Парадокс

Вечером Хван проводил меня до комнаты, которую я с боем вытребовал у Чонина (теперь, казалось, зря), и мы разошлись по разные стороны общей стенки. Снова губами испытав на прочность теорему прощаний, открытую нами на прошлой неделе. Чонин уехал рано утром. Я думал, Хёнджин поедет с ним, что, признаться, немного расстроило, но он ответил, что останется. А Чонину пора научиться нести ответственность. Вернувшись с завтрака, я услышал обрывки его разговора с отцом: — Мне абсолютно и совершенно плевать на то, кем вы меня считаете. Точно так же, как и на то, насколько важные у вас дела. Он как-то умудрялся сохранять самообладание и не выражать ни капли эмоций, несмотря на то что на том конце на него явно орали. — Все высказали? Или придется еще подождать? — скучающим тоном спросил Хёнджин и, увидев меня, стоящего у порога, подозвал рукой, тут же заключая в объятия. Ян-старший что-то шипел, но слов было не разобрать. Хван прикоснулся к моему лицу, убирая короткие волоски с виска. А потом, все так же прижимая одной рукой телефон к уху, наклонился. Я закрыл глаза, почувствовав, как он целует шрам над губой. Настолько медленно, что мир словно завис, как в сбоящей матрице. Касаясь так томно и сладко, что я даже нахмурился, когда он медленно отстранился. Не разрывая контакта глаз, Хёнджин произнес в трубку: — Я для вас могу быть кем угодно. Но вы обязаны сегодня быть в наркологии. Вместе с ним. И сказать о том, как им гордитесь. Да, и надеюсь, вам хватит ума не ляпнуть, что это я вас туда отправил. И, отключив телефон, бросил его на кровать. — Ублюдок! Я зажмурился. Хёнджин сомкнул руки вокруг меня, уткнувшись подбородком в мою макушку. — Да... — вспомнил вдруг он. — Насчет того пледа... Ты и баскетболист. Что было в тот вечер? Я широко улыбнулся, потому что он ревновал. И понимание этого давало какое-то странное ощущение торжества. Хотя, если подумать, глупо. Хёнджин не Сонхун. Но он и не знал, что чуть ли не с первого дня в академии мог всю мою душу наизнанку вывернуть одним лишь взглядом. — Ничего, — довольно ответил я, вставая на цыпочки, чтобы его поцеловать. — Опять зубы мне заговариваешь? — Зацеловываю. И вот так мы грамотно закрыли эту тему. С утра, как обычно, все пошли на склоны. Мы же с Хёнджином просто прогулялись по территории кемпинга. После обеда ко мне постучали, напоминая о выезде, и Хёнджин перенес мои вещи в свою комнату. Оставшееся время было решено посвятить плаванию, я же планировал отсидеться в небольшой кофейне у стойки регистрации. Оставив Хёни переодеваться, я вышел в коридор. Дверь номера Мун Хи и Джи Вон была открыта, сама же она сидела на кровати, собирая длинные волосы в хвост. — Можно? — спросил я. Джи Вон кивнула. — Да, проходи. Мун уже ушел. Ты не представляешь, какой восторг был написан на его лице. Клянусь, они как дети. А ты чего не собираешься? Она окинула меня взглядом с головы до ног. — Я не пойду, — ответил я. — У меня с водой не очень. Сложные отношения. — Тебе не обязательно плавать. Там замечательные бани, сухой хаммам, соляные комнаты, да и просто посидишь за компанию. Идем. Вот так всегда. Каждое мое лето начиналось с одних и тех же слов и столь же одинаковых отговорок. — У меня даже купальника с собой нет. — Точно, — цокнула Адель. — Ты же не знал! Хотя постой... — Она порылась в спортивной сумке и вытащила несколько целлофановых пакетов. — Эти два совершенно новые. Я купила прошлым летом, но так и не успела надеть. — Она подняла вверх черное бикини на тонких веревочках. — Какой у тебя размер? Не больше же третьего? — Я же омега. У нас маленькая грудь... — стушевался я. На самом деле я едва ли дотягивал до второго. — Впрочем, его все равно можно отрегулировать, — улыбнулась она и перебросила бикини мне. — С твоим оттенком кожи будет шикарно смотреться. Я погладил украшенную черными пайетками ткань. С одной стороны, мне очень хотелось его надеть, но с другой, я тут же увидел сотню различных случайностей, способных меня утопить: я поскальзываюсь на кафельной плитке; балующиеся подростки толкают меня в бассейн; засмотревшись, шагаю мимо бортика, — список можно продолжать бесконечно. Но ведь я мог спрятаться в соляной комнате и потеть там до самого вечера. И никто ничего не заподозрит. — Хорошо, уговорила. — Я подхватил купальник и побежал за сумкой с вещами. Когда мы вышли из раздевалки, альфы были уже в бассейне. Вернее, в разных его частях. Они по-прежнему разговаривали со скрипом. Как будто что-то в их дружбе надломилось и обратно было не собрать. Стоило вдохнуть запах хлорки, как паника тут же запульсировала по венам. Этот бассейн не был похож на тот, в котором меня пытались утопить в академии, скорее на огромный развлекательный комплекс с горками, баром, песком и даже искусственными волнами, но все равно наводил ужас. — О, мальчики уже заняли лежаки. На нескольких шезлонгах действительно лежали знакомые вещи. Джи Вон коснулась моего локтя. — Я буду с Муном, — указала она на большую овальную чашу с небольшим водопадом в середине. — Если хочешь, под горками есть жилеты. Я скривился, уже представляя, как нелепо буду смотреться в этом огромном оранжевом жилете. Весло от байдарки в руку, и выйдет полный набор. — А тот, кого ты ищешь, обычно вон там. «Вон там» располагались вышки для прыжков в воду. Я сглотнул. — Он прыгает? — Сейчас редко, — покачала она головой. — Слишком большой риск повредить колено. Но раньше, насколько я знаю, да. Я осмотрелся. Заметив нас, Хёнджин достаточно уверенно пересек бассейн и подтянулся на руках, чтобы вылезти. Чон присоединилась к своему парню, а Хван подошел ближе, заключая меня в объятия. — Фу, ты мокрый! — принялся отбиваться я от его рук полотенцем. Сложно было не замечать, сколько дам в этот момент косились в нашу сторону, стреляя взглядом по его весьма аппетитному торсу. Плечи и руки, вот от чего действительно сложно отвести взгляд. «Когда учишься заново ходить, — однажды сказал Хёнджин, — руки — единственное, на что можешь положиться». Высвободившись из его объятий, я расстелил полотенце на неясно зачем стоящем здесь лежаке, солнца-то все равно не было, и уселся сверху. На мне все еще были надеты короткие джинсовые шорты, так что, даже несмотря на один лишь лиф сверху, чувствовал я себя вполне комфортно. Несколько раз Хёнджин пытался уговорить меня пойти с ним, но я не соглашался ни под каким предлогом. Сам же видел, как ему хочется туда, на самую глубину. В конце концов мы сошлись на том, что он ушел плавать, а я сел, касаясь подошвами ног кромки воды, вместе с искусственными волнами вытекающей на бортик. Вроде как тоже приобщился. Время потекло. Я подышал солью в специальной комнате, посидел в сухой бане, а когда вернулся, Хёнджин уже ждал на лежаке. — Кстати, держи. — Он достал из сумки смартфон и протянул мне. — Можешь с моего бабуле позвонить. Вряд ли твой здесь ловит. — О, не переживай, я с утра с ней говорил, — отмахнувшись, ответил я, тоже достав телефон — проверить, нет ли пропущенных. — Новый? — насторожившись, спросил Хван. — Ага. Подарок. — И от кого же? — Он приподнял одну бровь. — Только не говори, что это снова мистер Плед. — Вот и не буду. — Феликс. Подобный тон он использовал редко, как бы намекая весьма тонко, что стоит виновато опустить глаза и покаяться. Не то чтобы я делал так когда-то, но он упрямо не оставлял попыток. — Хёнджин? — Какого черта он дарит такие дорогие вещи чужой омеге? — Ну, формально я еще не был твоим парнем, так что твои претензии необоснованны. Ему словно пощечину залепили. — Ты знаешь лучше меня, никто из парней не стал бы просто так тратиться, не рассчитывая получить что-то в ответ. — И что же это «что-то»? — Я сложил на груди руки. — А ты догадайся. — Не все думают, как ты, Хван. Популярность тебя испортила. Он недовольно хмыкнул. Пару минут между нами висела колючая тишина, а потом он сказал строго: — Ты должен его вернуть. Не зарождай в пацане напрасных надежд. Тем более если точно знаешь, что не можешь ответить ему взаимностью. А ты не можешь. И все это время он, оказывается, терпел, чтобы произнести эту воспитательную тираду? — Хван. — Я повернулся к нему. — Мы с ним друзья. А это подарок на Новый год. — Показалось, мои слова его задели. Сам-то он мне ничего не подарил. Но он и не знал, а я не винил его. — Поэтому мой ответ «нет». — Прекрасно! — Прекрасно. Он скинул с плеч полотенце. — Вот видишь, теперь ты от меня убегаешь. — Я не убегаю, — ответил он. — Просто подожду, пока до тебя дойдет, что, если другой парень дарит омеге