Колода карт

Пока Масами разговаривал, Азуса расстелил кровать и хмыкнул, обнаружив, что простыни не просто черные, но шелковые. Он провел рукой по гладкой поверхности, представляя себе Масами без одежды, его прикосновения и даже то, как он сейчас подойдет со спины. Азуса редко фантазировал себе секс, но сейчас было так. К нему даже вернулась давняя мысль, что рядом с Масами все, что с Кехеем было неприятным и болезненным, но будоражило и взводило даже через нежелание, станет другим… Уже не пошлым и некрасивым, а просто… Эти мысли не ранили, но смущали жутко, хотя вместе с тем и правда заводили. Может, дело было в этих самых простынях… Они как-то сами собой все сексуализировали. Азуса представлял себе Масами сзади, его руку на своем члене, его горячее дыхание на шее… Он медленно раздевался, пока не остался в одной рубашке. К концу дня она тоже уже немножко пахла Масами, но Азуса все-таки отложил и ее, придирчиво оглядев на предмет того, можно ли пойти в ней и завтра, а потом забрался в постель, поворочался, и вспомнив, как Масами сказал: «Запомни этот момент, я хочу в него вернуться», лег на живот, расслабленно выдыхая и ожидая скорого прикосновения. Масами задержался в кухне, он и правда позвонил родителям, точнее маме. Та, как всегда ему обрадовалась, хотя явно что-то делала и была занята. — Я не отвлеку надолго… — Ты никогда не отвлекаешь, я просто… — Мама, я же знаю тебя, у тебя всегда какие-то занятия или папа, но у меня важные новости! Хорошие, — заранее предупредил Масами, представляя, как мама обращается в слух. — Через пятнадцать минут у вас будет полный дом гостей. Я отправил к вам Таку и Камо тоже. И он будет знакомить вас с Татсуми. — О… — Масами прекрасно представил себе богатую мамину мимику, — Это же просто чудо… — Они сыты — предупредил Масами. — И Камо готов остаться на ночь, но не вернуться. Пожалуйста, держи папу на коротком поводке, чтобы он не замучил его. Никаких уговоров вернуться домой, никаких расспросов об учебе и поступлении. В крайнем случае, переключи папу на Татсуми. — Я поняла, поняла! — мама не трепетала, зато правда обрадовалась и воодушевилась. — Пойду его проинструктирую, придется идти на шантаж. — Не переживай, это же на благо, — утешил ее Масами. — Не буду задерживать, тем более меня тоже ждут. Люблю, папе привет, — попрощался он и повесил трубку. Возвращаясь в комнату, Масами на ходу снял галстук и начал расстегивать рубашку. Стоило ему открыть дверь и увидеть Юю, как сердце его замерло и остановилось. Масами смотрел, а сердце в груди росло и пухло, заполняясь… восторгом, трепетом, предвкушением, нежностью — любовью. Масами сделал еще два шага вперед, но не приблизился. Он скользил взглядом по светлым волосам Азусы на темном шелке простыней, по его плечам, по лопаткам, по чуть выпирающим позвонкам, по прогибу спины, по заднице, черт возьми. — Ты… сумасшедший, Юя. И ты мое совершенство. Я никогда не видел ничего прекраснее. Только если… твои глаза, — Масами хотел, чтобы Юя повернул к нему голову, посмотрел… Он словно не мог еще коснуться, зато продолжил расстегивать рубашку. Так странно, но вот сейчас он точно помнил и хотел раздеться. Почувствовать Юю кожей и повсюду. Чтобы Юя чувствовал его, и сердца забились в такт. Азуса приподнялся на локте, действительно глядя на Масами и чуть улыбаясь. — Почему сумасшедший? — спросил он просто и опустился взглядом к груди Масами, к его рукам, что расстегивали рубашку. Азусе нравилось и просто смотреть, но сейчас от этого желание разгоралось все сильнее. Азуса не хотел подходить сам, но очень хотел почувствовать Масами ближе. Масами распадался на части под взглядом Азусы, читая в нем и ожидание, и желание, и горел. И стоял у него уже в полную силу — от взгляда Юи и не такое, наверное, могло случиться. Масами захлебывался чувствами, но слова застряли в горле. Он потянул вниз ширинку, роняя брюки с бедер, чтобы переступить и стать еще ближе, а потом повел ладонью по спине Юи, обводя позвонки. — Ты хочешь, чтобы меня сорвало? — выдохнул Масами хрипло, потому, что нежность сменялась тягучим и горячим желанием. — Хочу, — согласился Азуса. — Тебя хочу. И вот теперь закрыл глаза и снова опустил лицо, зато выгнулся навстречу руке Масами — он так ее ждал — и чуть приподнял задницу. Масами