десяток метров подальше, заходясь сбоями при остановке. Обработка ошибок ухмыльнулась. Санс не думал — он просто отреагировал. Он поднял обе руки, инстинктивно призывая костяную атаку прямо под существом. Он почуял разницу на долю секунды до того, как атака появилась. Это были не кости. Это были ярко-красные мясницкие ножи с костяными ручками, некоторые из них длинные, как мечи, и из них вырос целый лес под обработкой ошибок. Санс отпрыгнул назад. Обработка ошибок исчезла между ножами. Раздался ужасный механический визг.

Охренеть, охренеть, охренеть.

Что-то шевельнулось, и обработка ошибок явилась на пару шагов в стороне, целиком покрытая сбоями и помехами. {как как как как как [как]} По её образу прошлась рябь, и казалось, что части её тела почти перестроились, с щелчками вставая обратно на место.

(Снова.)

Санс призвал очередную атаку, синусоиду сбоку. Больше ножей, на сей раз одинаковых размеров. Атака давалась столь же легко, как и всё остальное — ни боли, ни стресса. Обработка ошибок увернулась, увернулась, увернулась, пока конец волны не настиг её. Её только что преобразованные конечности были разорваны на пиксели. На этот раз, она отреагировала медленнее, воссоздаваясь в нескольких метрах от них. Прежде чем она успела закончить, другая атака ударила её сзади — множество искажённых символов, а затем и трое полурастаявших Гастер-Бластера. Санс уловил движение за обработкой ошибок, лишь один миг, когда показался Гастер, пока не удалился. Раздался ещё один визг, когда обработка ошибок попыталась втянуть себя обратно в форму. Санс кинул взгляд на трезубец. Тот был слишком далеко. Впрочем, не для Санса. Он телепортировался, появляясь прямо рядом с трезубцем. Обработка ошибок отреагировала почти в тот же миг. Внезапно, она была в дюймах от него и хватала его своими массивными, когтистыми руками. Санс вызвал рефлексивную атаку, костяные ножи пронеслись прямо в цель из-за его спины. На сей раз, левая глазница самой обработки ошибок полыхнула жёлто-голубым. Всё побелело. А затем Санс оказался на спине неподалёку. Атака была прервана и иссякла в ничто.

(Что?)

На душе Санса висела знакомая тяжесть. Он попытался подтолкнуться вверх. Мельком он заметил, как обработка ошибок протягивает к нему руку Папируса. Затем она замигала, меняясь на руку Андайн. В тот же момент изменилась и магия, держащая его. Санс застыл. {Пока ты ЗЕЛЁНЫЙ, ты НЕ МОЖЕШЬ УБЕЖАТЬ! } — сказало существо голосом Андайн. Как и в прошлый раз, он увидел образ души, парящей в воздухе перед ним, сияющей зелёным. И как и в прошлый раз, он почувствовал, когда он поменялся с простого образа на его собственную, настоящую душу. Зелёную. Обездвиженную.

Нет.

Другая рука обработки ошибок резво меняла облик. Она протянулась к Сансу, затем завернула набок. Массивная рука, подобная кактусу, хлестнула вперёд и ударила что-то невидимое, вдавливая в землю розовыми когтями. Санс услышал крик Гастера. {прекрати [вмешиваться]}

Нет, нет, нет.

(Нам надо высвободиться!)

(Успокойтесь, вы оба!)

{хватит} Снаряды в форме копий стрельнули в Санса со всех сторон. (Щит!) Фриск протолкнулся вперёд, и в воздухе возник ярко-красный щит, отражая каждое копьё, вертясь, чтобы поймать каждое. Обработка ошибок шагнула вперёд. {хватит} Новый залп снарядов. Санс почувствовал, как Фриск и Чара движутся вместе на этот раз, поднимая щит и искусно двигая им, как они делали уже тысячу раз. (Санс, сделай что-нибудь!)

Я не могу…

(Нет, можешь!)

(Даже если ты не можешь двигаться, то всё равно можешь атаковать!)

Обработка ошибок приблизилась ещё на шаг. {хватит} Очередной залп. Копья побыстрее, и больше их, затем ещё больше. Щит вертелся. Одно копьё ударило Санса сбоку. Второе задело его шею. ОЗ снижались с тиканьем, очко за очком. Сколько ОЗ у него было? Достаточно ли? (Держись, держись!)

(Когда эта атака закончится, вперёд!)

Я н-не…

Санс мог ещё двигать глазами. Его собственная душа, яркая, как никогда ранее, до сих пор зелёная и парящая над ним. Обработка ошибок, уже в нескольких шагах от него. Прозрачная форма Гастера, зажатая под громадной рукой, не в силах освободиться. Трезубец, лежащий на полу рядом с Сансом.

Хорошо.

(Хорошо.)

(Хорошо.) Атака закончилась. Обработка ошибок снова шагнула вперёд. То была не самая лучшая атака Санса. Он не мог использовать её, не тогда, когда у противника не было души, которую обратить в синий. Значит, он использовал второстепенный вариант. Кости снизу. Синусоида сбоку, кости сверху и костяные ножи снизу. А затем Бластеры — вдвое больше обычного, сияющие красным глазницы, излишек зубов. Четыре возникли за обработкой ошибок, стреляя одновременно. Затем возникли восемь; шестнадцать; тридцать два; шестьдесят четыре. У обработки ошибок нашёлся момент, чтобы выглядеть удивлённой, пока она не покачнулась вперёд, сбитая натиском. Её хватка на Санса ослабла. Санс схватил трезубец и толкнул его вверх, пока обработка ошибок падала. Инерция пронесла её тело на трезубец. Два зубца пронзили её грудь; третий проткнулся прямо между её глазницами. С невозможной тяжестью, обработка ошибок висела там, проткнутая. Она моргнула. {ох} И тяжесть исчезла. Обработка ошибок растворилась на пиксели, которые пролились вперёд, словно песчаная дюна, сыплясь на Санса и разбрасываясь по полу Пустоты. Пиксели замелькали и исчезли в ничто. Санс остался на корточках, неровно дыша, так и подняв трезубец.

Дети?

(Здесь.)