подарки, это означает, она ему нравится. И да, логично, что это совершенно не понравится её парню. Несмотря на то что мы вроде как ругались, мне почему-то было ужасно смешно. Я смотрел на него, стараясь сделать серьезное лицо, но уголки губ словно за веревочки вверх тянули. — Ревнуешь? — Делать нечего, — буркнул он. — Где я — и где он. — Конечно! — подначил я. — Вот это самомнение. — Ну уж прости, что не заявился на порог с пледом и обещанием чистой и светлой любви, — съязвил он в ответ, закрыв наш спор, и ушел плавать. Я лишь улыбнулся. Несмотря на то что день тянулся до ужаса медленно, когда все по очереди выбирались «на сушу», было весело. Парни сделали несколько заходов на жуткие, по моим меркам, горки, мы с Джи Вон съели по рожку мороженого, а к концу дня я даже осмелел настолько, что сел на край, полностью опустив ноги в воду. Лежак, с которым я уже сроднился и который на всякий случай пододвинул ближе, чтобы в случае чего схватиться рукой, приятно упирался в спину, оказывая моральную поддержку. Хёнджин подплыл ко мне и положил локти на мои колени. — Прости меня, — пробубнил он. — Но эта ситуация меня бесит. Я погладил его по собранным в хвост на затылке волосам. — Знаешь, Хёни, если бы я так ревновал к каждой твоей поклоннице, меня бы уже разорвало. Так что успокойся, ради всего святого, и просто наслаждайся жизнью. — Наслаждаться жизнью, значит? — подняв мокрую голову, произнес он. — А ты, я смотрю, осмелел. Он погладил мою ногу, опущенную в воду. — Решил объявить войну собственным страхам, — улыбнулся я. — Похвально. И как успехи? — Ну вот... — поболтал я в воде пальцами. — Существенный прогресс. Хёнджин покачал головой. — Идем ко мне. Сюда. — Не-а. — Ну давай. — Даже не думай. — Да здесь воды всего по плечи. — Он встал рядом с моими ногами, демонстрируя, что бассейн и правда не сильно глубок. — Это тебе по плечи. Мне хватит, чтоб захлебнуться. — Обещаю, что спасу тебя, — едва сдерживая смех, ответил он. Очередная искусственная волна разбилась о его затылок, сильнее намочив волосы. — Не пойдет. Я пока не готова снова тонуть. — Я не дам... — Он протянул руки и, не дожидаясь разрешения, опустил их на мою талию и улыбнулся. Не так, как обычно, словно посмеиваясь над происходящим. Открыто. Искренне. Внутри же меня боролись два противоположных чувства: страх и волнение. Потому что больше всего я хотел быть там, с ним, и больше всего этого же и боялся. — Ты мне доверяешь? — Он погладил большими пальцами мои бока, прожигая на коже ласковые дорожки. «Да». — И да и нет. Боже... я не знаю, — протараторил я, закрывая лицо руками. — Ты же знаешь, о чем я думаю, глядя на воду. — А ты не смотри, — сказал он мягко. — 3акрой глаза. *** Мне было девять, когда, рассматривая свадебные фотографии родителей, я впервые спросил бабушку, что такое любовь. Она, удивленная вопросом, произнесла:  — Это чувство, о котором сложно рассказать словами. Прозрачное и невесомое, как крылья мотылька. Но при этом такое сильное, что может поднять тебя к самому небу. — Но разве, поднявшись к небу, ты не побоишься упасть и разбиться? — удивился я. Бабушка улыбнулась. — Любовь не бывает одинока. За руку с ней всегда ходит доверие. Кажется, этот разговор случился вечность назад, но сейчас вдруг заиграл новыми красками. Медленный вдох вырвался из грудной клетки, сердце забилось как сумасшедшее. Но если в этом мире и был человек, которому я мог доверять, это был он. — Хорошо, — прошептал я и, крепко зажмурившись, оттолкнулся руками, медленно соскальзывая в прохладный плен воды и крепких мужских рук. Я чувствовал, как намокает ткань, становятся тяжелыми шорты, мурашки пробегают по позвоночнику и сжимается живот, когда вода касается сначала пупка, потом груди. Нервы звенели как натянутые струны, но я мог их удержать, потому что чувствовал: Хёнджин рядом. Я обернул руки вокруг его шеи, а ноги сами обхватили за пояс. — Задушишь, — рассмеялся он. Я открыл глаза. Мы стояли недалеко от бортика, по плечи в воде, которая обволакивала, но впервые — не пугала. — Я достану до дна? — спросил я неуверенно. Хёнджин опустил взгляд на воду и снова поднял на меня. — Проверь. Крепко вцепившись в его шею, я осторожно опустил ноги, пытаясь кончиками пальцев дотянуться до кафельной плитки, все еще не веря, что парю, подхваченная водой и теплыми руками, придерживающими за талию. Короткий нервный смешок вырвался изо рта, тут же потонув в окружавшем шуме искусственных волн. — Ты улыбаешься. — Взгляд Хёнджина нежно коснулся лица, шеи, пробежал по ключицам, скрывшись в синеватой воде. И я действительно улыбался. Пусть это сложно было назвать победой над страхом, первый шаг, самый трудный, был сделан. — Это все ты, — прошептал я. Хван притянул меня к себе, словно я был пушинкой. — Вода держит тебя, не я. Хотя ты и на суше весишь не больше крупного кота, — ответил он, не расслышав главного, ведь за моими словами скрывалось что-то гораздо больше простой физики. Наши взгляды встретились. И я наконец понял, о чем говорила бабушка. В его глазах играл огонь. Тот, что безжалостно сжигает крылья невинных мотыльков. В этой части бассейна, кроме нас, никого не было, и, воспользовавшись моментом, Хёнджин дотронулся губами до моей шеи. Я невольно ахнул. — Такой чувствительный, — прошептал он. Его глаза застилала странная дымка. — Каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, ты так бурно реагируешь, что меня самого аж подбрасывает. Все еще крепко придерживая меня одной рукой, второй он провел от плеча вниз, а потом вдруг случайно, или не случайно, коснулся груди, а я запаниковал. Серые глаза напротив горели ярким пламенем, пытаясь разжечь ответный огонь в моем теле. Огонь, который пугал. Будь мы на земле, я бы спрятался от него, но не мог сбежать от огня по воде, поэтому оставалось лишь пискнуть: — Хёнджин, стой! Я замерз. — Прости, — сконфуженно пробормотал он. Его взгляд снова стал ясным. — Я не подумал, что вода с непривычки кажется холодной. Он помог мне вылезти, и я, подхватив полотенце, поспешил обратно в отель. На всякий случай не оборачиваясь. Заскочив в теперь наш общий номер, спрятавшись в ванной, стянул с себя мокрый купальник и выдохнул. Слишком много экспериментов на сегодня. Переодевшись в сухую одежду, я быстрым взглядом окинул себя в зеркале и ужаснулся от того, как выглядят волосы. Поискал свою расческу, но косметичка осталась в спальне. Зато у раковины стояла расстегнутая сумка Хвана. Может, у него одолжить? Вряд ли он будет против. Но только сунул туда руку, как из бокового кармана выпала упаковка презервативов. Все внутри похолодело. Почему-то до начала этой поездки я не думал о том, что жить мы будем в одном доме. Спать в одной постели. И не как тогда, а в новом статусе. Теперь моя пижама с единорогами казалась самой жуткой вещью на планете. Ровно до тех пор, пока я не представил, что вдруг мне вообще придется обходиться без нее. Я так разнервничался, что руки начали дрожать. — Соберись! — приказал я себе строго, а потом открыл дверь в комнату. Хван лежал на кровати. Он успел переодеться И, распустив мокрые волосы, листал что-то в телефоне. Я подошел к столу, у которого висело зеркало, достал массажку и принялся активно продирать спутавшиеся космы. Как день ясно, Хван с Чон друг с другом спали. Пусть об этом и не ходили легенды, хоть что-то этим двоим удалось удержать за закрытыми дверьми, но все же. Возможно, бабушка была права, говоря, что пять лет — большая разница. Он привык к регулярной близости, а теперь, вероятно, ждал того же от меня? Расческа с грохотом выскользнула из рук. Да чтоб тебя! Я нырнул за ней под стол, но, вставая, ударился об него же головой. — Ай! — Я выругался, пиная деревянную ножку, и потер затылок. — Ты в порядке? — донесся обеспокоенный голос. — Более чем. Я встал, но тут же столкнулся с Хёнджином взглядом. Быстро отвернулся и, чтобы занять руки, принялся собирать волосы в хвост. — Феликс... На макушке осталась пара петухов, так что с раздраженным вдохом я дернул резинку обратно, принявшись расчесывать тяжелую гриву снова. — Ты меня боишься? Я хмыкнул. — Никого я не боюсь. А уж тем более тебя, Хван. Он обошел меня и присел на стол, закрывая собой зеркало. — Отойди. — Я попытался его сдвинуть, но, увы, безрезультатно. Зато Хван, воспользовавшись положением, притянул меня за шлевку джинсов, и я оказался между его разведенных коленей. Его руки сжали мою талию. Я отвернулся, уставившись в стену. — Черта с два не боишься, — наклонив голову, произнес он. — Каждый раз, когда я касаюсь