
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Заболевания
Счастливый финал
Алкоголь
Минет
ООС
Курение
Упоминания наркотиков
Смерть основных персонажей
Кризис ориентации
Анальный секс
Нежный секс
Защищенный секс
Смертельные заболевания
Упоминания изнасилования
Боязнь привязанности
Упоминания религии
Элементы мистики
Синдром религиозной травмы
Описание
Свободная душа, запертая в несвободном теле, не сможет обрести счастье. Кадзуха стал заложником обстоятельств, которые перечеркнули его жизнь, не оставляя и капли надежды на хоть какое-то будущее. Он отвык от людей, от взаимодействий с ними. В его жизни осталась лишь слепая вера, которая давала шанс обрести покой хотя бы после смерти. Однако возвращение в социум преподнесло в жалкое существование Кадзухи совсем не те краски, которые он ожидал.
Примечания
Хочется добавить, что в этой работе я попыталась совместить несовместимое. Очень надеюсь, что у меня получится это сделать хорошо)
!!!Главы будут выходить на выходных каждую неделю!!!
Я всегда открыта для вопросов и обсуждений, так что буду рада поддерживать общение со своими прекрасными читателями! 💞
Мой тг канал)— https://t.me/kadzuscara2222
Посвящение
Эту работу я хочу посвятить своей маме. Именно с ней я когда-то давно прочитала рассказ, который даже спустя многие годы доводит меня до слез и который стал главным источником вдохновения для этой работы 🤧
Где же бог? На выжженной земле так одиноко
25 августа 2024, 01:22
Пробуждение в выходные дни значительно отличалось от будних. Для всех, кроме Скарамуччи. Как бы не было грустно это признавать, парень был жаворонком. И нет, далеко не всегда и далеко не по своему желанию.
В детстве и подростковом возрасте Скарамуччу утром мог поднять или марш за окном, или конец света, и никак иначе. Вместе с поступлением же помимо перманентного недосыпа и риска получения гастрита решили появиться и мифические биологические часы.
Почему мифические? Потому что всю жизнь Скарамучча считал их выдумкой, которая за все одиннадцать лет обучения в школе не соизволила сработать. В университете же что-то в организме Скарамуччи кардинально изменилось, так что крайний срок, до которого бедный студент мог пролежать в кровати, был девятью часами утра.
Спать, разумеется, все еще очень хотелось, но, к сожалению, совсем не получалось, так что Скарамучча просто смирился со своей участью, пытаясь найти в ней хоть какие-то плюсы.
«Ну, зато больше дел успею сделать… или х*ев побольше отпинать»,- думал Скарамучча, пока чистил зубы.
Блочная система общежития раньше позволяла ему это делать, даже не выходя в вечно холодный коридор. Однако какая-то странная проблема с трубами, которую обещали устранить еще в пятницу, но в итоге мастер сказал, что приедет только в следующий вторник, вынудила Скарамуччу плестись к общим раковинам.
Мысленно он проклинал контору, которая обещала прислать им специалиста, но на деле сам с этим сделать он ничего не мог. Ни он, ни Тарталья, ни парни, которые жили в соседней комнате, в трубах, а уж тем более в их починке ничего не смыслили. Оно и неудивительно, филфак. Тут сложно было найти кого-то разбирающегося в чем-то, помимо философии, литературы и языков.
Однако нынешняя атмосфера Скарамуччу даже более чем устраивала. Холодный коридор с противно-скрипучими полами и огромная не проветриваемая комната с раковинами были пустыми. Скарамучча не встретил за это утро ни одного человека (если, конечно, не считать сопящего себе под нос и пускающего на подушку слюни Тарталью), и ему это очень нравилось.
Во время чистки зубов Скарамучча с удовольствием представлял, что все люди вокруг просто напросто откинулись, и больше никто не сможет вытрахать ему мозг. С этими мыслями он умыл лицо, оценивая в грязном зеркале масштаб трагедии.
Расчесать чуть спутавшиеся черные волосы, из которых уже почти полностью вымылась синяя краска, получилось и руками. Мешки же под глазами Скарамучча терпеливо замазывал консилером, чтобы его не принимали за ходячий труп.
