Когда умирают ангелы

Выходные в деревушке Цинцэ проходили относительно спокойно. Некоторые с удовольствием отдыхали в своих номерах, наслаждаясь одиночеством, пока другие ставили себе цель обшарить всю деревню вдоль и поперек.  Скарамучче очень хотелось входить в число тех, кто просто сидел в своем номере, но, во-первых, ему было жаль потраченных денег и сил. Во-вторых, очень хотелось отвлечься от своих невеселых мыслей. Правда делать это в компании Кадзухи было тяжело.  И хотелось бы сказать, что когда к их компании присоединились Люмин и Хэйдзо, стало проще, но это было бы наглой ложью.  Скарамучча не мог объяснить, что чувствовал в эти моменты, но когда Кадзуха проводил много времени с Хэйдзо, он не мог смотреть на это спокойно. Хоть и было очевидно, что они были давнишними друзьями, и в их общении не было ничего удивительного, Скара чувствовал себя недотягивающим.  Каждый раз, видя, как Кадзуха болтал о чем-то с Хэйдзо, он думал о том, что наверняка их общение не казалось им обоим чем-то странным и появившимся из ниоткуда. Со Скарой же Каэдэхара очень долго не мог понять, откуда взялось это внезапное желание «дружить».  К тому же Хэйдзо наверняка ни разу не ставил Кадзуху в неловкое положение своими чувствами. Им было проще, ведь они оба понимали, что их отношения можно было назвать исключительно дружескими.  И Скара, думая обо всем этом, не мог понять, почему все это происходило именно с ним. Почему он не мог стать просто хорошим другом и не пудрить мозги бедному Каэдэхаре?  Ему ведь и правда приходилось несладко. Бороться со смертельной болезнью, пытаясь социализироваться и не предать своего Бога и так не просто, а тут Скарамучча со своими влюбленностями. Конечно, все это было не вовремя и совершенно не нужно Каэдэхаре.  По крайней мере, не сейчас. А возможно и никогда. Скарамучча старался отучиваться от этой глупой привычки тешить себя ложными надеждами. Они никогда не оправдывались, и он понимал, что делал лишь хуже себе.  Но все же… как же хотелось отмотать время на чуть-чуть назад, чтобы заново упасть в объятия Кадзухи. Даже несмотря на то, при каких обстоятельствах они произошли, Скарамучча готов был проходить через эту боль снова и снова, чтобы каждый раз возвращаться в теплые руки Кадзухи.  Этого было бы достаточно, чтобы он чувствовал себя счастливым. — Мучча-а,- Люмин ткнула парня в плечо, поправляя лямку рюкзака. — М?- Скарамучча вышел из потока своих мыслей, фокусируя взгляд на подруге. — Сфоткай меня на фоне гор. Вот так,- девушка показала приблизительный ракурс, после чего сложила руки в просящем жесте.  Скарамучча попытался найти глазами Хэйдзо, замечая, что он стоял чуть поодаль от них, разговаривая с Кадзухой. Заметить их в хоть и не особо плотной, но все же толпе студентов, было не так уж и легко, но Скара уже привык находить эту красную прядь хоть за тысячи километров. — Ты тянула до выезда, чтоб сфоткаться с горами?- уточнил Скарамучча, закатывая глаза.  Вся группа ждала последних студентов из гостиницы, чтобы наконец отправиться назад в Сумеру. — Да ну тебя, селфи сделаю,- Люмин махнула рукой, доставая телефон и быстренько находя нужную позу и ракурс для фотографии.  Скарамучча на это лишь пожал плечами, отвлекаясь на телефон. Рыжий, как на зло, выводил из себя Розалину и совсем забыл про своего доблестного друга, так что ему приходилось отвлекаться самому.  А отвлекаться от самого себя было чертовски сложно. Скарамучча пытался убедить себя в том, что все было в порядке, но, сколько ни пытался, не получалось. И не получалось по понятным причинам.  