Колода карт

Оками получил сообщение брата и мгновенно отдал сигнал своим людям, ни одно из которых не оставил во дворе гребанной школы! Но сейчас думал о том, что есть минимум двое, кто очень близко. Это были достаточные гарантии, только вот Оками вдруг развернулся посреди дороги, подрезая встречных. Они сигналили ему, но Оками было похер. Он лишь увеличил громкость музыки, но слушал голос Азусы в голове. Тот, конечно, не звал на помощь. Но Оками не сердился, если только совсем чуть-чуть — на себя: он ведь не сомневался, что так будет, но все же не выделил Азусе охрану! К счастью, Оками не любил самоистязаний, предпочитая действовать. Он не стал ничего писать Сендзаки в ответ — брат ненавидел приказы, зато был способен их опережать. Решать сам. Татсуми вышел из-за угла одновременно с приказом Кехея, внутри все дрожало и так… трудно было не кричать. Но Татсуми просто подошел. Быстро и резко, поправил очки, но окончательно расстегнул пиджак, так… словно собирался драться. — Что происходит? — спросил он тоном старосты, чувствуя Сендзаки за спиной. Сендзаки любовался таким Татсуми. Татсуми, чей голос потерял все свои мягкие нотки, Татсуми, встряхивающего волосами так, что они разлетелись в беспорядке. Сендзаки ненавидел ситуации, в которых не было места и времени, чтобы фантазировать лицо Татсуми, но сейчас его и правда не было. Но сам его ход был безумен и прекрасен — Татсуми словно останавливал время. Все они замерли — многочисленные руки, что удерживали Азусу, застыли, больше не тянули и не рвали его рубашку, точнее рубашку Оками, Сендзаки отлично ее узнал. Азуса воспользовался их замешательством, дернулся, и они отмерли, кто-то ударил его ногой в живот, потом еще раз, так, что Азуса упал на колени, из угла его губ потекла струйка крови. «Идиоты. Они и не знают, что будет…» — подумал Сендзаки. Это был не волос и не слеза — гораздо больше. Кровь за кровь. Боль за боль. Унижение за унижение. Сендзаки не видел себя со стороны, но он улыбался все шире, волчьим злым оскалом, показывая клыки и выглядел, как настоящий маньяк. Он поправил перчатки, и пусть Карино смотрел только на Татсуми сейчас, но другие видели. И хоть они не признали бы, но им стало страшно. — Не вмешивайся, — бросил Кехей Татсуми. — Это не твое дело. Он мишень, и пришло время наказания. Сендзаки тихонько рассмеялся. — Какого черта ты ржешь, ублюдок? — Кехей завелся легко. Карино был вне себя, и Сендзаки знал — не он тому причиной, но собирался подлить масла в огонь. Сендзаки нравилось бесить таких, как Карино, а именно его — особенно. — Над тобой, — ответил Сендзаки и встал теперь плечом к плечу с Татсуми. — Как непочтительно ты говоришь со старшим братом… Кехей сжал кулаки: — Мой старший брат, кажется, не усвоил урок и снова связался с дурной компанией. Думаешь, вторую осечку простят? — Кехей буравил Татсуми взглядом. А тот сбросил с плеч пиджак, давая ему упасть к ногам. — Вели им отпустить его, — сказал Татсуми просто. — Видишь, Татсуми — чудо — он тебя бережет. Послушай его, это… последний шанс, — добавил Сендзаки, и хруст его пальцев на секунду заглушил все остальные звуки. — Держите Азусу, но порвите их — выкрикнул Кехей, и толпа разделилась на две неравные половины. На одного Азусу теперь странно потребовалось сразу четверо. И, судя по лицу, тот не собирался сдаваться. Татсуми поймал взгляд Азусы и подмигнул ему. А потом ударил, и страха не появилось, только свобода раздирала грудь. Сендзаки смотрел на этот удар и вдруг испугался того, что будет потом. Он ненавидел весь мир, когда вспоминал «все кончено», и как Татсуми уходил вслед за Кехеем и учителем. Но сейчас память лишь делала Сендзаки злее, отчаяннее — он медленно задвигал Татсуми себе за спину, хотя тот не задвигался. Но Сендзаки хотел защитить — ни одной капли крови, ни одной слезы… Сендзаки знал, что помощь придет, но пока их было трое вместе с Азусой. Трое против семнадцати, Сендзаки успел посчитать — даже беспокоиться не о чем. Разве что о прекрасном лице Татсуми? Оками запарковался заносом, неровно, едва не врезавшись в столб, но мастерство и удача были на его стороне. Он выпрыгнул из машины и оказался на проходной. — Привет, — улыбнулся он охраннику. — Мне туда можно, ты же помнишь, я — отпетый хулиган. Охранник распахнул глаза и потянулся к телефону. — Сходи покурить, — велел Оками. — А то пожалеешь. Позвонишь через десять минут. Оками перепрыгнул через поручень, находя место, отследив локацию Сендзаки. Ситуация в общем-то была решена, Сендзаки отлично справлялся — требовалось лишь время. Но… Татсуми дрался тоже. Оками заметил все это вскользь — он искал