Букинистическая лавка «Антагонист»

      Чонгук думал, что будет сложнее. Представлял себе, что дело не выгорит или будет стоить ему слишком большого количества потраченных нервов. Хотя даже к этому он был готов. Он был готов идти напролом, но добиться перевода. На деле же оказалось немного бюрократической волокиты, пара недель ожидания письменного ответа из Спенсера, и вот он вышел от чинно восседающего за своим столом декана исторического отделения университета, держа кипу документов. Удивлялся только, что отец до сих пор ничего не прознал. Чонгуку были на руку их разные фамилии, и его — дедова по материнской линии — видимо, никак не выдала родства с профессором.       О том, что принял внезапное и странное решение перевестись, Чонгук от отца решил скрыть. Было едва осязаемое предчувствие, что на фоне происходящих событий тот будет не в восторге. Он никогда и не жаждал, чтобы сын учился у него под носом, поэтому решение поступить в Маккензи в прошлом году полностью поддержал. И Чонгук прекрасно осознавал: ему придется что-то объяснять отцу и, скорее всего, даже частично выдать правду, но он пытался оттянуть этот момент как можно сильнее, когда пути назад уже не будет и папе просто придется принять тот факт, что Чонгук теперь здесь. Да, у него под носом. Сам Чонгук этому факту тоже был не очень-то рад, но это была данность, которую ему приходилось принимать.       За прошедшие после похорон Хосока недели Чонгук почти ничего больше о нем не слышал, и это выводило его из себя. Словно человеческая жизнь ничего и не значила, раз так легко была позабыта: ориентировки, потрепанные прошедшим годом, были сорваны со стен домов, театральных афиш и столбов, а первые полосы сменили другие новости. Полиция не давала сенсаций — газеты уныло искали их по другим углам.       Дома о произошедшем упоминалось, лишь когда мама за тихими воскресными завтраками спрашивала: «Они уже нашли убийцу мальчика?». Отец хмуро качал головой, не смотря ни на нее, ни на сына. Чонгука подмывало спросить самого, выпытать все, что отец об этом знает. Ведь он что-то знал, он точно знал больше, чем Чонгук. И, возможно, даже больше, чем полиция. Он чувствовал это. Об этом же говорило странное поведение отца. Это тоже не давало покоя. И пусть Чонгук мысленно приходил к рациональному выводу, что, вполне вероятно, отец просто был у любовницы, пока мама отсутствовала дома, но трезвая и пытливая часть его мозга не позволяла так просто списать тот факт, что отец пытался убедить Чонгука в том, что вернулся той ночью к часу.       О том, что у папы может быть любовница, он догадывался. Чонгук никогда не питал иллюзий касательно родителей: он знал, что брак был не по любви, а потому что так надо и так правильно. И мама, и папа были из уважаемых профессорских семей. Заключить брак между детьми в таких — житейское дело. Почти необходимость. Да, так правильно. И пусть Чонгука они оба искренне любили — он знал это, — но между ними никогда не видел любви. Сухие разговоры, редкие семейные поездки, и он даже не помнил, чтобы когда-нибудь становился свидетелем нежности между ними. Может, только в глубоком детстве. Чонгук складывал все это как два и два: отец был молодым привлекательным мужчиной, наверняка на него обращали внимание женщины. И если отец не смотрел на маму, значит, скорее всего, смотрел на кого-то другого. Чонгук не знал, что чувствовал по этому поводу.       Было странно знать, что теперь он будет видеться с отцом так часто. Может, даже каждый день, ведь первое, что собирался сделать Чонгук, это записаться на курс истории, который вел он. Хосок посещал именно его, а следовательно, и его друзья тоже. Чонгуку необходимо было попасть туда.       — По поводу общежития и расписания подойдите к секретарю, она решит все ваши вопросы, — произнес вслед уходящему Чонгуку декан скрипучим стареющим голосом. Отец неоднократно говорил дома, что тот уже который месяц собирался уйти, наконец, на заслуженную пенсию и его место, с большой долей вероятности, предложат ему.       Поправив лямку портфеля на плече, он остановился у стола секретаря и улыбнулся.       — Чем могу помочь? — спросила она, чуть наклонившись вперед и поправив очки в роговой оправе на симпатичном лице. Ей было не больше двадцати пяти на первый взгляд, и казалось, что этими очками она пыталась придать себе более серьезный вид.       — Добрый день. Меня отправил к вам декан. Сказал, что вы поможете мне с расписанием и общежитием.       Она мельком оглядела стоящего перед ее столом Чонгука с головы до бедер, а затем полезла по ящикам своего стола, доставая из них папки с бумагами и журналы.       — Присядь, пожалуйста, — указала она на стул напротив.       Чонгук уселся, и она положила перед ним лист бумаги.       — Заполни, это для получения комнаты в общежитии. Я пока разберусь с твоим расписанием.       Кивнув, Чонгук пробежался взглядом по стандартным вопросам анкеты — он заполнял такую же при заселении в общежитие Маккензи. Ответив на все, он вернул лист обратно.       Мисс Коул — так было написано на табличке, стоящей на краю ее стола — взяла протянутую им анкету и принялась читать. Дойдя до самого низа, она подняла голову:       — Боюсь, что мы не сможем предоставить комнату в общежитии, — сожалеющим тоном произнесла она и поджала накрашенные алой помадой губы.       — Что? Почему?       — По правилам, комната предоставляется студентам, если место их проживания удалено от университета более, чем на семьдесят миль.       — От моего дома до Спенсера больше шестидесяти. Но если опоздать на автобус, то придется идти на электричку. А на электричке получается около семидесяти пяти миль, и тогда я пропущу первую пару. Видите, я подхожу. — Чонгук склонил голову и улыбнулся ей.       Мисс Коул вздохнула, почти томно, затем усмехнулась, качнула головой, поставила печать деканата на его анкете и вернула ее Чонгуку.       — Второй корпус. Подойдешь к коменданту. Если его не будет — сто первая комната, Мин Юнги. Это староста общежития. Теперь по поводу расписания. Так как семестр в самом разгаре, выбирай те же предметы, что уже начал изучать в Маккензи, тогда твою успеваемость учтут. Если возьмешь другие предметы, придется догонять класс.       Перед Чонгуком лег список предметов, доступных на историческом отделении. Он прошелся по нему взглядом и вновь потянулся за ручкой. Поставив галочки напротив философии, латинского языка, исторической географии и политологии, рука зависла над списком из курсов истории. Под каждым было написано количество часов и имя преподавателя. Чонгук понятия не имел, какую именно историю в этом семестре изучает эта пятерка. Прикинув, что, наверное, они дошли до истории средневековья, если шли по порядку, он уже занес над ней перо, как мисс Коул взмахнула ладонью:       — У Намджуна полная посадка, — быстро слетело с ее губ.       — Что? — переспросил Чонгук, подняв взгляд.       Мисс Коул смущенно откашлялась. Интересно, насколько сильно она покраснела бы, узнав, что перед ней сейчас его сын?       Чонгук едва удержался от усмешки, глядя на нее.       — У профессора Кима, — пролепетала она. — У него полная посадка, мест на курс нет. Ставь галочку к профессору Муру.       Чонгук не торопился. Просмотрев список предметов еще раз, он мысленно прикинул, что тогда нет и смысла отклоняться от собственной программы обучения, если он все равно не попадет туда, куда ему сейчас нужно.       Придется искать другие способы подобраться к пятерке.       Поставив галочку напротив истории античности у профессора Мура, Чонгук расписался внизу, на строчке со своей фамилией.

