Берцы рядом с пуантами

Ужасно вымотанный после насыщенного воскресенья, Тэхен все равно не может заснуть потом всю долгую, душную ночь. Мыслей в голове почти нет, но зато под кожей, не переставая, зудят эйфория и остаточное возбуждение. Руки то и дело сжимаются в кулаки, сминая бедную простынь в поиске чужой руки, но находят лишь пустоту: Чонгук после их свидания вернулся в общагу, потому что у него там все принадлежности для учебы, которая начнется ранним утром понедельника. А без него Тэхену не так. Без него уже совершенно не хочется. Тело кажется невесомым, словно сухой лист, и мелко подрагивает от нетерпения вновь оказаться рядом со своим парнем, черт возьми. От этого Киму немного стыдливо, и после ночи, проведенной в волнениях стиля “влюбленная школьница”, он вряд ли сможет наутро посмотреть в глаза своему отражению, но он попросту не в состоянии контролировать это. Гормоны не просто шалят – они ебашат по его ошалелым рецепторам из минигана самого большого калибра и готовятся сбросить туда же водородную бомбу. А Тэхен… просто улыбается, как самый последний дебил, лежа на спине и слепо уставившись в темный потолок над собой, и в голове раз за разом прокручивает каждый из разов, где он за недавнее время пересекался с Чонгуком. Первая встреча спустя столько времени, красивое тело в лучах яркого солнца, его красивое лицо, мельком замеченное в коридоре, и слабый голос, услышанный с той стороны туалетной кабинки. Тэхен обнимал его, заботился о нем, просил у него прощения и совершенно не знал куда себя деть, столкнувшись с повзрослевшим Чонгуком, который вроде и напоминал свою прошлую мелкую версию… но ту иногда было совсем не разглядеть за шкафом, которым он стал. Но улыбался так же и был к Тэхену так же внимателен, ходил за старшим хвостом, слушался, хоть для вида и спорил после каждого слова. И смотрел с доверием, будто его не предавали… этим особенно разбивал сердце. Хорошо, что они говорили достаточно для того, чтобы расставить точки над “i”, хорошо, что каждый решил быть честными друг с другом. От этого Тэхену сейчас так легко, что никаких страхов он уже не пускает в свою голову. Там разве что легкий мандраж… предвкушение неизвестного, чего-то совершенно нового, чего никогда не испытывал. Чувства к Чонгуку, до этого ото всех удерживаемые в тайне, скрученные в тугой нераскрытый бутон, наконец расцвели и показали хозяину всю яркость своей палитры. Они оказались прекрасны, и он их теперь не боялся, не пытался выкорчевать из себя и иссушить там, где никто не увидит. Нет, с Чонгуком так нельзя, его только беречь. И любить, разумеется. Тэхен чувствует, как по коже очередной беспокойной волной пробегают мурашки, и шумно вздыхает, роняя подушку себе на лицо. Ночь. Ему нужно пережить всего лишь эту ночь и всего лишь один учебный день, прежде чем он снова сможет увидеть Чонгука в этой самой квартире. Это ничтожно мало в сравнении с годами разлуки, которые ими уже преодолены. Но как же, все-таки, тяжело ему на этот раз справляться с вышедшим из-под контроля нетерпением…

