Парадокс

Я проснулся оттого, что Хёнджин пытался из-под меня выбраться. И как бы ни старался сделать это, не потревожив, но у него не вышло. — Который час? — спросил я первое, что в этот момент пришло на ум. — Девять. Лежи. Я просто хочу наверху убраться. Звать уборщицу поздно, а до завтра там вздуется все. Он встал. Его одежда выглядела помятой с одного бока, и только тогда я понял, что она просто мокрая. Как и я сам. — Да, и тебе стоит переодеться. Вон там чистое, — кивнул на лежащие небольшой горкой вещи Хван. — Я тебе помогу, — поднял я руку. Меня больше не трясло от холода и истерики, да и оставлять его разбираться с устроенным хаосом самостоятельно было жутко стыдно. В час ночи, после минимум сорока ходок туда-сюда по лестнице, затаскивания матраса и ковра на балкон, оттирания пола и всей мебели, мы рухнули на диван. Напоминая ни больше ни меньше двух бродяг из ночлежки. Обокравших местный ту. На мне, словно на вешалке, болталась футболка, а черные шорты, доходившие до колена, так и норовили сползти. Альфа тоже переоделся в майку и сидящие на бедрах спортивные штаны, из-под которых периодически виднелась резинка боксеров, отчего каждый раз, когда он тянулся вверх что-то убрать, мне приходилось стыдливо отворачиваться. Волосы он собрал сзади тонкой резинкой, и вкупе с внешним видом, хаосом в доме все это ощущалось настолько странно, что я не знал, куда себя деть. Но спустя пару часов мы настолько уработались, что стало уже плевать и на сползающие шорты, и на растрепанные волосы, и на надпись «Кельвин Кляйн» на резинке трусов, наглыми черными буквами все время мозолящую мне глаза. Я лежал, примостившись на своем кусочке свободного места, и не мог уснуть. Хёнджин не спал тоже. Хотя и очень старательно делал вид. — Феликс, — вдруг окликнул он тихо, так и не поднимая головы. — А зачем ты вообще меня звал? Я про белый конверт. — Извиниться хотел. Белая карточка — белый флаг. Как у пиратов — переговоры, — так же тихо ответил я, сжавшись и опасаясь его реакции. Но Хван ухмыльнулся: — Лучше не извиняйся больше. А то, боюсь, в следующий раз ты сожжешь мне дом. — Прости, — еще раз шепнул я. — Мастер-классы тебе надо вести. Как довести до припадка. — В итоге ж не довел. — Я был близок, — заверил Хёнджин и улегся поудобнее, освобождая мне место. Двоим здесь было тесно, так что приходилось лежать практически на его остром плече, Снизу же в бок упирался его локоть. Неудобно. Мы снова поерзали, пытаясь разместиться, но софа была слишком тесной. В конце концов альфа сдался. Выдохнул и обнял меня одной рукой, притянув к себе. Детали пазла совпали. Как будто две части одного механизма подошли друг к другу. — Только не надумай чего, ради всего святого, — предупредил я, прижимаясь щекой к его майке, что так вкусно пахла чем-то по-летнему свежим. Хван хмыкнул: — На твоем месте пол-академии мечтает оказаться, а ты, как обычно, возмущаешься. — А тебе это, похоже, льстит, — недовольно буркнул я. — Лежишь, небось, и представляешь, как о тебе поклонницы мечтают. — Пф-ф-ф! — ухмыльнулся Хёнджин. — Но ты же нет. — А я нет. Он явно испытывал от этого разговора удовольствие. Потому что, когда говорил шепотом, его голос, обычно чуть шершавый, становился другим. В нем появлялась глубина и какая-то томность. — Вот возьму и, пока спишь, сделаю селфи. Такого Хвана, помятого и с немытыми волосами, они еще не видели. Продам потом на черном рынке твоим поклонницам. Куплю платье от Кельвина Кляйна. — И подумал: «Надеюсь, они не только трусы шьют». — Вряд ли тебе на оригинал хватит, — не догадавшись, прошептал альфа. - К тому же ты ведь ненавидишь короткие вещи. — Джисону подарю. — Пусть он считает меня глупым; я улыбнулся, вдруг понимая, что мне доставляет какое-то нездоровое удовольствие его дразнить. — Ему нравятся всякие омежьи штучки. Он вообще такой омега-омега. Бантики, бабочки, цветочки... — И наклейки, — закончил за меня Хван. Я хмыкнул: — Понял, значит. — А ты сомневался? Дождь снова принялся барабанить по крыше, но мне уже не было страшно. Глаза начали закрываться. Устроившись поудобнее между твердым подлокотником и таким же твердым, но удивительно теплым плечом, пока не передумал, я выдал на одном дыхании: — Хёнджин, верни, пожалуйста, Сонхуна. Я знал, что хожу по натянутому канату. У Хвана триггер на обладателей черных карточек. Я