тебя здесь... — Он провел кончиками пальцев по моей шее. Я перестал дышать. — Или здесь... — Он опустил руку чуть ниже, к вороту футболки, и я с силой зажмурился. — Каждый раз ты замираешь и напрягаешься. Я смог лишь прошептать: — Неправда. Повисла тишина. И когда я решил, что тема закрыта, Хёнджин вдруг произнес: — Именно поэтому ты столько лет прятался за спиной моего мертвого брата? — А он здесь вообще при чем? — возмутился я, попытавшись вырваться, но мне не дали. — Вот видишь, ты и сейчас убегаешь и закрываешься. Потому что воображаемый парень, в отличие от реального, никогда не причинит тебе боль? Я почувствовал, что сейчас разрыдаюсь. Только Север мог так — прямиком в лоб рубить правду. Не боясь задеть или обидеть. Не считаясь ни с чьими чувствами. И я ненавидел его за это. Ненавидел и любил. Потому что он один не боялся вслух говорить о том, о чем остальные молчат. О чем молчал я сам. — Поговорим? — спросил он. Я едва не рассмеялась в истерике. О чем? О том, что до него я целовался от силы раз десять? И то в школе. О том, что предметом моих мечтаний полгода назад было подержать парня за руку. А уж о чем-то большем я даже думать не решался. — Не о чем нам говорить, — резко бросил я и хлопнул по его рукам, чтобы выпутаться. — Снова не-пойми-на-что-обиды... — Он сам обессиленно опустил ладони. И я выпалил: — Потому что я не собираюсь с тобой спать! Повисла тяжелая пауза. — Я не Джи Вон. И не надо ее заменять мною. Хёнджин аж оторопел. — При чем здесь Джи Вон? - возмутился он. — Почему каждый раз, когда речь заходит о нас, ты тут же возвращаешься к Чон? — Потому что вы были вместе полтора года. Буквально пару недель назад. — Но теперь-то мы не вместе. — Из-за меня? — Возможно, из-за тебя. А возможно, и нет. — А как же чувства? Он вздохнул. Говорить на подобные темы ему явно не доставляло удовольствия, но он шел на это. Из-за меня? Ради меня? — Если ты спросишь, жалею ли я об отношениях с ней, я отвечу: нет. И никогда не буду. Я отвернулся, прикрыв глаза, готовый пешком идти обратно в академию. — Прекрасно! — Да стой же ты! — Он снова потянул меня в свои объятия. — Это правда, что она была дорога для меня тогда и дорога сейчас как друг. И вряд ли это когда-нибудь изменится. И если бы судьба решила так, что мы с тобой никогда не встретились, скорее всего, я бы не задумываясь женился на ней. Потому что не привык отступать от своего слова. Я почувствовал, как Хван сажает меня к себе на колени. Он опустил подбородок на мое плечо. — Казалось, мы подходили друг другу еще до того, как стали встречаться. Те же цели, те же ценности, отношение к жизни... Но теперь я вижу, мы были влюблены в саму идею этих отношений, а не друг в друга. — Разве так бывает? — прошептал я. — Оказывается, — ответил альфа. — Хорошо, что мы осознали это сейчас. Потому что не смогли бы дать друг другу то, в чем каждый нуждается. — И что это? — осторожно спросил я, разворачиваясь в его руках. — В чем нуждаешься ты? Улыбнувшись, Хёнджин провел рукой по моей щеке, убирая короткие волосы с виска, и ответил: — В тебе. Он посмотрел так ласково, пьяняще царапнув взглядом. — Неужели я похож на того, кто стал бы тебя к чему-то принуждать? — Просто решил уточнить, — пристыженно пробурчал я, пряча взгляд в собственных ладонях. — Вот сегодня ты говорил, что полюбил воду с первого дня, как только научился плавать. Раньше жил себе спокойно, а теперь не можешь без этого ощущения. Так ведь? Он кивнул. — И ты возвращаешься в бассейн каждую среду и пятницу. Уже много лет. А теперь представь, что бассейн пуст. Потому что я пришел и слил всю воду. И вот докажи мне теперь, что тебе не захочется поплавать через неделю-другую снова. — Я сердито уставился на него. Хёнджин прыснул. — Феликс! — взмолился он. — Скажешь, не захочешь? — прищурился я, ожидая. Хван снова рассмеялся. — Ну е-мое, что ты творишь! — Он посмотрел на меня таким шкодливым взглядом, словно этот разговор заставил смущаться его самого. — Я не скажу, что не захочу. Но могу пообещать, что не стану тебя торопить. Он осторожно завел руки мне за спину, сплетая мои пальцы со своими. — Хочу, чтобы ты мне доверял. Так же, как и с водой сегодня. Ведь то, что происходит между двумя влюбленными, это не только физика. Взять хотя бы поцелуй. Это больше, чем прикосновение губ. Это мгновение «до». Ожидание. Предвкушение, — произнес он шепотом. — Чем дольше ожидание, тем ярче момент. Хёнджин провел по шее кончиком носа. Мое сердце забилось чаще. — Ты должен знать, что в любой момент можешь остановиться и уйти. — Я не хочу уходить, — ответил я, чуть отстранившись, так, что наши губы оказались в сантиметре друг от друга. — А если бы я захотел тебя поцеловать против воли? — А ты попробуй...  — В прошлый раз ты меня укусил, — улыбнувшись, прошептал он, едва касаясь моих губ своими. Как будто испытывая на прочность. Голова шла кругом. Мне так хотелось коснуться его, провести ладонью по лицу, но я не мог, потому что он удерживал мои ладони. — И сейчас укушу снова, если не поцелуешь, — ответил я и прижался к нему губами сам. Мы целовались мучительно нежно. Теплота и миллионы щекочущих пузырьков, как от искрящейся минералки, покалывали по всему телу, опускаясь в живот приятнои тяжестью. — Да, насчет Нового года, — сказал Хёнджин, чуть отстранившись. Я пристыженно прикрыл глаза. Не стоило мне ставить его в неловкое положение. — Забудь, правда, — попросил я, смыкая руки в замок позади его шеи. — Не стоит.  — Дай мне минуту. Выпустив меня, он подошел к своей сумке, порылся там, достал небольшую коробочку и протянул на ладони. — Что это? — Я переводил взгляд с коробки на него и обратно. — Открой. Я осторожно приподнял крышку. На бархатной подушечке была закреплена тонка цепочка из простых овальных звеньев, а ниже кулон. Наполовину желтое солнце, наполовину снежинка из белого золота. Он был настолько прекрасен, что на секунду я потерял дар речи. — Я помнил про твой подарок, — ответил Хван. — Заказал еще в середине декабря. А потом все как-то... «Испортилось», — хотел добавить я, но не смог, понимая, что сам тогда все разрушил. — Я планировал подарить его в новогоднюю ночь, вместе с предложением быть со мной, а видишь, как вышло? Потом больница, твоя бабушка... Не до того уже как-то было. Я едва сдерживал слезы от ощущения того, как человек может вмещать столько разных чувств. Просто не находя, что сказать в ответ. Все еще сжимая медальон в ладони, я крепко обнял Хёнджина, закрыв глаза. — Господи, я даже речь приготовил, — рассмеялся он, смыкая позади моей спины свои ладони. — А в итоге все, на что решился, — только оставить денег на такси. — Но эти деньги в тот момент были важнее, — сказал я, чуть отстранившись и глядя ему в глаза. — Я верну их тебе. Хёнджин нахмурился. — Они просто не понадобились, — попытался объяснить я. — Оставь себе. Знал, что спорить с ним бесполезно, тем более в таких вопросах, поэтому ответил, мягко соглашаясь: — Хорошо. Закину в копилку. Пригодится на черный день. Он мягко взял мои руки в свои ладони, забирая из них цепочку. Встал со спины, застегивая на моей шее, и наклонился, прошептав: — У нас не будет черных дней, милый. Словно нерушимое обещание будущего. Я не любил напрасных слов. Тем более таких громких. Вот только в этот раз верил, ведь если и был в этом мире человек, никогда не нарушавший своих обещаний, — это был он. *** Вечером мы сидели в комнате Мун Хи и Джи Вон, играя в «Уно». Вернее, мы играли, а альфы делали вид, что все нормально, но старались по большей части из-за нас. Периодически перекидывались парой фраз, поддерживая беседу, вот только холодок между ними сложно было не заметить. — Ладно, Феликс, пошли, — сказал Хёнджин, вставая. — Может, еще посидим? — с надеждой спросил я. Чем ближе стрелки часов приближались к полуночи, тем сильнее хотелось отодвинуть момент у хода. Несмотря на то что мы с Хёнджином все обсудили, я постоянно изводил себя вопросами. Как буду выглядеть с утра? Вдруг я храплю, скриплю зубами или пускаю по ночам слюни? Сотни мелких бытовых мелочей, которым никогда прежде я не придавал значения, вдруг стали казаться проблемами размером с небоскреб. Джи Вон, вызвавшаяся заплести мои волосы во французскую косичку, бросила на меня секундный взгляд сквозь зеркало. Я улыбнулся. — Вот сейчас мне бы не помешала зубная нить, — произнес я одними лишь губами, вспоминая о нашем разговоре на склонах. «Уверен?» Она чуть прищурилась. Я пожал плечами: «Сам не знаю». А потом все произошло так быстро, что я не успел даже рот