Нетронутая дьяволица 2

Демонов извне можно победить свинцом и сталью. А внутренних — как?

      Мими наматывает уже бесчисленное количество кругов по комнате, измеряя её шагами, пока я сижу на кровати рядом с Сэми так, словно вернулась в свои десять, когда провинилась перед мамой. Ади стоит в углу, удерживая руки в карманах джинсов, и отрицательно качает головой, смотря на то, как его парень бросает на меня сочувственные взгляды. Я знала, что они будут злы, когда узнают… но чтобы настолько?       — То есть, хочешь сказать, мне в лицо ты как невинная овечка повторяла, что с Люцифером у вас ничего нет, а сама обжималась с ним в это время? — она продолжает ходить туда-сюда со скрещенными на груди руками и взглядом в потолок, а у меня начинает кружиться голова от её постоянных движений.       — Звучит слишком категорично, — я закатываю глаза от формулировки, хоть она и права.       — Какая разница, как это звучит, если так и есть? — вклинивается в диалог Ади. Что же, я и не надеялась на понимание сейчас — у меня было слишком мало времени объясниться.       Издаю громкий вздох и устало хватаюсь руками за голову. Мне не хочется ссориться, я понимаю, что виновата, но не настолько, чтобы раздувать такой конфликт.       — Перестаньте, — прошу я, помассировав шею. — Да, вы мои друзья, и я искренне ценю вас, но неужели мне обязательно нужно делиться всеми подробностями своей личной жизни? Неужели то, с кем я целуюсь, должно влиять на нашу дружбу?       — Она права, — негромко произносит Сэми с опущенными в пол глазами, будто это он провинился. — Это дело Вики — с кем общаться.       После его слов Мими совсем вскипает и резко приближается ко мне. Её разочарованный взгляд оказывается громче любых слов. Чувство, что мне дали хлёсткую пощёчину, но в реальности она даже не коснулась меня.       — Да вы что, совсем не понимаете? Проблема не в том, с кем ты целуешься, а в том, что ты врала нам столько времени!       Ади согласно кивает. Видимо, мы разделились на две команды.       — А что мне нужно было делать, если ты всё время спрашивала одно и то же? Я боялась говорить об этом, вы ведь каждый раз повторяли о том, как опасно водиться с Люцифером, — продолжаю гнуть свою линию, но более чем уверена, что никто из нас сейчас победы не добьётся: мы все слишком взвинчены. Мими и Ади злятся на меня, я — на Ости, с которой позже обязательно разберусь, а Сэми, бедняжка, находится меж двух огней.       — Не думала о том, чтобы, например, сказать обо всём напрямую? По-твоему, Мими стала бы давить, если бы знала, что тебе некомфортно говорить об этом? — Ади раздражённо кривит губы, смотря на меня сверху-вниз.       А я ведь действительно не думала о том, чтобы просто напрямую признаться Мими в том, что не хочу это обсуждать. Всё время либо уходила от ответа, либо врала…       — Вики собиралась всё рассказать, милый. Поверь, она и сама винит себя, но так бывает, — Сэми встаёт с кровати и пытается мягко взять Ади за руку, но тот лишь отстраняется.       — Ты всё знал? — он неверяще смотрит на своего парня, а потом отшатывается от него и отводит взгляд в сторону, пытаясь всё переварить. — Ни хрена себе. Вот, значит, о чём вы всё время шептались.       — Ей нужна была поддержка, а не постоянные напоминания о том, какой Люцифер, — всё так же спокойно отвечает Сэми, больше не предпринимая попыток коснуться Ади.       — Ладно она, но ты, Сэми… Как ты мог так долго молчать о том, что нас держат за идиотов? — Ади больше не груб; он, скорее, расстроен и обескуражен, и от такой его интонации только тяжелее.       Последнее, чего я хотела бы, — видеть, как из-за меня ссорятся Ади и Сэми. Вот бы всё исправить, но как это сделать, когда я уже и так наломала дров? Смогут ли они доверять мне после этого?       «Глупая, глупая Вики!» — ругаю я сама себя, но не отступаю. Наверное, мне стоило бы покладисто опустить голову и попросить прощения, но мне хочется, чтобы Мими с Ади поняли и меня.       — Сэми не причём, — заступаюсь я за него, шумно сглотнув. — Признаюсь, вы были правы насчёт Люцифера. Я сходила с ума от происходящего, от неизвестности и непонимания, и Сэми — единственный, кто понял меня. Я думала, если расскажу и вам, то услышу что-то в духе: «а мы предупреждали». Мне стало бы только хуже от этого.       Мими прикрывает глаза и делает глубокий вдох, с шумом выдыхая весь набранный воздух из лёгких, а Ади отстраняется от Сэми, поочерёдно оглядывая нас. Теперь я виню себя ещё и за то, что поссорила их, пусть и не со зла, пусть и не осознанно. Если бы только Ости не сделала это фото, не отправила его Мими, то я рассказала бы всё сама. Я подобрала бы нужные слова, попросила прощения, и никому из нас не пришлось бы перетягивать одеяло на себя, пытаясь доказать собственную правоту.       — Как ты можешь судить о нашей реакции, если даже не пыталась рассказать? — Мими недоверчиво косится на меня, словно я лгу и сейчас.       Не знаю, что ответить, — лишь пожимаю плечами, чувствуя, что хочу провалиться под землю. От стыда, от безысходности, от злости. Всё мешается в единый бессвязный ком, затрудняющий дыхание. Кажется — ещё одно движение, и я вовсе не смогу сделать хотя бы один вдох.       Мими и Ади имеют право злиться, я понимаю их, но они меня — нет. Не уверена, что хотя бы попробуют это сделать, и мне, несомненно, тяжело от этого, даже если я целиком и полностью заслужила подобное.       — Оставь их, Мими, — отмахивается Ади и отстраняется от стены, к которой прижимался последнюю минуту. — Пойдём, не будем лезть не в свои дела.       Он показательно двигается в сторону двери, и Мими, неуверенно поколебавшись, делает то же самое. Она бросает на меня последний разочарованный взгляд и скрывается в тени коридора. Громкий хлопок дверью заставляет меня содрогнуться всем телом и прикрыть веки.       Сэми молча сидит рядом и без каких-либо эмоций прижимает меня к себе, крепко-крепко, а я утыкаюсь ему в плечо.       — Прости меня, — дрожащим голосом неразборчиво шепчу я. Эмоции берут верх, я слишком долго сдерживалась, а потому в глазах начинает неприятно пощипывать. — Прости, я не хотела, чтобы вы поссорились.       Я больше не могу остановить то, что чувствую, — слёзы бесконтрольно стекают по моим щекам, рубашка Сэми мокнет от них, но друг не отпускает меня. Кажется, лишь сильнее обнимает.       — Прости, пожалуйста, прости, — я тараторю извинения с невероятной скоростью, хоть и понимаю, что смысла от них столько же, сколько от солнца зимой. — Я всё испортила, да? Всё испортила?       — Тише, тише, — он чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы взять моё лицо в свои руки и большими пальцами стереть с влажных щёк непрекращающиеся слёзы. — Ты не знала, что так будет. Они вспыльчивые, но отходчивые. Не переживай, мы помиримся. Ади и Мими просто нужно время, чтобы понять тебя. Пару дней — и всё снова будет как прежде, вот увидишь.       — Почему всё так? Почему в один момент всё хорошо, а в другой — рушится так быстро? — я закрываю лицо в попытке спрятать свои эмоции, раз уж держать их в себе не удалось, и оказываюсь снова притянута в тёплые объятия.       Сэми терпеливо молчит, давая мне возможность высказаться, и я благодарна ему за это. Неумение думать о последствиях привело меня к такому, так что теперь мне приходится платить за всё в полной мере.       Всё навалилось так неожиданно, что моя голова почти взрывается от количества мыслей и переживаний, а грудь каждый раз болезненно сжимается от постоянного чувства тревоги. Я старательно пытаюсь успокоить себя мыслями о том, что ночь всегда сменяется утром, а чёрная полоса — белой, но ничего из этого мне не помогает.       — Ви, — зовёт меня Сэми, когда я успокаиваюсь от рыданий непонимания и беспомощности, на смену которым остаются лишь тихие всхлипы. — Всё наладится. Как бы сейчас ни было тяжело, знай: я рядом. Ссоры временны, как и все остальные проблемы. Через год ты даже не вспомнишь о том, из-за чего плакала сегодня.       Я киваю, убирая локоны за уши.       — Наверное, ты прав, — соглашаюсь я с опущенным вниз взглядом. Внезапное понимание того, что во время всех наших встреч я только и делаю, что говорю о себе, бьёт под дых, и вопрос сам вырывается из меня. — А ты сам как? Сильно переживаешь? Я попробую поговорить с Ади, чтобы он не винил тебя, только не расстраивайся сильно.       Сэми лишь по-доброму усмехается и отрицательно качает головой, словно я сказала какую-то незначительную глупость.       — Нет, не стоит, — с улыбкой произносит он. — Мы помиримся, я же сказал. Есть кое-что, что не даёт мне покоя, но с Ади это не связано.       — Расскажешь?       Он поддерживал меня каждый раз с моего поступления в ВУЗ, пора отплатить той же монетой. Надеюсь, это что-то, с чем я смогу помочь — иначе выйдет неудобно.       — Если бы я сам знал… — Сэми отводит взгляд и взъерошивает волосы, прикусив губу, а я вопросительно выгибаю бровь. — Не знаю, у меня какое-то странное предчувствие. Оно не покидает меня с момента появления Ады, но не думаю, что как-то связано с ней. Я верю Ади, дело точно не в этом. К тому же всё ухудшилось после… смерти Лоры.       — У тебя бывало такое раньше?       — Нет.       Я устало выдыхаю и в последний раз провожу ладонями по щекам, окончательно избавляясь от влажных следов моих слёз. Оказывается, что-то гложет Сэми уже почти две недели. Интересно, знает ли об этом Ади?       — Может, ты просто… переволновался из-за чего-то? — предполагаю я, внимательно всматриваясь во всё ещё улыбающееся лицо напротив.       — Точно нет. Поводов не было. Я просто надеюсь, что это как можно скорее пройдёт, — он поджимает губы, а я начинаю чувствовать себя абсолютно бесполезной. — Всё хорошо, Ви, не бери в голову. Тебе своих забот хватает.       — Обещай говорить мне, если будешь переживать о чём-то, — пригрожаю я ему с сощуренными глазами. — Даже если я не смогу ничем помочь, ты хотя бы выговоришься.       — Обещаю, — смеётся Сэми. — Так, хватит грустить, у нас завтра, вообще-то, бал!       Я смеюсь в ответ, и мы меняем тему разговора так резко, что уже через несколько минут настроение в комнате вмиг налаживается. Знаю, стоит ему уйти, как я вновь окунусь в бездну своих мыслей, но пока мне хорошо.       Мими возвращается вскоре после ухода Сэми, но вплоть до следующего дня мы с ней совсем не разговариваем, несмотря на мои отчаянные попытки. Она закрылась от меня, не давая возможности объясниться, и я решаю поступить по совету друга — дать Мими время, с безумно стучащим сердцем надеясь, что она остынет и мы помиримся.       Наутро, когда я, уставившись в документ с книгой на экране планшета, ломаю голову над сюжетом, подруга резко заходит в комнату. Не знаю, куда она уходила, и спросить не решаюсь. Она как-то чересчур грубо бросает в меня неизвестный блокнот и вновь проходится по мне недовольным взглядом. Злится ещё.       — Ада попросила передать. Ты теперь и с ней общаешься? Удачи тогда, Уокер, далеко пойдёшь.       — Чего? — я не отвожу непонимающего взгляда от блокнота. Не знаю, чему удивлена больше: выходке Ады или мыслям Мими о том, что я с ней общаюсь. — Нормально всё? Я его впервые вижу и с ней вообще не контактирую. Только вот… — прокашливаюсь, вспоминая наш диалог в уборной. Наверное, стоит рассказать, чтобы потом снова не было недопониманий. — Я не успела поделиться вчера — вы же сразу на меня накинулись. Ада подходила ко мне, извинялась и почти клялась, что больше не будет докучать Ади.       — Ясно, — более мягко отвечает Мими. Кажется, мои слова смогли избавить её от напряжения. — Ты поверила?       — Нет.       Она лишь кивает — на этом диалог заканчивается. Я не пытаюсь разговорить Мими вновь, вижу, что не получу успеха. Откладываю планшет в сторону и беру в руки блокнот, глянцевая обложка которого приятно скользит по коже пальцев. Я открываю его, начиная с характерным шуршанием перелистывать страницы, и не сразу понимаю суть содержимого.       Однако, стоит мне узнать в витиеватых буквах уже знакомый почерк, всё вмиг становится на свои места. Фото Люцифера, явно сделанные исподтишка, хаотично расклеены по страницам, а текст, написанный никем иным, как Ости, приводит в ужас. Здесь столько информации о Люци, что у меня невольно возникает ощущение: я словно забралась во что-то донельзя личное. Сомневаюсь, что всё это он сам рассказал ей — не тот характер.       Я не позволяю себе вчитываться в каждую строчку, лишь пробегаюсь по ним взглядом и закрываю блокнот в смешанных эмоциях, когда из него выпадает небольшая записка.       «Ты знаешь, как этим воспользоваться. Не хочу делать Ости больно, но она тоже должна понять, что одержимость — не нормально.

P.S. Ада»

      План сразу же приходит в голову, словно зажигая меня, но я ещё несколько раз перечитываю слова Ады, всё так же не понимая её мотивов. Почему именно я? Неужели она хочет, чтобы именно я подставила её подругу? Что это за дружба такая?       Но думать и переживать о них я не собираюсь. Ости достаточно отравляла мне жизнь на протяжении этих двух недель, пора отплатить ей той же монетой. Интересно, она вообще знает, что сталкерство уголовно наказуемо?       Как бы то ни было, я уже знаю, как отомщу ей.

