Берцы рядом с пуантами

Все следующее время с вечера понедельника до утра воскресенья Тэхен рефлексирует. После первого дня фестиваля он провожает Чонгука до общаги, остается один и затем… его конечно же клинит. Чонгук говорил же что-то там про паничку. Так вот: она все-таки с ним случается, но не то чтобы этого никто тут не ожидал. Невозможно избежать сдвига по фазе после нескольких лет, проведенных в попытках убедить самого себя в том, что ты гетеро. Хоть Тэхен и имел подозрения в том, что все это время пиздит сам себе. Он облажался. Возможно, это не так уж и плохо – в конечном итоге ведь все, вроде как, хорошо… но внутренний консерватор все равно корчится в нервном припадке. Принять правду о своих же наклонностях было сложно что четыре года назад, что сейчас. Оставшись один, Тэхен чувствует, как глотку в тиски берет страх перед тем, чего до сих пор не понимает, но затем… затем он резко вспоминает причину принятия правды, такой ему неудобной и страшной. Причина смотрит на него огромными карими глазами из-под кудрявой челки, что выбилась опять из пучка. Причина пахнет клубникой и улыбается, приподняв лишь один уголок своих розовых губ. Причина снова рядом, так близко, что ее можно потрогать, привлечь к себе и обнять. Можно даже коснуться губами, и это… … это то, ради чего Тэхен готов быть чертовски бесстрашным и послать к чертям все убеждения, за которые ранее так отчаянно цеплялся. Он не то что больше не оттолкнет Чонгука – он его не отпустит. И плевать, что там с их ориентацией, что там со страхом. Тэхен научен переступать через себя, сцепив зубы, превосходить свои же возможности. Ради человека, которого любит так сильно и долго, он готов приложить столько усилий, сколько будет надо. Ведь ради него тоже пытались, к нему стремились целые годы и не забывали, несмотря ни на что хотели с ним быть. Тэхен хочет тоже. Он отчаянно борется в одиночку со всеми своими переживаниями, пока они с Чонгуком продолжают существовать по-раздельности. У Гука после понедельника свободных дней нет: на фестивале он больше не нужен, а расписание под завязку забито то парами, то практиками, то индивидуальными тренировками, чтобы нагнать программу. Тэхен же продолжает волонтерить, находясь в оцеплении либо помогая при всяких монтажных работах, наслаждается по полной возможностью не киснуть с утра до ночи в Академии. Но все это служит следствием одному: у них пока нет возможности провести время вместе, слишком заняты. Все, что есть эту неделю у них на двоих: переписка. И это странно – то, как оживает и вновь переполняется сообщениями оставленный на долгие годы диалог в социальной сети. Они много так болтают, стремятся наверстать хотя бы часть того, что было ими упущено. Кто как живет теперь, с кем общается, какие у кого планы на будущее и есть ли изменения во вкусах. Чонгук, например, теперь любит оливки, Тэхен же считает, что фильмы Марвел пиздец как скатились. И все замечательно, но только Тэхен примерно в четверг замечает и начинает кое-что понимать: они с Чонгуком прекрасно общаются… как друзья. У них свидание в воскресенье, Чонгук сам назвал себя его парнем, но они оба, кажется, совершенно не понимают, что с этим делать. Тэхен десятки раз вел переписки с девушками, он знает, где нужно вести себя мило, где поставить эмодзи сердечка, когда пожелать сладких снов… но чтобы так делать с Чонгуком… сама перспектива кажется ему лютой дичью. Их общение никогда не предполагало такого, но сейчас, может, должно?.. Или нет? Откуда ему знать? Что ж, по крайней мере, с тем, как лапать друг друга, у них проблем никаких… И таким образом, протомившись всю неделю в своих навязчивых мыслях на слабом огне, Тэхен находит себя утром солнечного воскресенья в прихожей у своей же входной двери, которую дергает за ручку, чтобы открыть. И когда дверь отворяется, мысли все разом лопаются, как мыльные пузыри, наполняя голову долгожданной пустотой. А перед глазами возникает Чонгук в темных карго, футболке и олимпийке, с рюкзаком, висящим