Бездельники

Деревянная дверь скрипнула и двинулась вперед, открывая проход в комнату и оставляя металическую ручку в руке. Рюноскэ покрутил оторвавшуюся ручку, рассматривая ее, будто это странный магический артефакт. Он засунул ее обратно в отверстие и рукой чуть подтолкнул дверь. В комнате горел теплый свет, исходящий из люстры. Лампочка мигала и крутилась чьей-то рукой с тонкими длинными пальцами. Сосредоточенные глаза уставились на уже ненавистный источник света. Крашенные в белый волосы поблескивали теплым молочным. Сумка с вещами упала на пол. Рюноскэ фыркнул и нахмурился, сморщив нос. — Ой, ты мой новый сосед? — не глядя в проход, поинтересовался Ацуши, — Ты прости, пожалуйста, я тут просто лампоч- *БАМ* Перед тем, как упасть, он устремил свой взгляд на проход и знакомого (к сожалению) человека в нем. Нога дрогнула от неожиданности, а под ней уже и полетела табуретка. Ацуши, будто кот, зашипел от тупой боли в пояснице и спине. Рюноскэ закатил глаза и сквозь стиснутые зубы буркнул: — Опять ты. — Что значит «опять ты»?! — возмутился Накаджима, — Мы с тобой одногруппники вообще-то! — он недовольно хмурился и поглаживал пострадавшую поясницу. Акутагава цыкнул и прикрыл глаза, — Т-ты чего это цыкаешь?! — Ничего! — слегка повысив голос, ответил Рю. Он поднял сумку с вещами и зашел в комнату, располагаясь удобнее. • • • Нога переступала ступеньку. Вторую. Еще одну. Лестница не хотела заканчиваться. Почему струнники на почти самом высоком этаже. Выше него разве что актовый зал был. Процесс делался менее эффективным из-за висящей на плече сумки и болтающегося в руках чехла со скрипкой. Пока Рюноскэ достиг нужного этажа, уже успел запыхаться. Он остановился у двери оркестрового класса, на которой висела вся информация по распределению по специальности и ансамблю. Рю чуть прищурился и начал выискивать взглядом свою фамилию. Не удивительно, но таких строчек было аж две подряд, и они попадали в один ансамбль, но рядом были… Поток мыслей прервала чуть не строящая ля малой октавы, которую заорала смычком виолончель. Акутагава обернулся на звук и увидел своего соседа по комнате, сидящего на стуле у стенки с виолончелью между ног. Рю недовольно фыркнул и попытался найти взглядом свободное место, чтобы тоже позаниматься. Сегодня удача была точно не на его стороне, поэтому свободный стул был только у стены напротив виолончелиста. Он кинул сумку под стул и положил на него чехол с инструментом, собравшись отправиться на поиски пульта. Хранилище было недалеко от оркестрового класса. Его дверь выделялась на фоне остальных своим черным цветом и обивкой, которой не было ни у одной другой двери в универе. Акутагава дернул за прохладную металлическую ручку, потянул дверь на себя. Однако дверь не открылась — лишь вредно звякнула. Рюноскэ нахмурился и, агрессивно вздохнув, с силой задергал ручкой в надежде, что та сдастся под напором. — Она в гримерку ушла, — сказал Ацуши намеренно чуть громче, чтобы пребывающий в муках и шуме коридора его точно услышал. Акутагава обернулся на голос и вскинул бровь. Накаджима взглядом и носом указал на записку в двери. Рю проследил за воображаемой линией и наткнулся на белую бумажку, где была надпись максимально непонятным почерком. «Без пульта, значит, без пульта», — подумал Рюноскэ вернувшись к своему месту. Молния визгнула. Чехол открылся, давая взглянуть на инструмент. Акутагава протянул руку к скрипке и, взяв ее за гриф, прислонил мостиком к плечу и корпусом к шее. Зажав подбородком, он удерживал ее. Рюноскэ достал из чехла смычок и, проверив натянутость конского волоса, провел им по струне. Услышав небольшое отклонение от нужного звука, он чуть подкрутил машинку. Закончив настраиваться, Акутагава устроил подбородок поудобнее и принялся играть мажорную гамму. Вдруг застонал гобой. Так протяжно и прорывающе громко, что захотелось убить не только скрипку, но и гобоиста, внезапно решившего позаниматься. От резкого звука рука дрогнула и смычек прошелся по двум струнам, издав противный писк. Рю нахмурился и выразительно зыркнул в сторону, откуда шел уже какой-то непонятный крякающий