***

      Территория кампуса впечатляла. Это был самый настоящий город в городе: мощеные улицы, маленькие каменные фонтанчики, уже отключенные на зиму, а вместо столовых и невзрачных кафетериев — бистро на французский манер с темно-зелеными козырьками. И если бы не холодная серость Имбертон Грофа, Чонгук непременно назвал бы это место уютным.       Он шел неспешно, глазами ища нужный ему корпус общежития. Руку тянул к земле чемодан, кажущийся компактным лишь на первый взгляд, но на деле же весящий фунтов двадцать, не меньше. В основном учебники, конечно.       Второй корпус общежития оказался почти на самой окраине кампуса, но, — что удобно, — близко к учебному корпусу номер одиннадцать. Судя по расписанию, любезно напечатанному для него мисс Коул, там у него будет проходить большая часть предметов. Общежитие было двухэтажным, небольшим, из темно-бордового кирпича. Довольно симпатичное и, очевидно, такое же старое, как и все здания на территории университета. К крыльцу вела дорожка из мелкой разномастной брусчатки, не чищенной от влажных опавших листьев. К зданию склонялись ветви деревьев, местами уже голых. В воздухе висел запах сырой земли и озона.       Поднявшись по ступеням, Чонгук толкнул тяжелую дверь и оказался в пустом холле. Огляделся. Внутри было обжито: пара диванов сосредоточены вокруг большого круглого ковра в центре холла, постеленного явно для того, чтобы скрыть старые и, возможно, местами сколотые половицы. На стенах, обшитых резным темным деревом, висели старинные фотографии в рамках и газетные полосы, законсервированные под стекло. Внушительных размеров люстра под потолком периодически мигала, намекая всеми силами, что лампочки пора бы заменить. Пахло свежим лаком для мебели и новыми книгами, несмотря на убранство, которому уж точно не один десяток лет.       Чонгук обошел диваны и двинулся к единственному коридору, выходящему из холла, не считая лестницы, ведущей вверх. Дверь с табличкой «Комендант» оказалась первой. Тихо откашлявшись, Чонгук постучал. Ответа не последовало. Он постучал снова и, вновь не дождавшись ответа, подергал дверь за ручку. Никого. Он уже было собрался отправиться на поиск старосты общежития, как дверь позади него со скрипом открылась. Чонгук обернулся. В дверном проеме стоял парень с накинутым на плечи кардиганом сосново-зеленого университетского цвета, так, что рукава свисали вдоль грудной клетки. Он, привалившись к косяку, оглядел Чонгука от макушки до мысков ботинок. Чонгук узнал его сразу. Это был один из той самой пятерки.       — Чего шумим? — его голос прозвучал низко и тихо.       — Меня зовут Чон Чонгук. Меня направили из деканата. Мне нужен комендант.       Парень огляделся по сторонам, после чего вернул внимание снова на Чонгука:       — Я за него.       Чонгук перевел взгляд на номер комнаты, из которой тот вышел. Сто один. Стало быть, староста. Мин Юнги. Он ему и нужен.       — Я на заселение. — Он поставил чемодан возле ног, открыл портфель и достал из него направление из деканата.       Вздохнув, парень отлип от дверного косяка и шагнул к нему. Дверь позади него так же со скрипом медленно прикрылась. Чонгук протянул лист. Тот, глянув на него мельком, кивнул.       — Сейчас.       Он оставил его, вернулся в комнату, а вышел обратно уже со связкой ключей. Перебрав ее и найдя нужный, отворил кабинет коменданта и вошел.       — Заходи, чего стоишь? — спросил он у Чонгука, так и оставшегося посреди коридора.       Чонгук ступил внутрь, оставив дверь открытой. Мин Юнги уселся за стол и достал из ящика папку со стопкой листов и тетрадей. Перерыв ее всю, он извлек один единственный лист и положил перед собой. «Корпус №2. План расселения на 1985 г.», — прочитал Чонгук заголовок. Дальше шли списки комнат и проживающих в них.       Мин с крайне хмурым видом блуждал по списку взглядом, пока не изрек:       — Не понимаю, почему тебя отправили сюда. Здесь мест нет.       Чонгук глянул на него, затем снова принялся разглядывать списки, написанные витиеватым почерком. Дойдя до списка второго этажа, он остановился взглядом на комнате двести пять.       Ким Тэхён. Чон Хосок.       Внутри все противно сжалось, но лицо осталось невозмутимым.       — Вот же есть место, — произнес Чонгук и снова уставился прямо на старосту.       — Оно занято, — оборвал тот.       — Кем?       — Написано же.       — Зачеркнуто.       — Послушай… — Староста на долю секунды устало прикрыл глаза.       — У меня направление от деканата в этот корпус. Здесь есть свободное место. Ты обязан меня заселить.       Тот сжал губы и уже набрал в грудь воздуха, как позади послышались шаги.       — Что тут у вас? — раздался за спиной низкий голос.       Чонгук обернулся. На пороге кабинета остановился молодой человек, лицо которого ему тоже с недавних пор было знакомо. Он расстегивал пуговицы на объемном сером пальто и переводил взгляд с Чонгука на Мин Юнги, который, вообще-то, все еще даже не представился. Ну и манеры здесь.       — У тебя, похоже, новый сосед, — загробно произнес староста.       Чонгук, стоящий ровно между этими двумя, снова посмотрел на список. Ким Тэхён. Еще один из пятерки.       — Мне не нужен сосед. Пусть идет в другое общежитие, — с ледяным спокойствием произнес он.       — Мне дали направление в это общежитие. Значит, я буду жить здесь.       — Нет, не будешь. — Ким Тэхён качнул головой, испепеляя его взглядом. — Юнги, отправь его отсюда. В других общежитиях наверняка есть места.       — Не могу, Тэхён, прости. — Он вздохнул, перебирая списки заселений других корпусов. — Место только в двести пятой, получается.       — Ты серьезно? — Тэхён сжал челюсть и взглядом метнул молнию в своего приятеля.       — Боюсь, что да.       — Потрясающе, — зло выплюнул новый сосед Чонгука, развернулся и пошел прочь из кабинета.       Чонгук слушал его тяжелые шаги по ступеням, пока они не затихли, после чего снова развернулся к старосте. Тот молча вписал его имя поверх имени Хосока, хотя его выражение прямо намекало на то, что никакого удовольствия ему это не принесло. Что ж, Чонгук на другое в их случае и не мог надеяться. Однако судьба ему все же благоволила, ведь почти треть нужной ему пятерки были уже в поле его зрения. Более того, ему даже несказанно повезло получить место Хосока в общежитии. И пока шли препирательства между ними троими, Чонгук не успел осознать этого, но сейчас, когда Юнги выдал ему дубликат латунного ключа с гербом университета Спенсер на основании, Чонгука пробрала дрожь. Холодные мурашки прошлись по его спине и переместились на шею. Еще немного, и на его затылке встали бы дыбом волосы.       — Спасибо, — сухо произнес он, не выдавая своего волнения, и взял ключ в руку.       Юнги пробурчал что-то вроде «ага, обращайся» и встал из-за стола. Он пересек кабинет в пару шагов, вышел за дверь и выжидательно посмотрел на Чонгука. Подхватив чемодан, Чонгук вышел следом, не собираясь заставлять его ждать.       Лестница на второй этаж была хлипкой и скрипучей, составляя прекрасную пару всем дверям, таким же старым и мрачным. В длинном узком коридоре второго этажа он столкнулся с несколькими парнями — те любопытно его оглядели, но ничего не сказали. Лишь обернулись, чтобы посмотреть, в какую комнату он войдет.       Двести пятая оказалась не заперта. Чонгук опустил ручку вниз, толкнул дверь и вошел.       В комнате был полумрак. Небольшое окно и пасмурное небо за ним давали не слишком много света. Ким Тэхён вешал пальто в единственный платяной шкаф и не обернулся даже когда входная дверь, издав свой характерный звук, закрылась за Чонгуком.       Комната и правда выглядела так, словно в ней по-прежнему живут двое. Одна постель была заправлена неряшливо, на ней лежали учебники и несколько рубашек, явно только принесенных из прачечной. Другая же кровать, стоящая прямо напротив, была заправлена постельным бельем аккуратно. Может быть, ее заправил Хосок год назад. Чонгук не знает. Два письменных стола, стоящих у окна, выглядели одинаково. В обоих чувствовалось присутствие хозяина: стопки книг, чернильницы, наборы перьев, тетради и листы.       Чонгук поставил чемодан у кровати, явно этому Тэхёну не принадлежавшей, и принялся снимать верхнюю одежду, молча ею шурша. Тэхён, так больше и не проронив и слова, вышел из комнаты, хлопнув дверью напоследок. Чонгук закатил глаза. Ну до чего неприятный тип.       Оставшись в гнетущей тишине комнаты, Чонгук оказался придавлен свалившимся на голову осознанием. Когда он решил подобраться к пятерке поближе и сделать все, что в его силах, чтобы разобраться в том, что произошло с Хосоком и по чьей вине, то и представить не мог, что карты лягут таким образом, что он окажется прямо здесь.       Он осторожно присел на край кровати, будто та может сломаться под его весом, и провел кончиками пальцев по покрывалу. Губы дрогнули, и он поджал их.       Пахло ли здесь Хосоком? Наверное, уже давно нет, но он все равно наклонился к подушке, вдохнул и не почувствовал ничего. Ничто здесь не говорило ему о Хосоке. О том Хосоке, с которым он познакомился чуть больше года назад. Чонгук задумался. А знал ли он его вообще? Что ему было о нем известно? Он даже не знал имен его друзей. И друзьями ли они были ему на самом деле — пожалуй, один из самых важных вопросов на сегодняшний день.       В пальцах кололо желание начать искать уже сейчас, не откладывая в долгий ящик. Перевернуть стол, шкаф, все вещи Хосока, которые остались — а их явно никто и не забирал, что тоже казалось странным. И, конечно, обыскать вещи Тэхёна. Чонгук понятия не имел, что может там найти, но с чего-то начинать ему все равно было нужно.       Взяв пальто, он направился к шкафу, чтобы его туда повесить. Дверь в комнату открылась внезапно, и так же внезапно дверца шкафа захлопнулась перед его носом. Над ним навис разъяренный Тэхён.       — Не смей. Совать. Свой. Нос. Тебе здесь не рады, ясно? — процедил он.       Наверное, будь Чонгук лет на пять помладше, он был спасовал. Может, даже беспрекословно кивнул и отошел бы. Но сейчас он чувствовал только закипающее в груди раздражение.       — Не припомню, чтобы просил тебя радоваться. А шкаф общий. Так что с дороги, — изобразив высшей меры скуку, произнес Чонгук ему в ответ.       — Не советую тебе нарываться на проблемы.       Хм, интересно. Проблемы, значит. Может быть, Хосоку этот хам тоже устроил «проблемы»?       — Попробуй напугать кого-нибудь другого. Мне не интересно.       