(Здесь.) — Г-гастер? — Я В ПОРЯДКЕ. — Санс увидел смутный образ Гастера, который поднимался обратно на ноги. — ОНА НЕ ОСТАНЕТСЯ МЁРТВОЙ НАДОЛГО. НАЙДИ ГЛАВНОЕ МЕНЮ. СЕЙЧАС ЖЕ. — Хорошо. — Санс поднялся, кивая, гремя костями. — Хорошо. (Оно тут.)

(Ты его чувствуешь, не так ли?)

Ага. Ага, я его чувствую. Держитесь.

(Быстрее, Санс.)

Знаю, знаю, просто. Просто дай мне секунду.

Санс глубоко втянул в себя воздух, крепко держа трезубец и прижимая свободную руку к груди. Его душа ещё была на месте, яркая и мощная и переполненная. Он закрыл глазницы, пытаясь сосредоточиться. Он был жив. Все они были живы. Ещё оставался шанс. Он чувствовал Меню на краю Пустоты, в неком запретном месте. Закрытом. Но ничто не было полностью вне досягаемости Санса. Он вспомнил все те разы, когда находил путь в места, куда не следовало бы. Он представил, как Фриск и Чара тянутся к своим Файлам Сохранения, к спрятанным кнопкам. Он подумал о том, каково это — проснуться, видя те кнопки перед собой. Два выбора. Задерживая руку над Сбросом. Нажимая на Продолжение.

Вперёд.

Санс телепортировался. Ему послышался очередной механический визг, когда он исчез. Когда он явился снова, в его черепе пульсировало. Он открыл глазницы. Это место походило на остальную Пустоту, но оно казалось неправильным. Хуже, чем спрятанные места, найденные им в Подземелье, хуже, чем области, где он нашёл потерянных монстров. Ему не полагалось тут быть. В фундаментальном смысле, будто он ломал сами законы физики. Было больно. Просто стоять тут было больно. Или это всего лишь от потери ОЗ? Значит, вот какого это? (Быстрее.) На полу лежало пятнышко белого, словно имитация луча прожектора. Над ним зависли в воздухе те самые кнопки. Прямоугольные, с сияющими заглавными буквами в центре. «СБРОС» был надтреснут, но прочен. «ПРОДОЛЖИТЬ» было нетронуто. — Так, — процедил Санс сквозь зубы, когда головная боль ухудшилась. — Поехали, Ал. Надеюсь, ты готова. Он шагнул вперёд, вновь поднимая трезубец. Голова раскалывалась, будто он использовал слишком много магии. Он ломал её, ломал всё, просто находясь тут. Ломал игру. Санс издал звериный рык. — Нет. Иди на хер. Он стал перед треснутой кнопкой Сброса и приподнял трезубец. — Это не игра. Это — наши жизни. Мне надоело играть. Нам надоело играть. Всё покраснело, когда его наполнила Решимость, сплетаясь с его собственной магией. Она словно охватила его руки и трезубец. — Игра окончена, придурок. И он опустил трезубец. Кнопка не сопротивлялась, не как в прошлый раз, когда это проделали Фриск с Чарой. Сверкнула вспышка, единицы с нулями и другими символами промчались у Санса перед глазами, строки кода, которых он не мог понять. Он слышал, как где-то вдалеке кричит Альфис. — Готово! Кнопка разбилась и исчезла. Боль в черепе Санса исчезла в тот же миг. (Сейчас!)

(Сейчас!)

Сейчас.

Санс телепортировался, с лёгкостью находя открытый проход, ковёр из красных нитей, что вёл прочь из Пустоты и обратно к Флауи. В один миг он был в темноте; в другой же, он вернулся в Настоящую Лабораторию. Он моргнул от внезапного света и цветов и шума. — У тебя получилось, у т-тебя получилось! — орала Альфис. — Тридцать две секунды! Обратно в Машину, б-быстро! Остальные тоже орали, но Санс не обращал на них внимания. Он не обращал внимания ни на что, кидаясь через лабораторию обратно к Машине, роняя трезубец по дороге. Он проскользнул под аппарат и обхватил тело Фриска руками. — Так, хорошо, — сказал он, снова зажмуриваясь, игнорируя лязг механизма над ним, игнорируя тепло тела у себя в руках. — Сохранить. Сохранить. Сохранить. Сначала было легко. Требовалось лишь подумать об этом, призвать свою магию и позаимствованную Решимость. Он видел, как Фриск и Чара воображают это у него в голове, помнил, что видел на полу кабинета Гастера. Золотую, четырёхконечную звезду. Казалось, что мир под ним обвалился. Санс не шевелился, но ощутил, как его душа раскололась и выплеснула своё содержимое в реальность. Всё, чем он являлся, всё, чем являлись Фриск и Чара, выливалось. Сила в нём начала тускнеть. ОЗ катастрофически понижались. (Продолжай!)

(Продо…)

Их голоса были заглушены помехами и звуком Машины, оживающей над ним. Он отпустил их, почувствовал, как их души освободились от него. Боль стрельнула через всё тело, и он ощутил, как его душа пыталась отступить, пыталась закрыться, чтобы спасти себя.

Нет. Не меня. Мир.

Он поддерживал усилия. Вытеснил остатки себя, выжимая душу, словно губку, пока не стало невозможно даже думать о сопротивлении. Боль ухудшилась, а Санс продолжал. Он кричал. Обязан был. Зрение терялось, но он до сих пор видел её перед собой, прямо там, за телами его и Фриска. Та звезда. Яркая и идеальная. Всё, ради чего они старались так сильно, каждая надежда и мечта, каждый шанс. Ему просто надо было достать до неё. Он больше не чувствовал своих конечностей. Его душа трескалась. Надо было просто достать до неё. С помощью последней капли магии и Решимости внутри, он протянул руку. СОХРАНИТЬ. А затем Машина Извлечения разорвала его на части.

