Бездельники

Черные кеды стучали по ровному пыльному асфальту резиновой подошвой. Белые шнурки, ставшие за длительное время носки сероватыми, пружинились и метались из стороны в сторону. Быстрый шаг выстукивал ровную триольную пульсацию, выделяя каждый третий топот. Сумка, висящая на плече, периодически глухо била по бедру. Пальцы перебирали непонятные — или понятные только владельцу — последовательность и комбинации. Черные пряди, выбивающиеся визуально отличающейся от остальной массы волос длинной, были заправлены за светлые уши. Тонкие выцветшие губы были немного прикусаны в раздумьях, а черные глаза уткнулись в никуда. Перед Рюноскэ открылась входная дверь. Он подошел к турникету, чтобы отсканировать свое лицо и пройти внутрь здания окончательно, но его останавливает мужчина лет сорока семи с уже поседевшими волосами и бородой. — Вход без сменной обуви запрещен. — С каких пор? — немного не понял Рю, — Тепло же и чисто. — Указ до июня со сменкой ходить, — объяснил мужчина. Акутагава мысленно закатил глаза и начал проклинать все и вся. Однако обратно в общагу за тапками идти желания вообще не было, а время немного поджимало. Если он опоздает на оркестр, то его морально изнасилуют и выебут в мозг. Сначала дирижер, потом Дадзай. Что из этого хуже, Рюноскэ не знал. — Ну, пустите, пожалуйста, — он соединил руки в молитвенный жест, — я действительно не знал! В следующий раз я обязательно приду со сменкой, — надо было записаться в школе в драм-кружок, чтобы играть убедительнее. Мужчина показательно цокнул языком и закатил глаза, уступая путь первокурснику. Акутагава прошел через крутящийся турникет и в темпе направился к лестнице, по пути на свой этаж снимая косуху. Он подошел к ставшему его месту и кинул на спинку стула кожанку, которая грустно съежилась от такого пренебрежительного отношения. Чехол от скрипки уже лежал на сидушке, а скрипка красовалась на плече первокурсника. Ноги сами понесли полуживое от недосыпа тело в оркестровый класс. Дверь была распахнута. Из аудитории то и дело входили-выходили ударники, которые несли свои инструменты. Среди них был рыжий, коротковатый, но при этом массивный Накахара-сан. Он, как черепашка, тащил на себе один из литавр, что, по идее, должно выглядеть максимально не гармонично, но с ним это всё как-то сочетается. Рюноскэ залетел в дверной проем и просочился через ряды стульев и пюпитров к своему пульту. Дирижера еще не было, поэтому весь оркестр был довольно расслаблен. Кто-то пиздел без умолку, кто-то протирал свой кларнет, кто-то собирал флейту. Акутагава вытянул шею вверх и забегал глазами в чьих-то поисках. Найдя глазами Гин, он ей кивнул в качестве приветствия и, успокоившись, открыл папку с партиями, пока старшекурсник играл в телефоне в «три в ряд», удерживая скрипку на левом колене в вертикальном положении. Рю поставил на черный пульт смартфон и нажал на всплывшее пару секунд назад уведомление.

Анекдот № 109

ичиё-сама Кого сегодня не будет? 10:38 Сообщение в группе пометилось двумя галочками, но никто так и не ответил. Рю огляделся, ожидая увидеть чье-то отсутствие: зачастую Хигучи писала в группу, чтобы призвать в одногруппниках совесть и привычку писать причину не присутствия, однако вряд ли у них что-то из этого было. Ичиё сидела во вторых скрипках. Ее нос на долю секунды сморщился в отвращении и негодовании. Пальцы агрессивно затопали по экрану.

Вы

Где Ацуши?

10:39

рю🪓 я ебу? 10:39

Вы

Ты с ним в одной комнате живешь

10:39

рю🪓 печатает… Дверь в аудиторию закрылась вместе с появлением уверенных шагов. Все сразу встали, не проронив и слова. Мори-сан прошел прямо к дирижерской подставке и пульту с толстой партитурой. Он махнул рукой и плюхнулся на стул, открывая папку с нотами. Все разом сели. Мори буркнул что-то про камертон, и вся аудитория погрузилась в звуки настройки, начиная с флейт, заканчивая контрабасами. Акутагава затарабанил пальцами по экрану, набирая сообщение.

Вы

я его сегодня не видел

10:41

ичиё-сама Пиздец 10:41 Больше сообщений от Хигучи не приходило, но телефон нервно звякнул вибрацией, кидая новое уведомление.

