Парадокс

Мысли кружились в голове, пока такси несло нас на другой конец города. — Так как это неформальная встреча, никто не будет соблюдать приличия, — перед выходом сказал мне Хван. — На тебя без зазрения совести будут смотреть и оценивать. Так что веди себя соответственно. — Соответственно чему? — переспросил я. — Статусу. Точно! Сегодня ты будущий муж ходячего ледника зоны вечной мерзлоты. Соответствуй! Легко сказать. Таксист привез нас к одному из клубов, в котором я, разумеется, никогда не бывал. Максимумом наших с бабушкой вылазок в Сеул был театр. Я вытаскивал ее на различные постановки, когда приезжали труппы из столицы, но ни разу не был здесь ночью. Город сиял огнями. У входа нас уже встречали люди Бён Хотя. Мы неохотно сплели руки, пока одна из официанток провожала нас к вип-зоне. Хёнджин наклонился к моему уху и прошептал: — Да, и еще, забыл напомнить... Я выпрямился во все свои сто шестьдесят семь сантиметра, уже готовый зарядить ему промеж глаз, ибо еще по дороге мы успели три раза поругаться из-за его бесконечных упреков и придирок: «Не кусай губы», «Господи, что за вульгарщина?», «Да не закидывай ты ногу на ногу», «Снова ругаешься как сапожник?», «Еще раз покажешь мне язык, когда я отворачиваюсь, клянусь, я тебе его откушу». А под конец он пообещал, что его рука не отлипнет от моей спины, чтобы я не стоял как собака сутулая. Если бы кто увидел нас со стороны, подумал бы: страсти между нами кипят нешуточные. Вот только растерзать друг друга мы желали вовсе не в постели. — Знаешь что, Хван... — хотел уже я разразиться тирадой. Но он перебил, внезапно мягко: — Хёнджин. Ты должен звать меня по имени. Его голос был тих, ломая первое правило. Шепотом провозглашая новую тайну в темноте коридоров. Он смотрел на меня. Я на него. Находясь так близко, что могла бы сосчитать даже ресницы. — Хёнджин, — повторил я, почему-то ожидая, что за этим снова последует очередное саркастичное замечание. Но он едва заметно улыбнулся. А потом кто-то окликнул нас: — Хван, какими судьбами? Незнакомец шел к нам навстречу с распахнутыми объятиями и широкой улыбкой на лице. Парни поприветствовали друг друга, Хёнджин что-то ему сказал, тот рассмеялся, похлопав его по плечу. — Идемте! — И он повел нас дальше, мимо танцпола к столу, скрытому от основного зала темно-бордовой перегородкой. На черных диванах перед полукруглым столом уже сидели несколько альф со своими спутницами и спутниками. Одного из них я уже знал. — Молодец, что пришел, — произнес Бён Хо, самодовольно ухмыльнувшись, и пригрозил пальцем. — Но о твоем поступке я не забыл. — Это всего лишь бизнес, — равнодушно ответил Хван. Я чувствовал, как в непроницаемом холоде его зрачков прятался огонь, не выпускаемый из клетки. — Разве нет? — Как знать, Хван, как знать. Что за давние счеты у этих двоих? Бён Хо развернулся корпусом к одной из девушек, пересадив ее к себе на колени. И, совершенно не смущаясь, потянулся к другой, оставив на ее губах поцелуй. Меня аж передернуло. — Молчи, — чуть наклонившись, прошептал Хёнджин. Он стоял сзади, все еще сжимая мою руку. — Если что-то настолько тебя шокирует, приводит в замешательство и гнев, даже если хочется убить кого-то — молчи. И не думай. Мысли порождают действия. Чаще всего глупые и опрометчивые. Обдумаешь после, когда успокоишься. Такого внезапного совета я не ожидал. Удивительно, но альфа будто знал, что я испытывал. Реагировать быстрее, чем думать, — так я всегда жил. И впервые задумалась: может, и правда зря? — Тебя сейчас от возмущения разорвет, — ухмыльнувшись, добавил он. — Вовсе нет!  — А то я не вижу. Внезапно тот парень, что встретил нас первым, протянул руку. — Кай, — произнес он. — А ваше имя? — Ёнбок, — улыбнувшись, ответил я и, следуя приглашению, опустился на мягкий диван рядом с одной из девушек. Всего их было пять. А омег всего двое. Кто из них кем кому приходится, сказать было сложно, так что, следуя совету, я старался вести себя настолько тихо, насколько это возможно, и просто наблюдал. — Слухи не врут? — произнес один из парней, обращаясь в сторону Хёнджина.  — Нет, — вместо него ответил Бён Хо. — Кое-кто в этот раз настроен более чем серьезно. И как же ты, Ёнбок, смог сделать то, что другим не удавалось? Признайся, чем ты так покорил Хвана, что он со свободой решил расстаться? Уголки глаз Северова чуть прищурились. — При первой встрече дал ему по лицу, — выпалил я, не придумав ничего более правдоподобного. Бабушка всегда говорила: хочешь удивить людей — говори правду. Парни дружно засмеялись. Хван бросил на меня взгляд из-под густых бровей. Он сидел напротив, молча наблюдая. Не сводя с меня взгляда. — А он боец, — усмехнувшись на одну сторону, произнес Кай, кивнув другу. — Маленький, но боец. — Я занимаюсь фехтованием, — быстро произнес я, опуская взгляд, потому что эти гляделки уже явно затянулись. — Ого, необычно. — Это единственный вид спорта, который уравнивает соперников. Я могу быть на двадцать сантиметров ниже и легче, но это не помешает мне победить. Не знаю, для кого предназначалась эта речь. Для компании, на которую мне было плевать, или для Хвана лично? Только я обратил внимание, что остальные молчали, а говорил лишь я один. — Главное преодолеть страх, а дальше дело за малым: выманить противника из обороны, заставить его открыться и захватить врасплох. Глаза в глаза. — Ну надо же, — воскликнул Кай, обращаясь к Хёнджинк. — А омега-то с характером. — Еще с каким, смакуя каждое слово, — ответил Хван и слегка пригубил напиток, который держал в руке. — Ты же знаешь, как сильно я люблю своенравных, медленно произнес он. Глаза в глаза. — Детка, иди сюда, пусть они вместе