***

Санс проснулся в Пустоте. Или не в Пустоте, по крайней мере, не в том месте, с которым он был знаком. Это часть казалась изолированной, отдельной. На сей раз головной боли не было, но это место было обязано снова быть Главным Меню. Он приоткрыл глазницы. Кнопка «Продолжить» витала в воздухе над ним, в полном одиночестве. Ничто не болело. Ощущений не было вообще. Его душа опустошилась. Он вернулся в своё тело. Фриск и Чара исчезли. Значит, подействовало. Ранее он чувствовал, как Машина ловит их и разделяет. Наверное, сейчас они просыпались в реальном мире. — Санс? Он поднял голову, чувствуя, будто двигается сквозь ил. Фриск лежал в Пустоте в нескольких шагах от него. Чара был в похожем положении неподалёку. Два человеческих ребёнка, один бледнее другого. Один в жёлтом и зелёном, другой в синем и сиреневом. Санс уставился на них обоих. — Так значит… это не сработало? — Сработало, — сказал Чара, сжимая зубы и пытаясь подняться. — Мы Сохранили мир. Фриск взглянул вверх на кнопку «Продолжить». — Хотя нам всё ещё надо нажать на это. — Да. Давайте. Мы должны сделать это все вместе. Одно последнее окно, что требовалось закрыть. Санс вдохнул и перевернулся набок, пытаясь подставить под себя свои конечности. Он чувствовал себя неуклюжим и медленным, словно его тело было незнакомым. Или словно он был совершенно истощён. Видимо, Фриск и Чара двигались так же, с трудом и тяжело дыша. Каким-то образом, все трое взобрались на ноги. Санс стоял перед кнопкой «Продолжить», пока Фриск и Чара присоединялись по обеим его сторонам. — Странное чувство, — сказал Санс. Его голос раздался резким хрипом. — Стоять тут по отдельности. — Ага, — прошептал Чара. — Давайте, — сказал Фриск с еле слышной Решимостью в голосе. — На счёт «три». Санс поднял руку, за ним последовал Чара. — Раз… — Два… — Три. Они нажали на кнопку одновременно. Она ярко вспыхнула… а затем пропала. Тьма словно сомкнулась вокруг них. Санс уселся обратно без единого слова. Дети сделали так же. Он изучал их обоих. Они вторили ему взглядами. — Мы тут застряли, — сказал он. — Ага. — Ага. Санс уронил взгляд к полу. — Они… — начал Фриск, запинаясь. — Они забудут про нас? Как… с Гастером? — Я не знаю, — ответил Чара. — Простите. — Санс закрыл ладонью лицо. — Если бы я отпустил вас раньше… — Ничего, ничего страшного. Ты старался. Мы, мы все старались. Сильнее… чем когда-то раньше, по-моему. И… они будут в порядке. Мы г-гарантировали им будущее. Мы Сохранили их. — Да, — сказал Чара совершенно пустым голосом. — Нам стоило бы гордиться. — Нет. — Санс помассировал свою переносицу. — Это не должно было посчитаться. Все, кого можно Сохранить… этому полагалось включить вас обоих. — Тебя тоже полагалось включить, Санс, — мягко сказал Фриск. — Это нечестно. — Голос Чары резко исказился до рыка. — Это нечестно. Я не… я не могу поверить, что позволил себе снова надеяться. Я такой глупый. Мы все так сильно старались. Вы оба… особенно Фриск, но Санс, даже ты заслуживал будущее. — Слушай, это… это я виноват, — сказал Санс, пытаясь улыбаться. Он не мог. Они были правы, это нечестно. — Моя душа была недостаточно сильной. — Нет, — сказал Фриск, теперь твёрже. — Никто тут не виноват. А Чара, ты, ты не глупый. Но… ты прав. Это… нечестно. Я… я не знаю, чего мы больше заслуживаем, или, или заслуживаем ли мы хоть что-нибудь, но… у нас… у нас тоже должно быть будущее. Шанс в-всё исправить. — У всех троих. — Да. Санс… ты прав. У всех троих. Повисла тишина. — М-может, отсюда можно уйти? — сказал Фриск, прижимая коленки к груди. — Или… или, может, кто-нибудь мог бы прийти за нами? Альфис… или Флауи… Санс покачал головой, позволяя рукам упасть на колени. — Оно закрыто. Дверь Флауи заперлась, как только появилось новое Сохранение. В смысле… я до сих пор не понимаю всё из этого, но я ощутил это. — И им надо было бы вспомнить нас, чтобы прийти спасать, — сказал Чара, проводя обеими руками по волосам. — Возможно, что они уже забыли. — Т-тогда что, если Санс снова поглотит наши души? Санс прижал руку к груди. Он еле чувствовал её. Его душа, сам он — всё казалось таким далёким. Пустым и холодным. Его душа раскололась. Может, его уже больше не хватит. Было только то, что осталось здесь с ним. И может, с детьми была та же история. — Не думаю, что смогу, малыш, — тихо сказал он. — Прости меня. И снова тишина, теперь дольше. Пустота была тёмной, как всегда. Никаких далёких звуков или ощущений. Никакого чувства движения или колебания. Эта часть Пустоты была неподвижной, вечной. Совершенно отрезанной от остальных. И они тут застряли. Навеки. Или пока их остатки не сотрутся в ничто. Где-то лаяла собака. Санс почти не заметил это сначала, будто так и было положено. Но потом он поднял взгляд. Фриск и Чара тоже, оглядываясь вокруг в поисках источника. Из ниоткуда возникла маленькая белая фигурка и направилась к ним. На миг, Санс напрягся, думая о обработке ошибок. Его глазницы расширились. Он медленно поднялся обратно на ноги, протянув руку, чтобы помочь и детям. Пёс подбежал к ним из темноты, высунув язык. Он остановился в нескольких шагах от них и радостно тявкнул, будто приветствуя. — О господи, — выдохнул Чара. — Снова ты, — сказал Санс и засмеялся. — Ты находишь время для комедии даже получше