взглядом Азусу. И нашел: четверо пацанов, амбалистый, средний, коротышка и… Карино с ними, утаскивали Азусу в сторону. — Стоять! — велел Оками. И голос его прозвучал так, что его послушались. Пусть на секунду, но это дало Сендзаки фору, а Азусе возможность поднять голову и заметить Оками. Оками оглядел его лицо, и грудь почти разорвало от ненависти ко всем тем, кто посмел его тронуть. И от восторга… Потому что Азуса был хорош до безумия. Бесстрашен и силен — он не сдавался. Это было больше любой победы — это ее предвещало. Азуса не переставал вырываться, хотя стоило подождать и выбрать момент, но думать уже не выходило. Он не ждал помощи, но она пришла, пусть не меняя пока исхода, но снова давая сил, и, когда Кехей снова наклонился к нему, Азуса, недолго думая, взмахнул головой, пытаясь ударить хоть так. Кехей успел увернутся, и злость на его лица проступила еще ярче. Азуса запинался, не шел, снова вырывался, прекратив эти бесплодные в общем-то попытки, только услышав голос Оками. Азуса отвлекся на него по-настоящему, замер, а потом улыбнулся разбитыми губами. Он извернулся, кусая теперь Осугу, вызывая его вскрик, увернулся от удара Ятори, снова яростно отбиваясь ногами, оказываясь вдруг в захвате, теряя на несколько секунд возможность дышать. Оками не заметил, но уловил, почувствовал движение: двое его парней пришли на помощь и встали рядом с Сендзаки — хорошо. И Оками резко рванул вперед, он бил ногами по коленям и щиколоткам — так просто, жестко и без изысков, роняя пленителей Азусы. Оками не отвлекался на них достаточно, но поддержал Азусу, а уловив маневр Карино, отпихнул его ногой, как жалкую шавку, и наступил ему на запястье, лишая так способности драться. — Если я надавлю чуть сильнее, рука сломается, — пообещал Оками, не оборачиваясь к Карино, зато ощупывая Азусу взглядом. Оками ужасно хотелось поцеловать его, но эти зрители были плохи, поэтому он просто взял Юю за руку. Другим желанием было размазать рожу Карино по стене, но вот это было бы глупо, тем более, что десять минут подходили к концу. Но вдруг мелкий, очкастый мальчишка бросился к ним из-за угла: — Азуса, Азуса! Ты в порядке? — пацан мчал к ним изо всех своих не великих сил. Оками расширил глаза, наблюдая это, а вслед за парнем вышел высокий и довольно симпатичный блондинчик, который прикрыл лицо ладонью. Он явно не считал, что им стоит вмешиваться. Очкарик ни о чем не думая, подошел прямо к Азусе, взял его за плечи, пытаясь заглянуть в глаза и даже протянул платок. «Это еще что за чудо-юдо?» — успел подумать Оками, но мешать Азусе принимать заботу не стал, зато оглядел мизансцену. Побоище в общем-то завершилось, видно, оттого блондинчик, снизил бдительность и упустил своего убогого. Оками нашел взглядом Татсуми: как и Азуса, тот поразительно не подходил этой картине. Он выбивался из всей сцены, образов других и даже своего собственного, стоя в окружении трех якудза и поверженных врагов, в рваной рубахе, растрепанный и без очков, отчего он щурился и казался резче и злее, пока на его скуле и под глазом вспухали синяки. Сендзаки опередил его жест: сам слизал кровь с его губы — а потом что-то сказал. И, кивнув ему, Татсуми обвил его руками за шею: теперь Сендзаки целовал своего принца над телами поверженных одношкольников. «О, боже,» — подумал Оками, вспоминая недавние школьные годы. Азуса отвлекся на Ацуму, невольно прикрывая глаза: реально, ну что за человек? Азусе вдруг захотелось его обнять, как будто само появление Оками в жизни сломало какой-то барьер внутри, который Кехей только сильнее взращивал. Азуса принял платок, в этот момент чуть сжав руку Ацуму, а потом, поймав взгляд Кузэ, кивнул ему на Ацуму, чтобы он его увел. Осматривая теперь коридор: целующихся Сендзаки и Татсуми, двух незнакомых парней и всех… остальных, Азуса очень медленно подбирался взглядом к Оками, который стоял так близко, и ладонь его снова была горячей. Ужасно хотелось сказать что-то вроде: «Я бы и сам справился,» — хотя Азуса знал, что нет. Просто принимать помощь было все-таки тяжело, и он вздохнул, а потом посмотрел на Оками. Единственный, кого Азуса обошел своим вниманием, был, собственно говоря, Кехей. — Теперь ты будешь приходить в школу, когда станут вызывать родителей? — уточнил Азуса, чуть прерывающимся голосом. Вообще-то говорить было немного трудно. Оками чуть улыбнулся: — Буду. Но сегодня тебя никто вызывать не станет, ведь не за что. А мы больше не доставим беспокойства. Поедем домой? — позвал Оками и обернулся к блондинчику, тот показался ему подходящим парнем: — Немного задержи учителей, чтобы все успели привести себя в порядок и