Да, после того случая на цветочном поле они разговаривали с Кадзухой. Они ходили вместе, делали совместные фото, Каэдэхара даже еще раз одолжил Скаре свой кардиган, когда тот мерз на вечерней прогулке.  Но все это было не то. Скара чувствовал, что теперь между ними появилась эта дымка непонимания, отчего Кадзуха, сам того не понимая и искренне хотя лишь чуть разгрузить друга, прибивался к Хэйдзо. Хотя это не делало ситуацию лучше.  Влюбленность в Кадзуху хоть и была чуть неожиданной и даже волнительной для Скары, но она была приятной. Он чувствовал тепло и нежность, которая начинала медленно селиться в его сердце, когда он проводил время с Кадзухой.   Внутри что-то екало и дарило Скаре ощущение, что его постоянно согревали, помогая оттаять и растопить неприступное сердце. Сейчас же он чувствовал лишь растерянность и некоторую безнадежность.  То, что приносило тепло, резко похолодело, и Скарамучча боялся думать о том, что происходило внутри. Ему казалось, что если сейчас он не вернет это в свое сердце, никогда больше не почувствует того же, но искусственно оживить эти ощущения он не мог.  Для этого нужен был Кадзуха… Хотя бы как друг. — Мучч, на тебе лица нет. Что происходит? С рыжим поругался?- таки решила поинтересоваться Люмин, когда они всей своей студенческой оравой уже практически по парам шли в сторону вокзала.   Скарамучча казался ей очень грустным последние пару дней, но она была уверена, что Тарталья, Нахида или Кадзуха это уладят. Но сейчас становилось понятно: не уладят.  — Да нет, все в норме,- Скарамучча отмахнулся, отчаянно пытаясь сохранить свое сердце от новых ран. — Может быть я могу как-нибудь помочь?- решила действовать по-другому.   Люмин, как и все остальные друзья Скарамуччи, знала, что он часто не мог поделиться или даже сформулировать то, что было у него на душе. Так что зачастую они действовали на опережение, предлагая помощь, чтобы не заставлять Скарамуччу мучиться со своими чувствами и попытками их объяснить. — Сомневаюсь, что ты сможешь помочь,- парень пожал плечами, засовывая руки в карманы.  Опять становилось холодно. — Это как-то связано с твоими…- Люмин задумалась, подбирая слова,- ощущениями рядом с Кадзухой? — Похоже на то,- Скарамучча казался безразличным, но так он защищался, чтобы не показать свою слабость в неподходящий момент.  А подходящих моментов в его жизни и не было. — Думаешь, это не взаимно?  Скарамучча сглотнул, сдерживая накатывающие эмоции. Люмин не была виновата в том, что ей не рассказывали обо всем подробно, так что вряд ли она хотела задеть друга своими вопросами. Но от этого проще ему не становилось. — Не лезь не в свое дело. — Мучч…- Люмин, легонько потрепала парня по плечу, стараясь звучать как можно мягче,- он не может предать то, во что верит. Но это не значит, что он ничего к тебе не чувствует. — Да задрали вы со своими чувствует— не чувствует. Дох*я умные, что за всех говорить можете? Прошу, если хочешь помочь, закрыли тему. И так душит, бл*ть… — Хорошо, прости.   Люмин помолчала с минуту, добавляя: — Я правда хотела как лучше. Скарамучча ничего на это не ответил, просто кивнул, намекая на то, что разговаривать о Кадзухе он не мог.   Когда им двоим наконец составили компанию Тарталья и Нахида, обстановка вокруг вроде как тоже стала более разряженной. Скарамучча хотел бы так думать, но то, что творилось вокруг, никак не могло заглушить то, что происходило внутри него.   А у него внутри что-то отчаянно просилось наружу, чтобы притянуть такого близкого, но такого далекого Кадзуху к себе.  «Почему он просто не подойдет к нам?»   Скарамучча не думал ни о чем, когда они садились на первый поезд, затем на второй, третий…   Он был рядом с Кадзухой, но при этом очень далеко от него. Скара не позволял себе лишнего, хоть и обещал, что не будет пытаться вести себя иначе после признания. Он солгал, а точнее, просто не предполагал, что делать это будет так сложно, когда Кадзуха смотрел на него все также тепло, а Скара понимал, что ему уже все было известно.  Он знал все, но отверг это. И нет, Кадзуха не отверг самого Скарамуччу. Он отверг в нем то хрупкое и нежное, что сам же и взрастил. И это было гораздо больнее, чем если бы Кадзуха отверг самого Скарамуччу. — Скар. — М?- мгновенно откликнулся, хоть уже и подремывал. — Как поездка? Понравилась?- Кадзуха улыбнулся, откидываясь на спинку сиденья и поворачиваясь ровно-ровно к лицу Скары. — Да, хорошо съездили,- кивнул, отворачивая голову и с поддельным интересом разглядывая свои ладони.  Кадзуха тяжело вздохнул. Взгляд его сделался печальным, а в горле встал ком. Ну неужели все эти перемены в Скаре произошли из-за него? — А тебе как? Поездка в смысле?- таки поинтересовался в ответ, боясь, что Кадзуха больше не заговорит.  Хоть он и не хотел сыпать соль на раны, но на физическом уровне ощущал потребность слышать мягкий голос Кадзухи. — Да, было интересно. Давно не путешествовал с целью отдыха. — Круто.   И вновь повисла эта гнетущая тишина. Оба знали, что не хотели молчать. Совсем недавно они готовы были разговаривать друг с другом хоть часами напролет, а сейчас боялись даже лишнее телодвижение сделать.     Кадзуха очень не хотел делать Скаре больно и в душе не мог не обвинять себя, свою веру, своего Бога в том, что его возлюбленный человек проходил через все это. Даже собственная смерть и потенциальные мучения в аду или бесконечная скука в пустоте не казались уже такими плохими вариантами.  Кадзуха просто не мог поверить в то, что, думая о будущем, он совсем забыл про то, что люди на земле все еще были живыми. Что он сам был живым. И что с теми живыми, которые останутся тут, нельзя было вести себя так безрассудно.   Кадзуха считал бы свое поведение таковым, если бы чувства Скары были не взаимными. Но они были взаимными. И от этого было еще хуже. Кадзуха не мог сказать этого вслух, чтобы не усугубить ситуацию, но сердце внутри так и рвалось наружу, желая просто сбежать от самого Кадзухи и спрятаться у Скары.   Потому что сколько бы Каэдэхара ни доверял свою душу Богу, его сердце уже принадлежало Скаре. Даже несмотря на то, что он сам этого не знал. — Скар, ты избегаешь меня? — Мне казалось, ты меня избегаешь с недавних пор,- парень пожал плечами, наконец поворачиваясь к растерянному Кадзухе. — Нет. Конечно нет. Мне просто показалось, что тебе нужно время подумать… — О чем подумать?- Скара очень не хотел этого, но было так тяжело сдерживать все это обилие эмоций,- о чем подумать, Кадзуха? О чем я должен был думать эти дни по-твоему?   Парень отвернулся от Кадзухи, бегая глазами по сиденью перед собой, и наконец утыкаясь в него лбом. — Мне же не о чем думать… Просто не надо заботиться обо мне так. То, что ты якобы давал мне время, ничего не улучшило, если ты это хотел услышать,- добавил он, вздыхая и укладывая обе руки на шею.   Так Скара обычно прятал себя от внешнего мира, отстраняясь ото всех. — Я не могу не заботиться о тебе. Я не могу специально делать тебе хуже…- попытался объясниться Кадзуха, но его перебили. — Окей, я услышал. А теперь завязывай с этим. То, что мне х*ево значит только то, что мне х*ево, и я имею полное право прожить это так, как я хочу. Никто не просит тебя мне помогать. Просто живи, как жил раньше, и не мешай мне разбираться с собой.  