меня. Маленький белый пёс снова тявкнул. Казалось, он подмигивает. Затем он развернулся и затрусил прочь. Он залаял снова, и во тьме впереди возникла дверь, отворяясь на петлях. Санс взял Фриска и Чару за руки. — Давайте, — сказал он, сияя. — У нас ещё есть шанс. Они отправились вместе, следуя за псом, не решаясь издать и звука, еле решаясь дышать. Их шаги отдавались эхом в пустоте. Впереди, пёс остановился у двери и уселся, глядя на них через плечо и наблюдая за тем, как они идут. Санс стиснул руки Фриска и Чары. До сих пор казалось, будто он движется сквозь ил, словно приходилось бороться за каждый шаг. Но он не останавливался, Фриск и Чара шли с ним по обеим сторонам. Вместе они переступили порог двери. Санс почти ожидал Настоящую Лабораторию, но на другой стороне была лишь ещё Пустота — остальная её часть, бесконечная и безгранная. Санс сделал глубокий вдох. Они вышли из Главного Меню. Отсюда они могли вернуться домой. Так же легко, как просто проснуться. Он снова засмеялся, одним лишь тихим смешком, дивясь всему, что произошло. Он обернулся, глядя на пса. Тот до сих пор сидел за порогом, счастливо пыхтя и выглядя очень довольным собой. — Не пойдёшь? — спросил Санс. Пёс чихнул. — Мне кажется, он не может, — сказал Фриск. — Он… часть того мира, по-моему. — Видимо, так, — согласился Чара. Они чуть-чуть улыбнулись и слегка махнули псу. — Спасибо. Ты очень хороший мальчик. Фриск тоже замахал, сияя. — Ты, ты береги себя, ладно? — Я передам Папирусу, что ты попрощался. Он никогда не признается в этом, но он будет скучать по тебе. Спасибо за всё, щенок. Пёс залаял, стуча хвостом по полу Пустоты. Затем дверь захлопнулась, и пёс исчез. Санс развернулся со вздохом, оглядывая Пустоту. Она была — подумать только — пустой. Красная трещина пропала, а обработки ошибок и след простыл. — Док? — Я ЗДЕСЬ. Вот и он, стоит неподалёку. Санс до сих пор мог смутно различить его контур — фигура, спрятанная под какой-то тканью. Санс ухмыльнулся, заметив его. — Привет, Док. — ВСЕ ТРОЕ, — сказал Гастер с благоговением в голосе. — ВСЕ ТРОЕ ИЗ ВАС ДОБРАЛИСЬ ОБРАТНО. У МЕНЯ. У МЕНЯ СЛОВ НЕТ. У ВАС ПОЛУЧИЛОСЬ, ВМЕСТЕ. МИР ЗАЩИЩЁН. ВРЕМЕННАЯ ЛИНИЯ ПРОДОЛЖИТСЯ. НАКОНЕЦ. ОНО ОКОНЧЕНО. — Ну… не совсем, — сказал Санс, шагая ближе. Он взглянул на Фриска, затем на Чару. — Нам всё ещё надо убраться отсюда, и… я не уверен, что произойдёт, когда бы проснёмся. Но до этого есть… есть ещё кое-что, что мне надо попробовать. Правила изменились. Хех, дивный новый мир, а? Я… хочу увидеть, возможно ли это. — САНС. ТЫ СДЕЛАЛ ДОСТАТОЧНО. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ДОСТАТОЧНО. Фриск подошёл к Сансу и взял его за руку. — Но вы тоже нам помогли, — мягко сказали они. — Вы так сильно нам помогли. Это, эм, это мелочи, но… я думаю, втроём у нас может хватить на это силы. Кажется, мы ещё может нарушить некоторые правила. — ВАМ СТОИЛО БЫ ХРАНИТЬ ЭТИ СИЛЫ ДЛЯ СЕБЯ. Чара подошёл к Сансу с другой стороны. Они сверлили его пронзительным взглядом. — Санс, ты уверен насчёт этого? — спросили они. — Он причинял тебе боль в прошлом. — Ага. — Ухмылка Санса покосилась. — Но когда-нибудь, я хочу его простить. А этого не случится, если эта последняя дверь навсегда закроется. У меня предчувствие, что я наконец-то всё забуду, если так произойдёт, если у меня больше не будет с ним связи. И вообще, дело не только в нём. Дело и в других. Дело во всех. Док, я… все те годы, я старался как мог, чтобы сложить тебя обратно по кусочкам, и… ага, я уже долго знал, что тебя не спасти. Но мы только что… мы только что Сохранили весь мир. Так что… меньшее, что я могу — это Сохранить тебя. Всех вас. Чара издал тихий звук и кивнул про себя. Затем они взяли Санса за руку. Тот почувствовал еле заметную искру, проходящую туда, где должна была лежать его душа. Затем Чара и Фриск оба отпустили его и отошли назад. Последовала долгая пауза. Казалось, контур Гастера дрожит. Санс слышал, как тот судорожно вздыхает. — ТЫ ТАК НИКОГДА… И НЕ ЗНАЛ, КОГДА СТОИЛО БЫ ОСТАВИТЬ ДЕЛО, НЕ ТАК ЛИ. Санс посмеялся. — Может, это просто не в моей натуре. Каждый раз, когда я думал, что вот, конец… я тут как тут, снова брался за дело. Пожалуй, это делает меня в каком-то смысле лицемером. Гастер придвинулся ближе. — ВЕРОЯТНО, ЭТО ДАЖЕ НЕ БУДЕТ ВОЗМОЖНЫМ, САНС. Я НЕ ХОЧУ ОБРЕМЕНЯТЬ ТЕБЯ. ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ ПРОВАЛОМ. — Я хочу попытаться. Санс протянул свою руку. — Дай мне попытаться, хорошо? — Я. САНС. ЭТО… ЭТО… ТРУДНО. — Знаю. — Он чувствовал тесноту в груди, никак не связанную с его пустой душой. — Я постараюсь держаться, пока оно не… окончится. Идёт? Гастер не ответил. Опять тишина, дольше предыдущих. Затем контур Гастера шевельнулся, прячущая его ткань сдвинулась, как будто он протягивал руку вперёд. — Ребята… крепко держите меня, если сможете, ладно? — Мы не дадим тебе пропасть, — твёрдо сказал Чара. — Тебе надо сохранить обещание. Санс кивнул. Затем он взял Гастера за руку. Как только его хватка была крепкой, он призвал ту последнюю искру позаимствованной магии и Решимости внутри. Всё вокруг побелело. Последовал рывок и чувство того, как весь мир переворачивается вверх тормашками, словно самая напряжённая телепортация в жизни Санса. Он крепко цеплялся