How to SAVE the World

Санс вернулся домой со смены на своей сторожевой станции и обнаружил Андайн, полузаснувшую на диване. Она еле сдвинулась с того места, где лежала, когда он ушёл этим утром. Телевизор был до сих пор включён, показывая какой-то мультфильм на низкой громкости. На полу валялась забытая тарелка спагетти, должно быть, уже ледяная. Санс скинул свои ботинки, не заморачиваясь со шнурками, и засунул ноги в тапочки. Он пересёк гостиную, останавливаясь у дивана. — Хей. — М-м. Она лежала, уткнув лицо в подлокотник дивана, с растрёпанными лохмами волос по всему лицу, словно ярко-красное крысиное гнездо. — Папс дома? Он уже знал ответ. Будь он дома, сапоги Папируса стояли бы у двери. Но было полезно время от времени пытаться заставить Андайн, собственно, разговаривать, особенно если у неё не было никого, с кем пообщаться, несколько часов подряд. — Нет, — пробормотала она, частично заглушённая диваном. — Который час? — Шесть. — Когда он… — Если он ещё не вернулся, то будет в течение часа. — Санс подошёл к своему уголку дивана. — Двигайся. Андайн заворчала в подлокотник, но поджала под себя ноги, позволяя Сансу присесть. Он утонул в свой угол с благодарным вздохом и растянулся, не заботясь о том, что его ноги очутились таким образом на её коленях. Кажется, ей тоже было наплевать. — Завтра хот-договая смена, — рассеянно сказал он, фиксируя взгляд на телике. — Покупатели скучают по твоим жгучим хот-догам с чили. Не хочешь со мной? — Нет. — Лады. Он не смотрел на неё, следя за мультфильмом. Опять аниме. Он не узнал его, хотя рисовка была знакомой. Звук был слишком тихим, чтобы разобрать весь диалог, но внизу экрана были субтитры, которые неплохо помогали. Два человеческих персонажа в сценке, видимо, спорили про какой-то фестиваль. — Чё мы смотрим? — спросил он после нескольких минут попыток вникнуть в сюжет. — «Вальс Медового Джема». Третий сезон. — Никогда не слышал. — Альф нравилось, — рассеянно сказала Андайн. — Мы с ней досмотрели второй сезон. Собирались начать третий, но руки так и не дошли. После этого есть ещё четвёртый сезон и фильм, но у меня их нет. — Да? О чём это? Она замолчала и взглянула на него с пустым лицом. Ей точно было известно, что он делал, но она не собиралась спорить с ним из-за этого. Оба знали, что она всё равно поведётся на это. — Про этих четырёх людей в старших классах, только они могут, типа, входить в такую волшебную реальность, в которую вторгаются эти, как бы… манифестации ненависти, которые порождает наш мир. А в тех четырёх, типа, вселились духи Четырёх Великих Зверей, так что у них всякие магические силы… и им надо ходить в тот другой мир, чтобы сражаться со злыми акумами. И их силы проявляются танцем. И, э-э, вдобавок к тому, что им надо разбираться с другим миром, им надо жить своими жизнями, справляясь со школой и, как бы, пытаться сеять позитив в их собственном мире, поскольку единственный способ победить зло по-настоящему — это добавлять радости в нашем мире. Плюс, им надо держать всё это в тайне, так как одна организация хочет использовать другой мир ради их собственных, корыстных целей. Невероятно, насколько похоже на Альфис она могла иногда звучать. Санс слабо улыбнулся, пытаясь не предаваться воспоминаниям слишком сильно. — Ого, — сказал он. — Звучит довольно-таки сложно. — Там крутые мечи. — Тогда оно всё того стоит. — Просто заткнись и смотри, — прорычала Андайн, махая рукой на телик. — Хотару пытается тут постоять за себя после трёх сезонов робости, она переживает сейчас такие перемены, я не хочу этого пропускать. — Ладно, — сказал Санс и заткнулся. Он даже не пытался следить за происходящим, хотя всегда считал, что как только он начинал смотреть что-то подобное, у него была склонность довольно сильно привязываться. Это чем-то походило на мыльную оперу — в итоге отчаянно хочется знать, что же случится дальше. Вместо этого, он вертел в руках телефон, посылая сообщение Папирусу, проверяя, когда тот вернётся домой. Иногда Андайн удавалось стащить себя с дивана, чтобы поесть, но только иногда. Папирус оказывал на неё хорошее влияние. У них был прогресс. Вчерашним вечером он даже умудрился заставить её помочь с готовкой. Санс каким-то образом ожидал, что к этому времени возненавидит Андайн. Прошло два месяца, а Санс был существом привычки, которому не нравилось, когда вторгаются в его личное пространство. Но если честно, было не так уж и плохо. Пришлось привыкать к третьему монстру у себя дома, это да, и Сансу пришлось взять на себя немного работы по дому — Папирус ведь не мог нянчиться с двумя печальными болванами сам, в конце концов. Но Санс был не против. Иногда она создавала ему вполне приличную компанию. Она готовила отличные хот-доги, когда была в настроении работать. Санс не считал, что они вдвоём ещё дотягивали до уровня друзей, но они, хотя бы, разговаривали чаще. С ней было легче ладить, когда она не орала на него из-за его трудовой этики, это уж точно. Вероятно, теперь они просто понимали друг друга чуть лучше. Но это не значило, что он не ненавидел смотреть на неё в таком состоянии. Это было бы всё равно что смотреть на Папируса, приклеенного к дивану за просмотром телика днями напролёт, еле разговаривающего, и просыпающегося с криками от кошмаров раз в неделю. Санс втихомолку — возможно, недобро — ожидал, что к этому времени она вернётся к своему прежнему состоянию. Он не переставал вспоминать ту историю, которую она рассказала… ну, когда бы это ни было, о том, как она поборола свою боязнь кристаллов чистой силой воли. Несомненно, кто-то вроде неё мог просто силой воли вытянуть себя из депрессии. Но в этом вся фишка депрессии, предположил он — она уничтожает силу воли. Заставляет совершенно не хотеть стараться. Они справились ещё с двумя эпизодами, и Санс начинал увлекаться сюжетом, когда вернулся Папирус. Тот скорчил рожу, когда заметил, как они двое развалились на диване, и упёр руки в бока. — Очередной ЛЕНИВЫЙ ДЕНЬ для КОСТЛЯВОГО ЛЕНТЯЯ и РЫБНОЙ ЛЕНТЯЙКИ, как вижу! — Эй, ну же, — сказал Санс со своей наиболее типичной, беззаботной ухмылкой. — Аниме само себя не посмотрит. — Ну, по крайней мере ваше время было проведено С ТОЛКОМ, за МУЛЬТИКАМИ ДЛЯ МАЛЫШЕЙ! — Они зрелые и содержательные, — пробурчала Андайн. Это был явный шаг вперёд от последних нескольких разов, когда Папирус пробовал этот приём — какое-то время она вообще не отвечала. Папирус, очевидно, заметил, потому что ему быстро пришлось прятать улыбку облегчения обратно под праведным возмущением. — Уверен, что МАЛЫШИ так бы и подумали! — настоял он на своём. — М-м. Дальше этого ему не зайти. Папирус вздохнул и стянул свои сапоги, аккуратно ставя их у двери. Затем он направился на кухню. Санс стащил себя с дивана, демонстративно кряхтя и «нечаянно» пиная Андайн в голень заодно. Она зыркнула на него, но не сдвинулась. Санс подмигнул ей и тоже побрёл на кухню. Папирус рылся в кухонной утвари, так что Санс прислонился к холодильнику. — Так что же на ужин, бро? — спросил он самым своим светским тоном. — Ригатони с мясным соусом! — оживлённо ответил Папирус, вытаскивая кастрюлю. — Я ничем не могу помочь? — Ты можешь порезать лук! — Папирус поставил кастрюлю на плиту и развернулся обратно к гостиной. — АНДАЙН, НЕ ЖЕЛАЕШЬ ЛИ ПОМОЧЬ С УЖИНОМ? Из гостиной раздалось равнодушное мычание. — У нас чеснок, который надо РАЗДАВИТЬ! Помидоры, которые надо СОКРУШИТЬ! Макароны, которые надо ИСПЕПЕЛИТЬ! Пауза. Санс занялся поиском лука. — Э-э, я… не в особом настроении сегодня, — ответила Андайн, уже тише. Вторая пауза, а затем: — Прости. Папирус чуть-чуть скривился, поэтому Санс перехватил контроль. — Эй, ничего страшного. Тем девушкам надо организовать тот фестиваль, а Хотару надо разбираться со своей мачехой. Важные дела. — Санс нашёл себе луковицу и доску. Он обернулся, чтобы одарить Папируса самой подбадривающей ухмылкой из возможных, и подмигнул. — Вообще-то, когда закончится этот эпизод, тебе стоило бы принять душ до ужина. Я слишком вежлив, чтобы говорить такое, но ты слегка воняешь. — Да пошёл ты, — проворчала Андайн. К удивлению Санса, однако, он услышал, как выключается телик, и явные звуки того, как Андайн топает по направлению к лестнице. Он приступил к резке лука, слушая, как она пробирается к ванной. Примерно через минуту после этого полилась вода. — Это было, наверное, немного грубо, — сказал Папирус, сортируя остальные продукты. — Но эффективно, — ответил Санс, пожимая плечами. — И вообще, это ведь ты научил меня, что иногда нужно немного жёсткой любви, чтобы взять себя в руки. Они оба помолчали, работая на противоположных концах кухни, готовя ужин. — Спасибо тебе, кстати, — сказал Папирус, тише. — Не за что. — Серьёзно, брат. Я… ты очень сильно помогаешь. Больше, чем… признаюсь, больше, чем я ожидал! Я знаю, что сначала был немного резок? Я хочу извиниться, если я слишком сильно кричал на тебя во время тех первых нескольких недель. — Не-а, бро, всё путём. Папирусу понадобилось немного времени, чтобы понять, что Андайн отличалась от Санса. Она не отвечала на те же приёмы. Она не реагировала тем же образом. В первый раз, когда Папирус назвал её ленивой, она согласилась. И расплакалась. — Мне казалось, что, может быть, ты поощрял её… лень, — продолжил Папирус. — Но потом я понял, что, по-моему, ей немного это нужно? Как и… как и тебе, я полагаю… Санс не ответил, притворяясь, что резка лука требовала полного его внимания. — Итак! Короче! — сказал Папирус, резко вернув себе бодрость. — Я просто ценю твою помощь, вот и всё! — Ну, э-э-э. Всегда пожалуйста, бро. Лук занял недостаточно много