закрыть. — Ладно. Мы налево, альфы направо, — скомандовала Джи Вон. — Уже поздно, а завтра рано вставать. Альфы застыли, с непониманием на нее глядя. — Давай, Чхве, собирай свои вещи и дуй в соседнюю комнату. — Она подтолкнула его к выходу, запихивая в руки подушку. — Но... — попытался запротестовать теперь уже Хёнджин. Однако Джи Вон ответила: — Ты торопишься, Хван. Придержи коней. Мун Хи же так и застрял в дверях, ничего не понимая. — Детка... — попытался он что-то сказать. Но Чон, чмокнув его в губы на прощание, прервала: — У вас своя вечеринка, у нас своя. — Закрыла дверь и выдохнула. — Господи, иногда с ними так сложно. В эту минуту я мечтал быть как Джи Вон. Научиться так ловко управляться с парнями. Не краснея и не принимаясь тараторить всякую чушь. А вот так, чтобы даже такие, как Хван, умудрялись словарный запас растерять. — Чаю хочешь? — как ни в чем не бывало спросила она. Происходящее приняло странный оборот. И нельзя сказать, что мне не нравилось. — Спасибо, — поблагодарил я, улыбнувшись. — И за то, что поддержала, тоже. Просто... просто я не уверен, что готов к столь быстрому развитию событий. Джи Вон лишь пожала плечами, мол, не стоило, включила чайник и принялась дальше заплетать мне волосы. — Ну и как тебе? — Сверкнув глазами, она хитро улыбнулась. — Правда он здорово целуется? Я покрылся красными пятнами с головы до ног, закрывая ладонями лицо. Джи Вон рассмеялась. — Ладно-ладно, можешь не отвечать, я и так вижу, — сказала она, тут же добавив, что Мун Хи целуется так, что за это ему должны платить. Тут уже рассмеялся я. Спорить не стал. После того как мы легли в кровать, сон не шел. Слишком много впечатлений накопилось. — Как там, интересно, Чонин? — спросил я скорее сам у себя. Но Джи Вон ответила: — Думаю, он в порядке. Иначе Хёнджин бы уже давно за ним в город кинулся. Я улыбнулся. Ее правда. Он все время ворчал на него, но относился с каким-то особенным, родительским трепетом. — Потому что он напоминает ему брата, — сказала Джи Вон. Чонин? Но они ведь даже не похожи. Я замер, не шевелясь. Боялся: если вдохну, то разрыдаюсь и уже не смогу успокоиться. — Считает, что, если не смог сберечь одного, хотя бы вытащит другого. — Но он же не виноват, — прошептал я. Никто не виноват на самом деле. Дон Хён погиб в аварии. От некоторых поворотов судьбы не убережешь никакими стенами.  — Хёнджин так не считает, — ответила Джи Вон. — Иногда мне кажется, что ему это нравится. Тащить на себе этот крест прошлого. Как будто заслуживать прощение. — Наверное, да, нравится. — Такой уж характер. Говорить с Джи Вон было удивительно легко. А может, ночь придавала храбрости озвучить то, что никогда не сорвется с губ под светом солнца. Повернувшись к ней лицом, я набрался смелости и шепотом спросил: — Джи Вон, а это больно? — Что именно? — Быть с парнем... В том самом смысле... Мне было неловко, но задать подобные вопросы некому. Джисон в подобных делах имел опыта не больше меня, а бабушка... Бабушку просто хватит удар. — Разве что в первый раз, — положив локоть под подушку, ответила она. Тихо добавив: — Не торопись, Феликс. Альфы — они другие, им вечно неймется. Но решение принимать тебе, и ты должен быть полностью в нем уверен. Я понимал, о чем она. Как только между нами с Хёнджином все стало по-настоящему, происходящее понеслось, как взмывающий в небо самолет. В одну секунду мы целуемся, а в следующую его руки норовят залезть под мою футболку. И это волнительно. Приятно. Но я не уверен, что готов к столь быстрому развитию отношений. — Всегда ты решаешь, — повторила Джи Вон, и я кивнул. — А твой первый раз, он был... Я имею в виду... — Нет, — покачала она головой. — Не с Хёнджином. Он не был моим первым парнем, как и я не была его первой девушкой. — Она коснулась моего плеча рукой. — Он дорог мне, — сказала она. — Полтора года ведь не сотрешь. Но, честно скажу тебе, с Муном все по-другому. Мне хотелось знать как, но я побоялся спрашивать. — А Мун Хи не обидится, что ты его выгнала? — Им с Хёнджином есть о чем поговорить. Возможно, им этот разговор нужен даже больше, чем нам. Мне и самому хотелось верить, что такая дружба, как у них, сможет выстоять. — Джи Вон, — позвал я. — Спасибо. Засыпали мы в уютной тишине. Я думал о том, что солидарность между девушкой и омегой где-то, пусть даже в крошечных песчинках среди океана зависти, но все-таки существует. На следующее утро на стук в дверь парни не ответили и на завтрак не спустились. Мы с Джи Вон уже допивали кофе с «баядерками», когда они вошли в зал. Вошли весьма неуверенно. Вид у них был такой, словно они всю ночь... кутили? Усевшись напротив, Мун поворошил темные волосы, и так торчащие в разные стороны. Вот уж кто, в отличие от моего «принца», не боялся выглядеть растрепанным. — Двинься, — пихнул Хёнджин его в плечо. Тот скользнул по кожаному дивану вбок, и Хёнджин уселся рядом. Солнце, уже вовсю проснувшееся за окном, осветило наш столик. — Дай сюда, — потянулся он за очками друга, прищурившись от яркого света. Мун ударил его по руке, и они оба расхохотались, но тут же скривились от шума, что сами же и создавали. — Боже, это ты виноват, — пробурчал Хёнджин. — Хорошо, Чонина тут нет. — Сам установил этот чертов сухой закон, а запреты людям никогда не шли на пользу. Хван ткнул друга кончиком трости куда-то в ногу. Мун Хи попытался перехватить, но ему не удалось. — Вот же сволочь, — потер он колено. — Пора тебе с этой дрянью расстаться. — В таком случае, может, и ты снимешь очки? — не без удовольствия съязвил Хван в ответ. Это уже были какие-то только им понятные приколы. Мун Хи медленно повернулся, растягиваясь в невероятно обаятельной улыбке, и так же медленно поднял руку с вытянутым средним пальцем. Хёнджин лишь довольно ухмыльнулся, покачав головой, и подозвал официанта. Мы с Джи Вон переглянулись. Впервые я видел парней такими, дурачащимися, беспечными, без конца подкалывающими друг друга на темы, смысла которых не было дано понять ни мне, ни, судя по всему, ей. — Помирились, кажется, — одними губами произнесла она. Порывшись в сумке, пододвинула каждому по таблетке обезболивающего. — Я люблю тебя, детка! — Мун послал ей воздушный поцелуй. Его дыханьем можно было спички поджигать. Она посмотрела на него серьезным взглядом и произнесла: — А с тобой я еще поговорю. И я не смог сдержать улыбку. *** Март вступил в силу, и учебный настрой в Долине Всадников растаял с первыми весенними деньками. Я вдохнул аромат мокрой травы и утра и улыбнулась, глядя в экран. Хёнджин(мой): Я заберу тебя на выходные? Ликси: Забирай! Вместе с сердцем, почками, легкими и прочими органами. Рассмеялся, стерла последнюю фразу, оставив лишь первое слово. Для порядка добавил сердечко и нажал «отправить». Спустя пару дней после поездки Хёнджин как ни в чем не бывало вручил мне новый телефон. Последней модели. — И зачем мне второй? — возмущенно подбоченился я. — Бабушке подаришь. У нее ведь тоже старый, — равнодушно ответил он. Даже глаз не поднимая. Как будто это само собой разумеется — одаривать родственников своих подружек. И клянусь, я бы не посмотрел на то, что стоит он в три раза дороже прошлого, но Хёнджин установил на нем новый номер и стал принципиально звонить только на него. Через полторы недели я не выдержал таскать везде с собой две трубки и отправил подарок Сонхуна в деревню. И уж не знаю, кто обрадовался больше, Хёнджин или бабушка. Сонхуну же пришлось признаться, что у меня появился парень. Я не стал называть имени, но в тот момент он вдруг замолчал, а я чувствовал, как между нами, будто в ускоренной перемотке, возводятся стены. Это было больно и грустно. Мы ведь друзья. Во всяком случае, были ими. Сонхун: По физике будет проверочная. Тетрадь с лекциями не забудь. Феликс: Хорошо. Вот так сухо теперь выглядело наше общение. — Минхо признался мне в любви! — не сдерживая широкой улыбки, протараторил Джисон, подхватив меня под руку. Едва ли не подпрыгивая. — А ты что? — убирая телефон в карман, спросил я. — Ну-у-у, — протянул Хан, — ответил, что он мне тоже нравится. Хотя сам не могу в это поверить. — И тут же в ответ на мое скептическое выражение лица добавил: - Да, я знаю, я сам жаловался на то, что он слишком душный. Особенно когда бесчисленное количество раз зовет меня этими своими ласковыми прозвищами вроде «Радость моей души, белочка мой». Но разве это не мило, Ёна? Так трепетно! Я рассмеялся. — А тебя Хван как называет? — повернувшись, спросил друг. — В смысле? — Ну солнышко, зайка, птичка или как там еще? — Никак, — буркнул я. Все