Братья по магии. Точка отсчета

              «Снейп — мерзкая летучая мышь!»              «Кажется, после такого надпись про Тайную комнату на втором курсе никого не впечатлит», — подумал Алекс.              Послали за Филчем.              Макгонагалл разглядывала эту наскальную живопись, приняв такую горделивую позу, что не оставалось сомнения в том, что она знает или, по крайней мере, догадывается, кто автор. Заместительница директора пришла в необычайно хорошее настроение и отправилась на завтрак, где встреченный ею возле учительского стола Снейп, настроенный далеко не так благодушно, на весь зал высказал ей претензию:              — Минерва, не пойму, почему ваши дегенераты ещё не пойманы? Полагаю, вам не надо объяснять, как они провинились передо мной и моим факультетом?              — Полно вам, Северус! С чего вы вообще взяли, что мои гриффиндорцы имеют какое-то отношение к этим надписям? Скорее наоборот, писавший хотел нас скомпрометировать, потому что все будут думать на Гриффиндор, если текст будет против Слизерина.              — Наоборот, говорите? — Снейп понимающе кивнул, загораживая коллеге проход к столу. — Тогда, надо думать, эти надписи следует читать так: «Гриффиндор — бред сивого гиппогрифа», «Оливер Вуд — …» Нет, пожалуй, это я не произнесу вслух. Дальше: «Клыка — на живодерню!» и… хм…              Декан Слизерина победно посмотрел на коллегу, давая ей возможность додумать последнее преобразование — о декане противоборствующего факультета. Минерва оскорбленно поджала губы, подхватила полы мантии и прошла к своему месту, избегая насмешливого взгляда Снейпа.              Ученики, ставшие пусть невольными, но весьма довольными свидетелями этой сцены, оживлённо обсуждали услышанное и увиденное. Поттер, пользуясь Барьером, озвучил брату то, что осталось несказанным:              — А последняя надпись означает: «Минни — кошка драная!»              Они с Алексом оглушительно расхохотались. Поскольку Барьер не сдерживал смех, на них стали оглядываться, и мальчикам пришлось заставить себя успокоиться.              Весь Гриффиндор знал, кто это был, однако, хотя «поиски» нарушителей продолжались весь день, никого так и не нашли. Надпись удалили с большим трудом — пришлось применить целую серию заклинаний, обычные чистящие средства не справились. А на следующий день появились новые корявые граффити, в других местах и другого содержания, но по-прежнему написанные красной краской. Смысл этих надписей был всё так же оскорбителен для Слизерина.              Была пятница, и Снейп на Зельеварении, казалось, задался целью заставить каждого первокурсника в красно-жёлтом галстуке прочувствовать своё убожество и его негодование. Первоначально казалось, что негодования одного-единственного профессора на всех идиотов-гриффиндорцев не хватит, но это только казалось. Оскорбления, щедро сдобренные сарказмом, нашлись у Снейпа не только для первокурсников, но и для всех грифов, у кого были уроки в подземельях в этот день. Впрочем, если свалял дурака кто-то из барсуков или воронов, Снейп тоже не мелочился.              — Пока профессор лично не поймает сам-знаешь-кого и не убьёт с особой жестокостью, — ехидно сказал Гарри брату, — нам лучше забыть о своём желании помогать ему в исследованиях.              Алекс тоже так думал. К тому же, у них с Гарри голова была занята совсем другим: после обеда к ним подошла Милли с долгожданными известиями.              Девочка была, как всегда, в сопровождении верного Невилла. Она сказала, что передала приглашение старшим девушкам со своего факультета. Если это и было для тех неожиданностью, то довольно приятной, и они тут же согласились. Однако, их не устроил прежний салон Алекса из-за того, что там раньше причёсывались гриффиндорки. Поскольку Алекс и Гарри не могли спускаться для работы в подземелье, нужно было найти место на нейтральной территории. Миллисент пообещала в точности передать его просьбу. Она не сомневалась, что девушки быстро найдут подходящий пустующий класс — их радость от предложения Грея и желание приобщиться к его парикмахерскому мастерству были очень велики.              Утром в субботу… Да-да, снова были обнаружены красные надписи.              — Эй, Симус, подожди, — позвал Алекс соседа по комнате, когда мальчики вернулись в общежитие после завтрака. — Ты в курсе, как это получилось? Я вообще думал, что всё ограничится одним днём, но сегодня уже третье утро, которое начинается с испорченных стен. Что за желание загадали близнецы? Чтобы каждый, кого они обыграли на гонках, один день писал гадости про Слизерин? Тогда, выходит, завтра стены будут чистыми?              