***

      К вечеру я почти дописываю одну из глав и расслабленно улыбаюсь, радуясь собственному тексту. Всё же буквы, медленно складывающиеся в предложения, и выдуманные мной миры успокаивают, позволяя хоть ненадолго отвлечься от реальности. Хоть где-то я могу не переживать о последствиях, ведь именно от меня зависит, что будет дальше.       За то время, которое я потратила на написание сюжетов, Мими успела полностью подготовиться к балу. Она трепетно ждала его, я знаю, и поэтому основательно подошла к выбору платья, к слову, севшего на ней идеально. Изумрудная шёлковая ткань длиной в пол огибает фигуру Мими, подчёркивая каждую линию её тела.       Подруга показательно выставляет ногу вперёд, красуясь тем, как она выглядит в изящном разрезе. Про себя отмечаю, как хорошо гармонируют между собой оттенок платья и яркий смоки-айс на её лице.       — Ты выглядишь прекрасно, Мими, — не могу промолчать; она приковывает взгляд и, несомненно, умеет подчеркнуть собственную красоту.       Я не жду от неё реакции, но всё же получаю в ответ скомканную благодарность и с удивлением замечаю в зеркале, как её бордовые губы растягиваются в улыбке. Так довольна собой или тем, что я сделала комплимент?       Сама отдаю предпочтение блестящему платью в полный рост на бретельках, серебро которого переливается в свете ламп. Поверх него я собираюсь надеть лишь пальто — до здания университета идти пару минут, так что он должен справиться со своей задачей согреть меня.       Готовый образ вызывает гордость: я поступила по совету Мими в день нашего знакомства и завила волосы так, что они мягкими локонами спадают на мои плечи. Она была права, это действительно выглядит невероятно — мне не хочется отрываться от собственного отражения.       — Тебе идёт, — коротко бросает подруга, когда я выхожу из ванной, словно вовсе не заинтересована во мне, но приподнятые уголки её губ говорят о другом.       Не знаю сама, насколько это неожиданно, но на бал мы отправляемся порознь. Мими уходит из комнаты, не попрощавшись со мной, и я даже не сразу замечаю, что осталась одна.       Рука тянется к телефону, на котором я почти сразу открываю общую с друзьями беседу в мессенджере, а пальцы бездумно начинают что-то печатать. Я одёргиваю сама себя — незачем сейчас навязываться, прошло слишком мало времени.       Я выхожу из здания общежития и отчего-то почти сразу хочу вернуться обратно. Единственное, что манит меня пойти на бал, — возможность отомстить Ости, и компромат на неё, удобно покоящийся в моей сумке, только добавляет уверенности. Мне плевать, что это неправильно, точно так же, как и плевать на то, что я, должно быть, получу выговор от профессоров. Она должна получить по заслугам. Я не из тех, кто полагается на карму. Сделала плохо мне — получи в ответ то же.       Впервые за долгое время не пытаюсь найти в зале кого-то, а просто рассматриваю обстановку. Несмотря ни на что, мы постарались на славу: помещение выглядит чудесно. Обычный спортивный зал нам удалось превратить в настоящий зал для торжеств. Повсюду развешаны гирлянды, некоторые элементы декора мерцают под синим и фиолетовым свечением, на немногочисленных столах предусмотрительно расставлены бокалы с шампанским и стаканы с соком. Приглушённая музыка смешивается с какофонией голосов, и разобрать хоть слово оказывается нереально.       Я словно попала в светское общество, в котором профессоры под бокал игристого обсуждают своих студентов, а эти же юноши, стоя всего в паре метров от старших, весело рассказывают друг другу последние новости. Я же, несмотря на большое количество знакомых лиц, чувствую себя здесь абсолютно чужой и потерянной.       Одно способно скрасить этот вечер: Сэми, внезапно подошедший сзади и обнявший меня за шею. Он появляется абсолютно неожиданно, словно солнце, выглянувшее из-за туч в самый пасмурный и дождливый день, и я не могу не обрадоваться этому.       — Ты один пришёл? — сразу спрашиваю я и осматриваюсь по сторонам, надеясь увидеть с ним кого-то ещё. Мои ошибки не должны влиять на общение Сэми с его парнем и подругой.       — С Ади, — отвечает он, на что я облегчённо выдыхаю.       — Вы помирились?       — Не совсем, но теперь он хотя бы разговаривает со мной, — обезоруживающая улыбка Сэми убивает все негативные мысли почти что за секунду, и пламя надежды на примирение вновь разгорается во мне, несмотря на то, что почти успело погаснуть.       В его присутствии невозможно грустить. Даже если и получится, он поддержит так, что ты точно поймёшь: все проблемы решаемы, и незачем сильно расстраиваться.       — А как у вас с Мими?       — Да пока никак, — беру со стола пластиковый стаканчик и делаю глоток апельсинового сока. — Но она сделала мне комплимент, как думаешь, это хороший знак?       — Определённо, — отвечает он на мою улыбку.       Сэми вдруг переводит взгляд куда-то в сторону — туда, где собралось большинство студентов. Я слежу за ним и замечаю стоящего среди нескольких людей Ади, в руках у которого полупустой бокал шампанского. Его громкий смех, доносящийся даже до нас, резко прекращается, когда он видит рядом со мной своего парня. Его глаза тускнеют, а взгляд опускается в пол. Любовь, действительно, творит с нами невообразимые вещи. Особенно, если борется с гордостью.       Я вижу, как Ади хочет подойти к Сэми, но не делает этого, — лишь крутит в бокале жидкость с пузырьками.       — Ви, я отойду, — говорит мне друг — в его случае, видимо, любовь побеждает.       Он неуверенной походкой направляется к возлюбленному, но продолжения я не знаю: они стоят слишком далеко, чтобы я могла расслышать хоть что-то. В любом случае, я уверена, что парни помирятся.       И вот я вновь остаюсь одна, но на это раз одиночеству не суждено продлиться надолго.       — Уважаемые студенты, профессоры, — громкий голос вышедшего на сцену канцлера Кроули внезапно раздаётся по всему помещению, отдаваясь от стен эхом, и перебивает собой и без того тихую музыку. — Добро пожаловать на ежегодное мероприятие, посвящённое наступлению осени. Но прежде, чем я объявлю бал открытым, хочу поблагодарить студента, без помощи которого сегодня ничего не состоялось бы, — он прокашливается и надевает на глаза очки, пробегаясь взглядом по тексту на заготовленном заранее листе бумаги. — Люцифер, прошу, выходите на сцену.       Взгляды всех присутствующих, даже не заинтересованных до этого в мероприятии, устремляются в одну сторону — туда, где Люцифер вальяжной походкой движется к Кроули. Его плечи уверенно отведены назад, подбородок вздёрнут, а руки спрятаны в карманы брюк. Классический грифельный костюм добавляет Люци мужественности, и по моей коже бегут мурашки, когда он находит в толпе мой взгляд.       Интересно, он сделал это специально или просто ненароком наткнулся на меня?       — Спасибо, не стоило, — говорит Люцифер в микрофон, когда доходит до сцены. Его губы растягиваются в довольной ухмылке, а высокомерный взгляд, дарованный Кроули, говорит о многом. — Не буду много разглагольствовать, скажу лишь одно: в этом году я помог, — он интонационно выделяет последнее слово — не говорит напрямую, но даёт всем присутствующим понять, что сделано это было не в качестве жеста доброй воли, — но даже не надейтесь, что это повторится. Так что я бы посоветовал провести этот вечер с пользой. Кто знает, когда у «РиА» вновь появится финансирование.       Под изумлённые вздохи, перешёптывания профессоров и смешки студентов Люцифер опускается со сцены, оставляя негодующего Кроули одного. Тот, к слову, лишь округляет глаза и смотрит вслед Люци, выглядя при этом донельзя оскорблённым.       Может, кто-то скажет, что со стороны Люцифера это было неприлично, — произнести такие слова вместо напутственной речи — но я считаю, что он прав. Неправ в этой ситуации лишь тот, кто шантажом заставил отправляться его к отцу, чтобы решить собственные проблемы, зная, какие между ними отношения.       И вот уже мама пытается сгладить напряжение, вызванное словами Люци, которого это, впрочем, мало волнует. Она умело меняет тему, призывая ко всеобщему вниманию, и объявляет бал открытым.       Все желающие оказываются приглашены на первый танец — приятная симфония льётся из колонок, смешивается с шуршанием дорогих нарядов, и я нахожу среди некоторых людей, оставшихся в стороне, Дино. Лилу, стоящая рядом с ним, грустно смотрит на него и поправляет ему ворот белого пиджака. Её губы быстро проговаривают что-то, но я ничего не слышу. Она определённо видит разочарованный взгляд напротив, но, кажется, не понимает, чем он вызван.       Лилу словно умоляет Дино о чём-то, смотря на него как ребёнок, просящий у мамы конфетку перед обедом, а он отстранённо смотрит будто сквозь неё и отрицательно качает головой.              Я специально смотрю на них до тех пор, пока и сам Дино не замечает этого. Лишь тогда, когда он останавливается на мне всего на мгновение, разворачиваюсь в противоположную сторону.       Пока мне здесь нечего делать, к тому же, есть кое-что поважнее.       Покидаю зал, оставаясь незамеченной — по крайней мере, искренне надеюсь на это. В коридоре ни души. Единственное, что разрезает воцарившуюся здесь тишину, — цокот моих каблуков и приглушённая музыка, доносящаяся с места торжества. Все, кто удосужился прийти в ВУЗ сегодняшним вечером, танцуют в зале со своими возлюбленными или просто близкими людьми, а некоторые лишь наблюдают со стороны, потягивая напитки. Меня же сейчас интересует совершенно другое. То, что может безвозвратно растоптать репутацию Ости. Я сделаю это и бровью не поведу.       Её шкафчик из красного металла, такой же, как и у остальных студентов, — то, что мне сейчас надо. Вынимаю из сумки скрепку, заранее заготовленную мной, и аккуратно, осматриваясь по сторонам, разгибаю её в тонкую линию. Я остаюсь начеку, когда вставляю острый конец в замочную скважину и начинаю прокручивать её изнутри.       «В фильмах это выглядит намного легче, — разочарованно думаю я про себя, когда замок не поддаётся. — Дохлый номер. И на что ты надеялась?»       Но я не собираюсь сдаваться и продолжаю ковыряться в скважине, прикусив губу. Не знаю, на какое вселенское чудо полагаюсь, но не опускаю рук. Стоит отдать маме должное — благодаря её требованиям целеустремлённости мне теперь не занимать.              — Ну же, давай… — мой шёпот гулким эхом разносится по коридору. Будь тут кто-то, кроме меня, непременно услышал бы это.       Проходит, наверное, несколько минут — я понимаю это по тому, как одна приглушённая музыка сменяется другой. После ещё нескольких недолгих ковыряний, когда надежда начинает окончательно покидать меня, я слышу заветный щелчок и победно выдыхаю, с предвкушением открывая дверцу шкафчика.       Внутри не оказывается чего-либо интересного: одни учебники и тетради. Но ничего, я собираюсь исправить это прямо сейчас. Моя рука тянется в сумку — туда, где до этого момента покоился тот самый блокнот, безобидная лавандовая обложка которого никогда бы не выдала его содержание. Я кладу его внутрь и прячу среди множества однотипных тетрадей.       «Интересно, Ости, как ты теперь будешь выкручиваться, когда весь ВУЗ узнает о твоём пристрастии к преследованию?»       Я спешно захлопываю шкафчик и собираюсь вернуться обратно, но внезапно возникшая позади меня фигура заставляет испуганно затаить дыхание. Не знаю, что пугает больше: то, что меня застукали, или то, что я здесь совсем одна, а убийца всё ещё на свободе.       Как она мудрилась подойти так тихо, что я даже не услышала?       — Ты вскрыла шкафчик Ости? — Ада, чьё появление изрядно напрягло меня, задумчиво смотрит на меня и так спокойна, словно я сделала что-то повседневное.       — Расскажешь ей?       Она, к моему удивлению, лишь медленно качает головой из стороны в сторону и смотрит мне за спину, будто пытаясь разглядеть сквозь металлическую дверь, зачем я это сделала.       — Какие цели ты преследуешь? — её поведение вызывает во мне всё больше вопросов. Может, я чего-то не знаю, и отдавать компромат на свою подругу той, кого она терпеть не может, — нормально? Или, может, Ада пытается подставить меня и сейчас специально врёт, чтобы расположить к себе?       На её губах расплывается улыбка, на секунду мне даже кажется, что дружелюбная, но я быстро вспоминаю, кто стоит напротив меня. Дружелюбная? Ада?       — Я же всё написала в записке, — мягким голосом поясняет она. — Ости не слышит и не слушает меня. Может, ты сумеешь образумить её.       — Почему я должна тебе верить?       — Не должна, — Ада равнодушно пожимает плечами. Её как будто совсем не заботит, что я собираюсь навредить Ости. — Но сама подумай: я бы могла пойти к Ости и рассказать ей всё прямо сейчас, но не делаю этого. Я сделала много плохого, но поверь, Вики, я правда хочу измениться. Она дорога мне, но я не могу смотреть, как из-за неё рушится чьё-то спокойствие и счастье.       Бросаю на неё подозрительный взгляд — у меня нет доверия к Аде, но желание по заслугам наказать Ости берёт верх, так что я не особо задумываюсь над мотивами её подруги. Мне просто нужно действовать быстрее, если Ада всё же захочет подставить меня.       Я лишь отмахиваюсь от Ады — незачем тратить драгоценное время на размышления и попытки понять её. Плевать на неё.       Когда я возвращаюсь в зал, обстановка не сильно-то меняется. Лишь мама теперь прожигает меня взглядом, окружаемая отчего-то заинтересованными в ней профессорами, но я продолжаю движение, пока не замечаю Мими. Она скучающе стоит в стороне, что абсолютно ей не свойственно, и делает глоток шампанского.       — Не хочешь поговорить? — я подхожу к Мими со спины и вижу, как её плечи напрягаются.       Она молчит всего пару секунд, а после её голова чуть опускается.       — Давай после бала? — подруга поворачивается ко мне лицом, и я расцениваю это как добрый знак. По крайней мере, теперь у меня нет ощущения, словно по моему горлу прошлись раскалённым ножом.       Мне остаётся лишь кивнуть и оставить её. Что ж, после бала — значит, после бала. Надеюсь, Ади тоже согласится обсудить всё в более трезвом уме.       Стоит признаться, не таким я представляла бал. Думала, буду со смехом слушать шутки Ади, красоваться с Мими нарядами и польщённо улыбаться комплиментам Сэми. И что теперь?       В этом, наверное, и состоит жизнь. Сначала ты старательно выстраиваешь собственное счастье, медленно и трепетно возлагая кирпичик за кирпичиком, но, стоит лишь однажды оступиться, — и всё в одно мгновение разрушается к чёртовой матери. Так же легко, как карточный домик.       А сила человека измеряется в том, как он отреагирует на это. Махнёт рукой и пошлёт всё в задницу или же возьмёт себя в руки и всё начнёт заново. И, конечно, чем больше упорства, тем лучше результат.       К какой же стороне склоняюсь я?       Пусть сейчас я почти что равнодушно наблюдаю за танцующими парами, элегантно парящими по отполированному паркету, уверяю: однажды я окажусь на их месте. Если феникс умеет возрождаться из пепла, то это удастся и мне.       Желание уйти практически одолевает меня, но я не могу сделать это до того, как осуществлю свой план, а потому провожу время за невероятно скучным занятием: наблюдаю за остальными в компании сока.       — Чего скучаешь, красавица?       Голос Астарота заставляет меня вздохнуть и закатить глаза. По правде говоря, лучше я буду стоять здесь одна, чем с ним.       — Тебе показалось. Мне очень даже весело, — оборачиваюсь к нему с совершенно не заинтересованным видом и недовольно выгибаю бровь при виде того, как он беспардонно пялится на зону моего декольте. — Я вырву твои глаза, если сейчас же не поднимешь взгляд.       — Ой-ой, а зубки-то острые, — Астарот хищно ухмыляется, подняв руки в знак капитуляции. — На вечеринке ты была подобрее.       Этого мне не хватало. Он действительно надеялся на что-то? Тогда пусть обломится.       — Забудь то, что было на вечеринке.       — Не могу, тот момент глубоко впился в мою память, — Астарот даже не пытается скрыть неискренность своих намерений: его глаза хитро сощуриваются, словно я — его добыча. Он делает шаг вперёд, сокращая между нами расстояние.       Как дёшево и самонадеянно.       — Отвали, Астарот, — я отступаю назад и упираюсь задницей в стол с напитками. Дальше — некуда. — Я не для тебя, — слова сами срываются с моего языка, и я сглатываю, словно пытаясь вернуть их обратно.       Меня раздражают парни, подобные ему, которые не видят границ и не понимают слова «нет». Они привыкли, что всё будет по их желанию, и отказы оставляют больные шрамы на их самолюбии. Девушки для них — лишь цель. Такие не терпят неподчинения. Таких нужно ставить на место.       — Свободен, — знакомый голос вмиг снимает напряжение в мышцах и позволяет сделать свободный вдох. Я сдавленно улыбаюсь, когда вижу перед собой Люцифера, сжимающего плечо Астарота. Он помогает мне даже тогда, когда мы взяли паузу в общении, и осознание этого заставляет трепетать.       — Мы просто разговаривали, — Астарот поворачивается лицом теперь к Люци и с раздражением скидывает его руку со своего плеча.       — Ты чё, в глаза долбишься? Не видишь, что она не хочет этого? — его тон полон гнева. Если бы можно было убивать взглядом, он бы непременно сделал это. — Или я тебе непонятно объяснил всё в прошлый раз?       Не понимаю, о каком прошлом разе говорит Люци, но некоторые догадки врезаются в сознание, плотно заседая в моих мыслях.       — Дай пройти, — на удивление, Астарот действительно покидает нас, хотя и нарочно задевает Люцифера плечом перед этим.       Я больше не злюсь и нисколько не раздражена его поведением. Теперь чувствую лишь благодарность Люциферу — его действия каждый раз заставляют испытывать самые различные эмоции, и я не могу отрицать, что мне это нравится.       — Спасибо, — расслабленно выдыхаю я. — Давно наблюдал?       — Не особо, — он пожимает плечами, а тон разговора становится в разы мягче. — Ты сказала, что ты не для него. А для кого?       Уголки его Люци стремятся вверх — он сам прекрасно знает ответ.       — Ты хочешь услышать что-то конкретное? — я с вызовом скрещиваю руки на груди с приподнятым подбородком.       — Да.       Пока я хлопаю глазами в попытке придумать ответ, Люци оценивающим взглядом проходится по мне с ног до головы, а после горделиво смотрит прямо в глаза.       — Ты знаешь, что выглядишь великолепно, Непризнанная? — он приближается ко мне и шепчет это на ухо, пока на заднем плане играет очередная музыкальная композиция, а внутри у меня на мгновение всё замирает.       Улыбка становится ещё шире от такого, казалось бы, невинного жеста. Не знаю, почему, но комплименты от Люцифера воспринимаются как-то иначе. Восхищение в его взгляде, одобрительная интонация и довольная ухмылка будоражат бабочек в животе.       — И ты, — коротко бросаю я не в силах отвести взгляд от его необычайной привлекательности в этом сером костюме.       Люци лишь посмеивается, как-то свободно и по-доброму, и сейчас меня даже не смущает факт того, что мы вновь контактируем друг с другом после взятой паузы.       — Почему не с друзьями? — он смотрит по сторонам, видимо, в попытке найти кого-то из ребят.       — Мы поссорились, — честно отвечаю я. — Я была не права, а теперь Мими и Ади злятся, — опускаю взгляд в пол, рассматривая свою обувь, и вздыхаю. Я специально не вдаюсь в подробности: отчего-то мне не хочется, чтобы Люцифер знал о том, как они о нём отзываются. Хотя ссора произошла не из-за него, а из-за моей лжи.       — Позлятся и перестанут, — Люци складывает руки в карманы брюк и устремляет взор вдаль, наблюдая за вальсом. — Сильно налажала?       — Есть такое, — киваю я.       — Ты дорожишь ими?       Ничего не отвечаю на это — кивка оказывается предостаточно.       — Тогда дай им время остыть, а потом действуй, — он пожимает плечами, и я с ним соглашаюсь.       Кто бы знал, что Люцифер будет давать мне советы в отношениях с друзьями?       Больше не хочу обсуждать это, пока в ситуации не произойдёт каких-либо изменений. Мой взгляд цепляется за Ости, и я вспоминаю, для чего осталась здесь. Пора действовать.       Извинившись, я на время покидаю Люцифера, не говоря ему о своих планах. Хочу, чтобы это было неожиданностью для всех.       