понял это еще в тот день, когда Чонин произнес: «С ними он разбирается исключительно сам». Но ведь Сонхун действительно неплохой парень. Оступился. С кем не бывает? — Феликс, ты и так должн мне новую кровать, две тумбы и ковер. Хочешь, чтоб твой долг стал еще больше? — Я могу быть полезен. Ты же знаешь. — Зачем это тебе? — вдруг совершенно серьезно спросил он. От голоса снова повеяло льдом. Я вспомнил его глаза в тот момент, когда он говорил о тех, кто распространял наркотики, и поежился. — Зачем возишься с ним, будто своих проблем мало? Невольно вырвалось: — Беру пример с тебя. Тяжело выдохнув, он закрыл глаза рукой. С минуту молчал, а потом произнес: — Ладно, вычту из долга кровать. А потом приказал спать. «Это был странный день», — мелькнула последня мысль перед тем, как я закрыл глаза и обессиленно провалился в сон. ...Что-то жужжало. Раздражая назойливой мухой. В комнате было темно. Я даже не понял спросонья, спал ли вообще, но, бросив взгляд на часы над телевизором, понял, что уже восемь утра. Одеяло, свернутое под щекой, приятно пахло, и только когда я приподнялся, открыв глаза, понял, что лежал не на одеяле вовсе. Даже в темноте я смог различить широкие плечи, ворот майки, из-под которого выглядывала серебряная цепочка и несколько небольших шрамов на ключице. Взгляд поднялся выше: чёрные волосы разметались по диванной подушке. Да и угол, под которым лежала голова, казался настолько неудобным, что я побоялся, после подобной ночевки бедолага Хван вообще не сможет ее повернуть. Он спал и, кажется, не догадывался, что я всю ночь пускал слюни на его плечо. «Вот же черт», — пронеслась в голове первая мысль. Отпрянув, я натянул одеяло до самого подбородка. А настойчивый звук, что разбудил меня, оказался не чем иным, как телефоном Хёнджина, лежащим на столе и мигающим словом «Отец». Хёнджин зашевелился, потирая сонное лицо ладонями и краем глаза оглядывая меня. Словно пытаясь убедиться, все ли со мной в порядке. — Не делай такое лицо, словно это я виноват, что мы проснулись в одной постели, — пробурчал он. — На одном диване, — поправил я. Встал, но тут же почувствовал, как краснею, ведь альфа совершенно бесстыдно уперся взглядом в мои голые ноги. Скрыться в ванной показалось лучшим вариантом. «Боже, что вообще вокруг происходит?» — подумал я, прежде чем плеснуть в лицо холодной воды. Пытаясь сбежать от мыслей, что делать и говорить, когда выйду обратно. Из зала послышался голос. Судя по звуку, Хёнджин встал и теперь с отчаянной злостью мерил шагами комнату. — Послушай, я обещал ей эту поездку еще два месяца назад... Я приоткрыл дверь, осторожно выглядывая наружу. — Да. Эта фирма мне нужна. Да, я несу ответственность. Хван уже хозяйничал на кухне, держа телефон одним плечом и подставив чайник под кран. — Хорошо, если мое присутствие требуется, я приеду, но один. Он закрыл воду. — Нет, это ты послушай. Может, ты, конечно, забыл... Я осторожно вышел, стараясь лишний раз не шуметь. — Нет. Джи Вон не пойдет туда. О ее существовании знать никто не должен! Кто не должен знать о существовании Джи Вон? Что вообще происходит? — Это окончательное решение, отец. Я не возьму ее, и плевать, что ты там пообещал. Разбирайся теперь сам. А потом его взгляд остановился на мне. Очень нехороший взгляд. Наглый и оценивающий. Замышляющий что-то очень и очень нехорошее. — А вообще... — улыбнувшись краем губ, произнес Хван, — передай, что я буду не один. Я приеду с омегой. Завершив звонок, альфа повернулся ко мне. — Приведи себя в порядок. К вечеру ты мне понадобишься, — велел он, снова набирая чей-то номер. — Постой-постой! — Я попытался запротестовать, и, видимо, не зря, потому что Хёнджин убрал телефон, решив, что пора объясниться.  — Я верну твоего баскетболиста обратно, — сказал он. — Хотя для черных карточек обычно исключений не делаю. Все, что нужно от тебя, — всего лишь день побыть в роли Чон Джи Вон. Люди, с которыми мы заключаем контракт, хотят познакомиться. Я закусил губу и мельком глянул на альфу. — А почему не взять настоящую Чон? — Она не сможет, — слишком резко ответил Хван. — Все, что от тебя нужно, — изображать приличную омегу и держать рот на замке. «Изображать приличную омегу, значит? А не пошел бы ты.» — очень уж хотел ответить я. Но Хёнджин одним лишь взглядом напомнил об условиях сделки. А потом бросил так, словно я его прислуга: — Сделай что-нибудь на завтрак. Он уселся в кресло, вытянув длинные ноги, и принялся что-то печатать, периодически на меня поглядывая. А я злобно поглядывал на него. Его одежда была измята, волосы несколько растрепаны, но в остальном он, как всегда несправедливо, выглядел гораздо более свежим после уборки последствий потопа и ночи на диване, чем я. Открыв холодильник, я прикинул в уме, что можно сообразить по-быстрому, и остановился на омлете. Голых ног коснулось что-то мягкое и теплое. В противовес ему голос раздался за спиной резкий и раздраженный. — Блек-джек! — воскликнул Север. — Ты кого прикончил? Я обернулся в недоумении: — Блек-джек? — Против воли поморщился. Что за имя такое идиотское? — Прости его, Снежок. — Я поднял пушистика на руки, словно успокаивая. — У твоего хозяина просто не все дома. — Какой еще Снежок? — возмутился Хван, тоже вставая. Протянул руку, зажал морду кота пальцами, рассматривая красные разводы под подбородком. — Что с ним? — О, не беспокойся, — махнул я свободной рукой. — Это всего лишь килька. — Килька? — Проморгавшись, он уставился на меня, совершенно потрясенный. — Ну да. Кажется, в Ледяном Царстве соскочила с осей пара шестеренок, заставив его повелителя зависнуть. И чем серьезнее он выглядел, тем больше мне хотелось смеяться. Наконец альфа пришел в себя: — Но он не ест кильку. Этот гад вообще ничего не ест! Я улыбнулся, поцеловал кота в мохнатую голову и поставила на пол. — Мой опыт говорит об обратном. Вытащив из сушилки чистую миску, я насыпал туда все то же, что собирался приготовить для нас. Пару ломтиков огурца и кусочек ветчины. Поставил на пол и, пожелав приятного аппетита, погладил кота по голове. Снежок принялся уплетать за обе кошачьи щечки. — Поверить не могу, ты умудрился сломать даже кота! — простонал Хёнджин. — Я его починил, недоумок! — Что за детский сад — придурок, идиот, недоумок? Ты вообще умеешь нормально разговаривать? — С тобой? Не став спорить, Хван махнул рукой и ушел в душ. А я, не испепеляемый ничьим взором, наконец принялся за завтрак. Пока взбивал яйца и нарезал ветчину с овощами и травами, даже успел замечтаться о том, что скоро все закончится. Я вернусь обратно, больше никто не станет меня доставать, и все наладится. Но мои мысли прервал телефонный звонок. Я прислушался. Судя по тону, Хёнджин говорил с кем-то из друзей. — Ты же понимаешь, почему ее нельзя везти туда. — Его слова размывались в звуках шумящей воды, но я расслышал: — Да, я знаю, это катастрофа. Но другого выхода нет. Кран выключился. Хлопнула дверь. Я тут же метнулся обратно, схватил тарелку салата и поставил на стол. — Ты сможешь передать с водителем что-нибудь из платьев Джи Вон? - попросил Хёнджин. Окатил меня оценивающим взглядом с головы до ног, а потом, скривив губы, произнес: — Хотя нет. Они будут на нем по полу волочиться. — Все так же не отнимая телефона от лица, он подошел ближе, почти вплотную, и положил ладонь на мою макушку, примеряя к себе. Я не доходил ему даже до края подбородка. Он произнес: — В лучшем случае сто шестьдесят. — Сто шестьдесят семь, — обиженно прошептал я снизу, в уме прикидывая рост Хёнджина. Около ста девяноста точно. — У тебя есть приличные вечерние платья? — на секунду оторвав смартфон от уха, с надеждой глядя мне в глаза, спросил он. Боже, как же я любил разбивать его надежды. Но в голову вдруг пришла мысль: — Привези мне Джисона. У него точно найдется все что нужно. Он и собраться поможет. Я знал, в эту секунду Хвану плевать, что придется выполнить любую мою просьбу. Ему был нужен результат, и если Хан являлся средством для его достижения, значит, быть ему здесь. И точка! Он еще раз осмотрел меня с головы до ног и добавил: — Только туфли пусть берет на каблуке повыше. А потом протянул свой телефон, разрешая звонок другу. Как ни странно, Джисон не удивился, не возмутился и не устроил Хвану, как полагается в этих случаях, солидарно-дружеский разнос. Он пришел в восторг. — А он не сказал зачем? — ошарашенно допрашивал он меня, второпях бросая свои платья и туфли, благо у нас оказался один размер, в чемодан. — Что-то случилось с Чон. Она не может поехать, — вздохнул я, лавируя по кухне с телефоном, зажатым плечом, и сковородой в руке. — А ты не думал, что он мог тебе наврать? Я обернулся и вскинул на Хвана взгляд