Кадзуха замолк. Ему нечего было на это ответить. Скара пытался уберечь себя от очередной боли. Весь он был слишком хрупким, что Кадзуха прекрасно чувствовал. И он не хотел, чтобы внешне сильный человек окончательно сломался. Точно не Скара. — Хорошо… я тебя услышал,- Кадзуха кивнул, снимая с себя кардиган и аккуратно накидывая его на плечи сжавшегося Скары.  Потянув совсем легонько на себя, он заставил его отпустить несчастное переднее сиденье и закутал его чуть сильнее.  — Не мерзни.   Кадзуха убрал руки от Скары, у которого буквально перегрузился мозг. Он был ошарашен действиями Каэдэхары, но тепло и приятный запах, который исходил от его одежды, мгновенно успокоил.  Скаре правда стало легче. Хоть это и не были объятия Кадзухи, он чувствовал себя так, будто в них и находился.   Не успел он сообразить, что произошло, как Кадзуха закашлялся, отлучаясь в уборную. С одной стороны, Скара не хотел чувствовать себя так. С другой, внутри что-то просило его взять платочек и пойти вслед за Кадзухой.  И он сделал это. Рыться в чужих рюкзаках было не то чтобы хорошим тоном, но Скаре Кадзуха разрешал открывать свои сумки или рыться в карманах, чтобы достать застиранный платочек.   Так и сейчас Скара все никак не мог его найти, пока случайно не наткнулся на тетрадь в самом низу рюкзака. Что-то извне действующее потянуло его открыть ее. Он не рассчитывал увидеть там что-то кроме конспектов, но почему-то все равно открыл.  Открыл и замер. С первой попавшейся случайно страницы на него смотрел… он сам.  Скара завороженно изучал свой портрет, так мягко и аккуратно нарисованный простым карандашом на всем листе.   Он внимательно разглядывал острые линии, которыми было очерчено его лицо и все черты, кроме глаз. Они были большими и открытыми, будто бы даже сияли сильнее, чем весь этот белый лист.   Скара кратко вздохнул, закрывая тетрадь и укладывая ее назад как можно глубже в чужой рюкзак. Ему казалось, что он залез в душу Кадзухи, увидел то, чего не должен был видеть.   Наверняка этот рисунок не был нарисован в качестве подарка, а значит Кадзуха вряд ли хотел, чтобы его кто-то увидел.  Но в таком случае, почему там был нарисован именно Скара? Он сидел и думал об этом, и веря, и не веря в то, что все это могло быть взаправду.  Кадзуха как раз вернулся из уборной, потирая красный от натираний нос. — Искал что-то?- поинтересовался он, усаживаясь на свое место и замечая, что его рюкзак точно трогали. — Пытался найти твой платок,- честно ответил Скара, умалчивая о том, что увидел.  Кадзуха тихонько рассмеялся, потирая ноющие колени. — Он у тебя в кармане,- глазами указал на свой кардиган, а Скара даже не глянул туда.   Теперь его интересовало лишь одно: ему отказали из-за невзаимности или из-за веры? И если это будет второе, он самолично разобьет себе голову о стену от нежелания верить в то, что все в его жизни обернулось именно так.  Он уже давно сбежал из секты и сбежал от религии. Но она продолжала отравлять его жизнь, даже несмотря на все это. — Кадзуха,- лицо Скары сделалось серьезным и вслед за ним же изменилось и выражение лица Кадзухи,- я могу задать вопрос по поводу той ситуации? — Конечно,- кивнул, хоть и знал, что не был морально готов услышать, что же ему скажет Скара. — Если бы ты любил девушек. И я был бы девушкой. Какие чувства ты бы ко мне испытывал?  