Я подхожу к звукорежиссёру уверенной походкой, так, будто мы давние друзья, и мягко прошу у него микрофон. Парень, отвлёкшись от яркого свечения экрана ноутбука, недоверчиво смотрит на меня как на умалишённую. «Девочка, иди отсюда», — говорит он одними глазами, но я сдаваться не собираюсь. Настойчивость — это у меня от папы.       Пытаюсь надавить на то, что хочу поблагодарить всех профессоров за возможность получить уникальные знания, и сетую на то, что даже подготовила речь и не хочу, чтобы время оказалось потрачено впустую. Не знаю, жалеет ли меня звукорежиссёр или я просто ему надоела, но он соглашается и даёт мне пять минут.       Музыка останавливается, и я выхожу на сцену под непонимающие взгляды студентов и профессоров. Огромное количество пар глаз устремлено прямо на меня, и я собираю всю волю в кулак, возвращая себе самообладание. Я могу представить, чем это обернётся — в этот раз я подумала о последствиях. Знаю, что меня ждёт, но не отступаю.       В толпе вижу маму: она, как и остальные, пытается хотя бы прикинуть, что я собираюсь сделать, но меня в данный момент интересует лишь один человек. Ости, стоя в компании Ады, которая, по видимому, единственная, кто понимает хоть что-то, поправляет свои волосы и терпеливо ждёт продолжения.       — Я прошу прощения, что прервала бал, но обещаю не занять много времени, — начинаю я и сталкиваюсь с заинтересованными глазами Люцифера.       «Как он отреагирует на то, что я собираюсь сделать?» — думаю я про себя и чуть трясу головой, чтобы не думать о ненужном.       — Знаете, у каждого из нас в шкафу есть свои скелеты — это нормально.       Мама стыдливо прикрывает лицо рукой, и мне приходится сглотнуть, чтобы не передумать и не сойти со сцены. Мими, Ади и Сэми стоят совсем неподалёку, но я не могу понять эмоций в их глазах.       — Нормально до того момента, пока кто-то, нагло вторгшись в чужую личную жизнь, не решит порыться в них, — продолжаю я, смотря теперь только на Ости. Она прекрасно понимает, о чём я начинаю говорить. — И порыться — меньшее из зол. Я за справедливость, так что считаю, что такое не должно оставаться безнаказанным. Кое-кто из присутствующих решил, что имеет право разглашать информацию обо мне, так что я сделаю то же самое. Ости, детка, скажи: оно того стоило?       Её глаза испуганно мечутся из стороны в сторону, от насмешки надо мной не остаётся ни следа, и, тем не менее, она выкрикивает так, чтобы я всё расслышала:       — Не устраивай цирк, у тебя на меня ничего нет!       Напускная самоуверенность Ости лишь смешит меня, заставляя губы дрогнуть во властной усмешке. Я слышу, как присутствующие начинают перешёптываться, бросать косые взгляды то на меня, то на Ости, и продолжаю:       — Есть. Не ты ли следила за Люцифером и как одержимая наблюдала за каждым его шагом?       Я почти добилась того эффекта, которого хотела. Ости становится бледной как поганка, ищет поддержки в Аде, но та лишь делает нарочито удивлённый вид.       Мими, Ади и Сэми смотрят на меня глазами с цент, а после переглядываются. Вероятно, спрашивают друг у друга, знал ли кто-то из них о моих намерениях.       Люцифер же сводит брови к переносице; осуждение, которого я ещё ни разу не видела в нём, застывает у него в глазах.       — Ты что, спятила? — кричит она из толпы. — У тебя нет доказательств!       — Думаешь? Уверена, у тебя весь шкафчик его фотографиями обклеен, — я знаю, она купится на это. В таких делах важно уметь правильно разговаривать — и тогда получить всё, чего хочешь.       — Хочешь проверить? Вперёд!       Победа почти у меня в кармане. Ах, малышка, ты же не знаешь, что теперь у тебя в шкафчике.       Я пожимаю плечами и соглашаюсь — зеваки направляются за нами в сторону выхода. Среди них замечаю и ребят, и даже Люцифера. Лишь профессоры остаются в зале. Они безмолвно стоят в ступоре, не говоря ни слова и не пытаясь нас остановить. Да уж, завтра я отхвачу по полной, но главное, что сейчас получу желаемое.       Мои руки начинают дрожать от предвкушения, когда Ости вынимает из сумки заветный ключ. Она вставляет его в замочную скважину и открывает дверцу, после чего демонстрирует, что в шкафу ничего нет.       Но я-то знаю, что есть.       — А что это за блокнотик, дорогая? — я указываю пальцем на компромат, а сладкое чувство выигрыша вмиг разливается по всему телу.       Ости, конечно, узнаёт свою вещь. Теперь ей некуда деваться.       Она нарочито медленно тянется к нему одной рукой, понимая, что больше не отмоется от позора, и стыдливо перелистывает страницы под всеобщие вздохи изумления. После всего двух листов она спешно закрывает блокнот, с громким хлопком закрывает шкаф, и я замечаю в карих глазах проблески слёз.       — Насмотрелись? — в сердцах выкрикивает Ости, голос её дрожит, и смотрит она только на меня. — Шоу окончено!       Расталкивая всех собравшихся, Ости убегает прочь, Ада — за ней. Не знаю, ожидала ли она, что я сделаю именно это, но разницы нет. Один-один, сука.       Спустя время, когда все обмениваются мыслями и ни Ости, ни Ада не возвращаются, наблюдатели возвращаются в зал, чтобы продолжить торжество. Со мной здесь, в коридоре, остаются лишь Мими, Ади, Сэми и, на удивление, Люцифер. Комбо, ничего не скажешь.       — Это Ада тебе принесла? — неуверенно спрашивает Мими, нарушая тишину. — Этот блокнот?       Я киваю.       — Чего? — удивлённый выкрик Ади отдаётся эхом по всему помещению. — С хрена?       — Не знаю, — я кое-как сдерживаю радость, когда понимаю, что ребята больше не пытаются похоронить меня взглядом. — Она извинялась, говорила, что жалеет обо всём. Обещала, что оставит тебя в покое, Ади. А потом принесла его, — пожимаю плечами. — Ну я и воспользовалась, почему нет?       — Она явно что-то задумала, — задумчиво произносит Ади, а Мими согласно кивает, пока Люцифер безучастно стоит в стороне.       — Или правда решила измениться? — тихо произносит Сэми. — Я хочу верить в лучшее.       Удивительно, насколько добрым он остаётся по отношению ко всем. Пока мы пытаемся найти подвох, Сэми, наоборот, надеется на исправление. Даже бывшей пассии его возлюбленного.       — Да ну, — подключается Люци, удерживающий руки в карманах. — Может, поняла, что жить с такой репутацией — дерьмо? Она понимает, что все её действия так быстро не забудутся, поэтому и подошла к Вики — к той, в ком ещё не успела разбудить такую сильную ненависть.       Мы только пожимаем плечами — с этим нам ещё предстоит разобраться. Но конкретно сейчас я рада, что больше не враг народа.       Ребята начинают движение в сторону зала, и я следую за ними, но Люцифер осторожно останавливает меня за локоть. Мими замечает это, поджимает губы, но не говорит ни слова и уходит, подгоняемая Ади, а мы с Люци остаёмся наедине.       — Зачем остановил? — я стою перед ним и смотрю из-под опущенных ресниц. Мы снова близко друг к другу. Слишком близко. Дыхание перехватывает.       — Может, уйдём отсюда? — неожиданно предлагает он, убирая прядь волос мне за ухо. — Никто не заметит.       — Мы же взяли паузу, — отвечают за меня остатки разума.       — Пока всё не обдумаем, — дополняет Люцифер. — Я обдумал. А ты?       Я сдамся, клянусь, сдамся ему. Не могу противостоять огонькам в его глазах, не могу противостоять горячим рукам, вскользь касающимся меня, не могу противостоять хриплому голосу, не могу противостоять Люциферу…       Рядом с ним мне сносит крышу.       Хотела конкретики? Получай.       — Хорошо, пошли, — я горделиво выставляю плечи назад, чем смешу его, и мы движемся в сторону выхода, на этот раз — из учебного корпуса.       Мы молчим по дороге, я обдумываю всё происходящее. Куда он меня ведёт? Что хочет сделать? Поговорит со мной? Раз обдумал, какое решение принял?       Плевать на всё. Добровольно иду за дьяволом, зная, что утону, и нисколько не сопротивляюсь.       Я не замечаю, как мы оказываемся у комнаты Люцифера в общежитии — лишь когда звон связки ключей разрезает тишину, прихожу в себя. Неужели собрался разговаривать здесь?       В нос бьёт запах свежести и лайма. В комнате Люци такой порядок, что я бы точно не подумала, что здесь кто-то живёт. В отличие от моего рабочего стола, на котором всегда творческий беспорядок, у него — абсолютная чистота. Лишь ноутбук, одиноко пылящийся на деревянной поверхности, говорит о проживании здесь кого-то. Кровать, на удивление, одна, небольшой перегородкой отделённая от мягкого на вид дивана, и я обещаю себе спросить как-нибудь об этом, но не сейчас.       Я мнусь в дверях и не решаюсь пройти дальше, сведя руки перед собой в замок. Люцифер замирает, стоя спиной ко мне. Время словно остановилось, и мы, до этого уверенные в себе и абсолютно раскрепощённые, не можем сделать ни шага друг к другу.       Молчание угнетает.       — Люцифер, помолчать я и у себя могла, — мой голос сливается с тишиной, и мне кажется, я сказала это почти беззвучно. Но он слышит.       Поворачивается лицом ко мне: в его бездонных глазах сейчас я не могу прочитать ничего. Чувствую на своей шее чужую ладонь, с силой сжимающую кожу. Там, должно быть, останется ожог. Так невыносимо горячо.       Люцифер полностью завладел мной. Безжалостно убил остатки трезвого рассудка. Пути назад нет.       Он сокращает и без того мизерное расстояние между нами за секунду, касается моих губ своими и по-свойски кладёт ладони мне на ягодицы. Я отвечаю на поцелуй, страстно и желанно, бездумно отдаваясь моменту.       — Подожди, — нехотя отстраняюсь я, оперевшись ладонями о его грудь. — Мы не поговорили.       Люцифер показательно закатывает глаза и взъерошивает волосы, демонстрируя недовольство. Ну и кто просил меня портить момент?       — Тебе обязательно всё нужно проговаривать? — спрашивает он, беззастенчиво смотря на мои губы, всё ещё горящие после его поцелуев. — Некоторые вещи и так очевидны, их не нужно произносить вслух.       Его затуманенный взгляд, искры в глазах — всё это говорит громче слов. Я тоже больше не могу сопротивляться. Будь что будет.       В этот раз сама приближаюсь к Люциферу и читаю все ответы на свои вопросы в одном лишь взгляде. Я кладу руки на его татуированную шею, проводя кончиками пальцев по очертаниям демонов, и теперь первая приоткрываю губы для поцелуя. Он расценивает это как зелёный свет, с напором отвечая на моё действие. Страсть поглощает, заставляя нас многократными касаниями вновь и вновь изучать друг друга. Больше я не смогу остановиться. Более того: не захочу и ни за что не сделаю этого.       Я напрочь прощаюсь с холодным рассудком, в этот раз позволяя чувствам победить, когда чувствую, как между ног становится влажно, и неосознанно сжимаю бёдра.       «Какого хрена ты дрожишь как школьница перед экзаменом? Соберись!»       Но это невозможно. Тихий, едва уловимый стон бесконтрольно слетает с моих губ, и Люцифер улыбается сквозь поцелуй. Он легко, словно я ничего не вешу, подхватывает меня на руки и проходит вглубь комнаты. Люци невесомо кружит меня в воздухе, когда я обнимаю его за шею, и аккуратно кладёт на кровать.       Постельное бельё подо мной сминается, и я пальцем маню Люцифера к себе. Он нависает надо мной, снова припадает к моим губам своими, и в этот момент все мысли улетучиваются. Сейчас есть только он и я.       Люци задирает моё платье вверх, оголяет ноги и свободной рукой оглаживает колено, поднимаясь выше, к бёдрам. Лёгким движением он заставляет меня раздвинуть ноги и почти неощутимо, играючи задевает кружевную ткань кончиками пальцев. Он отодвигает её в сторону и проходится пальцами по влажным половым губам, срывая с меня ещё один томный стон.       — Такая мокрая, — шепчет он мне в губы. — Боюсь представить, что могу с тобой сделать, если ты так заводишься от одних поцелуев.       — Проверь, — с вызовом отвечаю ему я.       — С удовольствием.       Я почти что задыхаюсь от возбуждения. Перед глазами будто возникает пьянящая пелена. Его рука залезает мне в трусики, и Люци медленно вводит в меня средний палец, а большой опускает на клитор, делая несколько круговых движений. Между ног приятно пульсирует, я сжимаю его ладонь в своей и выгибаюсь, начиная умоляюще двигаться навстречу.       Откидываю голову назад и становлюсь громче, когда понимаю, что почти достигла пика, но Люцифер резко вынимает из меня палец и отстраняется. Внутри становится до неприятного пусто, и я хнычу, желая закончить начатое. Касаюсь сама себя, однако Люци не даёт мне сделать этого — отводит мою руку в сторону и целует её тыльную сторону.       — Нет, Непризнанная. Не так быстро, — он дарует мне ещё один поцелуй, а я уверенно лезу ладонями к нему под рубашку.       Холодная ткань остужает мои руки, и я тяну его на себя. В следующее мгновение, дрожа всем телом, расстёгиваю пуговицы на одежде и откидываю её куда подальше не в силах отвести взгляд от торса Люцифера.       Он помогает мне избавиться от платья, оставляя меня в одном лишь белье, и сам спускает с себя брюки. Я же, заведя обе руки за спину, аккуратно снимаю с себя бюстгальтер и медленно убираю его в сторону. Люци ловит мой стон губами, когда касается моей груди и обводит ареолу соска, а после опускается с поцелуями вниз, обхватывая его зубами. Я не могу дышать от вожделения, ощущаемого всем телом прямо здесь и сейчас. Каждое место, которого Люцифер касается даже мельком, вмиг покрывается мурашками.       Я больше не принадлежу себе. Я полностью в его владении.       Тянусь руками к резинке на белье Люци и медленно опускаю его вниз, а после обхватываю член руками и, смотря Люциферу в глаза, пару раз провожу по нему вверх-вниз. Люци тянется к прикроватной тумбочке, достаёт оттуда фольгированный пакетик, ловко разрывает его и надевает презерватив на эрегированный член.       