Братья по магии. Точка отсчета

      Гермиона уверенной походкой направилась к профессору Макгонагалл. Несмотря на ранний час, Минерва уже встала и сразу ответила на стук Гермионы.       — В чем дело, мисс Грейнджер? — пытливо спросила она.       Девочка на одном дыхании выпалила:       — Доброе утро, профессор! Кажется, я знаю, кто проклял бладжер!        — Я вас слушаю, — тут же с готовностью откликнулась ведьма.       — Это Энди Кейн, мэм, — безапелляционно заявила Гермиона. Хотя она сама этого точно не знала, девочка решила, что делает верные выводы из того, что ей рассказал Персиваль. — Он уже много раз пытался проклясть близнецов Уизли, и этому есть свидетели.       — Вот как, — с некоторой досадой произнесла Минерва.       Она-то понадеялась, что девочка действительно знает, о чём говорит. Но держать весь факультет и дальше под замком не было смысла. Сообщение Грейнджер позволяло выйти из положения, не теряя лица — ведь никакого авторитета не хватит, чтобы компенсировать ущерб от отмены своего же распоряжения, не найдя виновного. Вряд ли это Энди Кейн, но мальчик сам виноват — он действительно перешёл все границы, нападая на Фреда и Джорджа уже не в первый раз. Он уже получил отработки у Филча за то, что направил на близнецов палочку в Большом зале, теперь, несомненно, никто не удивится, если его обвинят ещё в одном нападении.       Минерва коротко вздохнула и сказала:       — Я вас поняла, мисс Грейнджер. Можете идти.       Отпустив девочку, она с огорчением подумала о своем факультете: во что он превратился? Вот раньше виновный бы, краснея от стыда, незамедлительно признался бы сам, в крайнем случае, его бы заставили это сделать те, кто знал, кто виноват. А сейчас? Все трусливо прячутся по углам, никто не выводит нарушителя на чистую воду. Хорошо ещё, что среди её львят есть такие честные и отважные ученики, которые не боятся смотреть правде в глаза, как мисс Грейнджер. Есть ещё те, кто не боится брать на себя ответственность!       

***

      Дамблдор не ложился в эту ночь. Он провёл её в размышлениях.       "Итак, я отказал Алексу Грею в поездке в Лондон, ровно как и в посещении Хогсмида. Закладка на разуме мальчика потребовала действий, поэтому они с Гарри оказались на улице. Чтобы выйти без разрешения, Грей наверняка просил друга выбить дверь. Уж я-то знаю мощь Избранного, это для него было совсем не трудно. Плохо, что Грей имеет на него настолько сильное влияние, что Гарри так легко идёт на нарушения. Но непонятно, почему учителя поймали мальчиков не при попытке преодолеть антиаппарационную черту и выйти за территорию школы, а неподалеку от Астрономической башни. И эта странная история о падении... Что-то здесь не сходится".       Альбус вертел эту историю и так, и эдак. "Может, Грей обманул Гарри, и тот почему-то решил, что Алекс действительно упал? И вот Гарри уже спешит к нему на помощь. Хотя не совсем ясно, с какой целью, но, наверное, так и было. Гарри вырос тихим и скромным мальчиком, сам бы он никогда не стал нарушать правила. Я бы ему разрешил это, но только под моим присмотром, чтобы у него не возникло чувства вседозволенности, а появилась уверенность в своих силах. Надо с ним побеседовать и разъяснить, что так поступать нехорошо. Надеюсь, за ночь он уже успел понять, что натворил, и не будет упорствовать в своем желании во всём полагаться на своего друга".       Как же это всё не вовремя! Но все события, связанные с Алексом Греем, были не вовремя. А ведь у Альбуса были действительно важные дела, на решении которых он собирался сконцентрироваться в ближайшее время. Скоро заседание Визенгамота, на котором наконец-то примут, Альбус в этом не сомневался, нужное ему решение — запрет на оказание услуг маглам.       Почти не сомневался. Надо бы потратить оставшиеся дни на беседы с теми из старейшин, кто ещё колеблется, и тогда решение будет принято подавляющим большинством голосов. У него хватает сторонников и просто сочувствующих ему волшебников, уважающих его, победителя Гриндевальда, и его мнение. Да и те, кто пока что намерен голосовать против, должны прислушаться к его голосу, ведь Дамблдор на каждом заседании, посвященном этому вопросу, и в частных беседах, высказывался, почему такой бизнес требуется запретить. Соблюдение Статута не в том, чтобы усердно маскировать присутствие магов в магловском мире, а в том, чтобы минимизировать или вообще прекратить его.       Дамблдора почему-то считали маглолюбцем и ждали, что он потребует от властей и Визенгамота принятие законов, ведущих чуть ли не к отмене Статута. А он, напротив, этого не хотел.       