Когда умирают ангелы

Поездка на автобусе и весь путь до дома Кадзухи для Скарамуччи был несколько в тягость. И не столько потому, что парень устал после прогулки и не особо-то хотел переться на другой конец города. Просто после разговора с Люмин он чувствовал, будто на его плечи свалился непосильный груз.  Так всегда бывает с навязчивыми тревожными мыслями. Вроде бы еще ничего не случилось, а сердце уже колотится, как бешеное, мозг генерирует тысячу и одну идею, как в будущем справиться с последствиями «катастрофы».  Для Скарамуччи сейчас такой «катастрофой» был рассказ Люмин о вере Кадзухи.   Парень почти физически ощущал, как его сердце начало стучать быстрее по мере того, как он приближался к дому Кадзухи. И внутренний голос разума, который отвечал за действительно умные и логичные мысли, пытался вразумить Скарамуччу.   Вера, религия, ориентация, пол, раса не могли стать чем-то, за что человека можно было бы осудить. И Скарамучча всеми руками и ногами поддерживал эту идею. Но в голове что-то щелкало, а в груди неприятно ныло от воспоминаний о матери.   Скарамучча помнил, как все начиналось, как менялась она на его глазах по мере вступления в секту. Разум твердил ему, что между человеческой верой в высшие силы и сектантским обществом, построенном на культе личности, не было ничего общего, но даже этим Скарамучча не мог себя успокоить.  Внутри него стоял блок на все, что в его голове могло оказаться культом. И к сожалению, под раздачу попадали и самые обычные люди. Скарамучча, разумеется, никогда не озвучил бы свои опасения и страхи вслух, дабы не обидеть никого по такой глупой причине, но состояние его собственной души от этого не менялось.  Скарамучча боялся, что над его разумом могут попытаться взять власть, что с ним случится то же, что и с его матерью. Так что одна только мысль о верующем Кадзухе разбивала в нем всякое спокойствие и умиротворение от приятной прогулки по вечернему городу. Сам Кадзуха, и правда, был достаточно милым и спокойным, вполне себе приятным человеком, чтобы не наклеить на него ярлык «потенциальная опасность» и не удрать чуть что. Этим Скарамучча себя успокаивал. Он просто хотел верить в то, что Кадзуха верил в Бога по своей воле, по своему желанию, и без попыток перекроить по своим устоям других.  В попытках убедить свой мозг в том, что никакой опасности Кадзуха не представлял, Скарамучча наконец дотопал до его дома.   Этот район был полностью заставлен частными домами. Дом по адресу, который прислал в чат Кадзуха, выглядел очень богато. Двухэтажных особняк (Скарамучча не побоялся бы этого слова), с достаточно просторной террасой, красиво оформленным забором и надежной дверью.  Ну точно замок. Скарамучча хоть и рассчитывал приблизительно на это (о материальном достатке родителей Кадзухи он был наслышан от однокурсников), все равно был слегка ошарашен. Неужели и правда существовала такая жизнь?   Скарамучча и сам когда-то жил ею, но это было так давно, что он и позабыл уже совсем. Счастливые годы, когда их семья жила в достатке и даже чуть больше, Скарамучча помнил смутно, лишь отрывками, ведь тогда был совсем еще мал.  Сейчас же воспоминания о детстве ограничивались лишь плохими и тревожными вещами, связанными с культом, съехавшей с ума матерью, и монетками, которые Скарамучча прятал в наволочку подушки, чтобы накопить себе на полноценный школьный обед.  Все эти мысли тут же откатили прогресс успокоения Скарамуччи в самое начало, и он вновь почувствовал смесь обиды и страха за себя, свой разум.  Из этого состояния его вывел писк открывающейся металлической двери, которая вела во двор частного дома.  — Здравствуй, спасибо, что пришел,- Кадзуха с трудом выдавил из себя чуть косую улыбку, прикрывая тяжелую дверь.   Скарамучча так и застыл на месте, не имея возможности мгновенно среагировать на увиденное. Все свои слова о том, что Кадзуха выглядел болезненно, он готов был забрать назад. Потому что тогда это было точно не так…  Сейчас же симпатичное, очень миловидное личико Кадзухи было полностью скрыто за уставшим видом, огромными мешками под глазами и совсем уж потускневшими губами. Каэдэхара стоял чуть неуверенно, будто бы опираясь на входную дверь. Капюшон на его голове скрывал выбритую перед химиотерапией голову. Видимо, у Кадзухи совсем не было сил, раз он не смог натянуть на себя парик.    Скарамучча кратко выдохнул, смягчая взгляд, который до этого выдавал тревогу и напряженность. — Привет, да не за что. Мой же косяк. Сейчас, погоди,- парень полез в рюкзак, находя там полуобщую тетрадь,- вот,- протянул Каэдэхаре, дожидаясь пока записи не окажутся в худых руках. — И все равно еще раз спасибо,- Кадзуха кратко кивнул, глядя на Скарамуччу чуть растерянно.   Он, между прочим, тоже находился в раздумьях. Вроде как, Скарамучча приехал к нему чуть ли не с другого конца города, и стоило бы пригласить его на чай. С другой, а вдруг ему не хочется задерживаться здесь, и Кадзуха поставит его в неловкое положение? Тогда он или согласится и останется недоволен сегодняшним вечером, или откажется, что разобьет доброе сердце Кадзухи. — Как ты? Как обследования? Поездка? Самочувствие в целом?   Скарамучча, заметив смятение Кадзухи, решил спросить то, что его действительно интересовало, чтобы не было этого неловкого молчания. — Поездка и обследования хорошо, почти весь день на ногах, устал очень. Прости, что в таком виде… Не было сил наводить марафет,- Кадзуха поправил капюшон, пытаясь скрыть в нем теперь не только гладкую голову, но и лицо, кажется.  Скарамучча мог почти физически ощущать, как загнанно чувствовал себя Кадзуха.   На мгновение он погрузился в свои мысли, осознавая, что его собственная зависть была совсем ни к чему. Да, Скарамучча хотел бы жить в таких же условиях, что и Кадзуха, но глядя на него сейчас, понимал, что важнее здоровья в жизни ничего быть не могло.  Одного взгляда на Кадзуху было достаточно, чтобы понять: его не радовал этот дом, благосостояние родителей, ничего из того, что могло бы радовать здорового человека. Кадзуха просто хотел жить без боли, чтобы не ныли суставы, кости, мышцы, чтобы кровь не текла из всех щелей, чтобы не худеть на ровном месте и не страдать от повышенной температуры тела.   Но все это нельзя было купить за деньги. Осознание этого Скарамуччу явно удручало. — Ты что? Все в порядке, я понимаю. Отлично выглядишь, кстати. Ну, после такого тяжелого дня-то,- он не мог отрицать, что даже в таком потрепанном виде Кадзуха выглядел очень миловидно.   На его лице скользнула неловкая улыбка, которая теперь не выглядела такой натянутой и тяжелой для него. — Так что насчет самочувствия?- таки переспросил Скарамучча, не желая оставлять эту часть диалога незаконченной. — Тяжело немного, а так все, как обычно,- Кадзуха пожал плечами, закашливаясь в ладонь.  На ней остались маленькие капли крови. Скарамучча чувствовал почти физическую боль, когда видел это. — Тяжело?- переспросил он, не очень понимая, о чем шла речь. — Больно. Чуть-чуть,- добавил тут же,- нужны лекарства и отдых. А так хорошо. — Ясно. Как врачи? Что говорят?   