How to SAVE the World

Первым был ветер. Многое после этого было слегка размытым. Каждый день — тысяча новых вещей, тысяча новых опытов, и Сансу было трудно следить за всем этим. На Поверхности было столько всего, над чём он с остальным народом монстров никогда особо не задумывался. Животные, растения, небо, сезоны, погода. Тот факт, что здесь было так много людей — многие из них счастливы принять монстров в общество и помочь им обустроиться, некоторые нет. В какой-то степени, Санс тихо ожидал новой войны. Но она не началась, по крайней мере, ещё. Временами это всё было чересчур для Санса. Иногда он совершенно забывал, что они вообще на Поверхности. Здесь хватало мелочей, какими напомнить — лес вокруг, птицы, дождь и последующая за ним ужасная гроза в тот один раз. Но иногда, мир становился слишком ошеломляющим, и тогда он прятался в палатке, а позже, в хижине. Внутри было легко воображать, что он до сих пор в Подземелье. Он пытался не обращать на это внимания, конечно. Наверное, пустяки. Было у него и другое, о чём побеспокоиться, помимо его ухудшающегося психического состояния. Всё в нём ухудшалось уже годами, в конце концов. Красные трещины стали вытекать из горы всего несколько дней после того, как монстры достигли Поверхности. Сначала поток был медленным, несколько тонких красных линий, которые Санс наверняка пропустил бы, не протянись они в открытый воздух, словно он сам ломался. Санс помнил достаточно, чтобы избегать их — что казалось, скорее всего, инстинктивным, так как он заметил, что остальные монстры поступают так же. Санс подождал неделю, чтобы посмотреть, не ухудшатся ли трещины сами по себе. Когда этого не произошло, он прикинул, что пора приступать к работе. Была куча предлогов вернуться в Подземелье, и куча предлогов исчезнуть на какое-то время в Жаркоземье. Со временем, Папирус стал делать замечания о том, как устало и измученно Санс постоянно выглядел, но он был слишком занят… чем-то, касающимся дипломатии, чтобы всерьёз допрашивать Санса об этом. Значит, у Санса была уйма времени, чтобы отслеживать места и монстров, которых ему не совсем полагалось; чтобы вспоминать вещи, которых не хотел; и чтобы подслушивать монстров, говорящих о том, как та или иная часть Подземелья внезапно стала недоступной. Трещины медленно росли, но в основном, они оставались в пределах горы. — На этот раз ты более безрассуден, — сказал тот, на пирсе, когда Санс нашёл его. — Разве? Я ж не помню прошлый раз. Или любой из предыдущих разов. Сколько раз бы я ни проделал это. Но ладно, я могу… ну не знаю. Ограничить это двумя перерывами в неделю или что-то вроде? Сюда всё равно будет труднее возвращаться теперь, когда они начали строить настоящие дома. — Я не про твою деятельность, — сказал монстр-ящер, глядя на него пустыми глазами. — Я про твою безопасность. Сансу удалось не закатить огни глаз. — Возвращаться в Подземелье таким образом, когда ты во временной линии, в которой монстры достигли Поверхности — и излишне, и пагубно для твоей психики. Возможно, это привлечёт за собой последствия в будущих временных линиях. Санс криво ухмыльнулся. — Только если будущие временные линии будут существовать, то очевидно, это необходимо. У меня было чувство, что ребёнок всё ещё может Сбрасывать на Поверхности. Спасибо, что подтвердил. — Эти концовки иные. И редкие. То существо, которого ты избегаешь — его влияние очень ограничено в подобных временных линиях. Трещины вполне могут поглотить гору, но они не протянутся очень далеко за её пределы. В лучшем случае, ты просто усложняешь себе дела. В худшем — из-за тебя, ему будет легче достигнуть таких временных линий в будущем. Санс слегка стиснул зубы, отворачиваясь. Во взгляде монстра-ящера не было осуждения, но лишь потому, что там никогда вообще ничего не было. — А почему тот… тот, другой, который рифмует… почему они этого не упомянули? — Трудно передать столь сложные идеи, когда ты ограничен спонтанными рифмами. — Так… что. Мне надо просто сидеть сложа руки в… — Санс прищурился, поняв, что не помнил названия города, который монстры строили у подножия горы. — …там и ждать конца временной линии? Просто… смотреть на то, как все остальные счастливы, и притворяться, что не знаю, чем дело кончится? Смотреть, как трещины растут сами по себе? Гора теперь похожа на красную каракулю, когда я использую глаз. — По-моему странно, что именно ты настолько неохотен просто остановиться и подождать и посмотреть. Санс снова отвернулся. — Мне теперь полагается, ну не знаю. Серьёзно стараться. Отвлекать. Разве не в этом был весь смысл? — Это не означает уничтожать самого себя в процессе. Санс не ответил. — Просто замедлись немного, Санс. У тебя более срочные причины для беспокойства, чем то существо в трещинах. — Ладно, — сказал он, пытаясь не обращать внимания на то, как к нему уже подкрадывалась усталость. Ему повезёт, если у него хватит сил телепортироваться обратно к выходу из пещеры после этого. — Пожалуй, если Док так волнуется… — Он не единственный, кто волнуется, — сказал серый монстр, и в его глазах вспыхнуло что-то вроде раздражённости.— По-детски пренебрегать своей безопасностью, такое взволновало бы любого. — Это не… ладно, хорошо, понял. Прости, это… было нечестно с моей стороны. — Санс вздохнул и потёр край левой глазницы, морщась от прикосновения. — Можно ещё один вопрос, прежде чем ты сломаешься? — Конечно. — Я ни разу не увидел пса. Он… я не помню, честно, просто знаю, что он был замешан тут в прошлый раз. Но я не видел его с тех пор, как пал барьер. С ним что-то случилось, или он просто такой по сути? — К сожалению, я не знаю ответа. Он непостижим. Я верю, что он предпочитает держать руки прочь от подобных временных линий. Но я не знаю этого наверняка. — Лапы прочь, можно сказать, хех. Ладно. Пожалуй, буду следить своей глазницей. — Прощай, Санс. Санс отошёл на несколько шагов. Серый монстр исчез, и пирс разбился на куски от красных трещин, что метнулись как копья из воды и вверх к тёмному своду пещеры. Несколько кусков болота стали отплывать от реальности, и уже знакомое шипение белого шума зазвучало из новых трещин. Санс тихо вздохнул и телепортировался. Он нацелился на выход из пещеры и совершенно промахнулся, вместо этого приземляясь в старом тронном зале. Шок и изнеможение сразу же повалили его на колени, и он остался там несколько минут, пытаясь отдышаться. Телепортация стала труднее в эти последние несколько недель. Он сомневался больше, был более неуверен в своём местоположении и пункте назначения. Огромные размеры Поверхности и мили камня между ней и Подземельем всё путали его. Он уже какое-то время приземлялся на пару шагов от своей цели, но сейчас он в первый раз промахнулся целыми комнатами. Он сидел в цветах, ожидая иссякания паники. Ощущения были те же, что и в первые несколько месяцев после выхода из машины. Хаотичное замешательство, ужасающее осознание того, что он мог бы просто внедрить себя в стену или в сам трон. Серый монстр-ящер был прав. Он и правда вёл себя безрассудно. Может… может быть, ему стоит пока свести телепортацию к минимуму, пока он не поймёт всю эту Поверхность получше. Или, хотя бы, он мог бы телепортироваться только в те места, которые видит. Он подождёт, пока силы не вернутся к нему, а затем просто проберётся вниз с горы. Всё в порядке. Папирус был так занят в последнее время, что, наверное, даже не заметит отсутствие Санса.

***

Видимо, теперь у них был дом. Папирус отвечал за то, чтобы перевезти всё из их старого дома в Снежнеграде, а Андайн с некоторыми из собак помогали с подъёмом тяжестей. Санс ждал в самом доме, указывая, куда что ставить, и начиная с распаковкой. Он кидал взгляды на гору, всегда частично спрятанную за деревьями. Прошла неделя с тех пор, как он был там в прошлый раз, но трещины не изменились. Монстры так и ходили туда-сюда, пока новые дома строились в Наружном. Слухи про недоступные области тоже не изменились, но кажется, никто ещё не пострадал или потерялся. Санс держал метафорические ушки на макушке насчёт новостей о том, что трещины влияли на остальных. Пока ничего. И впрямь казалось, будто трещин вовсе не существовало. По крайней мере, для всех кроме Санса. Он не хотел думать об этом сегодня. Был один из выходных Папируса, и тот обещал, что проведёт хоть часть его, зависая с Сансом — после того, как вывезет последние коробки из Подземелья, конечно. Он твёрдо решил разобраться со всем переездом как можно скорее. Санс ждал на ступеньках крыльца, кормя ворон, которые всё собирались на крыше, и пытаясь не глядеть на гору слишком часто. Он уловил движение, когда кто-то продвинулся по их улице, и взбодрился. Это была Ториэль, которая чуть хмурилась про себя. Она засияла, увидев Санса, и помахала ему. — Здравствуй, друг мой! — А-а, привет, Тори, — сказал Санс, тоже ухмыляясь. — Чё как? — Ах, мне была нужна небольшая прогулка, и я подумала, не поприветствовать ли тебя! И посмотреть на твой новый дом. — Её улыбка стала озорной, когда она приблизилась. — В нём уже образовался домашний уют? Он подмигнул ей. — Ещё как. С одного взгляда ясно. Видишь? — Он указал за свою спину. — Такой не по-дверь-гнешь критике. Она сердечно рассмеялась. — Прямо крыша едет! — Класс. — Спасибо. Я беспокоилась, что вышло слегка натянуто. Но серьёзно, как вы с братом тут устраиваетесь? Санс похлопал по ступенькам рядом с собой. Ториэль уселась на них. — У нас всё прекрасно. Папс сегодня берёт последние коробки, а потом мы полностью переедем. Он был так занят, что мне кажется, у него ещё не было толком времени насладиться местом. Но оно милое. И чуть больше того, что в Снежнеграде. — Больше места — большая разница, — сказала Ториэль, посмеиваясь, обернув лапы вокруг колен. — Я попросила Фриска принести подарок на новоселье. Они заглядывали сюда? — Не видел их сегодня. — Санс издал задумчивый звук. — Вообще-то, не думаю, что видел их уже какое-то время. Пожалуй, они заняты всякими посольскими делами. Он был довольно-таки уверен, что они избегали его, и не собирался притворяться, что не знает причину. У них был