времени, особенно без глаз, которые могли бы прослезиться. Санс смахнул шелуху в мусорную корзину и пододвинул лук поближе к плите. Взгляд на другой конец кухни сообщил ему, что Папирус справлялся буквально со всем остальным, как обычно. Санс смотрел на спину своего брата, мысленно споря сам с собой. Он теребил упорядоченный набор специй и трав Папируса. — Ты… считаешь, мы правильно с ней поступаем? Папирус даже не замешкался. — Ну конечно! Она сделала бы то же самое для любого из… для нас ОБОИХ! — О, ага, я не о том, что мы даём ей ночевать здесь и помогаем ей. Я про, э-э-э… — Он не мог просто сказать это напрямик, как не мог и Папирус. — Про лень. На этот раз Папирус замешкался. — Я не уверен, о чём ты! — Я просто… — Санс задумался, как бы лучше выразить это. — Она не такая, как мы. — Ну и что? — Ну и… — Он нахмурился крошечной склянке с орегано в своей руке. — Её лень обоснованна. Знаешь? Она потеряла близких. Так что, может, ей нужна… настоящая помощь. Она идёт на поправку, но… ну не знаю, похоже, я просто волнуюсь, что ей нас недостаточно. Что наши, э-э-э, методы не прокатят для неё. Папирус протянул руку и забрал орегано у Санса, затем обильно засыпал им содержимое кастрюли. Мясной соус уже пах восхитительно. Папирус ужасно многому научился за последние два месяца. — Я… тоже немножко волнуюсь. Но! Это не такое, с чем ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС не смог бы справиться! Если бы она хотела помощи от кого-то ещё, она бы попросила! Ведь так? Я не брошу её во время нужды! Как ты и сказал — я ПРОСТО ОТЛИЧЕН в том, чтобы заставлять других брать себя в руки! А она и ПРАВДА идёт на поправку! Поэтому мне просто надо стараться сильнее! Если мы продолжим в том же духе, она в два счёта СТАНЕТ СТАРОЙ СОБОЙ вновь! Санс изучал его. Сжатую челюсть, синяки под глазницами, измождение в огоньках его глаз. Он сосредоточенно хмурился соусу, который размешивал, словно тот пытался сопротивляться. — Ты уверен? — ЕЩЁ КАК УВЕРЕН! Я достаточно хорош для моего лучшего друга! И моего брата тоже, конечно. — Он заметил, как Санс следит за ним, и развернулся, широко улыбаясь ему. — Всё в порядке, Санс! Мне нравится, когда я кому-то нужен! Это только означало, что Сансу придётся подналечь ещё сильнее. Хоть почти каждый день и казалось, что с кровати вообще невозможно подняться, хоть он и ловил себя на том, что часами пялился абсолютно ни на что, пока работал, или же пялился в потолок, пытаясь заснуть. Но он всегда был в состоянии приложить чуть больше усилий ради своего брата. Он криво ухмыльнулся. — Ладно, бро. Как скажешь. Санс услышал, как душ на втором этаже выключается, а вслед за этим приглушённое ворчание и тихий лай. Кажется, тот пёс опять пробрался внутрь. Та мелочь, наверное, пыталась стащить копья у Андайн. Папирус кинул злобный взгляд на потолок. — Лучше бы тому ПОДЛОМУ НЕГОДЯЮ не докучать ей снова! И без того уже плохо, что он не перестаёт ДОЕДАТЬ МОИ ОБЪЕДКИ! — Можно ли его обвинять за хороший вкус? — сказал Санс, ухмыляясь и макая палец в мясной соус. Папирус шлёпнул его по руке, но не до того, как Санс успел испробовать блюдо. — У тебя серьёзно хорошо получается. — Гм, может быть, ему нужно больше соли… — Э-э, нет. Точно нет. — Ладно, ладно. Иди, накрой на стол, хорошо? И… — Папирус замолчал и понизил голос. — Не беспокойся, Санс. У нас всё будет в порядке. Я могу со всём разобраться. Санс не ответил. Он просто пошёл выполнять просьбу брата.

***

Санс не был уверен, что заставило его заскочить в лабораторию. Он возвращался туда пару раз, в основном для того, чтобы оставить еду или развлечения для Амальгамов, найденных в подвале, но еды у них пока хватало. Не было причины возвращаться сюда сегодня. Это было спонтанным решением, пришедшим на ум, пока он паковал вещи на ларьке с хот-догами. Ностальгия, наверное. Или какая-то особо гнетущая версия ностальгии. Ему здесь не нравилось. Сам подвал и так был достаточно скверным, но стоя на первом этаже, прислушиваясь к оглушающей тишине, его всегда посещало мерзкое чувство дежавю. Здесь было слишком пусто, слишком темно. Слишком тихо. Никакого гула машин или даже конвейерной ленты наверху. Электричество отключили где-то во время первого месяца. Санс принёс несколько фонарей и свеч, чтобы Амальгамы не остались в кромешной темноте, но первый этаж был освещён лишь сиянием магмы снаружи. Тонкий слой пыли начал оседать повсюду. Обыкновенной пыли. Андайн никогда не говорила об этом, но именно она отправилась искать Альфис. И именно она её нашла. Санс не был уверен, где. Он никогда не спросит. Это было не только гнетуще — это было вторжением. Он вздохнул и собрался было телепортироваться домой, когда взглянул на второй этаж. С этого ракурса, ему еле-еле виднелся загнутый край постера. Сплошные розовые и пастельные тона, изображая какую-то анимешную девочку-кошку. А это… кстати, не слишком плохая идея. У Альфис, должно быть, оставалась куча всякого разного аниме. Как называлось то, что Андайн смотрела в последнее время? Что-то про вальс. Она сказала, что был ещё один сезон и фильм. И у Альфис был обязан быть полный сборник сериала «Мяу-Мяу» — Андайн говорила, что этот был любимым у Альфис. Должно быть, он стал им, пока Санс и Альфис не разговаривали друг с другом. Санс смутно помнил то аниме, которое она показывала ему до этого. В одном участвовали охотники за головами в космосе, другой был про какого-то человеческого пацана, занятым фальшивой химией. Санс понятия не имел, о чём была «Мяу-Мяу». Насколько ему было известно, именно она красовалась на постере наверху. Он потряс головой, чтобы прочистить мысли, и телепортировался на второй этаж. То тошное чувство усугублялось, пока он осматривал старое жилище Альфис, так что он быстро пробрался к полкам, где она хранила всё своё аниме. Диски были выставлены в алфавитном порядке, так что было нетрудно найти единственные с «Вальсом» в названии. Он схватил их, как и случайный ассортимент других заодно. Это не разграбление мёртвых. Вовсе нет. Альфис хотелось бы, чтобы диски оказались у Андайн, несомненно. Санс зажал коробки под мышкой и телепортировался, приземляясь у своей входной двери. Он потратил пару секунд, успокаиваясь, вздыхая и чуть встряхиваясь. Здесь, где никто его не видел, можно было себе такое позволить. Затем он вошёл. Андайн снова валялась на диване, и из телика доносились слабые звуки аниме. Санс натянул на себя непринуждённую ухмылку и сбросил ботинки. — Хей. — М-м. — Кой-что для тебя принёс, — сказал он, пересекая комнату к дивану. Он плюхнулся на угол, не обращая внимания на гримасу Андайн, когда он чуть не сел ей на ноги. Он положил стопку дисков на диван между ними. Андайн сонно взглянула на неё. — Что это? — Аниме. Ты сказала, что у этого Вальса Мёда был ещё один сезон и ещё фильм, точно? Кажись, я их нашёл. Плюс ещё пару других. Глаз Андайн прищурился до узкой щели, и она приподнялась ровно настолько, чтобы протянуть руку и схватить первую коробку на стопке. Затем её глаз слегка расширился. — Четвёртый сезон, — сказала она смутно удивлённым тоном. Она посмотрела на остальные коробки. — А это… «Мяу-Мяу Милашка-Целовашка»? — Ага. По-моему, я их всех взял. Андайн уселась прямее и подняла всю стопку, оглядывая каждую коробку по очереди. — «Принцесса Матсутаке». Я помню её. «Бумажный Журавль 7», «Сборщик Карт Сайори»… «Сейлор Юниверс»… я даже не узнаю эти два… Андайн собрала все диски себе на колени, глядя на них так, будто не была уверена, что с ними делать. Она посмотрела на Санса по-прежнему широким глазом. — Где ты всё это нашёл? Санс встретился с ней взглядом, хотя ему почти казалось, что стоило отвернуться. Вот опять это чувство, как будто бы он что-то сделал не так. — В лаборатории. Смотреть, как на неё накатывает осознание — и того хуже. Немедленное понимание, затем боль, затем гнев и сожаление. Она взглянула вниз, на диски, затем обратно на него. — Ты пошёл к ней в лабораторию? — Ага. Гнев на её лице обострился. — Зачем? — Не знаю. — Он покачал головой, наконец-то отворачиваясь. — Раз в неделю я хожу туда, чтобы кормить тех ребят в подземелье, но сегодня, я просто… Он пожал плечами. Хорошего ответа не было. Инстинкт, ностальгия, может, просто нужда погрязнуть в печали на какое-то время. — И ты просто стащил её вещи? Он утонул чуть глубже в диван, глядя в телик и не видя его ярких красок или интересных персонажей. — Подумал, что, быть может… ей захотелось бы отдать их тебе. Андайн ответила не сразу. Боковым зрением, Санс видел, как она вновь устраивается у подлокотника, не отпуская дисков. — Она… ты её не знал, — сказала Андайн, и пыл в её голосе уже исчез. — Ты не знаешь, что бы ей захотелось. — Ага. — С чего бы мне иметь её вещи? Боже… здесь же «Мяу-Мяу». Этот был её любимым. — Знаю. — Ничто из этого не должно быть у меня. Это её вещи. Она… — Голос Андайн охрип. Санс не смотрел на неё. Она терпеть не могла, когда кто-то видел, как она плачет, наверное, даже сильнее, чем это терпеть не мог сам Санс. — Она бы стала ненавидеть меня. — Не-а, не стала бы. — Ей стоило бы. — Андайн шмыгнула носом, подавляя всхлип. — Я подвела её. Я предала её. — Извини, — сказал Санс, глядя на свои колени. — Я могу отнести их обратно, если хочешь. Андайн снова шмыгнула, неровным, мокрым дыханием. Каким-то образом, она умудрилась не разрыдаться. — Нет. Н-нет, я… я оставлю их себе. По крайней мере… может, ей подойдёт то, что я посмотрю их, а потом верну. Если я не поцарапаю диски… Он осторожно перевёл взгляд на неё. Она вытерла лицо и начала благоговейно складывать диски в стопку на кофейном столике, рядом