сядут, — скомандовал Бён Хо сидящей рядом с Хёнджином омеге. — Ёнбок, садись к нему. Он спустил ноги, лежавшие до этого на соседнем диване, и худенький омега встал, освободив мне место. Я посмотрел на Хёнджина. Он, как и обычно, был чертовски спокоен и уверен в себе. Возможно, мне показалось, но в глазах чужих спутниц зажегся огонек ревности, потому что, несмотря на то что я проигрывал большинству из них внешне, все взоры были обращены в мою сторону. Повисла небольшая пауза, пока мы пересаживались. Диван оказался узким, так что теперь мы вплотную соприкасались бедрами. Хван вальяжно закинул руку на спинку позади меня, кончиками пальцев свободно касаясь моего оголенного плеча. Официантка дважды сменила бокалы и легкие закуски. Девушки молчали, периодически наклоняясь друг к другу и о чем-то шушукаясь, двое омег, казалось, боялись о слово вымолвить. Альфы обсуждали какие-то дела. А от музыки и клубов дыма, валивших от расположенных повсюду кальянов, уже начинала болеть голова. Рука альфы окончательно переместилась на мое плечо, что в нынешней обстановке уже даже не напрягало. Хотелось домой. Пока остальные отвлеклись, он прочитал что-то в своем смартфоне, а потом повернулся в мою сторону. — Твой друг вернется в академию через пару недель. Я договорился с деканом. После того как «пройдет практику» в больнице. — Один из его локтей стоял на столе, как и мои оба, так что со стороны могло сложиться впечатление, будто мы специально склонились друг к другу поближе. — Ты правда договорился? — Разумеется. За кого ты меня принимаешь? Я принялся загибать пальцы: — За того, кто держит в своих руках целый ученический городок, кто всегда получает то, что хочет, не гнушаясь ничем, кто... — Хорошо, хорошо, я понял, — улыбнулся он. Поболтав трубочкой в безалкогольном коктейле, я спросил: — И как тебе это удалось? — Подумай, ты ведь парень сообразительный. — Свои рычаги влияния? — предположил я. — Ты ведь всегда принуждаешь людей делать то, что они бы не стали. — Разве я к чему-то тебя принуждал? На это было сложно что-то возразить. Повисла тяжелая пауза, а потом я тихо произнес: — Спасибо. — Я же пообещал. Вот так, как обычно, коротко. — Люблю эту песню, — громко сказал Кай, склоняясь над краешком бокала и тут же ставя его обратно на стол. — Одолжите мне кого-нибудь из своих спутников. Его взгляд упал на меня, и я почувствовал, как пальцы Хвана сжимаются на плече крепче. — Хёнджин, позволишь? — Разумеется, — ответил он. Но потом все же добавил: — Увижу, что лапал, убью. Все рассмеялись. Вот только мне показалось, что в интонациях его не было ни доли шутки. Парень подал мне руку и отвел в сторону, туда, где по полу вились клубы искусственного дыма, а музыка играла настолько громко, что приходилось почти кричать, чтобы услышать друг друга. — Ты выглядишь так, словно тебя что-то беспокоит, — наклонившись, произнес Кай. Мне нравилось, что он сохранял почтительную дистанцию. Но даже отсюда я мог видеть цепкий взгляд Хёнджин, как ястреб следившего за нашим танцем. — Просто немного устал, — ответил я. — Долгий день. Много незнакомых людей. К этому моменту большинство сидящих за столом разошлись, так что в кабинке остались лишь Хёнджин с Бён Хотя, которые о чем-то беседовали. — Могу тебя спросить? — решил я попытать удачу. Из всех присутствующих Кай казался наиболее адекватным и дружелюбным. — Что за конфликт произошел между этими двумя? Парень цокнул, покачав головой. — Думаю, тебе стоит у самого Хвана узнать. — Хёнджин-и не любит говорить на эту тему, — нашёлся я, заглядывая в глаза новому знакомому. Он был гораздо ниже моего спутника, так что в некоторой степени общаться нам было проще. — Это связано с тем нападением, — неохотно ответил парень. — Семья Бён Хо очень хотела заключить сделку с отцом Хвана, и все произошло аккурат в день его им отказа. Со клялись, что их семья непричастна, но что-то там мутное очень дело. Нападение? — Насколько я знаю, они уладили формальности. Но некий холодок с тех пор все равно присутствует. Я посмотрел на стол. Хёнджина не было, зато Бён Хо уверенной походкой направлялся в нашу сторону. — Кай, девчонки приехали! — крикнул кто-то из парней за моей спиной. Кай широко улыбнулся. — Вынужден вас оставить, — произнес он. — Иначе моя девушка сожрет меня с потрохами. — Он наклонился ближе и прошептал на прощание: — Не позволяй ему себя сломать! Ты очень красивый, Ёнбок! Кай ушел. Я хотел вернуться за столик, но мне преградили путь. — А где Хва... Хёнджин? — настороженно спросил я, едва не запнувшись на его имени. — Вышел позвонить. Я могу составить тебе компанию, пока его нет, — произнес Бён Хо и, не спросив разрешения, занял место своего друга. Заключая мою ладонь в свою. Вторую опуская на талию. — Как тебе у нас? — Слишком шумно, — не задумываясь ответил я. — И накурено. От парня пахло сигаретами и виски, и я постарался отодвинуться как можно дальше, вот только сделать это мне не дали. В его руках я чувствовал себя как в тисках. Я не знал, как отвращение от прикосновений было связано с аварией. Но каждый раз, когда меня хотели тронуть против воли, тело кричало. Слишком много страха. Слишком много боли. Слишком много чужих рук, эту боль доставляющих. Паника. Я обернулся. За столом теперь сидели четыре девушки, одну из которых Кай усадил к себе на колени, увлекая в поцелуй. Три оставшихся смеялись, склонившись над телефоном. Хёнджина и остальных парней нигде не было. — Ты знаешь, я видел много девчонок и омег Хвана и в этот раз удивлен. — Я сжался. То, с каким пренебрежением хозяин клуба выплевывал слова, мне уже не нравилось. — Скажи теперь честно, между нами, Ёнбок, в чем именно