на одном его плече. Его глаза сегодня открыты, потому что челка убрана в тугой высокий хвост на макушке, и они, черт возьми, блестят. – Привет, хен. Тэхен улыбается ему, отступая с прохода и кивая внутрь квартиры, зовя войти. И как только Чонгук его слушается, переступая порог и захлопывая за собой дверь, они оба притягиваются друг к другу, словно магниты с разными полюсами. Хлоп! Шумный вдох через нос и жадные движения губ, руки оплетают тела, привлекая встать ближе, и с силой сжимают талию и шарят по спине. Как оказалось, теперь быть порознь очень тяжело… У кожи Чонгука сегодня другой запах: дезодорант, пена для бритья и… персик? – Почему ты пахнешь, как эко-пастила? Гук отводит взгляд в сторону, затягивая нижнюю губу в рот, прежде чем ответить. – У меня детский spf, он с ароматизатором. У Тэхена когда-нибудь точно мозг сломается от очередной тщетной попытки понять, как в этом парне могут одновременно уживаться личности нежной мягкой булочки и того, кто заглатывает целиком, а после еще и не сплевывает. Что ж, пусть в ка-токе они продолжают чатиться, как парочка бро, с приветственными поцелуями у них проблем не возникает… как и с касаниями, улыбками и объятиями, что следуют после. Телесный голод оказывается сильнее смущения и неуверенности в том, как стоит себя вести друг с другом. Он заставляет буквально не отлипать, и Тэхен чувствует себя розовой лужей, в которой тонут сотни бабочек и все такое… – Судя по тому, как ты попросил меня одеться и что попросил с собой взять, мы явно не в ресторан идем, – говорит Чонгук после, увязываясь за ним на кухню, где Тэхен завершает последние приготовления к их первому – до сих пор звучит пиздец как странно – свиданию. Тэхен оборачивается на него, хмыкая. – Ну, если хочешь, то можем по дороге заскочить в Бургер Кинг. – Да ты просто парень мечты. Чонгук смеется, и Тэхен не удерживается – посылает ему широкую улыбку, щелкая крышками контейнеров, куда до этого убрал еду для них обоих на весь предстоящий день. – Если честно, у меня есть одна очень давняя… мечта? Да, что-то подобное, – признается, нервно запуская растопыренную ладонь в свои волосы, пока Чонгук подходит к нему ближе. – У курсанта Ким есть идея для свидания мечты? – Заткнись, это не должно звучать так сопливо… но звучит, – соглашается, вызывая чужую усмешку. – Во взводе мы очень часто совершаем пешие марши, за эти годы успели обойти все горы в окрестностях Сеула да и в другие провинции выбираемся часто… еще давно во время такого марша я заприметил одно место. Оно довольно далеко от проложенных троп для хайкинга, но я до сих пор отлично помню дорогу. Я… иногда, неся пост во время дежурства, я развлекал себя тем, что представлял в голове, как привожу тебя туда. – По мере своего рассказа Тэхен чувствовал, как все сильнее теплеют его щеки и как все быстрее начинает биться сердце от подступившего к нему волнения. А Чонгук в это время подошел к нему так близко, что кончик его носа едва не касался виска старшего. – Развлекал себя мыслями обо мне, хен? – Пытался не заснуть, и это всегда помогало. Тебе должно там понравиться… если, конечно, у тебя хватит сил туда добраться. – Сомневаешься в моей выносливости? – Чон цокнул, отстраняясь от него, будто обиделся, но спустя секунду прильнул теснее прежнего, заставляя Тэхена шумно выдохнуть. Темные глаза прищурились, настойчиво пересекаясь с чужим взглядом. – Это ты зря. – Хочешь посоревноваться? – О, когда-нибудь так точно, – Чонгук облизнул губы, опуская взгляд с глаз Тэхена чуть ниже, заставляя старшего повторить за ним. – Но сегодня у нас, вроде как, романти́к. Не буду портить твои планы. – Как мило с твоей стороны. – Благодарность принимается поцелуями. – Мы сейчас такие слащавые, что на зубах скрипит. – Ты привыкнешь, просто немного подожди. А теперь заткнись и поцелуй меня, пока мы не вышли из квартиры и не оказались на людях. Тэхен не стал спорить на этот раз и решил последовать просьбе. Ведь как говорится: устами младенца глаголет истина.