В такой же приятной тишине и спокойствии Скарамучча дошлепал назад до комнаты, снимая телефон с зарядки и принимаясь проверять пришедшие ему сообщения.
Общие беседы группы, параллели, общежития давно валялись у него в архиве с отключенными уведомлениями, а обо всех особо важных вещах он узнавал от Нахиды.
К слову, чат с ней он открыл первым. Скарамучча шикнул себе под нос, когда прочитал пришедшее ему в пятом часу утра сообщение. Как оказалось, после вчерашнего их обсуждения Нахида так вдохновилась, что вопрос и с жильем, и с транспортом решила сама.
Скарамучча боялся представить, сколько она этим занималась, но, судя по времени отправки сообщения, предостаточно. Он был и рад, и не рад этому одновременно. С одной стороны, с него сняли ответственность, которой он и не хотел, а сегодняшний его день и еще близ ближайшие теперь были освобождены. С другой, ему было несколько обидно, что он не смог помочь Нахиде. Обида была лишь на себя, но Скарамучча быстро притупил ее, отвечая короткое «я понял, хорошо», и заходя в следующий чат.
Как оказалось, еще с вечера до него пыталась достучаться Люмин, но он этого не увидел, ибо на ней уведомления тоже были отключены (с друзьями только так). Девушка уточняла про прогулку и обещала надрать Скарамучче зад, если он опять откажется.
Парень прикинул все за и против, решая, что раз дела у него отменились, то и от хорошей прогулки отказываться не стоит. Если конечно ему хватит сил куда-то переться в свой единственный выходной.
И последний чат, в котором Скарамучча увидел новые уведомления, был чат с Каэдэхарой. Этому даже можно было удивиться. Слишком много Кадзухи в последнее время было в жизни Скарамуччи.
Kazuha Kaedehara:
Доброе утро. Мы не могли бы сегодня встретиться ближе к вечеру, в часу девятом-десятом, чтобы ты передал мне тетрадь? Если у тебя получится конечно.
Скарамучча скукурузил максимально непонимающее лицо, вздыхая тяжело. Ну что не так было с этим Каэдэхарой? Фоток ему что ли недостаточно?
И нет, Скарамучча прекрасно понимал, что сам по инерции схватил чужую тетрадь и укатил с ней в закат, но ведь не было никакой проблемы в том, чтобы отдать ее в понедельник.
Скарамучча пытался понять логику Кадзухи, но, когда ему это не удалось, он решил, что проще просто согласиться на встречу. Все-таки владелец вещи имеет право ее забрать. Даже если Скарамучча не видит в этом смысла и такой острой необходимости.
Пока все эти мысли складывались в голове еще полусонного парня, ему позвонили. Скарамучча удивился еще сильнее: Яэ Мико. Да неужели.
Парень быстренько влез ногами в тапочки и вышел из теплой комнаты назад в прохладный коридор. Он не то, чтобы заботился о Тарталье, но правда не хотел будить его своими разговорами.
— Приветик, чего не спишь в такую рань?- послышался из динамика протяжный женский голос.
— Встречный вопрос. Чего звонишь в такую рань?- Скарамучча не был настроен в той же степени дружелюбно, но старался говорить спокойно.
— Хотела поинтересоваться, как там мой племянник поживает?
— Нормально поживает.
— Совсем не хочешь со мной говорить?- поинтересовалась девушка, тяжело вздыхая и делая печальный голос.
Манипуляторша и та еще интригантка, но Скарамучча уже привык к этому. В остальном Яэ Мико была не так уж и плоха.
— Я только встал. Я вообще не хочу говорить,- объяснился, поправляя на себе мятую футболку.
— Жаль. Но я рада, что ты в норме и у тебя все хорошо.
— Да, спасибо. Ты как вообще? Как…
— Не знаю. Она мне не звонит,- перебила Яэ Мико, заранее зная, о ком хотел спросить Скарамучча.
Повисла неприятная тишина. Тема матери поднималась между ними достаточно часто при подобных созвонах, и каждый раз Скарамучча надеялся на то, что ответ Мико будет другим, отличающимся от тысячи предыдущих.