ключ к его подвальной лаборатории дома — то есть, в Снежнеграде. Должно быть, они всё уже увидели и угадали, сколько он знает. Улыбка Ториэль слегка померкла. — Ах… да, я так полагаю. Он косо взглянул на неё. — Должно быть, от такого стресс. Всё идёт хорошо? Я знаю, что с теми «Людьми Первыми» были проблемы. Протесты и всякое прочее. — Ничего такого, с чем мы не сможем справиться. Особенно с лесниками и большей частью чиновников города на нашей стороне. Да, дела… идут хорошо. Он дал фразе ненадолго повиснуть в воздухе, смотря, как выражение её лица меняется с счастливого на неуверенное. — Но? — Это… уверена, это ничего, но Фриск… ну, они никогда не были особо разговорчивым человеком за всё то время, что я их знаю. Но в последнее время они более сдержанны. Они… я уверена, это просто давление от посольской работы, но я… я слегка волнуюсь. Возможно, Азгор поспешил, предлагая им должность посла. — Ториэль скорчила физиономию. — Он никогда не думает, прежде чем принимает решение. Фриск — ребёнок. У них получается замечательно, но это слишком много ответственности для кого-то столь юного. Иногда мне серьёзно кажется, что Азгор не понимает, с чем ребёнку положено и не положено уметь справляться. Да, вероятно, это просто стресс, и я волнуюсь на пустом месте. Просто… я пыталась разговаривать с ними об этом, но мне… мне кажется, что они избегают меня? Санс наблюдал за ней, хмурясь от беспокойства. Ему никогда не нравилось видеть Ториэль расстроенной, но тут дело было в большем. Если у Фриска был стресс, то куда вероятнее, что они могут Сбросить. Посеревший монстр на пирсе говорил про «будущие» временные линии, но какая-то жалкая часть души Санса вообще-то надеялась, что всё это может… остаться. Хоть ещё немного. Не навеки, конечно. Ничто не было вечным, даже на Поверхности. — Звучит тяжко. Может, им просто нужен перерыв или что-нибудь. Даже послы берут перерывы, да? Ториэль вновь улыбнулась. — Действительно. Я хочу поощрить их трудиться полегче, но с ними было трудно даже разговаривать. Они просто говорят, что в порядке, и избегают темы. — Ну, если они в ближайшее время заскочат сюда с тем подарком на новоселье, я попытаюсь поговорить с ними. Я самый расслабленный парень в Подз… э-э-э. Самый расслабленный монстр на Поверхности, пожалуй? Если кто-нибудь и может убедить кого-то быть чуть-чуть ленивым, то это я. — Я бы оценила это, Санс, весьма. Но будь осторожен, не дави на них, если они сопротивляются. Они обычно… замыкаются, когда на них давят. — Ага, я заметил. Не бойся. — Спасибо тебе, друг. — Она похлопала по его плечу и поднялась на ноги. — Уже уходишь? — Как бы мне ни хотелось остаться и обмениваться шутками остаток вечера, работа не ждёт, — тоскливо сказала она. — Переход к жизни на Поверхности скрывал больше проблем, чем я могла бы предвидеть. — Ага, блин, могу представить себе. Всё же, я дам тебе тот же совет, что я дам Фриску — пытайся не заработаться до мозга костей. Она посмеялась так же сердечно, как и всегда. — Я уж точно постараюсь! Передай Папирусу привет, хорошо? Санс наблюдал за её уходом, размышляя. Наверное, плохая идея — идти выслеживать Фриска. В Подземелье они всегда кидали на него такие подозрительные взгляды, когда он просто являлся из ниоткуда. Звучало так, будто они всё равно могли скоро прийти, а между тем, Санс мог просто следить своей глазницей. Но какого чёрта он скажет им? Если они не прислушивались к совету Ториэль притормозить и расслабиться, то этот же самый совет от Санса и подавно не будут слушать. И он не мог просто напрямик попросить их не Сбрасывать. Тогда они смогут вечно напоминать ему об этом. Может, было нечестно думать о Сбросе. Сброс был неминуем, в конце концов. Хоть Санс и ожидал какую-то неудержимую, непостижимую аномалию, Фриск был… всего лишь ребёнком. До сих пор они были только милыми и обаятельными. Они побороли каждое испытание, которое Подземелье и народ монстров поставили перед ними, и уничтожили барьер. Этого уже хватало, а теперь ещё и ожидалось, что они будут послом для целого вида существ. Возможно, более порядочная личность просто думала бы о всём стрессе на плечах маленького ребёнка, а не о том, что тот маленький ребёнок может сделать в результате. Санс вздохнул и покачал головой. Впрочем, не всё так просто. Они всё равно были аномалией. Они всё равно держали судьбу всех монстров в своих руках. А гора всё ещё была покрыта красным, когда он смотрел на неё через глаз. Ничто ещё не окончилось. Глупо притворяться иначе. Папирус вместе с остальными вернулись вскоре после ухода Ториэль. Санс не успел и понадеяться, а им всем уже пришлось уйти снова. Видимо, протестующие «Люди Первыми» вернулись и устраивали неприятности у границы. Как типично, что какие-то безымянные люди так хорошо умели портить Сансу день. Он провёл остаток дня в одиночестве, распаковывая вещи и пытаясь не думать.

***

Ночью выпал снег, что сильнее выбило Санса из колеи, чем он ожидал. Мир снаружи тотчас стал чуть ли не идентичным со Снежнеградом. Глядеть из окон — слишком озадачивало, так что Сансу пришлось провести как можно больше времени снаружи, отмечая, как был построен район, как он отличался от Снежнеграда. Это была Поверхность. Начинало слегка беспокоить то, как легко было забыть этот факт. На следующее утро, Фриск оставил подарок в пёстром пакете на их крыльце. Это была банка печенья и куски пирога, аккуратно завёрнутые в плёнку. Санс и Папирус отправились за продуктами для выпечки в ближайший магазин, а когда вернулись, пакет просто лежал на месте. Санс так и не увидел Фриска. — Я с ними давненько не разговаривал, — сказал он, крадя печенье, пока Папирус готовил блинчики. — Они в порядке? — Я слышу, как ты роешься в банке, Санс, хватить портить себе завтрак! — В этих джем внутри, — сказал Санс, ухмыляясь спине Папируса, пока ел ещё одно. — Джем намазывают на тост. Это, можно сказать, завтрак. — Если это ДЖЕМ на ТОСТЕ — то это ЗАВТРАК! — мудро сказал Папирус. — Если это ДЖЕМ на ПЕЧЕНЬЕ — то это ДЕСЕРТ! — Быть взрослым — значит, есть десерт на завтрак. — ЧТО Ж! Если тебе больше хочется печенье, то, видимо, ВСЕ БЛИНЧИКИ МНЕ! Санс рассмеялся. — Ладно, ладно, я закончил. Папирус перевернул первые блинчики на тарелку. — И да, конечно же Фриск в порядке! У них есть Азгор, Клон Азгора, и ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС в качестве поддержки! Значит, у них должно быть всё прекрасно, я уверен! — Хочешь сказать, ты не знаешь? — Я, вообще-то, не так часто их вижу? — сказал Папирус, пододвигая тарелку к Сансу. Блинчики подгорели лишь чуть-чуть — ничего такого, что куча кленового сиропа и кетчупа не исправят. — Мне казалось, ты занимаешься всеми дипломатичными делами вместе с ними. — Да, но я уже давно не видел их в посольстве! Ториэль говорит, что они УСЕРДНО РАБОТАЮТ! Из дома, как полагаю? Они и в собраниях не участвуют, но Ториэль передаёт все НОВОСТИ и ВАЖНЫЕ РЕШЕНИЯ им. Санс слегка нахмурился, поливая блинчики кетчупом, пока Папирус не смотрел. — Ториэль упомянула, что у них, возможно, стресс. Перегружены работой, наверное. — Фриск — ОЧЕНЬ СИЛЬНЫЙ и ОЧЕНЬ СТАРАТЕЛЬНЫЙ! Почти такой же старательный, как и я! Я уверен, они в порядке! Может, им просто нужен перерыв? Папирус перевернул ещё несколько блинчиков на другую тарелке, затем уселся напротив Санса с довольным вздохом. Он отодвинул банку с печеньем подальше от Санса, притворяясь, что делает это тайком. — Это приятно, не так ли? — сказал он, налетая на свои блинчики. — Я скучал по завтракам с тобой! Санс отрезал кусочек пропитанного кетчупом блинчика. — Я скучал по т… этому тоже. Э-э, когда всё устаканится, может, мы сможем… Он притих, когда внезапный, резкий холод хлынул в его кости, до самого мозга. Он поёжился, будто часами сидел в снегу, кладя свою вилку обратно. Холодное чувство засело в его суставах, и он ощутил, как оно постепенно меняется с холода на лихорадочный жар. Папирус взглянул на него с другого конца стола. — Санс? — Ага, э-э… — Он собирался отмахнуться, когда почувствовал, как жар распространяется в его череп. Он стал колотить так же, как случалось, когда он слишком долго не спал. Санс ощутил, как по всем костям выступает пот. Красные трещины? Нет, те до сих пор ограничивались горой. И это чувство было иным. Оно было… знакомым, хотя он не чувствовал его уже годами. — Плохая магия, — пробормотал он, ставя локоть на стол и подпирая голову. — Что-то не так. Он услышал скрип стула Папируса, когда тот вскочил на ноги. — Блинчики? — Нет, я ещё не дотронулся до них, — сказал Санс, останавливая огни глаз на банке с печеньем. Нет, невозможно. Ториэль, наверное, не смогла бы приготовить что-то плохое, даже если бы пыталась. Но чем ещё это могло быть? Последний раз ему было так плохо, когда он съел в детстве испорченный сэндвич. Такое случалось не очень часто. Еда монстров не могла портиться, как физическая, но на неё влияли тип использованной магии, ингредиенты, или намерение повара. Обычно, в итоге получалась еда, которую было трудно или невозможно впитать — а реже, от неё можно было заболеть. Это был один из немногих способов, каким монстр мог заболеть. Скелеты были, как правило, менее уязвимы, так как в них было меньше физической материи, на которую можно было повлиять. У Санса слегка расплылось в глазницах, пока он глядел на безобидную банку с печеньем. Это просто не должно было быть возможным, не с кем-то настолько осторожным и умелым, как Ториэль. Он услышал, как Папирус наливает стакан воды из-под крана, затем становится рядом с Сансом. — Дай мне кетчуп. — Я в порядке, — сказал Санс, и не соврал. Это было не так плохо, как в прошлый раз. Одно хорошее в потреблении плохой магии — почти с самого начала ясно, насколько плохо станет. Она либо шла прямо в душу, либо просто неприятно бурлила по тебе какое-то время, пока не выветривалась. — Просто дай мне кетчуп, Санс. Санс толкнул бутылку к нему. Папирус поднял её, брызнул обильное количество в воду, затем размешал её ложкой. Он поставил стакан обратно перед Сансом, и тот послушно начал пить. — В горячей воде