Братья по магии. Точка отсчета

      Плешивая крыса Рона, выскочив на середину комнаты, испуганно заметалась перед Поттером.       — Ах ты дрянь! Вот тебе! Получай!       Ветвистая молния, которую Поттер так хотел опробовать на самом Роне, досталась его крысе!       Гарри уставился на подкоптившегося грызуна, не испытывая ни капли раскаяния и никаких угрызений совести. Он полностью разделял мнение тети Петунии по данному вопросу. Держать в доме такое, да еще в качестве питомца, было за гранью здравого смысла. «Сейчас мы это поправим», — с усмешкой подумал Гарри, наклоняясь, чтобы брезгливо подцепить Коросту (одно имя чего стоит!) кончиками пальцев, после чего ее последний путь должен был проходить через окно спальни. Мальчик не сомневался, что сможет осторожно открыть его, хотя стоявший холод не очень способствовал проветриванию, а это стоило сделать хотя бы для того, чтобы выветрить запах паленого. Оставалось надеяться, что Алекс, почему-то в прошлый раз вступившийся за эту ошибку природы, принадлежавшую другой ошибке природы, не заметит его манипуляций: брат лежал с закрытыми глазами и, как надеялся Гарри, крепко спал.       Не успел Поттер даже начать избавляться от улики, как дверь спальни дернулась, как если бы кто-то взялся за ручку, но не открылась. Если это неразлучная парочка друзей, то они могут что-то пронюхать. В буквальном смысле. На эвакуацию копченки через окно больше не было времени, поэтому повелитель молний, решив не пачкать руки, парой точных пинков отправил неподвижную тушку Коросты прямо под кровать её хозяина. Запаха можно было не опасаться еще долго, так как амбре от вещей Рона с гарантией перебьет крысиную вонь. К сожалению, шестой так и не полюбил принимать душ и менять ношеные вещи, что по-прежнему доводило его соседей по комнате до белого каления. Когда вонь от дохлой крысы привлечет внимание Уизли, или он её хватится, ничто не помешает ему воспринять её уход из жизни как закономерный итог и так нелегкого её существования после (не)долгой болезни.       Дверь, всполошившая Поттера, всё-таки открылась и отвлекла его внимание, а не то он успел бы подумать об антисанитарии, которую только что развел вместо борьбы с грызунами. В комнату вошел Невилл с метлой.       Оказалось, его у самого порога перехватил Вуд, который подобрал поттеровский Нимбус после тренировки, а сейчас решил занести владельцу. Оливер сказал, что ему нет необходимости самому возвращать метлу, если это за него сделает Невилл. Лонгботтом был совсем не против и уже протянул руку, чтобы взять метлу, но пальцы капитана никак не хотели разжиматься, удерживая мечту всех игроков в квиддич. Пусть Олли и ворчал сейчас на безответственность Поттера, он в глубине души был ей рад: пропустив ужин, Оливер самозабвенно летал на Нимбусе, пока мог различать небо и землю. Наконец метла оказалась у Невилла, а Вуд пошел своей дорогой.       Поблагодарив Лонгботтома, Гарри небрежно бросил Нимбус под свою кровать, не заметив, что древко его метлы не просто очищено от грязи после полетов, но и любовно отполировано капитаном.       — А Алекс? Ему не лучше? — виновато спросил Невилл. Ему взбрело в голову, что Грею стало так плохо от разноса декана. Вероятно, впечатлительный мальчик сам вполне мог заболеть от подобного.       — Он спит, говори тише, — пресек расспросы Гарри.       Поттер снял мантию и залез на кровать Грея. Задернув полог, он аккуратно устроился рядом с ним. Оказалось, что брат не спал. Он взял Гарри за руку и положил себе на голову.       — Зачем? — удивился брюнет.       — Она лечебная, — пробормотал Алекс невнятно и тут же заснул.       Гарри так, конечно, не думал, но послушно держал руку там, куда её поместили, чутко прислушиваясь к происходящему в комнате.