исподтишка. — Ты ведь его знаешь, — добавил сосед. Я его действительно знал. В том и было дело, что поступок этот совершенно с его характером не вязался. Альфа всегда смотрел на меня как на что-то не стоящее его внимания. Но мне оно и не было нужно. — Признайся честно, Ликс, зачем ты это делаешь? Все, о чем я думала в этот момент, — как помочь Сонхуну. Пусть он и не был прав. Пусть совершил огромную ошибку. Но разве я имел право судить? Когда на одной чаше весов жизнь твоего папы, как много ты сам готов поставить на вторую? Я не хотел выдавать его секрет даже другу, но не успел придумать оправдания, а лишь попросил: — Обещаю, что расскажу тебе потом. А пока... Ни один человек не должен об этом узнать. Ты меня слышишь, Джисон? Конечно, причин сохранять секретность ради Хвана у меня не было, но после случившегося мне не хотелось его подводить. Как будто мне открылась часть его жизни, которая недоступна многим, а вместе с ней пришло осознание ответственности. Теперь все происходящее я воспринимал как работу, и плевать, что мне так не повезло с работодателем. — Ты закончил? — Хёнджин протянул руку к своему смартфону. — Все, пока, — спешно попрощался я и выключил газ. А Хвану скомандовал: — Давай за стол. Обернувшись, он удивленно вскинул брови: — А ты, оказывается, умеешь готовить? Я махнул в его сторону лопаткой: — Ну разумеется. А как, по-твоему, простые смертные вообще в своих убогих хибарах выживают? Хёнджин промолчал, нагнулся, недоверчиво разглядывая стоящие на столе гренки и салат, словно я мог крошеных стекол внутрь подбросить. Но все же сел. — Приятного аппетита. — Я поставил перед ним тарелку с омлетом, куда добавил грибы, томаты и бекон, найденные в холодильнике. И сам приземлилась на свободный стул напротив. Альфа посмотрел на меня крайне недоверчиво, но наколол кусочек и медленно прожевал. — Я впечатлен, — произнес он спустя минуту. — Если честно, максимум, на что рассчитывал, — кофе и бутерброд. Я хмыкнул: — Там столько продуктов в холодильнике. Куда их? Не выбрасывать же. Кот потерся о мои ноги, и я незаметно спустил ему кусок со своей тарелки. — Итак, возвращаясь к карточкам, — начал я, просто чтобы создать видимость разговора. — Если весь преподавательский состав в курсе, что же сказал мой тренер, узнав, что его лучшая шпажистка оказалась наркоманкой? Хёнджин помотал головой, жуя. — Они думают, ты просто заболел. — Ах вот так. Опершись локтями о стол, я стащил из чашки с салатом ломтик болгарского перца и принялся хрустеть. Хван промолчал, но было видно, как внутренне скривился оттого, что я ем руками. — А как же справка? — Уже сделана. — Ты посмотри, Снежок, все у него схвачено. — Разумеется, — произнес он, недовольно глядя на то, как я с аппетитом жую, а потом, не вставая со стула, отклонился назад, достал из сушилки вилку и протянул мне. — Пожалуйста. — Боишься, я тебя на ужине опозорю? — сильнее растягивая губы в ухмылке, произнес я и довольно облизнул палец. — Ах, как невоспитанно! Как некультурно! Хёнджин покачал головой. — Не боюсь. Но больше так не делай. Я хмыкнул: — Что тогда означает твое «пожалуйста»? Он нахмурился. Довольная произведенным эффектом, я встал, решив, что в салате не хватает перца, стащил из тарелки теперь уже огуречный ломтик и, не удержавшись, покрутил перед лицом альфы. Хотел было развернуться, но он схватил за запястье и строго произнес по словам, глядя в глаза: — Оно означает: «Пожалуйста, не провоцируй меня, Ёнбок». Затем наклонился и, все так же не отрывая взгляда, съел из моих рук. Едва не откусив пальцы. Потом вложил в мою руку вилку, отвернулся и как ни в чем не бывало продолжил завтрак. А я так и застыл. «Безумие заразно», — в очередной раз предостерегающе прошипел разум, и я на всякий случай потер ладонь о шорты, надеясь, что смогу пережить сегодняшний вечер. *** — Это все не годится. — возмущался Хван, перелистывая, словно страницы, разложенные платья Хана. — Здесь вообще есть что-то для приличного общества? Что-то, не напоминающее пачку?  — Слушай, может, он в своем шкафу в таком случае пороется? — злобно прошептал мне Хан. Вслух же сказать решился только: — Я привез все, что было. — Вот это, кажется, подойдет. — Он вытащил черное платье-футляр по колено и приложил ко мне. Джисон не сдержался: — Я в нем ходил на похороны маминой тетки. — Прекрасно. То, что нужно, — заключил Хёнджин, посмотрел на часы и добавил: — На все полтора часа. Я буду ждать внизу. — И вышел из комнаты. Когда за ним наконец закрылась дверь, я выдохнул. Показалось, Джисон тоже. — Каждый раз, когда он на тебя смотрит, у меня мурашки по коже, — сказал он. — О, к этому привыкаешь, поверь. Давай лучше займемся делом. — Я полез в чемодан, чтобы достать оттуда кейс с косметикой, и Джисон принялся за работу. В моей старой школе альфы часто шутили, что я ни больше ни меньше парень свой. И я даже привык к этому. К штанам, кедам со сбитыми носами и кепкам. Разбитым коленям и дружескому похлопыванию по плечу. Я держался за этот образ сколько мог, теперь же, казалось, сама жизнь едва ли не насильно принялась из меня его вытравливать. Время шло. Я размял затекшую от долгого сидения шею и плечи. — Ну сколько еще? — Сейчас. Потерпи. Раз уж тебе предстоит попасть в змеиное логово и весь вечер слушать «невыносимого и ужасного», то ты хоть выглядеть должен на уровне, — произнес сосед, нанося на мое лицо широкой кистью пудру. А потом зажал между зубами кисточку потоньше и прошепелявил: — Не верти головой. — На уровне, говоришь? — Я поднял взгляд, за что тут же была удостоен шлепка кистью по носу. — Не вертись! Когда мне наконец разрешили посмотреть в зеркало, я понял, почему стоило так долго терпеть. Мои волосы Хан слегка подкрутил плойкой, и теперь они тяжелыми прядями спадали ниже плеч. Макияжем же сделал акцент на глазах, глубоко подведя их черным, а губы не тронул. — Яркая помада создана для того, чтобы привлекать альфье внимание к губам. Так говорят психологи. Ты же не хочешь, чтобы тебя сегодня целовали? — спросил он. Я в ужасе помотал головой. — Вот и я о чем. «Благо платье закрытое», — подумал я, принимая из рук друга футляр и скрываясь за дверцей ванной комнаты. Ворча себе под нос, разделся и, только достав наряд, понял, в каком бреду был, когда на него согласился. — Почему ты не сказал, что на нем нет спины? - выкрикнул я, выглядывая из-за приоткрытой двери. — Это же похороны, Хан! Как можно было явиться на кладбище в таком? Джисон лишь пожал плечами. — Я надевал сверху пиджак. Час от часу не легче! И пока я влезал в узкое платье, пытаясь справиться с застежкой, Джисон поставил передо мной туфли на каблуке. Столь же тонком и хлипком, как мое самообладание. — Давай, у нас уже времени не осталось. — Он помог с обувью и, выпрямившись, обхватил за плечи. Теперь я был на полголовы выше. На его лице проступила смесь материнской заботы с опасением. — Ты уж поосторожнее с ним, ладно? — Обязательно, — улыбнулся я. Джисон расплылся в ответной улыбке, стиснул меня в объятиях на прощание и открыл дверь. Я выдохнул. Ну что ж, вперед. И, держась за перила, медленно спустился по лестнице. Хван сидел вполоборота, рукой с часами на запястье подпирая щеку. Ногу забросил на ногу, деловой. Я против воли улыбнулся, подходя ближе. Вырядился в какие-то до невозможности понтовские, но стильные шмотки, которые я не видел на нем даже в академии. А запах... справедливости ради, запах мне нравился. Услышав шаги, Хёнджин встал. Подхватил трость, окинул меня взглядом с головы до ног. Слишком долгим. И мной овладело странное чувство. Что-то среднее между предвкушением и нервной дрожью. — Идем? — спросил я, вдруг почувствовав себя в его присутствии неловко. Пытаясь понять, что со мной. Ведь я точно знал, каково это — Хвана ненавидеть. Каково презирать, сгорать от злости и обиды, даже бояться. Вот только неловкости и смущения никогда не было в том списке. Он снял с вешалки мое пальто и, кажется, тоже на мгновение застыл, не понимая, нужно ли мне помочь его надеть. Я протянул руку, избавляя его от сомнений. Но где-то в глубине души хотелось поверить, что все шло от души. — Спасибо, что нет помады, — внезапно сказал Хёнджин, кивнув стоящему наверху лестницы Хану. — Терпеть не могу накрашенные губы. Я в ужасе обернулся на другу. Тот шокированно развел руками. Вот тебе и психологи. В лифте мы ехали молча. У подъезда уже ждал черный автомобиль. Впервые я видел Хвана на месте пассажира. — Господин, — произнес водитель, помогая сесть в машину. Почему-то в этот момент вспомнились слова Сонхуна, когда он, глядя на то, как перед мажорами их слуги открывают двери, бросил насмешливое: «Эти даже в туалет не сходят, чтоб им не придержали штаны». Я