***

– Блять..! Кажется, тяжело последние сутки было не ему одному. И на это сегодняшним вечером весьма красноречиво старается намекнуть нетерпеливый Чонгук, вечером появившийся на пороге его квартиры со спортивной сумкой в одной руке и с пакетом из круглосутки в другой. Ноша из обеих рук падает, оставаясь в прихожей всеми позабытая, а Тэхена, черт возьми, сносят, едва не сбивая с ног, но вовремя дают припечататься лопатками к стене и впиваются в губы, позабыв даже о том, чтобы сказать банальное “привет”. Тэхен не то чтобы против, но… пиздец. Нет, забудьте, он совершенно не против, особенно когда в его рот бесцеремонно пропихивают язык, а между ног – колено, чтобы упереться им в пах и создать необходимое трение там, где и так уже твердо. Ким успел принять душ, вернувшись домой, переоделся в домашнее, и через тонкие штаны напор парня так воодушевляет, что… – Я сейчас кончу в штаны, если ты не перестанешь пытаться впечатать меня в стену, – бормочет, крупно дрожа и на грани легкой грубости сжимая волосы Чонгука у самых корней. – Хотя бы колено убери, я же не каменный. – Так я тоже, – возмущается Чонгук, и его голос становится выше привычного, но колено он все-таки убирает, а целовать начинает легко и быстро, оставляя на губах Тэхена короткие поцелуи, которые затем начинают уходить вдоль скулы, и после Чон обнимает его, стискивая шею крепкими руками. – Я соскучился. Думал сегодня только о том, как хочу тебя поцеловать и… – И – что? Чонгук отстраняется, и улыбка, что проступает у него на лице даже несмотря на закушенную нижнюю губу, заставляет Тэхена шумно сглотнуть. Что там крылось за “и” Тэхен узнает уже минут через десять, когда совершенно голый оказывается на своей кровати, ловя губами накалившийся воздух, а Чонгук – тоже, к слову, в костюме Адама, медленно опускается на него сверху, позволяя проникнуть в себя. Это… иначе, чем раньше, не так, как с другими. Горячо, гладко и туго. И это Чонгук. Чонгук, который дает обхватить себя за узкую талию и кладет свою ладонь поверх ладони Тэхена, показывая, что тот может сжать его и посильнее. Чонгук, который, сосредоточенный на ощущениях, сводит брови на переносице и приоткрывает рот, чтобы легче дышалось. Чонгук, который седлает его, заставляя забыть о том, что Тэхен когда-то считал гейский секс чем-то неправильным. Нет. Это вовсе не неправильно, это – красиво. Красиво так, что до слез, от которых предательски щиплет в носу. Тэхен скользит ладонями по мягкой нагревшейся коже, которая со временем все больше становится влажной, прижимает Чонгука к себе и тянется вверх за поцелуем, отнимая от постели лопатки. Чон подается навстречу, захватывает его губы своими, делясь тихими частыми стонами, а сам не перестает двигать бедрами, не сопротивляясь тому, как чужие руки ненавязчиво начинают его направлять. Они ловят свой общий ритм и полностью отдаются ему, вступая в гонку за кульминацией, и когда Чонгук первым кончает, пачкая и себя, и Тэхена под собой, то заполошно шепчет ему не останавливаться, продолжать вгонять в него член, доставляя себе удовольствие. Он дрожит и скулит ему в ухо, податливо гнется, принимая толчок за толчком, позволяет не выходить на самом пике, заполнить себя, и стонет, когда это случается. Он болезненно чувствительный после, когда Тэхен, переведя дух, осторожно снимает его с себя и укладывает на постель рядом. Чонгук сразу становится как будто желейным, расслабляется, зарываясь в подушку лицом, и довольно вздыхает. А затем вдруг хихикает. – Хен? – зовет он Тэхена, пока из-за подушки виден один его блестящий смеющийся глаз. И, добившись внимания, произносит шепотом: – Мне кажется, ты гей. – Чонгук, – Тэхен закатывает глаза, откидываясь на спину. Хочется от абсурда провести ладонью по лицу, но он держит серьезную маску, – я надеру тебе задницу. – Ладно, – соглашаются с ним лениво и устало моргают, – но чуть позже, хорошо? Дай мне сначала отдохнуть… и помыться тоже было бы неплохо. Еще лучше, если ты присоединишься ко мне. Спустя пару минут они все же встают, и Тэхен разрешает младшему повиснуть на себе по дороге до ванной комнаты, где настраивает для них теплый душ и потом еще очень долго целует, без слов показывая, насколько Чонгук оказался прав в своих ранее сказанных словах. Хотя, скорее всего, прав он только частично, потому что тянет Тэхена отнюдь не ко всем мужчинам, а только к конкретно одному, руки и губы которого так правильно ощущаются на мокрой распаренной коже. – Чонгук, – зовет он и слышит в свой адрес мычание, что растворяется в очередном поцелуе, опустившемся на ключицу. – Я люблю тебя. В ответ он получает тишину и неподвижность, а затем – глубокий взгляд темных глаз, которые заполнены радостью.

***

Через неделю у Тэхена начинаются военные сборы, и их взвод направляют на месяц в провинцию Канвондо. Подъем в день отъезда у него очень ранний и впервые на его памяти такой тяжелый в эмоциональном ключе. По пробуждении не хочется размыкать глаза, не хочется покидать теплую постель – и не потому что на часах всего лишь четыре утра, а потому что рядом, закутанный в два одеяла, как гусеница, сопит Чонгук. Теплый, домашний Чонгук, который за всю прошлую неделю ни разу не отлучался в общагу с ночевкой. Не потому что сам не хотел, а потому что так его Тэхен и отпустил от себя, ага, сейчас прям. Но, вроде, младший не был сильно против… Пока Тэхен тихо бродил по квартире, стараясь не особо шуметь, за ним следили сонные грустные глаза. Закончив и вытащив сумки в коридор, Тэхен вернулся к кровати, нависая над кучей из одеял, чтобы попрощаться, ласково пригладил волосы, раскиданные по подушке, поцеловал в нос, и Чонгук его тут же сморщил. – Давно не спишь? – Услышал твой будильник. – Извини. Чонгук покачал головой и, поморгав, взглянул на него. Из-под одеяла высунулась рука, опустилась на колено Тэхена и сжала. – Я буду скучать по тебе, очень сильно. – Поживешь тут? Я сделал для тебя запасные ключи, они на столе в кухне. Чонгук улыбнулся и на этот раз сам потянулся, прося поцелуя, в чем ему не отказали. Тэхен зажмурился. Отпускать его из своих рук не хотелось. От младшего пахло домом, веяло теплом и сонливостью, а без него сразу грозило стать зябко и неуютно. Но ничего не поделаешь. – Я буду ждать тебя здесь. Хорошей дороги, хен. – Поспи еще. Напоследок еще раз проведя по волосам Чонгука и случайно вытащив оттуда резинку, ночью, видимо, спавшую с пучка, Тэхен поднялся с кровати и покинул квартиру, старательно борясь с тоской по тому, кого оставляет у себя за спиной. Что же, их разлука на этот раз продлится не больше месяца.