***

      Драко уселся с важным видом на диван в гостиной. Перед ним стояли его одноклассники, согнанные Винсом и Грегом по его приказу просьбе. Слизеринские первокурсники не скрывали недовольства, так как они, вернувшись с ужина, готовы были разойтись по своим делам.       Малфой, которого только что снова отловил Кейпер (здоровяк Мальсибер изящно блокировал кабанчиков блондина), был крайне недоволен происходящим. Старшекурсник напомнил, что он ждет положительного ответа, который должен был выглядеть как согласие информировать его и кузена обо всём, что касается Поттера, да еще и выполнять их поручения. Драко проигнорировал наглый наезд в первый раз, во второй забеспокоился и после некоторого размышления понял, что отказ может быть очень болезненным в самом прямом смысле слова. Но подчиниться означало с самого начала его школьной жизни поставить крест на его лидерстве на курсе и факультете, о чем амбициозный блондин уже начал мечтать (о лидерстве, а не о его конце, конечно). Поэтому сейчас ему предстояло принять важное решение.       — Я собрал вас, чтобы сообщить вам, какой политики мы все будем придерживаться. Ко мне обратились, — этим дипломатическим оборотом Драко заменил «прижали к стене и схватили за ворот мантии», — Кейпер и Мальсибер с шестого курса. Они хотят, чтобы мы следили за Поттером и сообщали им. Так вот, мы не будем этого делать. Это понятно? — блондин обвел ребят цепким взглядом, выискивая несогласных.       Винс и Грег кивнули, то же самое сделал Тео, но он выглядел недовольным и поглядывал исподлобья. Блейз, который вырос в Магической Британии и Италию видел лишь изредка, навещая многочисленных родственников, не мог не пересекаться с Драко и из этих встреч с раннего детства усвоил, что открыто перечить Малфою себе дороже, поэтому он просто сказал:       — Хорошо, Драко, как скажешь, — и обвел остальных взглядом, призывая согласиться и поддержать его.       Милли, не вхожая прежде в этот круг аристократов и богачей, как не вхожи были ее родители, поспешила кивнуть, не вдаваясь ни в какие детали того, что хотел Малфой. Она с первого дня на Слизерине балансировала на грани, чтобы не стать изгоем. Чтобы этого не произошло, ей, вероятно, и в дальнейшем придется очень сильно постараться.       Дафне было всё равно, но она, пользуясь своим особым положением, которое давала её красота, решила противоречить, просто чтобы привлечь внимание к своему мнению. Зная Драко с ранних лет, она любила его немного позлить притворным неподчинением.       — Почему это? — девочка картинно похлопала длинными ресницами.       Малфой тоже её прекрасно изучил; его лицо искривилось в усмешке. Он ответил, сказав девочке ровно столько, сколько она, по его мнению, заслуживала знать:       — Потому!       На секунду Гринграсс устремила на нагло рассевшегося мальчика свирепый взгляд (самой непонятно, чего это она разозлилась?), но тут же опомнилась, и её лицо приняло безмятежное выражение, что ей шло гораздо больше.       Теодор, не став самостоятельно задавать волнующий всех вопрос, сейчас решил все-таки развить тему и выяснить, что происходит.       — Ты бы мог объяснить нам хоть что-то, — осуждающе сказал он.       Драко посмотрел на Нотта недовольно. Отец говорил ему, напутствуя перед отъездом, что друзья, которые всегда делали, что он хотел, поступив в школу, могут измениться и ему придется заново налаживать с ними отношения, зарабатывая авторитет. Это, конечно, полная чушь, ему это не понадобится, ведь он — Малфой. Но ответить, наверное, придется.       — Потому что никто не смеет трогать Поттера без моего ведома, понятно? Поттер — мой!       Первокурсники вместо ответа шокировано уставились на Драко. Только Панси, которая все это время перекатывалась с пятки на носок и смотрела то в пол, делая вид, что разглядывает носки своих туфель, то в потолок, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, с готовностью поддакнула:       — Конечно-конечно, Дракусик. Можешь на нас рассчитывать. Верно? — спросила она остальных, опять ни на кого не глядя и не обращаясь ни к кому конкретно.       — Раз так, то вы можете идти, — милостиво разрешил Драко, не замечая, как морщится Нотт, а Забини, отвернувшись, корчит ему рожи.       