ты так хорош, а? Я ощутил, как его горячая рука с моей талии опускается ниже. При этом второй он притянул меня ближе, ощутимо в себя вжимая. Я попытался вырваться, но не смог. — Не трогайте меня! — попросил я. Но Бён Хо не двигался. Зато двигались его ладони, нагло пытающиеся меня облапать. Ужас когтями впился в кожу. — Отпустите! За столом все смеялись, не обращая на нас никакого внимания. Музыка громыхала так, что его слова никто не мог бы расслышать: — И правда строптивый... За доли секунды я, как скорый поезд, пронесся по остановкам страха, омерзения и отвращения практически до конечной, которую по приближающимся признакам уже чувствовала. Сердце заколотилось. Ладони вспотели. Пульс в голове застучал болезненным ритмом. — Что здесь происходит? — грубо и властно прозвучал за моей спиной голос. Еще никогда я так не радовался тому, что Хван вернулся.  — Мы всего лишь танцевали, Хёнджин. Не кипятись. Я обернулся. Непривычно темные глаза были направлены прямиком на Бён Хо, будто пытаясь его испепелить. В кои-то веки наши желания совпали. То ли почувствовав, то ли услышав мой безмолвный крик, Хёнджин перехватил мою руку, притягивая к себе. Тут же заключая в объятия, будто защищая. Я бессильно ткнулся лбом в его грудь. Смял рукав его пиджака, без слов прося увести отсюда подальше. От этих людей и их мерзких намерений. Забавно, сама судьба будто играла со мной, разворачивая мою жизнь то в одну, то в другую сторону. То я бежал от Хван со всех ног, то по своей воле шёл к нему в объятия. — Ёнбок? — как будто почувствовав неладное, спросил он. Вот только сердце не успокаивалось. Я знал, что это паническая атака. Первая стадия. Прошло много лет, шрамы затянулись, воспоминания притупились, но стоило чему-то выбить меня из колеи — это состояние накатывало, словно морские волны. Не спрятаться. — Уведи меня отсюда. Как можно быстрее, — прошептал я, позволяя утянуть за собой, подальше от шумного танцпола и толпы. «Только не здесь, — умолял я собственное тело. — Только не сейчас». Вот только ему было наплевать. Меня бросало то в холодный, то в горячий пот. В голове стучало. Запах кальяна доводил до тошноты. И казалось, еще секунда, и я просто упаду на пол и завою. Хван без лишних слов буквально протащил меня через центральные ворота, куда-то вглубь комплекса по длинному коридору. Я же не поднимал от пола глаз. Стараясь дышать глубже, повторяя самому себе, что все хорошо. Все в порядке. Хотя больше всего на свете хотелось зажмуриться, позволив слезам бежать по щекам. Признать же, что мне страшно и я не могу это состояние контролировать, было сложнее втрое. Самая изощренная издевка судьбы, когда тебя приносит в таком состоянии на порог к врагу. И все, что ты можешь, едва слышно, выстрадав, выдохнув, спрятав слова в собственный стон, прошептать: «Помоги мне..». На мгновение я словно потерялся. Как будто все вокруг замерло и ты не можешь ни вдохнуть, ни пошевелиться. Ты один на один с огромным, сжимающим внутренности чувством страха. Бесконтрольным, захлестывающим с головой. Чужие люди повсюду. Ты один. Один. — Феликс, — донесся издалека голос. Я не видел, потому что глаза мои были плотно закрыты. Дышать, только дышать. И станет легче. Обязательно станет. — Мне нужно, мне нужно... — попытался прошептать я, хотя сам не знал, в чем именно в данную минуту нуждался. Открыв глаза, попытался сосредоточиться на собственных ладонях, которые тряслись, словно меня забросили в Антарктику. Постаралась уложить их на коленях, зацепиться за что-то основательное. Крепкое. Только не работало. И вдруг чьи-то руки накрыли мои. Я поднял взгляд и столкнулся с таким же, как у меня, — испуганным. Мы смотрели друг на друга, пока Хван вдруг не произнес. — Если, мать твою, это не поможет, то не поможет уже ничего. Его пальцы переместились к моему затылку, а потом потянули за волосы. Словно отвлекая. Заставляя посмотреть в глаза. И вдруг он спросил: — Сколько пуговиц на моей рубашке? Казалось бы, более неподходящего вопроса невозможно было придумать. Но он просто приказал: Считай. — Один, два, три, четыре... — Я заскользил взглядом по мелким черным кругляшкам, почти не видимым на ткани. — Пять, шесть. — Заново. — А потом вдруг подхватил меня, словно ребенка, сажая к себе на колени, и прошептал: — Продолжай считать. Теперь я сидел боком, свернувшись, как кот, у него на руках. Спрятавшись от всех. Он говорил мягко, как будто объясняя мне что-то, но все, что я слышал, — лишь его голос. Низкий успокаивающий тембр, словно погружающий в гипноз. А я просто обнял его в ответ и мерно делал вдох за вдохом. Это не просто ощущение поддержки и осознания, что ты не один, — полная защищенность, целостность и неуязвимость ко всему, что находилось позади его смыкающихся вокруг меня рук. И приступ действительно начал отступать. Туман в голове рассеялся, уже не приходилось собирать все силы на то, чтобы остаться в сознании, хотя тело еще била слабая дрожь. Но самое жуткое было то, что все, от момента подергивания за волосы до пуговиц, со мной уже происходило. И так пытался успокоить меня лишь один человек. Карие глаза напротив вдруг превратились в темно-синие. Дон Хён. Нет, это не был панический бред. И парни не стали между собой хоть сколько-нибудь похожи, но делали они те же действия, один в один. Странное совпадение? Издевка судьбы? Я даже не понимал, почему так разволновался. Отвернулся, спрятав лицо, и Хван, кажется, подумал, что мне стало хуже. А мне было просто стыдно. Жутко стыдно. Как же я всех ненавидел в этот момент! А больше всего себя. За слабость. — Прости меня, — прошептал я, аккуратно слезая с колен альфы и усаживаясь рядом на широкий каменный борт небольшого комнатного фонтана. После всего произошедшего ощущая себя таким жалким. Ведь это просто страх. Но почему-то в критические моменты он достигал таких размеров, что казалось, приходиться бороться со скалой. — Тебе не за что извиняться, — ответил Хван. — Это была скорее моя вина. Не стоило оставлять тебя с ним один на один. — Но ты же не знал... А я вот опозорился. — Не выдумывай. Нашего отсутствия никто не заметил.  — Ты так меня или себя успокаиваешь? — попытался пошутить я. — Думаю, знай ты, что выбрал для дела кого-то с таким букетом фобий, трижды бы подумал. — Считаешь, тебе не повезло? Я закрыл глаза, стараясь об этом не думать. В конце концов, что он обо мне знает? Ничего. Запрокинул голову, стараясь не вспоминать прошлое, и обхватил себя двумя руками, закрываясь от унизительной жалости. Но все равно почувствовал, как против воли слезы стекают в уголки губ. — Понимаешь, Феликс, не важно, какие карты сдала тебе жизнь, — вдруг произнес Хван. — Важно научиться играть с тем, что есть у тебя на руках. До следующей раздачи. В конце концов, разве вся жизнь — это одна партия? Вдруг под щеку скользнул теплая ладонь, вытирая слезы большим пальцем. — Надень, — сказал он, вставая и снимая пиджак. Еще пару недель назад одна только мысль о том, чтобы соприкоснуться с его вещами, вызвала бы отвращение. Сейчас же я вдел руки в рукава, ощущая на коже его запах, тяжесть ткани и тепло, а еще защиту и толику его силы и уверенности. — Последние несколько недель у меня не жизнь, а стресс за стрессом, — комкая в пальцах край рукава, ответил я, почему-то оправдываясь. Я просто устал. И делать вид, что это не так, после случившегося стало просто невозможно. — То Сонхун, то ты, то твои дурацкие карточки. Ко мне липнут мерзкие альфы, и вода с потолка льется. Альфа осторожно опустился передо мной на корточки. Словно боялся спугнуть. Его голос прозвучал мягко, почти ласково: — Почему ты себя совсем не бережешь, Феликс? Я всхлипнул. — Потому что всегда есть кто-то. Сейчас вот Сонхун... Я ж говорил, он просто ошибся. Кто ему поможет? Еще сильнее сжавшись, я почти по самый нос укутался в пиджак, пропахший присущим лишь ему запахом, прикрыл веки, чтобы непрошеные слезы не сорвались с глаз. Но пара все же не удержалась на ресницах, расчерчивая соленый след. — Знаешь, что я подумал, когда познакомился с тобой? — вдруг произнес Хёнджин. Я открыл глаза, вымученно на него глядя. — Что я идиот полный? Смазывая с губ печальную улыбку, он произнес: — Я увидел сильную омегу. Который, ломая все преграды и предрассудки, готов до конца жизни биться за правду, даже зная, что правда ударит по нему самому не менее больно в ответ. Жалость к себе, к этому моменту утихшая, снова отозвалась в сердце. Я попытался ответить, но Хёнджин прервал меня жестом, показывая, что еще не закончил. — Но при этом, — продолжил он уже тише, — я вижу еще совсем маленького омежку, хрупкого и наивного, с по-детски распахнутыми глазами. Который до сих пор верит в светлое в людях и в то, что этот мир можно спасти. Нельзя, Ликс.  — Но разве ты не делаешь то же самое? — прошептал я. Он опустил глаза, едва улыбнувшись. — Единственное отличие между нами в том, что мои плечи шире. Ты же пытаешься взвалить на себя неподъемное. Я закусил губы, сдерживая сквозь улыбку слезы. Всматриваясь в его светлые глаза, которые сейчас не обжигали. — Я больше никогда не услышу подобной откровенности? — Однозначно, — ответил альфа и медленно поднялся. — Давай я отвезу тебя домой. Остальным скажем, что голова разболелась. Я кивнул и тоже встал. Не отрывая взгляда от моих глаз, Хван подошел ближе, коснулся бортов пиджака и медленно опустил вниз, до самых локтей. Задевая кожу кончиками пальцев. Всего лишь пауза, медленно повисшая в воздухе, но она заставляла пространство между нами колыхаться. Все это время я считал, что выработал к Хвану иммунитет, но, кажется, я свою волю явно переоценил. — Я заберу назад, если ты не против, — глухо произнес он, все еще удерживая меня сквозь ткань в своих руках. Я не знал, каких усилий ему стоило сохранять эту маску спокойствия на лице, потому что моя уже пошла трещинами. А потом его руки исчезли, лишая поддержки. Он отпустил меня, и я последовал за ним, шагая почти рядом. Пока такси везло нас обратно, я успокоился. Хёнджин молчал. А я чувствовал, что между нами что-то треснуло, освобождая обоих из плена. То ли моя броня, то ли его лед, то ли все вместе взятое. Когда мы вошли в лифт, в столь поздний час там никого, кроме нас, не было. — О чем говорил Бён Хо, когда сказал, что о твоем поступке не забыл? — вспомнив разговор в начале вечера, спросил я. Даже не знаю, когда почувствовал, что вправе задавать вопросы. Хотя, вернувшись на землю, одернул себя, готовясь, что он, как обычно, скажет не лезть не в свое дело. Но Хёнджин ответил: — Автомойка. Та самая, помнишь? Я построил ее недалеко от мойки Со, переманив большую часть его постоянных клиентов. Против воли губы растянулись в улыбке. — А ты молодец, — неожиданно для себя похвалил я. — Спасибо, — лаконично ответил мужчина. После окончания академии ты займешься этим бизнесом? — Нет, — рассмеявшись, он помотал головой. — Эта затея мне была нужна лишь с одной целью — насолить Бён Хо. Как основной заработок — слишком мелко. Слишком скучно. — Значит, продашь? — Мун Хи отдам, наверное. Я даже отодвинулся, чтобы ему в лицо посмотреть.  — Ты отдашь другу бизнес, в который вложена куча денег? — Он уже окупил себя. Дважды, — пожал плечами Хван. — Так что я в минусе не останусь. Я ошеломленно замер. Теперь все совсем перевернулось с ног на голову. Вот так просто? Подарить лучшему другу? Голова от сегодняшних откровений уже раскалывалась, и совершенно не хотелось разбираться с чужими странными намереньями, бизнесом и всем остальным, о чем парни говорили за столом. Просто хотелось домой. Лифт прозвонил, оповещая, что мы прибыли, и двери разъехались. Пропуская меня в квартиру, Хван произнес: — Мне нужно будет вернуться, кое-что обговорить. Рабочие в квартире убрали. Так что поднимайся наверх. Меня не жди. Я буду поздно. И вдруг захотелось попросить, чтобы он не задерживался, но я сдержался. Едва-едва. *** Незапертая створка окна с белыми хлопковыми занавесками, вечно помятыми, поскрипывала, донимая вечерним сквозняком. С улицы доносились шум музыки и веселые крики. Даже вожатые были неестественно добры. Особый случай — последняя ночь в лагере. Уже завтра все разъедутся по разным городам, чтобы на осенних соревнованиях брать кубки и завоевывать медали. А сегодня, после нескольких недель безбожных тренировок, они позволяли своим подопечным немного расслабиться. Вот только этот вечер принадлежал двоим. Когда каждое прикосновение — открытие. Взрыв сверхновой звезды где-то в галактике. Он всего лишь взял его за руку, ему же казалось, будто заставил парить над землей. Шептал на ухо какие-то глупости. Совсем не пошлые, милые, по-детски наивные. А омеге они казались самыми откровенными признаниями. Так, что алели щеки и спирало дыхание. Впрочем, у них обоих. Ведь он тоже впервые влюбился. Держась за руки, они сбегали туда, где никто не смог бы помешать. Где ночь, отчаянно черная, скрывала не только страхи, но и смущение. Где лишь луна в случайных наблюдателях. Он рассмеялась, стараясь успеть за спешным альфьм шагом. А потом парень резко остановился. Схлестнувшиеся шпаги заменили губы. Касания легкие, наивные, неловкие. Но как еще показать свою любовь? — Дон Хён! Дон Хён! — его голос сбивался, опаляя его щеки теплым дыханием. — Обещай, что мы всегда будем вместе. Слышишь? И он хрипло выдохнул: — Обещаю! Я распахнул глаза, прогоняя сон и настойчивые вспоминания. Повернулся на бок, прижимая колени к груди, и обхватил их руками. Сердце стучало как заведенное. Почему до сих пор мне казалось, что я его предаю? Я протянул руку к часам на тумбе. Три ночи. Перевернулся обратно на спину и лежал, глядя на темное небо. Сон не шел. А может, на душе не было спокойно, просто потому что Хван до сих пор не вернулся. Странный он. Еще и этот Бён Хо тоже. Я точно знал, что всеми фибрами души Хёнджин этого альфу ненавидит, но все равно держит рядом, словно они друзья. И чем дольше я общался с ним, тем больше понимал: он ничего не делает зря. Хёнджин был совершенным стратегом. Слишком умным и расчетливым. Внизу щелкнула дверь. На лестнице раздался шум шагов, плавно перемещаясь в спальню. Для хромающего Хван двигался слишком аккуратно. Я притих в ответ, притворяясь спящим. Встав возле кровати, он посмотрел наверх — видимо, его тоже притягивало сегодняшнее небо, — и расстегнул пуговицы на манжетах, ослабляя рукава. Снял рубашку и повесил на спинку стула. Я зардел. У него была фигура пловца. Широкие острые плечи и узкие бедра. Я отвел взгляд, чтобы не подсматривать, радуясь, что темнота скрывает алые щеки. Безмолвно поорала с минуту. А потом щелкнул ремень. Он что, здесь спать собирается? — Что хочешь обо мне думай, но внизу я не лягу, — произнес Хван. — Еще одну ночь на проклятом диване я просто не переживу. И да, я в курсе, что ты не спишь. Он стянул брюки и наглым образом улегся на вторую половину кровати. Благо ее размер позволял нам не соприкасаться. Сначала я хотел положить между нами стену из подушек, но потом решил, что это слишком по-детски. Что, уже привык, что я рядом? — ухмыльнулся Хёнджин. — Молчишь. И даже до сих пор не выстроил вокруг себя подушечную крепость. — Я ж тебе не тринадцатилетка — подобным баловаться, — фыркнул я. — А то я не знаю. Я закусил губу, сдерживая смех. Но ответил вполне серьезно: — Просто любовался небом. Хван притих. — Я сразу понял, почему в этой комнате больше ничего нет. Но почувствовал только сейчас. Не знаю, как объяснить. Как будто, кроме него, и не нужно ничего больше... — Тебе нравится? — вдруг спросил Хёнджин. — Не кажется это место пустым? — А разве не люди наполняют место? — вопросом на вопрос ответил я. — Возможно, ты прав, — ответил он, грустно ухмыльнувшись. Следующий час или полтора я по-прежнему не спал, все еще перекладывая в голове детали сегодняшних разговоров. Хван молчал, но я чувствовал, он тоже ворочается с боку на бок. — Хёнджин? — окликнул я. Безответно. — Эй, Хван. — Я ткнул его в бок пальцем. — Не притворяйся, я же знаю, не спишь ты. — Чего тебе? — донесся хриплый голос. — Хочешь тайну? Я не мог в темноте четко видеть его глаза, но почему-то был уверен, в этот момент он их картинно закатил. — Я никогда не пытался тебя специально выбесить. Клянусь. Альфа ухмыльнулся: — Я уже понял. Это твоя естественная натура. Спи. — Мне не спится. — Ну, сходи по первому этажу погуляй тогда. Поешь, я не знаю... — Расскажи лучше, о какой фирме сегодня шла речь? — Ты не отстанешь? Я покачал головой. Он шумно вздохнул, видимо решив, что этот разговор явно затянется, и повернулся на бок, так что теперь мы лежали друг к другу лицом. — Это моя фирма, — произнес Хван. — Ну, формально пока не моя, но после окончания академии станет. После смерти отца она досталась матери. И какое-то время она вела дела сама, пока не встретила Ин Су — моего второго отца. — Так вот почему ты на него так не похож! — удивленно воскликнул я. — Но... ты ведь называешь его отцом. — У меня не было другого, — пожал плечами Хёнджин. — Своего я не помню. Погиб в один