вовсе не был уверен, что хочет сорваться, но выбора ему Азуса не оставил. Он был соблазнителен до одури, и член наливался до боли, пока сознание пылало в огне. Масами казалось, что он дышит жаром, а его ладони горячими следами ложатся на спину Юи, оставляя следы, поднимая мурашки. Масами не хотел напугать, но уже забирал. Он коснулся копчика, а потом поймал Юю за бедра, становясь за ним, позволяя себе прижаться членом к его ягодицам, чуть разводя их пальцами, склоняясь над Азусой, а потом утягивая его за собой, углубляя прогиб. — Мой… — прошептал Масами, обжигая горячим языком шею и плечи Юи, смещая руки вперед, находя соскок и чуть сжимая его. Азуса уперся ладонями в постель: шелк скользил под пальцами, а Азуса выгнулся к Масами и застонал. С Масами нестрашно было и это — давать желанию звучать, признавать его так. И очень просто оказалось ответить: — Твой. Азуса приподнялся, следуя за руками Масами, и откинул голову на его плечо, приоткрывая губы. Масами и правда срывало, он так и не добрался до члена Азусы, но накрыл его рот своим, входя языком, одновременно делая толчок вперед, чуть придерживая Азусу за бедра — оказываясь в нем наконец. Это было необходимо, крышесносно и безумно, потому что Азуса хотел: то, как он подставлялся и льнул, не оставляло шанса устоять или потянуть. Масами захлестывало ощущением, одной рукой он придерживал Азусу за шею, не давая разорвать поцелуй, а второй ласкал его задницу, пока Азуса сам насаживался сильнее, вызывая у Масами то ли стон, то ли рык. Он даже чуть прикусил губу Азусы в запале, зализал укус и все же нашел член Азусы, с удовольствием чувствуя, как тот стоит. У Масами кружилась голова, а его жажда не отступала — наоборот. То, как сейчас выглядел Азуса, как он прижимался, стонал и двигался сам, делало Масами еще более жаждущим. — Малыш, я… Масами не знал, как объяснить, он не хотел пугать или, не дай бог, ранить, а тормоза отказывали так явно, хотя Масами изо всех сил удерживал контроль. — Ты, — с трудом выдохнул Азуса. — Только ты. Его вело, желание становилось будто все больше, а Масами был настолько внутри и вокруг, что заполнял уже весь мир. Чувствовать его так, без привычной нежности и заботы, было все равно потрясающе. Азусе нравилось быть сокровищем, но он хотел быть не только им. Он так сильно и так ярко хотел отдать себя Масами и почувствовать, как того срывает. — Никому не отдам, — выдохнул Масами низким шепотом, и его голос рассыпался вокруг них. Азуса впервые отдавался так… Словно никакого завтра никогда не наступит. Масами знал: это не так — но сейчас не помнил. Азуса заменял ему мир, а огонь внутри пер на рожон, когда все правила и мысли теряли смысл. Масами прижал Азусу к себе, набирая не скорость, а амплитуду. Масами никогда бы так не сделал, будь он в уме. Но сейчас он позволил себе выйти почти до конца и войти снова, толкаясь вперед еще, и еще. Чувствуя, как проваливается в Юю, как внутри него горячо, тесно, охренительно и блаженно темно. И только с кожи — искры. Искры между ними. Масами все еще придерживал Азусу за бедра, открывая его член, двигаясь по нему такими же глубокими движениями. — Единственный, — вышептал Масами. — Только мой. Воздух вокруг них вибрировал от напряжения и жара, губы Азусы наливались цветом, как и соски, а плечи чуть дрожали. Масами не гладил, не успокаивал: просто трогал, касался и забирал. Целовал и притягивал ближе. Азуса словно затягивал в себя, так это ощущалось, и Масами давно уже перешел грань, но все скользил и скользил с края в пропасть, держа Юю в руках крепко, и падать было, как лететь, нужно было лишь выбрать верное направление. И Масами летел к солнцу с солнцем в руках, чувствуя, как близок оргазм, но он хотел длить… Азуса стонал все чаще, все громче, он не ощущал никакой боли, зато так ярко чувствовал Масами, и вот уже, кажется, кричал от восходящего восторга. Все тело горело, а мысли растворились, кроме одной — у Азусы не было сил произнести, но «люблю» застило ему сознание. В их бешеном движении, в том, как напряжение переходило в удовольствие, в том, как это сейчас было резко, сильно, так по-настоящему полно, Азуса кончал сокрушительно, чувствуя Масами, и знал — мало, мало, мало! Азуса не чувствовал сил, но все еще хотел. Потому что это был Масами. Масами пил