Чонгук попытался оттолкнуть Тэхёна, чтобы получить таки доступ к шкафу, но тот перехватил его руку, сжав запястье длинными тонкими пальцами. Пальто Чонгука упало им под ноги.       — Послушай сюда, — начал уже Тэхён, но его прервала вновь открывшаяся дверь позади них.       В комнату вошел Юнги, держа в руках постельные принадлежности.       — Коменданта сегодня не будет, — пробубнил он, небрежно скинул чистое постельное на кровать Чонгука и повернулся к Тэхёну. — Ты идешь?       Юнги, проходя мимо, к выходу из комнаты, коснулся кончиками белокожих пальцев шеи Тэхёна, и выглядело это так интимно, что Чонгук забылся, следя за их невесомыми движениями. Хватка разжалась на предплечье Чонгука, и Тэхён, зло глянув на него, отпустил и ушел вслед за Юнги.       — Придурок, — пробормотал Чонгук и открыл шкаф.       В нем висело множество тремпелей с одеждой. В некоторой он узнал вещи Хосока. Темно-оливковый тренч, в котором он был в тот день, когда они столкнулись в букинистической лавке. Клетчатый костюм-двойка — именно его Чонгук снимал с Хосока, когда они собирались заняться сексом в первый раз. Он провел по вещам ладонью и грустно улыбнулся.       Он обязательно сделает все, что в его силах. Сделает то, на что не способна полиция. Он мысленно обещает это Хосоку, пусть для того эти обещания уже ничего не значат.

***

      Чонгук мог бы плеваться ядом в Тэхёна сколько угодно. Мог бы бесконечно закатывать глаза, бороться с желанием приложить кулак к его лицу и беситься с невыносимого характера. Но вот он в стенах Спенсера находился уже третий день (о чем все еще не знали его родители), и невозможно было отрицать тот факт, что когда эта пятерка проходила по университетскому коридору, останавливались все. Даже Чонгук. Им смотрели вслед, вздыхали, перешептывались, а они шагали с гордо поднятыми головами, и Чонгук мог поклясться, что те не играли — они попросту никого не замечали вокруг. В их поле зрения были лишь они сами. Они держались слишком близко друг к другу, касаясь, обмениваясь неоднозначными взглядами и тихими шептаниями, и казались почти неделимыми. В этом было нечто завораживающее, порочное и темное.       Чонгук отвлекся от информационного стенда и обернулся вслед за всеми, смотря через большие окна в пол, как пятеро выходили из корпуса, пересекая узкую дорожку и направляясь ко входу высокой пристройки со шпилеобразной крышей.       — Слышал, ты новый сосед Ким Тэхёна, — произнес кто-то рядом.       Он повернулся и обнаружил стоящим рядом парня, с которым уже сталкивался на нескольких дисциплинах сегодня и вчера. Тот, по всей видимости, так же как и он изучал объявления, прикрепленные к стенду на кнопки, но отвлекся на пятерку.       — Куда они пошли? — спросил Чонгук, снова обернувшись на соседнее здание, наполовину скрытое кленами.       — Эти-то? — усмехнулся парень, кивнув. — В Башню. Факультатив по истории Российской империи у профессора Кима.       — Факультатив?       Чонгук никогда не слышал об этом факультативе. Хотя он и не особенно интересовался рабочей нагрузкой отца. И мисс Коул ни словом не обмолвилась о факультативах, когда записывала его. Неужели и туда нет свободных мест? Чонгук не знал, что его отец настолько популярен среди студентов.       — И много кто на него ходит?       — Только эти и ходят.       — Вот как, — пробормотал себе под нос Чонгук.       — Черт их знает, но никто там не задерживается. — Парень пожал плечами и хлопнул его по спине: — Ну, бывай. Расскажешь потом, правда ли они устраивают оргии впятером по пятницам в своем тайном клубе.       Тот, хохотнув и показав ему кавычки пальцами на словах о тайном клубе, развернулся и побрел в сторону выхода из учебного корпуса.       Переварив информацию, Чонгук тоже сорвался с места. Добежав до конца коридора, он вышел на крыльцо, оказавшись на улице, спустился по ступеням вниз и направился к деканату.       Мисс Коул встретила его не в лучшем расположении духа: лицо ее было то ли усталое, то ли сонное, и она только указала на стул напротив, даже не спросив, по какому вопросу он заявился.       — Вы не сказали мне о факультативе у профессора Кима. История Российской империи, кажется. Так?       Та приподняла брови.       — Да, просто… не самый популярный факультатив, еще и пятой парой.       — Запишите меня.       — Хорошо, запишу. Зайди завтра после пар.       — Нет, запишите прямо сейчас. Я еще успею на пару сегодня. — Он указал на часы. Звонок на пятую пару прозвенел несколько минут назад.       — Тебе когда-нибудь говорили, что ты невероятно настырный? — вздохнула она и потянулась за журналом.       — Нет, но спасибо за комплимент.       — Это был не комплимент, — проворчала мисс Коул.       Чонгук вылетел из деканата спустя несколько минут и направился быстрым шагом к Башне, сжимая в руке подписанный секретарем бегунок. Сердце колотилось не то от мысли, что он подберется к пятерке еще ближе, не то оттого, что встретится сейчас с отцом и тот узнает, что Чонгук теперь его студент, пусть и на одном только факультативе. Впрочем, может, так даже и лучше. Он бы предпочел, чтобы их родство и дальше оставалось тайной. Не то чтобы в этом был какой-то глубинный смысл, но так было спокойнее Чонгуку, и отцу, он уверен, будет тоже.       