Трусишка с травмой

      — Милунь, нам нужно сейчас… Немножко полечить ножку, для этого её нужно заморозить, — говорит Оля, понимая, что тут нужен укол, но не желая раньше времени пугать дочку. Конечно же, женщина уже приготовилась к истерике и крикам дочери.       — Полечить? — нервно переспросила Милуня. — Ты же сказала, что просто посмотришь! — девочка напомнила обещание мамы.       — Да, зайка, я посмотрела и поняла, как тебя лечить, теперь нам нужно заморозить ножку, — рассказывает Оля, а потом отворачивается от малышки, чтобы приготовить лекарство, потому что если показать процесс приготовление такой бояке, то она испугается ещё больше.       — Ты сказала, что просто посмотришь! — вновь повторяет Милана, не понимая, почему доктор отвернулась. Это явно дурной знак.       — Ну, милая, я посмотрела, теперь нам нужно полечиться, — говорит брюнетка, закрывая шприц колпачком, и, наконец, поворачивается к Миланке, которая вот-вот разрыдается.       — Ну нет, Оля! Ты обещала просто осмотр! — запаниковала малышка.       Оля очень хотела сделать укол незаметно, пока Милана отвернётся, но тут был риск, что если дочь от боли дёрнется, то может сломать иголку, поэтому её нужно как-то мягко подвести к этому. Тем более, если колоть укол без предупреждения, то это может прервать доверие, которым доктор очень дорожила.       — Ну, Мил, не бойся, мы просто заморозим ножку.       — Как? Мы же просто побрызгаем, да? — наивно надеется котик, потому что ей не раз замораживали травмы, но делали это с помощью заморозки.       — Эм-м… Ну-у… — мнётся женщина, не желая пугать Милашку, но, к сожалению, это сделать придётся. — Тебе правду сказать?       — Да... — тихо подтверждает Милана, которая хотела знать, к чему ей готовиться.       — Иди ко мне, я тебе расскажу, — врач похлопала по своим коленям.       Милашка подвинулась к Оле ещё ближе, внимательно за ней наблюдая. Оля подняла девочку, сажая на свои колени, обняв Милашу одной рукой, и сказала:       — Милунь… В общем, чтобы вылечить твою травму, нам нужно сделать укольчик в ножку, — Оля приобняла дочку покрепче, чтобы она не убежала сразу, а дослушала её. — Он совсем маленький, и после него ножка не будет болеть.       — Оля… — голос девчули задрожал от страха, а из глаз полились солёные слёзки. Она подняла свой взгляд щенячьих глазок на своего мучителя Олю.       — Ну, чего ты на меня так смотришь, милая? — с улыбкой спрашивает Оля, заметив испуганные глазки своего котика. Она заправила её чёрные волнистые волосики за ушко, смотря девочке в глазки.       — Я не буду, я убегу, я не дамся! — девочка попыталась сбежать, однако Оля не дала этого сделать.       — Тише-тише, зайчонок, не убегай, я ещё ничего не делаю, всё хорошо, — говорит Оля, начиная думать, что не зря захватила таблетку успокоительного, учитывая, что это только начало. — Какая же ты шустрая, Милаш, чуть что убегаешь, — вздыхает доктор, удерживая ребёнка.       — Я не буду, не трогай! — Милана начала отбиваться от Оли своими маленькими ручками, продолжая плакать.       — Зайка… Ну всё, всё, не надо плакать, я ничего не делаю ещё, Миланочка, всё хорошо, — говорит Оля, обнимая свою малышку, развернув её лицом к себе. — Ну и чего ты ревёшь, солнце, я ещё даже не начинала, успокаивайся, и мы поговорим, — с улыбкой говорит женщина, смахивая с ангельского личика слёзки и целуя её в лобик.       — Зачем опять уколы? — хнычет малышка. — Ты не любишь меня совсем! — утверждает она, потому что считает, что любимый человек не должен делать больно, но Милка слишком маленькая, чтобы понять то, что это делается для здоровья.       — Ну как не люблю, котёночек? — грустным тоном. — Люблю я тебя! Больше всех на свете, Милашечка моя. Поэтому очень хочу, чтобы ты была у меня здоровенькой.       — Не хочу уколов… — вновь захныкала бедняжка, закрывая кукольное личико ладошками.       — Ну, Миланушка, по-другому никак, — с сожалением вздыхает Оля, которая сама не в восторге от такого лечения. — Кто виноват, что у тебя так много проблем со здоровьем? Это будет не больно, милая, лекарство смешано с обезболивающим, и ты максимум почувствуешь небольшой холодок, — ласково объясняет доктор.       — Я не хочу! — выкрикнула Милашка.       — Ну не плачь, куколка моя, я сама сейчас расплачусь… — говорит Ольга, у которой разрывается сердце, видя плачущую дочку.       — Я буду громко кричать, слышишь?! Я не дамся! — начала угрожать Милана, специально плохо себя ведя, в надежде, что от неё отстанут.       — Солнышко, я хочу тебе помочь, не нужно кричать, я тебе обещаю, это будет не больно, если не хочешь, чтобы я делала, давай другого врача позовём, он не злой, — говорит Оля, вспоминая, что Милана называла её злой, конечно, это было сказано не всерьёз, она не собиралась никого подпускать к дочке. Милана Олю то не всегда к себе подпускает, а если придёт другой врач…       По иронии судьбы дверь открывается, и в кабинет заходит медсестра, чтобы что-то спросить:       — Здравствуйте, Ольга Кирилловна, мне нужно… — говорит она и замечает, что начальница сидит вместе с заплаканной девочкой, которая при виде неё дёрнулась и с ужасом посмотрела на неё.       — ОЛЯЯЯ!!! НЕ ОТДАВАЙ МЕНЯ!!! — с ужасом крикнула Милана, прижимаясь к брюнетке как можно сильнее, сильно в неё вцепившись, чтобы Оля наверняка никому её не отдала. — Пожалуйста, не надо!       Господи, как же медсестра не вовремя зашла… И именно в тот момент, когда Ольга пригрозила другим врачом. Как же девочка напугалась, бедненькая… Оля сильнее обняла Милашку, чмокнув в щёчку, а потом, закрыв девчульке ушки, крикнула:       — СГИНЬ С ГЛАЗ МОИХ ПОКА Я ТЕБЯ НЕ УВОЛИЛА!!!!! — орёт на медсестру Оля, отчего та моментально выскакивает за дверь и захлопывает её.       — Оля, пожалуйста, не надо. Не отдавай, — продолжает умолять Милана.       — Ч-ч-ч-ч-ч, Миланушка, я никому тебя не отдам, обещаю, всё, всё, всё, я её прогнала, — говорит Оля, обнимая и зацеловывая Милашку.       — Не отдавай, не отдавай, не отдавай! — сквозь слёзы умоляла Милана, повторяя слова.       Оля для себя решила, что уже завтра всех сотрудников проинструктирует, что надо, блядь, стучаться!!! Это же кабинет начальницы, а не проходной двор!       — Тише-тише, зайка, всё хорошо, никто тебя никому не отдаёт, я с тобой, тётя уже ушла, не плачь. Ты моя то девочка, испугалась, маленькая… — говорит Оля, сама чуть не плача, понимая, как сильно перепугалась девочка.       — Зачем она пришла? За мной? — с ужасом интересуется Милашка, вцепившись в врача.       — Нет, Милунь, не за тобой, — «Я бы её к себе не подпустила», — думает Оля. — Тётя ко мне пришла, я никому тебя не отдам, золотце моё, ты слишком прекрасная, чтобы тебя кому-то отдавать, — говорит Олечка, крепче обнимая дочку.       — Зачем она к тебе пришла? Тебе тоже надо делать уколы? — спрашивает наивное дитя, думая, что врачи существуют просто чтобы делать уколы и причинять прочую боль.       — Нет, Милаш, тётя хотела что-то спросить у меня, я её начальница, но я её выгнала, потому что ты напугалась. В кабинет начальницы нужно стучаться, а она этого не сделала.       — Иди, поговори с тётей, — говорит Милана, надеясь, что разговор будет долгим, чтобы максимально оттянуть время от укола.       — Думаю, что тётя уже убежала, Милунь, я её «немного» напугала, — рассказывает доктор. Да уж, немного... Всего лишь наорала и пригрозила увольнением. Пустяки.       — Ты меня тоже пугаешь, — эмоционально выдаёт Милашка, а потом, поймав на себе непонимающий взгляд Оли, объяснила. — Ты больно делаешь!       Оля лишь вздохнула и с нежностью посмотрела на дочь, обнимая её и целуя в макушку.       — Ты меня боишься, солнце? — тихо интересуется доктор, поглаживая дочу по голове.       — Да… — тихо признаётся Милашка, хотя это и так было очевидно.       — А когда я не врач, а мама? — ласково говорит Оля, назвав себя мамой, потому что по документам она ей и является. Тем более женщина чувствовала к Милуне материнские чувства.       А Милана не совсем поняла, о чём говорит брюнетка. Девочка уставила на Олю свои красивые голубые глазёнки, из которых стекали слёзы, она задумалась… А потом до Миланы наконец-то дошло…       «Оля — это теперь моя мама?» — задумалась Мила.       — Мама? — переспрашивает Милана.       — Да, Милуня, ты теперь моя дочка, а я твоя мама, но если ты не готова, то ты не обязана меня так называть, — объяснила ей врач и подметила, что Милане можно называть Олю мамой. Но было видно, что дитё не готово, поэтому женщина дала понять, что не требует этого прямо сейчас.       — А хочешь, я буду называть тебя мамой, но ты не будешь ничего делать, хорошо? — торгуется Мила, надеясь, что ей это поможет.       — Милах, если ты пока не хочешь меня так звать, не нужно, а укольчики — это наше лечение, его нужно сделать, Милка, я тебе обещаю, что больно не будет, там лекарство безболезненное.       — Ты врёшь! Любая иголка — это больно.       «Ну что за Миланалогия…» — проносится в голове у Оли, потому что она привыкла, что Милана действует логике «любая иголка — это больно». Так женщина и прозвала это — Миланалогия.       — Да, иголочка — это немножко больно, но только в самом начале, — говорит Оля, не желая обманывать доченьку. — Когда мы делали другие укольчики, то тебе было больно от лекарства, потому что оно было неприятное, а здесь лекарство безболезненное, шприц небольшой и иголочка маленькая, не бойся.       — Это всё равно страшно… — тихо проговорила Милка, опуская голову.       — Котёнок, ну не бойся… Давай быстренько сделаем и домой поедем, я тебе вкусняшек куплю, — предлагает Оля, пытаясь подкупить девочку.       — Не надо мне никаких вкусняшек! — реагирует Милана. Вообще от вкусняшек она бы не отказалась, но не ценой в укол.       — Как скажешь, но уколоть надо в любом случае.       В ответ послышались жалобные детские хныканья.       — Ну, ч-ч-ч-ч, не плачь, солнышко, — Ольга поспешила успокоить малышку, а потом ещё раз объяснила. — Я тебе обещаю, что больно не будет, разве что в начале секундочку неприятно, ты мне веришь, Мил?       — Я не хочу! Оля-я-я-я!!! — вновь заплакала Мила.       — Ну опять двадцать пять… — вздохнула Ольга, а потом решила всё-таки понять, в чём причина слёз, хоть ответ и так был понятен. — Милунь, я сейчас что-то делаю? Я сейчас в тебя иголками тыкаю?       — Пока нет… — отвечает Милаша, ведь это действительно было так.       — Ну вот, и чего ты тогда ревёшь? Мы же пока просто говорим.       — Но ты же будешь делать, — констатирует факт Милка, которая была умной и понимала, что мамины уговоры хоть и могут долго длиться, но в любом случае заканчиваются её победой, а именно — медицинской процедурой.       — Буду, сладкая, и делать я буду в любом случае, — Оля полностью подтвердила мысли Миланы. — Поэтому лучше ты сама ляжешь, чем тебя будут держать два врача, пока я пытаюсь поставить этот маленький укольчик, который вызывает у тебя так много слёз, — говорит Оля, у которой начинают немного сдавать нервы. — Сделаю через «не хочу», моя дорогая.       После таких слов Милана ужаснулась ещё больше и начала громко плакать и кричать:       — ДВА ВРАЧА? ОЛЯ, НУ НЕ НАДО, НЕ ОТДАВАЙ МЕНЯ НИКОМУ, ПОЖАЛУЙСТА… — закричала несчастная пациентка.       — Спокойно, моя хорошая, тише-тише, никто тебя никому не отдаст, — говорит Оля, немного покачивая девочку на коленях, чтобы та успокоилась, а в своих мыслях думает: «Ну кто меня за язык тянул...» — Просто я очень не хочу делать насильно, зайка, поэтому прошу, давай ты сама спокойно ляжешь, и мы быстренько сделаем.       — Ну, мне не нужны никакие вкусняшки! Давай без укола? Пожалуйста…       — Милунь, ну нужно потерпеть, это буквально пять секундочек и всё, — говорит Оля, думая, кто из них ещё будет пить успокоительное.       — Мне будет больно… — не соглашается Милана.       — Не будет, лекарство безболезненное, а иголочка тонюсенькая, ну не стоит это твоих слёз, куколка моя…       — Ты меня опять обманула! — заявляет Милана.       — Почему обманула? — недоумевает Оля.       — Ты сказала, что мы просто едем к тебе на работу! А потом сказала, что просто посмотришь.       — Ну, Милуня, мне действительно надо было закончить свои дела, поэтому мы поехали на работу. Ну а потом твоя ножка тебя подвела, и поэтому пришлось посмотреть. После осмотра я поняла, что нужно сделать укольчик, — спокойно объяснила доктор, поглаживая девочку по голове.       — Нет! Я не буду, не дамся, не трогай! — говорит девочка, а после таких криков она вновь захныкала. — Ну, пожалуйста…       — Я тебе сколько раз сказала, что будет не больно? Я объяснила всё, почему ты мне до сих пор не веришь? — спрашивает Оля, которая раз сто объяснила, что это не больно, но, несмотря на это, Милана ей не верит.       — Не верю, ты же врач, — с небольшим надрывом из-за слёз говорит Милана.       — Ну, зайка, не плачь, всё хорошо, больно и правда не будет.       — Будет! — продолжает спорить Милана.       — Я тебе обещаю, Милаш, не будет, обещаю не как врач, а как мама, — ласково говорит Оля. Она притянула это чудо к себе и аккуратно вытерла слёзки с кукольного личика, после этого она поцеловала девочку в лоб. — Не бойся, малышка, я обещаю, больно тебе не будет, я сделаю очень аккуратно, — уверяет её Олечка, обнимая свою девочку.       — Я тебя бою-ю-сь, — продолжает заливаться слезами девочка. — Будет больно, я же знаю…       — Милана, эх… Я же тебе обьясняла, от иголочки больно только в первый момент, те уколы были такие болючие из-за лекарства, а тут оно безболезненное, из-за него у тебя ножка болеть перестанет, и иголочка здесь маленькая и тоненькая, если ты не будешь дрыгать ножкой, больно не будет.       — Там иголка… Значит, больно! — Миланалогия в деле.       — Она очень маленькая и тонкая, Милунь, — в сотый раз говорит Оля. — Я хочу, чтобы у нас было доверие, поэтому не буду тебе врать, чуть-чуть больно от иголочки в первую секундочку будет или просто неприятно, это зависит от того, будешь ли ты дёргаться, это ощущение почти сразу пропадёт, и ты вообще не будешь её чувствовать.       — Ну, Оля-я-я! Я очень уколов боюсь. Очень, очень сильно, я не хочу!       — Я понимаю, солнце, я тоже уколы не люблю, и в детстве я их тоже боялась, — говорит Ольга, вспоминая детство. Многие дети боялись уколов, что неудивительно, ведь это неприятно, а иногда реально больно! А дети в силу юного возраста не понимали, зачем им страдать. Но свой страх Оля поборола с возрастом, осознавая, что надо потерпеть, чтобы потом быть здоровой.       — Поэтому стала врачом? Чтобы других мучить, да?! — спрашивает у неё Милана, ведь врачи, по её мнению, именно для этого и созданы.       — Нет, Милаш, я хотела лечить людей и помогать им выздороветь, я вообще не на уколах специализируюсь. Я травматолог и то медициной давно не занималась, тебя вот только лечу, а вообще бумажная работа по большей части. А страх я переборола лет в восемь, понимая, что уколы нужны для лечения. Но поверь, моя хорошая, я тоже их не люблю.       — А как же та большая игла? Ты сама туда пошла! — говорит девочка, вспоминая, как Оля сама согласилась на капельницу.       — Да, пошла, — абсолютно спокойно подтверждает врач. — Мне не хотелось, но тогда мне было плохо, поэтому пришлось потерпеть и полечиться, я не люблю уколы, но чтобы хорошо себя чувствовать, пришлось прокапать капельницу. Но я же не плакала, Милунь, а ты чего слёзы льёшь?       — А мне делать не придётся!       — Здравствуйте, я ваша тётя! Это с какого перепугу? У тебя травма и её нужно лечить, поэтому сделать, увы, придётся, как бы тебе не хотелось этого избежать…       В ответ шёл сплошной плач ребёнка, отчего Оля сама вот-вот разрыдается.       — Не плачь, золотая моя, давай быстренько сделаем и поедем домой, я тебе уже тысячу раз объяснила, почему это будет не больно.       — Ты обещала, что мы погуляем…       — Если хочешь, то, конечно, погуляем, только не долго, полчасика, тебе травму лечить нужно и не напрягать долго ножку.       Девочка обидчиво сложила ручки у груди.       — Ну, золотая моя, а мы вкусняшек домой закажем. Всё, что ты захочешь.       — Мне не нужны вкусняшки! И укол мне не нужен!       — Милунь, укольчик мы сделаем в любом случае, это нужно, чтобы вылечить травму.       — Давай я буду есть одну гречку, но ты не будешь ничего делать? — пытается договориться Милана, однако этого сделать не удаётся.       — Не будешь ты есть одну гречку! — строго запрещает Оля. — Вообще с ума сошла, Мил? Ты растёшь ещё, тебе кушать надо.       — Ну, Оля… — капризно тянет девочка. — Хорошо, я могу даже постоять на гречке, если хочешь.       «Я этого Михаила… Эту ублюдошную тварь из преисподней достану! Из-под земли подниму и буду долго бить чем-нибудь потяжелее!» —думает Оля. Заставлять дочку ещё и стоять на коленях на гречке… Падаль гнилая, а не отец.       — Милаш, ты что?! Я никогда не буду тебя так наказывать… Это же ужасно!       — Меня папа так наказывал.       — Твой папа ебаный гандон, не имеющий права на жизнь очень плохой человек, нельзя так обращаться с детьми, — говорит Оля, обнимая дочку всё крепче и крепче, пытаясь защитить от всех плохих людей. Интересно, а сможет ли Оля защитить Милану саму от себя?       — Это больно, но лучше укола…       — Не знаю, что ты там придумала, но укольчик — это не наказание, котик, я просто хочу тебя вылечить.       — А можно ты больше не будешь меня лечить? Я сама лучше!       — Сама? И как же ты сама себя вылечишь? Нет, милая, так не пойдёт, давай ложись на кровать и не бойся.       — Ну, я сама... Я же не маленькая...       «Какое милое чудо... Вот прям взрослая, конечно, конечно», — думает Оля.       — Сама? И укольчик себе сделаешь сама?       — Я не буду ничего делать. И тебе не дам! — вновь завредничала Милана.       — Ну а как нам тогда лечиться, солнце? — со вздохом интересуется врач.       — Само пройдёт. Ну... Или таблетки?       — Нет, Миланушка, само оно уже не пройдёт, иначе я бы не трогала, а таблетки тут вообще бесполезны, к сожалению, — ласково объясняет Оля, однако у ребёнка это вызывает только горький плач:       — Ну, пожалуйста, не надо...       — Надо, Милана... Надо... — «беспощадно» отвечает Оля.       В ответ снова послышались хныканья ребёнка.       — Ну, зайка, укольчик ведь маленький... И я решила, что лучше так, чем неделю колоть в попу болезненные витамины...       — У меня завтра гимнастика, — переводит тему Милана, а потом встаёт с дивана, сказав. — Я пойду, у меня уже ничего не болит!       — Стоп! — неосознанно повысив голос, говорит Оля. — Куда опять убегаешь?       Оля схватила Милашу за руки и притянула к себе. Господи, такие маленькие детские ручки... Такие тонкие запястья, такая нежная кожа, жаль только, что такое чудо надо держать, чтобы она не смогла убежать.       — Котёночек... Ну укольчик же маленький... Мне, правда, что ли, врачей звать и насильно делать?       Ответом были отрицательные мотания головой, потому что Милана никак не хотела получить укол, так ещё и от другого врача, против своей воли.       — Ну вот, сама ложиться ты не хочешь, врачей ты не хочешь, слушать меня ты тоже не хочешь, а укольчик поставить нужно... Ну вот что мне с тобой делать, чудо ты моё маленькое?       — Отпустить, — тихо промяукал котёнок.       — Если пообещаешь никуда не убегать, то ручки отпущу, ты ведь не убежишь?       «Конечно не убежит, дверь на ключ закрыта», — пронеслось в голове у Оли, ведь она действительно закрыла дверь с внутренней стороны.       — М... — задумывается Милана, думая, стоит ли побег того, но наверняка Оля закрыла дверь. — Не убегу.       — Хорошо, зайка, я тебе верю, — говорит Оля и, как и обещала, отпускает ручки Миланы, перестав прижимать её к себе. — Хоть ты мне и нет, — тише добавляет брюнетка, но Милана услышала.       — Мне будет сильно больно? — с глазами, полными страха, спрашивает Милана.       — Нет, малышка. Может быть, почувствуешь небольшой холодок и всё, укол закончится, он же маленький, его делать три секунды, ты даже понять не успеешь, — ласково объясняет Ольга.       — М... А потом гулять?       — Да, а потом гулять, я думала погулять часик, но пока мы с тобой спорили, уже начало темнеть, ещё через часик уже поздно будет гулять, так что давай не будем тянуть время.       — Мы побегаем с тобой?       — Нет, Милунь, тебе лучше лишний раз не напрягать ножку.       — Я хочу вкусняшку... — говорит Милана, вспоминая, что Оля предлагала ей это в начале уговоров       — Давай мы быстренько сделаем, пойдём гулять и купим тебе вкусняшку.       — Любую? — интересуется Милаша, думая, согласится ли Оля купить то, что хочет девочка.       — М... Да, любую, — говорит Оля, не зная, что девочка может попросить, но деньги у неё есть, а это, возможно, шанс уговорить её на укол.       — А если я хочу колу? — спрашивает Милана.       Дело в том, что в один из дней Оля уехала на работу, оставив девочку с Вадимом, который не мог прийти к любимой племяшке без вкусняшек. Он предложил Милане кока-колу. Сначала девочка ломалась, говоря, что станет толстой из-за этого напитка, но потом всё-таки сделала глоток, попробовав колу впервые за десять лет жизни. Ей понравился вкус газировки, но она понимает, что Оля, как врач, вряд ли такое одобрит.       — Куплю колу, — соглашается Оля. Хоть она понимает, что такое ребёнку пить необязательно, но иногда ведь можно. — Но только маленькую бутылочку, она не полезная, её часто нельзя пить, — объясняет женщина, а потом, вспомнив недавние слова девочки, говорит. — И вообще, кто-то полчаса назад говорил: «Не нужны мне никакие вкусняшки!» — с улыбкой напоминает Ольга.       — А теперь нужны!       — Хорошо, давай быстренько сделаем и пойдём гулять, пока не стемнело, на улице в магазин зайдём и купим тебе вкусняшек.       «Хотя я уверена, что после того, как к нам приходил Вадим, я вкусняшки по всему дому коробками собирать буду», — про себя говорит Оля.       — А почему кола вредная? — ради любопытства спрашивает Милана. — Мне Дядя Вадим её покупал с чипсами. Ой... Он сказал тебе не говорить...       — Ох... Дядя Вадим... — тяжело вздыхает брюнетка, не понимая, почему её брату так не имётся? Зачем кормить ребёнка всякой дрянью? Да, возможно, Оля тоже частенько балует Милку, но делает это не в ущерб здоровью. — Ладно, один раз можно, ничего страшного, а кола, да и вообще газировка действительно вредная, в ней много сахара и других добавок, поэтому она плохо влияет на зубы.       — А можно мы придём домой и посмотрим мультик?       — Конечно, можно, любимка, — с лёгкостью соглашается Оля, заправив волосы девочки за ушко.       — Ты хорошая! — радостно выкрикивает Милана, сама не заметив, что она уже не плачет, потому что Оля отвлекла её разговорами.       — Спасибо, Милаш. Давай тогда хороший доктор тебя немного полечит, м?       — Ты плохая! — сразу говорит Милана, переобувавшись в воздухе.       — Ну, опять приехали... — тяжело вздыхает брюнетка, хватаясь за голову. — И почему же я плохая?       — Уколы делаешь... — объясняет Милана.       — Ну, зайка... Я сижу тебя успокаиваю, против силы ничего не делаю. Я вкусняшку тебе пообещала и её куплю, мы гулять с тобой пойдём, хотя на дворе через час ночь! — рассказывает Оля, которая до знакомства с Миланой даже не задумывалась, что ей когда-нибудь придётся под кого-то подстраиваться. Женщина привыкла, что обычно подстраиваются под неё, но Милаша была исключением, ведь она же ребёнок! Детей Оля так и не полюбила, кстати. Каждый раз, когда они приходила с Миланой на детскую площадку, то чуть ли не закрыла уши от детского визга и плача. Но если плачет Милашка, то Ольга всегда спокойно реагирует на её эмоции. — И я плохая, да? — немного разочарованно переспрашивает она, потому что действительно немного обидно, ведь Оля так старается для Миланы, а та видит в ней только плохого и злого доктора.       Милана поняла, что явно наговорила лишнего. Ей стало очень грустно, что она заставила Олю грустить. Женщина ведь действительно так старается для Миланки. И не только в плане лечения... Ольга сделала Милашке комнату мечты, купила ей дорогую технику: МакБук, Айпад, айфон последней модели. И само воспитание, ведь доктор никогда не взаимодействовала с детьми, да и не планировала до появления Миланы. Но, несмотря на это, воспитывает её в полном спокойствии и взаимопониманием. От обиды саму от себя Милана расплакалась, сказав:       — Нет, ты хорошая... Это я плохая...       — Ну, ты-то чего плачешь? Всё хорошо, — реагирует Ольга, только сейчас поняв, что проманипулировала девочкой, не желая это делать, но всё-таки это было сделано. — Ты не плохая, зайка, ты очень хорошая, просто ещё маленькая, не всегда понимаешь, что можно говорить, а что нет, прости, я тебя расстроила.       — Я точно плохая. Отдай меня тёте, так будет честно... — со слезами говорит Милана       «Блядь, ну, почему я не сдержалась? — думает Оля. — Расстроила ребёнка ещё! Ну что я за горе мамаша!»       — Нет, нет, Милаха, ты не плохая, ты очень хорошая девочка, я тебя никому не отдам, обещаю. Ты моя девочка! Самая любимая и самая красивая! Никакая другая тётя тебя не заслуживает!       — Я не хотела тебя обидеть... Прости, пожалуйста...       — А я и не обижалась, всё хорошо, не плачь, любовь моя. Мы оба наговорили лишнего, правда?       — Дай мне по губам, тогда я не буду говорить лишнего.       — Так! Забудь о таких вещах! Я никогда тебя не ударю, запомнила? Никогда!       — Ты не плохая...       — Но укольчик всё-таки надо сделать...       — А если всё-таки больно будет?       — Милаш, тебе рассказать правду?       — Угу...       — Совсем безболезненных уколов не бывает, даже если лекарство безболезненное и смешано с обезболивающим, как сейчас, на секундочку от иголочки будет немножко больно, это сразу пройдёт, и ты не будешь ничего чувствовать, а сам укольчик длится секунды три, но чтобы ты потом не говорила, что я тебя обманула, говорю тебе правду. Если будешь спокойно сидеть и не двигать ножкой, то вообще почти ничего не почувствуешь.       — Я боюсь... — захныкала малышка, закрывая личико маленькими ручками.       — Зайка... Иди ко мне, не бойся.       Видя, что Милана хочет возразить, Оля говорит:       — Да не бойся, нет у меня ничего.       — Нет? — с щенячьими глазками спрашивает Милана. Оля лишь улыбается и показывает две пустые ручки. — Ну ладно... — Милана прижалась к Оле, а потом детским голоском попросила. — Поцелуй меня!       — Моя ты зайка... — умилилась Оля. Женщина обняла девочку и поцеловала её в лобик. — Не бойся, милая, я с тобой.       — Люблю тебя...       — И я тебя очень люблю, Милунь, ты такая зайка.       Милашка грустно улыбнулась, продолжая прижиматься к Оле, оттягивая момент укола.       — Ладно, зайка, пообниматься можем и дома, ты же гулять хочешь? А через полчаса уже темно будет, так что, если ты сейчас не будешь больше капризничать, мы ещё успеем.       