Анекдот №109

котэо🐯 я опаздываю🥺😭😭 10:41 Рю закатил глаза и нажал на кнопку выключения. Действительно пиздец. — Давайте отметим отсутствующих, — Мори-сан оглядел весь состав оркестра, — Первый курс. — Нет только Накаджимы, — вздохнула Хигучи, — Он опаздывает. — Он разве не в общежитии живет? — В общежитии. — Что тогда опаздывает? — Мори вопросительно посмотрел на старосту первого курса, но Ичиё только пожала плечами, — Ладно. Второй курс? Перекличка продолжилась. Каждую названную фамилию отмечал староста четвертого курса струнников. Когда очередь дошла до третьегодок духовиков, Сигма уставшими глазами посмотрел на Мори-сана и, облизнув засохшие губы, немного стыдливо отчитался: — Нет Дадзая. Причину не писал. Возможно, опоздает. — Понятно, — дирижер вздохнул и осуждающе покачал головой, — Дальше! Четвертый курс? Сигма почувствовал на себе взгляд. Он обернулся, чтобы удостовериться в своей гипотезе, и наткнулся на вопросительно глядящего Чую. Его голубые глаза метали молниями и вопросом, в принципе, понятного характера. Сигму тоже волновал этот вопрос, ибо в последнее время Дадзай взялся за голову и перестал опаздывать. Кто бы мог знать, что и он может устать от мозгоебства Огая по поводу опозданий. Сигма поджал губы, пожал плечами, мол он не в курсе, и вернулся к своему пульту. • • • Прошло двадцать минут с начала оркестра. Эти двадцать минут была возня с монооперой. Рюноскэ, как и другие первокурсники, нередко пыхтел, насчет произведения на тридцать с лишним минут именно в их первый год. — Первые скрипки и первые альты, первую цифру еще раз, пожалуйста, — попросил Мори-сан и поднял руки, готовясь дать ауфтакт. Вдруг открылась дверь, которая располагалась сбоку и сзади дирижера. В аудиторию зашли двое парней: один с виолончелью, другой с гобоем. Мори-сан сначала не заметил, что кто-то вошел, поэтому сидящий рядом с Рюноскэ парень кашлянул, привлекая на себя внимание дирижера. Тот закатил глаза и злостно выдохнул, чуть ли не выплевывая вместе с ядом слова: — Ну что опять?!— — Мори-доно, там зашли, — скрипач указал носом и пальцем за спину дирижера. Огай обернулся и увидел опоздавших. Он вскинул бровь то ли с вопросом, то ли с пренебрежением. — Ну, — выжидающе произнес Мори-сан, — чего опоздали? Дадзай и Ацуши переглянулись. Младший выпучил в страхе свои глаза, будто они сейчас выпадут от беспомощности и ничтожности. Осаму прикусил язык и перевел-таки взгляд на Огая. — Столкнулись с негативом в транспорте. На лицах студентов начала проскакивать улыбка, зажатая губами. Многие начали переглядываться. — С каким? — Ну, — Дадзай почесал свободной рукой затылок, — Мы не оплатили проезд и нас выгнали из маршрутки… пришлось идти пешком. — … Кто-то из ударников закашлял, очевидно маскируя смех. Мори сжал губы и с усмешкой посмотрел на опоздавших. — То есть вы хотите сказать… В принципе, ладно, знать не хочу, что у вас в головах творится. Садитесь. Накаджима и Дадзай поклонились (но, стоит заметить, сделали они это по-разному: первый с чувством стыда, неловкости и страха перед дирижером, а второй в своей привычной клоунской и шутливой манере) и прошли дальше в глубь аудитории, пытаясь протесниться между стульев и пюпитров. Для Ацуши это оказалось несколько легче, ибо сидел он за первым пультом вместе с Суэхиро-семпаем. Для великого-единственного-неповторимого гобоиста Дадзая Осаму было несколько вариантов развития событий, на размышление оных было слишком мало времени — если он превысит время ожидания (хах, а моноопера, которую они играют, тоже называется «ожидание»), то ему несомненно прилетит от Огая. Первый вариант: идти напролом через альтов, однако все альтисты, хоть и тихие и милые, но очень пугающие — кто знает, что они сделают, если несчастный Осаму заденет пульт и множество листов, сложенных в идеальном порядке (он уверен, это же альтисты), упадут на пол и не дай бог… ох, лучше уж и не думать об этом. Второй вариант — более рациональный — пойти в обход: британец за арфой выглядел спокойно и безобидно, а вот толпа флейтисток дальше… мда… и почти каждая из них его ненавидит, да и по пути к арфе ему встретится насмехающийся Рюноскэ, такая себе перспектива… И третий вариант: в обход через виолончели и контрабасы, они все милашки и- — Ты чего это встал, как истукан? — в голосе дирижера проявилась усмешка (все-таки худший вариант настал… Осаму не успел придумать план побега), — Забыл где сидишь? — Эм, не-е-ет, — он яростно замахал руками, — Я уже бегу. — Ага, — Мори проследил за непослушным третьекурсником глазами. Черные брови насмешливо скривились, немного сбавляя возраст, которого и так было не видно. Как только Дадзай добрался до своего стула и наклонился, чтобы взять свою папку с партией (такой уж рост, что приходится наклоняться), Огай немного вспугнул его, — Бежал бы ты так дирижирование сдавать. По оркестру прошел смешок. Осаму на секунду неприязненно сморщил нос. Вот же Мори сука. Дадзай облизнул губы, взял ими язычок, и гобой издал какой-то непонятный кряк. — Аяцудзи-кун, сыграй ля, пожалуйста, — попросил Огай. Первая скрипка на это моргнул, но все же поднял поднял смычок и посмотрел на Рюноскэ. Тот тихо усмехнулся, пытаясь этот факт как-то скрыть, но приподнятый уголок рта его безбожно выдавал. Акутагава поднес смычок к струне и в ответ посмотрел на старшего. Аяцудзи кивнул, и они одновременно сыграли звук ля. Дадзай закатил глаза, но все же подстроился, не забыв при этом недовольно фыркнув, прям как ребенок.