эти нежности с ним вообще рифмовались плохо. Но никогда прежде я и не задумывался о том, что у кого-то бывает по-другому. — Нет, ну как-то же он к тебе обращается? — не отставал Хан. — Феликс, — ответил я слишком резко. — Он обращается ко мне просто по имени. — А. Ясно, — стушевавшись, ответил Джисон и, чтобы перевести тему, уткнулся в телефон. Наверняка принялся переписываться со своим ванильным прилипалой Минхо. «Ну и подумаешь, глупости какие», — отмахнулся я. Хотя разве не об этом Джи Вон меня предупреждала, говоря, что холод всегда остается холодом? И все, что ты можешь, — либо принять его таковым, либо... А был ли для меня иной выбор? Посмотрев на часы, я прикинул, что имею в запасе пятнадцать минут перед парами, чтобы по-быстрому выпить кофе. Зашёл в кафетерии и застыл, чуть пулей не вылетев обратно. Хёнджин и Джи Вон сидели рядом, о чем-то мило беседуя. В течение дня они могли ни разу не пересечься, но появляться с утра вдвоем перед зрителями Долины Всадников было частью ежедневного ритуала. Да, я знал, и мы вчетвером дали согласие, что до конца года на людях эти двое продолжают изображать пару. Но разве это нормальные отношения, когда, находясь в одной комнате, приходится держать дистанцию? Не смотреть друг на друга, за руки не держаться. Делать вид, что для человека ты никто. Стоило только начать думать об этом, настроение падало. Настолько же стремительно, как гемоглобин у голодающего. Купив черный горький кофе, я плюхнулся за крайний столик, отвернувшись. Хёнджин(мой): Я с тобой, ты помнишь? Написал Хван. Я знал, он меня заметил, но не стал ничего отвечать. Дверь хлопнула. Стянув с лохматой головы шапку, в кафетерий вошел Мун Хи. Бросил быстрый взгляд на сидящую поодаль пару. Скривился на секунду, но тут же, взяв себя в руки, отвел взгляд. Я знал, каково это, стискивать зубы и отворачиваться, глядя, как твой парень протягивает руку другой девушке. Как она подходит к нему каждое утро и, улыбаясь, касается губами выбритой щеки. В такие моменты становилось особенно обидно. Но разве не ты сам согласился на это? Разве он тебя обманывал? Нет. Значит, и повода для обид нет тоже. Вот только попробуй объяснить это сердцу. А чего стоит не сорваться и не бежать куда глаза глядят, когда приходится выслушивать свежие сплетни об этой парочке. Не реагируя, не выходя из себя. На деле же не дыша. Правда или очередная выдумка? Да какая разница, он ведь твой. Твой ли? Ведь, когда никто не видит, он тебя целует. Вот только ключевое здесь не «тебя», а «когда никто не видит». — Эй, ты в порядке? Мун Хи уселся напротив, скинув куртку. — Как ты это терпишь? — прошептал я. Объяснять понятнее не требовалось. Он понял и без слов. — Привык, наверное, — пожал он плечами. А потом поманил пальцем, чтобы я наклонился, и добавил уже тише: — Но лишь между нами... Ты не представляешь, как иногда я хочу проломить ему череп. Я усмехнулся. Горько. Айс откинулся на стул, закинул руку на пустующую спинку рядом и спросил: — А Чонин где? Обычно же он возле Хвана крутится. — Наверное, отправился погулять. Для поддержания истории должны же эти двое хоть иногда находиться только вместе. — Логично, — кивнул Айс. — Кстати, я ни разу не видел тебя с девушкой. Ты с кем-нибудь здесь встречался? — Не в том смысле, как все привыкли. — Он кривовато ухмыльнулся. Дерзкая улыбка углом на одну сторону ему очень шла. — Я же неадекват. От таких обычно держатся подальше. Очередной совершенный образ, разбившийся о реальность. Я усмехнулся, еще раз взглянул на звездную пару, и вдруг в голову пришла мысль. Настолько же безумная, как и моя жизнь. — Мун, — шепотом позвал я, чтоб он наклонился. — У меня есть идея. И мне кажется, она тебе понравится. ...Зал был полон. Не до конца проснувшиеся студенты стояли в очереди за кофе, кто-то переписывал конспекты, кто-то просто болтал. Хёнджин с Джи Вон сидели на своем привычном месте. Словно что-то незыблемое — король и королева вместе, мир в порядке. — Готов? — спросил я. Айс кивнул, и мы вместе распахнули широкие входные двери. Впервые за все время взгляды учеников были направлены не на Хвана и Джи Вон, а на нас с Мун Хи. Его рука на моих плечах. Моя — в заднем кармане его драных джинсов. Словно в замедленной съемке, люди оборачивались, застывая с приоткрытым ртом, начинали перешептываться, толкая друг друга локтями. Вот оно как, оказывается, находиться по ту сторону слухов. «Айс никогда не заводит отношений». «Он ведь псих. Кто вообще решится на то, чтобы быть с ним?» «Разве что новенький — такой же ненормальный, как и он сам». «Спорим, через неделю он его бросит». «Ставлю косарь». Мы заняли столик напротив Хвана и Чон. Сначала я хотел просто взять Муна за руку, а потом подумал и решил: Хёнджин все равно нас убьет, так если уж кутить, то на полную. И уселся Айсу на колени. Мне хватило одного лишь взгляда, чтобы понять: восточное крыло столовой сейчас снесет ледяной бурей. Наклонившись, словно хочу поцеловать, я прошептал: — Боже мой, Хёнджин сейчас от ярости захлебнется. Мун растянулся в довольной улыбке: — Так ему, придурку, и надо. Я не смог сдержать смех и, демонстративно поцеловав Муна в щеку, прошептал: — А ты и правда милый, Мун Хи. *** Иногда случается так, что звезды на небе не под тем углом сходятся. Где-то там, в далекой галактике, пролетая по соседним орбитам, одна вдруг задевает другую плечом — настроение ни к черту с самого утра, — и происходит взрыв. А ты стоишь, омега с третьей планеты, крошечная песчинка в мироздании, задрав голову к небу, щуришься от бликов искр, долетающих до тебя сквозь тысячи световых лет, и думаешь: ну не дураки ли? Совсем другое дело, когда одна из этих «звезд» — твоя. Вернее, твой. Парень. Вернее, не твой. Боже! Вот к чему в конце концов приводит ложь. Все случилось так быстро, что никто и сообразить ничего не успел. Некоторые драки — как те самые вспышки в космосе. Взметнувшиеся в воздух ругательства, замах, удар, всколыхнувшаяся тут же толпа, пронзительный девчоночий визг, а через пару минут в пустом коридоре уже и нет никого. Все, что нашел прибежавший на место охранник, — лишь растертое ботинками студентов пятно крови на каменном полу. — Совсем страх потерял? — прокричал на Сонхуна вовремя появившийся Хван, затолкав его в пустую аудиторию и закрыв за собой дверь. Я заскочил следом, хотя, по идее, должен был остаться со «своим» парнем. Но Мун Хи не пострадал. А у Сонхуна из разбитого носа шла кровь. Несмотря на то что он буквально сверлил меня взглядом, выставляя челюсть вперед, я протянул ему платок. — Ёебок, выйди! — скомандовал Хёнджин. В отличие от меня, потерявшемся, куда идти, кого утешать и что делать, хотя бы он не выходил из роли. Я закрыл дверь и оперся на нее спиной, тут же столкнувшись взглядом с Мун Хи. Удивительно, но Джи Вон в радиусе пятнадцати метров не наблюдалась. Иначе Айс не стоял бы здесь, довольно улыбающийся. — Ну и что это было? Он только приподнял брови, так что на секунду они едва заметно мелькнули над черными очками. — А что было? — спросил, будто не понимая. — Зачем ты его ударил? — А не попутал ли этот пацан берега? — возмутился Айс. — Мун, он задел тебя случайно. — Ага, — хмыкнул он. — Как же... Хван в кабинете вдалбливал что-то нелицеприятное Сонхуну. Я попытался прислушаться, но ни слова не смог разобрать. — Идем отсюда. — Мун потянул меня за собой, напрочь лишая возможности подслушать, что творится за дверью. — Не нравится мне этот парень, — сказал он. — Не могу сказать почему, просто нутром чувствую, с гнильцой. — Думай, что говоришь! Он мой друг вообще-то. — Ты уверен? Потому что он сам, кажется, считает иначе. Я тяжело вздохнул, вспоминая наш разговор. — Айс? — все еще не веря в происходящее, возмущенно выкрикнул Сонхун тем же утром, лишь подтверждая факт того, как быстро в этих стенах разносятся сплетни. Я ничего не ответил. — Поверить не могу, что из всех, кто учится здесь, ты именно с ним! — Так уж вышло. — Сам столько раз твердил, что не такой, как они, а выбрал столичного мажора, — выплюнул он. — Ай , твою мать. Владелец ресторанных империй с пробитой башкой. Да еще и к верхушке поближе. — Ну, знаешь ли, сердцу не прикажешь. Мне показалось, я влепил ему словесный подзатыльник, потому что он дернулся так, словно его ударили. — Ладно, — огрызнулся Сонхун. — Мне по большому счету плевать. Это твоя жизнь. Хочешь ее угробить — гробь. Я хотел возразить, но мой новый телефон — не его телефон — засветился входящим сообщением. Сонхун бросил на него быстрый взгляд, еще сильнее оскорбившись. Ставя жирную точку в нашем споре. Больше на эту тему мы не разговаривали.  — Давайте в «Правду или действие», — предложил Чонин, развалившись с ногами на кровати. — Ян, угомонись. — Мун кинул в него подушкой. — Никто не будет тебя целовать: тут всего одна девушка и один омега, и они оба заняты. Третьего фальшивого парня эта академия уже не вынесет. Северов демонстративно закатил глаза. «Я даже не стану спрашивать, чья это была идея», — произнес он в то утро. Я с трудом, но смог оправдаться, не без помощи поцелуев. Но до чего же забавно было наблюдать, как он бесится. — Может, тогда партию? — предложил Хёнджин, доставая из тумбочки колоду карт. — Мы с Феликсом не умеем, — возразила Джи Вон. — Так что сегодня играем в «Уно». Он недовольно вздохнул, шумно выдохнув мне в плечо. Так странно и одновременно приятно было стать частью их маленькой компании. Несколько месяцев назад я бы даже поверить в это не смог. Все менялось. Джисон все чаще проводил время со своим парнем и его друзьями. Сонхун после драки с Айсом от меня отдалился. А я? Я почти все свободное время проводил либо с Хёнджином, либо с Мун Хи и Джи Вон. Теперь имея на это полное право и не вызывая подозрений. — Я разговаривал с деканом, — начал рассказывать Хван, пока Чонин раздавал карты. — Мы внесли в устав положение о форме. — Отличная новость, — похлопала Джи Вон. — Серьезно? — скривился я. — Вот он, главный противник порядка! — расхохотался Чонин. — Нет, ну правда. — Я обернулся, глядя на Хёнджина. — Зачем это все? — Подумай, — ласково ответил он, чуть наклонив голову, и заправил прядь волос мне за ухо. — Ты ведь неглупый омега. — Потому что авторитет держится на порядке? Вроде как в армии, только гламурной, — улыбнулся я. — Типа того... — Чем проще правила, тем сложнее их понять. И тем меньше хочется обойти? — И это тоже, — улыбнулся Хёнджин. — Но началось все с простого. Пару лет назад все здесь было иначе. Буквально вмиг наркотики, как вирус, заполонили академию. И ладно бы студенты, заначки находили у школьников. Администрация начала с банальных обысков. Тумбочки, сумки, карманы места очевидные, но есть такие, где никто не стал бы смотреть. Например, сами студенты. — Ладно, я, кажется, начинаю ухватывать суть. Галстуки, манжеты, закатанные рукава. В этом есть логика. Но почему юбки? Все рассмеялись. — Что? — Я обернулся, непонимающе на них глядя. — Чего я такого не понимаю, о чем вы все знаете? Хёнджин позади тоже хмыкнул. — Это я, — поднял руку Чонин. — Я это правило придумал. Изначально его не было. — Он же чертов бабник, — ухмыльнулся Мун. — И что?  — Ну красиво же, Веснушка, — широко улыбнулся Чонин. — Нет, что за бред! Не может быть такого. Я возмущенно обернулся, глядя на Хёнджина снова. — Он врет? — Нет, — спокойно ответил Хван.  — И ты согласился? Ни за что в жизни не поверю. Признавайся, там должно быть что-то еще. Все снова расхохотались. У Яна загорелись глаза и от широкой улыбки появились ямочки на щеках. Это означало лишь одно — он что-то знает. — Да сколько можно водить меня за нос? Я ударил Хвана подушкой. Он закрылся рукой, защищаясь от меня. — Ладно, ладно, — рассмеялся, признавая собственное поражение. — Я проиграл ему в покер. — А-ха-ха! — рассмеялась Джи Вон. Айс присвистнул. — Вот она, правда, и вырвалась наружу! — крикнул Чонин. — А слово нарушать нельзя.  — Ко всему прочему ты еще и в карты играешь? Что за гадкое пристрастие? Кого вы мне подсунули? Одной рукой Хван пододвинул меня к себе, прошептал, касаясь губами уха: — У всех свои маленькие слабости. То, как двусмысленно он произнес слово «маленькие», в очередной раз подчеркивая нашу разницу в росте, пустило по моей шее рой мурашек. Если раньше казалось, это наше различие его раздражает, сейчас же он словно поймал в нем свой фетиш. — Ну-ка отлепитесь друг от друга! — крикнул Чонин. — Играем. — Без нас, — выпутавшись из мужских рук, я встал, бросив взгляд на часы. — У нас запланирован важный вечер. — Ого, даже так, — поиграв бровями, ответил Хёнджин и, подхватив сумку с вещами, встал. Мы рассмеялись, потому что то самое главное событие, запланированное на сегодня, было всего лишь купанием кота. — Давай минут через пятнадцать. За воротами. Я к научному руководителю заскочу, — сказал он и, поцеловав на прощание, ушел. — Пойдем, я тебя провожу, — вызвался Мун. Пусть теперь никто не был бы сильно удивлен, увидев меня с Хваном, ведь мы все время общались «парами», лишних поводов для слухов я старался не давать. — А ты чего диплом не пишешь? — спросил я, пока мы медленно, будто прогуливаясь, шли по территории Долины. — Да у меня все по стандарту, без заморочек, — ответил Мун. — Это Хван большой проект мутит. Весь Восточный корпус на ноги поднял. — Восточный корпус? — удивленно переспросил я. Долина Всадников от основания являлась техническим университетом, но с приходом сюда больших денег разделилась на Восточный и Западный корпуса. Восточный так и остался техническим, именно там по большей части и учились стипендиаты, а Западный превратился в кафедру бизнеса и экономики. — Я думал, он учится на какого-нибудь управленца. — Не хочу тебя расстраивать, но нет. Строительство мостов и металлоконструкций. — Ого! — удивился я. — А чем занимается фирма Хёнджина? — Как бы неожиданно это ни звучало, но мостами и металлоконструкциями. Вы вообще разговариваете? — рассмеялся Мун. Я покраснел, шутливо его оттолкнув. — Мы просто ни разу эту тему не поднимали. — Конечно, — довольно ответил он. — Я именно так и понял. К этому моменту мы дошли до границы Долины Всадников. Мун, встав напротив, засунул руки в карманы толстовки. — А Джи Вон? — спросил я. — На каком она факультете? — На архитектурном. — Ух ты, прямо-таки день открытий. Она наверняка очень красиво рисует. — Очень. В том и проблема. Он облокотился на забор, словно не желая об этом говорить. — Но разве это не прекрасно? — не совсем понимая, спросил я. — Она сможет заниматься тем, что действительно любит. Но Айс ничего не ответил. *** Часы на телефоне издевательски показывали пять. Солнце уже начало подниматься, освещая косыми лучами длинные коридоры академии. Но мне не хотелось верить, что пора. Еще один из парадоксов любви. Парадокс времени. Минуты рядом с Хёнджином пролетали просто с немыслимой скоростью. Их всегда казалось мало, что бы мы ни делали. Вечером, например, попытались помыть кота. Но, кажется, кот нас урыл. Обоих. Потому что спустя полчаса попыток засунуть его под душ мокрым было все вокруг, кроме этого пушистого засранца, который забился куда-то под лестницу, чтобы стать еще грязнее, чем был. Зато остались мы, мокрые, друг напротив друга посреди ванной комнаты. — Кажется, он приказал поцеловать его в мохнатый зад, — произнес Хёнджин, сдавшись. Он стоял, облокотившись на кафельную стенку. Слегка уставший, с легкой небрежной растрепанностью в волосах и царапинами от кошачьих когтей на запястьях. Но в этот момент я понял, что именно такой — редко улыбающийся, но вздергивающий только самый угол губ; наклоняющий голову, когда внимательно слушает; всегда сдержанный, но умеющий целовать так, что подгибаются коленки, он стал мне неимоверно дорог. Это чувство было похоже на распускающиеся цветы прямо под сердцем. И мы потянулись друг к другу. Заключая в объятия, он коснулся носом моей щеки, прежде чем коснуться губ своими. Нежно и сладко. Каждый наш первый поцелуй начинался так. Хван словно давал мне возможность выбрать — уйти или остаться, сдать назад или продвинуться на шаг дальше. Показывая, что все не так уж страшно, стоит только довериться. — Хочешь попробовать? — вдруг прошептал Хёнджин, коснувшись кнопки на стене, и сверху, из установленной на потолке лейки, сорвался водопад из капель. — Он так и называется, летний дождь. Вода отскакивала от душевой перегородки, пропитывая его футболку сзади. Холодок, тут же поселившийся в желудке, усилился. У меня не было проблем с принятием душа лишь благодаря съемной лейке, с помощью которой можно было избавиться от ощущения бьющих по голове капель. Словно ощутив мое волнение, Хван обнял меня. — Идем со мной, — прошептал он, мазнув губами по щеке, а потом и вовсе смешивая наше дыхание. — Когда вдвоем, ведь не страшно? И мне правда не было. Пока. — А если я не смогу? — выдохнул я, запуская ладони в его уже полностью мокрые волосы. — Если у меня не получится? Хёнджин коснулся моего лба своим и ответил: — Тогда мы попробуем снова. Когда будешь готов. И мы шагнули под летний дождь. Вместе. Сейчас же, вернувшись в академию, стояли у двери моей