Миланка молчит, не отводя свой взгляд умоляющих глазок, похожий на щенячий.       — Милунь, ну надо сделать, чего ты боишься? Я тебе уже рассказала всё, немного больно может быть только секундочку от иголочки, и то, если ты дёрнешься, — спокойным тоном рассказывает врач, а потом достаёт из кармана халата шприц на 1 мл. — Шприц очень маленький. Смотри, котик, меньше твоего фломастера.       Милашу, конечно, даже такой объём лекарства очень пугает, но она понимает, что Оля всё равно сделает... Поэтому девочка лишь всхлипнула       — Ну чего ты, солнышко, не плачь, ласточка моя, сейчас быстренко поставим и пойдём гулять.       — Угу... — всё-таки соглашается Милашка.       — Моя ты хорошая.       — Закрой дверь, а то тётя придёт, — просит Милка, боясь, что сейчас снова придёт какой-нибудь плохой доктор.       — Хахах, смешная ты, Милаш, я дверь ещё тогда закрыла на ключ, никто сюда не придёт, — уверяет женщина. А про себя думает: «А то пизды получат». — Ложись на кушетку и вытяни ножку, хорошо?       — Я хочу просто посидеть.       — Ну, так я и сказа... А... Ой, я по привычке, «ложись» сказала, садись и вытяни ножку.       — Если больно будет, то ты перестанешь? — надеется наивный ребёнок, однако подозревает, что мама ответит «нет».       — Больно не будет, может быть, только в самый первый момент чуть-чуть... Давай, садись, не боись.       — Ты можешь меня обнимать, пока делаешь? — щенячьими глазками просит Милка, которой очень нужна поддержка мамы.       — Милаш, ну я не смогу, мне нужно будет ножку держать, чтобы ты рефлекторно не дёрнулась и иголку не сломала, прости, но сейчас не получится.       Укол действительно будет безболезненный, может, она крикнет «Ай!» или что-то наподобие и удивится что не чувствует ужасной боли. Хотя Милана совсем малышка, а малыши к боли чувствительны.       — А потом? — интересуется Милашка.       — А потом заобнимаю и зацелую, — улыбается Оля, по-доброму кривляясь девочке, целуя её через расстояние.       — Хорошо...       — Вытяни ножку и отвернись, зайка...       — Я буду смотреть!       — Зачем? Не нужно, Милаш. Или ты думаешь, что я другой огромный шприц возьму, пока ты не видишь? Хахах. Что ты там себе уже напридумывала? — с улыбкой спрашивает врач.       — А вдруг? — подтверждает загадку мамы Мила.       — Пхаха, серьёзно, кис? — посмеивается женщина.       — Этот тоже страшный! — Милунька показала на шприц       — Он маленький и с тоненькой иголочкой, я не хочу, чтобы ты смотрела, потому что тогда ты точно дёрнешь ножкой или завизжишь. Давай отворачивайся, Мил.       — М... Нет, не буду я... Я передумала! — заявляет Милана, оттягивая ножку.       — Милан-а-а! Ну мы же договорились. Вытяни ножку и отвернись, у нас всё меньше времени на погулять остаётся, — у доктора уже кончаются нервы.       — Хорошо... — всё-таки соглашается Милана, понимая, что ещё чуть-чуть, и Оля сделает всё через силу.       Милашка вытянула ножку, натянув свой прекрасный подъём, а сама отвернулась, прижимаясь лобиком к стенке.       — Моя ты хорошая, — говорит Оля, снимая со шприца колпачок и протирая место укола салфеткой. А потом она замечает, что Милашка очень напрягла стопу, что делать не стоит. — Милунь, не напрягай ножку, расслабься, если колоть в напряжённую ножку, может быть больно. Давай, солнце, надо постараться расслабится.       — Хорошо... — соглашается Милана и действительно старается расслабить ножку, но получается не очень, потому что растяжение серьёзное и стопа почти всегда очень жёсткая.       Оля совершенно не заметила, как ножка расслабилась, потому что, по её мнению, это было не так. И действительно, стопа жёсткая и напряжённая.       — Лапочка, ну я же попросила расслабить.       — Я расслабила... — тихо говорит Милана, расслабив ножку насколько это возможно.       — Точно? — переспрашивает врач, понимая, что сейчас малышке будет в разы больнее.       — Угу, — кивнула Милаша, умоляюще смотря на Олю, в руке которой уже находилась открытая иголка.       — Ладно... — вздыхает женщина. — Давай, отворачивайся, ничего интересного тут нет.       Милашка выпрямила ножку и вновь уткнулась в стенку, хныкая от страха.       — Ну, ч-ч-ч-ч милая, спокойнее, не плачь, всё хорошо, — говорит Оля, поглаживая дочку по спинке.       Оля закончила протирать место спиртом и крепко взяла ножку левой рукой, зафиксировав в одном положение, чтобы Милка даже не смогла пошевелить ей.       