Бездельники

— На, выпей, — Тачихара протянул небольшую бутылку сакэ к сидящему на пне Рюноскэ. Тот был явно чем-то не доволен, ибо глядел он исподлобья, расстреливая всех чернющими глазами, и согнулся в три погибели. — Да не пью я, — Акутагава воспротивился, легонько оттолкнув от себя бутылку. — Начнешь! — где-то из-за спины крикнул Дадзай, — Не ты первый, не ты последний! — он подошел ближе с тремя зелеными бутылками пива, держа их за горлышки пальцами. Они неприятно позвякивали. Осаму вручил одну из них сидящему рядом Ацуши, который принял бутылку, но даже не собирался открывать, — Рю-чан, это только начало первого года, все еще впереди. Рюноскэ на это только кинул быстрое «Верю» и уткнулся в телефон, на экране которого отображалась фотка расписания, написанного карандашом и едва разборчивым почерком. Двумя пальцами он приблизил изображение, рассматривая понедельник. — О, а кто у вас по сольфе? — спросил внезапно появившийся громкий голос с резким акцентом, который режет уши. Плечи Акутагавы дернулись от неожиданности, а он сам чуть не зашелся кашлем. — Тут вроде написано Окадзаки, — Рюноскэ пришлось прищуриться, чтобы разглядеть написанную в скобках фамилию, и то он не был в ней уверен. — Озаки, наверное, — откликнулся парень с разноцветными волосами. — Блин, повезло вам, — «расстроился» светловолосый юноша, говорящий с акцентом, — Духовиков она наотрез отказывается брать после нынешнего третьего года. — Если бы эти идиоты были струнниками, она бы и от них отказалась. — Сигма-кун, ты тоже в нашей группе! — возмутился Осаму, чуть не выкинув от негодования бутылку на землю. Сигма никак не хотел это комментировать и просто хлебнул пиво из жестяной банки. В щеку Рюноскэ уткнулось что-то слишком холодное и влажное. Он быстро отринул от неизвестного предмета и оглянулся: сзади стоял Накахара и протягивал ему таким образом банку пива. Рыжий (и бессовестный) держал в зубах тлеющую и дымящуюся сигарету. Акутагава нахмурился, но все же принял напиток. Он поддел открывашку и с силой надавил на нее, проделывая в банке отверстие. Содержимое едва слышно шипело внутри жестянки. Рюноскэ мученически вздохнул и поднес банку к губам. Горький газированный напиток коснулся языка и прополоскал полость рта. Акутагава скривил гримасу отвращения, нахмурив брови, сморщив нос и зажмурив глаза. По спине что-то хлопнуло, и это «что-то» толкнуло Рюноскэ вперед. Не то чтобы сильно, но ощутимо. Рю поперхнулся от неожиданности, прыснул пивом и зашелся кашлем, не находя возможности вдохнуть воздуха. — Ой, прости, Рю, — Гин неловко закусила губу. Она подождала несколько секунд, чтобы продолжить диалог с братом, но когда задыхающийся кашель перешел в сип и хрип умирающей чайки, Акутагава распахнула глаза до размера пяти йен и, наклонившись к Рюноскэ, закопошилась в его сумке. Нашарив ингалятор, она вложила его в протянутую ладонь. Длинными пальцами Рю несколько раз нажал на кнопку и наконец-то сделал нормальный вдох. Он убрал ингалятор от лица, но не стал совать его в сумку. — Уже заселились? — спросил Рюноскэ хриплым, еще не привыкшим к нормальным условиям, голосом. — Мгм, — Гин кивнула, а стоящая рядом Хигучи рассмотрела остальных. Девушек одарили приветственным кивком все парни. — А куда вы дели Изуми? — недоумевал Сигма, — Вы ее потеряли? — Нет. Она с Танизаки пошла, скоро все будут. — Танизаки это кто? — не понял Рюноскэ. Сегодня был слишком бурный день, поэтому запомнить всех одногруппников на линейке он не сумел. — Наоми флейтистка, а ее брат тромбонист, — пояснила Хигучи, — Дадзай-сан, вы в порядке? После этого вопроса все обернулись, пытаясь взглядом выцепить знакомое бежевое пальто, коего не оказалось. Акутагава вновь взглянул на Хигучи, случайно столкнувшись с крашеным парнем взором. Девушка указала направление пальцем. Рюноскэ и Ацуши внимательно проследили за воображаемой линией, чтобы найти Дадзая. — Дадзай, — Чуя вздохнул, — ты опять решил искупаться? — Я тебя отмазывать не буду, если заболеешь. И Озаки-сенсей тебе не простит, — обговорил «на берегу» Сигма. — Это же тра-ди-ци-я, — светловолосый парень явно не японской внешности подбежал к Дадзаю и