Колода карт

Как ни странно, но после выходки Таку в классе все успокаиваются. Даже Юми лишь обжигает сердитым взглядом Юно на окне, пока тот своевольно дымит в форточку. И поразительно, но никаких учителей — Юно и не думал, что школа выглядит так. Оками странно нервничает, словно что-то происходит и пишет Азусе: «Ты все еще в порядке?» У Оками дрожь по хребту и желание рвать и метать. Ему нужно действовать и заслонять собой, но он может лишь складывать слова в предложения. И более дурной ситуации не найти. Азуса пытается ответить последовательно, но пишет с конца: «Я да. Только я провалился, но Таку помог. Я запутался, — признается Азуса. — Ну какой из меня король? Я вообще их не понимаю.» Дальше следует написать: «Я хочу домой,» — но Азуса чуть собирается, сосредотачивается на том хорошем, что просто уже написал ему Масами, и все-таки набирает простое: «Я соскучился.» «Ты просто слишком честный и не понимаешь игр. Это… к лучшему, мой хороший,» — отзывается Оками искренне. Он скучает ужасно и мечтает забрать Азусу домой. И с трудом, но смиряется с тем, как… Азуса не согласится. Оками дает ему свободу выбирать, как бы ни было трудно… Таку возвращается в класс и просто подходит к Азусе, чуть сжимает плечо и улыбается, а потом садится на свободное место и пишет тоже Масами: «Сбрось мне телефон Юи. Вы все ебнулись, Масами! Надо же предупреждать!» Оками гордится братом, и в ответ на его сообещение отправляет телефон Азусы, недолго думает и объясняет Таку, извиняясь: «Прости. Эта игра не на жизнь, а на смерть. Изнутри кажется, что она настоящая. Ведь все чувства — настоящие. Это те самые глупости, что кажутся взрослым таким пустяком, но это не пустяк — жизнь в школе так и выглядит. Но… Ты должен помнить, что это только игра. Не отпускай Азусу далеко, пожалуйста». Оками чувствует всамделишную вину. Ему не нравится, что Азуса и его братья в этом замесе. Но… Азуса не знает, а уже идет к цели, он хочет подточить этот камень. Если им нужна вода, то Оками дает именно этот эффект. И так классно было бы просто все закончить, но игра и правда живет в самом воздухе. Так сам Оками ее и чувствовал. А воздух знает все наперед. Таку, заполучив нужное, пишет уже Азусе: «Надеюсь, я тебя верно понял.» Таку не жаждет подробностей, но без них ему непонятно ни черта. Кехей тоже возвращается в класс и всячески изображает, что ему нехорошо, и он держится из последних сил. Это в общем-то и правда… Он хочет снова и снова, тело привыкло. И теперь ему можно это дать — Кехей дает, хоть и ненавидит все это. Так гораздо, гораздо легче и можно даже снести Юми. Хотя держать лицо, наверное, бессмысленно. Но этот странный Оками сказал, что у Азусы другой план. Азуса непредсказуем, и Кехей ждет с замиранием сердца, понимая, что больше ему не прикоснуться. И вдруг так странно и просто Кехей ждет своей казни. Это пугает его ужасно, но оргазмы заслоняют все. На перемене Таку с Азусой снова торчат в слепом коридоре, и Таку слушает, вникая. С удивлением понимая, что подробности ничего не добавляют. Он понял верно, Азуса нравится ему только больше, и Таку легко признает: — Я бы на твоем месте просто сразу пришел к Масами. Он же всегда у меня был. А такого вот мудака в моей жизни никогда не было. Масами занят долго, и после уроков Азуса сидит с Таку у реки, уже не швыряя камни, а просто болтая. О всяком, не касаясь игры, зато касаясь Масами. Азусе в о общем-то надо к маме, но Сендзаки легко его подменяет, провожая Татсуми в особняк и передавая новости. До распределения невероятно близко и невероятно далеко. А потом приходит Масами. Он не зовет никуда, просто садится сзади, обнимая и целуя в висок. И все отступает.