Альбус не стал бы признаваться во всех движущих им мотивах, но он хотел совсем другого. Маглорожденных он привечал по той простой причине, что они ещё не были зашорены, идеалы чистокровных не въелись в их умы и души, и до них ещё можно было достучаться. А достучаться до них, найти путь к их сердцам для Дамблдора было крайне важно.       Альбус хотел построить новое, лучшее общество магов, чем то, в котором он родился и вырос. На его создание он готов был бросить все свои силы и накопленные опыт и знания. Но ему нужны были те, кто понесёт дальше его идеи, которые, подобно волне, смогут изменить магический мир к лучшему. Он бы приложил все силы, чтобы оказаться мудрым наставником для взращенных им молодых реформаторов.       Дамблдор начал уже давно. Что-то он смог осуществить, будучи всего лишь профессором Трансфигурации, но как следует он развернулся, став директором Хогвартса, ещё во времена учёбы Лили Эванс, Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Друзья этих гриффиндорцев — Люпин, Петтигрю и Снейп — должны были послужить хорошим агитационным примером, как надо и как нельзя. Альбус разыгрывал разные комбинации, сталкивая таких разных молодых волшебников, следя за их реакцией, и делал выводы. Он всячески поощрял двух родовитых юношей бросать вызов своим семьям и вековым ценностям, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Директор даже расписание Гриффиндора и Слизерина привел к общему знаменателю, чтобы у интересовавших его учеников были общие занятия. Потом, когда Мародеры закончили учебу, он отменил жёсткую привязку двух противоборствующих факультетов друг к другу, но за пару лет до поступления Гарри Поттера, предусмотрительно вернул.       Дамблдор давно решил для себя, каким будет новый мир, любовно им создаваемый. И этот мир желательно было оградить от неволшебного, потому что в изолированном обществе ему будет проще влиять на молодые умы. Поэтому-то он всячески поддерживал Статут и требовал свести контакты с маглами к минимуму — его законопроект о запрете оказания услуг неволшебникам был направлен именно на это. И никому он не позволит разрушить то, к чему он шёл многие годы с тех пор, как осознал пагубность того улучшения мира, которое он пытался осуществить с Геллертом, путем насилия.       Старый волшебник утомленно вздохнул и потер глаза. Очки-половинки, артефакт, а не прибор для улучшения зрения, лежали на столе. Когда чародей был один, в них не было необходимости. Оставалось теперь только поговорить обо всём с Гарри. Альбус собирался сделать это до завтрака.       

***

      Гарри так и не заснул до утра. Сидя рядом с братом, он с беспокойством прислушивался к его дыханию. Что делать, если ему не станет лучше? Как он смог выдержать? Как смог оправиться после такого падения?       Внезапно дверь открылась, и в комнату вошла профессор Макгонагалл, сопровождаемая вездесущим Перси. Староста, впрочем, выглядел не очень: он тёр глаза и пытался не зевать.       — Мистер Поттер! Собирайтесь, вас хочет видеть директор! — громко сказала Макгонагалл, не обращая внимания на то, что остальные мальчики ещё спали. Упс, уже нет.       Алекс тоже проснулся и завозился под одеялом, не понимая, что происходит. Гарри наклонился к его уху и что-то зашептал. Блондин проговорил хрипло:       — Я пойду с тобой.       — Вы останетесь, мистер Грей, — категорично заявила Минерва, но Поттер, не вступая в пререкания, повернулся к ней спиной и полез за одеждой для брата.        Алекс сказал:       — Профессор, нам надо пять минут, — и начал расстегивать пижамную куртку.       Макгонагалл не собиралась дожидаться Грея; с её точки зрения, Гарри, полностью одетого, ничего не задерживало. Ведьма намеревалась настоять на своём, но тут из-за задёрнутого балдахина Рона, единственного непроснувшегося обитателя комнаты, раздался громкий звук, так любимый Пивзом. Минерва вылетела из комнаты, как кошка, услышавшая шум пылесоса, успев лишь бросив Перси:       — Проводите мистера Поттера к директору, когда он будет готов!       — Поттер, я тебя жду! — старший Уизли попытался говорить строго, но зевнул, и весь эффект пропал.       Перси вышел, и остальные мальчики, выглядывающие из-за своих пологов, вернулись ко сну. Гарри подал Алексу, попросившему Обезболивающее, оставшееся зелье.       — Может, я один? — неуверенно спросил Поттер.       — Нет, — тихо ответил блондин и принялся одеваться. Почувствовав, что начинает нервничать перед встречей с директором, который отнюдь не жаждал его видеть, он выпил ещё и Успокоительное.       Через десять минут Персиваль доставил к горгулье Гарри, ведущего под руку прихрамывающего Алекса.       — Шоколадные лягушки, — назвал он пароль, и горгулья открыла проход.       Ещё вчера Алекс с интересом бы разглядывал окружающую обстановку, а сегодня просто старался не споткнуться. Он вошел, поддерживаемый братом, в столь многократно описанный кабинет, но не смог поразиться его легендарной обстановке, потому что выискивал, куда бы присесть. Но стульев возле стола Великого светлого не было; наверное, для гостей он их трансфигурировал. Однако первокурсники были не в гостях.       — Ты пришел с Гарри, Алекс? — дружелюбно спросил Дамблдор после того, как мальчики поздоровались. Вот же капитан Очевидность!       — Гарри, — переключил своё внимание директор, — я позвал тебя, чтобы ты рассказал мне ещё раз, что вчера произошло.       Поттер, хотя почувствовал досаду от того, что его снова проверяют и что директор не ограничился одним разом, ещё раз рассказал о том, что он хватился вечером Алекса и побежал следом.       — А как ты узнал, что твоему другу понадобится помощь? Ведь он не предупредил тебя?       Брюнет не мог рассказать об их с Греем особой связи. Почувствовав заминку, Дамблдор ею немедленно воспользовался. Глядя, как Избранный сжимает своей ладошкой руку Алекса в молчаливой поддержке, Альбус спросил:       — Гарри, мой мальчик, я вижу, что ты очень доверяешь своему другу. Доверие — это то, что делает тебя лучше. Но что, если Алекс тебя обманывает? Что, если в этом происшествии всё было не так?       Дамблдор ждал реакции обоих мальчиков. Они не спешили посвящать его в происходящее, поэтому он мог судить о том, что произошло, только наблюдая за детьми. Однако, вместо того, чтобы бурно возражать, друзья промолчали и даже не переглянулись. А ведь Гарри должен был попытаться посмотреть в глаза своему другу, чтобы увидеть там искренность чувств, сомнения в которых должен был заронить Альбус. А усомнившись, Гарри должен был выйти из себя. Или хотя бы разозлиться, что в его друге сомневаются. Однако этого почему-то не произошло.       Поттер смолчал. Это далось ему с трудом, но он твердил себе, что не сорвётся. Он не догадывался, что директор нарочно его провоцирует, но понимал, что чем меньше они с Алексом сейчас скажут, тем скорее Дамблдор их отпустит. А то, что им следовало поторопиться, Гарри понимал, чувствуя, как дрожит в его ладони рука брата. Тот, очевидно, держался с трудом.       —Значит, ты увидел Алекса внизу, когда поднялся на Астрономическую башню?— продолжал расспросы Дамблдор. — Скажи-ка, ты сам решил, что твоего друга сбросили или так сказал Алекс?       Поттер по-прежнему молчал, что Альбуса не устраивало категорически. Эдак мальчик не попадет в его логическую ловушку.       — Ответь мне, Гарри, — настойчиво попросил он. — Ты сам видел, как Алекс падает вниз?       — Н-нет, — брюнет с трудом пропихнул это слово сквозь плотно сжатые зубы.       — Тогда ты должен понимать, что вероятность обмана всё же возможна. Я не хочу настраивать тебя против твоего друга, Гарри, но Алекс уже повёл себя некрасиво, когда воспользовался твоими деньгами. Тебе сейчас кажется, что жалеть для друга что-то своё — это плохо, но подумай о том, что ты так только вредишь Алексу, потакая его низменным желаниям!       Гарри сердито засопел. Алекс, почувствовав, что тот сейчас не сдержится, и сам перехватил его руку и сжал, от чего брюнет сразу расслабился.       — Ты не видел, как твой друг упал. Он утверждает, что его скинули вниз? — Поттер кивнул. — Не было ли на башне кого-то, кто мог бы сбросить твоего друга? — продолжал свой допрос директор.       — Я, кажется, кого-то заметил, — проговорил Поттер. Если старик попросит конкретизировать, он не сможет сказать — ведь он видел присутствие постороннего на Карте, а в не в реальности.       — И ты подумал на Уизли, мой мальчик? — ласково спросил Дамблдор. — Как ты думаешь, Уизли есть за что вредить твоему другу?       Гарри сглотнул. Это был опасный вопрос. Неужели директор знает, что бладжер заколдовал Алекс? Но Поттер тут же выкинул эту мысль из головы: Уизли не нужны были причины скинуть Грея в озеро или затащить к Пушку. Брюнет безразлично пожал плечами вместо ответа. Оба мальчика стояли перед директором навытяжку, глядя в сторону. Избранный не поддавался на провокации и не шёл на контакт.       Альбус понял, что проиграл. Возможно, надо было, пока не поздно, наложить на Грея Конфундус, чтобы тот перестал общаться с Поттером. Но директору претили такие методы без крайней необходимости, хотя он ими все же пользовался. Он пожалел мальчика, проблемы с памятью которого после Конфундуса только бы обострились. Но в итоге его жалость вышла ему боком. Может, сейчас ещё не поздно применить это заклинание?       Дамблдор бросил на Поттера цепкий взгляд. Нет, Гарри не позволит направить палочку на Грея, а в таком сложном случае беспалочковый Конфундус, наподобие того, какой он использовал на Рональде, не получится. Да и не лежит у него душа к таким методам, он же действует во благо обоим мальчикам. Вот примут закон, у него будет больше свободного времени, и он займется не только проблемами Гарри и заблокирует, наконец, его магическое ядро, но и попробует разобраться, что же всё-таки заложили в разум Грея. Он ведь понимает, что сам по себе мальчик не так уж виноват, это закладка велит ему действовать во вред Гарри. А сейчас Альбусу оставалось сделать хорошую мину при плохой игре.        — Я позвал тебя, Гарри, чтобы обсудить твое наказание. Ты ведь не забыл, что из-за тебя школа едва не лишилась двери?        — А её починят? — вот тут Гарри начал беспокоиться.        — Уже починили. Но для этого очень многим пришлось провести ночь без сна. Ты ведь согласен, что это не очень справедливо?        Гарри с детства из-за тети Петунии всегда чувствовал свою вину, когда что-то ломалось. А тут он действительно был виноват — ночью он тихонько рассказал брату о красивом огоньке на своей ладони и о выбитой двери. Алекс только посильнее сжал руку брата: не хватало ещё, чтобы Дамблдор воспользовался этим комплексом вины.        — Я бы начислил тебе баллы за замечательно выполненное заклинание и за решимость при выполнении своей задачи, но, боюсь, профессор Макгонагалл будет этим недовольна, — директор подмигнул Гарри, давая ему понять, что он-то, Альбус на его стороне. Алекс же, видя такое дешёвое заигрывание и обращение как с дошкольником, скривился.        — Я ограничусь лишь напоминанием тебе, Гарри, что дружба — это больше чем приятное времяпрепровождение. Возможно, и ты, Алекс, когда-нибудь поймешь это. А теперь пообещайте мне, что постараетесь не искать больше неприятностей!       Оба мальчика мрачно кивнули, после чего были, наконец, отпущены на завтрак.       

***

      Драко сидел в Большом зале на завтраке и клевал носом. Он плохо просыпался по утрам, а вставать в выходные в такую рань казалось просто преступлением. Но утром прилетали совы, и Драко получал письма и посылки из дома, поэтому он не пропускал этот важный приём пищи.       — Дракон, ты опять ничего не ешь! — заботливый Винс подложил блондину на тарелку ещё бекона к несъеденному.       — Ему всё креветки да мидии подавай, а по мне нет ничего лучше стейка любой прожаренности, — пробурчал Грег.       — Ты не разбираешься во французской кухне, Грегори, как я ни пытался вас обоих приучить, — процедил Драко. Ему не нравилось то, чем кормили в Хогвартсе.       Мальчик лениво повозил вилкой по тарелке, наблюдая, как придурочный одноклассник Николас Пайк, с которым они не общались, кидает фасолинами в кого-то за гриффиндорским столом. Поттера там не было, поэтому место трапезы грифов Малфоя не интересовало.       Драко ждал своего филина, а иначе бы он давно ушел. Есть не хотелось, да и спал он сегодня плохо, всё время просыпаясь от беспричинного беспокойства. Это было еще одним поводом, почему Драко ждал с таким нетерпением писем — он хотел получить весточку из дома. Если он удостоверится, что с родителями всё в порядке, тогда, возможно, то гнетущее чувство, которое не давало мальчику покоя, наконец отступит.       За гриффиндорским столом Дин недовольно проговорил, когда очередная фасолина прилетела в него откуда-то сзади:       — Как ты думаешь, Сим, если я сейчас резко обернусь и посмотрю в глаза тому недоумку, который кидается едой, ему станет стыдно?       — Там слизеринский стол, а Гриффиндору после всего хорошего нельзя попадать в неприятности, — мрачно ответил Финниган. — Сначала домашний арест, а теперь Вейдер и Палпатин что-то учудили. Мы так и не знаем, что. Наверное, что-то серьёзное, раз их забрали с утра пораньше к директору. Нам после такого никак нельзя влипать в неприятности.       — Гуляли после отбоя вроде... — тихонько сказал Невилл. Он не очень верил, что Гарри, а тем более, Алекс, сами бы пошли нарушать ночью правила. Мальчик слишком хорошо знал, как можно оказаться без вины виноватым, как, например, он сам, когда забыл пароль и остался за пределами башни Гриффиндора.       — Они не просто гуляли, — так же негромко, как и мальчики, поделилась своими сведениями Парвати. — Они нешуточно провинились. Ночью на нашей половине было такое! Староста Линда Килпатрик разбудила Шарлин Мэлон по распоряжению Макгонагалл. Мэлон и староста нам ничего не рассказали, но и так понятно, что произошло что-то из ряда вон выходящее! Я слышала, как Мэлон бормотала себе под нос, что она не была ни на какой Астрономической башне.       — Может, всё было так? Представьте, наши парни вдвоем закадрили старосту и эту Мэлон и пошли на свидание! А что ещё делать на Астрономической башне? — не удержался от шутки Томас.       — Ага, а потом их всех поймали, когда они целовались, и решили за это наказать, — фыркнул Финниган.       — Вы ничего не знаете, — влез в разговор второкурсник Кормак Маклагген. — Я точно знаю, это потому что нашли того, кто проклял бладжер. Иначе, как вы думаете почему нас выпустили в Большой зал, а не оставили давиться завтраком в общей комнате, как вчера?       — И кто же его проклял? — спросила Лаванда. Она была недовольна тем, что они с Парвати не выяснили это первыми.       — Кейн с третьего, — пренебрежительно сказал Кормак. — Я всегда говорил, что он хлюпик и дурак!       — Сам-то, — буркнул Симус. Кормака он знал, да и кто его не знал — у того был очень громкий голос и огромное самомнение. Маклаггена было слышно и видно в любом месте.       — Откуда знаешь? — спросил Дин.       — Сам видел, как Перси велел Кейну отправляться к декану! — с чувством собственной значимости заявил Маклагген. – А потом, когда Кейн ушел, Перси разрешил идти на завтрак, потому что Макгонагалл уже выяснила, что виновник — Кейн.       — Вот урод, — только и сказал Финниган. Присутствующим осталось лишь догадываться, кого он имел в виду.       На другом конце стола Гриффиндора, поближе к Перси в отсутствие надёжной защиты в лице близнецов, Гермиона, окрыленная снятием запрета на выход из башни, склоняла Рона пуститься во все тяжкие — пойти с ней в библиотеку.       Уизли сосредоточенно жевал, размышляя. Всё время с момента выполнения поручения наставника мальчик очень старался следовать его распоряжениям. Самым главным в словах Дамблдора было то, что Рональд на время выполнения задания не должен привлекать внимание к своей персоне, не искать ссор и хорошо учиться. По мнению Уизли, он это требование выполнил и даже перевыполнил, выдержав в таком режиме без малого две недели. Это, наверное, означает, что теперь можно снова вести себя как обычно.       — Не, Герми, не пойду, — решительно отказался Рон. — А ты сходи, подготовься к Трансфигурации.       — Я не дам тебе списать, — не очень уверенно заявила Гермиона. Внутренний голос (которой она, привыкшая полагаться только на разум и логику, постоянно затыкала, в результате чего он почти пропал) нашептывал, что Рон не станет с ней дружить, если от неё не будет пользы. И тогда она останется совсем одна, наедине с недружелюбными одноклассниками.       — Не, мне не надо списывать с твоей работы, ты просто напиши мне на другой бумажке, а я потом перепишу, — Рональд решил проблему своеобразно.       — Ну хорошо, — для приличия Гермиона решила сразу не соглашаться. — Я напишу тебе основные тезисы, а ты прочитаешь и на их основе напишешь эссе.       — Основные — что? — Рон, как только разрешил себе вернуться к своему естественному состоянию и привычному поведению, резко отупел — ведь теперь ему можно было не напрягаться.       — Тезисы, — прошипела Гермиона и, чтобы сменить тему, взяла газету, доставленную только что. — Что это здесь? "Убийство в Лютном", почитаем! Рон, вот послушай: "Вчера поздно вечером был убит уважаемый член магического сообщества Бонифаций Бэбкок. В его убийстве обвиняется житель Лютного Бенджамин Данбар. Его обвиняют на основании того, что накануне в "Дырявом котле" он поссорился с убитым. Данбара уже взяли под стражу, и скоро его будут судить полным составом Визенгамота". Рон, а у магов разве нет презумпции невиновности?       — Чего? — отозвался Рон и тут же пожалел, что спросил: Гермиона принялась объяснить ему это со всей своей дотошностью.       Реджинальд, закончив завтрак, за которым старался призвать весь свой самоконтроль, чтобы не выдать неоставлявшего его беспокойства, аккуратно промокнул рот салфеткой — его манеры, над выработкой которых он усердно работал с первого курса, были ничуть не хуже, чем у родовитых учеников со Слизерина.       Когда прилетели совы, он едва сдержался, чтобы не разорвать конверт, в котором было послание от Теда Моргана. Его наниматель подтвердил, что будет ждать Реджинальда в условленном месте с "объектом" в восемь вечера. Выяснив главное, он спрятал письмо и напустил на себя равнодушный вид. Парень перекинулся с однокурсниками парой ничего не значащих слов и отказался составить им компанию: надо было пойти в Больничное крыло и разузнать, как там Грей. Судя по тому, что в школе не было паники и истерии, тот не только выжил, но и, возможно, пострадал не очень сильно. А может, задействовать своих "информаторов" на Гриффиндоре — девушек, берущих у него косметику, и спросить у них? Однако рейвенкловец не хотел сейчас лишних контактов с ало-золотым факультетом.       Парень поднялся и не успел сделать в сторону выхода из Большого зала и двух шагов, как заметил входящих Поттера и... Грея! Оба мальчика утратили свой обычный уверенно-высокомерный вид, особенно жалко выглядел блондин. Его лицо казалось измождённым, взгляд потух, и в довершении всего он прихрамывал. Мадам Помфри так быстро отпустила Грея? Что же теперь делать? Придется менять план на ходу. Но как же ему всё-таки подобраться к Поттеру?       