***

Нахождение в тренировочном центре Канвондо – это сплошной день сурка. Все сливается в непрерывную временную петлю: ранний подъем, зарядка, завтрак, занятия, обед, снова занятия, время недолгого досуга, ужин и душ перед сном, который время от времени может прерваться внезапной учебной тревогой, а затем все по-новой. Короче, не жизнь у Тэхена, а сказка. Правда, с изрядной примесью боевика. И небольшой щепоткой романтической мелодрамы, которая появилась совсем недавно. Эта самая мелодрама время от времени превращает его в свеженький моти, заставляя летать в облаках. Делает мягким и задумчивым, особенно вечером, когда голова освобождается от каждодневных учебных задач. Сослуживцы все как один решают, что у него появилась девчонка, и это что-то серьезное, раз Тэхен так глубоко погружен в себя. Ну, в чем-то они все-таки правы, и он на замечания в свой адрес лишь усмехается и пожимает плечами, говоря, что это не для их любопытных носов. Они уже не дети, у парочки даже есть семьи, потому что курсанты, в отличие от гражданских, женятся достаточно рано, потому воспринимают новости о серьезных отношениях друга вполне адекватно. Подшучивают, конечно, потому что на их памяти с Тэхеном такое впервые, но в душу не лезут, и Ким за это им благодарен. На территории центра связи практически нет, только на клочке пространства у главного штаба, где обычным смертным лучше не показываться, особенно с телефоном в руках. Потому Тэхен даже жалкое сообщение отправить Чонгуку не может. Это проблема, о которой он знал и предупредил Чона заранее, но легче от этого не становится, а спустя несколько дней в лесу Тэхен уже выть готов в подушку от желания получить от своего парня хотя бы эмодзи или даже, блять, точку. А затем он попадает на дежурство по штабу, и ему кажется, что это просто какая-то манна небесная… но недолго. Ровно до того момента, когда он, оставшись без надзора, все-таки ловит чертову сеть, заходит в мессенджер, чтобы тут же открыть диалог, где есть непрочитанные сообщения… и в следующее мгновение давится воздухом. Этот засранец прислал ему фото. Тэхен, едва успев рассмотреть мельком его содержимое, судорожно прижимает дисплей к груди и с опаской проверяет, не смотрит ли кто за ним. Сердце колотится, а в пах отдает болезненной пульсацией. Он знает, что снова смотреть на фото – самая хреновая идея на свете… но разумеется смотрит, блять. Чонгук… нашел в шкафу для одежды его старую портупею. И ему она очень идет. Только она, к слову, потому что больше никаких дополнительных предметов гардероба на теле младшего не обнаруживается. Широкая полоса грубой черной кожи плотно затянута на талии, и под ней уже все покраснело. В контраст этому развитая грудь, сильные руки и едва заметная “v” очертаний мышц внизу, которая обрывается нижним краем фотографии, заставляя фантазию Тэхена работать на износ. “Я одолжил твою одежду, хен, надеюсь, ты не против:)”, – гласило сообщение ниже. Тэхен был против. Он был совершенно против того, что его от Чонгука в этот момент отделяли долбанные сотни километров, а еще душ на базе был общий, что не давало решения ни одной ебучей проблеме…

“Помнишь, как я обещал надрать тебе задницу? Теперь ты точно нарвался, пиздюк.”

“Упс)” “Я думал, что ты сможешь открыть это только при возвращении домой)”

“Мне сделать вид, что я поверил?”

“Будь добр. Ну так что? Мне идет?”

“Я помогу тебе узнать ответ на твой вопрос, когда вернусь, можешь в этом не сомневаться”

“Я это запомню, Хен)))”

“В этот момент тебе лучше ждать меня дома”

“А тебе лучше поскорее вернуться, чтобы я смог снова тебя увидеть” “Я безумно скучаю, хен” “Как ты там?” Тэхен грустно улыбнулся, чувствуя, как возбужденность топится быстро нахлынувшей нежностью и умиротворением от возможности хотя бы чуть-чуть поговорить с Чонгуком, пока они все еще в разлуке. В это дежурство ему от офицеров еще прилетит по первое число за то, что он сидит в телефоне, но, даже получив наряд вне очереди, Тэхен ни капельки не жалеет.