с миской полусъеденной, засохшей овсянки с сегодняшнего утра. Когда стопка получилась как надо, она отрывисто вдохнула и снова потёрла лицо, обеими руками. — Прости, что накинулась на тебя, — сказала Андайн слабым голосом, слишком слабым для кого-то вроде неё. — Спасибо. — Ничего страшного. Она снова вздохнула и рухнула в угол. Её лицо так и не высохло до конца. — Это что, э-э-э… новая уловка, чтобы заставить меня разговаривать, или ещё чего? — спросила она, обращаясь к телевизору. — Отвлекать меня аниме? Манипулировать мною, пока мне не станет легче и всё такое? — Нет, — сказал Санс, тоже откидываясь назад. — Если бы я этого хотел, то думаю, я как-то облажался с этим. — Хех. — …Прости. — Всё в порядке. — Она сделала паузу. — Иногда оно, вроде того, работает. Даже если я просто раздражаюсь на вас с Папсом из-за этого… то всё же лучше, чем вообще ничего не чувствовать. — Ага, — тихо сказал он. — Я понимаю. Она не ответила. Оба погрязли в тишину, смотря аниме. Где-то в доме раздался лай пса. Андайн вздохнула. — Он много лает в эти последние несколько дней. — Я и не заметил. — Потому что днём тебя здесь нет. — Андайн поменяла позу. — Видимо, что-то беспокоит… Предупреждения не было. Ни запинки, ни встряски. Мир просто был цел в одну секунду, а в следующую, он разлетелся вдребезги. Не метафорически. Он стал подобен стеклу, зеркалу, где всё внезапно отразилось в двухмерном образе. Ярко-красные трещины пронеслись через всё вокруг, отрезая диван, части пола, кофейный столик, телевизор. Санс почувствовал, как его кинуло вперёд, когда диван разбился, словно это было не более чем изображение дивана, и он кубарем скатился в одну из трещин, не успев и отреагировать. Он упал сквозь неё в полностью серое ничто внизу, и видел, как вместе со всей остальной реальностью над ним раскалывается Андайн, образ которой был неподвижным и безмолвным, застывшим посреди предложения. Санс телепортировался на чистом, паническом инстинкте. Этому не следовало бы сработать, но ему повезло. Он возник перед своим домом, но трещины уже расползлись. Дом, земля, весь Снежнеград разваливался на части, которые уже начинали уплывать друг от друга, освобождённые от силы тяжести. Весь мир разбился, словно душа. Не раздавалось никаких звуков, кроме резкого шума помех, набирающего громкости. — Андайн… Земля под ним разрывалась дальше, и он смотрел, как Снежнеград последовал за ней, измельчаясь всё сильнее и сильнее, пока распространялись трещины. Санс телепортировался на кусок дороги с рекой, который выглядел достаточно большим, чтобы стоять на нём. Казалось, что плывущий в воздухе кусок должен был покачнуться, когда приземлился Санс. Но он не шевельнулся, словно Санс ничего не весил. Словно он ничего не значил. — Папирус… Его голос разнёсся эхом, хотя не существовало ничего, от чего эхо могло бы отразиться. Он чувствовал, как подобный стеклу кусок мира под ним снова стал трескаться, и телепортировался на следующий, попавшийся на глаза, отчаянно пытаясь ориентироваться. Под красным светом трещин было море того серого, и в нём было что-то резкое и нереальное. Андайн уже пропала. Ему нужно было найти своего брата. Он телепортировался снова, целясь на сторожевую станцию Папируса. Там не осталось ничего, на что приземляться — сплошное серое небытие. Санс с криком канул в него. Прошло несколько долгих, тошнотворных секунд, пока он не ушибся о что-то. Удар от такого долгого падения должен был убить его, но в его теле до сих пор была та почти невесомая, бессмысленная особенность. Он лежал на чём-то, напоминающем пол, сделанном из того же серого, неясного ничего. Он застонал и подтолкнул себя на четвереньки, оглядываясь. Мир исчез. Санс поднял взгляд, наполовину ожидая обнаружить его куски над собой, но там была сплошная тьма. Серые горизонты убывали в ту же тьму, и его посетило чувство, будто он находился в некой беспредельно огромной комнате. Непохожей на Пустоту. У Пустоты никогда не было измерений, если только кто-нибудь не добавлял их туда. Но это место… казалось, что у него была форма. Как будто бы здесь были стены, слишком далеко, чтобы их увидеть. Он стоял, вертясь на месте, высматривая, не было ли вокруг хоть чего-нибудь. Пусто. Бесконечная серая плоскость и тьма над ним. — Папирус…? Глупо. Андайн разбилась вместе с остальным миром. Папируса наверняка постигла та же участь. — Так. — Санс ненадолго прикрыл рот, чтобы не позволить себе кричать, пытаясь дышать. — Так. Думай. Его душа колотилась в грудной клетке. Он не помнил, когда в последний раз был настолько испуган. Это… ничто в этом не было знакомым. Это не походило ни на Сброс, ни на Пустоту. Оно казалось неправильным. Совершенно, абсолютно неправильным. — Док? — позвал он. Его голос звучал приглушённым. — Чудило? Малыш? Если это был Сброс, то что-то, должно быть, сломалось. Воспоминания текли к нему обратно, совсем как в Пустоте. А ведь что-то и впрямь сломалось в прошлый раз, верно? В Пустоте было что-то вроде… трещины. Красной трещины, совсем как и те, которые разносились по Снежнеграду. Видимо, вот оно. Это как-то связано. Санс приобнял себя, отчаянно пытаясь сдержать гипервентиляцию. Начинала ныть голова, знакомой болью, растущей за его левой глазницей. Он провёл рукавом по лбу, стирая пот, и остановился, погасая огни глаз от вида своей руки. Через него тоже ползли трещины. Не только через кости — одежду тоже. Тонкие, как волоски, и сияющие красным. Он издал панический звук, слишком сильно похожий на хныканье, и размял пальцы, наблюдая, как трещины двигаются вместе с ним. Боли не было. Он потыкал одну из них пальцем, и это тоже не было больно. Ощущений не было вообще никаких. Невозможно. Это, всё целиком, было совершенно невозможным. — Успокойся, — сказал он, заставляя огни глаз вернуться на место, заставляя себя смотреть на серое, покрытое помехами небытие взамен. — Успокойся. Просто… успокойся, потом ты можешь разобраться с этим и свалить отсюда. Краем глазницы, он уловил лёгкое движение, и стремительно развернулся, но ничего не обнаружил. Затем, то же повторилось в противоположном направлении. Повернувшись, ему удалось уловить проблеск лица Андайн, пока то не исчезло. — А-андайн? Под его ногами вспыхнул голубой свет, и на один дикий миг, ему показалось, что это копья Андайн. Он отскочил назад, с пути, чуть не сваливаясь. Это были не копья. Это была… некая форма. Она сияла на полу, словно какой-то маяк, голубая и настолько большая, что о ней было трудно получить нормальное представление. Санс отошёл на пару шагов дальше, наклоняя голову, чтобы рассмотреть её получше. Она походила на громадный ноль, такой, взятый из шрифтов постарше, с диагональной линией посередине. Снова движение. Он поднял взгляд и увидел, как лицо Андайн парит на пару метров дальше от него. Что-то в нём было не так — её повязка исчезла, и под ней была сплошная темнота. — Андайн? Это была не она. Не могла быть. Он видел, как она разбивалась. А эта штуковина больше походила на… на картинку. Он вытянул шею, чтобы увидеть её получше, и понял, что её лицо было плоским. Двухмерным. — Ладно. — Санс глубоко, отрывисто вздохнул, пристально глядя на лицо Андайн, чтобы проверить, не сделает ли оно чего-нибудь. — Ладно, так. Я психую. Схожу с ума. За лицом Андайн задвигалось что-то ещё. Санс прищурился, глядя на показавшиеся формы. Некоторые из них были личностями — монстрами. Некоторые — просто предметами или кусочками пейзажа. Они так быстро мелькали в глазах, что их было трудно разобрать, все наложенные слоями, один на другом. Он увидел Альфис, стремительно меняющую несколько разных поз и выражений лица, пока её не поглотили другие образы. Некоторые из них почти походили на части тела. Ничто не издало и звука. — Так. — Санс зажмурил глазницы, тупая боль в черепе всё ухудшалась. — Так, хватит. Я понял. Я свихнулся. Просто отпусти меня. Пожалуйста. Это не может быть реальным, так что, прошу… {приветик} Санс чуть не заорал, хлопая руками по бокам черепа. Голос был внезапным и ужасающим и самой громкой вещью, которую ему доводилось слышать за всю свою жизнь. {там есть кто-нибудь…? } Он слышал его, ясно как день, звон у себя в черепе. Это был его собственный голос. Оно говорило его собственным голосом. {прошло немало времени, а? } Санс сжал зубы и покачнулся на ногах. Сквозь закрытые глазницы, ему было видно, как ужасный серый свет вокруг него начинает тускнеть. {…} Каким-то образом, даже это было ему слышно. Не просто пауза, а многоточие. Оно… оно разговаривало, как скелет. То есть, конечно, оно говорило его собственным голосом, а он был скелетом, и да, он определённо спятил, по-другому не объяснишь. {буду честным.} Но как мог его голос быть таким громким? Он никогда не говорил так громко. Он никогда не смог бы быть таким громким. Теперь свет полностью погас. Вопреки своему здравому смыслу, Санс приоткрыл одну глазницу. Его собственное, огромное лицо глядело на него в ответ, сопровождаемое его собственными словами, так удобно напечатанными, чтобы он мог прочесть их. — Что… {я без понятия, что случилось, чтобы ты добрался сюда.} — Ага. — Наверное, было какое-то правило о том, что нельзя разговаривать с галлюцинацией твоего собственного громадного лица, но Санс был почти уверен, что никакие правила больше не были в силе. — Мы с тобой оба, приятель. {это, на самом деле} На этот раз паузы не было. Не настоящей, по крайней мере, не многоточия, но галлюцинация всё равно застыла, словно задумалась о чём-то. {какое-то} И опять. Санс увидел, как громадные огни его глаз скользнули вниз и впились в него. Оно увидело его. {сообщение обработки ошибок.