Финниган ухмыльнулся.              — Это же близнецы, так топорно они не работают. Они загадали другое желание: чтобы трое проигравших целую неделю писали то, что они скажут. Фред и Джордж после гонок несколько дней варили особую краску, они сами хвастались несмывающимся составом. Если бы не мощные заклинания Флитвика, Филч ни за что бы не справился.              Братья ожидали, что после такого эпичного продолжения шалости декан снова устроит собрание, чтобы высказать своё негодование по поводу безответственного поведения факультетских хулиганов. Они не верили в то, что Минерва могла не знать, кто это сделал, ведь в тот момент, когда близнецы Уизли кричали на всю гостиную, что проигравшие должны им желание, главная стукачка факультета Гермиона Грейнджер ещё не поднялась в свою комнату и всё слышала. Трудно было не догадаться, что всё это означает, особенно увидев на следующий день надписи.              Однако, не было ни собрания, ни пойманных нарушителей, ни наказанных виновников, значит, Грейнджер ничего не сообщила своему любимому профессору. Алекс предположил, что дружба с Роном сделала неприкосновенными для Гермионы всех Уизли без разбора. А Макгонагалл благополучно делала вид, что её никто не проинформировал. Если у Минервы и были догадки, то она предусмотрительно предпочла их не озвучивать. Короче говоря, декан Гриффиндора по-прежнему не спешила искать и ловить нарушителей.              Обменявшись мнениями по поводу непотопляемости близнецов Уизли, Алекс и Гарри переключились на то, что их волновало. Булстроуд наконец сообщила, что подходящее место найдено. Мальчики там побывали и одобрили незанятое помещение на втором этаже с высоким сводчатым потолком. Пока что оно было практически пустым, там был только большой тёмный ковер на каменном полу и несколько больших ваз, расставленных на каменных выступах. Клиентки со Слизерина обещали предоставить мебель; мальчиков не интересовало, принесут ли они её из другой части замка или наколдуют, главное, чтобы сдержали слово.              Алекс, накануне обсудивший с Гарри их финансовое положение, сообщил Милли, что ценник начинается с пяти галеонов. Девочка даже вздрогнула, когда услышала такую сумму, но честно выполнила поручение и вскоре сообщила, что для леди с её факультета это не проблема, но взамен от мастера ждут ещё более необычные причёски, чем он делал раньше. Главное, чтобы модели не повторялись, а мастер по-прежнему напитывал волосы большим объёмом магии. Было ещё одно условие: клиентки сами выбирали подходящее для себя время. Девушки не хотели встречаться друг с другом во время приёма у мастера, поэтому просили оставлять между записью свободный промежуток времени.              Все условия Милли честно записала на клочке пергамента. Она очень боялась что-нибудь забыть или перепутать и во время переговоров постоянно была в напряжении, словно ожидая, что какая-нибудь из договаривающихся сторон внезапно откажется от её услуг и прогонит. Её страх отразился на лице, и для Алекса Милли вдруг из безликой посредницы превратилась в обычную девочку-первокурсницу. Теперь Грей смотрел на неё другими глазами.              Красавицей Миллисент не была; не была она, пожалуй, и симпатичной. Поттер называл её коровой и толстухой, беспокоясь, что такое лицо нового салона этот самый салон не украсит. Грей тогда не сказал ему, что нехорошо так отзываться даже о некрасивой девочке, но надеялся, что у брата хватит ума не называть так Булстроуд в лицо. А сейчас Алекс задумался о чувствах Милли. Он вспомнил, как переживала Лаванда, что не сможет оплатить причёску. Девочкам в одиннадцать лет уже хочется быть привлекательными. Миллисент без устали ходила то в подземелье, чтобы уточнить какие-то детали, то возвращалась к мальчикам, и делала это совершенно бескорыстно, возможно, лишь в глубине души мечтая о возможности получить подобную причёску, но не смея даже заговорить о подобном.              Грей задумался, чем он может помочь. Ясно, что на самом деле сделать девочку красивее он не мог. Используя свой опыт предыдущей жизни, он попытался сообразить, что делали непривлекательные женщины, чтобы выглядеть лучше. Если отбросить в сторону совсем уж экстремальные способы вроде коррекции внешности при помощи пластических операций, оставались красивая дорогая одежда, драгоценности, косметика и тщательно подобранные модные причёски. С последним как раз Алекс мог помочь. Но ещё он подумал о том, что обычно хорошо выглядят уверенные в себе люди, не важно, женщины или мужчины, волшебники или простецы. Прежде всего надо поднять девочке самооценку.              — Милли, я думаю, для пользы дела ты должна послужить моделью, — категорично, чтобы девочка не смогла отказаться, заявил он.              Стула в помещении не было, и он, подхватив заклинанием Полёта одну из огромных ваз, переместил её в укромный уголок. Чтобы не шокировать слизеринку, для этого он достал палочку, а потом, имитировав трансфигурацию, превратил вазу в мягкий пуфик, на которой усадил смущённую девочку. «Ничего, — подумал он, — пуфик обязательно пригодится в салоне, никто и не поймёт, как я его сделал».              Итак, какую причёску предложить самой непритязательной слизеринке? Алекс на секунду замер в раздумьях, а потом, вынув из её волос старушечий костяной гребень, принялся расчёсывать им девочку. Напитав как следует её волосы магией, отчего они приобрели шелковистость и блеск, он снова начал подачу магии и принялся укладывать волосы в причёску, одновременно обращаясь к Милли своим голосом:              — Милли, ты очень помогла мне… нам с Гарри. Никто во всей школе не смог бы так быстро договориться обо всём. Хочу попросить тебя ещё об одной услуге. Я сделаю тебе причёску, чтобы девочки с вашего факультета могли смотреть на тебя и видеть, что я могу предложить. Ходи гордо, ведь ты — моя модель. Ты особенная, твоя осанка и внешность — великолепны. На твоей голове сейчас — особый знак, который выделит тебя и позволит выглядеть, как королева.              Потому что причёска, которую он ей сделал, напоминала корону. Это был шедевр мастера, который он не собирался повторять: в волосах Миллисент была утрамбована в огромном количестве магия братьев, скрепленная голосом Алекса.              Милли, сидевшая во время причёсывания неподвижно, словно боясь спугнуть свою удачу, наконец зашевелилась. Она осторожно потрогала новую причёску. Алекс не стал колдовать зеркало — это был слишком сложный для него предмет. Однако, девочке не понадобилось смотреть на своё отражение, она ощущала вес причёски, как будто каждая волосинка была из золота. Она вдруг почувствовала необычайную силу и уверенность в себе, а также нечто совершенно непривычное: чувство собственного достоинства. Новые и новые флюиды магии, содержащиеся теперь в каждом волоске её прически, собирались в ручейки, сливались потоками и стекали вниз, распределяясь по всему телу…              Милли легко и упруго встала.              — Хорошо, Алекс, пусть все смотрят и хотят себе такую же причёску, как на моей голове, — без тени смущения ответила она приятным грудным голосом. — Я пойду, надо договориться, чтобы здесь всё обставили. Я попозже принесу тебе список девушек и укажу время, на которое они записались.              Миллисент кивнула обоим мальчикам и вышла. Сейчас она даже казалось миленькой, на её лице горел румянец, а глаза блестели от предвкушения. Не надо было быть гением, чтобы догадаться, с кем она ждёт встречи: Карта показала, что за пределами комнаты в коридоре у двери кто-то стоит. Грей знал, что им с Гарри нечего опасаться — сигнал был единичный. Кто ещё, кроме Лонгботтома, будет столько времени терпеливо ждать Булстроуд?              В подтверждении того, что это Невилл, из коридора раздался его громкий восторженный голос:              — Милли! Вот это да! Какая ты стала! Тебя не узнать! Ты не подумай, ты мне всякая нравишься, но теперь девчонки с твоего факультета узнают настоящую Миллисент Булстроуд! Покажи им!              Шаги и голоса Невилла и Милли затихли в отдалении.              — Ну что Гарри, Булстроуд больше не позорит наш салон? — с улыбкой спросил Грей.              — Не позорит. Ей повезло, что ты решил сделать из неё рекламу. И нашему Тюфяку тоже повезло. Теперь его подружка посимпатичней выглядит.              Алекс не стал говорить брату, ради чего он старался. Гарри не был злым мальчиком, но ради их же блага он очень чётко делил окружающих на них с Алексом и ближний круг, и на всех остальных. Этот Гарри Поттер, жадно собирающий галеоны, чтобы порадовать брата, игнорирующий нужды факультета своих родителей, жёстко карающий тех, кто пытался навредить им с Алексом, совершенно не задумывался о чувствах конкретной девочки. Возможно, не со зла, просто мысли у Поттера совсем о другом. Грей не знал, надо ли с этим что-то делать.              После ужина того же дня Милли, согласовав последние детали со слизеринскими модницами, вручила Алексу расписание на завтра.              — Ну всё, закончилось наше безденежье, — довольно выдохнул Грей.       