Панси тоже развернулась, чтобы уйти, но пошла не в сторону спальни, а в отдаленную часть подземелий. Там была комната, в которой часто тусили старшекурсники, стремясь оказаться вдали от посторонних глаз. Это место было своего рода хранилищем накопившегося на факультете за века холодного оружия, не представляющего ценность ни для коллекционера, ни для ювелира, но находящегося в хорошем состоянии. Там же складировалась и ненужная, но годная утварь и мебель, а также многое другое, что делало этот музей удобной площадкой для встреч, где кубки можно было не трансфигурировать, а снять с полки, а потом, набравшись огневиски и повздорив с собутыльником, отложить палочки и использовать по назначению шпаги, кинжалы и всё, что подвернется под руку под дружный гогот более трезвых студентов. После чего накладывалась Вулнера Санентур, и всё начиналось сначала.       На Слизерине, где царила строжайшая иерархия, существование такой комнаты, вернее, истинную цель её использования, даже не требовалось скрывать: никто без приглашения туда бы не сунулся. Декан, пока всё происходило внутри факультета, не вмешивался за исключением разве что самых вопиющих случаев, но таковых был раз два и обчелся. Хотя Снейп и не одобрял, конечно, и, если ему попадался пьяный студент или он натыкался на что-то, запрещенное к нахождению в школе, безжалостно конфисковывал и карал нарушителей.       Ясное дело, Паркинсон сюда не звали, и не только потому, что мелкая: девушки сюда сами не стремились, если дорожили репутацией. Но Панси это не остановило. Приложив курносый нос к щелке, которую она проделала между дверью и косяком, девочка несколько секунд прислушивалась к происходящему в комнате. Услышанное, видимо, её удовлетворило, потому что она открыла дверь и несмело вошла.       — Я Паркинсон, — сказала она худощавому высокому старшекурснику, сидевшему в вычурном кресле в компании еще нескольких парней. Все они с недовольством, грозившем быстро смениться гневом, воззрились на нарушительницу спокойствия.       — Я учусь на первом курсе, — продолжала Панси и, видя непонимание (И это Слизерин? Мерлин, нельзя же быть такими прямолинейными и совсем не понимать намеков!), прибавила, — у нас занятия с Гриффиндором. С Поттером.       Парень, к которому обращалась девочка, наконец, принял решение.       — Погуляйте, а? — вежливо прогнал он дружков. — Мици, книзл поскакучий, ты-то куда собрался?       — Поговорим, девочка? — ухмыльнулся Веспасиан Кейпер, дождавшись, когда лишние уши скроются за дверью, и наложив Заглушающие чары.       

***

      Гарри лежал рядом с братом, чутко прислушиваясь к происходящему в комнате. Вот вернулись Томас и Финниган, сделали внушение Невиллу, который с самым разнесчастным видом сообщил им в очередной раз, что Алексу попало из-за него, раз уж Поттер не стал его слушать. Того, чего так ждал Гарри, не происходило, а ждал мальчик хозяина крысы, чтобы рыжий пережил такой же ужас, какой выпал из-за него на долю Грея. Что конкретно он сделает, Поттер не знал, но был уверен, что, пока не разберется с Роном, невзирая ни на каких его братьев или даже декана с директором, он не успокоится.       Однако Уизли в спальню не вернулся и поступил тем самым очень благоразумно.        Первокурсники, собрав вещи на Астрономию, на несколько часов разошлись по кроватям, чтобы хоть немного поспать. Гарри в тишине стало казаться, что он слышит пение брата. Он прокручивал в голове так понравившиеся ему слова, вслушивался мысленно в потрясающий голос Алекса; под конец он даже вообразил, что слышит музыку — фортепианный аккомпанемент.       Гарри думал, что тошнота и рвота у Алекса была от испуга и переутомления. Немного отдыха, и можно будет идти на Астрономию. Поэтому, когда соседи стали собираться на урок, Поттер разбудил брата.       Алекс всё же смог встать. С помощью Гарри он переоделся и умылся. Хотя у него сильно болела голова, он надеялся как-нибудь продержаться на уроке. К счастью, письменное задание было сделано у обоих заранее. Мальчики специально пошли позади других гриффиндорцев, чтобы телескопы летели следом, не привлекая внимания. На лестнице они наверстали упущенное время и расстояние, приподняв себя заклинанием полета и передвигаясь над ступенями раза в три быстрее, чем если бы они бежали.       На площадке, где проходил урок, все уже были в сборе. Уизли, как оказалось, не прогулял; сейчас он предусмотрительно держался на почтительном расстоянии от Поттера. Рыжий то ли сам додумался, то ли ему подсказало шестое чувство, что в этот раз Национального Героя ничего не остановит, если тот все же решит выяснить с ним отношения.       