тогда толкнул его кулаком в плечо и скривился. Сейчас же эти слова показались такими по-детски глупыми. Я занял свое место, Хёнджин сел с другой стороны. — В «Апероль», — скомандовал он водителю. — На пересечении... — Да, я знаю. Ваш отец распорядился. Он попросил передать. - Водитель протянул запечатанный пакет, в котором оказалась черная папка. — Благодарю. Хёнджин раскрыл ее и уткнулся в бумаги. А я просто смотрел в окно и скучал. С Хваном всегда сложно было вести диалог. Не сказать, что мне этого особо хотелось, но не задать самый главный вопрос я не мог: — Зачем я тебе на этом ужине? Не поворачиваясь, он так и продолжал рассматривать документы, лежащие на его коленях, а потом произнес: — Лично мне ты не нужен. — Кажется, будто одно только упоминание о предстоящей встрече испортило ему настроение сразу на сотню пунктов. — Твоя роль сводится к тому, чтобы изображать мебель. Поэтому и веди себя так, будто тебя там нет. — Прекрасно. Мебель, — хмыкнул я. — Что ж, это действительно потрясающе глубокое объяснение очень облегчает мне задачу. Сбоку послышался тяжелый выдох. — Мебель молчит, — произнес Хёнджин. — И не раздражает всех вокруг своим трепом. «Ладно, — решил я. — Перетерпеть всего вечер». С кем бы ни пришлось столкнуться, они вряд ли будут хуже моего спутника, так что я просто отмахнулся от его плохого настроения, сохраняя свое. Через полчаса мы были на месте. Опираясь на поданную руку, я вышел из автомобиля, с удивлением рассматривая старинный дом, в котором располагался ресторан. К входу вела лестница, так что я тут же схватился за перила, чтобы не грохнуться на тонких каблуках. Окинув меня недовольным взглядом, Хван подставил локоть. Ах, вот оно, значит, как полагается? — Хёнджин, - услышал я радостный возглас, когда мы вошли. И наконец смог рассмотреть того, кому голос принадлежал. Мужчина, глубоко за шестьдесят, в шерстяном костюме в клетку, точь-в-точь как в старых фильмах о гангстерах, не вставая из-за стола, поприветствовал нас. — Все уже собрались. — Здравствуйте, Пэк Вун, — кивнул Хёнджин, первым протягивая руку. А я стоял рядом, старательно делая вид, что нахожусь на своем месте. — Прошу прощения, на улице пробки. Теперь, когда глаза привыкли к приглушенному свету, я мог хорошенько разглядеть всех мужчин, сидящих за столом. Всего их было трое. — А это, я так понимаю... — незнакомец протянул руку. Я решил, что могу подать свою, и, на удивление, он ее поцеловал. — Ёнбок, — ответил Хёнджин, отодвигая для меня стул. Признаться, такое поведение, пусть и фальшивое, было до невозможности приятно. На секунду я даже забыл о том, кем являюсь, погрузившись в мир, где альфы, одетые в дорогие костюмы, открывают двери женщинам и омегам в роскошных платьях, подставляют локоть и галантно ухаживают. Но из мечтаний вырвал голос Хвана, который произнес то, чего я на самом деле не ожидал: — Мой будущий муж. — Поздравляю, — произнес молодой человек, едва немногим старше самого Хёнджтна, по-видимому сын или внук Пэк Вуна. — Хёнджину, как и всегда, невероятно повезло. — Благодарю, — едва слышно успел пискнуть я, но тут же оказался перебитым. Хван занял свое место по правую сторону от меня и небрежно произнес: — Ты же знаешь, Бён Хо, везения не существует. Мужчина напротив, последний незнакомец из этой странной компании, довольно улыбнулся. Среднего роста, с широким лицом и темными волосами, благородно зачесанными назад. Он вел себя расслабленно. Мельком взглянул на меня, пристально, изучающе. Я же нашёл его весьма надменным. Его выдавал взгляд, недвусмысленно говорящии, что незнакомец привык подчинять, давить и не терпел возражений. Кем он был? Отцом Севера? В таком случае очень уж сын на него не похож. Мыслями я сразу перенесся в эпоху, когда знатные дамы изменяли своим господам, рожая бастардов, и невольно улыбнулась такому сравнению. — Все вопросы с передачей фирмы уже решены? — поинтересовался Вун вежливо. — Остались формальности. — О, Ин Су, — махнул рукой тот, — нам с тобой можно не беспокоиться. Всевышний благословил нас достойными сыновьями, а таких, как Хёнджин, поверь, я на своем веку повидал крайне мало. Значит, я не ошибся. Передо мной действительно находился Хван-старший. Очевидно, внешностью Хёнджин пошел в мать. Мужчины стали говорить о делах. Я же, ковыряя край скатерти, старался слиться с