— У меня все в порядке. Работаю, издательство цветет и пахнет, и я вместе с ним. Скарамучча,- вновь обратилась женщина, когда поняла, что на том конце все еще стояла гробовая тишина,- она не берет трубку. Но если ты хочешь, я могу попробовать связаться с ней через знакомых.
— Не надо,- отрезал Скарамучча, потирая переносицу,- с х*я ли ты должна этим заниматься? Это ее жизнь. Она сама ее выбрала. Не твоя и не моя проблема.
— Просто я знаю, что для тебя это важно и…- Мико перебили.
— Это перестало быть для меня важным еще очень давно. Она сама виновата,- Скарамучча покручивал в руках край футболки, пытаясь себя успокоить.
— Хорошо, как скажешь, милый. Я вообще хотела еще узнать, может тебе нужны деньги? Тебе хватает на все?
— Да. Не скидывай, у меня все есть. Найду подработку и тогда вообще выдохнешь,- Скарамучча хихикнул чуть нервно, сдерживая злость и обиду.
— Я и так не напрягаюсь. Ты же знаешь, ты мне как родной. Я люблю тебя, Дзуши.
— Я же просил…- недовольно процедил в трубку Скарамучча, упираясь спиной в стенку за собой и легонько ударяя по ней кулаком.
— Да, прости, никак не привыкну. Тогда люблю тебя, Мучча!
— Да-да, спасибо. Я пойду уже. Звони если что, я всегда на связи, пока.
— Пока, береги себя.
Скарамучча сбросил вызов и осел на холодном полу, зарываясь пальцами в суховатые от дешевого тоника волосы.
Любые разговоры про мать вызывали у него такую реакцию, уж тем более разговоры с тетей. Ну, или второй мамой. Скарамучча считал ее таковой, так как реальная мать оказалась для него самой главной опасностью.
Но Скарамучча не хотел об этом думать. В очередной раз погружать себя в те неприятные воспоминания, которые ассоциировались у него со словом «мама».
Скарамучча обязательно сходит с этими проблемами к психологу, когда появятся лишние деньги. А пока он просто был рад, что в его жизни была другая женщина, которую он мог считать матерью и надеяться на ее помощь.
Вернувшись назад в комнату, парень укутался в колючий плед и поспешил ответить и Каэдэхаре, и Люмин. В обоих чатах он согласился на встречу, заранее просчитывая, когда им с Люмин нужно было выйти, чтобы на обратном пути Скарамучча мог заскочить к Кадзухе.
К слову об этом, Каэдэхара очень сопротивлялся, когда Скарамучча пытался выведать его адрес, чтобы донести тетрадь до самого подъезда. Кадзуха уверял, что однокурснику не стоило тащиться к нему через весь город, и предлагал пересечься где-то в центре, но Скарамучча был непреклонен.
Он обладал достаточно хорошей памятью (и достаточно быстрыми пальцами, чтобы полистать их переписку до нужных сообщений), так что просто не хотел напрягать и так настрадавшегося уже в жизни Каэдэхару и заставлять его тащиться куда-то далеко от дома после обследований и поездки в другой город.
На стороне Скарамуччи были и врачи в больнице. Кадзуха, которого достаточно быстро позвали на всякого рода процедуры и обследования, просто не мог уже дальше сопротивляться, так что согласился встретить Скарамуччу у своего подъезда.
Для последнего это было принципиально важно. Не столько потому, что Кадзуха едва-едва вернулся с химиотерапии, сколько из-за собственного чувства долга. Это ведь он скомуниздил у него тетрадь, он уснул вчера вечером так крепко, что не смог исправить свою ошибку вовремя. Так что теперь он по-максимуму хотел сделать все сам, чтобы не напрягать человека, который и так уже из-за него успел понервничать.
К счастью, Люмин была занята поздним вечером и сама же предложила разойтись в часу восьмом-девятом, так что Скарамучча отлично успевал сесть на автобус и доехать до Кадзухи.
Парень отложил телефон, утыкаясь взглядом в стенку и еле заметно улыбаясь. Вчера ночью он ложился спать с целой кучей тревожных мыслей и проблем, которые нужно было решать. А сейчас они все решились сами собой, так что это не могло не улыбнуть и не порадовать.