лучше, — сказал он, корчась от текстуры. — Важно, чтобы в тебя как можно скорее попала хорошая магия! — Знаю, знаю. — От горячей воды его суставам, наверное, всё равно сейчас станет хуже. — Я в норме. Это не так плохо, как в прошлый раз. — Санс… — Я бы сказал тебе, если б было настолько плохо, бро, ты же знаешь, — сказал Санс, осушая стакан. — Что-то в печеньях. Папирус поднял банку и сердито взглянул на печенья, будто они были лично виноваты. — Я не понимаю, — сказал он. — Готовка Ториэль всегда ОЧЕНЬ хороша, хоть это и не спагетти! — Ага. Не знаю. — Санс опять поёжился, когда жар стал меняться обратно на леденящий холод. Вода с кетчупом помогла слегка притупить головную боль. В таких ситуациях оставалось только ждать, когда плохая магия исчезнет. Его тело со временем само по себе заменит её. Только до этого будут несчастные, неуютные времена. — Тебе стоит прилечь, — сказал Папирус, явно очень сильно пытаясь не звучать обеспокоенно. — Если не думаешь, что тебя хватит на пару укусов блинчика? Сансу удалось поднять взгляд и одарить брата подбадривающей ухмылкой. — Не думаю, но, э-э… спорим, они были бы очень вкусными. Эй — я буду в порядке, Папс. Хорошо? Клянусь, это не так плохо, как в прошлый раз. Думаю, я смогу просто… уф… проспаться. Папирус уже заламывал руки, но кивнул. — Дай мне… хотя бы помочь тебе добраться до дивана! И я думаю, мне стоит остаться с тобой, пока тебе не полегчает! С его братом не поспоришь о таком, поэтому Санс просто нежно улыбнулся и сказал: — Звучит классно. Папирус не успокоился, пока Санс не был укрыт одеялом на диване, с ещё одним стаканом воды с кетчупом в пределах досягаемости. Весь оставшийся день, Санс дремал урывками, когда позволяла раскалывающаяся голова, пытаясь понять, что же могло произойти. Ториэль могла просто отвлечься — она была так же перегружена работой, как и все остальные, и страдала стрессом из-за Фриска. Может ведь даже кто-то вроде Ториэль ошибаться. Впрочем, именно Фриск оставил для них подарок. Может, они испекли печенье сами — Санс понятия не имел, справлялись ли они на кухне или нет. Неопытные повара точно делали ошибки с большей вероятностью. Особенно если у них был такой же стресс, как по словам Ториэль. Обычно подобные несчастные случаи происходили именно из-за стресса. Его бросало из жгучего жара в ледяной холод до самой ночи, и Папирус ни разу не отошёл слишком далеко. В основном, он распаковывал новые коробки или сидел на своём конце дивана, смотря телик на маленькой громкости. — Я позвонил Ториэль, — сказал он в ту ночь, когда Санс был достаточно бодрый для разговора. — Она очень, очень, ОЧЕНЬ сильно извиняется. Говорит, что у неё нет и понятия, как такое могло произойти! Она предложила зайти к нам и подлечить тебя, так что я сказал, что спрошу тебя, когда ты проснёшься! — Мило с её стороны, — сказал Санс, пытаясь не дрожать слишком сильно под одеялом. — Можешь сказать ей, что я в порядке. Уже чувствую себя немного лучше. Папирус окинул его сомнительным взглядом, и Санс вздохнул. — Я не вру. Сейчас в основном дрожь. — Это… никак не повлияло на твою душу? — Нет. — Санс максимально выразительно покачал головой. — Сказал же, это не так плохо, как в прошлый раз. Думаю, дело должно быть в одном из… — Санс сделал паузу, когда его зубы пригрозили застучать. — И-ингредиентов. Кажется мне более физическим. Наверное, поэтому это просто моя магия, а не душа. Ингредиент. Они были на Поверхности, где монстрам были более доступны местные ингредиенты — человеческая еда, которая могла испортиться разными образами. Иногда магии монстра было недостаточно, чтобы вывести негатив, оставленный гнилью или загрязнением. Так что, может, это и впрямь была просто невинная ошибка. — Она сказала, что не знает, как это м-м-могло произойти? Папирус задумчиво, неуютно замычал. — Она… упомянула, что Фриск помогал ей печь. Новые повара постоянно делают ошибки! Помнишь, когда я добавил сосновые шишки в спагетти? Санс попытался сжать зубы. Слабая искорка паранойи вспыхнула у него в душе. Фриск. Ну да, Фриск контролировал Сбросы, и Санс честно не был уверен, нравился ли он им вообще, но они же не стали бы нарочно вредить его состоянию, да? Как минимум из-за того, что они ни за что не знали бы, как. Какой-то маленький человеческий ребёнок никак не мог бы знать все подробности еды монстров — а если и знал, то не знал бы, как разные виды монстров отреагировали бы на плохую магию. Плюс, это чистая случайность, что Санс попробовал печенья первым. Он мог бы, возможно, представить, что Фриск затаил какую-то обиду на Санса, но Папируса? Никогда. Он видел, как те общаются в Подземелье. Фриск обожал Папируса — по крайней мере, так казалось в этой временной линии. Но… но. Если бы Фриск просто ошибся, Ториэль должна была уловить это. Забота и осторожность и добрые намерения Ториэль должны были свести на нет любую ошибку Фриска. — Ага, — сказал Санс, закидывая руку на лоб. — Простая ошибка. Всего лишь неудача. Наверное, не по-по-повлияло бы ни на кого, кроме меня. — Полагаю, так, — рассеянно сказал Папирус. — Я… извиняюсь за то, что отреагировал слишком остро ранее. — Всё путём, — сказал Санс, ухмыляясь ему. — Ты не знал, станет ли плохо или нет. Я понимаю. — Тебе серьёзно лучше? — Ага. Дай мне ещё день, и я буду как новенький. — Ну что ж! Я рад! — сказал Папирус, выдыхая. Казалось, он задерживал дыхание с самого утра. — Думаешь, теперь сможешь впитать в себя немного нормальной еды? Даже учитывая воду с кетчупом, Санс чувствовал, как его кости начинали казаться тесными от голода. — Мог бы попробовать супа, ага. Спасибо, бро. Ты самый лучший. — Санс снова улыбнулся ему, счастливый из-за того, что Папирус хотя бы больше не волновался так сильно. Всё в порядке. Он может поговорить с Ториэль или Фриском позже, вероятно, понять тогда, что пошло не так. Может, этому не было обязано быть таким важным.

***

Санс почувствовал, как Папирус осторожно расшевеливает его гораздо позже. — Санс, проснись. — М-м-мф. — Санс пошарил рукой по кровати, пока не нашёл руку Папируса, уже чувствуя возвращение дрожи. — Я 'снулся. А чё? Чё случилось? — Как ты себя чувствуешь? — Противно, — сказал Санс, не особо думая, щурясь своему брату. Мир до сих пор был тёмным. — Чуть лучше. Что случилось? — Ториэль только что позвонила мне, — сказал Папирус низким голосом. — Фриск пропал. Санс моргнул. — Чего? — Она говорит, они пропали несколько часов назад. Все там ищут их. Мне… надо пойти помочь. Я не хочу оставлять тебя одним, но Фриск — мой друг. Думаешь, справишься пока сам? Я могу оставить тебе ещё немного супа. — Ага, я… — Санс попытался усесться чуть прямее. Его суставы ныли, будто были полны льда. — Погоди, я могу помочь. Который час? Он попытался выпрямиться дальше, но Папирус придержал его плечо рукой. — Брат, тебе ещё надо отдохнуть. — Мне кажется, я смогу немного пройтись. — Санс снова подался наверх, но Папирус крепко держал его на месте. — Я могу перемещаться быстрее, чем многие другие. Я могу помочь. Должно быть, это оно. Возможно, стресс доконал их, может, они чувствовали себя виновато из-за печений, разницы не было. Должно быть, пришло время Сброса. Но если Санс только сможет добраться до них вовремя… Это не подействует. Не было смысла пытаться. Он даже не был уверен, сможет ли телепортироваться в таком состоянии. Но… даже оставив Сбросы в сторону, они были маленьким ребёнком где-то там на холоде. Ещё один маленький ребёнок на холоде. Он ни разу не удосужился помочь им в Подземелье, и, видимо, он не был нужен им на Поверхности. До этого дня. — Санс, всё в порядке. Мы найдём их. ТЕБЕ просто надо ОТДОХНУТЬ, понял? — Короткие пути не стоят так уж много магии. — Это всё равно магия, которую тебе нельзя сейчас тратить! Санс предпринял ещё одну попытку сесть прямо, затем потонул обратно, когда Папирус отказался шевельнуться. Он раздражённо вздохнул, пытаясь подавить дрожь. — Не смотри на меня так. Что, если бы ты срезал куда-нибудь путь, а потом тебе не хватило бы магии вернуться домой? Что ТОГДА, Санс? — Ладно, — сказал Санс, умудряясь не ворчать вслух. — Но если ты не найдёшь их за несколько часов, то я иду на помощь. — Я УВЕРЕН, что найдём их до этого! — сказал Папирус, звуча так, будто больше пытается убедить себя, чем кого-либо другого. Он отошёл. — Я оставлю тебе ещё немного супа и кетчупа. СМОТРИ, чтобы был ещё на этом диване, когда я вернусь! — Ага, ага. Но пиши мне новости, а? — Да, Санс, конечно! Но постарайся ещё немного поспать! Папирус вылетел из двери за следующие пять минут, оставив очередную миску с жидким супом и стакан с водой и кетчупом на тумбочке. Санс подождал, пока не стал уверен, что Папирус не влетит обратно, прежде чем уселся. Движение погнало через него волну головокружения, и мороз у него в теле резко превратился в жар. Он прислонился к подлокотнику дивана на несколько минут, пока комната не перестала вертеться. Санс не был уверен, сколько раз сможет телепортироваться. Хоть пару, но он целился криво уже неделями, и Папирус не шутил о том шансе, что Санс может просто где-нибудь застрять. Но если он растянет это достаточно — телепортируется, подождёт немного, пока не придёт в себя, затем телепортируется снова — то это должно быть безопасным. Он мог бы принести суп с кетчупом с собой. Просто парочка прыжков. Нельзя будет тратить их зря, надо будет выяснить, где Фриск, скорее всего, прячется. В посольстве. У кого-то дома? Или они куда-то сбежали? Обратно на гору, в лес, в город? Он сможет добраться до посольства. А пещерный вход на горе был лёгким. Он, однако, никогда не был и близко к человеческому городу, так что это было исключено. Сейчас он даже не мог вспомнить его имени. Прятаться у кого-нибудь дома было довольно бессмысленным, потому что их бы уже нашли к этому времени. И вообще, он же не мог обыскать каждый дом в Наружном. Посольство было ближе, так что он начнёт там. Лучше поберечь магию. Он медленно выпутался из одеяла и подтолкнул себя на ноги. Его конечности двигались, будто под водой. Ноги тряслись, пока он стоял, отчего коленные суставы