день с отцом Мун Хи. Нам едва ли два исполнилось. Секунду я просто ошарашенно молчал, даже не представляя, что сказать. А потом все же выдавил: — Ты давно знаешь? — С тех пор как научился читать, — ответил он. — Это случилось в таможенном терминале аэропорта Австрии. Мы стояли в очереди. С паспортами в руках. И вдруг я увидел, что в нашей семье лишь у меня фамилия Хван, — мягко улыбнулся он. — На тот момент Ин Су был единственным отцом, которого я знал. — Но почему он не дал тебе свою фамилию? — шепотом спросил я. — Мама не захотела, насколько мне известно. Может, я был для нее неким напоминанием об отце. Говорят, мы с ним похожи. Возможно, из-за бизнеса. Летом мне предстоит предстать перед советом директоров. Если они посчитают меня готовым возглавить компанию, дела перейдут ко мне. — И Бён Хо хочет твою фирму забрать? — Я знал, как глупо и по-детски прозвучал вопрос, но в подобных делах была полным профаном. — Поэтому он тебя так раздражает? — С чего ты взял, что он меня раздражает? — Кай проговорился. — Кайю следует лучше следить за языком. — Он хотя бы меня не лапал. — И я тут же понял, что сболтнул лишнего. Хван поджал губы и сдвинул брови. — Вот же ублюдок, — сквозь зубы процедил он. — Тебя поэтому так накрыло? Опустив взгляд, я кивнул: — Обычно мне удается сохранять спокойствие. Просто наложилось. Слишком много стресса. — Моя вина. — Ты же не знал. Но даже это оправдание ему не понравилось. Я видел в его глазах: он не прощает ошибок. Даже самому себе. — Я все хотел спросить... — Было до ужаса неприятно вспоминать случившееся, но поведение Хёнджина во время приступа не давало весь вечер покоя. — Почему ты сделал так? — Как? — Отвлек меня, потом попросил считать пуговицы. А дальше... — На словах «посадил на колени и обнял» мои щеки уже пылали как мак. К счастью, Хван договорил сам: — Просто воспоминание откуда-то из детства. Когда младший брат устраивал истерики, мама всегда так делала. Удивительно, но помогало. Тут меня бросило в холодный пот. — А как зовут твоего брата? — осторожно спросил я. Хёнджин выдохнул и произнес едва слышно: — Звали. Его звали Дон Хён. Я уставился невидящим взглядом в стену. Нет. Не может этого быть. Какой-то бред. Ну нет же... — Ты что там, помер, а, Ликс?  — Пак? — прошептал я, не узнавая свой собственный голос. — Так фамилия твоего второго отца?.. Хван кивнул. Вот и приехали. Целую минуту я крутил в голове образ Дон Хёна, пытаясь примерить его к образу Хёнджина, но не получалось. Рассказывал ли он о старшем брате? Я помнил что-то такое, мельком, но никогда не вдавался в подробности, ведь мы общались нечасто, по сути только на тренировках. Я жил за городом, а за ним всегда посылали водителя, поэтому за то короткое время, что мы проводили вместе, я так и не успел познакомиться с его семьей. — Я его знал, — ответил я, но Хван не удивился. — Фехтование? — спросил он. — Я почему-то так сразу и подумал. У вас один возраст и один тренер. Должны были пересекаться. — Да, мы пересекались, — все еще не в состоянии поверить в случившееся, произнес я. Грудную клетку словно разорвало от осознания, что часть его сейчас рядом, обеспокоенно смотрит мне прямо в глаза; от осознания, что он умер; от чувств, которым я не могла найти названия. — Он был моим первым и единственным парнем. Еще никогда я не видел столько эмоции на лице напротив. Шок, недоумение, растерянность — их было столько, что они рвались сквозь любые маски. Он потер лицо ладонью и покачал головой. — Не могу поверить. — Давай на этом закончим, — попросил я. — Хватит откровений на сегодня. С мыслью, что Хвана в моей жизни стало непозволительно много, я отвернулся и закрыл глаза. — Надо с этим переспать, — словно испытывая те же чувства, пробурчал Хёнджин и отвернулся тоже. Больше мы не говорили. Проснулся я далеко за полдень. Хвана в кровати не было. Звук льющейся воды подтвердил, что он в ванной на первом этаже. Я опустил на пол ноги, глядя на себя в зеркало. Несмотря на растрепанность, выглядел я не в пример лучше вчерашнего. Да и ощущал себя тоже лучше. — Значит, братья, — произнес я, вставая, словно окончательно заставляя себя смириться с этой мыслью. Это было сложно. Но возможно. Особенно в свете тех откровений, которыми поделился со мной Хван. Решив, что все произошедшее между нами за последние пару дней можно считать объявлением перемирия, я подумал: неплохо приготовить по этому поводу праздничный завтрак. После удивления, что было так явно написано на лице Хёнджина вчера за столом, мне почему-то захотелось еще сильнее его впечатлить. Из вредности. Подхватив с тумбы вазу с цветами, чтобы освежить воду, я осторожно вышел на лестницу. Снизу доносились голоса. По обыкновению серьезный и суровый, Хван в низко сидящих спортивных штанах и майке стоял босиком у раковины, с собранными волосами и пеной на щеках. Интересно, как много людей видели его вот так — рано утром, когда он мог позволить себе небрежность и утренний беспорядок? Его телефон лежал рядом, транслируя по громкой связи Мун Хи. — Как все прошло? Чуть отвернувшись, так что теперь мне был виден только его затылок, Хёнджин провел лезвием по щеке, сполоснул станок, постучав им по раковине, и ответил: — Отлично. Даже лучше, чем планировал. Дед уже его обожает. Уже приняли за своего. Дед? Я улыбнулся. По-видимому, так он называл Пэк Вуна. Айс рассмеялся. Громко и мелодично. — Кто не рискует, Мун... — ответил Хван. — Ты же знаешь... — Голос Айса стал тише. — В этом деле серая мораль. Хёнджин усмехнулся. — О чем ты говоришь, а? Вся наша жизнь — сплошная серая мораль. Взять хотя бы то, что мы делаем в академии. Законно ли это? Нет. Но между тем каждый