— Мушш, будь братом, подай водички…
Скарамучча, закутанный в свой плед, как в кокон, повернулся в сторону Тартальи, буквально перекатываясь с бока на бок. Парень встретился взглядом с заспанным лицом друга, ворча что-то недовольно. Но встал и подал водички. Просто потому что сегодня у него было хорошее настроение, и Аякс попал под раздачу милостей.
К слову, сам Тарталья, даже будучи еще двумя ногами во сне, был крайне удивлен такой заботе от друга, но вида не подал. А то вдруг разозлит его еще и добрая сторона поменяется с агрессивной.
Время до прогулки с Люмин тянулось совсем недолго. Скарамучча скрашивал свой выходной короткими видео в телефоне и попыткой довязать брелок на ключи. Как бы это не было странно, Скарамучче, обычно очень холодному и отстраненному, нравилось вязать. Ключевым словом было «нравилось», потому что нравилось оно-то нравилось, а получалось не всегда.
По этой причине он в первый день учебы сделал комплимент кардигану Кадзухи. Вязать одежду было для Скарамуччи чем-то вроде верха мастерства. Так что парень пока замахивался лишь на шарфики, шапочки и простые по форме и идее игрушки. Одной из таких игрушек и стал злополучный брелок, который Скарамучча перевязывал уже раз сто.
Вязание его не только успокаивало, но и учило терпению, да и просто отвлекало от реальности, будто согревало. Именно такое хобби Скарамучча искал для себя всю жизнь, чтобы не быть вечно недовольным.
На встречу с Люмин парень собрался довольно быстро, не забывая прихватить с собой тетрадку Кадзухи.
Погода на улице была достаточно сносной, прохладной, но Скарамучча этого не ощущал. Даже в самые холодные времена года он чувствовал себя отлично и никогда не болел. Понятие «холод» не было для него чем-то страшным, так что наступление этих самых холодов его нисколько не пугало.
— Приветики, Скара!
Люмин подбежала к другу со спины, чуть не сбивая его с ног. Скарамучча к этим дружеским объятиям относился с долей скепсиса, но никогда не отстранялся. Но и не обнимал в ответ, стоял столбом.
К слову, эта причина была одной из тех, по которой Хэйдзо не ревновал Люмин. Со Скарамуччей девушка дружила дольше, чем встречалась с Хэйдзо, и, как он позже понял, почвы для ревности там не было.
Люмин всегда была такой, хоть и с характером, но очень дружелюбной и тактильной. А Скарамучча просто был. Таким, каким родился и каким его воспитала эта жизнь. А еще Скарамучча был геем, во что Хэйдзо поначалу не верил.
Да никто вообще не верил, если честно. В связи со своим статусом Скарамуччу знали многие, так что возможность познакомиться с максимально отстраненным и во многом очень грубым замом имели почти все учащиеся параллели.
Складывая его портрет в голове, почти все приходили к выводу, что в отношениях с таким человеком мог быть только кто-то очень смиренный и готовый подчиняться. А таких парней в окружении Скарамуччи не было. Вот никто и не мог сложить в голове, стереотипы, связанные с геями, и Скарамуччу.
Но факт его ориентации никто никогда не оспаривал и по этому поводу к нему не лез. Было просто напросто страшно.
Вот и Хэйдзо не верил, пока Люмин лично не показала фотки Скарамуччи, целующегося на какой-то пьянке с левым парнем.
Так и пропала всякая ревность. Какой смысл был в том, чтобы ревновать Люмин к ее другу гею, который в жизни с девушками не имел ничего кроме дружбы? Верно, никакой.
Любая прогулка с Люмин больше напоминала Скарамучче монолог в какой-нибудь классической литературе. Люмин говорила, а друг молча ее слушал, изредка вставляя свои комментарии. Девушка, к слову, жила в съемной квартире вместе с Хэйдзо, так что прелестей общажной жизни не познала, видимо, от этого и была такой заряженной и веселой.
Скарамуччу же в общежитии разряжало и утомляло само присутствие посторонних людей на «его» территории.
— Вот так. Так что мастера буду менять, видимо.
— Ну да, хорошо, что этот тебе никакую инфекцию не занес,- согласился Скарамучча, удивляясь тому, как они от обсуждения каких-то серьезных жизненных вещей перешли к маникюру Люмин.