Он нашел кабинет отца на последнем этаже, под самой крышей. «Профессор Ким Намджун» — гласила табличка на двери кабинета, за которой слышался знакомый голос. Чонгук потоптался под дверью недолго, вслушиваясь в слова, а затем пару раз стукнув, вошел, сразу наткнувшись на взгляд отца.       — Здравствуйте. Простите, что отвлекаю. Я новый студент.       Чонгук знал, что отец не просто удивлен — он был обескуражен, но умело это скрыл. Он надвинул на переносицу очки, одарил его долгим пронзительным взглядом. Еще пять пар точно таких же цепко впились в него, прослеживая, как он уверенным шагом пересек аудиторию, похожую на амфитеатр в миниатюре, подошел к столу профессора и положил перед ним подписанный бегунок из деканата, в котором записаны его данные, информация о зачислении на курс и печать.       — Чон Чонгук, профессор.       Отец долго вглядывался в листок и молчал. Чонгук давно не видел его настолько сбитым с толку и вместе с тем рассерженным — можно было заметить, как напряжена была его челюсть.       — У меня здесь третий курс, — жестко произнес он, подняв на Чонгука взгляд.       — Я справлюсь, — заверил Чонгук.       — Я так не думаю. Подыщите себе курс попроще.       Чонгук прищурился. Он, безусловно, понимал, что застанет отца врасплох, но такую реакцию не предусмотрел. Тем интереснее оказалось для него: теперь во что бы то ни стало остаться здесь захотелось еще больше.       — Я буду посещать ваш курс. У меня достаточно базовых знаний, чтобы его потянуть. На какой вы теме?       Отец молчал, буравя его взглядом.       — Просвещенный абсолютизм, — растянув губы в улыбке, подсказал один из парней. Тот, что с тончайшими чертами почти кукольного лица. Тэхён, сидящий рядом с ним, пихнул его локтем в бок.       Чонгук вернул ему улыбку, приподняв уголок губ.       — Вторая половина восемнадцатого века, — вновь обратился Чонгук к профессору под внимательными взглядами пятерки, наблюдавшей за их перепалкой как за самым увлекательным представлением. — Образование переходит на новый уровень, но девяносто процентов населения империи все еще безграмотны.       Отец его познаниям был ничуть не удивлен, да он и не пытался удивить его. Лишь показать, что не сдвинется с этого места. И отец знал, что ему настойчивости не занимать. Прямо сейчас у него не было никаких оснований, чтобы запретить ему посещать курс. Чонгук продемонстрировал это перед всем классом. Пусть и немногочисленным. Чонгуку интерес к истории разных стран ведь именно от него достался, и отец прекрасно знал это. Учебники истории ему в детстве папа вместо сказок пересказывал, селя в нем эту любовь.       — Задержитесь после звонка. — Отец нехотя подписал его бегунок и вернул ему.       Чонгук удовлетворенно кивнул.       Пятерка вразброс сидела на рядах амфитеатра. Чонгук оглядел их. Тэхён, нацепив маску крайней степени надменности, демонстративно отвернулся — но с ним он и не собирался садиться рядом. Много чести. Девушка, имени которой он все еще не знал, выглядела вполне себе дружелюбно, но парень, сидевший с ней рядом — даже слишком близко, сказал бы Чонгук, — смерил его уничижительным взглядом. Юнги, тот самый староста из его корпуса общежития, хоть не выглядел настроенным враждебно, но даже не посмотрел в его сторону, когда Чонгук двинулся к рядам. В итоге остался парень, кажущийся наиболее располагающим на первый взгляд. К тому же, именно он подсказал Чонгуку тему, которую они сейчас изучали.       Поднявшись на второй ряд, Чонгук уселся неподалеку от него, и тот вновь на него глянул, вытянув губы в улыбке. Его улыбающееся лицо контрастировало с темной одеждой, явно все еще траурной. На нем был черный тонкий лонгслив с высоким воротом, а поверх него такого же цвета блейзер. Довольно мрачно, но если посмотреть — все они выглядели примерно так же. Темные оттенки, грубые ткани, прямой крой. Чонгук в сорочке с белым воротничком, выглядывающим из-под горловины коричневого жилета, выглядел едва ли не радужно на их фоне.       — Пак Чимин, — шепотом произнес улыбающийся парень. Взгляд его, однако, был цепким и пронзительным.       — Чон Чонгук, — ответил он, и они оба замолчали, когда профессор громко откашлялся и смерил их многозначительным взглядом.       Оставшаяся часть факультатива прошла слишком быстро для Чонгука, и без того пропустившего его начало. Отец рассказывал как и всегда интересно — этого ему не занимать. Пятерка в основном слушала и записывала, но если кто и поднимал руку, задавая уточняющие вопросы, Чонгук с жадностью вслушивался. Он изо всех сил пытался понять, кто и что из них собою представляет. Анализировал внешность, манеру речи, жесты и мимику, сказанное. Следил за взаимодействиями, запоминал. Они же на него никакого внимания не обращали, словно позабыли о нем в тот же миг, как он занял свое место во втором ряду.       Звонок прозвучал приглушенно и едва различимо — видимо, из соседнего корпуса, к которому была пристроена Башня. Отец дал отмашку о том, что они могут быть свободны. Кроме Чонгука, разумеется. Он остался сидеть на месте и наблюдал, как пятерка собирала свои вещи, а затем направилась на выход, попрощавшись с профессором до завтра — наверняка тот вел большинство их предметов.       