Кадзуха опешил, но искренность Скары обезоружила. А сам Кадзуха слишком хорошо знал, насколько важно было быть с ним искренним.  Быть искренним с самим собой. — Не дружеские,- Кадзуха отрицательно помотал головой, опуская глаза в пол,- но мы не в этой ситуации,- добавил, чтобы, не дай бог, не дать Скаре этой надежды.  Не дать надежды самому себе. — Понятно,- Скара кивнул, отворачиваясь и прикрывая тяжелые веки.  Это было слишком нечестно. Неужели все и правда могло бы получиться, если бы отношение Кадзухи к себе и своей ориентации было бы другим?  — Если я могу как-то… — Не можешь. Закрыли тему. Все, пожалуйста. Ходим вокруг да около, в этом нет смысла. Давай просто оставим все, как есть, как было, прошу,- перебил Скара, огрызаясь.  Вне зависимости от того, какие именно чувства испытывал к нему Кадзуха, они явно были слишком слабы, чтобы иметь какое-то значение в его жизни. По крайней мере так объяснял себе это явление Скара.  Он не мог понять его, хоть и очень пытался. И в его понимании не могла реальная влюбленность становиться ниже каких-либо убеждений. И раз уж Кадзуха расставил свои приоритеты так, то и Скара в его жизни был не таким уж важным звеном.  Хоть где-то в глубине души он и понимал, что все было гораздо сложнее. Но даже так ему оставалось лишь принять и пережить это, а не пытаться найти лазейку, которой элементарно не было. — Хорошо. Может попробуешь поспать? У тебя очень уставший голос,- уточнил Кадзуха, заставляя Скару вновь и вновь проживать все эти чувства. — Мг… сплю плохо чет,- пожал плечами, получше кутаясь в теплый кардиган и скрещивая руки на груди. — Конечно, все-таки мы далеко уехали. Смена климата, ты просто переутомился. Отдохни.  Скара молча прожигал взглядом переднее сиденье, дыша прерывисто, через раз. — Каз, ты поедешь на новогоднее мероприятие от универа? Нужно по шесть человек от факультета?- перевел тему, чтобы не говорить о самом себе.  Теперь настала очередь Кадзухи молчать. Он тяжело вздохнул, опуская глаза в пол. — Если…- повернул голову к Скаре, который наконец нашел в себе силы посмотреть в ответ,- если зимой еще буду жив, то да,- кивнул, слабо улыбаясь.  И эти слова будто бы чуть отрезвили Скару. Он мог сколько угодно не понимать Кадзуху, но он не мог отрицать того факта, что его проблемы были несравнимы со смертельной болезнью.  Кадзуха имел полное право распоряжаться своей жизнью в зависимости от религиозных убеждений. У него была на то причина, даже если она приносила невыносимую боль Скаре. — Когда придут анализы, пожалуйста, скажи, как там что, хорошо? — Конечно, Скар…- Кадзуха тяжело выдохнул, смягчая взгляд.   Он был слишком хорошим. И не мог, по-видимому, очень хороший парень быть просто очень хорошим парнем. Обязательно находился какой-то подвох. — Ты недооцениваешь себя и свою значимость. Ты же знаешь, что тебе я позвоню вторым после матери.  — Я не могу этого знать. Это же твоя голова и твои мысли.  А мысли и голова Кадзухи уже давно были забиты Скарой. И сколько бы он не намекал на это, тот вряд ли мог себе представить, насколько сильно запал в душу. — Теперь знаешь. — Теперь знаю,- Скара кивнул, закрывая глаза. Он слишком сильно вымотал себя собственными переживаниями, так что сейчас хотел просто отдохнуть,- я тогда попробую уснуть. — Да, конечно, отдыхай.   Скаре так хотелось притвориться гипсовой статуей, чтобы просто не слышать, не чувствовать, не жить в этом. И единственным способом сбежать уже не только от Кадзухи, но и от себя, было уснуть, желательно на подольше.