Милашка продолжила хныкать, чувствуя, что совсем скоро её ножку проколят противной иглой.       Не желая тянуть время, за которое девочка может и передумать, Оля быстро, но аккуратно вводит иглу и сразу начинает вводить лекарство, чтобы, если небольшая боль и была, убрать её обезболивающим.       — Ай! Больно... — захныкала Милка, чувствуя иголку. На самом деле это не было сильно больно, но не для Милуни...       — Ч-ч-ч, неужели сильно больно, Мил? — говорит Оля, заканчивая вводить лекарство, ведь это действительно дело пяти секунд, ведь шприц очень-очень маленький, поэтому лекарство быстро вводится.       — Больно! — сквозь слёзы подтверждает Милка.       — Ну всё, малыш, я закончила, — говорит Оля, вытаскивая иглу и прикладывая ватку, прошло всего секунд пять. — Ты моя умничка! Ну, смотри, ты всё вытерпела!       Милашка плакала и хныкала, но сидела спокойно, не считая того, что рефлекторно дёрнусь в начале, хорошо, что Оля держала её ножку.       — Ну чего ты плачешь, золотце, что, сильно больно было?       — Сильно больно... — плача, говорит Милана, вытирая слёзки.       — А сейчас больно? — с улыбкой спрашивает Олечка, поглаживая Милуничку по голове.       — Уже нет. Только холодно чуть-чуть.       — Ну вот, поэтому не надо плакать, сейчас посидим минут пять и пойдём, мы ещё даже погулять с тобой успеем. Холодок через пару минуток пройдёт.       — Заберёшь меня с гимнастики завтра? — спрашивает Милана, наивно думая, что на гимнастику всё-таки ходить можно.       — Милунь, тебе тренер что сказала? — немного строго спрашивает женщина.       — Сказала, что мозгов больше появилось после того, как булава по голове дала, — утверждает Милана, ведь ей действительно ни раз это говорили.       — Ахахах, — посмеивается Оля, хоть в глубине души понимает, что так разговаривать с десятилетним ребёнком не надо... Но спорт есть спорт, а женщина старалась в него не лезть. — В любом случае напрягать ножку нельзя, недельку мы сидим дома.       — М... — обидчиво мычит Милка, ведь лишаться любимого дела не хотелось даже на такой короткий промежуток времени. — А тянуться хоть можно?       — Да, можно, но стопы не трогай, — даёт указания Оля. — Холодок уже не чувствуешь, Милаш?       — Уже нет.       — Тогда давай одеваться и пошли погуляем.       — Не хочу! — Милана всё ещё была обижена и плакала.       — Тогда поедем в магазин за вкусняшками? — предложила Ольга.       — Нет! — девочка надулась и отвернулась от врача.       — Милаш, ну давай, успокаивайся, — ласково сказала Оля.       Милана лишь мрачно взглянула на неё и снова отвернулась.       — Ладно… — вздохнула Оля. — Тогда поехали домой, раз ты ничего не хочешь, — тяжело вздыхает брюнетка, не понимая, почему Милана так себя ведёт. Вероятно, пупсу было очень больно...       Милана молча направилась за мамой. В машине Ольга пыталась поговорить с Миланой, но девочка была совершенно не в настроении. Она ненавидела уколы и не понимала, зачем Оля так часто тыкает в неё этими иголками. Хоть Ольга и объясняла девочке обратное, Милаша всё равно привыкла считать уколы наказанием и не понимала, чем же она их заслужила.       В гробовой тишине мать и дочь доехали до дома.       — Милка, может, хочешь посмотреть мультики? — пыталась наладить с ней отношения Ольга. — Или поиграть во что-то?       Милана буркнула что-то и ушла в свою комнату. Ольга тяжело вздохнула, это ведь был только первый укол…       Время близилось к ночи, а Милка тем временем так и не поговорила с Олей, потому что была очень обижена. Может быть, не на женщину, а на саму ситуацию с больным уколом.       Милулик уже надела пижамку и собиралась ложиться спать, как вдруг снова послышался стук в дверь. Это, конечно, была Оля, которая предприняла ещё одну попытку поговорить с дочкой.       — Милулик, ну можно к тебе? — спрашивает женщина по ту сторону двери.       — Нет! — выкрикнула Мила, не разрешая маме войти в комнату.       — Ну, котёнок, поговори со мной... — со вздохом просит Олечка.       Милуличка слишком обижена на эту ситуацию, поэтому для себя решила, что сейчас с Олей говорить немного опасненько. Поэтому девочка просто промолчала.       — Ну, я уже привыкла целовать на ночь свою принцесску... — ласково говорит доктор по ту сторону двери.       — Я не хочу! — заявила Милана.       — Ладно, зай, завтра поговорим, спокойной ночи, — вздыхает женщина и отходит от двери, заходя в свою комнату.       Какой же ужас, это же только первый день... Интересно, а что будет дальше?