***

Эно замечает новичков и снова прогуливает физру — люди интереснее. Эно предпочитает разглядеть их прежде, чем они заметят и поймут. Эно не понятен поступок одного из новичков — стоило ожидать, что он трахнет Карино, а он просто со стремительной грацией понесся к классу, словно там у них пожар. И, поприветствовав Карино, Эно двигает подслушивать. Ему нравится, когда все горит, лондонский мост падает, а на месте чего-то остаются руины. Ему нравится утягивать за собой — на самое дно. В этом есть особый кайф. И Эно кайфует, он играет по-крупному и не собирается останавливаться. В классе у Карино подгорает задница, Эно не все понимает, но ему почти нравится не понимать — сердце стучит так, словно оживает. Словно ждет чего-то. Хотя Эно собирается взять все в свои руки, конечно. Он выбирает быть законодателем порядка и хаоса, а не просто следовать «за». Если Карино сломлен, то в классе 2-1 даже несколько претендентов на место короля. Эно планирует. Это успокаивает и унимает тревогу. Эно рисует пальцем на стекле в туалете, но его настигает кто-то из бывших королей: они склоняются и падают к ногам. Эно передергивает от отвращения, но он улыбается. — Если ты будешь хорошим мальчиком, то может быть… — размыто обещает Эно. Но по правде сказать, Эно не дает хорошим мальчикам. Только плохим — тем, кто иначе взял бы все сам. Они и сами не понимают, как теряют контроль. Эно управляет всеми и это так… безопасно и так круто. Эно медленно идет к их комнате. Он ненавидит даже запах секса, хотя окружен им. Ему скучно смотреть, и он обустраивает свою божью коровку — волшебную, ту что исполняет желания. Глупость какая. Чем больше их уйдет с Эно на дно, тем лучше. Они не знают секрет: Эно не страшно и умереть — он давно уже мертв. Ничего не осталось. Он тихонько смеется, пока их сердца заходятся в экстазе. Он говорит комплементы и играет, что кончает тоже. Но ему никогда не нравится. И никогда не понравится. Он знает, что грязен и испорчен, вот и все. У Эно нет друзей, зато толпа почитателей. В другое он не верит. Класс Татсуми и Кагуры — это просто пиздец. Их прошлый король не вписывался ни в какие рамки, а в этот раз королем вдруг становится Татсуми — Эно не может осмыслить. Татсуми — серьезно? Никогда в нем не было этих амбиций. Реальность делает кульбит и встает на дыбы. Короли выглядят иначе, но у Эно, на самом деле, нет власти на них влиять. Это хуево, потому что все это как бельмо. И сталкиваясь в коридоре с Татсуми, Эно прожигает его взглядом, а Татсуми проходит мимо и видит все еще… пустое место — реальность? К Татсуми не подобраться: ебанутый за ним улыбается жуткой улыбкой из-под очков. Они так и встречаются — очками. Отражение с отражением и ни капли правды. Правды вообще нет, как и справедливости. Эно не верит и не знает, чего ждать от Татсуми. А его туз шастает за ним очень даже видимой не тенью. Отсвечивает, и на лбу у него табличка — не подходи, убьет. Эно решает сосредоточиться на другом. Более предсказуемом и управляемом.

***

Татсуми никогда не был королем, и он теряется. Эта роль чужая и странная. А Сендзаки шепчет в ухо: — Просто расслабься. Дай себе капризничать и хотеть. Этого будет достаточно. Татсуми боится фразы «я хочу», как огня. Только Сендзаки и может это терпеть, хотя даже ему такое говорить страшно, но… Татсуми делает усилие. Он озвучивает, а ему лишь улыбаются. Он не хочет страшного, он просто находит свои желания. И стыдится каждого, даже когда хочет булочку. Сендзаки прячет его в руках. Хотеть его не страшно — охуенно. — Я… все равно нравлюсь тебе? — спрашивает Татсуми дрожащим голосом. — Всегда. Теперь еще больше. Сендзаки не обещает, он делает и забирает на подоконнике, и все закрывают дверь и даже уши. Так было и раньше. Но раньше дело было только в Сендзаки, теперь оно и в положении Татсуми, и Татсуми одновременно в ужасе и в экстазе. Свобода выглядит так? Не совсем, он знает, но никто никогда не спрашивал, что ему нравится, не интересовался его предпочтениями. Никто, кроме Сендзаки. Теперь все желания вдруг прут на рожон. Лучший ученик. Король? Татсуми вздарагивает в руках Сендзаки и разводит колени шире: — Я для тебя. — А я с тобой. И… мне нравится. Ты можешь быть любым, Татсуми, ты и не знаешь, как хорош. Сендзаки без очков и взгляд его повторяет каждое слово, превращая его в касание. — Я люблю тебя. И мы больше не скрываемся. — Если ты уйдешь, я умру, — вдруг говорит Татсуми. — Я знаю. Но я ведь тоже умру, если уйду. Татсуми целует Сендзаки и опускается сверху. В стенах нового дома Татсуми все так же задыхается, хотя мама Азусы очень старается: подкармливает, улыбается, нежно гладит по плечу, интересуется, что приготовить на ужин и невзначай спрашивает о Сендзаки. И Татсуми хочется реветь. В какой-то момент он даже не выдерживает и ревет на балконе своей новой комнаты. Кора приходит к нему и накрывает его плечи пледом: — Что с тобой, милый? Ты так скучаешь? Она не выказывает, что скучает по Азусе, хотя спрашивает о нем постоянно и так ему радуется. — Вы настоящая, — тихо говорит Татсуми. — Можно, я уйду сейчас? — Дорогой, — она гладит его по плечу, — конечно. Татсуми хочет верить, что его мама отпустила бы тоже. Реальность матери вся насквозь фальшивая, и Татсуми благодарен: теперь не он один поддерживает иллюзию. Ему так нестрашно. Нестрашно даже утра, потому что Кора скажет маме, что он уехал к отцу или заниматься с друзьями. А Татсуми хочет привести Сендзаки домой, это в нем неистребимо. Но он скользит вниз с балкона и расшибает коленку, а потом находит Сендзаки под своими окнами и закрывает его глаза руками. Сендзаки вздыхает резко, словно втягивает кожей, оборачивается и обнимает. — Уедем — здесь ты не можешь дышать, — говорит он. Татсуми, конечно, соглашается, и они мчат на мотоцикле Оками в его, Оками, дом. И Татсуми все же плачет, размазывая слезы по спине Сендзаки, обнимая его, что есть сил.