***

      Утром в воскресенье надписи появились снова. С каждым разом красные буквы становились всё стройнее и причудливее, начиная походить на граффити.              Ученики без устали шутили на эту тему, ведь стоило только ликвидировать предыдущие надписи, как вместо них появлялись новые. Гриффиндорцы прекрасно знали, на каких условиях проигравшие проспорили близнецам, а значит, ожидали, что ещё несколько дней будут появляться вызывающие негодование Снейпа тексты.              Алекс немного опасался идти в свой новый салон. Он не знал, как вести себя, если девушки начнут демонстрировать пренебрежение. Самый действенный способ его избежать — отказать в услуге, если нахалка зайдёт слишком далеко, однако Алекс и Гарри слишком нуждались в деньгах. К тому же, и об этом он не стал говорить брату, ему было неудобно перед Миллисент, которая приложила огромные усилия, чтобы всё организовать. Девочке явно пришлось переступить через себя и свои комплексы, но сейчас она была достойно вознаграждена. Глядя, как она ходит с гордо поднятой головой, Алекс невольно улыбался и сам настраивался на позитив.              К счастью, девушки Слизерина так сильно хотели новые причёски и так переживали, что раньше не могли к нему попасть, что они не доставили Алексу никаких хлопот. Напротив, они прилагали огромные усилия, чтобы всё получилось. Пространство заполнилось симпатичным диваном и парой кресел, обтянутых тёмным блестящим атласом; также в комнате появилось несколько столиков и шкафчиков. Вся мебель выглядела не новой, что говорило о том, что она не была трансфигурированной, но была достаточно стильной и опрятной, чтобы придать необходимый шарм салону.              Алекс не знал, откуда всё это притащили, явно воспользовавшись для переноски заклинанием уменьшения. Единственное известное ему место, где хранился всякий ненужный хлам вперемешку с ценными предметами, было Выручай-комнатой. У них с Гарри состоялась одна неудачная попытка туда сходить, но тогда Алексу показалось, что лучше не попадаться на глаза портрету — Варнава Вздрюченный выглядел очень подозрительно. Грей предположил, что тот донесёт директору, с которым у мальчиков сразу установились сложные отношения. Но потом, когда призраки сообщили, что портрет, получив прямой приказ держать язык за зубами, не посмеет ослушаться, Алексу всё равно не хотелось там появляться. Копаться в старых вещах он брезговал. Гарри, всю жизнь донашивавший за Дадли, тоже не горел желанием брать что-либо оттуда. Оба мальчика не настолько отчаялись, чтобы уподобляться старьевщикам и искать того, кому это можно было перепродать.              Конечно, Выручай-комната могла предоставить укромное местечко для других целей. Но братья по-прежнему могли пойти в свой старый салон, которой их полностью устраивал, если им нужно было уединиться. Благодаря Барьеру они и так могли разговаривать между собой в любое удобное время. Алекс не был похож на других попаданцев, которые шли в Выручайку, чтобы тайно сварить зелье или попрактиковаться в магии. А уж о том, чтобы выдать такое замечательное место, чтобы устроить в нём новый салон, не было и речи: всё-таки такой козырь стоило приберечь, вдруг позднее действительно возникнет необходимость проводить там время.              Слизеринки постарались обставить салон, ожидая, что мастер в ответ тоже приложит усилия. Грей, глядя на список, который передала Милли, был впечатлен их запросами. Требования, которые Алексу пришлось удовлетворить, были по-настоящему серьёзными. Причёски не должны быть похожи на те, которые он делал девушкам с Гриффиндора, и это оказалось для Грея настоящим вызовом. И Алекс его принял.              Если он покорил Натали и её подруг тем, что накачал магией необычайно сложное, похожее на тканое, плетение, от чего причёски получались необычайно плотными, то для девушек со Слизерина после некоторого размышления он решил создавать ажурные произведения парикмахерского искусства.              Мальчик по-прежнему рассчитывал положение каждого волоска в причёске, это ему было не сложно после стольких экспериментов. Теперь на головках представительниц аристократии появлялись крылья бабочек, которые, казалось, ненадолго присели на цветок, замысловатая изморозь, которая красиво покрывает стекло зимой, абстрактные ажурные узоры и изящные переплетения, изысканное кружево, которое можно видеть на благородной даме со старинного портрета… И после всего Алекс щедро наполнял магией пространство между деталями причёски, от чего её защитные функции значительно повысились.              