***

Возвращаться из леса приходится под проливным дождем. Автобусная станция расположена в пятнадцати километрах от самого центра, поэтому парни полдня идут маршем, чтобы сесть в транспорт, и за это время промокают до нитки. Это не что-то новое для Тэхена, но липнущая к телу одежда все равно дико бесит. Но затем ему уже в автобусе все-таки удается принять более-менее удобное положение, привалившись к соседу, пригреться с ним вместе и мирно заснуть, провалившись в мысли о скором возвращении домой, где его ждут. В Сеуле тоже пасмурно, но хотя бы без ливня. Тэхен, с горем пополам добравшись до квартиры к вечеру, сам открывает замок и осторожно заходит внутрь, ставя сумки на пол. Из комнат его встречают тишина и полумрак. О том, что в квартире кто-то есть, намекает только слабое теплое свечение ночника, работающего в спальне. Тэхен разувается, чтобы не запачкать квартиру, прямо в прихожей скидывает мокрую форму, которая, как и остальные вещи, нуждаются в стирке, и в одном нижнем белье тихо заходит в комнату. Мягкая усталая улыбка неконтролируемо появляется у него на лице. Как Тэхен и думал, кровать оказывается занята. Чонгук, по своей привычке, свернулся на ней, как котенок, вытащив сразу два одеяла – во сне он часто мерзнет даже у Тэхена под боком. Как бы Тэхену ни хотелось как можно быстрее приблизиться к нему и коснуться, он понимает, что пока не может этого сделать: после целого месяца без цивилизации, где на мытье тебе дается каждый вечер минут десять, и ты корячишься в общей душевой под холодной водой, как креветка, да еще и после ливня, через который пролегала сегодняшняя дорога домой, ему нужны горячий и продолжительный душ, полтюбика зубной пасты и пена для бритья. Но он искренне обещает себе, что сразу после он заберется к Чонгуку под одеяла, крепко обнимет и не отпустит весь вечер и всю последующую ночь, даже если тот попытается выбраться. Ну уж нет. Месяц в лесу, кажется, все-таки немного сделали его дикарем. Полчаса спустя он воплощает свой коварный план в жизнь. Чистый и пришедший в себя, Тэхен нависает над кроватью и осторожно пытается раскрыть кокон своего парня, которой на попытки откопать его, как всегда, реагирует без особой радости и настырно пытается наоборот закопаться поглубже, чем вызывает смех. – Ну же, Чонгук-и, пусти меня к себе. Чонгук хмурится, услышав его голос, и замирает. Видимо, его полусонный мозг постепенно разгоняет мыслительные процессы, и вот спустя пару секунд его глаза приоткрываются, и он щурится, пытаясь рассмотреть лицо Тэхена напротив своего. – Хен, ты вернулся… Тэхена наконец-то пускают в кровать, и он, не мешкая, забирается под одеяло, чтобы оказаться притянутым к горячему тяжелому телу, которое оказывается в одних боксерах. Чонгук глубоко вдыхает запах с его шеи, по которой скользит кончиком носа, трогает руками живот и поясницу. – Я ждал тебя… но заснул. – Устал на занятиях? – Не так, как ты сам за сегодня, наверное, но да, препод утром как будто озверел. – Не принижай своих усилий перед моими. Я знаю, как усердно ты занимаешься, Гук. Если хочешь, можешь поспать еще, я полежу с тобой. – Нет, я уже проснулся… но давай все равно останемся пока так, хорошо? Я очень по тебе соскучился. – Я тоже скучал, – Тэхен сжал его чуть сильнее, давая Чонгуку перебраться на себя половиной тела и обхватить поперек груди. Младший был тяжеловат, но эта тяжесть сейчас давала быстрее осознать, что они снова рядом друг с другом, и для Тэхена это было главное. – Я ненавижу спать без тебя в своей постели, кажется, я теперь тобой болен. – Надеюсь, лекарства ты не найдешь никогда. – Даже не собираюсь искать. Чонгук довольно сопит и тянется выше, чтобы найти его губы своими и наконец-то поцеловать как следует после долгой разлуки. В поцелуе нет страсти, но есть много нежности и уюта. Тэхен откидывается головой на подушку и по-доброму усмехается, убирая челку со лба младшего. – Чонгук, у тебя даже глаза нормально не открываются. Ты спишь? В ответ ему тяжко вздыхают и опускают голову, упираясь в подбородок макушкой. Все с ним понятно. Тэхен не возражает, только обнимает своего парня обеими руками и больше не двигается, давая ему поспать еще немного. Не замечает, как в какой-то момент и сам проваливается в неглубокий короткий сон.