} Санс ощутил, как его глаз ожил против его воли, излучая жёлто-голубой свет в темноту. Гигантское лицо над ним исчезло. — Ч-что? — выдавил из себя Санс, опасно шатаясь. — Уже у-уходим? Что-то возникло снова. Оно опять носило его лицо, но остальная его часть была бесформенной. Нет, не то слово. Она… мелькала. Его части мелькали, как и образы до него, по очереди перебирая личности и предметы, так быстро, что Санс еле мог уследить за ними. У него были подобия конечностей и туловища, но всё было создано из разных кусков мелькающих образов. Вначале это казалось случайным, но чем дольше Санс смотрел, тем больше он понимал. Его руки были составлены из разных типов рук, которые, судя по виду, принадлежали Аарону, или Андайн, или же гигантские кактусообразные конечности, которые заканчивались тернистыми лапами. Ноги были такими же, заимствуя изображения ног у других монстров, или даже столов и стульев. Его туловище было более беспорядочным, мелькая быстрее остального, составленное из всего и вся. На это было трудно смотреть. Санс пытался не сводить своих зрачков с лица этого создания, стараясь не думать слишком сильно о том, что смотрит на своё лицо, слышит свой голос. {я вижу} На сей раз послышался голос не одного лишь Санса. Одно слово походило на него, а другое — на кого-то совершенно другого. Догго, может быть? {ты [не] сломался [вместе с] остальными} Та же история — каждое слово или фраза разным голосом. Будто… будто оно заимствовало голоса других, чтобы разговаривать. Оно шагнуло ближе, но даже на своих разномастных ногах, казалось, что оно почти плывёт. Его ухмылка разрослась. {почему? } — Это ты сделал? — Было трудно говорить сквозь боль в черепе, и, наверное, было глупо вообще разговаривать с этой штукой. В лучшем случае, это была галлюцинация, а в худшем… Он не мог даже представить себе, что было в худшем. {сделал что? } Настоящий ответ. Это, должно быть, плохой знак. Полагалось ли галлюцинациям отвечать? — Ты… всё сломал? {нет} Его зрачки — зрачки Санса — погасли, и оно заговорило голосом, который не должен был существовать. {ПОВРЕЖДЁН} — Я не… знаю, что происходит. — Санс шагнул назад на дрожащих ногах. — Док сказал что-то однажды… о том, как мир может… развалиться или что-то вроде. Я этого не понял. Сбой. Оно рассмеялось, монотонным, гулким смехом самого Санса. Тот поморщился, когда звук чуть не повалил его своей мощью. {нет. это был ТЫ[?] } — Я не… {сошёл со} Оно издало некий жужжащий звук. {СЦЕНАРИЯ} Санс чувствовал, как его дрожь усиливается. — Это было нечаянно. Я не… — Он помотал головой, пытаясь сосредоточиться. Только сосредоточься, эта штука ещё не вела себя агрессивно, но ему уж очень не нравилось, как она на него смотрит. — Что… ты такое? Оно слегка наклонило голову набок и ухмыльнулось шире. {обработка ошибок}, сказало оно голосом Санса. — Это мне ни о чём не говорит. {расскажи тем, кто создал эту игру, ладно? } — Ты думаешь, это игра? — Санс отошёл ещё на шаг. — Это не может быть реальным. Ты не можешь быть реальным. Блядь, ну ладно, я понял — это кошмар. Ага. Так что… думаю, теперь мне хотелось бы проснуться. Оно опять рассмеялось. {глаз} Санс хлопнул рукой по левой глазнице, но это ничего не изменило. Он до сих пор отчётливо видел это существо. Оно подплыло ещё ближе, медленно, словно изучало его. {любопытно} — Слушай, если ты не галлюцинация, то просто… просто скажи мне, где я и как мне отсюда убраться. {ЕСТЬ поняти [Е], что случилось, чтобы ты добрался сюда.} — Круть. Клёво. Мне как-то пофиг на причину. Как я и сказал, мне вроде как… вроде как хочется сейчас уйти. Существо оскалилось ему с чёрными глазницами. {ты же просто грязный хакер, так ведь? } Санс вздрогнул. — Я ничего не сделал. {ты [теперь] ПОВРЕЖДЁН} Он попытался телепортироваться. Ничего не произошло. Не было даже намёка на старую вибрацию. Существо дёрнулось, и внезапно, оно было на несколько шагов ближе. Санс резко отпрянул. {твой КОД [теперь] ПОВРЕЖДЁН} — Я не… слушай, просто, просто расскажи мне, как уйти, и я свалю с глаз… с глаз твоих долой. Новая встряска, и оно стояло в сантиметрах от него. Санс испуганно вскрикнул и отскочил назад, чуть не падая. Вблизи оно ужасало ещё сильнее, шипя помехами, пока мелькали и менялись части его тела. Санс поднял руку, и на полу между ними выскочил ряд костей. Оно приостановилось, с любопытством наклоняя голову, глядя на построение. Санс воспользовался случаем, чтобы отойти ещё на пару метров. На его глазницах, существо протянуло длинный розовый шип на конце своей кактусообразной руки и ткнуло им одну из костей. Кости замелькали и превратились в безобидные мостовые семена, подобные тем, растущим в Водопадье. Каждое из них расцвело, пока не испарилось в ничто. — Блядь, — прошептал Санс. — Ну, блядь. {твоя ДУША} Санс прикрыл свою грудь одной рукой, будто это могло защитить его. Он пятился назад, не останавливаясь. Здесь был обязан быть выход. Если это была какая-то комната, тут была обязана быть дверь. {ПОВРЕЖД ена} — Ага, ха-ха, слыхал это и раньше… Оно мелькнуло и сократило расстояние между ними за один миг. Санс инстинктивно вызвал новый ряд костей; оно смело их щупальцем, и они все превратились в улиточные раковины. — Просто отпусти меня. Санс вызвал Гастер-Бластер. Затем второй, и третий. — Пожалуйста, я не хочу быть здесь. Просто… Санс даже не был уверен, как оно двигалось или что оно использовало, но одно неясное движение — и Бластеры стали шестерёнками, как в Жаркоземье. Их лязг бесполезно сошёл на нет, пока и они сами не пропали. Теперь оно подходило медленнее. Санс поменял направление, двигаясь под углом, почти заставляя существо ходит вокруг него кругами. {почему же ты СРАЖА[ешься]? } — Может, я не фанат того, когда мне говорят, что моя душа повреждена, и лезут в моё личное пространство, — сказал Санс с чуть ли не истеричным смешком. На миг, он прикрыл свой рот, пытаясь взять себя обратно в руки. {ПОВРЕЖДЁН} — Как? — взыскательно спросил Санс. Может быть, если он продолжит разговор… — Каким образом я повреждён? {незаконные изм [енени]я в твой код} — В этом нет никакого чёртова смысла. {почему же ты СРАЖА[ешься]? я} Оно замолчало, издавая треск помех и очередное жужжание, почти похожее на перемотку кассеты. {обработка ошибок. я могу} И внезапно, оно стояло прямо перед ним. Санс попытался уклониться. Рука, принадлежащая Папирусу, метнулась вперёд и схватила его за локоть. {починить тебя} Санс вскрикнул, вызывая первую волну своей сильнейшей атаки — синусоиду из костей, которая полетела на противоречивый ужас со стороны. Оно никак не отреагировало. Кости превращались в мультяшные искры в тот же миг, когда соприкасались с ним. Вторая рука, эта — принадлежащая какому-то Королевскому Стражнику, рванулась вперёд и поймала Санса за шею. Он попытался вырваться, но хватка была железной. Он знал, что толку не будет никакого, но инстинктивно попытался телепортироваться снова. Ничего не произошло. Как ни нелепо, ему показалось, что где-то был слышен лай собаки. — Пусти. {ещё больше СЛОМАЕТСЯ. Я [обязан] починить тебя} — Пусти! Его хватка сместилась. Украденная рука Папируса прижалась к его груди. {ДУША} — Нет, — ахнул Санс, извиваясь в руке этого существа. — Нет, нет, нет нет нет. Это не должно было подействовать. Душу монстра нельзя было просто вытянуть, не против воли её владельца. Он должен был почувствовать хоть какое-то давление или боль, но как и всё остальное с поры прибытия в это ужасное место, это не дало ни предупреждения, ни сопротивления, ничего. В один момент украденная рука существа была прижата к его груди; в другой, она уже отстранялась, и между ними в воздухе парила маленькая белая душа. Сначала она даже не была душой Санса. Просто изображением, как и всё остальное здесь — обычный оттенок белого, обычное свечение. Затем она замелькала и стала трёхмерной, чуть-чуть съёживаясь, увядая по краям, светясь тусклее. Санс почувствовал, как душа поменялась с какого-то заменителя на настоящую, его настоящую душу. Он задохнулся, когда реальность нахлынула на него, внезапное, ужасающее разъединение между его телом и его сущностью. {сама кульминация твоего существа}, весело сказало оно нараспев. — Прошу тебя. Прошу, пожалуйста, не надо, пожалуйста. {не бойся} Оно протянуло руку, принадлежащую Меттатону, к душе, и Санс снова задёргался в его хватке. — Нет, не трогай её! Прошу тебя! Пальцы руки скривились вокруг души, на сантиметр от прикосновения. {не будет [больно]. Разве ты не рад? Ты освободишься.} — Папирус… Гастер… кто-нибудь… {но никто не…} Где-то лаяла собака. Рядом раздался грохот, затем щелчок, словно ключ в замочной скважине, затем скрип. Краем глазницы, Санс увидел, как во тьму льётся свет. Там была дверь. Всего на несколько метров дальше, уже приоткрытая, со сплошным красным светом по другую сторону. Существо, схватившее Санса, замерло. Мелькание прекратилось, останавливая его конечности и туловище на их нынешних образах. Оно моргнуло. Затем повернуло свою голову — голову Санса — чтобы взглянуть на дверь. {ой} Аргументы не помогли. Магия не помогла. Санс сделал самое последнее, до чего мог додуматься. Он замахнулся ногой, попадая мерзости в колено. Это тоже не должно было подействовать, но он почувствовал удар, почувствовал, как подкосилась нога, услышал, как оно издало что-то, похожее на стон боли. И оно отпустило. Санс схватил свою душу и побежал. {ой} Судя по звуку, оно было прямо за ним. Он не осмелился взглянуть, а просто побежал быстрее, быстрее, чем за всю свою жизнь. {любопытно} Это было последнее, что услышал Санс, когда выскочил через дверь.