чертов преподаватель при встрече первым пожимает мою руку. И молчит. Потому что знает: обратная сторона медали гораздо страшнее. — Он снова сполоснул станок. А я притих, вслушиваясь. — Это чертова жизнь, Мун. Где приходится выбирать из двух зол меньшее. И всегда кому-то будет больно. — Но не Джи Вон. — Нет, не Джи Вон. По крайней мере, я не позволю. Умывшись, он вытер лицо полотенцем и подхватил телефон, выключая громкость, но я успел услышать самое главное: — Ты ходишь по лезвию, Хван. Как и обычно. И хотя я сам готов любой ценой защищать Джи Вон, мое мнение то же — ты зря потащил туда омегу. С его способностью находить неприятности вас обоих как пить дать пристрелят. Мой желудок сделал кульбит. А потом я вздрогнул от громкого звука. Что-то упало, разбившись. Хван резко обернулся и так и замер с телефоном у уха. Я же застыл напротив, прижимая ко рту руки, из которых только что выпала ваза с цветами. — Это шутка. Просто дурацкая шутка, - выставляя перед собой раскрытые ладони, произнес он. — Что? — пискнул я. — Ты, значит, поэтому возил меня туда вместо Чон Джи Вон? Потому что меня в случае чего пристрелить не жалко? — Это не мои слова, — попытался отмазаться Хван. Но какие бы оправдания он ни лепил, сейчас мне до умопомрачения хотелось драки. Как же я жалел, что рапира осталась в академии! Потому что правая рука уже сжималась в кулак, готовая проткнуть его насквозь. — Давай спокойно поговорим, — все еще пытаясь изображать парламентера, произнес Хван. Вот только меня уже было не остановить. — Да о чем с тобой говорить вообще, мерзкий манипулятор? Ты только и делаешь, что используешь людей ради своей выгоды! — выплюнул я. — Каждый раз. И все добрые дела, что в последний месяц ты так старательно рассыпал вокруг себя, всего лишь фикция. — Я перешагнул через осколки и принялся ходить по гостиной. Внутри все стянулось от едкой боли. — Ублюдок. Подонок. Гад. Как же я тебя ненавижу! — Снова выражаешься, как гопник из подворотни. Одной этой фразы хватило, чтобы я сделал вдох, вместе с тем угрожающе приближаясь. — Это я-то? — Ты, — вскидывая подбородок, ответил Хван. — Я извиняюсь за слова друга, но это его слова, не мои. Чувствуешь разницу? — Какой же ты все же, черт тебя дери! Вот как? Как, скажи, ты умудряешься так притворяться? Руки дрожали. От злости, беспомощности и желания разорвать сам воздух, чтобы даже он не висел между нами. Чтобы ничего между нами не оставалось общего. — Негодяй. Подлец. Поганка! Альфа же наблюдал отстраненно-сдержанно. — Еще хоть раз меня так назовешь, клянусь, найду самую тошнотворно-розовую ленту и зашью твой рот. Да как он смеет вообще говорить со мной! Преодолев расстояние между нами в два шага, я замахнулся, чтобы, как и в день знакомства, отвесить ему самую звонкую пощечину, но на этот раз не вышло. Хван перехватил мою руку, сжимая и опуская вниз, так что и мне пришлось следом нагнуться. — И больше никакого рукоприкладства. Я ясно выражаюсь? Я попытался замахнуться второй рукой, но он и ее поймал на полпути. Ощутимо сдавливая. — Пусти! — прорычал я, вырываясь. Попытался его лягнуть, но не вышло. — Пусти, я сказал! И дерись на равных! Хёнджин ухмыльнулся. — Феликс, я, возможно, не спортсмен-медалист, но уж омегу метр шестьдесят запросто уложу. — Ты жалкий трус! Он закатил глаза и опустил руки. Явно зря, потому что в следующую же секунду я накинулся на него, осыпая ударами все места, до которых только мог дотянуться. Колотя по груди, плечам, лицу. Я знал, что поступаю нечестно, потому что он не позволил бы себе ударить в ответ, но не мог остановиться. — Никогда! Ты никогда не будешь его достоин! Даже волоса собственного брата, потому что ты... ты... Толкнув меня к стенке рядом с ванной, он перехватил мои руки своей одной, зажимая меня корпусом. Я пытался вырваться, но мог лишь барахтаться. — Успокойся, истеричка! — Он встряхнул меня так, что я зажмурился. — Ты можешь сколько угодно обзываться, но его это не вернет. Он, как и я, тяжело дышал, нависая надо мной. Все еще удерживая мои запястья в своей ладони. — Ненавижу! — прошипел я. — Отпусти, идиот. Лягнулся еще раз, но не достал снова. Так мы и застыли вдвоем у стены. Оба всклоченные за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Все? Сбил спесь наконец? — произнес мужчина со смесью иронии и самодовольства. — Caм-то только и можешь, что царапаться. Ты проиграл, признай уже. Я попытался отвернуться, но не вышло. — Не слышу. Ублюдок! — Может, я и проиграл, но морда-то разбита у тебя, — довольно ухмыльнулся я. Его только что выбритое лицо местами покраснело — именно там, куда я смог дотянуться. А разбитая губа кровоточила. Эта месть, пусть и мелкая, утешала. — Разве? — Не веря в истинность моих слов, он облизал губы, только сильнее размазав кровь, и покачал головой. — И правда. Хван ничего не предпринимал, не представлял угрозы, но стоял так близко, что казалось: пространство вокруг перестало существовать, захлопнув нас в тесной коробке. Вдвоем. — Выпусти! — потребовал я. — А то подам на тебя в суд за домогательства! Он рассмеялся. Чуть наклонился, подтянув мои руки наверх, заставляя задрать голову. Его лицо оказалось так близко, что наши ресницы едва не соприкасались кончиками. — Открою тебе секрет, — прошептал он мне в лицо. — Чтобы действия считались домогательствами, нужно, чтобы хотя бы один из участников хотел другого. В его глазах что-то вспыхнуло. Яркое. Дерзкое. Я отпрянул. Страх пронесся по венам, словно напоминая, с кем имею дело. И вместо того снова ударить, я выдохнул первое, что пришло в этот момент в голову: — Поцелуй меня. *** Хван Хёнджин. Наклонившись к зеркалу, я рассматривал практически