Скарамучча не хотел представлять, что скрывалось за «чуть-чуть» Кадзухи. Было ли это и правда так незначительно, или он просто не хотел говорить? — Говорят…- Кадзуха задумался, упираясь виском в железную дверь,- ничего не говорят. Сложно со мной,- пожал плечами, вздыхая. — Можешь не говорить, если не хочешь. Не хочу, чтобы ты вспоминал то, что не хочешь вспоминать.   Взгляд Кадзухи вдруг сделался непривычно заинтересованным, живым, даже можно сказать.  — Спасибо… очень мило с твоей стороны,- парень кивнул, таки решаясь спросить,- может зайдешь в дом? Попьем чаю? Если хочешь, конечно.  Скарамучча был слишком утомлен своими мыслями и переживаниями, чтобы сейчас оставаться на чаепитие. Да и не хотел, чтобы Кадзуха пытался напрячься, дабы развлечь его в гостях.  — Спасибо за предложение. Но я тоже чуть подзае…- Скарамучча не заметил на лице Кадзухи ни капли осуждения, но почему-то не стал материться после того, что узнал от Люмин,- подустал. Хочется вернуться в общагу и лечь пораньше. В следующий раз, если перед выходным, то обязательно.  Кадзуха понимающе кивнул, как-то растерянно разглядывая лицо Скарумуччи. — Тебе необязательно фильтровать речь рядом со мной,- объяснил парень отводя взгляд,- меня мало волнуют маты, когда их используют другие люди. Ты же сказал так из-за того, что узнал о моих взглядах на жизнь?   Лицо Скарамуччи сделалось очень удивленным. Как это Кадзуха так быстро и правильно сообразил? — Ну… типа того. Мало ли для тебя это важно. Я вроде как не буду специально относиться к людям неуважительно.  — Это же не вопрос уважения. Ты никак меня не задеваешь подобными словами. Я не…  Кадзуха тяжело выдохнул, тут же закашливаясь. Да так надолго, что Скарамучча испугался. На случай различных казусов в его рюкзаке всегда лежала пачка салфеток, пару из которых он передал Кадзухе, становясь к нему впритык и совсем невесомо касаясь плеча. — Хэй, Кадзуха. Может позвать твоих родителей? — Нет-нет, я в норме,- сквозь тихий остаточный кашель пролепетал Кадзуха, убирая салфетку, почти полностью пропитавшуюся кровью, от лица,- спасибо. И прости. Я не хотел, чтобы ты все это видел. — Да ладно тебе. Я же уже говорил, не смей извиняться за свое здоровье,- строго заметил Скарамучча, который не терпел этих извинений ни за что. Тем более в такой ситуации. — Хорошо. — Так что ты хотел сказать?  Кадзуха на мгновение задумался, тут же вспоминая, о чем они только что говорили. — Что я не фанатик. Я знаю, что многие считают меня таковым. Но… все гораздо сложнее, чем они думают. Я просто не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо.  Слова Кадзухи звучали так искренне, что Скарамучча опешил. Вообще он сам пару раз ловил себя на мысли, что Кадзуха был ему симпатичен. Как человек, как личность, как одногруппник, как парень…  Последнее было в его голове чем-то очень призрачным и неточным. Скарамучча всегда так относился к своим симпатиям в их зачатке, чтобы они не переросли во что-то, с чем уже пришлось бы что-то делать и придумывать.  Но почему-то сейчас появилось непонятное ощущение нужности, когда его рука лежала на хрупком плече Кадзухи, ощупывая белый кардиган, а сам Кадзуха так искренне говорил такую… странную вещь.    Почему странную? Да потому что, как так вышло, что именно мнение Скарамуччи о Кадзухе было для него важным?   И пусть это и было лишь преувеличением в голове Скарамуччи, почему-то внутри что-то екнуло. Что-то настолько далекое и непонятное, что парень не придал этому значения. В этом не было смысла, так что только-только зародившийся в сердце огонек потух. — Я не думаю о тебе плохо. Странно, что мое мнение тебя волнует,- решил-таки озвучить свои мысли Скарамучча, чтобы не ходить вокруг да около, как он делал это раньше. — Пока ты единственный, кто мне помогает. Я… я просто рад, что у нас есть хоть какое-то общение. Мне это было очень нужно,- Кадзуха хотел сказать что-то еще, но одернул себя.   