***

Санс ударился об пол Пустоты, настолько сильно, что отскочил от него и покатился дальше. Он так и остался лежать, где остановился, мятым комком, слишком сильно охваченный паникой и истощением, чтобы шевелиться. Кто-то разговаривал неподалёку, а что-то ещё ближе учащённо дышало и издавало звуки, подобно испуганному зверю. Санс никак не мог всё это осмыслить, так что и не пытался. Он только и знал, что находился в Пустоте, и что его душа вернулась туда, куда положено. Тяжесть случившегося начала оседать на него, и он съёжился на боку, прижимая обе руки к груди. Дрожь вернулась. Его душа. Она до сих пор была на месте. Порхая от ужаса, спрятанная в магии его грудной клетки, но целая и прежняя. Всё ещё его. Всё ещё он. Оно было реальным. То существо, та серая комната, те мелькающие изображения — всё то было реальным. Не галлюцинацией или сном. Похоже, то причудливое дыхание исходило от него самого. Его голова до сих пор раскалывалась, но она, хотя бы, работала достаточно, чтобы вспомнить о том, что ему стоило бы попытаться успокоиться. Он глубоко, задыхаясь, втянул в себя воздух. Один раз, второй. Кто-то до сих пор говорил рядом, но их слова спутывались в бессмыслицу. Сейчас он не был обязан думать об этом. Ничто не угрожало ему. Ничто не трогало его. Пока он был в безопасности. Он мог просто лежать здесь, дышать и сосредотачиваться на своей душе, на её тяжести и тепле в сердцевины его магии, мысленно убаюкивать её и пытаться успокоить её испуганный трепет. Всё ещё он. Он никогда раньше не был так рад всё ещё быть собой. Слова начинали проясняться. Санс не торопил их. Он оставался на месте, позволяя своему разуму медленно возвращаться в строй, прижав лицо к прохладному небытию Пустоты. — …что-нибудь. П-прошу вас. Что угодно. — ОН. ПРИХОДИТ В СЕБЯ. О. Что-то неожиданное. Это был Гастер. Которому не полагалось тут быть. Он был… чем-то занят, но Санс не помнил, чем именно. Он заворчал, позволяя одной руке отвалиться от груди, взамен сжимая её на полу. — САНС. — Ага, — прохрипел он, на миг закрывая глазницы. — Ага, я слышу. Здорово, Док. — Ох. Ох, с-спасибо. Господи. Не Чудило. Ребёнок, тот, другой. Сейчас Санс не помнил имени, но оно, наверное, ещё придёт ему на ум. Он чуть-чуть приподнялся, дюйм за дюймом, трясясь при этом не переставая. Он услышал, как кто-то шаркает, подходя ближе. — Что случилось? Т-ты в порядке? Он поднял взгляд, и его зрение прояснилось, выявляя человека. Фриск, так их звали. Они переминались с ноги на ногу, дёргая рукава своего свитера. Они робко шагнули ближе, и Санс поднял руку. — Не, э-э-э. — Его голос казался охрипшим и сухим. — Не тронь меня пока, малыш, ладно? — Ладно. Не буду. — Ты тоже, Док. — Санс сказал это так строго, как только смог, скользя огоньками глаз в темноту рядом с Фриском. — НУ ХОРОШО. Лицо Санса казалось мокрым. Он провёл по нему рукавом, надеясь, что это всего лишь пот. Он поймал себя на том, как пялится на свой рукав и руку. Трещины исчезли. — Кто… кто из вас вытащил меня оттуда? Никто не ответил. Фриск взглянул туда, где, видимо, стоял Гастер. — Мы… н-ничего не сделали. Мы услышали, как ты зовёшь с д-д-другой стороны. Этой, этой трещины. Они указали пальцем. Санс повернулся, уже зная, что увидит. Трещина никуда не делась, светясь тусклым красным цветом. На один тошнотворный миг, Сансу показалось, что он видит серый за красным. Но, нет. Трещина была такой же, как и в прошлый раз. — Я пытался. Найти способ добраться до тебя. Но, но ничего не подействовало. А потом, эм. Потом пришёл он. Они кротко показали жестом во тьму. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, САНС? Он не мог не вздрогнуть. — Я ничего… не сделал. — Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ. НЕ СХОДИТЬ СО СЦЕНАРИЯ. На один кратчайший момент, изнеможение и последствия паники сгорели до точки раскалённой ярости. Санс так сильно сжал зубы, что услышал их скрип. — Да ни хера я не сделал, — огрызнулся он. — Ну конечно, ну, блядь, конечно, ты возвращаешься после того, как пропадаешь бог знает насколько, и первое же, что ты делаешь — это… Он не мог. Он слишком сильно устал. Санс немного сгорбился, не отрывая одной руки от груди. — Я ничего не сделал, — сказал он, уже тише. — Это даже не походило на прошлый раз, это было… это было после того, как человек… Фриск, после того, как они ушли. Я просто… занимался своими чёртовыми делами. Сидел на диване. Там была Андайн. А потом всё просто… разбилось. Как… как стекло. Красные трещины повсюду. Опять тишина. Фриск ахнул. Они подошли чуть ближе, приседая на пол. Их лицо выглядело поражённым, и они так и скручивали концы своих рукавов, вытягивая из них нитки. Какое-то время, Санс наблюдал за ними, снова выравнивая своё дыхание. — Прости. За ругательства. — Ничего страшного. Я слышал много ругательств. Что случилось? Ты в порядке? Т-ты сказал, трещины. Как та… та, которую я сделал? — ДА. ОБ… — Гастер прервал себя. — ПОЖАЛУЙСТА. ОБЪЯСНИ. Санс уселся прямо, прислоняясь на свободную руку. Не очень значительный жест от Гастера, но он и этому рад. — Как я и сказал. Занимался своими делами, а потом всё… сломалось. Кажется, я чуть не сломался вместе с остальным. По-моему, мне было положено. Но я… очутился в этой… Боже, как же он не хотел говорить об этом. Совсем не хотел вспоминать это. Он зажмурил глазницы и увидел руку, вновь сжимающуюся вокруг его души. Его глазницы распахнулись. — Это было что-то вроде… комнаты. Такой, серой комнаты. Огромной. Там были все эти мелькающие формы, типа… они были как картинки, только двухмерные, быстро несущиеся перед глазами. А потом явилась… эта штука. — ШТУКА. В голосе Гастера звучало что-то, похожее на страх. — КАКАЯ ШТУКА. — Она, ну не знаю, была создана из всех тех мелькающих картинок, только… — Санс замолчал. Он не считал, что сможет заставить себя упомянуть, что она носила его лицо. — Она начала разговаривать со мной оборванными кусками фраз. Смешивая слова, как она смешивала картинки. Назвала себя «сообщением обработки ошибок». Но она разговаривала, она… она разговаривала со мной, а не как записанное заранее сообщение или что там ещё. Она удивилась, что я там. А потом она… Он притих. — Смешанные части… то есть, как Флауи? — Что? Как это… нет, я… я так не думаю. То есть, она заимствовала части, которые были похожи на того цветочного парня, но я не думаю, что это был он. — ОБРАБОТКА ОШИБОК. ЭТОТ ЛИ. ТЕРМИН ОНА ИСПОЛЬЗОВАЛА? — Ага. — А ЗАТЕМ? — Она сказала, что я повреждён. — Хватка Санса на его груди усилилась, пока он не цеплялся пальцами в ткань своей толстовки. — Что что-то во мне повредилось. Код. Э-э-э, типа… что-то там про незаконные изменения в моём коде. Похоже, э-э. Похоже, это делает из меня ошибку. Хех. Похоже, мне была нужна обработка. Хех. Это было не смешно. Он был уверен, что стоило ему засмеяться сейчас, его смех превратился бы в крик. — Она хотела мою душу, — сказал Санс, ненавидя, как слабо раздался его голос. — Сказала, что хочет починить меня. З-звучит знакомо, правда, Док? — САНС, — сказал Гастер, более поспешным тоном, чем Санс слышал от него уже за вечность. — ЭТО СОЗДАНИЕ. ОНО. ДОТРОНУЛОСЬ ДО ТВОЕЙ ДУШИ? — Нет. — ТЫ УВ… — Да, я, блядь, уверен. — Санс, эм, — сказал Фриск, снова переминаясь. Они не подходили ближе, но зато стояли под углом, отчасти повернувшись к чему-то во тьме. Они поставили себя между Сансом и Гастером. — Всё… в порядке, — сказали они Решительным голосом. — Эм. Сэр. Мне кажется, нам стоит дать Сансу отдохнуть. Я не думаю, что он хочет. Говорить об этом. Они защищали его. Ребёнок защищал его. От чувства вины просто тошнило. — У МЕНЯ ЕЩЁ ЕСТЬ ВОПРОСЫ. — Нам стоит дать ему отдохнуть, — повторил Фриск, по-прежнему Решительно. — Малыш, э-э… всё в норме. Я теперь в порядке. — Нет, не в порядке. Санс поморщился. Он ничего не мог с собой поделать. — Тем не менее. Надо же рассказать ему, что случилось, правда? Вам с Чудилом тоже надо знать. Это кажется слишком важным. — Санс попытался подняться и чуть не свалился. Фриск протянул руку, стараясь поймать его, но не довёл её до конца, отдёргивая её в последний момент. Санс наградил их быстрой, благодарной улыбкой и попытался