горели ещё сильнее. Он подождал несколько долгих секунд, убеждаясь, что и впрямь может поддержать свой вес, пока не отпустил подлокотник. Головокружение ринулось через него, как только он отпустил, и хоть он опасно покачнулся, он не упал. Уравновесив себя, он поднял до сих пор тёплую миску супа и бутылку кетчупа и припрятал обе себе в инвентарь. Это, вероятно, ужасная идея. Почему он это делал? Зачем заморачиваться, останавливая Сброс, который, как он уже знал, будет неминуемым? Ему полагалось пытаться немного сильнее, хотя он не помнил, почему, и был почти уверен, что этой временной линии оно не касалось. Он поймал себя на том, что вспоминает, как видел их выход из Руин в первый раз, когда они дрожали от холода, не одетые по погоде. Они были ему другом — или так Санс, по крайней мере, хотел думать. И они потерялись в снегу. Он сделал очень глубокий вдох, закрыл глазницы и телепортировался. Приземлившись на крышу посольства, он мгновенно упал на колени с кричащими суставами и дрожащей душой от внезапной траты магии. В его глазницах поплыло и потемнело на миг, когда он накренился вперёд, чуть не рухнув. Ага, не — это была ужасная идея. Он даже целился не на крышу, а в вестибюль, ту единственную часть здания, с которой был знаком. Он забыл и свою куртку, и хотя обычно, это не было бы проблемой, именно сейчас он чувствовал, как холод погружается прямо в мозг его костей. Санс вздрогнул и встал на колени на тонком слое снега на крыше, ожидая, пока не выровняется дыхание, протирая глазницы, чтобы вернуть себе зрение. Как только он снова мог видеть, он вытащил кетчуп из инвентаря и сделал глоток. Было ощутимо, как его магия усиленно пытается преобразовать его. Надо было сначала смешать его с водой. Глупый. Он уделил время, чтобы оглядеть крышу. Ни следа Фриска, или кого-либо другого, если на то пошло. Ну конечно, никого не было б на крыше. Если Фриск прятался где-нибудь здесь, то наверное, внутри. У них был тут свой кабинет? Санс и понятия не имел. И не стало бы это первым местом, где кто-нибудь проверил бы? Впрочем, крыша была достаточно высокой, чтобы послужить вполне хорошей точкой обзора. Мучительно медленно, он подтолкнул себя на ноги и окинул взглядом город. Было видно, как монстры движутся по улицам внизу. Небо было пасмурным, но тусклый свет никогда не был проблемой для монстра. Сансу пришло в голову, что он даже не проверил, который час. Похоже, очень раннее утро. Фриска нигде не виднелось, но заметить их подобным образом — просто тупое везение. Кряхтя от ледяной боли в своих костях, Санс поплёлся к двери на крыше. Наверное, не будет времени проверить всё посольство, но он мог как минимум бегло просмотреть этажи. Спасибо господи за лифты. Дверь была заперта. Глупый. Ну конечно она заперта. У него каша в голове. Проклиная себя, Санс прислонился к ней спиной, чтобы отдохнуть, позволяя глазницам медленно закрыться. Дрожь ухудшалась. Он мог бы попробовать слепой прыжок на другую сторону двери, но эта идея была суицидальной, когда его короткие пути так сильно промахивались. Другой вариант, попробовать телепортироваться к главному входу — это было бы легче, так как он был в зоне видимости от края крыши. Но это целый второй прыжок, а он не думал, что такими темпами его хватит больше чем на один-два. Санс ещё хотел проверить вход в пещеру на горе. Открыв глазницы, он взглянул на неё, легко видимую на фоне тёмно-серого неба. Он дал своему левому глазу вспыхнуть лишь на секунду, достаточно, чтобы проверить. И конечно, красные трещины никуда не делись, освещая гору несуществующим светом. Что бы случилось, если бы они попытались Сбросить внутри горы, когда она была так разломана? Ему даже был виден отсюда вход в пещеру, мелкое пятно потемнее на полпути к вершине. Он достаточно хорошо знал местный выступ со всех тех раз, когда заходил внутрь, чтобы усугубить трещины. Это было за мили отсюда, но видимость здорово упрощала задачу. Холод крепчал, но головокружение исчезло. Если он собирался заставить это сработать, то придётся действовать сейчас. Он сделал ещё один глубокий вдох, затем оттолкнул себя от двери, не сводя огней глаз с пещеры. Он пытался сосредоточиться как мог, воображая расположение выступа, форму пещерного выхода, камни и мёртвые кусты, которые усеивали то место. Затем он телепортировался. Санс приземлился всего на пару дюймов от края выступа. У него хватило времени, чтобы вспомнить, что надо наклониться вперёд, а не назад, прежде чем он грохнулся в снег. Если он и потерял сознание, то только на несколько секунд. Санс поднял голову, затем умудрился пропихнуть руки под себя, чтобы подтолкнуть себя на колени. Его голова кружилась, душа сжималась, а суставы были словно в огне. Через него хлынула тошнота, и он застонал, желая иметь роскошную возможность вырвать. — Кто там? — позвал кто-то неподалёку. В его зрении был туман из тёмных красок, но он увидел, как из пещеры светит слабый свет. Тот двинулся наружу, и Санс увидел, как из пещеры на открытый воздух ступает Фриск. Они держали фонарик. Луч упал на Санса, и они остановились, глядя на него. — Здорово, малой, — сказал он, еле выговаривая слова, когда его зубы застучали снова. — З-з-забавно, что нашёл тебя тут. Разве тебе не п-п-пора спать? Было трудно разобрать их лицо за резким светом. Санс застонал, пытаясь подняться. Фриск даже не попытался подойти ближе. — Ты ужасно выглядишь, — сказали они мягким тоном. — А-ага, — ответил Санс, как только смог подставить под себя ногу. Он покачнулся назад, в опасной близости от края выступа. — С-съел плохую п-печеньку. — Ясно. Они звучали равнодушно, так и не двигаясь. Душа Санса сердито запульсировала, когда он наконец-то смог встать. Он отошёл на несколько шагов от края, спотыкаясь, пока его коленям не пришло на ум подкоситься. — Зачем ты здесь? — спросил Фриск. — Ищу пропавшего ребёнка, — сказал Санс, щурясь на них и обёртывая руки вокруг себя. Холод у него в суставах снова перешёл на жар, отчего дрожь стала ещё хуже. — Мог бы спросить у т-тебя то же самое, — добавил он, остановив огоньки глаз на их лице, как только он разобрался, где оно. — З-зачем ты тут наверху, малыш? Они не ответили, наконец-то опуская фонарик и позволяя лучу осесть на землю между ними обоими. — Может, у меня уже идея, — сказал Санс, так как у него не было сейчас ни времени, ни сил ходить вокруг да около. — И… может, у меня эта тупая идея, будто я смогу отговорить т-т-тебя. Выражение их лица было полностью пустым. Он увидел, как их взгляд скользнул мимо него, хоть и не был уверен, на что они смотрели. — Забавно, — сказали они, почти бесцеремонно. — План сработал идеально. Я был так уверен, что смогу это сделать. Уверен, что ненависть доведёт дело до конца. Я стоял у неё над кроватью три ночи подряд. Это должно было быть лёгким. Но я никогда даже близко не смог. Не смог даже поднять ножа. Интересно, почему? Блеснул металл, когда что-то появилось у них в руке, ловя край фонарного луча. Новенький кухонный нож, ещё сверкающий. — Фриск… — Нет. — Они пусто улыбнулись. — Больше нет. — Ладно. Такого он не ожидал. Санс думал, что просто найдёт испуганного ребёнка, может, просто потерянного, может, просто… кого-то, кто нуждался в зажигательной речи или нескольких советах. Не это. Не эту непонятную чертовщину. — Ладно, — повторил он, судорожно выдыхая. — Т-так если ты сейчас не Фриск, э-э… — Разницы нет. — Как-то кажется, что есть. — В Подземелье её никогда не было, — сказали они, улыбаясь резче. — Сейчас и подавно. Санс, ты действительно выглядишь больным. Мне кажется, тебе стоит пойти домой и прилечь. Ты прекрасно знаешь, что всё это скоро закончится. — Что? — Он криво ухмыльнулся им. — Не будешь закалывать меня? Они опустили взгляд на нож в руке. — Не думаю, что смогу. Почему, как ты думаешь, я попытался убить тебя с твоим братом вне экрана? — Ч… что? — Крысиный яд. Ториэль и не подозревала. Если я не смог убить её лицом к лицу, то Папируса точно не мог. А ты, ну… это ты. Не так ли, Санс? Он слегка покачнулся со вновь пульсирующей душой. Головная боль начиналась опять, но на этот раз иная, за его левой глазницей. — Яд не действует на скелетов, — тупо сказал он. — Да. Я и не думал, что он на самом деле подействует. В лучшем случае, он просто доказал бы мою правоту. Как и произошло. Поэтому, теперь я здесь. — Слушай, ты… кем бы ты ни был, ты всё равно доставил нас на Поверхность. — Его язык начал заплетаться, пока боль росла. — З-за что-то ведь считается. — О? Я думал, возвращение на Поверхность тебя больше не привлекает? Я думал, ты забил на попытки вернуться? Я думал, ты забил на всё, Санс? Нож у них в руках снова исчез, и они выпрямились. Теперь рядом с их рукой было что-то другое, но Санс не мог разобрать, что это. Из пещеры доносился странный звук, приглушённый и спорадический, как будто бы собака лаяла вдали. — Я попробую снова, — сказали они, звуча устало. — Может быть. Я больше не знаю. — Малыш… мир рушится на куски, — сказал Санс. Начиналось казаться, что он бредит. — Если мне это видно, то тебе т-тоже должно быть. — Не бойся, Санс, — улыбнулись они. — Я буду помнить, что нельзя использовать яд в следующий раз. — Малыш… Из бесконечной тьмы за их спиной высунулась рука и поймала их за плечо. На глазах Санса эта рука замелькала, меняя формы и размеры — скелетная, затем чешуйчатая и перепончатая, затем одетая в металлическую рукавицу, затем лапа с белым мехом, и так далее, и так далее. Человек застыл. Не из-за того, что замер, а как будто они просто… остановились. Санс на автомате отступил назад. За человеком появилась фигура, нося знакомое ему лицо, с тёмными глазницами и вечной ухмылкой. Человек не отреагировал, когда другая рука протянулась у них над макушкой, ловя что-то невидимое из воздуха. Рука снова раскрылась, ладонью вверх, показывая то, что держала. Номер, сияющий золотым и красным. 963. {ЭТО [не] подойдёт} Санс рухнул на четвереньки от этого голоса. Его череп грозил расколоться надвое. Существо сомкнуло кулак, и он увидел, как между его пальцами вырвался свет. {удалить} И миру наступил конец.

