Колода карт

Азусе не пришлось ждать долго: Сендзаки вскоре распахнул свою дверь, обошел тачку, не потрудившись до конца застегнуться, и открыл перед Татсуми дверь, протягивая ему руку, уточняя: — Понести? — Дразниться нехорошо, — оповестил Татсуми, но руку принял. Сендзаки тут же поймал его в объятия: — А мы чего, дразнимся? — Сендзаки широко улыбнулся. — Кто-то просто потратил время на заговоры и интриги, вместо любви. А любовь всегда должна быть на первом месте. Мой брат… Впервые вижу его таким, Азуса. Девчонки со всех концов округа удавятся, да и пацаны тоже. Кстати… Ты не заметил, но мой братишка сунул ключ тебе в карман. Так что… Давай… кто там этот человек? Хорошо хоть не отчим! Веди нас с святая святых моего брата, в его нескромную обитель у озера, — Сендзаки повернулся к Татсуми: — Я хочу тебя прямо там… — В озере? Не боишься, что я утащу тебя на дно? — спросил Татсуми чуть прикрывая глаза. — Черт, да я жду этого! — Не слушай нас, Азуса. Рядом с ним я… иду в разнос. Но мы оба, — Татсуми сделал акцент, — умеем вести себя прилично. — Да наблюдал я ваши приличия, — хмыкнул Азуса. Ему было приятно от слов Сендзаки, с ним и Татсуми вообще было довольно легко. — Понятия не имею, где озеро и ваша комната, но раз ключ у меня, — Азуса все еще с удивлением извлек его из кармана, — идем. Забрав вещи, которые почему-то несли все, кроме Татсуми, они добрались до дома, и Азуса открыл дверь. Он знал в этом доме в общем-то только один путь. Потому оставил Татсуми и Сендзаки решать куда им, а сам пошел наверх, в спальню Оками. Азуса не разглядывал ее ни вечером, ни утром — видел лишь Оками. Теперь же он обошел комнату, оглядел разворошенную постель, что помнила его и Оками, залез в шкаф. Утром Оками сам дал ему рубашку и даже надел, укутывая, теперь Азуса оглядел содержимое шкафа пристальнее. Он беззастенчиво выбрал себе футболку и шорты, как-то извращенно представляя, как Оками найдет его в своих шмотках. Потом застелил кровать, упал поперек, и написал сперва Кузэ: «Мне нужен общий чат с Ацуму. Есть план.» А потом Оками: «Ты добрался?» Это было глупое сообщение, такое, какое могла бы написать Азусе мама, но важное, и Азуса добавил даже: «А простыни пахнут тобой». Это было немного за гранью для него, в стиле Татсуми, но возможно его близость роляла. Оками не мог забыть об Азусе и, обнаружив его сообщение, расцвел и ответил ему: «Ну вот… я уже и соскучился, Юя.» Переговоры прошли блестяще, Оками был на взводе и это чувствовалось, партнеры воспринимали его настроение, как сигнал им, и медленно стухали — никто не хотел ссорится. Оками действовал и точно знал, где его цель. Он провел вторую встречу уже в ресторане отца — Оками в нем был хозяин и господин, и блестяще играл свою роль, в этом плане школа отлично учила — Оками был королем. Может, Сендзаки был и прав — королем по жизни, но в такие моменты Оками был особенным королем — королем мира, и возражать ему было опасно. Хотя он оставался исключительно вежлив, а голос лился, как патока. Оками легко топил в сахарном киселе мух покрупнее и мелких мошек, ему и стараться почти не приходилось. В дороге Оками успел переговорить с отцом, тот остался доволен и расслаблен, и Оками решился на признание — он не стеснялся поддержки отца. Он брал ее, как его правая рука и как его сын. — Я влюбился. Он охуенный, и ему шестнадцать лет, — говорить об этом отцу оказалось также просто, как и Коре. — Я буду за него бороться. — Окей, — ответил отец, — дерись. За свое нужно выгрызать глотки. Я всегда буду у тебя за спиной. И мама тоже, но не говори ей, пока не познакомишь нас. Ты ведь познакомишь? Оками взвивался факелом и горел, хотя знал отчего отец спрашивает — Татсуми ему так и не представили. — Да, — ответил он честно. — Он особенный. — Не сомневаюсь, вокруг тебя всегда вились почитатели. Раз ты выбрал, то особенный. Но ему нужно закончить школу. — Ок, пап, — ответил Оками забывая, что сам давно не школьник и… вспоминая. — Мне понравился парень Сендзаки. Он оторванный, и он… любит. — Ты