***

Чонгук правда оказывается чертовски выносливым. Тэхен не удивлен данному факту – все же, вряд ли тот, кто профессионально занимается спортом, имел бы проблемы с физической подготовкой – но делает вид, что удивляется, наигранно вздыхая примерно на втором часе пути. Чонгук игриво толкает его с тропы прямо в кусты, но ловит достаточно быстро, не давая упасть и поцарапаться о ветки. Им везет с погодой: солнце не палит, скрытое облаками, но воздух все равно хорошо прогрет, да и пыли среди гористой лесной местности нет. Везде лишь зелень древесных крон, песочные скалы и тишина. Людей на этом маршруте им не встречается. Как и говорил Тэхен, он не классический и не из самых простых: тропа едва видна, кое-где прерывается и даже пересекается горным ручьем, идти к самому концу маршрута, на третьем часу, уже даже для него тяжеловато… но он надеется, что по итогу подъем будет стоить того. И он стоит. Когда за высоким густым кустарником, сквозь который они пробираются, показывается небольшое озеро с ярко-голубой водой, отражающей небо, Тэхен нетерпеливо глядит на Чонгука и по его застывшей фигуре понимает: все было не зря. – Здесь потрясающе, хен, – говорит Чонгук, не дожидаясь, пока его спросят, и его глаза, отыскав взгляд Тэхена, снова блестят. – Спасибо, что захотел поделиться этим со мной. – И тебе спасибо, – Тэхен, чувствуя, как его накрывает волнение, вздыхает, сжимая руку младшего. – За то, что картинки из моих мыслей стали реальностью. И эта реальность, твоя реакция – лучше любых фантазий. – Теперь на дежурствах не придется больше ничего представлять, вместо этого у тебя будут воспоминания со мной и тобой. Множество разных. Тэхен кусает губы и резко опускает голову, чтобы скрыть широкую улыбку, просящуюся на лицо. Ведет себя, как влюбленная школьница, которую засмущал ее краш, но ничего не может поделать с собой. У него в груди что-то скребется, раздувается и хочет выпорхнуть наружу, а еще хочется сгрести Чонгука в свои руки, прилипнуть к нему и обнять до треска в костях. Но он себя сдерживает. Пока что. У них же все еще тут первое свидание, черт возьми, все дела… – Идем. И они бредут поближе к озеру, где берег с одной стороны представляет собой плоские, нагретые солнцем светлые камни. На них удобно раскладывается еда, и парни, оба успевшие проголодаться за время похода, быстро разделываются с большей ее частью, разглядывая воду в озере и блики воды, что скользят по нему. Тэхен также разглядывает Чонгука. Ему все мало, он так долго не имел подобной возможности, что перестать теперь сложно. И Чон перед ним такой красивый, черт возьми… эти черные отросшие волосы, смуглая кожа, теплые карие глаза и смешно надутые щеки, пока тот жует. В процессе подъема в гору он снял олимпийку, и кое-где промокшая от пота футболка облегает тело. Тело Чонгука – это вообще полный отвал башки. Вот кому пубертат точно пошел на пользу и все сделал, как надо… – Ешь еду, хен, а не меня взглядом. – А я почему-то думал, что насчет второго ты не против. – Не против. – Уголок губ лукаво ползет вверх. – Просто боюсь, что засмотришься так и подавишься. – Не переживай, ты тут не единственный, кто не давится, Гук~и. – Не поверю, пока не получу доказательства. – Как-нибудь в другой раз, – Тэхен ухмыляется в ответ на изогнутую в недоверии бровь и давит в себе волнение. – Когда ты будешь менее грязным, знаешь. – О, так вот в чем дело, ты у нас чистюля, значит? Не привлекают потные мужики? – Я бы сказал, что меня вообще не привлекают мужики… привлекает только один конкретный, мне этого влечения хватает за глаза. Какое-то время Чонгуку весело от его слов. Но в какой-то момент Тэхен замечает, что улыбка младшего вдруг