снова. Трясясь без остановки, он встал на ноги, наконец отпуская свою грудь. Он кинул унылый взгляд на тьму тусклыми огнями глаз. — Спрашивай. Повисла тишина, и Санс почувствовал, как Гастер задумался. — Я ПОЧУВСТВОВАЛ НЕЧТО, ЧТО ПРИНЯЛ ЗА ОЧЕРЕДНОЙ СБОЙ, — наконец сказал он. — ТРЕБУЮЩИЙ БОЛЕЕ СРОЧНОГО ВНИМАНИЯ, ЧЕМ ПРЕДЫДУЩИЙ. НАСТОЛЬКО ВАЖНЫЙ, ЧТО Я. СЧЁЛ БЛАГОРАЗУМНЫМ ИССЛЕДОВАТЬ ЕГО. НО ЭТО НЕ БЫЛ ТИПИЧНЫЙ СБОЙ. — Это не вопрос. — Я… — Гастер сделал паузу. — МНЕ НЕ СТОИЛО ПРЕДПОЛАГАТЬ. ЧТО ТЫ ПРИЧИНИЛ СБОЙ. ИЗВИНИ МЕНЯ. Это было немного, но больше Сансу от Гастера можно было не дожидаться. Он почувствовал, как его плечи слегка расслабились против его воли. — Неважно, — пробормотал он. — Просто спрашивай. — ТЫ СКАЗАЛ. ЧТО ЧЕЛОВЕК УЖЕ ПОКИНУЛ ПОДЗЕМЕЛЬЕ. ЧТО ЭТО БЫЛА. КОНЦОВКА. ДА? — Ага. — СБОЙ НЕ ПОВЛИЯЛ БЫ НА КОНЦОВКУ. ОНИ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ГРАНИЦ. ЭТО БЫЛО. БОЛЕЕ МАСШТАБНЫМ ПОВРЕЖДЕНИЕМ. — Ладно. — ЭТО СОЗДАНИЕ. ОНО НАПАЛО НА ТЕБЯ? — Я, э-э. Пытался отбиваться, но вся моя магия… оно будто бы могло превращать мои снаряды в другие вещи. Сказало, что может починить меня. Смогло схватить меня. — ОНО СХВАТИЛО ТЕБЯ. — Вот, снова тот страх в голосе Гастера, на сей раз более очевидный. — КАК ЖЕ ТЫ. УБЕЖАЛ? Санс слегка нахмурился. Он взглянул на трещину, которая до сих пор зловеще парила в воздухе на несколько метров дальше. Она ничем не походила на дверь. — Оно отвлеклось. Э-э-э… — Санс почесал в затылке. — Вы сказали, что никто из вас не вытащил меня? — Нет. Я пытался, но не смог заставить трещину. Ничего делать. — МЫ УСЛЫШАЛИ ТЕБЯ. А ЗАТЕМ ТЫ ВОЗНИК. — Эта… открылась эта дверь. Похожая на буквальную дверь. — Санс нахмурился сильнее. — Я… вообще-то, мне кажется, я услышал лай собаки как раз перед тем, как она открылась. — …СОБАКИ. — Собаки? — Если подумать, то собака лаяла и до того, как всё сломалось. Андайн… — Санс замолчал, вспоминая выражение лица Андайн, когда он дал ей стопку дисков с аниме. А затем, выражение её лица, когда она разбилась. Она и не заметила. Как будто бы она застыла в том моменте. — Эм… это случайно не тот маленький белый пёс? — спросил Фриск, потирая подбородок. — Надоедливый Пёс? — Кажется, немного грубо по отношению к нему, но по-моему, да. — Ох. Это не я думаю, что он надоедливый. Ча… Чудило просто называло его так. Но не по-злому. Как будто это была его кличка. — НО ЭТО. НЕВОЗМОЖНО. Санс не думал, что когда-либо слышал, чтобы Гастер звучал так недоверчиво и ошарашенно. — В смысле, ничто другое в этом тоже не кажется возможным, — устало сказал он. — Серая комната и штука, сделанная из частей тел других… какая-то случайная собака — это наименьшее, что… — НЕТ, ТЫ… ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ. — Ладно. Ну. Тогда объясняй. Гастер ответил не сразу. У Санса сложилось впечатление, что тот ходит взад-вперёд. — МЫ ОТЛОЖИМ. ЭТО В СТОРОНУ НА ДАННОЕ ВРЕМЯ. ПОЯВИЛАСЬ ДВЕРЬ, ЧТОБЫ ТЫ СМОГ УБЕЖАТЬ. НО КАК ТЫ СКРЫЛСЯ. ОТ ОБРАБОТКИ ОШИБОК? — Не знаю, — пожал Санс плечами. — Я пнул её. — ТЫ. ПНУЛ ЕЁ. — Магия не работала, так что вот. — ЯСНО… ЯСНО. — Когда ты закончишь с вопросами, у меня и парочка своих найдётся, — сказал Санс, резче. — ДА. КОНЕЧНО. ХОРОШО. — Ты знаешь чуть ли не всё, — продолжил он, мечтая быть способным впиться в Гастера взглядом. — Так что это за чёртово место такое, Док? Что это за чёртова штука? И как может целый грёбаный мир повредиться? Гастер опять молчал, расхаживаясь. Санс стиснул зубы. — Док. — ТЫ ПРОСИЛ МЕНЯ РАНЬШЕ. НЕ ГОВОРИТЬ ТЕБЕ. — Ой, — тихо ахнул Фриск. — Это. Те вещи, о которых всегда говорит Чудило. Санс, мне, мне не кажется… эм… мне не кажется, что тебе будет п-полезно знать кое-что из тех, тех вещей. — Ага, ну, у меня складывается чёткое впечатление, что у меня больше нет такой роскоши, как оставаться в неведении, — прорычал Санс. — Я и без того схожу с ума, даже не зная настоящую правду. Поэтому. Расскажи мне. Эта… обработка ошибок, это была… одна из тех сил, точно? Сил Мира Сего? — НЕТ. НЕ СОВСЕМ. ОНА ДЕЛИТ ИХ ВОЛЮ, Я ПОЛАГАЮ. Я НЕ ЗНАЛ ДО ЭТОГО МОМЕНТА, ЧТО ОНА ВООБЩЕ БЫЛА РАЗУМНОЙ. ОНА — ИМЕННО ТО ЖЕ, НА ЧТО НАМЕКАЕТ ЕЁ ИМЯ. ОНА ОБРАБАТЫВАЕТ ОШИБКИ. ЕЁ РОЛЬ — ВЕРНУТЬ МИР ОБРАТНО В СОСТОЯНИЕ, КОТОРОЕ. БУДЕТ РАЗБОРЧИВО ДЛЯ СИЛ МИРА СЕГО. ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ ИМ ТО, ЧТО ОНИ ОЖИДАЮТ УВИДЕТЬ, КОГДА СМОТРЯТ СКВОЗЬ ОКНО. Я УВЕРЕН. ЧТО УЖЕ ОБЪЯСНЯЛ ПРО ОКНО, РАНЕЕ. Череп Санса снова заболел сильнее, но он постарался не обращать на него внимания. — По-моему, да. Что-то типа, таким образом силы смотрят на наш мир и взаимодействуют с ним. — И… и как они могут Сбрасывать. — Фриск тихо промычал и подошёл стоять рядом с Сансом. — Даже если мы с Чудилом не хотим. Ведь так? — ДА. ВЕРНО. ОБРАБОТКА ОШИБОК, КАК И СБОЙ. МЕТОД САМОСОХРАНЕНИЯ МИРА. ЕСЛИ СИЛЫ МИРА СЕГО УВИДЯТ ЧТО-ТО НЕОЖИДАННОЕ ЧЕРЕЗ ИХ ОКНО, ТО… — Они убивают наш мир, — мрачно кивнул Санс. — Эту часть я тоже помню. Но ты до сих пор ходишь вокруг да около, Док. Просто… ближе к делу, идёт? Просто скажи мне. Кажется, Гастер заворчал про себя. — Я ВЕРЮ. ЧТО ОНА ПОСЧИТАЛА ТЕБЯ ПОВРЕЖДЁННЫМ, САНС. БЛАГОДАРЯ ТВОИМ СПОСОБНОСТЯМ. В ОСОБЕННОСТИ, ТВОЕЙ СПОСОБНОСТИ ПОМНИТЬ. И, В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ, ТВОЕГО ЖЕЛАНИЯ МЕНЯТЬСЯ И РАЗВИВАТЬСЯ. ТЕПЕРЬ ТЫ ОБЛАДАЕШЬ ОСОЗНАНИЕМ. ДОСТАТОЧНЫМ, ЧТОБЫ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ, КОТОРЫЕ ВЫХОДЯТ ЗА РАМКИ ВРЕМЕННЫХ ЛИНИЙ. ЭТО ДЕЛАЕТ ИЗ ТЕБЯ УГРОЗУ ДЛЯ БЕЗОПАСНОСТИ ЭТОГО МИРА. — Я… — Санс потёр своё лицо. — Я не… — ЕСЛИ БЫ ЧЕЛОВЕК, ЧУДИЛО, ЦВЕТОК, ИЛИ Я ОКАЗАЛИСЬ БЫ. В ТОЙ СЕРОЙ КОМНАТЕ, О КОТОРОЙ ТЫ ГОВОРИШЬ. ТО СКОРЕЕ ВСЕГО, ОНА НАПАЛА БЫ И НА НАС. ВОЗМОЖНО, ДАЖЕ НА АЛЬФИС. НА ЛЮБОГО, КТО ОБЛАДАЕТ ОСОЗНАНИЕМ, ПОЛУЧЕННЫМ НЕДАВНО ИЛИ ИНАЧЕ. ЛЮБОЙ, КТО НАЧИНАЕТ МЕНЯТЬСЯ. В ОПАСНОСТИ. — Д-даже в… в моей временной линии? На Поверхности? Я всем рассказал… в-все теперь знают про. Про Сбросы. — ТА ВРЕМЕННАЯ ЛИНИЯ. ДОЛЖНА БЫТЬ В БЕЗОПАСНОСТИ. ПОКА. ВПРОЧЕМ, ОЧЕВИДНО, ЧТО С ДРУГИМИ ДЕЛО ОБСТОИТ ИНАЧЕ. НО, САНС. ТЫ ГОВОРИЛ О ТОМ, КАК РАЗБИЛСЯ МИР. ТВОЯ ГИПОТЕЗА БЫЛА ВЕРНА. ЧТО ТЕБЕ ПОЛАГАЛОСЬ РАЗБИТЬСЯ ВМЕСТЕ С НИМ. ТО, ЧТО ТЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛ. ВЕРОЯТНО, И ЕСТЬ ПРИЧИНА ТОМУ, ЧТО ТЕБЯ ВТЯНУЛИ В. КОМНАТУ СПРАЙТОВ. — В… — Санс почувствовал, как всё начало с щелчками соединяться у него в голове, кусочки мозаики становились на свои места, создавая картину, которую он не хотел видеть. Повреждения, сбои, окна, кода, помехи. Спрайты. Его череп раскалывался. — ЭТО. ХРАНИЛИЩЕ. БОЛЬШОЙ ЧАСТИ ВИДИМОЙ ИНФОРМАЦИИ НАШЕГО МИРА. ОНА СОДЕРЖИТ ВИЗУАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ ПРЕДМЕТОВ И МОНСТРОВ. ВСЕХ. ЭТО МЕСТО, КУДА НИКОМУ ИЗ НАС НЕ ДОЗВОЛЕНО ХОДИТЬ. ОНА СУЩЕСТВУЕТ ТОЛЬКО РАДИ ВЫГОДЫ СИЛ МИРА СЕГО. ТОТ ФАКТ, ЧТО ТЫ ВООБЩЕ ТАМ ВЫЖИЛ. ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ПРИСУТСТВИЯ ОБРАБОТКИ ОШИБОК. ВЕСЬМА ВПЕЧАТЛЯЕТ. — Так вы… с Чудилом назвали друг друга, когда… когда ты явился в первый раз, — прошептал Санс. — Тогда я этого ещё не понял. Spr. Эс-пи-ар. Спрайты. Вы назвали друг друга спрайтами. — Санс, мне жаль, — отчаянно сказал Фриск. — М-мы не хотели тебе говорить, м-мы знали, что. Что от этого просто будет. Больно. Чудилу было больно, когда они узнали. И, и мне, тоже. — Это код, — сказал Санс, прижимая руки к бокам головы. Ему казалось, будто его череп сейчас распадётся на половинки, прямо посередине. — Это всё код. Программа. В этом вся правда, не так ли? В этом сущность всего. Весь наш мир. Это просто… числа. Код. Компьютерный код. Я прав, не так ли? — ДА, САНС. МНЕ ЖАЛЬ, — сказал Гастер, и звучал искренне. Санс похоронил лицо в руках. Он почувствовал, как обостряется головная боль, а затем… облегчение, утихание давления. Боль ослабла. Но разрослось отчаяние, настолько тёмное, что казалось, будто тускнеет сама его душа. Он слегка усмехнулся. — С-санс? — Я в порядке, — сказал он, убирая руки от лица. Его глазницы остались чёрными. — Я в порядке. Э-э, мне. Мне кажется, что часть меня… была обязана знать. Просто. Хех. Почти приятно, знаете? Услышать подтверждение, что это всё