же знаешь, Сендзаки тоже должен закончить школу. — Его парень лучший ученик, — отозвался Оками. И отец выдал очевидное: — Не дай Сендзаки сбить его с пути. И мы дадим ему все. Уговори брата нас познакомить. Я предупрежу маму. — Сделаю, — пообещал Оками. — Есть еще одно — я куплю услуги наших партнеров. Мне надо. — Действуй. Оками хмыкнул и погнал вперед, он рос на глазах. Сендзаки не любил опираться на отца, но Оками… точно знал — он оттого и был королем, что всегда значился отцовским принцем. Родителей не выбирают, но Оками был своими очень доволен. Он переписывался с Азусой постоянно: «Что ты выбрал в шкафу?» — было последним, что написал Оками, зная, что скоро придется написать, что он вне доступа. «С чего ты взял, что я шарился в твоем шкафу?! — возмутился Азуса, а потом дописал: — Приедешь и посмотришь. Ты же приедешь?» Это было беспомощной просьбой, но Азуса отправил ее прежде, чем понял, а потом не стал менять. Кузэ без возражений организовал им чат, который начался с восхищений и причитаний Ацуму. Азуса читал их с улыбкой, а потом написал: «Все у нас отлично, Ацуму. А ты, конечно…» Азуса знал, что так и не извинился за прошлое, в то время как Ацуму извинялся за тот раз с Кехеем многократно, и потому написал: «Ацуму, ты никогда не спрашиваешь за прошлое, но мне жаль. От и до. От карты до того, что не защищал тебя, но разговор не о том. В понедельник придут новые ученики, и к распределению мы должны кое-что решить.» «Ну, что ты… перестань, ты меня и не обидел даже, — Ацуму поставил краснеющие смайлы. — Новые ученики? — Ацуму присоединил к вопросу смайлы с большими глазами. — Кто же?» «Будет перераспределение — добавил Кузэ. — Ацуму… должен быть наверху.» «Да совсем не обязательно, — возразил Ацуму. — Может встретимся в ТЦ?» «Обязательно!» — Воспротивился Кузэ и можно было даже представить, как он сжимает кулаки и зубы. «Ацуму должен быть наверху, — подтвердил Азуса. — Если ты Валет, то Десять или Девять — ближний круг, Восемь — это край и только потому, что ему подходит.» Азуса странно знал, хоть и не мог поверить, но Кузэ строил игру исходя из его, Азусы, королевской должности? «Новые ученики станут, наверное, тузами, они будут… — Азуса чуть задумался прежде, чем написать дальше, но продолжил: — моими телохранителями, что бы ни вышло.» Азуса знал, что личная встреча лучше чата, но это с Масами не обсуждал, потому написал: «Про встречу напишу попозже. Свою карту я найду сам. Только вот Ацуму на самотек не отпускаем. Прошлый ход был отличным, но все-таки Валетом должен стать ты, Кузэ. Кейоко найдет карту королевы. Остальное объясню при встрече.» «Раз ты так хочешь, и Валет буду я, то… его я найду сам, но помогите найти Десятку или Девятку. Я… не знаю, как. А Ацуму должен остаться на верхушке прайда. Это важно, Азуса. Я готов принести тебе твою карту, если ты обещаешь.» «Да не говори глупостей! Восемь или Семь — это отлично, — ответил ему Ацуму. — А Кейоко-тян, такая милая и добрая. Гораздо лучше Юми. Азуса, мы все тебе поможем, я обещаю. Я поговорю с Кейоко. Эти новые хулиганы ведь не станут задирать нас?» «Дурак, ты же будешь при мне и при… короле, никто не станет тебя задирать! Я…» Продолжение Кузэ очевидно решил все-таки написать в личный их чат с Ацуму. Вдали от Азусы, Оками все равно думал о нем. А еще о том, о чем Юя молчал и, было очевидно — не скажет. На беду Карино, у Оками было прекрасное воображение и разнообразный опыт, а еще отличная память. Оками не пытал Азусу, но мог припомнить, каждый момент, когда тот осекался, а лицо его мутнело от воспоминаний. Теперь Оками сильнее беспокоило то, как Юя думает о себе, и он знал — чья в том вина. И ненависть Оками к Карино не просто росла, она мешалась с ревностью и требовала не просто выхода — кары. План расцветал в голове, и Оками знал, что сейчас выглядит опасным. Может быть — безумным. Но таков уж он был. Они с Сендзаки были похожи больше, чем кажется, Оками не сомневался, что брат во всем ему подыграет. Оками понимал, чего именно хочет, даже