***

Санс уселся в Пустоте, моргая небытию. — Санс! Фриск уже был тут как тут. Они двинулись к нему, затем остановились, хватаясь руками за подол свитера. — О. Эм. Прости. Я, я чуть не забыл. Это я. Эм, Фриск. — Ага, — сказал он, чуть хмурясь, глядя на них. — Фриск. — О. Т-ты уже помнишь? Это хорошо. Санс уставился на них, смотря, как они начинают жевать свою губу. — Ты… ты в порядке? — спросили они более мягким голосом.— Это была плохая…? — Я… — Санс поморщился от призрака головной боли, катившегося у него через череп, тотчас исчезнув. Он потёр своё лицо. — Погоди. Он был в Пустоте. Фриск был тут — вместе с Гастером, разумеется, парящим неподалёку. Красная трещина висела во тьме на несколько метров дальше, зловещая как никогда. Фриск был тут, а Чудило — в главной временной линии. Они поменялись местами. Где-то там, Чудило и другая версия Санса были заняты… чем-то, пытаясь остановить Сбросы насовсем. А только что, он был… Где? — САНС. Он почувствовал, как и Гастер подплыл чуть поближе. — Ага, я… погоди. Я думаю. Оба из них молчали. Санс не убирал руки со своего черепа, хмурясь в никуда. Воспоминания всегда возвращались медленно, но обычно, к этому времени было хоть что-то, не одни только впечатления. По какой-то причине, он чувствовал себя никудышно. Больным, может быть. Он сосредоточился на своей душе, ощущая первые признаки паники. Что-то пошло не так, прямо ужасно. Но его душа казалась нормальной. Нетронутой. — Я не могу… вспомнить. Он чувствовал себя тошно, и боялся, и с кем-то разговаривал, и на этом всё. Больше ничего. — Я совсем ничего про это не помню, — сказал он, убирая руку и снова глядя на Фриска. — Но я всегда помню всякое, когда появляюсь здесь. Мне кажется… Он положил руку поверх груди, почти бессознательно. Это ведь до сих пор его душа, да? Она казалась нормальной, но если он ничего не помнил, то значит, не вспомнил бы, если бы она… — Санс? — Я… я сделал это… Обработка ошибок, так она называлась. Он с лёгкостью помнил предыдущий раз, когда она схватила его, и что попыталась сделать. Если бы душа изменилась, узнал бы он хоть? — САНС. — Голос Гастера был теперь ближе. — Я СЕЙЧАС ПОЛОЖУ РУКУ ТЕБЕ НА ПЛЕЧО. Санс ощутил там слабейший вес, и только тогда понял, как сильно трясся. Он поднял взгляд на тьму, желая в тысячный раз уметь видеть Гастера. Вес у него на плече усилился, пока не казался более настоящим, более похожим на руку, крепко держащую его. — ЕСЛИ БЫ ОНА ПОЙМАЛА ТЕБЯ, МНЕ БЫЛО БЫ ВИДНО, — сказал Гастер строгим, но тихим голосом. — ТВОЯ ДУША НЕТРОНУТА. ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ СО ВРЕМЕННОЙ ЛИНИЕЙ, ГДЕ ТЫ БЫЛ. Я НЕ ВИЖУ, ЧТО. НО ТЫ В ПОРЯДКЕ. ТЫ — ДО СИХ ПОР ТЫ. ЕСЛИ БЫ ЧТО-НИБУДЬ ИЗМЕНИЛОСЬ БЫ, ТО МНЕ БЫЛО БЫ ВИДНО. Из рёбер Санса непроизвольно вырвался вздох, и нарастающее напряжение у него в костях отпустило, заставляя его немного сгорбиться. — Хорошо, — сказал он, сильно глотая. — Хорошо. Рука стала было отпускать, но Санс протянул свою наверх, будто мог поймать руку Гастера и удержать на месте. — Не надо, — прошептал он, отчаянно надеясь, что Фриск его не слышит. — Ещё нет. Он чуть ли не ощущал удивление Гастера, но рука осталась на месте, так и сжимая его плечо. Хоть она и была чем-то невидимым и несущественным, именно сейчас она казалась единственной реальной вещью. Санс снова вздохнул, уже чуть ровнее. — Я не знаю, что случилось, — сказал он, качая головой. — По-моему, обработка ошибок что-то сделала. Я только и помню, что мне было тошно. Это… всё. Остальное пропало. Фриск ахнул. — Мне… мне кажется, я знаю. — А? — Есть одна временная линия, которую я… плохо п-помню, — медленно сказали они, будто сами не были уверены. — Это было после того, как… эм. Это был… второй раз, когда мы выбрались на Поверхность. Только я, эм, я… мы поменялись местами. Как сейчас, но по-другому. У Чудила была моя душа. Мы были… эм. Сердитые — не то слово. Мы хотели закончить. Чудило хотело… всё завершить. Всё уничтожить. В этом был план. Но, но я не знаю, случилось ли это когда-нибудь. Я мало помню. Там был Сброс. И… дать мою душу Чудилу, это, это должно было быть навсегда. Мы, мы знали это. Так мы договорились. Но… когда мы снова проснулись, то за главного был я. Это не должно было… быть возможным? И тогда… и тогда мы поняли, что, что был ещё кто-то, кто мог Сбрасывать. Это было давно… Чудило помнит даже меньше, чем я. Они знали только то, что у них получилось, но потом это всё… отобрали, по-моему? Эм, они очень злились. Сначала они думали, что это я Сбросил, но… это б-был не я. И тогда… тогда мы поняли. Тут хватало, чего переварить, особенно учитывая то, что разум Санса и без того словно тащился через мелассу. Он попытался вникнуть в то, о чём они говорили, нахмурив надбровные дуги, до сих пор рассеянно сжимая своё плечо. — Чудило было на Поверхности, — повторил он через пару секунд. — Почему никто из вас так и не сказал мне? Фриск уселся на несколько шагов дальше, издавая тихий звук. — Это. Т-трудно даже вспомнить. И, и это было по плохой причине. Я н-не хотел злить тебя. — Я не злюсь. — Санс покачал головой, моргая, когда вспомнил руку на плече. Он похлопал её, хотя, конечно, ничего не почувствовал. Гастер отпустил, и Санс ощутил, как тот отступает. — И никто из вас тоже этого не помнит, — сказал он, всё ещё вникая. Он сложил свои руки на коленях. — Значит, может… эта обработка поймала тебя. Не меня. Там был свет. Кулак, смыкающийся вокруг света. — Я т-тоже так думал, — сказал Фриск дрожащим голосом. — Она что-то изменила. Чувство вины ударило его, как кирпич по лицу. Вот он, сходит с ума из-за своей собственной души, когда это душу Фриска изменили. — Чёрт возьми, — пробормотал он. — Мне жаль. — Ничего страшного, — сказали они вновь ровным голосом. Они подняли на него взгляд, встречаясь с ним взглядом. — Что бы она ни изменила, мне… мне кажется, это было к лучшему. А как же ты? Хотя т-ты не помнишь этого, ты… ты казался испуганным. — Не, ну да, я… я теперь в порядке, — сказал Санс, рука которого снова тянулась к груди, пока он не поймал себя. Он дал руке упасть. — Просто как-то жутко. Мне очень, очень не нравится эта штуковина-обработка. — Мне тоже, — сказал Фриск, содрогаясь.— Я рад, что она тебя не поймала. — ЭТО ВСЁ РАВНО ВЫЗЫВАЕТ ТРЕВОГУ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО СУЩЕСТВО. МОЖЕТ ДОСТИГНУТЬ КОНЦОВОК, КОТОРЫЕ НА ПОВЕРХНОСТИ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ОНО ПРИБЛИЖАЕТСЯ. — Ну и я о том же, — мрачно сказал Санс. Он взглянул на трещину, но она ничуть не изменилась. — Они там снаружи никуда не продвинулись? Фриск слабо, устало усмехнулся. — Они до сих пор не проснулись. Я не знаю. — Я РЕКОМЕНДУЮ. ПЕРЕЙТИ НА ДРУГОЙ УРОВЕНЬ. Я СОГНУЛ ПУСТОТУ ВОКРУГ НАС ОБРАЗОМ, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН ПРОВЕСТИ ЕЁ КРУГАМИ, СТОИТ ЕЙ ПРИЙТИ. ОДНАКО. Я ВЕРЮ, ЧТО СЕЙЧАС САМО ВРЕМЯ ДЛЯ ПАРАНОЙИ. Фриск взглянул на тьму и кивнул. Санс постарался уследить за их взглядом. — Спорить не буду. Паранойя — мой лучший друг. Рука вернулась ему на плечо, очень осторожно. Фриск протянул свою в пустоту, смыкая её вокруг чего-то, чего там не было. Как и в прошлый раз — ощущение движения без самого движения. Трещина ненадолго замерцала, будто от тепловой волны. Фриск уронил свою руку, и Санс почувствовал, как давление у него на плече снова исчезает. — Это всё? — ТЕПЕРЬ МЫ ВЕСЬМА ГЛУБОКО. НО Я ВЕРЮ, ЧТО ПРОЙДЁТ. НЕДОЛГО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОНА ДОСТИГНЕТ ПУСТОТЫ И НАЧНЁТ СВОИ ПОИСКИ. — Впрочем, мы ничего не можем поделать, точно? — устало сказал Санс. — Просто ждать дальше. Может, скоро нагрянет Сброс, и я снова могу пойти заниматься отвлекающими маневрами. — КОГДА ОНА ДОСТИГНЕТ ПУСТОТЫ, СМЫСЛА В ЭТОМ НЕ БУДЕТ, — сказал Гастер. — И ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ. ЧТО ОНА БУДЕТ ИСКАТЬ ЧЕЛОВ… ФРИСКА. СУДЯ ПО ВСЕМУ, ОНА ВИДИТ В ПРИСУТСТВИИ ЧУДИЛА В КОНЦОВКЕ НА ПОВЕРХНОСТИ. ОШИБКУ. — Мы совсем не сможем с ней драться? — Я ВЕРЮ. ЧТО СМОГУ. У МЕНЯ НЕТ АТАКУЮЩИХ СПРАЙТОВ, КОТОРЫМИ ОНА МОГЛА БЫ ОВЛАДЕТЬ ИЛИ ИЗМЕНИТЬ. НО. НЕЛЬЗЯ УБИТЬ ТО, ЧТО НЕ ЖИВО ПО-НАСТОЯЩЕМУ. Санс чуть-чуть