разойтись. Раненых ведь нет… Развлеки преподов беседой на пару минут. — Понял, — отозвался мальчишка, с радостью уводя своего очкарика. — Кузэ, — обратился к нему Карино с гневом в голосе. Тот обернулся: — Думаешь, будет лучше, если преподы поспешат? — ответил он на невысказанную претензию. И Кехей, проглотив ругательство, не стал возражать. Учителям не стоило вмешиваться. Оками с трудом не обнимал Азусу так, как злополучный Кузэ очкарика, но Оками не хотел демонстрировать этим людям того, что было между ним и Азусой, и ждал его решения. Хотя, оставлять его в школе, пусть даже под призванной охраной, совершенно не хотелось, тем более, что охрана осталась бы только за стенами, не зная, когда прийти на помощь. Азуса пожал плечами: — Ну, я вроде сделал, что хотел, — он кривовато усмехнулся. Он понимал, что Кехей ему уже точно не спустит и не простит, а рассчитывать, что всякий раз к нему будут успевать не стоило. Ситуация, наверное, была безвыходной… Азуса предпочел не думать о том сейчас, ведь Оками звал его, а к понедельнику… Азуса не знал, что может измениться за пару дней, и, наверное, поступил глупо… Вот только… он не мог поступить иначе. Оками чувствовал ладонь Азусы и незаметно гладил внутреннюю сторону пальцами, надеясь так развеять все его сомнения. Он чуть потянул его за собой к Татсуми и Сендзаки. — Не хотел бы прерывать вас, но стоит сменить локацию. — Оками хмыкнул. — Вот и познакомились, Татсуми. Ну что… Сбежишь с ним? — Оками покосился на брата, потому что Сендзаки вдруг застыл, лицо его сделалось каменным. Татсуми вдохнул так глубоко, словно набирал воздуха перед прыжком или прежде чем нырнуть, а потом выдохнул тихое: — Да… Сендзаки уже собрался снова целовать его, но Оками поймал брата свободной рукой, сжимая его локоть: — Еще успеешь. За мной, — и двинулся не к выходу, а к окну. Пропустив всех вперед, Оками вылез последним, оглянулся и выдохнул свое уверенное: — Кыш! И уже почти оклемавшиеся пацаны начали подниматься. Оками услышал даже, как Карино сказал им: — Расходимся, — повторяя в общем-то указание Оками. Оками отпустил своих парней, открыл перед Азусой переднюю дверь машины, пока Сендзаки с Татсуми сами, без приглашения, располагались на заднем сидении. Теперь пришло время думать, но Оками тронулся — он хотел увезти пацанов поскорее. — Придется разговаривать разговоры и быстро, потому что у меня всего три часа до встречи, которую никак не перенести. Оками даже пожалел, что не уступил Сендзаки руль, это позволило бы раздать все нужные указания сразу, не вызывая подозрений Азусы. Оками точно знал, куда они едут, крыша дома Азусы уже показалась вдалеке. — Татсуми, ты понимаешь, что дороги назад не будет? — Да, — отозвался Татсуми легко. — Но мне нужно домой, там вещи и линзы, и… — голос его стих. — И… — закончил Оками, — твоя мать. Ей придется переехать. — Куда? — голос Татсуми теперь дрогнул. — Обсудим чуть позже, нам нужно многое успеть. Но все после, когда заберем госпожу Азуса. Оками знал, что перестраховывается, но он хотел быть уверен, что ни Азусу, ни Татсуми никто не зацепит. А для него это не требовало, на самом деле, усилий. Азуса в очередной раз посмотрел на Оками, как на придурка. Так-то тот был его героем, но по всему выходило, что придурком тоже. Но спорить было, наверное, не кстати. Как, впрочем, и идти сейчас к нему домой, Азуса и сам не знал, что там застанет. Но он создал эту ситуацию, и теперь оставалось лишь расхлебывать последствия? Азуса пока не понимал в чем они именно, и все ли будет хорошо, но сперва стоило подумать о том, что сказать маме. Азуса не до конца понимал, зачем ее забирать, но решил спросить об этом чуть позже, когда они с Оками останутся вдвоем. Оками припарковался у дома Азусы, взглянул на него, и Азуса уточнил: — Мне сбегать или ты со мной? Оками оглядел мотоцикл у крыльца: — Это ведь не твой и не твоей мамы? — уточнил он. Азуса только отвел взгляд, этой темы касаться не хотелось, хотя выбора-то не было. — Очевидно, — прошептал он. — План меняется? — Наоборот, но я точно иду с тобой, Юя. Ты только не удивляйся, что бы ни происходило. Мы потом все обсудим. А когда лишние люди уйдут, представь меня маме. Не хочу, чтобы она испугалась. Хотя… Я вроде как красавчик, — Оками усмехнулся. — Расслабься. Все будет хорошо, — пообещал Оками и двинулся к двери. Он очень надеялся, что у Азусы есть ключи — Оками любил неожиданные появления. Азуса вздохнул. В другой ситуации он бы нашел слова Оками даже забавными, но сейчас так не чувствовал. Он весь поник, а потом почувствовал, как Оками касается его спины, успокаивая, и тогда вздохнул, доставая ключ.