было… подделкой. Что всё просто… кто-то написал какой-то код, и это всё… что и существует на свете. Оно не настоящее. Всё, что мы делаем или решаем, это просто… что-то, написанное кем-то другим. У него нет значения. Мы не настоящие. — ЭТО, САНС, НЕ ВСЯ ПРАВДА. — Ещё какая. — НЕТ, — сказал Гастер, настойчивее. — Я НЕ СЕНТИМЕНТАЛЕН. ТЕБЕ ЭТО ИЗВЕСТНО. ИТАК. КОГДА Я ГОВОРЮ, ЧТО ТЫ НЕПРАВ. ЭТО ОБОСНОВАННО НАУКОЙ. НАШ МИР И ВСЕ ЕГО ОБИТАТЕЛИ ПОСТРОЕНЫ ИЗ КОДА. ЭТО ПРАВДА. СИЛЫ МИРА СЕГО ВЗАИМОДЕЙСТВУЮТ С ЭТИМ МИРОМ ЧЕРЕЗ ОКНО. ЭТО ТОЖЕ ПРАВДА. ОНИ ВИДЯТ В ЭТОМ НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ИГРУ. ЭТО ИХ ТОЧКА ЗРЕНИЯ. ОНИ НЕ МОГУТ СМОТРЕТЬ НА ЭТО ИНАЧЕ. НО ЭТО — НЕ РЕАЛЬНОСТЬ. ЭТО НЕ НАША РЕАЛЬНОСТЬ. МЫ НАСТОЯЩИ. ТО, ЧТО МЫ ПОСТРОЕНЫ ИЗ КОДА. НЕ МЕНЯЕТ ЭТОГО ФАКТА. МЫ СУЩЕСТВОВАЛИ. ДО ТОГО, КАК ОТКРЫЛОСЬ ИХ ОКНО. И С УДАЧЕЙ И УСЕРДИЕМ. МЫ БУДЕМ СУЩЕСТВОВАТЬ И ПОСЛЕ ЕГО ЗАКРЫТИЯ. Это походило на ложную надежду. На самообман. Как и все остальные разы, когда Гастер накручивал Санса, только чтобы сломить его заново. И как же после подобного могла существовать надежда? Как мог существовать свет в конце туннеля после всего, что он пережил, после того, как его душу чуть не украли, после того, как он узнал, что весь его мир был просто игрой? Если Силы Мира Всего управляли всем и вся — каждой мыслью, каждым действием, то… Была ли у кого-либо из них свобода воли? Санс ощутил, как что-то очень нежно дотрагивается до его руки. Он слегка вздрогнул, но то был всего лишь Фриск. Они взглянули на него, убеждаясь, что им можно, затем взяли его за руку, чуть-чуть стискивая её. — Санс? — сказали они, сильнее походя на ребёнка, чем когда-либо раньше на его памяти. — Ты… любишь своего брата. Так? — Как это вообще с чем-нибудь связано? — Ты любишь его, да? — Без разницы. Если всё было написано и запрограммировано, то даже это… — Пожалуйста. Ответь на вопрос. Он посмотрел на них, встретил их Решительный взгляд. Почувствовал, как огни его глаз с трепетом зажигаются обратно. — Да, — устало сказал он. — Конечно я люблю его. — Это настоящее, — сказали они. — Я знаю, что это. Страшно. Мне было страшно, когда Чудило. Сказало мне. Я хотел сдаться. Но. Потом я подумал о том, как много они значат для меня. И мама. И ты. И Папирус. И Андайн. Д-даже если я плохо это выражаю. Даже если я плохой человек. Даже если я пытаюсь не заботиться. Даже если я больше не хочу. Вы всё равно много значите. Вы не можете не значить, мне кажется. Эм. По-моему, это делает всё настоящим. По-моему, это значит… что мы можем быть настоящими. Санс вздохнул, чувствуя тяжесть всего, отягощающую его. Было так трудно продолжать. Так трудно. Лучше просто остаться здесь и больше никогда не двигаться. Лучше просто принять, что ни в чём не было смысла. Он сжал руку Фриска. — Этого хватает? — Я надеюсь на это. Санс закрыл глазницы и вдохнул. — Ал… сказала, когда дала мне те данные… что была очень хорошим хакером. Не знаю насчёт хакерства, но она блестяща. Просто гений в… программировании. В кодах. — Они идут обратно, чтобы, чтобы забрать её данные, — сказал Фриск, стискивая руку Санса немного сильнее. Они чуть-чуть улыбнулись. — Завтра. — Ладно, — кивнул Санс. Он бегло сжал руку Фриска в последний раз и отпустил. — Ладно. Хорошо. Значит… значит, что нам делать тем временем? У нас какой-то сумасшедший… парень-ошибка, который хочет… вроде бы вернуть нас всех к нулю, да? — ПРАВИЛЬНО, — сказал Гастер. — И эта штука с повреждением. — Санс указал подбородком на трещину. — Она, что. Распространяется в другие временные линии? Она будет ломать всё вокруг, как я и видел. Когда произойдёт Сброс и я проснусь, она может уже быть тут как тут. Я могу снова очутиться в… комнате спрайтов. Это так? — ДА. — П-прости меня, — сказал Фриск, сжимаясь. — Это я виноват. Если бы я н-не… — НЕТ. В ЭТОМ МИРЕ БЫЛИ НЕСТАБИЛЬНОСТИ. УЖЕ ДО ТОГО, КАК ОКНО БЫЛО ОТКРЫТО. Я БЫЛ ПЕРВЫМ. КТО ОТКРЫЛ ДВЕРЬ В ПУСТОТУ. ДАЛЕЕ ОСЛАБЛЯЯ ЭТИ НЕСТАБИЛЬНОСТИ. СБРОСЫ И ДЕЙСТВИЯ ЦВЕТКА СДЕЛАЛИ ТО ЖЕ САМОЕ. ТЫ, ЧЕЛОВЕК. ЛИШЬ ИСПОЛЬЗОВАЛ СУЩЕСТВУЮЩУЮ РАНЕЕ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ. ЭТО СОКРАТИЛО НАШИ ВРЕМЕННЫЕ РАМКИ. НЕ БОЛЕЕ. ПЛОХОЕ РЕШЕНИЕ, НО НЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ. — Но. — Фриск скрутил руки в кромке своего свитера. — Но теперь эта штука про ошибки знает о нас. — Она может достать нас здесь? — ДА. НО ПУСТОТА БЕСКОНЕЧНА, И ОХВАТЫВАЕТ МНОГИЕ СМЕЖНЫЕ НЕРЕАЛЬНОСТИ. ОБРАБОТКА ОШИБОК НЕ ВСЕМОГУЩА, И ЕЙ ПОНАДОБИТСЯ ВРЕМЯ, ЧТОБЫ. НАЙТИ ЭТОТ ОТРЕЗОК ПУСТОТЫ. НО ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ЕЁ ВЛИЯНИЕ ДОСТИГАЕТ КОНЦОВОК. МЕСТ, КОТОРЫЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ НЕВИДИМЫ ДЛЯ СИЛ МИРА СЕГО. ЭТО. ВЫЗЫВАЕТ ТРЕВОГУ. — Но ты сказал, что она не может дойти до временной линии Фриска? — ВРЕМЕННАЯ ЛИНИЯ НА ПОВЕРХНОСТИ ЕЩЁ СТАБИЛЬНА. ПОКА ЧТО. НО ЭТО, СКОРЕЕ ВСЕГО, ИЗМЕНИТСЯ. Санс направился к трещине, внимательно наблюдая за ней, пытаясь побудить ржавые шестерёнки у себя в голове вертеться. — Но. Санс б-будет в опасности. Как только произойдёт новый Сброс. Точно? — И Фриск тоже под угрозой, оставаясь здесь. — ВЕРНО. Санс изучал трещину, стоя на несколько шагов дальше. Никакого серого света. Ничего. Она выглядела такой же, как и раньше, просто обычной, уродливой трещиной во тьме. — Этот пёс, которого я слышал… — Я НЕ МОГУ ОБЪЯСНИТЬ ПСА, — сказал Гастер, и судя по голосу, был в курсе, насколько нелепо звучало это предложение. — ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ, ОН ПРОСТО ПЁС. НО, ВИДИМО, У НЕГО НЕОБЫЧНЫЕ СПОСОБНОСТИ. Я ПРЕДПРИНИМАЛ ПОПЫТКИ ИЗУЧАТЬ ЕГО. НО ОН НЕПОСТИЖИМ. — Эм. Он. — Фриск замолчал, хмурясь. — Он не переставал возникать, пока я был. В Подземелье. В каждой в-временной линии. Мне казалось, что он, может быть, твой питомец или что-нибудь. — Не-а, он просто иногда появлялся у нас дома и зависал с нами. Уже годами так делает. Никогда особо не задумывался об этом. Вроде как, собаки — неотъемлемая часть Снежнеграда. — Что забавно, это. Эм, была такая, такая головоломка в Водопадье. Эм, она открывала комнату с «легендарным артефактом» внутри. Только я так никогда и не увидел, что это, потому что появлялся пёс и, эм, поглощал его? Санс поинтересовался, останется ли у него хоть крупица вменяемости после всего этого. Он ущипнул себя за переносицу. — Я-я-я-ясненько, — сказал он, широко пожимая плечами. — Э-э. Во-первых, я никогда не слышал ни о каких легендарных артефактов монстров, а во-вторых, я начинаю понимать, что не знаю ничего и ни про что, включая собак, судя по всему. — КАЖЕТСЯ, ЧТО ПЁС РАБОТАЕТ. НА ЧИСТОЙ АБСУРДНОСТИ. КАК Я И СКАЗАЛ. НЕПОСТИЖИМЫЙ. ЕГО СПОСОБНОСТИ ЗАСТАВЛЯЮТ МЕНЯ ВЕРИТЬ, ЧТО ОН ЛИБО ВЛАДЕЕТ НЕКОЙ. ОСОЗНАННОСТЬЮ О НАШЕМ МИРЕ, ПОХОЖЕЙ НА НАШУ. ЛИБО ОН ВЛАДЕЕТ НЕКИМ ВЛИЯНИЕМ НАД НАШИМ МИРОМ. И ЛИБО НЕ МОЖЕТ, ЛИБО ПРЕДПОЧИТАЕТ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ИМ. — Похоже, не стоит надеяться, что у какого-то случайного мелкого пса будет ключ, а? — Санс покачал головой. — Но видимо, он мне помог, по крайней мере. Эта дверь появилась после того, как он залаял. — ДА. ЭТО ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. От этой фразы по позвоночнику Санса прошёлся холодок, и он решил не гадать, почему. — В общем, пожалуй, я постараюсь следить за этим псом одной глазницей, и… не знаю, поговорить с ним? Но нам всё ещё надо догадаться, как выжить до той поры. — Санс сделал паузу, когда нечто ещё пришло ему в голову. — Ты сказал, что цветок… тоже осознавал, верно? Я почти ничего про него не помню, но он баловался здесь до того, как сюда добрался малыш, это я знаю. И Ал… сказала тогда что-то странное. Она не знала, что это он, но знала, что цветок открыл путь в Пустоту. У него было своё Сохранение? — ПРАВИЛЬНО. — Мы пытаемся найти его, — сказал Фриск. — Эм. Он остался в Подземелье, когда. Когда мы ушли. Мы пробовали… всякие разные вещи, чтобы Сохранить его. Эм, значит, когда мы пойдём завтра — э-это завтра для меня, по крайней мере? Чудило… хочет постараться его Сохранить. В один последний раз. — Ладно. — Санс потёр руки, затем остановился, когда до