звук и вид, как пил капли пота по позвоночнику Азусы. Он забирал себе его удовольствие и остановился, не двигаясь, нарочно. Масами было мало — он хотел еще. Азуса не оставил ему и шанса подумать, что не стоит… Масами вышел медленно и нежно, тут же разворачивая Азусу к себе, зависая над ним на руках и целуя, чувствуя, как Юе мало дыхания. — Я люблю тебя, — сообщил Масами, но сейчас это прозвучало очень собственнически и соверенно беспредельно — Масами хотел этого беспредела. Он отпустил губы и нашел языком сосок Азусы, позволяя себе касаться членом его члена. Азуса снова застонал и снова выгнулся, теперь обнимая Масами. Азуса все еще плыл в своем недавнем оргазме, но Масами был близко, и это так… это было и утешение, и восторг, и ожидание. В его руках — все было другое — весь мир. Азуса дотянулся поцеловать Масами в волосы, чувствуя под пальцами мышцы и влажную уже кожу, совершенно не возражая, чтобы Масами срывало и дальше. Азуса был послушен его рукам, но совсем не чувствовал себя игрушкой или вещью. Зато пылал и хотел. Масами любовался, скользя взглядом по чертам лица и линиям тела Азусы — создавая отпечаток, тот, что всегда будет на сетчатке, тот, что окажется на изнаночной стороне век. Теперь он видел лицо Юи и, обведя его пальцами, пошел дальше. Азуса не отталкивал и не просил остановиться, он обнимал и тянул к себе. Масами дышал хрипло и прерывисто, сходя с ума, он приподнялся, а Азуса обхватил его ногами, позволяя и теперь не останавливаться. Масами вовсе не ждал просьб, но усилием спросил: — Еще? — ведя языком от ямочки между ключиц к пупку. Он вернулся к губам, снова завладевая членом Азусы, желая, чтобы Азуса хотел его снова. А собственное тело сводило от напряжения, мышцы играли и переливались, под пальцами Азусы они показывали всю свою красу. — Да, — отозвался Азуса, когда в поцелуе нашлось место для вдоха, а потом поцеловал и сам. Ему нравилось, как Масами сейчас не сдержан, как он хотел, как можно было… умирать в его руках? Наверное, от удовольствия не умирали, но Азуса был готов. Если сейчас осталось бы навсегда, то ничего не было жалко. Масами будто и не понимал, как это для Азусы. Как каждое его прикосновение, каждый взгляд — стоили всего. Как один только его запах и память о нем давали силы. Как не было ничего кроме него, кроме того, как это хорошо — быть с ним. Масами забрал себе слово, и тормоза стерлись в ноль. Это было безумием на самом-то деле, но Масами не мог оставаться терпеливым и мудрым, когда Юя был под ним, когда он так притягивал и не просто соглашался, а правда хотел и ждал. Масами вошел снова, а Азуса впустил легко и глубоко, до души. Масами смотрел в его глаза — не на дно, а в самое зеленое небо и прорывался к солнцу сквозь туманную пелену желания. Он отдавался ощущениям и утопал, двигаясь неконтролируемо, рвано: внутри и по члену, не в такт сам себе, и пил губами пульс с шеи Азусы, прежде чем снова поцеловать его. Масами кончил со стоном, оргазм заполнил все тело, и... так поразительно Азуса со всей его чувственностью успел с ним. — Юя, — выдохнул Масами. В имени звучали все признания мира и все слова любви, какие только можно было представить. Масами старался дышать и покрывал любимое лицо поцелуями. Азуса не отпустил, обнял, шало улыбаясь. — Масами, — охотно ответил он. Ему было очень хорошо, божественно просто, и хотелось, чтобы Масами просто не отпускал. Вот теперь Азуса стал согласен прогулять школу завтра. Он устроился в руках Масами, на уже испачканных простынях, но это его совершенно не трогало. Масами снова захлебнулся в нежности и восхищении, пряча Азусу в руках и в поцелуях, и все же скатился с него, но устроил голову на его животе, слизывая соленую каплю с пупка: — Ты — целый мир. Больше всего я хочу тебя не отпускать, — признался он. Азуса сполз к Масами, находя его губы и целуя. Он тоже не хотел никуда отпускаться, вот сейчас точно, но дух противоречия не дремал, и Азуса объявил: — Тебе все равно на работу, а я, кстати, отсюда и пешком дойду. Но ты же приедешь за мной вечером? — Я все равно тебя отвезу, — возразил Масами. — Мне нравится, когда ты рядом. Иногда я думаю, что немедленно хочу в отпуск. Масами и правда задумывался об этом все чаще. Азуса фыркнул, но спорить не стал, обнял Масами, утыкаясь в его шею.