Из-за пауз между сеансами на работу уходило много времени, и братья пропустили обед. Если раньше гриффиндорский салон был действительно салоном — уютным местом, откуда девушки не спешили расходиться и могли напоить и накормить своего мэтра, то слизеринки относились к Алексу именно как искусному куаферу, но не больше: получали, что хотели, расплачивались и уходили. К счастью, у Поттера завалялось с завтрака немного еды, и мальчики смогли перекусить всухомятку.              Управившись к ужину, Алекс и Гарри сразу пошли в Большой зал. С ними вместе отправились Милли и Невилл. Девочка не ушла после того, как привела первую клиентку, а осталась ждать в коридоре, а её друг составил ей компанию. Карта подсказала, что они ненадолго отлучались, видимо, ходили пообедать, но потом снова вернулись. Хотя их присутствие не требовалось, Булстроуд и Лонгботтом явно чувствовали за салон ответственность, поскольку оба приложили руку к его открытию.              Обменявшись несколькими доброжелательными репликами, ребята продолжили свои разговоры. Милли объясняла другу особенности причёсок, которые они видели на покидавших салон девушках. Алекс и Гарри под Барьером обсуждали неслыханный заработок — шестьдесят восемь галеонов, которые были получены после обслуживания десяти девушек. Некоторые слизеринки хотели причёску не за стандартные пять монет, а некоторые заказывали дополнительные эффекты, например, вплести в волосы украшения.              — Надо отдать долг Энди, — напомнил Алекс.              — А если он не возьмёт? — поинтересовался Гарри. — Вдруг он обидится, если мы будем настаивать? Ведь он старался не из-за денег.              — Тогда напомним, что эти деньги заработаны его отцом.              — Его отец стал хорошо зарабатывать, потому что из-за нас появилась куча заказов. Нет-нет, мы отдадим, — поспешно сказал Гарри, заметив недовольство на лице брата. — И ещё, — Поттер покосился на идущих рядом и оживлённо разговаривающих Лонгботтома и Булстроуд, — Я понял, для чего на самом деле ты её причесал.              — И что ты понял? — Алекс как раз был в этом не так уверен.              — Ты её пожалел, да? Ты не захотел, чтобы над ней смеялись на Слизерине?              — Ты же не против? — спросил Алекс, с удивлением обнаруживая, что делает это с замиранием сердца. Если Гарри будет настаивать, чтобы он поменьше думал о других, а побольше о них самих, Грею придётся признать, что брат прав: они не в том положении, чтобы заниматься благотворительностью.              Оказалось, что последнюю фразу он произнёс вслух.              — Алекс, — неуверенно начал Гарри, — я совсем не против, что ты. Только я подумал… Скажи, я — тоже твоя благотворительность?              — В каком смысле? — не понял Грей.              — Ну, когда ты меня впервые увидел… Ты помнишь, какой я был? Ты меня тоже пожалел и решил сделать похожим на нормального в качестве благотворительности?              Алекс вздохнул. Ох уж эта тётя Петуния и её любовь ко всему нормальному!              — Ну знаешь, Гарри… То, о чём ты говоришь, относится только к посторонним. Для тебя я делал только то, что сделал бы для себя самого. Себе бы я постарался найти одежду по размеру. Если бы не смог исправить зрение, то подобрал бы подходящие очки и причёсывался по утрам, потому что не люблю тех, кто ходит лохматыми. Вот и всё.              Гарри счастливо улыбнулся.              — Как для себя самого? Значит, я для тебя настолько особенный?              — Не сомневайся. Я ведь для тебя тоже?              — Конечно. Мы же даже ближе, чем просто братья, это же понятно. И Алекс… Насчёт Булстроуд. Если вдруг кто-то станет дразнить её, я готов лично с таким разобраться, только скажи. Я ведь только сейчас понял, что был ничуть не лучше тех, кто плохо к ней относился. Невилл про это рассказывал, помнишь? Дадли и его шайка меня тоже обзывали по-всякому. Ну хочешь, я перед ней извинюсь?              — Не надо, Гарри. Она об этом не знает и уже не узнает. Я, между прочим, тоже хорош — промолчал, и ты, наверное, подумал, что я одобряю такое отношение.              — Это трудно, — вдруг тихо сказал Гарри, останавливаясь — они подошли к дверям Большого зала, где уже шёл ужин. Невилл и Милли не стали их ждать и отправились вперёд. — У тёти и дяди я был никем — просто Гарри, здесь я — Гарри Поттер. Здесь у меня есть семья, здесь все считают достоинством то, что в Литтл-Уингинге было моим недостатком. Здесь я в любой момент могу придушить такого, как Рон Уизли, и здесь мне, в отличие от дома, ничего не будет. Знаешь, я вдруг понял, как это трудно — поступать правильно и не загордиться. Алекс, а ты всегда знаешь, как для нас будет лучше?              Алекс внимательно посмотрел на брата и, не обращая внимания, что тот ждёт ответа, крепко задумался. Знал ли действительно сам Алекс, как для них обоих лучше? В таких случаях обычно говорят, что нужно поступать по совести, но Алекс был уверен, что добрый дедушка с белой бородой умеет так надавить на совесть, что любой будет рад поступать исключительно ради общего блага, полностью забыв о себе. Им с Гарри такой вариант не подходил.              Как же выбрать путь, по которому идти? И, как выразился брат, не «загордиться». Не только Гарри попал в непривычную обстановку, которая сбивала с толку. Теперь у самого Алекса — ослепительная внешность, пусть он не просил её, успехи в учебе и волшебстве, патент и уважение двух мастеров своего дела — чар и зельеварения, а главное, близость с самим Гарри Поттером. Как тут не возгордиться? Но как бы он вёл себя, если бы попал, как Миллисент, на Слизерин, не имея ни гроша за душой? В его случае всё было бы ещё хуже — девочка всё-таки чистокровная.              — Ты же знаешь, что я часто понятия не имею, как нам поступить, — вздохнул Грей. — Сколько раз мои идеи оказывались неудачными, так что нам не грозит возгордиться от того, что мы такие замечательные и непогрешимые, — Алекс улыбнулся. — Давай просто думать друг о друге и стараться по возможности помогать друзьям.              — Договорились! — Поттер повеселел. — А теперь пошли, наконец, поедим, у меня живот к спине прилип.              Алекс с удовольствием поддержал брата. Заняв свои места, мальчики, не глядя по сторонам, приступили к ужину. Но сегодня в программе была не только еда.              — Северус! Профессор Снейп, что это такое?              Братья обернулись и увидели, как от учительского стола, прервав трапезу, к столу Слизерина спешит Минерва Макгонагалл. Чтобы лучше видеть, ведьма приподняла свои очки и смотрела сквозь них, как в бинокль.              — Девушки! — строго обратилась она к нескольким старшекурсницам. — Что у вас на головах, я вас спрашиваю?              Вопрос был адресован тем самым аристократкам, которые сегодня побывали в новом салоне Алекса. Сделанные им причёски всегда привлекали к себе внимание, но, возможно, в полутемном зале за ужином Макгонагалл ничего бы не заметила, если бы волосы девушек не были покрыты микроскопическими блёстками, которые сверкали даже ярче электрической лампочки, не говоря уже о свечах. А сегодня старшекурсницы демонстрировали совершенно новый подход в магическом парикмахерском искусстве, ещё более продвинутый, чем раньше, когда причёсками от Алекса щеголяли гриффиндорки.              Минерва накинулась на модниц:              — Я лично не так давно запретила ученику с Гриффиндора заниматься подобными вещами! Я не допущу, чтобы мой запрет нарушали! Я сейчас же во всём разберусь!              Девушки молча переглядывались, и отвечать вызвалась староста Джемма Фарли. Она вмешалась, хотя и не была клиенткой, потому, что Миллисент договаривалась через неё.              — Профессор Макгонагалл, вас заинтересовало то, что у девушек на голове? Так это такие чары, у нас их многие умеют накладывать. Это же не запрещено? Клянусь, что говорю правду!              — Есть такое заклинание, оно имитирует эффект от пыльцы фей. Видите, как блестит? — раздался негромкий голос девушки со стола Гриффиндора. Основные действующие лица скандала её не услышали.              Алекс готов был поспорить, что говорившая причёсывалась у него раньше. Она явно разбиралась в таких вещах и, в отличие от декана, сразу отделила затейливую причёску от нанесённого позднее украшения. Грей наклонился к брату.              — Наверное, пыльца фей — это то, что блестит. Таким образом, Джемма Фарли не врёт, а всего лишь не договаривает.              — Хорошее качество, — оценил Поттер. — Я бы не прочь такому научиться, ведь теперь Кошка будет думать, что их староста имела в виду блёстки и твои причёски вместе. Хорошо ещё, что Фарли пришло в голову объяснить их необычный вид заклинанием. Надеюсь, Макгонагалл не станет к ним больше придираться.              — Хорошо бы, — отозвался Грей. — Тогда у нас будут развязаны руки.              Повышенное внимание Минервы к привлекательным слизеринкам не осталось незамеченным. Если кто-то сразу не обратил на них внимания, то сейчас трудно было не признать, что выглядели старшекурсницы просто потрясающе. Отовсюду слышались шепотки: парни обсуждали красавиц, а девушки — новые сногсшибательные причёски.              Лаванда и Парвати выглядели огорчёнными, а вот Милли расцвела. Панси Паркинсон и какие-то незнакомые девочки с их факультета увивались вокруг неё, а Миллисент величественно, как королева, принимала их внимание. Чувствовалось, что она к ним снисходит, и, если не знать, как она держалась и вела себя раньше, трудно было поверить в такое стремительное преображение.              Гарри заметил это и сказал Алексу:              — Ты сделал Булстроуд отличную причёску, теперь она очень даже ничего. — Алексу показалось, что голосе Гарри звучат нотки гордости.              Но долго любоваться девушками и Миллисент не получилось. Минерва, не добившись ничего от слизеринок, вновь переключилась на Снейпа. Тому пришлось даже встать из-за стола и подойти поближе, чтобы перепалкой не доставлять удовольствие всему залу.              — Северус! — Минерва не собиралась сбавлять тон и говорить тише. — Объясните мне хотя бы вы, что всё это означает и почему у ваших девушек такие причёски? Я…              Декан Слизерина не дослушал, он молча обошёл Макгонагалл и приблизился к столу своего факультета. Он внимательно посмотрел на девушек, задержался взглядом на обсуждаемом предмете — красиво уложенных волосах, после чего приподнял бровь, только так позволяя себе выразить удивление. Северус обратился к Минерве:              — В чём дело, коллега? Что не так с этими причёсками? Девушки на факультете достойного Салазара всегда очень требовательны к своему внешнему виду. Они тщательно подбирают одежду и аксессуары, чтобы соответствовать сложившимся традициям и школьным правилам. Лично я не вижу ни одного нарушения и ни одной нарушительницы.              — Но как же — они перед вами! Как же вы не видите? — возмутилась Макгонагалл. — Мисс Сильверстоун, мисс…              — Как я не вижу? Не вижу что? Нарушения и нарушителей? Так вы тоже их не очень замечаете! — Снейп стремительно направился к столу Гриффиндора и указал на рыжий островок. Чавканье там ненадолго затихло, представители семейства Уизли подняли головы в ожидании реакции Ужаса подземелий. — Ну что, Минерва, обменяемся? Моих виноватых на ваших? Девушки со Слизерина, ответственные только за то, что вам не понравились их причёски, и группа отморозков, который день пачкающая стены! А ведь их не так-то просто очистить даже профессорам!              — О чём вы, Северус? Всем известно, что вы не любите Уизли и склонны винить их абсолютно во всём, что происходит в школе. Если бы вы поймали их с поличным…              — Тогда — что? — бесцеремонно перебил Снейп. — Тогда вы, наконец, не станете возражать против отчисления тех, кто устроил это безобразие?              — Если поймаете, то не стану, — Минерва поджала губы.              — Ловлю вас на слове, коллега, — Северус плотоядно ухмыльнулся. — А теперь, не вижу причин, чтобы не вернуться к еде.              — Я уже не голодна, — отрезала Макгонагалл, бросила сердитый взгляд на Уизли, которые на всякий случай втянули головы в плечи, после чего, гордо тряхнув остроконечной шляпой, зашагала к выходу из Большого зала.              — Круть! — заорал Симус. — Летучий мы… — Финниган опасливо оглянулся на преподавательский стол, где довольный Снейп с аппетитом заканчивал свой ужин. Мальчик поспешил убавить громкость. — Спорим, Летучий мыш теперь выйдет на тропу войны и не успокоится, пока не поймает нарушителей!              В разговор вступил Невилл. До этого он сидел погружённый в свои мысли со счастливым выражением лица — видимо, думал о Милли.              — Ага, Снейп поймает нарушителей, а это вовсе не Уизли. Он не станет разбираться, что ребятам пришлось писать ругательства из-за проигрыша. Вот они и вылетят из школы вместо близнецов.              Все сразу посерьёзнели. Сердито глядя на рыжих, которые как ни в чём не бывало вернулись к еде, Дин сказал:              — Значит, будем всем Гриффиндором приглядывать, чтобы ребята не попались. А там глядишь, и проспоренная неделя закончится.       