Отец дождался, когда они все покинут его аудиторию, и проводил их взглядом до винтовой лестницы. Их шаги и разговоры были слышны до тех пор, пока они не спустились вниз.       — Что ты здесь делаешь, Чонгук? — без предисловий начал отец, прикрыв дверь в аудиторию и пройдя на середину амфитеатра, оказываясь напротив него.       — Учусь? — невинно предположил Чонгук, что по определению ложью не являлось. Он действительно учился. Вот, прямо сейчас.       — Давай без спектаклей.       — Но каких? Я оформил перевод, теперь буду учиться здесь. Ты не рад?       Отец поправил оправу на переносице и въелся в Чонгука взглядом.       — Во-первых, не ты ли как заведенный повторял, что собираешься быть самостоятельным и независимым, потому ни за что на свете не пойдешь учиться туда, где я преподаю? Не ты? Во-вторых, что за внезапная ротация посреди семестра второго курса? Вопросы сами напрашиваются, не находишь? Поэтому еще раз спрошу: что ты здесь делаешь, Чонгук?       — Учусь, — повторил Чонгук.       — Чонгук, — угрожающе прохрипел отец.       Чонгук смотрел на него, закусив губу, и размышлял: что-нибудь соврать или сказать частичную правду? Он, разумеется, ни в коем случае не стал бы говорить о том, что встречался с Хосоком. Ни при каких обстоятельствах. Да и говорить о таком не принято вовсе. Он уверен — отец был не понял. Вероятно, даже осудил бы. Но сказать о том, что они были знакомы, он, наверное, может. Отец его неглупый, и провести его — непростая задача, а Чонгук уже слишком подозрительный.       — Ладно, — объявил он. — Я скажу.       — Будь так любезен.       — Я пришел за правдой, — с вызовом ответил Чонгук. — Я знал Хосока.       Отец изменился в лице, не скрывая своего изумления.       Чонгук опустил глаза вниз, вздохнул и вновь посмотрел на отца, ожидающего, что он продолжит.       — Я просто хочу узнать, что произошло. Для меня это важно. Хосок… был мне другом. Вот и все. Я просто хочу знать.       — Почему я впервые об этом слышу? — Отец поднялся на пару ступеней и уселся рядом с ним, внимательно его разглядывая.       — Ну, мне же не пять. Ты и не должен знать обо всех, с кем я общаюсь.       — Так, подожди. — Отец потер лицо ладонями. На нем отражался мыслительный процесс, явно совсем не доставляющий положительных эмоций. — Ты сказал полиции, что вы были знакомы?       — Нет. Зачем? Это только мое дело. Наше знакомство никак не связано с его… — Чонгук замолкает. Слово «смерть» застревает в глотке.       — Хорошо, ладно. Не связано. И? Что тебя привело сюда? Зачем ты перевелся? Как ты вообще это сделал?       — Я сказал тебе. Я хочу понять, что произошло. Я просто написал заявление в Маккензи, а потом пришел и подал его в Спенсер. Ты сам знаешь, как это делается.       — И? Дальше что? Каким образом ты собрался тут что-то выяснять?       — Пока не знаю. Отец смерил его непонятным взглядом. Чонгук не смог ничего в нем прочесть.       — Чонгук, я настоятельно тебе советую не лезть в это. Оставь полиции их работу и не вмешивайся, — грубо сказал ему отец. Он сжал кулаки, и Чонгук мог слышать, как хрустнули на них костяшки.       — Я уже влез и буду лезть дальше.       — Чего ты добиваешься?       — Правды.       — Я против, Чонгук. Тебе здесь делать нечего. Забирай документы из Спенсера и возвращайся туда, где был, тебе понятно?       Отец встал и дергано спустился обратно вниз, намекая на то, что разговор окончен. Обжалованию не подлежит.       — Я останусь. И узнаю все, что они скрывают, — обещает ему Чонгук, поднимаясь со скамьи и направляясь к выходу.       Он уверен, что папа прекрасно понял, кого он имеет в виду.

***

      Чонгук сидел в библиотеке учебного корпуса. Людей было немного к позднему часу, еще и гремело за окном, периодически освещая черное небо. Он занимал один из дальних столов и, включив лампу, писал заданное на завтра эссе, обложившись сразу несколькими учебниками. Спать не хотелось, а заниматься в комнате и видеть абсолютно гадкое лицо всем недовольного Тэхёна — тем более, поэтому свои вечера он предпочел проводить здесь.       Тишина библиотеки разбавлялась лишь шорохом страниц и тихими перешептываниями. Он в них не вслушивался, пока ему не показалось, будто кто-то в разговоре упомянул его имя. Чонгук притаился и принялся вслушиваться, вычленяя из тихих звуков нужный ему. Доносились одни лишь обрывки фраз:       «…что еще остается делать?»       «…это уже переходит все границы–»       «разве не нужно было с этим покончить, после…»       «…больше сотни лет, понимаете? не нам решать»       «…но этот Чонгук–»       «слушайте, я не собираюсь–»       «я не буду его–»       «…а я считаю, что мы…»       «...зачем он нуж–»       «…да ладно вам, ребята…»       «надо было сразу его–»       «…как там говорится? Держи друзей близко, а…»       «…сегодня?»       Чонгук постарался как можно незаметнее обернуться. Он покрутил головой, пытаясь найти источник этих разговоров.       Пятерка обнаружилась неподалеку. Они стояли между книжных рядов, слишком близко друг к другу: их перешептывание происходило практически в губы друг друга. Едва он только наткнулся на них взглядом, как их шепот стал тише, но смотреть при этом на него они не перестали.       Стало не по себе.       Отвернувшись, Чонгук снова уткнулся в тетрадь. Больше обрывки фраз до него не доносились.