звук. Напротив послышался вздох бедного Ацуши, который тоже просто напросто хотел позаниматься, а не вот это вот всё. Он отложил смычок и как-то странно и хитро-мудро придвинул распахнутый кофр, в который засунул инструмент. Поднявшись, Накаджима положил сумку, увешанную всевозможными значками, на стул, чтобы никто, не дай Бог, его не утащил или не занял. Звякнув молнией, он начал копаться в сумке в поиске чего-то. Ацуши достал банковскую карточку и глянул на Рюноскэ, что-то произнося губами. — Что?! — Акутагава убрал скрипку от лица и нахмурился: уши пытались сосредоточиться на голосе человека напротив, но ничего слышно не было. — Пойдем в буфет, я говорю! — чуть ли не крикнул бедный виолончелист. Рюноскэ отложил скрипку и подошел ближе к Ацуши. На его лице отражались брезгливость с вопросом. — С чего бы? — Просто в компании есть вкуснее, — смущенно буркнул под нос Накаджима. — Чего?! — не расслышал Рю. — ТАК ВКУСНЕЕ! — Ладно, — Акутагава пожал плечами и направился к своей сумке, оставленной на стуле. Ацуши пару раз недоумевающе моргнул, глядя на странного скрипача. • • • — Погоди, то есть, ты хочешь сказать, тебя все работники буфета знают? Во второй день учебы? — Ну, эм, н-не то чтобы прям, — Накаджима неловко улыбнулся и отвел взгляд в сторону, лишь бы не чувствовать муки совести, к которой взывали бездонные черные блюдца глаз. Было немного стыдно за то, что он побывал в буфете уже столько раз, что еще вчера, в первый день, все девчушки-буфетчицы называли его Ацуши-куном, — да…. — А ты тот еще едок, — сделал вывод Рюноскэ, засунув в рот немного риса, — Хотя так сразу и не скажешь. — Хе-хе, — Накаджиме стало еще более неловко. Этот смешок, вызвавший вопрос во взгляде скрипача, был скорее истерическим, хоть и прозвучал несколько облегченно и легко. Он посмотрел на то, что взял сидящий напротив, — Акутагава-кун, а почему ты так мало взял? Рю пожал плечами и продолжил не спеша уплетать пустой рис, запивая его чаем из бумажного стаканчика. Ацуши перевел свой взгляд на свой набор еды: в нем были заварной рамен, рис с рыбой, булка с рисом и яйцом и чай с сахаром. Брови виолончелиста печально поднялись вверх; он мученически вздохнул и с чувством стыда на плечах принялся за еду. Когда рамен и рис с рыбой были съедены, а Рюноскэ не спеша попивал чай из зеленого бумажного стаканчика, рассматривая улицу за окном, Накаджима уже уплетал булку с рисом. — Фвуфай, — начал Ацуши, не закончив жевать. — Прожуй сначала. — Слушай, Акутагава-кун, — каким-то волшебным образом он проглотил всю булку с рисом и яйцом за раз, — Мы же с тобой в одном ансамбле? — К сожалению, — буркнул себе под нос Рюноскэ. — Что? — Да, говорю, — повторил он громче. Акутагава закатил глаза и облокотился на спинку стула, — А что? — Ты думал насчет произведения? — Да хоть Шостаковича- — О! Классная идея! — засиял Накаджима, стукнув бумажным стаканчиком по столу, — Что ты думаешь насчет третьего? Акутагава немного съежился и скривил лицо. Он не привык к такому ярко выраженному энтузиазму и активности в принципе. Ему плохо уже представлялась жизнь с таким соседом. Рюноскэ привык в наушниках читать книгу или какую-нибудь мангу, живя с Гин, которая свое присутствие не особо обозначала. Как же все сложно. До тех пор, пока двух парней не выгнали из буфета, Рю и Ацуши смотрели разные варианты квартетов, которые можно было бы взять, и их партитуры. • • • *Две недели спустя* — Да вы уже памятники здесь! — усмехнулся поднявшийся на этаж Дадзай. Он был, как и обычно, в приподнятом клоунском настроении, но запыханый, видимо, от количества лестничных пролетов и пропущенных уроков физкультуры, — Сколько уже можно заниматься? Ацуши мило улыбнулся и отвел взгляд, а Рю фыркнул и закатил глаза, продолжая играть уже задолбавший этюд. Он бы хотел не сбиться после того, как его отвлекли, но рассинхрон мозга и пальцев был несколько иного мнения. Палец съехал на четверть тона и смычок мощно прошелся по струне, издавая звук «вне вселенной», от которого скривилось лицо вечно позитивного Накаджимы, ебанашки Дадзая и уставшего от ужасного сожителя Чуи-сана.