за руку Гастера, как мог, жмуря глазницы от внезапного яркого света. Мир вокруг успокоился. Теперь они были в другом месте. Свет падал теплом на кости Санса, будто солнечный. Медленно, он открыл глазницы. Область была белой и безликой, с размытыми, несущественными границами. Голова Санса казалась слегка туманной, будто он задержался в конце сна, никак не просыпаясь. Гастер стоял перед ним, так и держа Санса за руку. Его облик был твёрдым, но он растаял, как свеча, белый с чёрным смешались, построив подобие тела и навеки кривую улыбку. Его пальцы слиплись вместе. Глазницы были широко открыты, далёкие точки света внутри них пристально уставились. Он выглядел утомлённым и благоговейным и недоверчивым одновременно. Санс моргнул от его вида. Гастер уменьшился на целую голову. Он больше не возвышался над Сансом, как раньше. — Гастер? Рот Гастера открылся, но, видимо, он не мог заставить себя заговорить. Его лицо исказилось в грустной, мягкой улыбке. — С-санс? Другой голос. Санс снова моргнул и посмотрел мимо Гастера. Там стояли и другие. Четверо других. Большой птичий монстр с перьями в жёлто-голубую полоску. Низкий, желтоватый, человекоподобный монстр с большими глазами и широкой улыбкой. Долговязый кошачий монстр, одетый в куртку с капюшоном. И зелёный монстр-ящер, примерно того же размера, как и Альфис. Это он заговорил. Обе его руки были прижаты ко рту. На этот раз, потоп воспоминаний не вызвал боль. Они просто… были здесь. Будто всегда были здесь, прячась. — Я… я помню тебя. Монстр-ящер всхлипнул и бросился вперёд, чуть не врезаясь в Санса, заключая его в свои объятия. Санс был как громом поражённый, без сил сделать что-нибудь, кроме как обнять в ответ. — Бетас, — выдохнул Санс. — Доктор Бетас. Я… я знаю тебя. Я помню тебя. — Санс, у тебя получилось, — сказал Бетас дрожащим голосом. Он сжал Санса покрепче. — У т-тебя получилось! — Я помню вас всех. — Санс взглянул на остальных. Они все улыбались, приближаясь медленнее Бетаса. — Эйвиз, — сказал Санс, и монстр-птица лучезарно улыбнулась ему, одобрительно щёлкая клювом. — Ты работала в охране лаборатории. Ты… ты всегда делала мне поблажки, когда я забывал свой пропуск. — Ты всегда так старался быть добрым ко мне, — сказала Эйвиз, смахивая слезу. — Другие учёные могли быть такими заносчивыми, но никогда не ты. Ты был добрым ко всем. — Я… то есть, я пытался… — Санс посмотрел на жёлтого гуманоида. — Ты… ты — Сукиф. Ты работал в отделе химии. Ты тот, кто установил сифон для кофе. — Хех, ага, — посмеялся Сукиф. — А потом мне пришлось отбивать всех вас остальных палкой, когда вы приходили искать вкусненького. Но никто из них не умел подлизываться, как ты. Было весело. — Хех. — В груди Санса засело трепетное чувство, означающее, что стоит ему рассмеяться, он также расплачется. Он постарался подавить его. — Ага. Ага, я помню. — Ты, эм… меня тоже помнишь? — спросил монстр-кот. — Да… да, конечно, помню. Катзен. Ты был стражником в Ядре — я всегда проходил мимо тебя по дороге на работу. Ты… боже, вот почему ты рифмовал. Ты всегда говорил, что пишешь стихи, но слишком стеснялся делиться ими. — Вау, я… я почти сомневался, что ты вспомнишь. Ну… помимо явных причин, ха-ха. Ты, э-э, ты всегда был таким ободряющим, ты был не против, когда я болтал без умолку о своих дочерях. — Твои дети… — Санс слегка пошатнулся в объятиях Бетаса. — Боже, у вас… у вас всех были семьи… я не знал, я… боже, мне стоило бы стараться сильнее. — Санс, нет, в-всё в порядке, — сказал Бетас, отстраняясь, чтобы вытереть мокрое лицо. Он ухмыльнулся Сансу. — Н-ничего страшного. Ты… ты и не знаешь, что сделал для нас. Мы не можем вернуться во в-временную линию, но… но теперь они нас вспомнят. Наши семьи, все остальные. Т-теперь они нас помнят. М-мы можем миновать это, и они тоже. — Это… — Санс схватился за локти Бетаса. — Этого правда хватит? Вы… вы все умерли из-за меня. Все вас забыли… из-за меня. — Санс. — Бетас взял лицо Санса в ладони, пока по его собственному лицу так и текли слёзы. — Ты не виноват. Н-никто из нас никогда не винил тебя. Ты позвал на помощь. Т-ты не можешь так сильно ненавидеть себя только за то, что позвал на помощь, хорошо? — Но… — Эй, — сказал Катзен, ступая вперёд и кладя руку на плечо Санса. — Я был стражником, знаешь? То была моя работа — помогать другим. — Моя тоже, — добавила Эйвиз. — Особенно когда речь шла о работнике лаборатории! — Я ни о чём не сожалею, — сказал Сукиф, выразительно кивая. — Особенно теперь, когда мой муж вспомнит обо мне. — Это… это ничего? — спросил Санс утихающим голосом. — Ничего, что их просто… ударят воспоминания о потере, а им просто… придётся мириться с этим? — Вы все будете вместе, — заметила Эйвиз с мягкой улыбкой. — Вы сможете поговорить друг с другом, всё обдумать. Никому больше не нужно будет оставаться в одиночестве. — Никому больше не нужно будет гадать, откуда такая таинственная дыра в их жизнях, — добавил Сукиф. — Спасибо, Санс, — сказал Катзен, сжимая его плечо. — Серьёзно. Санс судорожно вздохнул, его грудь сжималась от подавляющих эмоций. Он взглянул мимо их всех, опять на Гастера. Тот отошёл, молчаливо наблюдая за всеми, аккуратно сложив руки перед собой. Он встретился с Сансом взглядом, но не заговорил. — Не знаю насчёт