***

      После завтрака мальчики вернулись в башню. Алекс, утомленный встречей с директором и хождением по бесконечным коридорам, присел в уголке гостиной — возвращаться в кровать не хотелось. Гарри плюхнулся рядом. Оба молчали: Алекс был слишком измучен, чтобы держать Барьер.       Дверь гостиной в очередной раз открылась, пропуская кого-то. Это оказались Шарлин с подружкой. Поттер злобно посмотрел на девушку, но сдержался. Всё в нем переворачивалось от бешенства, такого чистого и незамутненного, что он мог бы убить шестикурсницу только силой своего желания. Но голос того Гарри, которого ждал, но так и не дождался Слизерин, говорил, помогая ему сдержаться: "И чего ты добьешься, схватив эту *** за горло? Попытаешься вытрясти из неё правду о том, как она решилась заманить Алекса на Астрономическую башню? Если ты попытаешься заставить её говорить силой, одно её слово учителям, и ты не вылезешь с отработок, если вообще так легко отделаешься. Кто тогда позаботиться об Алексе, если тебя не будет рядом? А по-хорошему эта дрянь ничего не скажет, она всё отрицала, когда её спросила Кошка, а тебе с Алексом и подавно не ответит. С ней нужно по-другому." Только как — по-другому, Гарри пока не знал. Глядя, как Шарлин, качая бедрами, поднимается наверх в спальню, он спросил:       — Алекс, а ты смог бы её... причесать, чтобы у неё все волосья повылазили?       Грей, очнувшись, от своих мыслей, включил Барьер и слабо улыбнулся:       — Ты тоже подумал, что спускать такое нельзя? Нет, Гарри, не смог бы. Помнишь, я хотел повлиять на слизеринца? Ну, внушить ему, чтобы он испугался и отстал от нас? У меня тогда ничего не вышло. Извини, но я уверен, что даже если бы эта курица согласилась сделать у меня прическу, такое мне не под силу — мне кажется, что эта моя способность только во благо.       Гарри не удивился. Он любил брата за это — за то, что тот не был способен на подлость и злые поступки. Но Шарлин всё равно нужно было проучить.       Гарри выглядел таким несчастным, как щенок, у которого отобрали косточку, что Алекс не удержался. Он подошёл к Лаванде и Парвати, которые оккупировали уютный уголок у камина, и пошептался с ними о чем-то. За время знакомства девочки и думать забыли, что пытались кокетничать с Поттером и Греем. Теперь они общались практически по-дружески. Их сплотила не столько общая учеба, сколько противостояние Грейнджер и прически Алекса.       — О чем ты говорил с ними? — спросил Гарри, когда брат вернулся.       — Я пожаловался, что мы попались, когда носили любовную записку Шарлин Мэлон. Ну и присочинил чуть-чуть о её тайной страсти к неизвестному красавцу. Надеюсь, остальное девчонки придумают сами.       — Думаешь, это её проймет? — скептически спросил Поттер.— И главное, что она этим искупит то, что сделала?       — Нет, Гарри, — Алекс сжал губы. Гарри никогда не видел у брата такого выражения. — Мы подождем, да? Того момента, когда с ней можно будет разобраться так, чтобы наверняка?       Поттер кивнул, и Алекс сразу ему поверил. Что-то в Гарри сильно изменилось, к облегчению Алекса. Он почувствовал, что Поттера не надо больше удерживать от безрассудств, и от этого на душе становилось спокойней.       Блондин прикрыл глаза. Услужливое воображение рисовало ему захватывающую картину: чистокровный жених Шарлин узнает о том, что его девушка отправляла любовную записку неизвестному ухажеру, и расторгает с ней помолвку с громким скандалом. Для ускорения процесса было бы хорошо, чтобы он учился в Хогвартсе. Доказательств не потребуется: в таких случаях рогоносцу обычно не интересны оправдания виновницы. Алекс с удовольствием бы свидетельствовал против Шарлин точно так же, как она против него. Уж он бы не стал отговаривать этого гипотетического жениха от поступка в стиле Отелло... Алекс очнулся от мечтаний. То, что он себе напридумывал, в жизни не случается.       Снова открылась дверь, и мальчики увидели Энди. Третьекурсник обычно ходил со своими друзьями, но сейчас он был один. Не замечая Гарри, с которым он обычно всегда перекидывался парой слов, а то и останавливался поболтать подольше, Энди поплёлся к лестнице с самым несчастным видом.       — Эй, Энди, что это с тобой? — окликнул его Гарри.       