— Да. Но обидно. Не думала, что у меня когда-то будут болеть ногти,- вздохнула девушка, переключаясь на новую тему,- кстати, насчет мастера, ты говорил, у вас с трубами проблемы. Как там? Движется это дело куда-то?
— Да если бы. Во вторник только мастер будет. Пока живем, как есть,- пожаловался Скарамучча, засовывая руки в карманы джинсов.
На улице уже вечерело. Гораздо раньше, чем летом, и Люмин то и дело поглядывала на часы.
— Чего такая нервная?
— Хэйдзо обещал отвезти меня сегодня в ресторан. Уже хочу, не могу,- выпалила девушка, поправляя светлые волосы.
— Понятно. Сбегаешь от меня к мужику.
— Да ладно тебе, Скар,- Люмин хлопнула друга по плечу, хоть и прочитала в его голосе сарказм,- мы и так нормально погуляли уже.
— Да. К тому же, я вечером тоже занят.
Тут уже девушка удивилась. В выходной Скарамучча вечером был занят? Обычно такое происходило только если на горизонте появлялся какой-нибудь сексуальный парень, с которым он мог бы провести время.
— А чем это ты таким занят?- поинтересовалась девушка, приподнимая брови и хитро улыбаясь.
Скарамучча тут же понял, почему Люмин выбрала именно этот взгляд.
— Нет. Сегодня без секса. Мне надо тетрадь Каэдэхаре отдать. Случайно у него сп*здил, а ему нужна.
— А-а-а…- протянула девушка, разочарованно вздыхая,- я-то думала. Кстати, как он тебе?
— Кадзуха?
— Да,- Люмин кивнула, пиная ногой камушек на асфальте.
— Неразговорчивый и тихий. Мой самый любимый типаж людей.
И тут Скарамучча говорил чистую правду. Причем, эти критерии он применял ко всем. В неблизком окружении ему всегда нравились тихие и спокойные люди, потому что с ними легко было работать и договариваться. В друзьях он таких пока не находил, но друзья на то и друзья, чтобы раскачивать друг друга.
Так что Скарамуччу абсолютно устраивало то, что все его близкие друзья были с шилом в заднице.
Однако вот постоянного партнера Скарамучча хотел бы видеть как раз таким: спокойным и тихим. Чтобы без скандалов, истерик, интриг, ревности и всего того груза, который часто вешают друг на друга люди в отношениях, но пока неготовые к отношениям.
Скарамучча хоть и сам не особо подходил под такое описание, но очень стремился к тому, чтобы научиться управлять и контролировать свои эмоции, уживаться с ними. Так как ему просто хотелось своего тихого счастья.
В глубине души он просто желал спокойного, тихого счастья.
— Все как ты любишь.
— Да. Он меня не напрягает, если ты из-за этого интересовалась.
— Да нет. Просто он же с Хэйдзо дружит…
— Ага, твоего хитровысморканного я уже несколько дней на парах не наблюдаю,- как зама, Скарамуччу это и правда волновало.
— Работает,- Люмин лишь пожала плечами, улыбаясь.
— Тогда понятно. Пусть работает.
— Так насчет Кадзухи. Они же дружат… ну, то есть…- девушка задумалась, кривя светлые брови,- дружат-то они давно. Но сейчас отдалились чуть…
— Давно?- Скарамучча очень удивился,- странно. Он все это время подавал это, как редкие переписки. Да и сейчас не особо то они и общаются.
— Они дружат уже года три-четыре. Просто когда появилась я…- Люмин запнулась, ощущая неприятное накатывающее чувство вины.
— Я понял, Хэйдзо начал проводить все свое свободное время с тобой.
— Да. И вроде как в этом нет ничего плохого, но с этим рецидивом… У меня ощущение, будто из-за меня Хэйдзо бросил друга в такой сложный период жизни.
— Ну да. Но ты то тут причем? Это их дружба,- успокоил подругу Скарамучча, прокручивая в голове слова Люмин про рецидив,- подожди. То есть это уже не первый раз?
— Смотря о чем ты.
— Это не первый рецидив?