комнаты, зная, что у нас есть еще несколько минут до того, как все проснутся и по коридорам разольется знакомая толкотня. Уже не касаясь друг друга, как прежде, лишь взглядом, но от воспоминаний по телу растекалась приятная теплота. — Знаешь, кажется, мой кот привык к тебе за это время, — произнес Хван неуверенно. Будто выдавал его, кота, самую страшную тайну. Я улыбнулся. Он потупил взгляд, а потом вдруг добавил: — Мне кажется, он тебя даже... полюбил. Внутри, в самом сердце, произошло крошечное землетрясение. Пришлось собрать все силы, чтобы побороть смущение и прошептать: — Тогда передай ему, что я его, кажется, тоже. *** Хван Хёнджин. Усевшись на капот машины, жмурясь и улыбаясь, Феликс поднял лицо к солнцу. — Активы под моим задом составляют четырнадцать миллионов долларов, — вдруг звонко рассмеявшись, произнес он. — Можно сказать, я впервые в жизни сижу на чем-то столь дорогостоящем. Я хмыкнул, глядя, как он, словно зверя по носу, погладил мой «Астон-Мартин». — Машина — это не актив, скорее наоборот, огромная черная дыра, что жрет деньги, — ответил я, самым наглым образом любуясь. Представляя, как мои пальцы точно так же скользят по его коже. Как из его груди доносится тихий полу вздох-полустон, совсем как вчера, когда я позволил себе прикосновения чуть более откровенные. Еще никогда в жизни я так не медлил, несмотря на то что мысленно уже давно зашел далеко за пределы «дозволенного». Но еще никогда в моей жизни не было омег, подобных Феликсу. И дело даже не в его фобиях. Впервые, сам того не ожидая, я понял, что хочу заниматься не просто сексом, а любовью. — Я, конечно, понимаю, он притягивает, но, может, все же пересядешь ко мне? — Я кивнул на расстеленный на траве плед. Сложив ладони козырьком и закрываясь от солнца, Ёнбок шкодно улыбнулся, спрыгнул с капота и медленно подошел ближе. — А разве мы не опаздываем? — спросил он, глядя на меня сверху вниз. — Думаю, у нас есть еще пара минут в запасе, — ответил я и притянул его за руку к себе на колени. — Я попросил у отца отсрочку на пару лет, — произнес я, вглядываясь в его глаза. — Почему? — удивленно спросил Ёнбок. — Ты ведь так хотел вернуть отцовскую фирму себе. Несмотря на то что совет почти единогласно дал согласие назначить меня на место генерального, я вдруг понял, что сам не готов. И дело было не в отсутствии опыта или страхе. Я вдруг четко осознал, что добровольно пропускаю собственную жизнь мимо. Когда она прямо вот, руку протяни. И я коснулся щеки Феликса ладонью. — Просто пока не готов отдать большую часть себя работе, — ответил я. — Может, чуть позже, через пару лет, когда опыта наберусь. Заодно коллектив изнутри узнаю. А на это время отец останется управляющим обеих фирм. У него это не так плохо получалось. — Я тебя не узнаю, Хван. — Чуть пересмотрел приоритеты. К тому же... — Я наклонился и прикоснулся к его шее губами. — В моей жизни теперь есть кое-что поинтереснее. Феликс улыбнулся и чуть запрокинул голову, наслаждаясь теплом и моими поцелуями. — И как он это принял? — Ну... — Я повел плечом. — Он не был рад, но смирился в конце концов. — Вот так просто? Я хмыкнул. — Разумеется, нет, он мне тут же припомнил это. Я слегка привстал, придерживая его одной рукой, достал из кармана портмоне и протянул белый пропуск с логотипом фирмы. — Хван Хёнджин. Инженер второй категорий, — прочитал Феликс вслух. — Сто тридцать восемь тысяч вон, — подавив смешок, добавил я. — Но... есть премия. Аж двадцать пять процентов. — Печально, — произнес он, грустно глядя на мою карточку. — Видимо, придется и мне с тобой расстаться. Я ведь рассчитывал на генерального директора, а тут всего лишь инженер. Да еще и второй категории. — Ах ты меркантильный засранец, — защекотал я его и уже в следующую секунду повалил на плед, целуя везде, куда мог дотянуться. Феликс засмеялся, отбиваясь от моих рук, его щеки горели румянцем, и казалось, я не смог бы быть более счастливым. — Хватит! Хёнджин-и, хватит! Я его отпустил, мазнув последний раз губами по подбородку, и мы замерли, глядя друг другу в глаза. Его руки обвивали мои плечи. Закатные лучи путались в черных ресницах. Он улыбнулся, просто врываясь в мое сердце. — Едем? — спросил шепотом. — Лучше бы успеть до вечера. — Едем, — ответил я и протянул руку, помогая ему подняться. Последние полчаса пути Феликс спал, забравшись на сиденье с ногами и свернувшись на нем, словно кот. Я не стал его будить, даже без навигатора хорошо помня дорогу к его дому. Странно, но я волновался. И происходящее было так не похоже на то, что я испытывал ранее. Потому что ничего и никогда не вызывало во мне даже малейшего трепета. Сейчас же я смотрел на порозовевшие ото сна щеки Феликса, и меня словно током пробирало. — Эй, — коснулся я его лица, чуть отодвигая волосы. — Пора просыпаться. — Что, уже? — Он зевнул, потягиваясь. Опустил ноги вниз и принялся надевать ботинки. — Почти приехали. Городишко этот, конечно, был дырой редкостной. В прошлый раз я был здесь ночью, сейчас же, при свете дня, он казался еще более унылым. — О, гляди, наша достопримечательность. — Оторвавшись от завязывания шнурков, Феликс показал на одиноко стоящий дом. Я прищурился, пытаясь понять, что в нем было особенного, но так и не смог. — Девятиэтажка, — рассмеявшись, ответил омега. — Единственная в поселке. — Как мило, — не удержался я. Уже через пару поворотов мы припарковались у знакомого дома. Феликс посмотрел на меня. — Что-то я волнуюсь. А ты? Нет? Я ободряюще улыбнулся. — Если я смог совет директоров убедить, что в состоянии управлять целой компанией, думаешь, после буду волноваться перед встречей с твоей бабушкой? — Думаю, тебе стоит. — Он покачал головой. Я взял его за руку, переплел наши пальцы, поднес к губам и поцеловал. — Да нормально все будет, не переживай. Я, конечно, понимал, что его бабушка не в восторге от наших отношении, но, как оказалось, к тому, что меня ждало, все равно не был готов. — Ты только молчи, ладно? Говорить буду я, — абсолютно серьезно попросил он, когда мы выходили из машины. Но ответить я ничего не успел, потому что его бабушка уже встречала нас, стоя на пороге и придерживая дверь одной рукой. — Ёнбок-а! — И в то же мгновение она заклювила его в объятия. Я протянул руку, чтобы представиться, но не успел даже произнести своего имени, как дверь передо мной захлопнулась. — Бабуля! — раздалось с той стороны возмущенное. — Это не я, это ветер, — невинно ответила женщина. Кажется, я недооценил противника. Дверь распахнулась снова. Только на этот раз передо мной был Феликс. — Проходи, — сказал он. И добавил уже шепотом: — Бабуля не специально, правда. Очень я в этом сомневался, но сделал вид, что ничего не заметил. — Хёнджин, — протянул я руку. — Бабушка Роза, — ответила женщина. Она была невысокой и некрупной. С чертами мягкими и округлыми, совершенно не подходящими к строгому взгляду, все еще направленному в мою сторону. Могу поклясться, она была не из ворчливых, потому что вокруг ее рта и глаз залегали глубокие складки, какие бывают только у людей, которые часто улыбаются. — Спасибо, что Ёна привез, — сказала она, так и не пуская меня дальше порога. — Но домой я тебя не пущу. Не обижайся. — Ба! — раздалось жалобное где-то сбоку. — Поезжай обратно. Места у нас все равно для гостей нет. — Бабуль, Хёнджин остановится в гостинице. — Вот и чудесно. До свидания, Хёнджин. И эта крошечная женщина буквально вытолкала меня обратно за дверь. — Бабуль, ты что творишь? — вскинулся Феликс по ту сторону. Двери новые им бы явно не помешали. Эти тонкие настолько, что слышно буквально каждое слово. — Вот сейчас он точно посмотрит на нас и подумает: «И зачем оно мне?» И поймет, что таких усилий я точно не стою. — Ну и дурак тогда. Считай, повезло, что полжизни на него не потратил. А что у него на голове?  — Волосы, ба, — простонал Феликс. — Да вижу я, что волосы. Почему они такие длинные? Ты что, связался с хиппи? Я думала, они в восьмидесятых все повымерли. Я провел рукои по голове, ухмыльнувшись, и сделал шаг назад, заглядывая в низкие окна. Феликс по ту сторону, отодвинув горшок с мятой, глядел на меня извиняющимся взглядом. — Иди давай, отлипни уже от подоконника и закрой занавески, — проворчала Роза. «Я тебе позвоню», — показал я, и мы попрощались. Ночь я провел в гостинице, приехал на следующий день с утра, постучал, и, на удивление, мне открыли. Бабушка Роза окинула меня абсолютно непроницаемым взглядом, засунув руки в карманы халата. — Проходи. — Сделала шаг в сторону, чтобы я мог войти. — Я отправила Ёнбока за хлебом, так что, пока его нет, сможем поговорить спокойно. Я разулся и прошел на кухню. — Чаю не предлагаю. — Не стоит, — сдержанно ответил я. Мы присели за стол, друг напротив друга. Вот только этот разговор больше походил на допрос, нежели на дружеское знакомство. — Сколько вы вместе? — Четыре месяца.  — Твои родители, чем они занимаются? — Их уже нет, — ответил я, но тут же себя поправил: — Вернее, есть отец, но не родной. У нас строительный бизнес. Довольно крупный. Так что если вы переживаете, что я не смогу его обеспечить.... Роза вздохнула, покачав головой. — Ты неплохой вроде парень, — сказала она, будто пытаясь донести до меня что-то важное, чего я не понимал. — Вижу, воспитанный, и ты ему нравишься, но... Ты ж понимаешь, он еще совсем юный. Ему нужно учиться, узнавать мир, заниматься спортом, заводить друзей. А не альф. — Я согласен, но разве кто-то его ограничивает? — Я просто не хочу, чтобы он слишком рано погружалась во все это. — Под «всем этим» вы понимаете... отношения? — Ты прекрасно понимаешь, что я под «этим» понимаю. Ему и так слишком рано пришлось повзрослеть. И я не хочу, чтобы все прелести взрослой жизни валились на него снова. Я просто хочу его защитить! — всплеснула она руками. — От боли, от разбитого сердца. Еще хоть ненадолго. — Я хочу того же. — А то я не знаю вас... — Бабушка Роза... — начал я было оправдываться. — Ты его любишь? — внезапно спросила она. — Феликса-то? Уставившись на выбитые на белой скатерти круги, я замолчал. Каждым нервом чувствуя, что сейчас стоит быть предельно честным. — Я предпочитаю такими признаньями не бросаться, — ответил я, тут же заметив на лице напротив настороженность. — Это слово слишком обесценили. Можете считать меня старомодным, но для меня оно равно нерушимому обещанию. Мы вместе всего несколько месяцев, и было бы нечестно клясться в любви, просто чтобы произвести на вас впечатление, когда ему я подобных слов еще не говорил ни разу. Впервые я видел, чтобы эта женщина так внимательно слушала. — Мне нравится Феликс. Так, как не нравился никто другой до него. И если вас интересуют мои намеренья, могу сказать: они предельно серьезные. Бабушка Роза медленно встала, потянулась за чашкой на решетчатой металлической сушилке, налила чай и поставила передо мной. — Спасибо, — произнес я, внимательно за ней наблюдая. А потом она вдруг отвернулась и, принявшись суетиться возле духовки, доставая что-то оттуда, вдруг смахнула ладонью слезу со щеки. Я не знал причины, но это явно не были слезы счастья за будущее внучка. Тут было что-то еще, гораздо более серьезное. — Может, мне на машине за Феликсом съездить? — предложил я, чтобы разрядить обстановку. — Не нужно, ему полезно прогуляться, — ответила женщина, поставив на стол корзинку с выпечкой, словно за ней и отлучалась. — Да и не стоит ему меня в таком состоянии видеть. Впечатлительный, придумает еще чего. Хозяйка встала снова, наливая чай уже себе. Я молчал, ожидая, пока она заговорит первой. — У него никого. Родители погибли давно, может, знаешь? Я кивнул. — Родственников у нас здесь нет. Только он да я. И конечно, мне бы хотелось знать, что в ближайшем будущем ему будет на кого опереться. Я не стал произносить подобного вслух, но, сопоставляя в голове одно с другим — слезы, больницы, невнятные объяснения врача, — уже догадывался: она больна. — Феликс знает? — задал я единственный вопрос, ответ на который мне был важен. Несколько секунд между нами висела тишина, прерываемая лишь мерным тиканьем часов и лаем собак за окнами. — Я решила не рассказывать ему, — ответила бабушка, сжимая кружку ладонями. — Хочу, чтобы он хоть немного успел насладиться жизнью. И так много лет в глуши прожили, а в этом году столько перемен случилось: эта стипендия, новые друзья, большой город. Не стоит ему знать. К тому же после определенного возраста уже не так важно, когда этот день придет, верно? На улице скрипнула калитка. Бабушка, словно собравшись, подхватилась и впервые обратилась ко мне: — Хёнджин... Но я уже знал, о чем она попросит. — Я обещаю, что ничего ему не скажу. Уже чувствуя ту боль, что его ждет. Боль, которую пережил сам когда-то, оставшись с ней один на один. И поэтому еще сильнее желая Ёнбока от всего на свете защитить. Но нельзя защитить от жизни. Все, что я могу, — только быть рядом. — Ответьте только на один вопрос, — попросил я. — Как вам врача подговорить удалось? В новогоднюю ночь. Женщина улыбнулась той самой улыбкой, против которой я когда-то не смог устоять, увидев ее на лице Феликса, и хитро прошептала: — А у меня свои методы. И я рассмеялся. Дверь распахнулась. Феликс влетел в кухню и тут же остановился, словно ударившись о невидимую сцену. — Хёнджин? Одного моего имени, с выдохом расцветающего на его губах, было достаточно, чтобы самый отвратительный день стал лучшим в жизни. Мне хотелось подойти и поцеловать его, но я не рискнул даже с места сдвинуться. Не стоило испытывать границы дозволенного. — Садитесь завтракать! — скомандовала бабушка. — Ты молоко купил? — Что? — Феликс все еще стоял у порога. В ее руках был пакет, который он крепко прижимал к груди. — Молоко, — повторила Бабушка Роза. — А, да. Вот. — Ёнбок поставила на стол продукты. — Вымой пока овощи на салат. Я сидел молча. Надеясь, что меня на этот раз не выгонят. Хозяйка принялась суетиться на кухне, словно никакого разговора между нами и не было. — Когда к Феликсовой матери впервые пришел свататься ее отец... — начала вдруг рассказывать она. — Ба, — протянул Ён, краснея как помидор, что в этот момент сжимал в руках, — но Хёнджин же.... — Не перебивай! — отрезала она. — Так вот, когда он пришел, он мне сразу не понравился. Я не смог сдержать усмешки. — Профессор этакий, в очках и белой рубашечке. Ну куда такой парень в деревне? Феликс позади театрально закатил глаза. — И мама моя ему и говорит: сможешь с первого раза из колодца воды набрать, женись. Потому что точно знала: тот тяжелее ручки ничего в руках не держал. — Это никому не интересно, — внезапно заволновался Ёнбок, сверкнув в мою сторону глазами. — Нет-нет, продолжайте, — попросил я. — Теперь я очень хочу эту историю дослушать. — А больше нечего там рассказывать, — протараторил Феликс. — Отец справился в итоге. Конец. — Справился, ага. Они так забавно друг с другом препирались, что я засмотрелся. — Сказал бы спасибо, что дед барана резать его не заставил. — Бабуль, ну ты как скажешь... — Этот колодец с тех пор превратился в обычай испытания женихов, наш, негласный, — подытожила бабушка. Феликс, шумно выдохнув сквозь зубы, отвернулся. Я же растянулся в широкой улыбке. — Значит ли это, что, если омега просит... принести воды, он рассматривает парня как будущего... жениха? Так и не поворачиваясь, Феликс застонал. — Ну разумеется, — откликнулась его бабушка. — Вот и не нарушай. — И вдруг, повернувшись, вручила мне ведро. Очень знакомое ведро. — Колодец там, в огороде. Справишься — возвращайся. А нет — выйдешь через калитку. Мне кажется, я еще ни разу в жизни так не смеялся. Феликс же, красный от смущения и оттого невероятно красивый, выглядел так, словно готов провалиться под землю. — Колодец, значит. — Я стрельнул в его сторону глазами. Закрыв лицо ладонями, он сполз по стене. Ладно. Если я чем-то и мог удивить принципиальную бабушку, то это был тот случай. — Засекайте время, — произнес я, подхватив ведро, и вышел за дверь, уже точно зная, что делать. При свете дня, помня прошлый опыт, справиться с колодцем удалось за считаные минуты. — Ладно, возможно, ты не так уж и безнадежен, — не без удивления сказала Роза, разрешив остаться до вечера. Хотя и приглядывала за мной, как гестапо. После обеда нам с Феликсом наконец удалось пересечься на пять минут позади дома. И, пока никто не видит, я потянул его к себе, буквально чувствуя, как горят от желания губы. — Значит, ты еще тогда все подстроил? — Победно улыбаясь, я зажал его у стены дома, скрытой от глаз кустом хмеля. — Думал, это ты выбрал меня? — прошептал он, зарываясь пальцами в мои волосы. — На самом деле это я тебя выбрал. И поцеловал. Сам. А потом еще. И еще. Пока по шее мне не прилетело мокрым полотенцем. — Ёнбок! — возмутилась бабушка. Вот только отлупила меня. Но, на удивление, на этот раз улыбнулась. Когда вечером я открыл дверь, чтобы уйти, она крикнула из кухни: — Завтра к десяти приходи. Пирогов с луком и яйцами напеку. Я невольно улыбнулся. — И постригись уже наконец! На этот раз я не смог сдержаться и выкрикнул в ответ, заводя машину: — На свадьбу постригусь.