Кейн развернулся и, увидев приятеля, подошёл, но не стал садиться.       — Я вместо завтрака был у профессора Макгонагалл, кошки драной, мэм, — ёрничая, сказал он. — Она заявила, что это я, Гарри, я заколдовал бладжер неизвестным тёмным проклятием!       Алекс дёрнулся, Гарри едва успел вцепиться ему в руку, удерживая от поспешных решений и необдуманных поступков.       — Я впервые порадовался, что у меня по Чарам Удовлетворительно. Я никак не мог бы сотворить такое сложное волшебство! Я ей сказал: "Профессор Макгонагалл, проверьте мою палочку!", а она: "В этом нет необходимости, всё и так указывает на вас, мистер Кейн", — передразнил Энди декана.       Алекс, подключив Барьер, сказал брату:       — Гарри, я иду к Макгонагалл! Постараюсь ей объяснить всё, чтобы не сильно подставиться. Нельзя, чтобы она из-за меня думала на Энди! Только ты, пожалуйста, не вмешивайся.       — Ты никуда не пойдешь! — веско сказал Поттер, для убедительности хватая брата за рукав. — Ты едва на ногах держишься! Хочешь доставить радость Кошке и директору? То-то Макгонагалл обрадуется! Она скажет: "Я так и знала!"       — Гарри, я не могу так подло поступить! — Алекс не смог найти слов и задохнулся от негодования: как Гарри не понимает! В той жизни Саша Акимов ни за что бы не унизился, переложив свою вину на другого.       — Я тебя не пущу и сам признаваться за тебя тоже не буду, не волнуйся. И это не подлость, а выживание, — сказал брюнет, и Алекс распахнул глаза от удивления от такого взрослого и рассудительного Гарри. — С Энди ничего не случится, уж поверь мне. Я сейчас узнаю, как его наказали.       Оказалось, Энди снова отправили к Филчу на неделю. Срок отработки говорил о том, что в виновность третьекурсника не верила и сама Минерва. В прошлый раз Энди сильно не утруждался, поэтому сейчас он возмущался просто из принципа: ведь он был невиновен!       — Добро пожаловать в клуб! — явно повторяя слышанное до Хогвартса, сказал Гарри. — Нам с Алексом как-то досталось просто за то, что стояли на площадке третьего этажа, а о Запретном коридоре даже не думали. А нас наказали отработкой у Снейпа. Ты говорил вчера, что рад, что Уизли, наконец, огребли, ну так и потерпи за такую возможность, — Гарри иезуитски улыбнулся. — Представь, что это действительно ты, и эти гады получили по заслугам!       Энди ушёл, размышляя об этом. Судя по выражению его лица, мысль, высказанная Поттером, ему понравилась.       Братья снова замолчали. Алекс чувствовал усталость, хотя было ещё утро. И еще он ощущал странное опустошение. Алекс Грей, бывший попаданец Саша Акимов, испугался в этот раз по-настоящему, и это, наконец, заставило его полностью принять свою новую жизнь в волшебном мире.       Он уже подвергался в Хогвартсе опасности — Пушок, слизеринское Секо и рана на руке, но сейчас всё оказалось иначе. Это падение с Астрономической башни оказалось переломным. Мальчик понял, что именно изменилось: раньше он, с высоты знания канона, взирал на окружавших его волшебников немного снисходительно, потому что знал их подноготную и события будущего. Но теперь, побывав в смертельной опасности и спасшись совсем не чудом, а вовремя появившимся братом, он сообразил, что самого Алекса Грея в каноне не было и он не знает ничего о своей собственной судьбе. А значит, эта судьба, если он не будет осторожен, может оказаться очень печальной, учитывая, как сильно они с Гарри мешают очень многим магам, в центре интересов которых они оказались.       И ещё одно понял Алекс. Эта самая осторожность должна была базироваться на его способностях. Вирткарта, Барьер — то, что делало их с Гарри жизнь не просто комфортной, но и безопасной. Но они не работали сами по себе. Ещё в первые дни их использования, начиная разбираться в их функционале, Алекс не был до конца уверен, что все вычисления осуществляет он сам. Казалось, какой-то невидимый волшебник творит заклинания, а он, Алекс, ими пользуется, лишь мысленно формулируя свои нужды. Но теперь пришло полное осознание, что это его, Алекса Грея, волшебство. Сейчас, когда Алекс был утомлен, ослаблен и расстроен, у него не получалось подолгу держать Барьер, а Карту приходилось включать ненадолго, чтобы убедиться в безопасности — на все это просто не было сил. Значит, Алексу для того, чтобы иметь возможность производить вычисления, нужно было быть в хорошей форме. Даже падая с башни, до того, как он до конца осознал, что с ним случилось, он мог пользоваться своим даром. Но сейчас полностью успокоиться не получалось, а значит, пользоваться своими способностями тоже.       