Я приподнимаюсь на локтях, помогая Люциферу снять с себя трусы. Он входит медленно, позволяет привыкнуть.       Мы начинаем двигаться в унисон, стоны и шлепки друг о друга заполняют всё пространство комнаты. Я обхватываю Люци за плечи, оставляя на них царапины от ногтей, а он с силой сжимает мою грудь и заполняет ключицы багровыми следами. Сжимаю простыни под собой, со лба течёт капелька пота. Я просто наслаждаюсь моментом.       Какой же он… Боже…       — Я влюбилась в тебя, Люцифер, — едва находя силы на дыхание, проговариваю я.       Слова сами выходят из меня, я не контролирую собственную речь. Чувства переполняют, и у меня не удалось бы сдерживать их, даже если очень захотела бы.       — Знаю, — резкий толчок, — Непризнанная, знаю, — он начинает двигаться во мне ещё быстрее. — А я невероятно влюбился в тебя.       Не знаю, от его признания или грубых движений, сменивших собой былую нежность, но я с невероятным наслаждением издаю громкий протяжный стон, опуская ладонь вниз и помассировав клитор. С силой сдвигаю ноги и помогаю себе кончить круговыми движениями указательного и среднего пальцев. С тяжёлым дыханием обессиленно откидываюсь на подушки, чувствуя, как силы медленно покидают меня.       Люцифер кончает через несколько секунд со сдавленным стоном и ложится рядом со мной. Его губы находят мои, мы вновь целуемся, и в этот поцелуй вкладываем всё, что чувствуем. Он был прав: слова излишни.       — Я не сделал тебе больно? — спрашивает Люци, убирая влажные пряди с моего лица.       Я лишь расслабленно качаю головой, положив её на татуированное плечо. Мы лежим ещё несколько минут, ни о чём не думая и просто любуясь друг другом, пока звонок на телефоне Люцифера не прерывает нашу идиллию. Он недовольно закатывает глаза и нежно-нежно целует меня в лоб, прежде, чем ответить.       Люци садится на кровати, а я ложусь на живот и опираюсь на локти, наблюдая за ним словно заворожённая.       — Это обязательно? — раздражённо бросает он собеседнику. — Блять. Ясно. Скоро буду.       Люцифер взъерошивает волосы и откидывает телефон в сторону. Я так же недовольна, как и он, но не могу злиться, лёжа в его кровати и наблюдая за его телом.       — Извини, — виновато произносит он и притягивает меня к себе. — У Асмодея проблемы, мне нужно идти.       Я понимающе киваю и не сопротивляюсь, хотя, честно признаться, мне хотелось бы просто полежать так и понежиться в объятиях Люцифера ещё немного.       — Тебя провести? — спрашиваю я, натягивая на себя платье.       — Разве что до парковки.       Мы покидаем комнату со смехом, откровенным флиртом и поцелуями. Тепло, разливающее внутри, согревает меня так сильно, что становится жарко. Я, наверное, готова даже избавиться от пальто, но не делаю этого — всё же, значит, трезвый разум всё ещё остался где-то на задворках сознания.       Странное ощущение, никак не вяжущееся с тем, что я чувствовала буквально секунду назад, одолевает меня, когда мы выходим на улицу. Толпа людей стоит неподалёку от общежития, окружая то, что я пока не вижу. Но знакомый голос вмиг убирает счастливую улыбку с моего лица, и глаза в ту же секунду наполняются слезами. Сердце, что секунду назад неистово билось от счастья и эйфории, теперь, кажется, замирает.       — Сэми! Сэми, нет!       Ади кричит так громко, что, кажется, срывает голос. Я срываюсь с места, бегу прямо туда, забыв обо всём и сбивая с ног студентов. То, что я вижу перед собой, заставляет меня от ужаса закрыть рот руками. Слёзы застилают взор, рыдания мешаются с безнадёжными криками Ади, и я подбегаю к нему, безуспешно пытаясь оттащить назад.       На влажной от осенних дождей земле лежит тело Сэми, так же, как и Лоры некоторое время назад. Его горло безжалостно перерезано, а белоснежная куртка насквозь пропитана кровью. Всего в метре от него на асфальте лежит букет брошенных туда цветов. Я не верю в это, отрицательно качая головой, и кое-как разглядываю силуэт Мими, бегущей к нам. Она падает на колени, а из её грудной клетки вырываются оглушительные рыдания, от которых внутри всё сжимается ещё больше.       — Сэми, ангел мой, проснись… — молит Ади, удерживая голову Сэми на своих коленях и прижимаясь своим лбом к его. — Я всё прощу тебе, только, пожалуйста, не оставляй меня…       Его голос хрипнет, теперь давая возможность ему только шептать, но всё бесполезно. Глаза Сэми безвозвратно закрыты и не откроются больше никогда.       Всё, что я говорила до этого, — бред. Вот, что такое — поистине больно.       Сирена скорой помощи заставляет прийти в себя, профессор Геральд разгоняет всех зевак по комнатам, а Люцифер с беспристрастным выражением лица помогает мне подняться на ноги и отойти в сторону. Он с силой прижимает меня к себе, давая уткнуться в грудь и без остановки плакать и кричать, когда я безуспешно пытаюсь выпутаться и пойти на помощь к Мими и Ади.       Глаза опухают от слёз, а голова начинает болеть с невероятной силой, когда я больше не могу рыдать. Люцифер обнимает меня, гладит по спине и целует в макушку прямо при всех, не боясь, что нас увидят, но это не помогает. Как вообще что-то может помочь, когда твоего лучшего друга больше нет? Когда его безжалостно убили.       Мы с Люцифером и Мими аккуратно поднимаем Ади под мышки и ведём его, находящегося словно не здесь, в нашу комнату. Каждый шаг даётся с невыносимой болью, дыхание перехватывает, и я смотрю впереди себя абсолютно пустым взглядом.       Если я чувствую себя так, будто у меня вырвали сердце, каково же Ади и Мими?       — Мне нужно к нему… — всё причитает Ади, когда Люци закрывает за нами входную дверь.       — Парамедики уже увезли его, — Люцифер смотрит в пол таким же болезненным взглядом, как и все мы.       — Милый, тебе нужно смыть это, — я указываю на его ладони: дрожащие, они все в крови. Ещё чуть-чуть — и она въестся в кожу без возможности избавиться.       Мы ведём Ади в ванную и старательно отмываем его руки, что оказывается непростой задачей с учётом тремора каждого из нас.       Его убили, боже… Моего лучшего друга убили…       — Тебе нужно поспать, — безжизненным голосом произносит Мими, и я согласно киваю.       Втроём усаживаем Ади в кровать подруги и нежно накрываем его одеялом. Я даже представить не могу, что он чувствует. Слышу лишь громкие всхлипы время от времени и знаю, что он даже не закрывает глаза, просто смотря в стену.       — Вам всем нужно поспать, — исправляет Люцифер и окидывает нас сочувственными взглядами. — Хочешь, я останусь? — спрашивает он меня, когда слёзы вновь застилают глаза.       — Мими, можно? — умоляюще спрашиваю я подругу, кое-как выдавив из себя два слова. На большее я сейчас не способна.       — Да, конечно, — так же тяжело отвечает она, понимающе кивая.       Я не знаю, что мы все будем делать дальше. С Сэми умерла частичка каждого из нас.