Алекс, страдая от головной боли, ничего хорошего не ждал от ночных занятий, но неприятности обошли их с Поттером стороной: профессор их не спросила, а слизеринцы не лезли. После занятий оба мальчика благополучно вернулись в башню Гриффиндора.       Хотя Рон теперь был в спальне, Гарри не смог с ним разобраться. Алекс быстро переоделся в пижаму и позвал:       — Гарри, полежи со мной, пожалуйста, а то у меня голова еще сильней заболела.       Если остальные мальчики удивились, видя, как Поттер, тоже переодевшись, залезает к своему другу в кровать и задергивает шторку, то оставили своё мнение при себе. А Гарри, уже не дожидаясь просьбы брата, осторожно положил ему руку на голову. Грей сразу же расслабился и заснул, а брюнет, боясь нечаянно навалиться на Алекса и причинить ему неудобство, какое-то время боролся со сном, пока не отключился.       Утром Гарри обнаружил, что его голова лежит на плече брата, как на подушке, от чего вскочил в испуге, запутался в одеяле и вывалился из кровати, чуть не сорвав балдахин. Грохот падения разбудил остальных, но оказалось, что уже было пора вставать, так что ничего страшного не произошло.       Алексу стало немного получше, но он всё ещё страдал. Мальчик мучительно скривился и проговорил:       — Три сотрясения за месяц, Гарри! Это перебор!       — Голова не прошла? — тихо спросил Гарри. Он щадил Алекса и не хотел заставлять его страдать от громких звуков.       — Нет, — ответил Грей и взял полотенце. — Пошли умываться.       — Хочешь, я после завтрака подойду к Снейпу и попрошу у него магловские таблетки?       Саша усмехнулся про себя: как быстро для Гарри, все жизнь прожившего среди обычных людей, они стали маглами. Да и он сам, чего греха таить, тоже стал так говорить.       — Не надо, Снейпа оставим на самый крайний случай.       Саша почистил зубы и умылся холодной водой. Боль немного отступила. О ее причине, а главное, о тех, кто её причинил, он подумает попозже, когда станет лучше соображать. Что-то подсказывало, что размышлять об этом надо было на трезвую голову. Но вот еще одну проблему сегодня Саша просто не смог проигнорировать, как делал это уже не раз, смотрясь в зеркало.       В зеркале отражался одиннадцатилетний мальчик со светлыми волосами и серыми глазами. Но сейчас Саша уже не мог, не покривив душой, сказать, что он выглядел в точности так же шесть лет назад. Нет, безусловно, это был он, но только в виде портрета, который искусный мастер фотографии обработал фотошопом. Потому что Саша Акимов, при всей своей привлекательности, никогда не был настолько красивым. Несмотря на бледность и круги под глазами от боли и недосыпания, мальчик, смотрящий на Сашу из зеркальных глубин, походил на принца, как его обычно рисуют в детских сказках: огромные глаза, белокурые локоны (отрастать стали!), тонкие черты лица. И эта несвойственная ему неземная красота пугала, потому что Алекс Грей оказался еще и физически отличным от Саши Акимова, у которого под ногами зашаталась последняя опора, последняя неизменная константа — его внешность.       Оставалось признать этот неприятный факт — он всё же не девчонка, чтобы обрадоваться таким неожиданным изменениям. Сам Акимов всегда считал себя не красивым, а умным, что, на его взгляд, было куда важнее. Впрочем, здесь он был необъективен. Будучи всегда очень привлекательным внешне, он просто считал это само собой разумеющимся и поэтому не стоящим внимания. Однако теперь в Хогвартсе учился первокурсник Алекс Грей, который вполне мог быть моделью в магловском мире, и Алексу было необходимо научиться принимать это.       От мыслей о своей внешности Алекса отвлек Гарри, который тоже смотрел на отражение брата. Очков на нем не было. Пора было, наконец, поговорить об этом.       — Гарри, — начал Грей, но тут его нечаянно толкнул хмурый невыспавшийся мальчишка, пристраивающий свои мыльные принадлежности на соседней раковине. — Пойдем в спальню, я тебя спросить хотел.       Расчесывая Поттера (этот ритуал не могло нарушить ничто!), Алекс продолжил разговор.       — Гарри, ты опять не надел очки. Они тебе не подходят?       — Кажется, да, — вздохнул брюнет.       Алекс, хотя и подозревал подобное, от огорчения уселся на кровать, забыв, что они могут опоздать. Что же делать? Разрешит ли директор сводить Гарри к окулисту?       — Ты совсем ничего не видишь в них? — убито спросил Алекс.       — Они мешают, — подтвердил Поттер. — Без них же нельзя, да?       — А как ты будешь без них? Ты же без них ничего не видишь, — не понял Грей.       — В них я вижу гораздо хуже. Алекс, теперь я стал намного лучше видеть, — наконец признался Гарри.       Алекс, обалдевший от такого потрясающего известия, да еще после того, как он напридумывал себе, что брат слепнет, с минуту не мог ничего сказать. Потом он, опомнившись, вскочил, хватая мантию:       — Нам пора, по дороге договорим!       Шагая по коридору, Алекс продолжал расспросы.       — Почему ты мне не сказал? Я ведь видел, как ты снимаешь очки и стараешься не надевать их подольше! Только я думал, что это из-за того, что они для тебя слишком слабые.       — Теперь они слишком сильные. Я заметил, что после того, как мы с тобой… — Гарри, несмотря на Барьер, не осмелился вслух произнести причину, но Алекс его хорошо понял. — А не сказал я потому, что… Помнишь, когда мы только познакомились, ты спросил про мои очки?       Алекс кивнул. Хотя он не очень четко помнил тот полный приключений день, свой разговор с Гарри он не забыл.       — Я подумал, что раз все ждут, что Гарри Поттер будет носит очки, то и ты тоже этого ждешь… Я подумал, вдруг, если я не буду похож на Гарри Поттера из этих историй про меня, ты во мне разочаруешься?       Большей глупости Саша в жизни не слыхал. Именно поэтому с Гарри надо было обойтись сейчас помягче. Грей взял брата за руку и сжал ее.       — Запомни, никогда, слышишь, никогда я в тебе не разочаруюсь. Что бы ни случилось, — сказал Алекс, останавливаясь и заглядывая Гарри прямо в зелень глаз за бесполезными очками.       — Я в тебе тоже, — прошептал Гарри. — Но что мне делать? Ты мне тогда говорил, что не стоит показывать директору, что что-то изменилось.       — Я не знаю, что нам делать, — ответил Грей.— Если бы я смог трансфигурировать простые стекла из этих! А директор сразу прицепится, и тебе уже не удастся так легко уйти из его кабинета. Он наверняка захочет разобраться, что послужило причиной такого улучшения зрения.       Саша не рассказал Гарри о крестражах и в ближайшее время делать это не собирался. А вот Дамблдор мог связать изменения с пробуждением осколка Волдеморта. Неуправляемый Поттер, да еще без очков, вполне наводил на такую мысль.       — Я потерплю, — мужественно пообещал Гарри. — Ты не волнуйся, я их больше не буду снимать.       У Алекса сжалось сердце. Брату надо срочно проверить зрение и подобрать подходящие очки, если они ему нужны, а он не может это сделать! Может, всё же удастся что-нибудь придумать?       Но все мысли о Гарри и его здоровье на какое-то время вылетели у Алекса из головы, когда они пришли на завтрак.       Алекс честно пытался выбрать из стоявшего перед ним на столе что-нибудь на свой вкус. Обычно утром подавали жареные сосиски, бекон, яичницу с помидорами и булочки с джемом. Порционной системы в Хогвартсе не было, и, как подозревал Алекс, составленного заранее меню тоже. Овсянка тоже бывала, но на всем длинном столе едва ли можно было обнаружить десяток тарелок с ней. Иногда подавали что-то еще, и тогда студенты, пришедшие первыми, выбирали для себя блюда повкуснее. Энди рассказал, что это потому, что еду готовят разные домовики. Кто-то из них, если не большинство, был явным приверженцем традиционной английской кухни, довольно тяжелой. Немногие эльфы, кто умел готовить что-то другое, могли приготовить, соответственно, меньшее количество порций, и поэтому их кулинарной продукции на всех не хватало.       Овсянки не нашлось, и Алекс взял фасоль в томатном соусе. Всё равно это не было для него подходящей пищей, и он раздраженно тыкал в фасолины вилкой, вместо того, чтобы их есть. Вдруг его отвлек Гарри. Он сказал:       — Ты только посмотри!       Грей развернулся в указанную сторону и увидел Гермиону, традиционно проводящую завтрак с книгой, а не с ложкой. Волосы девочки, как всегда представляющие из себя пушистый стог сена, в этот раз не лежали на плечах. Их концы парили над головой Гермионы, но она за чтением ничего не замечала, чем ещё больше веселила народ. То один, то другой гриф отвлекался от еды и присоединялся к просмотру, явно ожидая кульминации. То, что это ещё не всё, ясно говорили довольные лица Патил и Браун.       Вдруг волосы Грейнджер стали свиваться в косички, которые через несколько секунд стали змейками. Маленькие коричневые рептилии изогнулись, чтобы попасть в её поле зрения, и зашипели:       — Шшш-ссс-шшш! Шшш-ссс-шшш!