вас остальных, — сказал Сукиф беспечным голосом, — но я готов уходить. Санс… знаешь, хотелось бы мне поблагодарить тебя как-нибудь. — Х-хех. — Санс попытался ухмыльнуться. — Небось, не хватит времени рассказать мне, как ты установил тот сифон для кофе, а? — Ха! — Сукиф рассмеялся от всего сердца, будто впервые за несколько лет. — Похоже, я заберу этот секрет с собой в могилу. Санс, если встретишь моего мужа… передай ему, чтобы он перестал есть комнатные растения, ладно? — Пф-ф-ф, ладно. — И… что я хочу, чтобы жизнь у него удалась и без меня, ладно? — Ага. Ладно. Я обещаю. Спасибо, что помог мне. Сукиф улыбнулся и приподнял руку, слегка махая на прощание. А затем исчез, растворяясь в завитках света. — Санс, — нежно сказала Эйвиз. — Скажешь моему младшему сиблингу, что я их люблю? И что я горжусь ими? И что… что мне хотелось бы, чтобы они пили чуть меньше? — Красноптиц. Боже, да, конечно. Конечно, скажу. — Спасибо, что освободил нас, Санс. — А затем пропала и она. — Блин, — сказал Катзен, наблюдая, как иссякают последние блики её света. — Я как-то думал, что мне будет страшно, но… я чувствую одну только надежду. Это странно. Хотелось бы сочинить стих, чтобы описать это чувство. Может, для него просто не существует слов? — Может быть, — сказал Санс, сильно растирая глазницы. — Если увидишь моих дочерей… ну. Они уже знают, как сильно я их люблю, как сильно я буду скучать по ним. Я баловал их донельзя. Просто… передай им, что я надеюсь, что они будут счастливы? — Передам. Обещаю. Катзен улыбнулся ему. А затем испарился. Бетас втянул Санса в последние объятия. — Я т-так горжусь тобой, Санс, — тихо сказал он. — З-за всё, что ты сделал, за то, что выжил, за то, что н-никогда не сдавался… я никогда бы так не смог. — Не-а, ты всегда был сильнее, чем отдавал себе должное, — сказал Санс, хлопая его по спине. — Ты был в тыщу раз храбрее меня. — Я знаю, что Альфис уже знает, но… п-передай ей, что я люблю её, хорошо? И что я так… я так… г-горжусь ею. Санс больше не мог сдержаться, и слёзы наконец выступили на горячих глазницах. — Я передам ей, — сказал он, пытаясь не задохнуться словами. — Господи. Бетас. Спасибо тебе за всё. За то, что пытался помочь, за заметки, за хранитель времени, за всё, что ты сделал, все советы. Просто. Спасибо тебе. Боже, я б-буду скучать по тебе. — Я тоже буду скучать по тебе, Санс, — сказал Бетас, улыбаясь, как солнце. — Я рад, что у меня был такой д-друг, как ты. — Б-боже, да я сейчас разревусь, чувак. — И, Санс? Т-ты тоже заслуживаешь счастья, — сказал Бетас, в последний раз сжимая руку Санса, пока не отпустил. — Ты заслуживаешь миновать всё это и жить дальше. — Я… я пытаюсь, — сказал Санс настолько искренне, насколько смог. — Я продолжу пытаться. — Прощай, Санс. — Прощай, Бетас. А затем и он исчез. Санс прижал руку к груди, хватая ткань толстовки. Он втянул в себя влажный вдох и склонил голову, мельком закрывая глазницы. Гастер молчал неподалёку. Санс сделал ещё один глубокий вдох, пытаясь достаточно успокоиться для разговора. Наклонив голову, он взглянул на Гастера. Тот, казалось, почти вздрогнул под его взглядом, слегка сжимаясь. Санс мягко улыбнулся ему. — Эй, Док. — Здравствуй… Санс. — Голос Гастера прозвучал искажённо и неясно, когда звук пробился через полурастаянные голосовые связки. — Я думаю, что… что ещё не готов тебя простить, — сказал Санс, запинаясь. — Но я больше не сержусь. Я… ты много для меня значил, и считаю, всегда будешь значить. Не думаю, что это когда-нибудь станет чем-то, чему можно просто… легко найти название. Это никогда не будет простым. Но… спасибо, Гастер. Ты так сильно нам помог. Ты помог мне. — Прости… меня, — медленно сказал Гастер, словно отчаянно хотел передать мысль. — За… все те разы, когда я… причинял тебе боль. За то, что давил на тебя. За… всё. И… спасибо, Санс. За то, что… освободил всех нас. — Я рад, что это подействовало. — Санс внезапно ухмыльнулся. — Хех. Ничто не прошло гладко, но… оно подействовало. До сих пор не верится. — У тебя… одна последняя задача. Прошу тебя. Выживи. — Я постараюсь. По-моему… меня ждут те ещё трудности, когда проснусь, но… я постараюсь, Док, честно. Санс шагнул к нему. Гастер наклонил голову, любопытно глядя на него, явно не зная, что Санс делает. Санс улыбнулся и протянул руку. — Несмотря ни на что, я рад, что встретил тебя, Гастер, — сказал он. — И я рад, что не забуду тебя. Гастер уставился на его руку, затем на его лицо. Затем, так же медленно, как и раньше, он протянул свою. Они обменялись рукопожатием. — Ах, — понятливо сказал Гастер, принимая жест. — Ты… поистине… замечательная личность, Санс. — Спасибо, Гастер. Санс почувствовал, как к его руке прижалось что-то твёрдое и плотное. Он с любопытством наклонил голову, но Гастер мягко сомкнул пальцы Санса вокруг предмета, прежде чем тот понял, что там. Гастер широко улыбнулся. — Шах и мат, — сказал он. — Хорошо сыграно, Санс. Мне было… приятно… познакомиться с тобой. Прощай. Пожалуйста… береги себя. — Про… прощай, Гастер. И он исчез. Белое пространство исчезло. Санс стоял в Пустоте, так и вытянув одну руку и сжимая небольшой предмет, что примостился у него в ладони. Его лицо было мокрым от слёз. Он медленно опустил руку и развернулся обратно. Там стояли Фриск