***

Новый день полон напряжения, оно нарастает, но Азуса все время теперь чувствует за плечом… своих? Они будто незримы, лишь Таку всегда остается рядом. Он шутит насчет тренировочной девятки, и Азуса ловит эту волну, помня вечер у реки. Они обмениваются многим, даже тем, как Масами пишет им обоим: «Надеюсь ваша дружба не выходит за рамки.» В день распределения Азуса идет по коридору один, в полной решимости справиться. Уверенности в нем хватит и на два класса. Он гладит браслет Масами на руке, понимая, что карты ничего не стоят по сравнению с тем моментом, когда тот заберет его домой, но все-таки сейчас он хочет победы. Юно получает свою карту от Сендзаки, и ищет нужную для Кейоко, распугивая людей словно голубей на площади. Юно по-настоящему хочется принести ее, красиво опуститься на одно колено и отдать. Сказать: — О, моя королева! Потому что Кейоко и правда такая. Их руки сталкиваются над картой, и глаза Кейоко смеются. Три дня мелочь, но Юно многое уже заметил. Она отводит руку и ждет, а Юно поворачивает к ней карту: — Та? — Ну, сойдет, — улыбается Кейоко. Три дня — малость, но Кейоко уже принимает кое-какие решения. Она смотрит на этого стремного парня, глаза у него голубые и глубокие. Он подает ей руку, и так еще не делал никто. Он видит ее, а не ее карту. И она вдруг говорит ему: — Я учусь играть на барабанах, — сама не зная почему. — А я умею на басу, — отвечает Юно. — Это ничего, что хулиган приведет королеву? Кейоко смотрит на него и отвечает честно: — У нас же будет своя сказка? И в ней наш лучший король. Он не осудит. А хулиганам можно так много. Ты не думай, что я тебе все разрешаю. Может… порепетируем вместе? — Да, — отвечает ей Юно. — Да, моя королева. Юно легко становится популярен, но Кейоко… особенная для него. Она так хороша. Это не про раз или два. Это про то, как Юно хотел бы с ней говорить. Он улыбается ей, показывая себя без маски. Она закрывает рот руками и спрашивает: — Это ты? И он отвечает только: — Никому не говори. Они заключают свой договор. Кузэ находит свою карту в минуту, точно зная, на самом деле, где она лежит. И ему совсем немного стыдно. Он прячет ее в задний карман и ищет уже много больше, чем карту — Ацуму. Кузэ нестрашно. Он знает, если обманут, он отдаст свою карту Ацуму, и жизнь продолжится. Кузэ мало интересует, кем он станет. Он точно знает: главное — рядом с Ацуму. А тот полюбит его не только восьмеркой, он и пятерки не заметит. Кузэ больше не боится, он выбирает сам и выбирает Ацуму. Он все еще умеет играть, но это больше не для него самого, а для дела. И трудно не любить тех, кого любит Ацуму, потому Кузэ просто сдается. Азуса торопится, он хочет честно. Потому не просил подсказок. Он идет и встречает Кехея, и тот замирает, смотрит. Азуса проходит мимо без всякого труда, чувствуя, как вот сейчас ему нужны руки Масами, легко представляя их. Кехея забыть не просто, но он отходит и сам. Таку полнится инструкциями, но не сомневается. Это просто игра, он точно знает, как отец вскроет ее, не задумываясь, роняя гребаную школу на дно. У него даже есть прикормленный чиновник от образования. Татсуми не щурится, в линзах он видит все. Они не выпендриваются: просто оставляют карты на пути адресатов. Это просто, но все еще интересно. Они не трогают только короля. — Еще не поздно? — Татсуми в тревоге. Он очень не хочет, чтобы что-то пошло не так. Карта чуть дрожит в руке, Азуса достает телефон и фоткает ее для Масами, подписывая: «Червовый, это к чему?» Он предвкушает ответ и идет, не боясь, что отнимут. Потому, что его ждут. Они оборачиваются, и Азуса поворачивает ее к ним. Его король. Такой далекий сейчас, со своими большими делами, со своим запахом, со своими чарующими руками — всего несколько часов, и Азуса будет в них. — Отныне Азуса Юя — король, — объявляет регистратор. И Азуса чувствует, как его обнимают. Не превозносят, не преклоняются, а просто радуются за него. И его наполняет этой победой. А потом и ответом Масами: «К любви.» Таку поднимает свою карту, а следом видит того самого парня, которого запомнил с первого дня. — И ты этим удовольствуешься? — надменно говорит тот, не снимая очков. Таку машет головой и улыбается: — «Вы всего-навсего колода карт.» Таку отвлекается на чат, уточняя, все ли удалось, а потом снова улыбается этому странному парню и отходит. Таку нравится знать, что все удалось, и его девятка не жжет ладони, лишь обещает успех.