— Нет,- Люмин покачала головой. Она будто бы стала более серьезной,- они с Хэйдзо познакомились во время первого рецидива. В больнице.
— Ты не рассказывала никогда.
— А что мне рассказывать про друзей Хэйдзо?
— Ну да, резонно. Так зачем ты спросила о Каэдэхаре по итогу?
Скарамучча казался чуть безучастным в этом диалоге, но на деле он будто бы даже обеспокоился. Он и сам удивился такой своей реакции, но фраза про первый и второй рецидив его слегла озадачила и даже напрягла. Такие «вторые» рецидивы, как Скарамучча знал, обычно не заканчивались ничем хорошим.
В голове почему-то сразу появились нехорошие мысли о состоянии здоровья Каэдэхары.
— Они с Хэйдзо сейчас не особо близки. Но у Кадзухи нет никого ближе. Он говорил Хэйдзо, что ему тяжело учиться.
— С программой не справляется или из-за здоровья?- уточнил Скарамучча, которого это замечание теперь еще больше напрягло.
— Ни то, ни другое. Ему с коллективом тяжело.
— Ну так это нормально. Мы уже год друг с другом учимся, присмотрелись хоть чуть. А он только пришел. То ли еще будет.
Скарамучче явно не нравилось то, что эти рассказы про нелюдимого Кадзуху ему озвучивал уже третий человек из его близкого окружения.
— Да нет. Судя по тому, что мне рассказал Хэйдзо, в нем видят только объект для жалости, а он сам не особо умеет строить отношения с людьми. Да и фанатиком его считают некоторые, которые предлагали ему на курилку вместе сходить или выпить на выходных тоже вместе.
— Фанатиком?- с каждой новой фразой Люмин Скарамучча только больше ничего не понимал. На него сваливали слишком много информации.
— Он же глубоко верующий, ты не знал?
Скарамуччу как холодной водой окатили. Он замер посреди улицы, пытаясь сдержать накатывающие эмоции. Только-только у него получилось избавиться от навязчивых мыслей после утреннего разговора о матери. И вот его опять возвращали в это же.
Эта же тема, эти же глубоко-верующие. Одно их упоминание чуть раньше могло довести его до нервного тика.
Ну неужели? Неужели Кадзуха был кем-то вроде матери Скарамуччи?..
— Прости, я знаю, как ты к этому относишься,- поспешила извиниться Люмин, замечая, как за одно мгновение Скарамучча закрылся буквально от всего мира.
Он тут же попытался отогнать от себя все плохие воспоминания и не зацикливаться на них. Прошлое в прошлом, но думать о нем было больно.
— Все окей. Я понимаю. Ну… его выбор, что я могу еще сказать?- Скарамучча быстренько оценил у себя в голове их общение с Каэдэхарой.
Кадзуха ни разу не сказал ему ничего по поводу своей религии, не пытался перевести на нее тему и вообще был довольно адекватным. В нежелании курить и пить алкоголь Скарамучча не видел ничего зазорного, так что поводов для негативного отношения к Кадзухе лишь на основании его религии он не видел.
— Ну да… но в любом случае это еще больше выделяет его среди других.
— Для чего ты мне это рассказываешь?
— Не знаю. Возможно из-за чувства вины перед ним. Ему нужна поддержка, а рядом никого не осталось. Это грустно.
Скарамучча кивнул, вспоминая себя, оказавшегося в такой же ситуации. В ситуации, когда нужна была не просто поддержка, а спасение. И хоть оно и пришло в лице Яэ Мико, потом новой компании, а уже потом Нахиды, за свою жизнь Скарамучча уже успел повидать и пережить всякое.
— Грустно. Его правда жаль. Тут не поспорю. Да и мне он в целом нравится.
Люмин приподняла брови удивленно, вопросительно глядя на друга.
— Как одногруппник, как знакомый. Он выглядит и ведет себя вполне нормально. Так что не думаю, что долго просидит без друзей. Адаптируется.
— Тоже верно.
Поговорили после этого еще совсем немного, после чего разъехались по своим делам. Люмин на свидание, а Скарамучча к Кадзухе. Кадзухе, который теперь казался еще более неоднозначным и загадочным.