зачем и почему — никакой бессмысленной жестокости. Он собирался на некоторое время стать реальностью Карино, и выходные были так кстати. Оками точно знал, что возьмет с Карино свое за каждый стон Азусы, за всю его боль. И шестнадцатилетний Кехей… Не заслуживал, конечно, умереть. Он заслуживал страдать. И должен был сам рассказать, как именно. Но остаться при этом целым и невредимым — с виду. Для того Оками и собирался использовать услуги партнеров. Отец подобного бизнеса не имел и не только из-за матери, но и из-за своих собственных убеждений — мало благородных, зато в этом вопросе твердых. Оками приехал в специальный элитный клуб. «Эйфория» — так называлось место. Развлечения на любой вкус и дрессура персонала, а иногда и не только, на уровне подсознания. Оками было нужно именно это, причем ускоренный курс. Это стоило бешенных денег, но Оками не было жалко — они же были. Двое девушек, двое юношей и их… как назвать-то ее? «Мамка» и даже «Матрона» не походило, эта женщина была скорее их сенссем, их музой. Оками оплатил их услуги на сутки, и ему обещали безграничное: «Что угодно» — Оками теперь владел ими и без зазрения совести завязал глаза в дороге, и только проводив уже под охраной в комнату отдыха, снял повязки и отправился знакомиться. Кехей Карино теперь был его пленником. Можно сказать, что будущим рабом лампы, так как стоит потереть и… В том и была задумка Оками. Он не стал сейчас тратить время на разговоры с утырком, лишь поправил на его лице маску, а потом вытащил кляп. — Можешь кричать, но никто не услышит. Так что лучше бы не надо, Карино. Тебе не будет больно, — пообещал Оками, а потом пошел заключать контракт. Ему нужно было, чтобы они доставили Карино невыносимое, безумное удовольствие, такое, чтобы он не мог сдерживаться. Научили его любви и плавно перетекли из понятного ему в новое, заставляя трепетать и жаждать, ждать… Оками описал свои пожелания и под конец сообщил, что ему нужно в результате иметь возможность спросить Карино, о чем угодно и получить честный ответ. — Вы не найдете преград, господин, — пообещала ему сенсей. — Обещаете ему оргазм, и он продаст душу. Оками благосклонно кивнул: — У вас сутки, маску с него не снимать. Мои парни присмотрят, но вы можете делать вид, что их нет. Если я получу то, что мне нужно, то накину вам чаевых. Старайтесь. — Он будет умирать от удовольствия, а потом и от желания, господин. Мы не должны давать ему спать? — Да нет… пусть поспит часа четыре, и вы передохнете. Но я хочу, чтобы после того, как вы уйдете, он сам не смог ни спать, ни есть. И забыл о своих предпочтениях. Только хотел кого-то внутри. — О… да, — ответила Сенсей. — Я поняла. Это легче, чем кажется. — Будет съемка, — предупредил Оками. — Так что вам тоже дадут маски. — Все к вашим услугам. — Я вернусь через сутки, — пообещал Оками. — И хочу получить ужасно горячий продукт, жаренный и пережаренный, но все еще… недожаренный, — Оками усмехнулся. — Он должен ждать, когда его отимеют. Каждое прикосновение должно будить в нем желание. А их отсутствие — побуждать говорить. — Да, господин. Езжайте с богом и спите спокойно. Оками не сказал спасибо, лишь оставил крупную, не облагаемую налогом, купюру, обещая больше, а потом просто выехал, наконец, к Азусе. Он скучал все сильнее. «Я уже еду, — ответил Оками Азусе, только теперь. — И хочу увидеть.» После разговора с Кузэ и Ацуму Азуса чувствовал себя странно, но переключившись в чат с Оками, забыл об этом. Оками мчал на моте и писать ему теперь было глупо, потому Азуса спустился вниз и ждал даже не у двери, у самой парковки. Пока Оками ехал, Азуса успел задуматься о том, о чем не хотелось. О Кехее. Азуса злился сильно, но увидеть Кехея мишенью не хотел. Это сделало бы все чем-то мерзким и пошлым. Кехей сам задал ставки в этой их игре, но Азусе вовсе не хотелось его трахнуть. И не интересно было бы смотреть, как это делают другие. Но карта была нужна и безопасная для Азусы. А, глядя на мотоцикл, катящийся по дорожке, Азуса понял до конца — выбрал.