обстановкой, не переставая вслушиваться. Этим людям что-то явно требовалось от Хванов. Вот только что, было неясно. Младшему же Хвану был не сильно приятен этот разговор. Откуда я знал это? Трость. Каждый раз, когда тема заходила о каких-то прошлых счетах, по их словам давно погашенных, его рука сжималась на рукояти добела. Внешне же он так и оставался холодным и расслабленно спокойным. В такие моменты я начинал понимать девчонок и омежек, что страдали по нему. Он мог раздражать. Мог быть просто невыносимым, заносчивым, высокомерным. Но оставаться к нему равнодушным было невозможно. Что бы он ни делал, вел себя так естественно, словно в этом образе жил годами, вписываясь в любую ситуацию настолько органично, что оставалось только поражаться. Нет, он не скрывал свои недостатки, иногда казалось, наоборот, ими гордился. Может, поэтому людей тянуло к нему как магнитом? Чтобы скрыть неловкость и глупо не пялиться, я раскрыл меню, хотя заранее понимал: вряд ли мне кусок в горло сегодня полезет. И только бегло пробежав взглядом по названиям, понял, что этот вечер не сулит ничего хорошего. Названия блюд были написаны на одному-богу-известно-каком языке. Прекрасно! Осталось дождаться официанта и опозориться. Хотя, может, еще не поздно улизнуть в омежью комнату, оставив Хвана разбираться с заказом самостоятельно? Но, на мое счастье, официанты начали приносить еду, и все принялись за ужин. А я уже думал, что есть мы не будем. На некоторое время наступила тишина. — Я прошу прощения, что назначил встречу так внезапно, очень хотел с вами познакомиться, — произнес Вун, вдруг обратившись ко мне. — Ёнбок. Очень красивое имя. Счастье, я прав? И когда Хёнджин уже почти раскрыл рот, явно собираясь этот факт опровергнуть, я ответил: — Верно. — Я так и знал, — довольно произнес мужчина. — Ваши глаза выдают вас. Слишком красивые глаза. Слишком. Хёнджин вскинул брови. Мне показалось, заинтересованно. — А я всегда говорил Хёнджину, что самая прекрасная пара — это омега, — вмешался Бён Хо. — Вижу, брат, ты наконец меня послушал. Он сделал слишком заметный акцент на последнем слове. Это был явно укол в сторону Хёнджина, только он на него не прореагировал. Пэк же, не обратив внимания, продолжил: — Красота не вечна, Бён Хо. Если сердце не смотрит.... — то и глаза не видят, — закончил я, улыбнувшись. — Известная пословица, — пояснил я, глядя на Хёнджина. — Моя бабушка тоже так говорит. — Твоя бабушка мудрая женщина, - ответил Вун. — Сколько ей? — Семьдесят четыре. Но она многим фору даст. Мужчина напротив улыбнулся. — А родители? — Их с нами больше нет. — Сожалею. — Все нормально. Это давно случилось. К тому же... — Что мною двигало тогда, я не знаю, но вдруг захотелось нашему сценарию подыграть. — ...Теперь меня есть кому защитить. Я протянул руку, и Хёнджин, будто раскрыв мой замысел, взял ее в свою, большим пальцем погладив тыльную сторону ладони. Я опустил взгляд, почти физически ощущая ответный, слишком пристальный, со стороны Хвана-старшего. — Пока молодые, они могут позволить себе свободу выбора, — сказал он. — О, им хочется свободы. А приходится терпеть компанию стариков, как мы. Ин Су, может, отправим детей веселиться, а закончим вдвоем?  — Давайте с нами в клуб? Как раз остальных повидаешь, — вмешался Бён Хо, обращаясь к Хёнджину. Я выронил из рук вилку, и та звонко ударилась о тарелку. — Простите, — шепнул, закашлявшись. Взял со стола стакан с водой и принялся медленно пить. — Сколько ты уже не появлялся там? Год?  — Два, — совершенно ровным тоном произнес Хван, но я буквально чувствовал — внутри него горело пламя. — Думаю, у нас не выйдет. Его репутация в моих глазах в этот момент росла в геометрической прогрессии. — Не дури, — не унимался Бён Хо. — В кои-то веки встретились. — Он встал, пожимая всем руки. — К одиннадцати подъезжайте. — А потом бросил напоследок, подмигнув: - Не хромай! Что это? Такая странная форма прощания? Или тот самый крюк, на который он мог его зацепить. Я неловко развернулся, вопросительно глядя на Хвана, чье лицо не выражало ничего. Хорошего в том числе. Альфы обменялись еще несколькими фразами. Сдержанно попрощались. Все это время я покорно изображал то, чего от меня ожидали, улыбался. И только когда Хёнджин выволок меня на улицу, вырвал руку из его и зашипел: — Какой еще клуб? На клуб мы не договаривались!  — Это форс-мажор. Такие ситуации даже в договоре отдельным пунктом выносятся. Я не мог знать. — И что ты предлагаешь? — Мы поедем, — без тени сомнения произнес он.  — Не устраивает. Давай другой вариант, — настаивал я. — Хочешь, могу тебя бросить? Прямо здесь. Битье посуды за отдельную плату. И едь куда душа пожелает в статусе свободного.  — Не пори ерунды! Идем. И мне ничего другого не осталось, кроме как шагать следом. Джисон оставил половину содержимого чемодана, как чувствовал. Хван даже позволил мне самому выбрать наряд. Конечно же, в нем было много фатина, но на этот раз он не навевал мысли о платье принцессы. Черный атласный топ, строго держащий форму, и летящая юбка в пол с высоким разрезом. Это платье способно было сделать любую фигуру женственной, но было в нем что-то бунтарское. Стоило лишь добавить ботинки на грубой подошве. Правда, тут мне пришлось уступить Холодному и Противному и черным босоножкам на шпильке. Но, даже несмотря на это, впервые мне нравилось. Я окинул себя взглядом в большом зеркале и, представляя в руках шпагу, сделал выпад, поражая воображаемого противника. Позади раздался смешок, и я аж подпрыгнул. Потому что не слышал, как Хёнджин вошел в комнату. Увидел в отражении, что костюм он сменил на черные джинсы и рубашку, до локтей подкатав рукава. А твидовый пиджак совсем не классического кроя, что держал в руках, перебросил через спинку стула и сделал шаг в мою сторону. Отодвинувшись, я освободил место у шкафа. Может, что достать требуется. Но Хван шагнул ко мне снова. — Что? Я уклонился. Он вздохнул и, поджав губы, приблизился опять. Мы продолжали глядеть друг на друга через отражение. Как сурикаты, пытаясь поделить территорию. — Да что такое? И когда я хотел уйти, его руки легли на мой плечи. — Что за?.. — Я тут же попытался их стряхнуть, но ничего не вышло. — Послушай, Мушкетер, так не пойдет, — раздраженно произнес он. — Если ты будешь каждый раз от меня скакать по всему залу, ни один идиот не поверит в то, что мы встречаемся. А мы с Бён Хочу много лет знакомы. Ты можешь, я не знаю... представлять себе какого-то другого парня, что ли? Я покачал головой. Не могу. Быть может, и рад, но единственный, кого я мог представить, был на полголовы ниже. Волосы уж точно короче. А еще цвета темного шоколада. Так что нет, с Хваном эта задача невыполнима. — Ладно, — произнес он. — Раз у тебя проблема с установлением телесного контакта, давай ты сам скажешь, как тебя можно трогать, чтобы ты от меня не шарахался.  — Да откуда мне знать? — возмутился я, краснея и отворачиваясь. — Ты так спрашиваешь, как будто я десять лет проводил тесты. Трогать! Надо же такое сказать! И тут я почувствовал, как его руки опустились на мою талию, чуть сжимая. Рывок, мои ступни на мгновение оторвались от земли, и вот он уже прижал меня спиной к своей груди. — Нет! — Я попытался вырваться, но вырвался лишь жалобный писк. Из меня. — Ай-яй-яй! И вдруг Хван засмеялся. Таким легким и звонким смехом, раскатистым и в то же время чистым, как горный ручей. Он смеялся надо мной, но мне не было обидно. Потому что смех этот не был злым или издевающимся. Он был из тех, что изо всех сил пытаешься сдержать, но не можешь. Отпустив меня, Хёнджин прикрыл ладонью слезящиеся от смеха глаза. И я поймал себя на том, что мои губы растягиваются в ответ. — Прости, прости, — откашлявшись в кулак, сказал он. Хван извинялся? Это что-то новенькое. — Не смог сдержаться, правда. Давай продолжим. — Он выпрямился. Еще раз одернул себя, чтобы не улыбаться. Зря, ведь ему шло. — Все, теперь серьезно. — И подал руку. Я ошарашенно замер, а потом вложил в его ладонь свою, и на этот раз мягко, словно в замедленной съемке, он притянул меня к себе, обхватывая за талию. Мы стояли лицом к лицу. Разве что даже на каблуках мне приходилось чуть задирать подбородок, чтобы смотреть ему в глаза. — Так нормально? — прошептал он. Я кивнул, и альфа чуть сильнее надавил на мою поясницу, вынуждая сделать к нему полшага, прижавшись всем телом. Я едва не умер от неловкости и смущения. Показалось, что сердце замерло внутри. Вот только привычной паники не было. — Я не сделаю ничего без твоего позволения, обещаю, — мягко произнес он, убирая прядь с моего лица за ухо. Все еще сохраняя зрительный контакт. И я поверил. А потом он плавно отстранился и произнес: — Поехали?