***

      Был поздний вечер воскресенья. Майкл Паркер неохотно возвращался в дом на Гриммо — там была назначена встреча. Неохотно потому, что у него болел желудок, а сопровождавший его Том Джонс был недоволен тем, что пришлось отложить поход в бар. Впрочем, бар или ночной клуб для него ещё не отменяются — вся ночь впереди.              Майкл, поднимаясь по лестнице в свой кабинет, думал о том, что скоро через них пойдёт поток зелий из магического мира. Сваренные в соответствии с особенностями организма по индивидуальным заказам зелья помогали даже маглам. Привлекательной была не только прибыль — Майкл надеялся, что будет исцелена его собственная застарелая язва, которая уже не поддавалась лечению средствами обычной медицины.              Эдуард Морган, который откликался на имя Тед, уже ждал их под присмотром одного из людей Паркера. Этот волшебник был посредником между полукриминальной организацией Паркера и Джонса с одной стороны, а с другой — некоторыми зельеварами магической Британии.              Майкл отпустил подручного и с завистью наблюдал, как Том щедро плеснул себе виски. Джонс, не раздеваясь, устроился со стаканом в кресле у окна. Он мог это себе позволить — обычно ведущую роль в любых переговорах брал на себя Паркер. И сейчас он готовился принять доклад своего агента в волшебном мире.              В отличие от предыдущих встреч Морган стал меньше нервничать. Наверное, потому, что Том немного привык и проявлял куда меньше агрессии. Это проявлялось в том, что его пистолет больше не лежал на столе под газетой на случай, если волшебник выкинет какой-нибудь фокус. Теперь оружие ожидало своего часа под пиджаком Джонса, но, если что, вынимать его Том умел очень быстро.              Гость не стал терять времени и сообщил, что всё окончательно решится десятого февраля. В Визенгамоте у их партии сильные позиции: Люциус Малфой, который благодаря Теду на их стороне, очень влиятельный волшебник и имеет личные счёты с Дамблдором. Малфой уже выступал на предыдущем заседании и, если бы заслуги Альбуса не были столь велики, его законопроект после искрометной речи Малфоя давно бы отклонили.              Том хихикнул из своего угла:              — Альбус Второй шанс! Забавно! — Выпитое настроило его на благодушный лад.              Майкла больше занимало другое: когда же наконец можно будет начать производство. У него уже были готовые списки потенциальных клиентов, многие из которых должны были расплачиваться не только деньгами, но и услугами. Всё-таки, здоровье — это то, что ценится людьми больше всего на свете. Политики, бизнесмены, люди науки и искусства, получив доступ к необычным лекарствам, попадут в сети Организации.              — Десятое февраля — осталась неделя, — подытожил Майкл. — Действовать нужно наверняка, мы и так слишком долго ждали. У вас нет права на ошибку!              Паркер посмотрел на волшебника, проверяя, насколько тот проникся серьёзностью ситуации. Впрочем, на данный момент не было оснований в нём сомневаться.              Когда выяснилось, что Альбус Дамблдор хочет принять закон, запрещающий варить зелья для простецов и планы Организации могут нарушиться, Моргану поручили найти выход из положения. На политическом поприще против Дамблдора выступил влиятельный и богатый волшебник Люциус Малфой, к которому Морган смог подобрать ключик. Паркер не был с ним знаком лично, и вынужден был ограничиться мнением Моргана. По словам последнего, большинство волшебников недовольны инициативой Дамблдора, и она скоро с треском провалится.              И тогда, если всё получится и не случится ничего непредвиденного, уже скоро можно будет переходить к следующему этапу плана по освоению нового рынка: зелья под видом гомеопатии для богатейших и влиятельнейших британцев. Ну а если Малфою не удастся отговорить Верховный суд волшебников от принятия невыгодного закона, то его отмены придётся добиваться так, как принято в Организации — насилием. Было подготовлено несколько вариантов воздействия на волшебников, но пока самым эффективным Паркер и Джонс считали похищение. Морган завербовал старшекурсника волшебной школы, который должен был выкрасть из Хогвартса Гарри Поттера, козырную карту Дамблдора. Если закон примут, парень похитит Поттера, чтобы старик отыграл всё назад.              Тед вкратце осветил текущее положение в стране, которое могло бы отразиться на их планах, и обрисовал перспективы. Хотя он рассчитывал на успех, всё же следовало принять во внимание и возможность неудачи.              — Хотел уточнить, в силе ли инструкции, что делать, если Дамблдор добьётся своего, — закончил свою речь Морган.              Майкл всегда чётко проговаривал задания, чтобы не оставалось ни тени недопонимания, а в случае провала можно было легко спросить с исполнителя. Так он поступил и теперь:              — Если закон не пройдёт и решение будет в нашу пользу, все подготовительные мероприятия отменяются. Завербованного школьника лишить памяти…              — Это называется: стереть память. Используется заклинание Обливиэйт…              — Не перебивать! — оборвал волшебника Паркер и продолжил инструктаж: — Но, если варку зелий для нас официально запретят, тогда действовать по первоначальному плану: выкрасть Гарри Поттера, чтобы получить рычаг давления на его покровителя Дамблдора. Если старикан захочет получить назад мальчишку, он найдёт способ отменить своё законотворчество.