Нельзя было так быстро открывать Скарамучче все свои мысли. Кадзуха не был пока готов делиться таким личным… а может и не будет готов никогда. — Хм, ну, просто я действительно не считаю тебя фанатиком. Пока не видел на это причин. Так что…- Скарамучче сложно было подобрать слова, ибо с такой искренностью он сталкивался очень редко. К тому же и сам не знал, что именно думал по поводу их с Кадзухой общения,- да, мне несложно тебе помочь. Как и Нахиде, я думаю, ты это тоже знаешь.  — Да,- Кадзуха кивнул, разумеется, замечая, как Скарамучча тоже съехал с темы личных отношений до простой помощи.  И Кадзуха не был этому удивлен. Наверняка ведь для самого Скарамуччи это общение было лишь очередной попыткой коммуникации с одногруппниками и взаимопомощью.  Почему-то думать об этом было неприятно. Но Кадзуха не мог точно понять почему.  — Что ж… в таком случае, ты уже уходишь?- уточнил Кадзуха, обращая свое внимание на чуть испачканные в крови с салфетки руки. — Да, хочу лечь пораньше, устал, да и завтра вставать рано.  Кадзуха молча кивнул, чуть опуская и размывая взгляд. Что-то в его поведении Скарамучче казалось странным.  И нет, даже не «что-то». Скарамучча может быть и не был самым умным учеником, может он и не слишком хорошо разбирался в определенных дисциплинах, но причинно-следственное у него работало хорошо.  — Я уже спрашивал об этом раньше и ты мне, кстати, соврал. А это грех, на минуточку,- Скарамучча решил играть по правилам Кадзухи, чтобы выведать правду.  Сам Кадзуха теперь выглядел уже чуть более растерянным. Фокус его внимания вновь переместился на Скарамуччу целиком и полностью.  — Как тебе учится у нас? — Нормально. — Неправильный ответ,- Скарамучча отрицательно помотал головой, упирая руки в бока,- ты даже не пытаешься соврать убедительно.  — А смысл пытаться, если это и так видно?-  Кадзуха пожал плечами, теперь уже полностью облокачиваясь на металлическую дверь и прикрывая свинцовые от усталости веки. — Не можешь найти общий язык с коллективом? — Не могу. И что с того?   Кадзуха приоткрыл глаза, одаривая Скарамуччу безразличным взглядом. — Что с того, Скарамучча? Нам не семь, мы не в начальной школе. Никого кроме меня не должны заботить мои отношения с коллективом. Зачем ты пытаешься впутаться туда, где не твоя зона ответственности вовсе?  Кадзуха пусть и чувствовал себя одиноко, что приносило ему невыносимую боль, не сравнимую даже с болью от своей болезни, но не стал бы требовать решать эту проблему за него. Он смог договориться учиться очно только для того, чтобы иметь возможность видеться с одногруппниками, людьми помимо родителей и врачей, завести друзей, которых у него с появлением у Хэйдзо Люмин, считай, не осталось.  И то, что у него ничего не получалось, было лишь его виной. Так считал Кадзуха и не имел ни малейшего желания втягивать в это других. Будь то Скарамучча или Нахида. Это была просто не их головная боль. — Потому что,- Скарамучча не любил объяснять свои действия другим. Он вообще не считал, что его решения обязательно должны были быть логичными.   Скарамучча делал то, что хотел. Сейчас он хотел поговорить с Кадзухой. — Нахида просила тебя об этом?   Вот тут Кадзуха начал задавать такие вопросы, которые могли в корне изменить его отношение к Скарамучче.  Был ли он искренен в своих вопросах или лишь исполнял желание Нахиды?  И ответ крылся в том, что… — И да, и нет.  