него дошло, что скрежет кости по кости звучал почти как помехи. — Он там, снаружи. Фриск здесь. Док, я знаю, что ты не можешь уйти, но ты можешь влиять на внешний мир. И… последователи тоже, да? Когда я увидел… я забыл его имя. И ты сказал, что уже создаёшь препятствия для сил. — ДА. ВСЁ ЭТО ВЕРНО. К ЧЕМУ ТЫ ВЕДЁШЬ? — А я во всех остальных концовках… — Санс взглянул на свои руки. На один миг — и это могло быть лишь плохим воспоминанием — почти показалось, будто по кости ползут тонкие красные трещины. Он моргнул, и они исчезли. — САНС. Он поднял взгляд на них обоих. — Э-э-э. Две вещи, — сказал он, всё ещё складывая идеи вместе, даже во время разговора. — Во-первых, по-моему… уф, терпеть не могу говорить это, но по-моему, нам нужна помощь цветка. Больше, чем просто в его Сохранении. Мне кажется, так всегда должны были обстоять дела. Суть не только в том, что у него есть путь в Пустоту, а и в том, что он создал Сохранение. Значит, учитывая всё это, он может знать про… комнату спрайтов. И про обработку ошибок, про Силы Мира Сего, да может, про всё это. — Ой… может, он знает что-нибудь о том, как. Бороться с этим. — Может быть. Мне как-то не кажется, что борьба — это верный путь. В любом случае, он в опасности, и у него есть нужные нам знания. — Санс кинул взгляд во тьму. Он чувствовал, как Гастер пристально следит за ним. — И во-вторых… обработка ошибок — только одно существо, поэтому оно может справляться только с одной целью за раз. Это верно? — ДА. Санс шагнул по направлению к голосу Гастера, желая сильнее чем за несколько лет иметь возможность встретиться взглядом с огнями его глаз. — И оно размышляет, как компьютерная программа. Это чистая логика. Значит, оно преследует самую большую угрозу в первую очередь. Так? — ПРАВИЛЬНО. — И, Док, я знаю, что ты занимаешься тут отвлекающими маневрами, но… то, что ты делаешь, не считается ошибками. Ведь так? Потому что если бы оно считалось, на тебя бы уже напали. Точно? — САНС. — Просто ответь на вопрос. — Я… НЕТ. МОИ ЗАНЯТИЯ — ЛИШЬ ОТВЛЕЧЕНИЯ ДЛЯ СИЛ. МИРА СЕГО. НЕ КЛАССИФИЦИРУЮТСЯ КАК ОШИБКИ. Санс глубоко втянул в себя воздух. — Итак. Цветок с Чудилом в стабильной временной линии. Недосягаемые. Фриск и ты — здесь. Досягаемые, но оно ещё не нашло эту область. Значит, остаюсь я. Я — большая плохая ошибка. Я — большая, лёгкая цель. Значит… хех. Мне, э-э-э. Мне кажется, пора бы мне взяться за дело всерьёз. Он почувствовал, как Гастер бросается вперёд. — ТЫ ГОВОРИШЬ О ТОМ, ЧТОБЫ ИСПОЛЬЗОВАТЬ СЕБЯ КАК ПРИМАНКУ. — Что? Санс слабо ухмыльнулся. — Лучшая приманка — это такая, которая не знает, что она приманка. Точно? Я забуду почти всё из этого, как только проснусь. Кроме некоторых совершенно базовых указаний. Только на это я до сих пор и годился… только на совсем базовые указания. Значит… мы используем это. Вы оба отправляете меня обратно во временные линии с достаточным количеством знаний, чтобы быть в курсе про трещины и обработку ошибок, и… пускаете меня на волю. Я выбираюсь отсюда, я жду концовки, и я устраиваю беспорядок. Делаю всё, что могу, чтобы привлечь её внимание. — Что, нет! Санс ощутил, как за его плечи схватились руки, и резко вздрогнул, не ожидав этого. — ЭТО НЕ ДОПУСТИМЫЙ ВАРИАНТ. — Это единственный вариант. — Санс попытался схватить руки на своих плечах, но там ничего не было. — Если эта штука найдёт Фриска, то всему конец. Никто не знает Пустоту лучше тебя. Ты можешь держать их в безопасности, пока мы не придумаем план получше. — Санс, т-так нельзя, — сказал Фриск, маршируя ближе, пока они не стояли рядом с ним. — В концовках не будет ничего, что з-защитит тебя. А я, я могу, я могу защищать с-сам себя здесь. Я буду в порядке. — ТЫ ВЕДЁШЬ СЕБЯ, СЛОВНО ЭТА ВЕРСИЯ ТЕБЯ И ВЕРСИЯ. ТЕБЯ В ГЛАВНОЙ ВРЕМЕННОЙ ЛИНИИ. ДВА РАЗНЫХ МОНСТРА. ЭТО КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕВЕРНО. ЕСЛИ ОБРАБОТКЕ ОШИБОК УДАСТСЯ ВЕРНУТЬ ТЕБЯ ОБРАТНО К ОСНОВНОМУ КОДУ. ТО ЭТО НАНЕСЁТ НЕОБРАТИМЫЙ УРОН ВСЕМ ТВОИМ ВЕРСИЯМ. ТЫ ВСЁ ЗАБУДЕШЬ. НАВСЕГДА. ТЫ БОЛЬШЕ ВООБЩЕ НЕ СМОЖЕШЬ ДОСТИГНУТЬ ПУСТОТЫ. ВСЁ ОКОНЧЕНО, ЕСЛИ ОБРАБОТКА ОШИБОК ПОЙМАЕТ ФРИСКА. НО ВСЁ ТАК ЖЕ ОКОНЧЕНО, ЕСЛИ ОНА ПОЙМАЕТ ТЕБЯ. — Кто вообще говорил что-нибудь о том, что нас поймают? — слегка засмеялся Санс, хотя ничего не было смешным. Он снова попытался найти руки Гастера, но сдался. — Малыш, я знаю, что ты можешь защищать сам себя, уж поверь. Если дело дойдёт до драки, по-моему, вы с Доком сможете как следует обработать того парня, хех. И, Док… если я буду знать, что искать, если я буду знать, чего избегать, то меня не поймают. Я хорошо умею не попадаться. Одна из немногих вещей, в которых я по-настоящему хорош. Хватка Гастера на его плечах усилилась. — ТЫ СЧИТАЕШЬ СЕБЯ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫМ. РАСХОДУЕМЫМ. НО ЭТО НЕПРАВДА. Это был удар ниже пояса. Сансу удалось не поморщиться. Он сжал челюсть, снова мечтая впиться взглядом в Гастера. — Дело не в этом, — сказал он с максимальным спокойствием. — Я не приношу себя этим в жертву. Я не такой парень, который идёт на жертвы. Но я… просто ошивался тут, не стараясь, не делая ничего полезного. И, боже, как же мне хочется и дальше так делать. Но я не могу. Потому что я скоро проснусь. Я возвращаюсь обратно, хотите вы этого или нет. Меньшее, что я могу сделать — это устроить беспорядок. Это другая вещь, в которой я хорош. — Н-но если будет ещё один сбой… — Ага, знаю. Поэтому я буду ждать, пока всё не кончится, пока окно не закроется. А потом я буду делать что смогу, чтобы стать реально хорошей целью, буду отвлекать обработку ошибок. Как минимум, это выигрывает время для вас обоих, чтобы подготовиться. — САНС… — Слушай, она всё равно может явиться за мной, так? — сказал Санс, теряя терпение. — Мы можем использовать это. Устраивать беспорядки, отвлекать, не попадаться… в этом вся моя фишка. Это всё, на что я… это что-то, что я умею. Идёт? Что ещё нам положено делать? Потому что если вы знаете, как удержать меня здесь, когда начнётся Сброс, то я буду рад услышать. Гастер промолчал. Фриск заломил руки, нервно ковыряя свои кутикулы. — М-мне это не нравится… — Мне тоже, малыш, — сказал Санс, нежнее. — Но я справлюсь. Важно то, что я помню. Док, у тебя… настоящий талант к тому, чтобы заставлять меня помнить всякое. Т-точно? Гастер знал, о чём просил Санс. Тот не мог произнести этого вслух, не с Фриском, стоящим рядом. Он почувствовал, как руки на его плечах немного задрожали. — Но, я не знаю как! Что, если т-ты не вспомнишь? Я н-не знаю. как… Ч-чудило знало, как это делать, но я н-не знаю, как, и, и когда они заставили тебя вспомнить ту вещь про П-папируса, тебе было больно, всем б-было больно, по-моему, я… — Малыш… Фриск, всё в порядке. Всё в порядке, малой, просто дыши, ладно? Не волнуйся. Тебе ничего не нужно делать. Док держит дело в руках, хех. Верно? — ЕСЛИ ТЫ. УВЕРЕН. ЧТО БУДЕШЬ В БЕЗОПАСНОСТИ. — Нет такой вещи, как уверенность в науке, хех. Но я справлюсь. Поверь мне. Я буду в порядке. Только… выбери что-нибудь хорошее, идёт? Это должно подействовать. Должно прилипнуть. — САНС… — Всё в порядке, — прошептал он, ухмыляясь с уха до уха. — Я буду в порядке. — ХОРОШО. Руки передвинулись на бока его черепа. — ПОМНИ.

***

Санс сидел в кресле. В переделанном кресле зубного, слишком большом для него, неудобном. В нескольких шагах от него стояла машина, похожая на рентгеновский аппарат, направленный ему в грудь. Пока Санс смотрел, на конце аппарата раскрылось отверстие. Луч чистой белой энергии выстрелил ему в рёбра, в его душу, пробивая её настежь. Ах. Гастер и впрямь выбрал что-то хорошее. Это подействует. Тогда в прошлом, Санс ещё не кричал на этом этапе, но он кричал сейчас. Свет обжигал. И это был больше не просто свет. Это превратилось в руку — сначала сделанную из кости, затем превращающуюся во что-то зелёное и шипастое. Санс ощутил, как в его душу вонзаются когти и разрывают её. По его груди разошлись ярко-красные трещины, сквозь всего него целиком. Машина больше не была машиной. Она была Гастером, и он протягивал свою руку в душу Сансу. А затем, это было чем-то ещё, чем-то, что носило лицо Санса. ПОМНИ. НЕ ДАЙ ЕЙ ПОЙМАТЬ ТЕБЯ.