и Чара, ожидая его. Пустота сжималась, тяжесть тянулась вниз, обёртываясь вокруг Санса целиком. — Ладно, — сказал он, улыбаясь им обоим сквозь слёзы. — Пошли. А затем все трое падали, кувыркаясь сквозь бесконечную галактику цвета и света. Санс испуганно вскрикнул, тут же теряя опору, когда сознание и боль его ноющей души и тела снова настигли него. Его кости казались слабыми и шатались в суставах. Его душа казалась пустой, обваливаясь внутрь себя, пока он падал. — Санс! — Санс, Чара! Дети падали вместе с ним; Фриск раскинул руки-ноги во все стороны, пытаясь контролировать свой спуск, Чара кувыркался через голову. Фриск согнулся через бесконечное отрицательное пространство, пытаясь стать под углом, ближе к Чаре. Чара закричал от усилия, пытаясь выпрямиться. — Я не… знаю, могу ли…! — Ты должен! — заорал Фриск, перекрикивая рёв вселенной вокруг. — Ты должен постараться! Чара, возьми мою руку! Чара раскинул свои конечности и попытался схватить протянутую руку Фриска, подбираясь ближе. Они провели рукой, растопырив пальцы, и промахнулись. Фриск попытался сократить расстояние, задевая запястье Чары кончиками пальцев. Чара закричал снова и повторил попытку — и на этот раз, они поймали руку Фриска своей. — Хорошо! — Фриск посмотрел на Санса и попытался повернуться к нему, наклоняясь вниз и таща Чару за собой. — Санс, давай! — Я…! Санс попытался дотянуться до них, и его суставы сжались. Судя по ощущениям, его костей просто-напросто больше не существовало — будто он просто был каким-то несущественным клочком сознания и боли, теряя куски себя по мере падения. — Санс! — Я… пытаюсь, я просто… так устал… — Мы почти у цели! Мы, мы почти у цели! Давай, Санс, пожалуйста! Теперь и Чара тянулся к нему. — Дай нам руку! Я обещал. Я обещал. Санс чувствовал, как испаряется. Пожалуйста. Я хочу увидеть их всех снова. Я хочу жить. Он слепо протянулся вперёд, одолевая слабость в своём теле и боль в душе. Он махал рукой через пустоту, хватаясь, хватаясь. Одна маленькая рука поймала его, затем другая. — Мы почти у цели! — снова крикнул Фриск. — Просто держись! Вспышка белого. Затем, темнота. Долгое, долгое время, ничего не существовало. Потом Санс вновь осознал тяжёлую хрупкость своего тела, изнеможение, расписанное по каждой крупице пыли и искре магии внутри, далёкий, мягкий звон его утомлённой души. Он лежал на чём-то твёрдом, но его голову обхватывало нечто мягкое. Со всех сторон раздавались звуки, знакомые звуки. Слишком медленно, они переросли в голоса. — Прошу тебя, Санс, прошу… — Давай же, шкет. — Фриск? Это ты? — А-ага. Ага, я в п-порядке. Где Чара? Санс… проснулся? — У м-меня показатели его души, но он… — Санс, прошу тебя. Этот голос. — Пожалуйста, брат, проснись. Весь полный беспокойства и отчаяния и любви. — Пожалуйста. Что он делал? Он не мог продолжать так беспокоить своего брата. Он не мог снова заставлять его плакать. Медленно, он заставил себя открыть глазницы. По ощущениям напоминало попытку поднять гору. Его зрение было мутным и размытым, левую сторону прикрывала темнота. Он открыл глазницы чуть шире. Лицо Папируса глядело вниз на него. — Боже мой, — ахнул он, чуть не срывая голос. — Санс. Санс. Т-ты меня слышишь? — Эй, — сказал Санс. Он еле мог повысить голос выше хриплого шёпота. — Привет, Папс. — О-о боже мой. Папирус наклонился, прижимая лоб к макушке Санса. Тот почувствовал, как на кость капают горячие слёзы. — Ты вернулся, — всхлипнул Папирус. — Т-ты вернулся. — Я вернулся, — повторил Санс. — Обещал же, что вернусь. Он попытался поднять руку, протянуть её вверх и обнять брата, или хотя бы просто дотронуться до его лица, но лучшее, на что он был способен — это сжать пальцы на полу. — Я с тобой, — плакал Папирус. — Ты теперь в порядке, брат. Все в порядке. — Ох, спасибо Господи, с-спасибо Господи. — Ни хрена себе, — ахнул кто-то — Андайн, то была Андайн. — Это было… страшнее, чем я представляла себе. — А как же Чара? — требовательно спросил Флауи. — Где они? — Здесь, — сказал совершенно новый голос. — Я здесь. — Э-это подействовало, — сказала Альфис, и Санс увидел, как размытое жёлтое пятно продвинулось через его поле зрения. — О боже, это подействовало. Чара? Как ты себя чувствуешь? Раздался щёлкающий, металлический звук и слабое жужжание. — Это… странно. Очень странно. Санс медленно моргнул, пытаясь прочистить зрение. Он слегка напряг плечи, заставляя себя попробовать сесть. — Полегче, брат, — сказал Папирус, гладя его по черепу. — Полегче. Не пытайся ещё двигаться. — Всё в порядке? — спросил Фриск слабым, неуверенным голосом. — Всё получилось? — Получилось, — сказала Альфис, находясь непонятно где. — Сброс пропал. Я п-переместила файл Сохранения, и он пропал в следующий же миг. М-мы в безопасности. М-мы отрезали себя. Это… это и впрямь получилось. Санс, т-ты меня слышишь? — Ага, — пробормотал Санс. Он снова попытался двинуть рукой, и на этот раз, она шевельнулась. Папирус поймал и сжал её. — Все и правда в порядке? — Да. Все в порядке, Санс. Мы все выжили. — Как он? — Он… очень слабый, но… но он в порядке, — сказал Папирус, поглаживая костяшки Санса большим пальцем. — Вы все вернулись. Это… такое облегчение… — Фриск? — Голос Санса слегка запнулся, когда он постарался повысить его и потерпел