Гарри тоже думал о случившимся. Что делать, если Алексу не станет лучше? У них не осталось зелий, которые бы могли помочь брату и облегчить его состояние. Поттер был готов пойти на поклон к Снейпу в надежде, что тот сохранил те несколько пинт сваренных мальчиками зелий. Жаль, что нет возможности заказать магловские лекарства. Гарри был уверен, что они бы подошли Алексу, как чаще всего помогали самому Поттеру, когда Петуния расщедривалась на таблетки, если требовалось срочно вылечить проблемного племянника.       Гарри вдруг подумал, что в Хогвартсе с ним самим ничего подобного не приключалось. Обычно он через день падал, расшибался, ранился или обжигался, а тут только слизеринец разок приложил Непростительным, да и то не так сильно, как могло быть, судя по описанию Алекса. Ещё голова немного болела от чесночно-тюрбанного профессора, но они с Греем приноровились садиться от учителя подальше, и на расстоянии эту боль можно было терпеть. Да, рядом с Алексом ему везло и в этом. С Алексом...       Гарри похолодел. Он вдруг осознал, что брат забрал на себя всё, что обычно предназначалось самому Поттеру — травмы, недоброжелательство и даже плохую репутацию, которую Грей всё же смог отчасти исправить отличной учебой благодаря своим уникальным способностям. Алекс терпит боль из-за него! Гарри ощутил вину, такую сильную, что захотелось рассказать всё Алексу.       — Тебе больно из-за меня, — сказал он.       Алекс в ответ на его путанные объяснения не стал возражать, а только кивнул.       — Я подозревал, что это может быть так. Гарри, ну подумай сам, зачем ещё я здесь оказался, как не облегчить тебе жизнь, даже если ради этого пришлось бы пострадать, — сказал он со вздохом.       Поттер был потрясен. Он приложит все силы, чтобы никто не смел даже думать о том, чтобы навредить его брату.       — Алекс, я всё сделаю, всё, слышишь, чтобы тебя никто не обидел! — воскликнул он.       — Спасибо,— отозвался Алекс и попросил: — Гарри, давай отключим Барьер. Я устал.       Вскоре мальчики вернулись в спальню, где пробыли до обеда. Они решили написать задания по имеющимся у них материалам, чтобы не ходить в библиотеку и не подвергаться опасности без полноценного функционирования способностей Алекса.       

***

      Реджинальд покрывался холодным потом от страха от того, что он не сможет выполнить задание. В письме Теда, кроме подтверждения договорённостей, было приписано, что если он оплошает, то его родители пожалеют, что родили такого сына. Реджинальда, очень привязанного к родителям, такая угроза пугала ещё сильнее, чем если бы угрожали лично ему.       Но всё шло к тому, что он не справится. И тогда Тед Морган в духе тех преступных боссов, на кого, по слухам, он работает, сделает так, что он, Реджинальд, пожалеет, что жив. Значит надо сделать так, чтобы он не успел пожалеть. Семикурсник бросился в своё убежище — одно малопосещаемое местечко, где, кроме товаров на реализацию, он хранил запрещенные к нахождению в школе вещи. Среди них была книга с тёмномагическими заклинаниями, которые он тихонечко осваивал, укрывшись ото всех.       Забрав книгу, Дженкинс подкараулил Поттера и Грея перед ужином. Он не стал подходить к ним — в этом не было необходимости. При помощи одного полезного заклинания он поместил книгу, выполненную в формате in quatro, в карман мантии ненавистного Грея, из-за которого жизнь пошла под откос. Оставалось подбросить под директорскую горгулью записку о том, что Грей практикует тёмную магию и, не таясь, носит с собой сборник запрещённых заклинаний в кармане.       Поздно вечером, когда Реджинальд окончательно убедился, что не сможет привести Поттера в условленное место и теперь ему не миновать расплаты, он вернулся в своё убежище. Оставалось выполнить задуманное в надежде на то, что Тед не тронет его семью.       Стараясь не мешкать, чтобы не было соблазна передумать, Реджинальд поднял свою волшебную палочку, приставил её к виску и произнес:        — Авада Кедавра!