начинает угасать, как и взгляд, что становится более задумчивым, глубоким. – Ты так легко теперь признаешь это… Не обижайся, хорошо? Но мне сложно поверить, что после стольких лет молчания и наших страхов ты стал смотреть на перспективу быть со мной в отношениях в таком позитивном ключе. – Я понимаю, Чонгук. Для тебя это выглядит так, будто я изменился по щелчку, ведь ты, можно сказать, продолжаешь знать того меня, который был твоим другом четыре года назад. Но дело в том, что все эти четыре года мы оба менялись. Этого времени для тебя было достаточно, чтобы стать сильнее и смелее… для меня тоже. Я потерял тебя уже однажды по собственной глупости, и той боли, которая затем пришла, сполна хватило, чтобы понять, что во второй раз я тебя потерять не хочу. – А что тогда хочешь? – Хочу отношений, – говорит Тэхен твердо и находит руку Чонгука неподалеку от своей, чтобы ту сжать. – С тобой. Если ты хочешь от меня того же. Я готов ради этого продолжить меняться, переступать через себя, через свой страх, пробовать, принимать новое, заботиться и дорожить тобой. Я не хочу и боюсь снова тебя потерять, и раз есть шанс вернуть тебя в свою жизнь, я хотел бы попросить тебя – быть со мной. Чонгук выглядит тронутым. Тэхен видит, как бегают его глаза и как губы распахиваются от несмелого выдоха. Младший сосредоточенно хмурит брови, и хочется разгладить морщинку, которая образовалась между ними, но никто из них не двигается. В конце концов Чонгук прикрывает глаза, и плечи его слегка опускаются, осунувшись. Будто сдаваясь. – Я люблю тебя, Тэхен, – тихо признается он и только после этого вновь открывает глаза. – Уверен, что ты давно это знал, но я хочу сказать это вслух. И услышать ответ хочу тоже. – Ты его знаешь. – Это неважно. Хочу услышать, как ты скажешь это своим чертовым низким голосом, – младший упрямится, снова при этом хмурясь. – Если ты представлял, как приведешь меня сюда, то я представлял другое: как ты скажешь мне эти слова, и как я почувствую, что наконец-то могу спокойно выдохнуть, потому что ты больше меня не отталкиваешь и… – Я люблю тебя, Чонгук, – перебивает его Тэхен, сильней стискивая руку, в которой все еще держит его. И Чон захлебывается своими же торопливыми словами. Смотрит на хена растерянно, хлопает огромными темными глазами, а потом медленно выдыхает, и Тэхен посмеивается. – Ну и как? Реальность сходится с выдумкой? – Она не такая романтичная, как я ее себе представлял, но тоже ничего. Мне нравится. Повтори. – Я люблю тебя. – Да, отлично звучит, – он трясет головой, скорее всего, по привычке, надеясь, что на лицо упадут волосы и спрячут его. Вот только хвост на макушке препятствует этому, и Тэхен видит каждую его эмоцию, от чего сам едва держится. Он тянется к Чону и валит его на спину, крепко обнимая за шею и утыкаясь носом в гладкую щеку. Младший шумно дышит, прижимая его за лопатки еще теснее к себе. Пусть так им жарко и жестко, но зато рядом друг с другом переживать эту бурю эмоций внутри в сто раз легче. Легче поверить в то, что они теперь не одни. Не одни, а вместе. – Как насчет освежиться и после начать спуск обратно? – Тебе только повод дай стянуть с меня штаны. – Штаны? Ты такой старомодный, хен. Я с тебя и трусы планирую снять, вообще-то. Давай, – Тэхен чувствует, как по его заднице тут же несильно прилетает ладонью, – вставай и раздевайся. Слова Чонгука на самом деле резонны. Они тут совершенно одни, а мочить нижнее белье, в котором затем предстоит провести несколько часов пути домой – глупость. И потому они оба перед тем, как зайти в озеро, раздеваются донага. Водоем неглубокий и небольшой по площади, поэтому вода в нем теплая. Каменистое дно немного