поморщился. — Мда, не буду слишком сильно думать об этом. Нашим лучшим вариантом всё ещё будет отвлекать. Мне всё-таки кажется, что я смогу увести её, если она доберётся досюда, или хотя бы выиграть время для Фриска. Гастер ответил не сразу. Фриск просто наградил Санса обеспокоенным взглядом. — МЫ. ОТЛОЖИМ ЭТО ДЕЛО. НА ПОТОМ. Этот тон не особо обнадёживал, но Санс промолчал. Он взглянул на Фриска. — Не считая, знаешь, конца всего света и прочее… ты в порядке, малыш? Справляешься? Они чуть ли не удивлённо улыбнулись ему. — О. Эм. Да. Я в порядке. Я, эм. Учусь, как немножко менять Пустоту. Эм, как делают Чудило и доктор Гастер. Видишь? Они подняли руки и сложили ладони чашкой в воздухе. Спустя некоторое время, над их руками возникло изображение — маленькая синяя свечка с мерцающем огоньком в придачу. Санс ухмыльнулся вопреки себе. — Неплохо. У тебя реальный талант. Их улыбка стала ярче. Свечка исчезла в облаке тёмных частиц. — Это, эм. Не будет особо полезным талантом. Если, знаешь, всё это подействует. Но это… приятно, уметь создавать всякое. Это убивает время. В-вроде того. О, эм, и доктор Гастер учит меня играть в шахматы. — Да? Класс. Может, мы когда-нибудь сможем сыграть. Э-э, если переживём это, наверное. — Если, если хочешь. Это было б-бы классно. — У НИХ ДАР К ЭТОМУ. — Голос Гастера звучал неловко, словно он не был полностью уверен, что ему стоит разговаривать. Санс издал звук, будто прочищал горло. — Э-э, ну. Как ты сказал про убивание времени. Не знаю, есть ли что-нибудь, что мы серьёзно сможем сделать, чтобы подготовиться к обработке ошибок. Пожалуй, можем опять поиграть в карты, пока меня не выкинет. Фриск многозначительно посмотрел на Санса, затем на пустое место рядом с ним. Затем обратно на Санса. В их глазах мелькнула Решимость. — Эм. Вообще-то. Я хотел, эм. Может, ещё немного попрактиковаться с, эм, л-лепкой Пустоты. Типа. Сам по себе, наверное. Если можно? — Э-э. Малыш, я не знаю, хорошая ли это мысль. Помнишь, как Гастер буквально только что сказал, что обработка ошибок, наверное, придёт за тобой в любую секунду? — Угу, — сказал Фриск, прикидываясь невинным. Они поднялись на ноги, улыбаясь Сансу. — Всё в порядке. Я не уйду далеко. Я останусь на, на этом уровне. Мне просто, эм, мне просто надо немного побыть одному, по-моему. Я буду рядом. Может, постараюсь сделать подушку-пердушку. Так, эм, скоро вернусь. — Фриск, погоди. Они уже уходили, не издавая никаких звуков под ногами. — Э-э, не стоит ли нам остановить их? — МОГ ЛИ ХОТЬ КТО-НИБУДЬ. КОГДА-НИБУДЬ ИХ ОСТАНОВИТЬ, САНС? Санс смотрел, как Фриск усаживается на несколько десятков метров дальше, отвернувшись от них обоих. Санс заломил руки. Это было не особо скрытно с их стороны. Гастер не сдвинулся. Санс сидел на месте, ожидая. Он мог бы повторить за Фриском просто подняться и уйти, побыть немного в одиночестве. Но он не думал, что хоть когда-либо был по-настоящему одним тут, в Пустоте, по крайней мере, уже очень долго. Он не был уверен, что вынесет это сейчас, когда он до сих пор тихо глядел на дыру в своей памяти. Его душа, может, и была в сохранности, но он стал так сильно полагаться на мельчайшие клочки воспоминаний, что пустое место в них было… тревожным. И он устал. Он устал от этого. Он никогда не умел избегать Гастера слишком долго. Пустота молчала. Санс мог представить себе, как Гастер разглаживает свой лабораторный халат, поправляет свой галстук, все его маленькие нервные тики. Санс ждал. Он не собирался начинать первым. — НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ. СЫГРАТЬ В ШАХМАТЫ? — наконец-то спросил Гастер. — Ты же знаешь, что выиграешь, — сказал Санс ровным голосом. — Это всегда так. — ДА. ЧТО Ж. Я ВСЕГДА ПРЕДПОЛАГАЛ, ЧТО ТЫ РАССЕРДИШЬСЯ. ЕСЛИ ПОДУМАЕШЬ, ЧТО Я ПОЗВОЛЯЮ ТЕБЕ ВЫИГРЫВАТЬ. — Ага, — сказал Санс с долгим, затянутым вздохом. — Наверное, так. — САНС. Он постарался не ощетиниться. — МЫ. МОЖЕМ ТЕПЕРЬ ПОГОВОРИТЬ? Он уставился на свои руки. — У меня нет выбора, а? — ЕСТЬ. — Ага, щас. — ЕСЛИ ТЫ ТАК ПРЕДПОЧИТАЕШЬ. Я МОГУ УЙТИ. Я МОГУ ЗАНЯТЬ СЕБЯ, УКРЕПЛЯЯ НАШУ ОБОРОНУ. — Только вот я буду возвращаться сюда, пока это всё не кончится, — сказал Санс, наполовину прикрывая глазницы. — А может и после. Может, весь остаток своей жизни. Или пока обработка ошибок наконец-то не наложит руку на меня и всё вырвет. — Я СДЕЛАЮ ВСЁ В МОИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ. НЕ ПОЗВОЛИТЬ ЭТОМУ СЛУЧИТСЯ. — В любом случае. Не могу избегать этого вечно, не так ли. Пожалуй, я выясняю, что… и правда нужно знать, когда оставить это дело. Он не знал, заставило ли это Гастера вздрогнуть, но он надеялся на это. Гастер неловко замычал. — ТЫ НЕ. ПРОТИВ, ЕСЛИ Я ПОМЕНЯЮ ПЕЙЗАЖ? — Делай, что хочешь, Док. Пустота шевельнулась, мерцая при превращении. Санс не был уверен, видел ли когда-нибудь, как это происходит перед его глазами. Было интересно смотреть, как чёрное ничто строилось и объединялось вокруг них, пока они не сидели в знакомом месте. Санс огляделся, пытаясь определить, где это. Пустые белые стены, несколько металлических столов и стульев, пара шкафов, раковина, микроволновка, минидуховка, сломанный кофейник, небольшой холодильник. — Это… старая комната отдыха, — сказал Санс, когда вспомнил. — В отделе физики. Она была точной до самых мелочей. Одна из ламп на потолке слегка мерцала время от времени. Дюжина инженеров в здании, а никто так никогда и не удосужился её починить. Никто не удосужился заменить и кофейник. Физики просто стали полагаться на куда более качественное кофе этажом ниже, в отделе химии, как и все остальные в научном подразделении. Химики постоянно ныли об этом, всегда угрожая начать брать деньги за это право, но так и не сделали этого. Она даже пахла так же. Подогретая заново лапша, несвежее кофе, учёные, которые не спали всю ночь и только сейчас начинали пахнуть соответствующе. Разумеется, Гастера было не видать. — Словно назад вернулся, — сказал Санс, и не сдержал нежную улыбку. — МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО САМА ЛАБОРАТОРИЯ БЫЛА БЫ. ЧЕРЕСЧУР. — Ага. Справедливо. Тут мило. — Санс сделал паузу. — Ты же ещё чуешь Фриска, да? Ты ещё можешь быстро добраться до них, если что-нибудь пойдёт не так? — ДА. — Хорошо. — Санс откинулся на спинку стула, скрипя воображаемым металлом, и скрестил руки на груди. — Так, ладно. Разговаривай. Это было глупо. Глупо терять бдительность подобным образом. Это просто обернётся очередным способом для Гастера ранить его. Сам Гастер, вероятно, не захочет этого, потому что он не хотел этого уже давно. Но это не имело значения. Никогда не имело. Глупо со стороны Санса просто подвергать себя какой бы там чертовщины Гастер ни хотел добиться. — Я. Впрочем, было немного освежающе слышать такую нерешительность в его голосе. — ЕСТЬ СТОЛЬКО ВСЕГО. ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ. А У НАС ТАК МАЛО ВРЕМЕНИ. — Ага. Всё по-старому. — Я ХОЧУ ИЗВИНИТЬСЯ. ЗА ВСЁ. Я. ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, САНС. МНЕ ТАК ЖАЛЬ. — Агась, — сказал Санс, пряча руки в карманах. — Ты, должно быть, уже тыщу раз это сказал, Док. И никогда не искренне. Ни разу. Потому что ты просто разворачиваешься и берёшься заново за свою хрень, снова и снова. Так что какого чёрта ты думаешь, что я поверю тебе на этот раз? — НИКАКОГО. ТЫ ПРАВ. У ТЕБЯ НЕТ ПРИЧИНЫ ВЕРИТЬ МНЕ. — Гастер замолчал. Санс попытался представить себе выражение его лица, но не смог. Если честно, он вообще еле помнил лицо Гастера. — Я ПРИЧИНИЛ ТЕБЕ ВРЕД. СПОСОБАМИ, КОТОРЫХ НЕ ПОЛНОСТЬЮ ПОНИМАЮ. СПОСОБАМИ, О КОТОРЫХ. Я ДО СИХ ПОР УЗНАЮ. КОГДА Я ЕЩЁ СУЩЕСТВОВАЛ. КОГДА Я ЕЩЁ БЫЛ ПОТЕРЯН И БЕССВЯЗЕН. КОГДА ТЫ ПОМОГАЛ СОБИРАТЬ МЕНЯ ВОЕДИНО. И НЕ ТАК ДАВНО. Я НАСТОЛЬКО ЦЕЛ. НАСКОЛЬКО ЭТО ТЕПЕРЬ ВОЗМОЖНО. И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, Я ПРОДОЛЖАЮ. ПРИЧИНЯТЬ ТЕБЕ ВРЕД. В БОЛЬШЕЙ СТЕПЕНИ. В МЕНЬШЕЙ. ТЫ ВЗДРАГИВАЕШЬ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА Я ДОТРАГИВАЮСЬ ДО ТЕБЯ. Санс напрягался сильнее и сильнее по мере речи Гастера, приподнимая плечи, будто был готов к битве, сжимая руки в кулаки. Его душа затрепетала. С каждым словом он вспоминал, почему никогда не заморачивался даже попытками поговорить об этом. Он хотел зарыться куда-нибудь поглубже и подальше и никогда не выходить обратно. Но бежать было некуда. — В смысле, э-э, — сказал он, теребя нитку у себя в кармане. — Ты ж знаешь, я плохо переношу испуг. Я тебя не вижу. Не вижу, когда ты… собираешься схватить меня. Вот и всё. Что, это удар по твоему самолюбию? Похоже, это бесит тебя. — НЕТ. И ЭТО НЕ ПРОСТО ПУГАЕТ ТЕБЯ. ЭТО РАНИТ ТЕБЯ, — сказал Гастер. — В НЕБОЛЬШОЙ МЕРЕ. КОТОРУЮ Я НЕ ПОНИМАЛ ДО НЕДАВНЕГО ВРЕМЕНИ. Санс не был уверен, что сказать на такое. Он настолько напрягся, что становилось больно от сжатых суставов. Что Гастер хотел от этого? Обычные отклонения не работали. А притворство и без того выматывало. — Ты… ты помнишь, что я сказал, тогда… — Санс сильно сглотнул, щёлкая челюстью. — Тогда, после всей той штуки с Андайн. Потому что я прочитал целую речь до этого, про то, как я больше никогда не позволю тебе меня тронуть. Но… оно так не работает. Дело не в «позволить». То был последний раз, когда ты тронул меня нарочно. И я сказал, что ты всегда так и будешь, даже если это не нарочно. Как кристаллы в глазу. Ты всегда будешь там, Док. Я не могу убежать от тебя. Я не могу… не могу миновать ничто из этого. Потому что ты просто всегда там. Этакая фантомная боль. Санс горько усмехнулся. — Хех, боже. Это звучит офигеть как мелодраматично. Док, я честно… хех. Я честно не хочу это делать. Я потратил последние десять лет на… боже, прошло уже больше десяти, не так ли? Потратил всё то время, не разговаривая ни о чём из этого. Зачем надо начинать сейчас? — НО ЭТО НЕ ТАК, САНС, — сказал Гастер, и Санс не мог не ощетиниться снова от мягкости в его голосе. — ТЫ РАЗГОВАРИВАЛ. ИНОГДА. И ТО БЫЛИ РАЗЫ. КОГДА ТЫ СМОГ ДОСТУЧАТЬСЯ ДО МЕНЯ. КОГДА ТЫ СОБИРАЛ КУСКИ МЕНЯ ВОЕДИНО. КАК ЖЕ УЖАСНО. ЧТО ЧЕСТНОСТЬ СТАЛА НЕ БОЛЕЕ. ЧЕМ СРЕДСТВОМ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ. Санс фыркнул, глядя в сторону, где Гастер, как стоило надеяться, не стоял. — Разве это теперь не относится ко всему? — пробормотал он. — Тебе надо, чтобы я просто переборол себя и наконец-то простил тебя. Потому что это неудобно для этой штуковины, над которой мы работаем, если мы не в ладах. Тебе нужно, чтобы я встал в строй, прекратил ныть как скелетёныш. Нельзя, чтобы эмоции мешали логике и необходимости. Разве не так? — НЕТ. — Нет? — ЭТО ТВОЙ ВЫБОР — ПРОЩАТЬ МЕНЯ ИЛИ НЕТ. Я НЕ ЗНАЮ, ЗАСЛУЖИВАЮ ЛИ ЭТОГО. Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО ИМЕЮ ПРАВО ПРОСИТЬ ЭТОГО. КОГДА ЭТО ВСЁ ЗАКОНЧИТСЯ. ТО ВЕЛИКА ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧТО ТЫ НИКОГДА СЮДА НЕ ВЕРНЁШЬСЯ. ВЕЛИКА ВЕРОЯТНОСТЬ. ЧТО ТЫ СОВЕРШЕННО МЕНЯ ЗАБУДЕШЬ. ВОЗМОЖНО, ЭТО БУДЕТ. К ЛУЧШЕМУ. И… Гастер замолчал. Санс ощутил, как тот подплывает чуть ближе. Казалось, будто он сидит за столом напротив Санса, но стул не сдвинулся. — И. Я ХОЧУ ПОСТУПАТЬ ЛУЧШЕ, ДО ЭТОГО. Я ХОЧУ ИСПРАВИТЬ ХОТЬ КАКУЮ-НИБУДЬ МЕЛОЧЬ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ СМОГ КОГДА-НИБУДЬ ПОПРАВИТЬСЯ. Я ХОЧУ… ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ СЧАСТЛИВ, САНС. Он пожалел, что не может уставиться на Гастера. Пожалел, что не может прочитать выражение его лица, не может увидеть движения его рук и все нюансы, которые можно передать простыми жестами. — Потому что я — любимчик? — мягко спросил Санс. — НЕТ. ПОТОМУ ЧТО ТЫ — ЛИЧНОСТЬ. ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ. И ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ СЧАСТЬЯ. Санс почувствовал, как напряжение покидает его против воли, как его плечи опускаются, позвоночник сгибается. Он был слишком устал, чтобы держаться. Это было нечестно. У Гастера не было права так делать. У него не было права просто решать, что исправится теперь, когда у них почти ушло время и всё почти закончилось. У него не было права баловаться с головой Санса, как он делал при жизни. Санс заставил себя ухмыльнуться. — Ты неправ. — НЕУЖЕЛИ? — Такие, как я, не заслуживают счастья, — сказал Санс, погашая огни глаз. — Не после всего того дерьма, что я сделал или не смог сделать. Я не замечательный. Я — ничто. Хех, в половине случаев я даже не уверен, что я личность. И я только наполовину шучу, хех. Какое-то время назад, когда ты сказал, как я верю, что я расходуем? Ты был прав. И ты знаешь, что это правда. — НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ПОДОБНОГО. — Фриск с Чудилом балансируют весь мир на кончиках своих пальцев, — сказал Санс плоским голосом. — У тебя все знания о том, как заставить всё это работать. А я? Просто посланник. Я просто сижу себе в Пустоте, дружась с детьми и передавая послания другому мне. Показалось, что отвлекать ту штуку — хоть какой-то шаг вперёд. Что от меня наконец-то хоть какая-то польза. Что я беру на себя инициативу и так далее. — ТЫ СОСТАВЛЯЕШЬ СОБОЙ БОЛЕЕ, ЧЕМ ПРОСТО ПОЛЬЗУ, САНС. Он прямо-таки рассмеялся. — Ты в это не веришь. Ты учёный — ты тот самый учёный. Единственное, что имеет для тебя значение — как много от чего-то пользы. Кто угодно мог быть твоим «любимчиком». Любой другой тупой парень, который боготворил землю, по которой ты ходил, и который позволял тебе всё сойти с рук. Любой другой идиот с забавной причудой тебе на препарирование и исследование и исправление. Тогда его бы кинули в машину, и ему бы досталась сила сюда приходить. Я полезен только потому, что так уж просто… получилось, что ты выбрал меня. И, ха, ты пиздец как ошибся. Я ни разу ничего не сделал правильно. Не смог остановить тебя. Делал ужасные чёртовы вещи по твоим приказам. Заманил других на смерть. Не мог спасти никого из вас. Не смог починить машину. Не смог остановить первую аномалию. Или вторую. Я… хех, я облажался во всём, что только пробовал. А теперь, когда я хоть раз могу решить принести пользу, ты пытаешься отговорить меня от этого. Мне положено изменяться, стараться на самом деле, верно? Так почему… — САНС. Его рот захлопнулся, глазницы расширились. Он никогда не слышал, как голос Гастера так дрожит. — ПРОШУ ТЕБЯ. ПЕРЕСТАНЬ. Санс хранил молчание. Он сказал слишком много. Сделал себя слишком уязвимым. Но особой разницы не было. Гастер уже увидел все его стороны, каждую уязвимость, всё, что Санс когда-либо пытался спрятать. Он и без того был открытой раной, которую Гастер раскрывал. Санс только и сделал, что слегка облегчил ему задачу. Но тем не менее, голос Гастера звучал… огорчённым. Сломанным. Гастер тихонько вздохнул. — Я НЕ. ЗНАЛ. НАСКОЛЬКО ГЛУБОКО ЭТО ШЛО, — сказал он. — НАСКОЛЬКО ТЫ СЕБЯ ВИНИШЬ. КАК МАЛО ТЫ ЦЕНИШЬ СЕБЯ. Санс пожал плечами так беззаботно, как только смог. — Это не ты начал, если думаешь об этом, — пробормотал он. — Я всегда был таким. — НО Я. УСУГУБИЛ ЭТО. Санс раздражённо вздохнул. — Слушай, то, как я ценю себя — не имеет зн… — ОНО ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ, САНС. ОНО ИМЕЕТ МНОГО ЗНАЧЕНИЯ. Он уронил взгляд на потёртую столешницу и не ответил. — Я СКАЗАЛ, ЧТО ХОТЕЛ ИСПРАВИТЬСЯ РАДИ ТЕБЯ, — продолжил Гастер, и его голос стал более деловым по мере разговора. — Я НЕ МОГУ ЗАСТАВИТЬ ТЕБЯ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ТЕБЕ ЕСТЬ ЦЕНА. ОДНАКО. Я МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ НАУЧНЫЕ ФАКТЫ. — Док… — ТЫ НЕ «ПОЗВОЛЯЛ МНЕ ВСЁ СОЙТИ С РУК». ТЫ БРОСИЛ МНЕ ВЫЗОВ — НЕЧТО, ЧТО БОЛЬШИНСТВО ОСТАЛЬНЫХ БОЯЛИСЬ ДЕЛАТЬ. ТЫ НЕ БЫЛ КАКИМ-ТО ТУПЫМ ПАРНЕМ. ТЫ БЫЛ УМНЫМ, ТАЛАНТЛИВЫМ УЧЁНЫМ. У ТЕБЯ БЫЛ ДАР К НЕСТАНДАРТНОМУ МЫШЛЕНИЮ. ТЫ БЫЛ ДОСТАТОЧНО ЧЕСТОЛЮБИВЫМ, ЧТОБЫ ЛГАТЬ ПРО СВОЁ ЗДОРОВЬЕ РАДИ НАУЧНОЙ КАРЬЕРЫ. ВСЕ ЭТИ ВЕЩИ ВЛЕКЛИ МЕНЯ К ТЕБЕ. Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ЭТОМУ НЕ ВЕРИШЬ. НО Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УВАЖАЛ ТЕБЯ, САНС. ДО СИХ ПОР УВАЖАЮ. Санс стиснул локти, пока они не заболели, и промолчал. — И ТЫ ВСЁ ЖЕ ОСТАНОВИЛ МЕНЯ, — продолжил Гастер. — КОГДА ЭТО ИМЕЛО ЗНАЧЕНИЕ. ТЫ ОСТАНОВИЛ МЕНЯ. ТЫ ВЫТЕРПЕЛ ВСЁ, ЧТО Я ЗАСТАВИЛ ТЕБЯ ПЕРЕЖИТЬ, И СТРЕМИЛСЯ. СОБРАТЬ МЕНЯ ВОЕДИНО. ТЫ ПОМОГ КОНСОЛИДИРОВАТЬ МОИ МЕЧТЫ. МОЁ ВНИМАНИЕ. ЧТОБЫ Я МОГ ХОТЯ БЫ ПОПРОБОВАТЬ. ПОМОЧЬ ТЕБЕ В ОТВЕТ. И ТЫ НЕ ПРИЧИНИЛ СМЕРТИ ТЕХ ЧЕТЫРЁХ, КТО ПОСЛЕДОВАЛИ ЗА НАМИ В ЯДРО. ТЫ ПОЗВАЛ НА ПОМОЩЬ. ИМ НЕ БЫЛО ОБЯЗАНО ОТВЕЧАТЬ. ОНИ БЫЛИ ХОРОШИМИ МОНСТРАМИ. ОНИ ШАГНУЛИ В СМЕРТЕЛЬНУЮ ЛОВУШКУ, КОТОРУЮ СОЗДАЛ Я. — Они бы не шагнули туда, если бы не я, — огрызнулся Санс. — ТЫ ПОЗВАЛ НА ПОМОЩЬ, НЕ ЗНАЯ, НАСКОЛЬКО ОПАСНО ЭТО БЫЛО. ОНИ БЫЛИ ХОРОШИМИ МОНСТРАМИ. ОНИ БЫ ЗАХОТЕЛИ ПОМОЧЬ. ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ВСЕ ИЗ ВАС ЗНАЛИ. — Я тебе не верю. — ОНИ УМЕРЛИ ИЗ-ЗА МЕНЯ. И ПОСЛЕ. МАШИНУ НЕЛЬЗЯ БЫЛО ИСПРАВИТЬ. НАС НЕЛЬЗЯ БЫЛО СПАСТИ. ЭТО ВСЕГДА БЫЛО НЕВОЗМОЖНО. ИЗ КАМНЯ НЕ ВЫЖАТЬ ВОДЫ, САНС. Он уронил голову на руки, зажмуривая глазницы. — ТЫ НЕ ПОМНИШЬ. НО ПОМНЮ Я. ТЫ СДЕЛАЛ ВСЁ В СВОИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ ЦВЕТОК. НО ПРОТИВ СИЛЫ РЕШИМОСТИ. МОЖНО СДЕЛАТЬ СТОЛЬ МАЛО. ДАЖЕ ЗНАЯ ЭТО, ТЫ СРАЖАЛСЯ. ТЫ СРАЖАЛСЯ ТАК СИЛЬНО. ЗНАЧИТ, НЕМУДРЕНО. ЧТО К ПОЯВЛЕНИЮ НАСТОЯЩЕЙ АНОМАЛИИ. ТЫ УЖЕ ДОСТИГ СВОЕГО ПРЕДЕЛА. — Док, — прошипел Санс сквозь зубы. — ВСЕЛЕННАЯ ВЫДАЛА ТЕБЕ УЖАСНЫЕ КАРТЫ, — сказал Гастер вновь смягчающимся голосом. — А ТЫ ПРОДОЛЖАЛ СТАРАТЬСЯ. ДАЖЕ КОГДА ТЫ ХОТЕЛ СДАТЬСЯ. Я СМОТРЕЛ, КАК ТЫ ПОДНИМАЕШЬСЯ И ПРОДОЛЖАЕШЬ, РАЗ ЗА РАЗОМ. ТЫ СТАРАЛСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ. СНОВА И СНОВА, ТЫ СТАРАЛСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ. Санс издал жалкий звук в свои руки. — Этого не было, блядь, достаточно, — выдавил он. — Меня никогда не было достаточно. — ЕСЛИ МЕРИТЬ ДОСТАТОЧНОСТЬ ПО СВОЕЙ СПОСОБНОСТИ ДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ, САНС… ТО НИКОГО ТОГДА НЕ «ДОСТАТОЧНО». Он судорожно выдохнул, проводя ладонями вниз по лицу. — Ты же знаешь, что это… не особо помогает, да? — сказал он неровным голосом. — От этого ничуть не легче. — НЕТ. НО. — Гастер сделал паузу, и Санс услышал, как тот снова вздыхает, тихо. — Я НЕ ОЖИДАЮ. ЧТО ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ПРОСТИШЬ МЕНЯ. НО Я… НАДЕЮСЬ. ЧТО ОДНАЖДЫ. ТЫ СМОЖЕШЬ, ВЕРОЯТНО, ПРОСТИТЬ СЕБЯ. Санс прижал ладони ко лбу, горбясь на стуле. Он не ответил. Гастер замолчал. Иллюзорная комната гудела слабым звуком электричества. Свет на потолке продолжал мерцать. После времени, которое показалось вечностью, Санс отодрал руки от лица. Он сложил их на столе взамен, чувствуя себя выжатым. Осушенным и пустым. — Я заметил, знаешь ли. — ХМ? — Что ты… — Санс изобразил неясный жест. — Стараешься. Даёшь мне знать заранее, вместо того чтоб просто хватать меня. — ЭТО НАИМЕНЬШЕЕ, — сказал Гастер сухим голосом. — ПОСЛЕ ВСЕГО, ЧТО Я ПРОДЕЛАЛ С ТОБОЙ. МНЕ СЛЕДОВАЛО БЫ ЗНАТЬ. СЛЕДОВАЛО БЫ ПОСТУПАТЬ ТАК С. САМОГО НАЧАЛА. — Ага, ну. Всё равно ценю это. — Санс улыбнулся, хоть в улыбке не было и тени юмора. — Почему я тебя не вижу, Док? Я вижу кучу всякой всячины, которую не положено видеть. Только не тебя. — Я НЕ ЗНАЮ. НА РАННЕМ ЭТАПЕ, Я СОЗНАТЕЛЬНО ПРЯТАЛСЯ. ТЕПЕРЬ МОЯ ВНЕШНОСТЬ… ВЫЗЫВАЕТ ТРЕВОГУ. Я ВЕРЮ, ЧТО КАКАЯ-ТО ЧАСТЬ МЕНЯ. НЕ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ТЫ ВИДЕЛ МЕНЯ ТАКИМ. ТЕПЕРЬ, ОДНАКО. Я НЕ ЗНАЮ. ВЕРЮ, ЧТО ТОЛЬКО ЛЮДИ МОГУТ МЕНЯ ВИДЕТЬ. Санс кивнул. Смысла было мало, но опять же, почти ни в чём тут его не было на самом деле. Какое-то время он молчал, глядя на свои руки, не думая. По крайней мере сейчас пустота не была пугающей. Она была почти спокойной. Как будто смотришь на водопад. Просто шум и течение. — Я не знаю, как… — Санс беспомощно покачал головой. — Я не знаю, как. — НО У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС. НАУЧИТЬСЯ, — сказал Гастер. — А ТЫ ХОРОШО УЧИШЬСЯ. — Но именно это… пугает меня, — выпалил Санс, понижая голос до шёпота. Он прижался к спинке стула и приобнял себя. — Что это всё может подействовать, и что и впрямь может существовать будущее. Что я смогу просто… жить дальше своей грёбаной жизнью, может даже просто… забыть большинство из этого. А вы все останетесь тут. Я последний, кто помнит любого из вас. А чувство вины, оно… заставляло меня продолжать помнить, даже когда всё пыталось заставить меня забыть. Я не… хочу забывать. Даже плохое. Я ничего не хочу забывать. Никого из вас. Повисла тишина. Затем Санс ощутил, как к нему плывёт чьё-то присутствие. Он не напрягся, но присутствие всё равно замешкалось. — МОЖНО? Санс опустил голову всего раз, всё так же крепко обнимая себя. Он почувствовал, как на его макушку легла рука, и не вздрогнул. Он снова закрыл глазницы, ослабляя хватку. — Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ПРОИЗОЙДЁТ. СРАБОТАЕТ ЛИ НАШ ПЛАН ИЛИ НЕТ. МНЕ ЭТО НЕ ВИДНО. НАМ ПРИДЁТСЯ ПРОСТО. ПЫТАТЬСЯ. НО Я УБЕЖДЁН, ЧТО ТЫ НАЙДЁШЬ СЕБЕ ПУТЬ ВПЕРЁД, САНС. ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ. На миг, Санс не был уверен, что делать или как отвечать. Затем он слегка втянул голову, прерывая контакт. Рука Гастера отступила. Санс взглянул на пустой воздух перед собой тусклыми огнями глаз. — Ты сказал, что все, кого можно Сохранить, должны быть Сохранены. — ДА. — И что все окна в Пустоту должны быть закрыты. — …ДА. Санс печально ухмыльнулся. — А я — одно из тех окон, не так ли? Гастер не ответил, но Санс ощутил его внезапное напряжение. — Хех. Так и думал. — Санс снова опустил голову. — Ты не знаешь, что случится со мной, если у нас получится, не так ли. Ты надеешься, что это просто значит, что мне можно будет всё забыть и продвинуться дальше. Но ты не знаешь. — …НЕТ. НЕ НАВЕРНЯКА. Санс положил ладонь на свою грудь. — Я много размышлял про это. «Сохранённый» — не значит «живой», верно? Это просто значит «часть повествования». Закреплённый частью нового файла, что мы создадим… что бы это там ни значило. Так что есть шанс, что мне придётся умереть, чтобы это подействовало. — САНС. — Или что я застряну тут. С вами остальными. — Он поднял взгляд, надеясь, что встречает несуществующие глаза Гастера. — Скажи мне правду, Гастер. Выиграем мы или проиграем… велик шанс, что я не переживу это. По крайней мере, не целым. Так? Гастер долго молчал. Санс не сводил огоньков глаз с одной точки в воздухе. — ДА, — наконец-то сказал Гастер, звуча, будто это слово вырвали из него. — ЭТОТ ШАНС СУЩЕСТВУЕТ. НО… САНС, Я… — Не надо, — сказал он, поднимая руку. — Всё в порядке. Он молчал какое-то время. Его душа наконец-то успокоилась. — Дети знают? — Я ТАК НЕ СЧИТАЮ. — Не говори им, ладно? — НУ ХОРОШО. — Спасибо. — Санс уселся чуть прямее. — И, э-э, Док. Спасибо за… извинение, и, э-э. За, ну ты знаешь. Что стараешься исправиться. Ещё не знаю, верю ли во всё это, но… я не знаю. Мысль… милая, по крайней мере. — СПАСИБО, ЧТО БЫЛ ГОТОВ РАЗГОВАРИВАТЬ СО МНОЙ, САНС, — сказал Гастер с искренним облегчением в голосе. — И ЗА ТО, ЧТО ВЫСЛУШАЛ. — Ага, — сказал Санс, ещё не уверенный, сожалел ли он об этом разговоре, или нет. — Конечно. — И, САНС. Я ГОВОРИЛ СЕРЬЁЗНО, — сказал Гастер, пока комната вокруг них начала растворяться обратно в Пустоту. — ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ. Я УБЕЖДЁН, ЧТО ТЫ НАЙДЁШЬ СЕБЕ ПУТЬ ВПЕРЁД. Санс слабо улыбнулся и не ответил. Он поднялся обратно на ноги, вертясь на месте, пока не заметил Фриска. Они так и сидели в темноте на несколько метров дальше. Санс потащился в их направлении. Гастер не последовал за ним. Фриск поднял взгляд, когда Санс подошёл, и тот легко ухмыльнулся им. — Привет, малой, — сказал он, плюхаясь рядом с ними. — Спасибо. — Эм, я понятия не имею, о чём ты, — сказал Фриск с притворной невинностью и каменным лицом. — Хех. А как же. Лицо Фриска посерьёзнело. — Ты в порядке? Санс ненадолго задумался над этим, прежде чем ответил. — Ещё не знаю, — сказал он. — Пожалуй, увидим. Они кивнули с большей мудростью, чём могло быть у ребёнка их возраста. Они слегка подняли руки, и Санс наблюдал, как из воздуха появляется розовая подушка-пердушка, паря у них над ладонями. — Классно получилось. — Спасибо. — Фриск кивнул трещине вдалеке. — Смотри. В-вот она идёт. Трещина стала ярче. Санс ожидал увидеть, как из неё вырываются когти, может, его собственное лицо смотрит на них в ответ. Но свет просто становился ярче. Через Пустоту прокатился низкий гул. — Мы готовы к этому? Санс почувствовал, как Гастер парит за их спинами. — НАСКОЛЬКО ВОЗМОЖНО. Трещина вспыхнула.