***

      Зная, что пятерка все еще в библиотеке, Чонгук отворил дверь в комнату своим ключом и вошел, включая свет. От приоткрытого окна колыхалась занавеска, в комнате веяло сырой прохладой.       Чонгук не хотел терять времени — неизвестно, сколько его у него до возвращения Тэхёна. А ему очень хотелось залезть в его вещи. Он не знал, что собирается там найти. Никаких конкретных мыслей у него не было, но он полагал, что было бы глупо не осмотреть то, что у тебя под носом, ведь, как известно, правда часто находится на поверхности.       Прикрыв форточку, Чонгук скинул пальто на кровать и в два шага оказался на той половине комнаты, что принадлежала Тэхёну.       Сначала был стол: Чонгук выдвинул каждый его ящик, пролистал бумаги, не найдя в них ничего интересного. Тетрадные листы, запачканные чернильными кляксами, старые конспекты. Все то же, что и у него, и у любого студента.       В шкафу ничего интересного не было: огромное количество одежды, шляп, шарфов, портфелей. Казалось, что всего этого было даже больше, чем у любой девчонки. Было сложно определить, кому принадлежали все эти вещи, ведь полки никак не разграничивались. Лишь некоторую одежду он узнавал как вещи Хосока. Вещи Чонгука все еще лежали в чемодане, из-за чего ему приходилось ходить в не самых гладких рубашках.       Кровать Тэхёна была аккуратно заправлена. Чонгук сначала не хотел трогать ее вовсе, но потом все же решил приподнять матрас — немудреное место, когда нужно что-нибудь припрятать. Он приподнял сторону у изголовья. Ничего. Чистые доски. Как можно лучше все поправил обратно, как было. Обошел кровать с другой стороны, поднял ножной конец. Взгляд зацепился за белый уголок. Придерживая одной рукой матрас, второй он потянул за бумажный край, который оказался почтовой открыткой. Зачем хранить открытку под матрасом?       «Порядок, Рахманинов. Твой должник.» — гласили строчки на обратной стороне открытки. Подписи не было, обратного адреса тоже. Только марка, приклеенная в уголке.       Чонгук нахмурился. Кто такой Рахманинов? От кого эта открытка?       Повертев ее еще немного, он пришел к выводу, что она даже не обязательно принадлежала Тэхёну. Она могла здесь остаться от прошлого жильца — такой вариант нельзя было отрицать.       Половицы в коридоре заскрипели под чьими-то ботинками. Чонгук поспешно сунул открытку обратно под матрас и пригладил покрывало. Дверь в комнату открылась, когда Чонгук расправлял брошенное прежде на свою кровать пальто. Тэхён захлопнул дверь и вошел, не удостоив его своим вниманием. Чонгук краем глаза наблюдал, как тот снимал верхнюю одежду, как вешал ее в шкаф, а затем подошел к кровати и остановился.       Он осматривал ее.       У Чонгука засосало под ложечкой.       Тэхён стоял перед своей кроватью несколько долгих мгновений, пока не повернулся к нему. Чонгук, кажется, не дышал. Он ждал, что Тэхён вот-вот ему что-то скажет, но он молчал, смотря на него своим взглядом. Липким пугающим взглядом хладнокровного убийцы — именно так он ощущался.       Чонгука спасало одно — он тоже умел играть. Собрав пижаму, полотенце и мыльные принадлежности, он, игнорируя внимание Тэхёна, невозмутимо покинул комнату и направился в душ.       Душевые, мужские и женские, располагались на каждом этаже в конце коридора. Ничего необычного — стандартные общественные душевые, как и в Маккензи, как в любом спортивном зале или бассейне, в любом общежитии. Общая раздевалка, общее помещение с раковинами и писсуарами, общие душевые, отделенные лишь перегородками.       Время на часах давно перевалило за полночь, потому Чонгук знал, что в душе будет один. В раздевалке он спокойно снял одежду, аккуратно сложив ее в шкафчик, затем взял мыло, шампунь и мочалку и отправился в душ, ступая по шероховатому серому кафелю.       Было прохладно, и он поторопился включить воду погорячее. Душевые вскоре заполнили клубы влажного пара. Чонгук не спешил, наслаждаясь минутами наедине с собой. Он долго стоял под струями воды, даже не начав мыться. Прикрыв глаза, наслаждался тем, как вода ласкала лицо и обволакивала тело своими объятиями. Ладонь скользнула по животу, и чертовски хотелось разрядки, на самом деле, и только то, что он находился в совсем неподходящем для этого месте, останавливало его. У него вообще теперь не было этого самого подходящего места.       Как в подтверждение его мыслям, послышались шаги и голоса. Какие-то полуночники, такие же, как и он, тоже решили принять душ перед сном. Чонгук повернулся ко входу спиной и принялся не спеша мыться, надеясь, что те не задержатся надолго. Может, ему даже удастся побыть здесь еще в одиночестве, когда они уйдут.       Он намыливал волосы, слушая неразличимые голоса, смешки и звуки шагов. Те становились то тише, то громче, пока не оказались у него за спиной. Кто-то зашел в душевые, и Чонгук невольно обернулся.       Это была пятерка.       Чонгук осоловело наблюдал, как четверо из них вошли совершенно обнаженными и повесили полотенца на крючки. Девчонка же была завернута в полотенце, а ее длинные светлые волосы были убраны наверх. Она скользнула по Чонгуку взглядом, отчего он прикрыл ладонями член, продолжая пялиться на них всех. Чимин, Тэхён и Юнги прошли к соседним от Чонгука душевым, а Сокджин — как он успел уже узнать имя четвертого парня, — потянул девчонку за руку к самой крайней. Она сняла полотенце лишь за мгновение до того, как оказаться под струями воды, но Чонгук успел заметить, что она была такой же абсолютно голой, как и они все.       