скользкое, поэтому Тэхен долго не задерживается стоя и ныряет, чтобы отплыть к центру. Он любит воду, в ней всегда чувствует легкость, и мышцы в теле расслабляются, принося небольшую сонливость. Рядом слышится плеск – Чонгук подплывает поближе к нему и, вынырнув на поверхность водной глади, принимается убирать волосы, налипшие на глаза. Тэхен любуется им, пока он не видит, встает в воде, которая в этом месте ему оказывается чуть выше пояса, и вскоре Чонгук повторяет за ним. Тэхен физически чувствует, как чужой взгляд скользит по линиям его ключиц, по обнаженной груди, с которой то и дело вниз стекают прозрачные капли, и по животу, чтобы затем подняться вверх, встречаясь с глазами. Язык лижет губы, прежде чем Чон плавно шагает к нему и берет лицо в обе свои ладони. Тэхен не сопротивляется, дает утянуть себя в поцелуй, зарывается пальцами в мокрые волосы и льнет всем собой к мокрому телу. Распахивает рот, впускает в него язык, который встречает своим, и тихо стонет, зажмурившись. Под водой они тоже оказываются прижаты друг к другу вплотную. Тело к телу, и бедра инстинктивно толкаются навстречу, создавая трение, разрывая нежность нуждой и желанием. Чонгук вздрагивает, когда руки Тэхена опускаются, скользя по линии позвоночника вниз, а затем сжимают кожу ниже поясницы, разрывает поцелуй и вдруг прикусывает чужие губы. Его взгляд горит темным огнем, когда он вновь подается навстречу, а рукой тянется вниз, погружает ту под воду и обхватывает ладонью оба налившихся члена. Тэхен задыхается, он все еще держит Чонгука близко к себе, мнет его кожу и подается бедрами вперед, создавая медленными толчками большее трение в кольце чужих пальцев. – Помоги мне, хен. Чертово “хен”, сказанное голосом, который от возбуждения слегка дрожит, заставляет волоски на затылке вздыбиться. Тэхен роняет голову на чужое плечо и прикусывает Чонгука за ключицу, вырывая у того высокий тихий звук. Одну руку убирает с чужих бедер и ведет ею по напрягшемуся телу вперед, чтоб обхватить поверх ладони Чонгука их возбуждения, сделать хватку плотнее и удвоить их удовольствие. Он чувствует член младшего, прижатый к его, какой тот горячий и влажный, пока скользит вверх-вниз, чувствует их ладони поверх, чувствует их сбитое дыхание и сердца, по-сумасшедшему стучащие напротив друг друга. – Помоги мне, – Чонгук продолжает шептать ему на ухо одно и то же в предоргазменном бреду, – помоги… – Захватывает мочку губами, мажет по ней языком и толкается навстречу их рукам, соединенным под водой. У Тэхена крепко сомкнуты веки, и ярко-оранжевое пространство под ними то и дело меркнет, затмеваемое волнами удовольствия. Их тела дрожат, движения бедер сбиваются, становятся хаотичны, и вены вздуваются на предплечьях. А на последних толчках они бросаются на поиск губ друг друга. Найдя, Тэхен впивается поцелуем в чужой рот, и скалит зубы от сдерживаемого внутри стона, пока его ладонь и ладонь Чонгука покрывается теплом. Они кончают с разницей в несколько секунд и дрожат то ли от того, как резко окунаются в прохладу, то ли от внутренних чувств. Их тела становятся слабыми, приваливаются друг к другу, и они так еще долго стоят, отходя от близости и восстанавливая дыхание. Как они после такого собираются спускаться вниз на совершенно ватных ногах, даже думать не хочется. Они и не думают – выводят руками по голой коже невидимые узоры и губами стирают капли воды с плеч, упиваясь минутами редкого покоя. Покоя, который им никогда еще не был знаком. Отстранившись, Тэхен первым делом смотрит Чонгуку в глаза. И видит там самое глубокое озеро во Вселенной. Но в него ему провалиться совсем уже не страшно. Сегодня он отрекается от своих страхов на долгое всегда.