тоже начал раздеваться до трусов. — Гоголь, и ты туда же, — Сигма закатил глаза, вздохнув. Этих идиотов только могила исправит. Как только Осаму коснулся ширинки на брюках, Накахара наиграно-мученически простонал что-то вроде: «Бля, только не это, ебаный Дадзай, никто не хочет увидеть мужские стринги». Гоголь заржал после словосочетания «мужские стринги» и схватился за живот. Сквозь Сигму тоже прошел смешок, но он замаскировал его под кашель. Теперь пришла очередь закатывать глаза первогодкам. Рюноскэ с небольшим раздражением и пониманием посмотрел на сидящего рядом Ацуши, который тоже нашел помощь в том, в ком никогда не собирался находить. Сегодня утром они столкнулись лбами, а вечером уже чокаются, хоть и противясь этому. У них была общая мысль: «Какой же Дадзай ебанашка». — Бля, забыл, я ж плавать не умею, — проснулся Гоголь, доплыв до места, где он едва ли доставал до дна. — Еб твою за ногу, Гоголь, — Чуя вскочил с места и понесся к морю, в котором барахтались два дебила, — А НУ ВЫЛЕЗАЙТЕ ОБА! Орава первогодок и несколько человек со старших курсов молча смотрели на машущего руками рыжика и танцующих танцы из тиктока двух идиотов. — Я в Амёбу выложу, такой угар будет, — возникла из ниоткуда девушка с каре и бутылкой пива. Она снимала происходящее на телефон и ехидно ухмылялась. — О, а у вас есть блог? Добавьте нас, плииииз, — Наоми протягивала все слоги. К этому моменту пришли она, Изуми-сан и Танизаки-кун. — Не могу, — девушка пожала плечами, — админка у Дадзая. — А он? — — Ага, там. — М-м, — Наоми понимающе кивнула и продолжила наблюдать за действом. — А почему, как там его… — Ацуши, не отводя взгляда от картины маслом, задался вопросом, на который могла ответить только старшие курсы. — Гоголь? — Да, Гоголь. Почему у него лицо покраснело, в воде же холодно? — А у него аллергия на алкоголь, — просто ответил Сигма, пригубив свое пиво. — А как? — А аллергия пить не мешает! — воскликнул пришедший обратно Гоголь. Он был весь мокрый, склизкий и в мурашках; к его голени прилипла водоросль. — Ты хотел сказать «бухать»? — усмехнулся Накахара, протягивая одежду для Осаму. Он скривил брезгливую физиономию и попытался отвернуться, — Боже, блять, милостивый, прикрой этот срам! Дадзай хитро и широко заулыбался и подошел ближе к рыжику. Он раздвинул руки в стороны и заключил в объятья бедного Чую. Тот, естественно, начал сопротивляться и пытаться отлепить от себя этого придурка. — Фу! Дадзай, падла, отцепись! Ты противный! — Я тоже тебя ненавижу, — Осаму прижался своей холодной мокрой щекой к макушке рыжика. Внезапно Сигма вскрикнул «Боже, кровь!», причем этот возглас был на какой-то неимоверной высоте, чуть ли не третьей октавы. Оказалось, что Гоголь наткнулся пяткой на стекляшку. Ему промыли рану, и собирались было вытащить стекло, но он решил, что ему лучше обуться и сходить до общаги, поэтому потопал босиком по песку к воде и отмыл ногу поочередно, вновь наступая в этот самый песок. Сигма, закатив глаза, пошел помогать бедному пьянице. — Ну, первый тех — это не страшно, — Танизаки-кун отвечал на вопросы первогодок, которые будто устроили интервью, — Я, конечно, не знаю, что у струнников, но воспринимать зачет близко к сердцу не стоит. — Да это понятно. — Ну, да, — Танизаки неловко почесал затылок, — А вы все из общаги? — Ага, — Гин улыбнулась, — Просто из дома неудобно ездить. — Заселились? — Мы заселились, — девушка показала на себя и свою подругу, — А вот этот товарищ, — она неодобрительно зыкнула на брата, у которого аж мурашки пробежали по спине, — не особо спешит. — Я же сказал- — ТЫ ЕБАНУТЫЙ?! — Сигма орал так же громко, как труба, — КТО ОБРАБАТЫВАЕТ РАНУ САКЭ?! Куда- ТЫ КУДА РУКУ К ПЯТКЕ ПОТЯНУЛ?! — он вздохнул и из своей сумки достал небольшую аптечку (как? откуда?), — Идиота кусок. После того, как Сигма вылил чуть ли не половину бутылька перекиси на рану за раз, Гоголь начал орать так, будто его заживо расчленяют. Казалось бы, студенты культурного заведения, люди искусства, а матерятся хуже сапожников, купаются в апреле в море в одних трусах, пьют прям с первого дня учебного года и обрабатывают рану сакэ. Не студенты, а бездельники.