Сглотнув, Чонгук отвернулся и потянулся к мочалке, торопясь помыться быстрее и свалить отсюда, что бы здесь ни происходило и что бы ни означало.       Пятерка больше не переговаривалась и мылась молча — видимо, мешал им Чонгук. Только девчонка тихо посмеивалась, и Чонгуку даже знать не хотелось, что ее там так веселило. Он не был снобом или ханжой, но голая девушка в мужской душевой с пятью голыми парнями? Что за чертовщина здесь у них происходила? Слова однокурсника об оргиях больше не казались ему странной шуткой. Теперь странной шуткой, кажется, был он сам.       Тянуть время и ждать, пока они закончат и уйдут, желания больше не было, и он принялся быстро смывать с себя пену.       — Чонгук, задержись, пожалуйста, — попросил внезапно Чимин, когда Чонгук уже было потянулся к вентилю.       — Зачем? — Он нахмурил лоб и повернулся. Все пятеро смотрели прямо на него.       — Есть разговор, — объяснил Юнги.       — Что, прямо здесь? Подождать до завтра это не может? — сдерживая закипающее раздражение, спросил Чонгук. Вести светские беседы с голым задом его не слишком располагало. Особенно в ситуации, когда он не мог понять, что здесь вообще происходило прямо сейчас.       — А что, ты застеснялся? — ухмыльнулся Тэхён, убрав мокрые волосы со лба. — Так ты не стесняйся. Здесь все свои.       Чонгук метнул в него злой взгляд. Он ли должен стесняться?       — И о чем разговор будет? — Чонгук, скрытый до ребер перегородкой, сложил руки на груди, не смотря на девчонку, в то время как она, так же, как и остальные, смотрела на него в упор и ее точно ничего не смущало.       — Видишь ли, — не спеша начал Юнги, будто бы подбирал правильные слова. — Возникла одна проблема, назовем это так. Ситуация следующая: обычно на факультатив не приходят люди, так сказать, кхм, с улицы.       Чонгук свел у переносицы брови, пытаясь вникнуть, о чем тот толкует. И, если честно, совершенно не понимал, к чему клонит, но молча продолжал на него смотреть.       — Есть один нюанс.       Чимин слегка опустил голову, пытаясь скрыть образовавшуюся на губах улыбку.       — И что это за нюанс? — спросил Чонгук.       Они все переглянулись.       — Существует некий клуб. Закрытый, разумеется. И так исторически сложилось, что он тесно связан с участниками факультатива. Студентами, конечно же. Не преподавателями. Хотя… кто его знает?       — И? — все еще не понимал Чонгук. — Какое это отношение имеет ко мне?       — Самое прямое, Чонгук. Ты пришел с улицы. У тебя есть два варианта. Первый — отчислиться с факультатива и больше не мельтешить. Второй — вступить в клуб.       — И зачем мне это нужно?       — Чтобы остаться, конечно, — улыбнулся Чимин, посмотрев на него, как на несмышленного малыша. — Ну и… есть еще некоторые преимущества.       Чонгуку хотелось рассмеяться им в лицо, потому что все это походило на глупую детскую игру в тайных агентов.       Остальные продолжали мыться, окутанные клубами пара, но наблюдали за ним и Юнги, не сводящих друг с друга взглядов.       — И что я должен сделать во втором случае? Выпить мочу? Съесть прокисший пудинг? Прийти на пару без трусов? Полежать в гробу?       Они загадочно переглянулись, выводя Чонгука из себя еще больше. Чимин и Сокджин с девчонкой подхватили полотенца, замотались в них, окинув его напоследок взглядами, и пошли в раздевалку, оставляя объяснения на все того же Юнги и, вероятно, Тэхёна, но тот все еще выглядел так, будто ему под нос подсунули дерьмо.       — Ты узнаешь, если захочешь присоединиться, — пообещал Юнги без тени веселья на лице. — Если же не пожелаешь… что ж, это твое право. Но тебе придется уйти, а нам придется заставить тебя молчать об этом.       Закрутив вентиль, он вышел из своей кабинки и пошел следом за остальными.       Тэхён уходил последним, и, в отличие от остальных, не потрудился прикрыть свой зад вместе с причиндалами полотенцем.       — И зачем мне участие в вашем клубе маленьких принцесс? — процедил Чонгук.       Тэхён обернулся. Он проскользил взглядом от его глаз и до самых бедер, все еще мыльных и ничем не прикрытых, а затем сделал несколько шагов вперед и оказался в одной кабинке с ним.       — А разве не ты тут что-то пытаешься нарыть? М? — Тэхён надвигался на него, заставляя вжиматься в стену. Он оказался так близко, что их мокрые грудные клетки и бедра соприкоснулись, а говорил он практически Чонгуку в губы: — Это же ты был на похоронах. Я видел тебя. Я тебя узнал. Не изображай невинность, тебе не идет. Я наблюдаю за тобой, Чонгуки.       На последнем слове губы Тэхёна еле уловимо мазнули по губам Чонгука, а потом быстро отстранились. Он оттолкнулся ладонью от стены, к которой спиной был прижат Чонгук, и пошел прочь, оставляя его, обескураженного, в клубах горячего пара совершенно одного в попытках понять, что это вообще только что было.

***

      Чонгук вернулся в комнату глубокой ночью. Еще долго после ухода пятерки он стоял, подставившись под воду, и прокручивал в голове произошедшее, похожее на глупый бред. В какие игры они играют? Что за тайный клуб и почему все это звучит как детский лепет? Самый настоящий бред сумасшедшего. Хосок тоже в этом участвовал? Тоже поддерживал эти сомнительные развлечения? Чем больше он думал, тем больше вопросов возникало в его голове.       Тэхён на соседней кровати спал, словно ничего и не было. Ветки скребли по стеклу, раскачиваемые ветром. Чонгук ворочался в постели, пока не провалился в тревожный, но глубокий сон.       Из сна его выдрала холодная ладонь, грубо зажавшая ему рот.