неудачу. — В-всё хорошо. Я чувствую, как… много, много моей Решимости ушло, но у меня всё хорошо. — Часть её у меня, — сказал новый голос — должно быть, Чара — звуча недоверчиво. — Я не… я совсем не думал, что это подействует. Но она… она и правда здесь. Моя собственная душа. Я… Фриск, мы… мы разделились. — Я знаю. Я чувствую это. Но… но у меня своё тело, и у тебя есть тело, и… и у н-нас и правда получилось, у нас получилось. Чара, у нас получилось. Санс снова попытался подняться. Он хотел увидеть их всех. Хотел убедиться. — Папс, помоги… мне усесться. Его брат сгрёб его в охапку и подтянул его себе на колени, чтобы голова Санса прислонялась к его груди. Он казался твёрдым и реальным, тепло его души возвращало чувство в конечности Санса. Санс оглядел остальных. Всё так и было расплывчатым, и на левой стороне ещё маячило большое чёрное пятно, но он чётко различал их всех. Альфис, Андайн и Флауи, все из них в разных степенях облегчения и триумфа и удивления. Фриск, сидящий рядом, скрестив ноги, дрожа, пока Флауи с Андайн поддерживали их прямо. А рядом с ними небольшая металлическая фигурка, лишь несколько футов ростом. Она была простой формы: круглое тело на двух колесах, маленький экран у верха с цифровым, пиксельным дисплеем, показывающим упрощённое лицо. Две короткие, но извилистые руки, каждая из которых кончалась тремя цепкими когтями. У её основания было стеклянное отделение. Внутри парила маленькая душа, окрашенная красным — и перевёрнутая, как у монстра. — Чара? — прохрипел Санс. Фигурка повернулась к нему, и экран показал рудиментарную, мягкую улыбку. — Здравствуй, Санс. Уголки его рта дрогнули. — Ты выглядишь… твёрдо. Выражение лица на экране улыбнулось чуть шире. — Это странно, но… что ж. Я не… ненавижу это. — М-мы обязательно можем улучшить это потом, — сказала Альфис, улыбаясь вопреки себе. Она плакала, слёзы тихо текли по её лицу. — Всё, что хочешь, я м-могу разобраться с этим. Прости, это было так срочно, мне пришлось просто взять один из старых прототипов Меттатона, я п-пыталась слегка подправить его, но… — Нет, всё в порядке, — сказал Чара, опуская свои цифровые глаза. Казалось, они смотрят на свою душу. — Всё в порядке. Это уже больше, чем я мог бы себе представить. Даже моя душа… моя собственная душа… она… — Она как душа монстра, — сказал Флауи с очевидным изумлением в голосе. — Как? — Я не знаю. — Голос Чары слегка сбился помехами, на их цифровом лице замелькали разные эмоции. — Может, этот мир решил, что я могу… быть монстром. — Мне нравится, — сказал Санс, улыбаясь по мере своих возможностей. — Рад, что вы оба пережили это. — Т-ты тоже, Санс! — сказал Фриск, наконец-то позволяя себе улыбнуться, наконец-то пуская яркий восторг себе в голос. — М-мы все пережили это, у нас… у нас будет будущее… Санс, ты так классно справился… и, Чара, ты тоже! — Мы все хорошо справились, — сказал Чара. — Санс. — Альфис шмыгнула носом, глядя на него. — Ты… ты что-то сделал, не так ли? Т-теперь я его помню… моего папу… я помню м-моего папу. Санс, я помню его, я помню в-всё про него! — Возможно, мы… слегка нарушили правила, — сказал Санс, позволяя глазницам захлопнуться на миг. — Я рад, что это подействовало. — Я тоже вспоминаю всякое, — сказала Андайн. — Другой Придворный Учёный… и там ещё был охранник, но он исчез… — Санс. — Голос Папируса дрожал. — Ты был учёным… и ты никогда мне не говорил? — Прости, бро, — слабо засмеялся Санс. — Это долгая история. Я объясню её. Обещаю. Кажется, мне… мне, впрочем, нужно хорошенько поспать. Может, придётся перенести тот приём у терапевта. Папирус отряхнулся и обнял Санса чуть крепче. — Конечно. Всё, что тебе угодно. — И… я… — Санс изучал их всех, двигая головой туда-сюда, наблюдая за тем, как все слева от него оставались скрытыми, пока он не поворачивался смотреть прямо на них. — Никто не пугайтесь, но мне кажется… мне кажется… я ничего не вижу из своей левой глазницы. Что-то слабо шевельнулось, но Санс уловил только краешки движения. Он подумал, может, Папирус машет рукой у его лица. Сансу не было видно. — Мы… мы это осмотрим, — хрипло сказал Папирус. — Я просто рад, что ты вернулся. — Ага. Я тоже. — Хех, может, мы найдём для тебя повязку на глаз, — сказала Андайн, одаряя Санса зубастой ухмылкой. — Будем сочетаться! Санс слабо засмеялся. — Не думаю, что я достаточно крут для такого. — У нас и впрямь получилось, — сказала Альфис сквозь слёзы. — М-мы в безопасности. В-все так сильно старались… — Давай, милая, иди сюда. Альфис кинулась в объятия Андайн и зарылась лицом ей в плечо, рыдая. Фриск обернул свои руки вокруг Чары и Флауи; а Флауи же, в свою очередь, осторожно обернул свои лозы вокруг их обоих. — Не верится, что это сработало, — пробормотал он. — У меня не было никакой надежды, но это и вправду сработало. Папирус снова обнял Санса, крепко прижимая его к груди. Санс попытался обнять его в ответ, и ему удалось схватить брата за руки. Только тогда он заметил, что одна из его рук была сжата вокруг чего-то маленького и плотного. Какое-то время он щупал предмет, пытаясь угадать его форму. Затем он медленно поднял руку к лицу и разжал пальцы. В его ладони лежала шахматная фигура. Чёрный король. Санс улыбнулся. — Шах и мат, — прошептал он. — Отличная игра. ПРОДОЛЖИТЬ