Скарамучча сам не знал. Он готов был сделать для Нахиды, если не все, то почти все. Но Кадзуха… он был милым и спокойным. По-моему Скарамучча уже думал об этом.  Что ж, возможно это была вторая причина. А уж объяснять свою человеческую симпатию Скарамучча не хотел. К тому же они все еще были лишь одногруппниками. Скарамучча не стал бы открывать свои истинные мотивы малознакомому, пусть и довольно симпатичному во всех смыслах, человеку. — Ясно. Если что, скажи ей, что за меня не стоит переживать. Я правда в порядке,- объяснил Кадзуха, поправляя капюшон на голове. — Хорошо, если ты этого хочешь. Я услышал то, что хотел услышать. Спасибо, что был честен. Ты говорил, что не хочешь, чтобы я думал о тебе плохо.  Скарамучча улыбнулся, замечая, как мило смутился от этого Кадзуха. Он умел держать лицо, но сейчас его буквально тыкнули в его же довольно откровенные слова. — Так вот я очень ценю честность. Если ты понимаешь, о чем я.  Кадзуха предпочел промолчать, чтобы не ставить себя в еще более неловкое положение. — А теперь иди умой лицо и отдыхай. Пока и спокойной ночи,- Скарамучча помахал рукой на прощание, прекрасно понимая, что Кадзуха в данный момент был закрыт для диалога. — До встречи, доброй ночи…  Кадзуха еще какое-то время глядел Скарамучче вслед, пока на его плечо не легла чужая ладонь. — Ты в дом идешь? Еда стынет,- мягко поинтересовалась Бэй Доу, чуть прищуриваясь, чтобы разглядеть удаляющуюся фигуру. — Да, мам, сейчас,- Кадзуха одернул себя, закрывая дверь и уставляясь на улыбающуюся Бэй Доу. — Очень милый мальчик. Вы с ним дружите? — Мам… я уже не маленький, чтобы об этом так спрашивать. — Прости-прости,- женщина улыбнулась, хлопая сына по плечу,- что ж… ты иди кушать, а я пойду поингалируюсь.  Кадзуха кивнул, наконец снимая капюшон, в котором, если честно, было жарковато. На нем было слишком много слоев одежды, что для его вечно высокой температуры тела было не особо удобно. — Родной.  Бэй Доу окликнула Кадзуху перед тем, как он вошел в дом. — Да? — Как себя чувствуешь?  Кадзуха промолчал, засовывая потные ладони в карманы кардигана. — Может не стоит завтра идти на учебу? Ты устал. — Нет. Я пойду. — Хорошо, как скажешь, родной. Все, иди. Не надо тебе дышать этой дрянью.  Кадзуха кивнул, оставляя Бэй Доу на улице в гордом одиночества. Ингаляцией она называла свое нездоровое пристрастие к курению. Но курить при болеющем Кадзухе она не хотела и не могла, как мать.  Ему нужен был чистый, свежий воздух, чтобы поддерживать и без того слабое здоровье, так что в доме Бэй Доу не позволяла доставать сигареты.   Скарамучча вернулся в общежитие, а Кадзуха домой, но мысленно они так и остались в своем диалоге. Скарамучча потому, что впервые за долгое время столкнулся со своим «страхом» лицом к лицу и, кажется, испытал непонятное чувство симпатии к «потенциальному источнику опасности». Впервые за годы он не чувствовал себя загнанным в угол с человеком другого вероисповедания. И это было и понятно, и странно для него.   Кадзуха же просто хотел бы поговорить еще. Как можно дольше удерживать контакт с человеком, просто чтобы не сойти с ума. А еще, кажется, Скарамучча был единственным, кто не отталкивал Кадзуху и не виделся ему лицемерным.   Если бы только таких встреч у них было чуть больше. Кадзуха, пусть и устал сегодня сильнее обычного, нашел в себе силы опуститься на колени перед кроватью и молить всевышнего лишь об одном: чтобы Скарамучча как можно быстрее потерял к нему возможный интерес. Так скоро, как это может быть. Кадзуха не готов был брать на себя такую ответственность. Думал, что будет готов, когда пришел в новый коллектив, но оказалось совсем не так.