заживший рваный след на собственной губе. Приложив смоченный перекисью тампон, скривился. Не потому что жгло. Потому что идиот. «Поцелуй меня». Он стоял, вытянувшись в струну, будто ничего не чувствовал, но я-то знал, это все вранье. Просто не демонстрировал мне же назло. Ведь в глазах — вызов. И да, тяжело не признать, — заводит. Потому что как иначе объяснить, что после стольких девушек и омег, после сотен поцелуев именно его губы могли так возбуждать? «Поцелуй меня». Губы у него красивые. Прямо над верхней шрам, переходящий на щеку, последствия аварии. Тонкая стрелочка, будто указатель «целовать сюда». И вдруг попробовать захотелось. Схватить за подбородок и ласкать до одури. Хотя знал, будет сопротивляться, драться как кошка. Тут пощечиной не обойдешься, ведь весь он — сплошная ярость и экспрессия. Завернутый в крошечную и хрупкую упаковку адреналин. Не знаю, что двигало мной в этот момент, но я буквально почувствовал мощь, рвущуюся навстречу обезумевшим зверем. Воздуха не хватало, пульс бился где-то в горле. Я наклонился, чувствуя, как перехватывает дыхание... И он укусил меня за губу. Да так сильно, что чуть искры из глаз не посыпались. «Выманить противника из обороны, заставить его открыться и захватить врасплох», — кажется, так он говорил. Очевидно, на этот раз я оказался тем самым глупцом, что попался. — Спасибо, что без помады, — смазывая тыльной стороной ладони кровь со рта, процедил я, а потом сбежал из этой квартиры, словно она горела. «Поцелуй меня». Я закрыл глаза, упершись лбом в холодное зеркало. И пару раз об него побился. Надо же было так глупо попасться! Меня развели, как шестнадцатилетнего пацана. А теперь, когда мы все вернулись В академию, от одной только мысли становилось так мерзко, что я не мог в глаза Джи Вон смотреть. Сожаление, стыд и вина топили меня с головой. Я понял, что где-то налажал так сильно, как еще никогда. Вот только не знал где. Я выпрямился, пытаясь настроить свой моральный компас на чувство вины. На каком-то садистском уровне я даже гордился собой, что разобрался с чувствами к новенькому. Препарировал их на составляющие, точно определив: они не больше чем азарт. Словно ураган, он сносил на своем пути все, принося полнейшую неразбериху, но одновременно вдыхая в меня жизнь. Совершенно иную. Мне не свойственную. Безумную, но такую яркую. И это было ново. Поэтому меня переклинило. Но от своих слов и решений я не привык отказываться. А значит, пора вычеркнуть прошедшие выходные из жизни насовсем. К тому же за неделю, пока меня не было, в академии случились проблемы посерьезнее. Кто-то видел нас с Феликсом у клуба. Можно даже не сомневаться, сплетни уже дошли до Джи Вон. И если обычно они были моим главным оружием, то сейчас играли совсем не на моей стороне. Люди — лучшее средство друг против друга. Стоит подбросить крошечный намек — со спичечную головку, не больше, чем та история с котом, попавшим под колеса моей машины, — и сарафанное радио сделает все за тебя. «Он убил бедное животное». «С тех пор ни сторожа, ни кота никто не видел.» Такие вещи пугают. Обескураживают. Сбивают с ног. Вот почему люди боятся. Они боятся того, чего понять не могут. И тогда они сочиняют объяснение сами. Потому что верить в то, что кажется логичным, безопаснее. И никому не стоит знать, что сторож просто уволился, а кота я забрал к себе. Все, что мне оставалось, — лишь подтвердить случайно родившиеся слухи. Но слухи про новенького я не хотел подтверждать. Выбросив ватный диск в мусор, я вышел из ванной комнаты. Чон стояла ко мне спиной. Каблуки заметно прибавляли ей роста, так что мы могли почти спокойно смотреть друг другу в глаза. Не то что с этим... Коснувшись его руки, я понял: лучшим решением будет капитуляция. Полная и безоговорочная. Обнял со спины и прошептал, крепче прижимая к себе: — Ничего не было. Джи Вон положила голову на мое плечо. — Я хочу, чтобы ты мне верила. — Но... — Ее голос звучал крайне обиженно. — Что «но»? — Как насчет того, чтобы рассказать все, что произошло, пока мы были порознь? Она обернулась, глядя мне прямо в глаза. Все так же обнимая меня. И я выдохнул. Потому что вот она, та самая девушка, которая мне нужна. Которую я выбрал. Мы были вместе полтора года, и я не позволю каким-то глупым сплетням разделить нас. — Ладно, — ответил я, опускаясь на диван сам и сажая ее к себе на колени. — Я расскажу. И рассказал все по порядку, от черной карточки до ужина с Пэк. О том, как Феликс внезапно оказался парнем моего брата, хотя до сих пор сам с трудом укладывал это в голове. Смолчал лишь о нашей последней стычке и почему губа у меня порвана. К счастью, она не спросила. Чон молчала и не двигалась, слушая. — Ты же знаешь, я никогда бы не повел тебя туда. Только не после всего, что случилось. Она кивнула, поднялась и принялась ходить по комнате. — Все будут ждать моей реакции на омегу, Джинни. — За пару недель уляжется. Они забудут. — Никто не забудет, — покачала головой Джи Вон. В такие моменты я ясно видел, за что выбрал ее когда-то. За ясный ум, уверенность и чувство собственного достоинства, которого не видел прежде ни у кого. — Мы просто отсрочиваем этот взрыв. Возвращай его. Или я сделаю это сама. Пусть видят, что его присутствие меня ничуть не задевает. Она развернулась, подхватила сумку и перед самой дверью произнесла: — То, что ты сделал, впуская его к себе пожить, неправильно. Хотя я понимаю почему. Потому что слишком хорошо знаю тебя. Она вздохнула. Очевидно, даже правда не приносила ей должного успокоения. И в этом был виноват лишь я один. Джи Вон подняла глаза и произнесла: — Но я надеюсь на твое благоразумие. И я просто кивнул.