Парадокс

Захлопнув дверь, я пронесся через весь кампус туда, где никто не стал бы меня искать. Место, в котором всегда могла получить помощь. Тренировочный зал встретил меня тишиной. Не включая свет, я сполз по стене, пряча лицо в дрожащих ладонях. Чувствуя, как мозг отказывается понимать, что вообще произошло. Взвешивая все последствия неминуемой истерики. Судорожно пытаясь найти из ситуации выход. Мне было больно. Настолько, что хотелось побиться головой об стену, вот только стену по имени Хёнджин мне было никогда не проломить. Как бы сильно я ни желал этого. — Что мне делать, Дон Хен? Хуже всего понимать, что единственный человек, с которым ты можешь на эту тему поговорить, — твой мертвый парень. В сознании тут же всплыли картинки из нашей общей юности. — Ёнбок, иди к нам! — кричали ребята, брызгаясь друг в друга и радостно повизгивая. Я же сидел на лавочке недалеко от спортивного бассейна, куда нас всех загнали, и даже газета в руках, которой я обмахивался, как всером, не спасала от мучительной влажности, что окутывала тело липкими пальцами. Зачем я вообще сюда пришёл? Надо было больным притвориться. Я не умел плавать. С детства панически боялся воды. Поэтому никогда не совался в самую гущу водных развлечений. Находиться на берегу было пусть и уныло, зато безопасно. — Идем! — снова позвал кто-то. Он опалил мою щеку своим дыханием и с разбегу нырнул в воду. Я покачал головой. — Не взял купальник, — выкрикнул я, сложив руки рупором. Эта отговорка всегда работала на отлично. — Надень шорты и спортивный топ. — Да что же вы пристали как репей, — пробурчал я в ответ на очередное приглашение присоединиться. Вдруг за спиной раздался голос: — Простите, ребята, его тренер вызывает. Я обернулся, тут же покраснев до кончиков ушей. Тот самый парень, которого я целовал в первый вечер у костра, стоял рядом, недвусмысленно глядя на лиф от купальника, выглядывающий из моей сумки. — В следующий раз тебе придется спасать себя самостоятельно, — сказал он. А потом улыбнулся, протянув руку: — Дон Хен. Воспоминания померкли. Вот только след от них в душе все еще горел ярким пламенем. От каждого ожог. Каждое — шрам на сердце. Говорят, память всегда на нашей стороне. Стирает плохое, оставляя со временем лишь светлые кадры. Вот только счастливые мгновения иногда оставляют гораздо больше болезненных царапин. Не знаю, как долго я просидел, судорожно перебирая в голове варианты. Вернуться обратно к бабушке? Даже думать не хотел, как посмотрю ей в глаза. Попросить помощи у Джисона? Этот вариант казался наиболее реальным, хотя жутко стыдным. Пол скрипнул. Я поднял голову и увидел, что кто-то открыл дверь. Полоска света тут же осветила часть зала. — Феликс? Ты здесь? Только поняв, что голос принадлежит Сонхуну, я смог успокоить участившееся сердцебиение. — Что-то случилось? — задал я самый странный вопрос. — То же самое хотел у тебя спросить. Вскинув голову, я посмотрел снизу вверх на подошедшего ближе парня. Он ждал ответов на вопросы, а я помнил свое обещание, хотя и не хотел делиться. Признавать, что ты проиграл, всегда сложно. А в этом раунде Хван разбил меня всухую. — Тебя Джисон подослал? — постарался перевести я тему. — Он волнуется. Между нами повисла пауза. — Хван? — произнес только одно слово Сонхун, и я выдал всё, что случилось. Начиная с нашего разговора в библиотеке и до пропавших — поправка, сгоревших — вещей. Было отвратительно рассказывать о том, что кто-то может быть настолько прогнившим изну-три, чтобы совершать подобное потехи ради. Но, выложив правду, я почувствовал облегчение. Хотя меня до сих пор и потряхивало. Я обнял себя руками, чувствуя озноб. Скорее от нервов, чем из-за холода. Тяжелая рука опустилась на плечи. — Мы должны что-то сделать. — Сонхун повернулся ко мне, и в его глазах вспыхнула решительность. — Мы уже делаем, — осторожно освобождаясь от его рук, ответил я. — Смиряемся с паршивой действительностью. — Очень смешно. — А вот мне — нет. Этот разговор — хождение по минному полю. В лучшем случае — бессмысленно. В худшем — опасно для жизни. Не хотел бы я, чтобы мой единственный, после Джисона, друг пострадал тоже. — Я сейчас серьезно, Ликс. Надо что-то предпринять. Его голос стал громче. В кои-то веки я был рад, что в эту часть зала никто, кроме фехтовальщиков, не ходит. — Например? — Начнем с того, что расскажем в деканате. Сфотографируем шкаф, записку. — Ты точно издеваешься! Как ты себе это представляешь? Заявиться к ректору с жалобой, что мне нечего надеть, еще и фото пустых ящиков приложить? Да они рассмеются мне в лицо. — Я подтвержу твои слова, — уверенно заявил парень. — И Хан подтвердит. — Я не знаю, Сонхун. Меня никогда не учили жаловаться. На секунду я задумался: если бы родители были живы, что бы они сказали? Узнай они, что кто-то пытается меня обидеть, однозначно велели бы продолжать бороться. Хотя что-то подсказывало — они помогли бы. Заступились. — Ты же знаешь, я просто хочу тебе помочь? Чувство одиночества в этот момент достигло критической точки. Может, напрасно я отвергаю протянутую руку?Сонхун все еще смотрел на меня глазами, полными огненного рвения. — Ну хорошо, — ответил я, и мы вместе встали, а потом так же вместе зашагали обратно. — Слушай, я знаю, не время, но так, чисто настроение тебе поднять. Может, в кино сходим? — произнес парень. Сонхун смотрел на меня, а я нервно соображал, чувствуя в голове тревожный звоночек. После случая на вечеринке мы с ним ни разу не возвращались к теме самого-стыдного-недопоцелуя-года, и сейчас был не тот момент, когда хотелось ее поднимать. — Сонхун, не пойми неправильно. Ты хороший, очень хороший, но я не ищу отношений. Вот совсем. — Я же не предлагаю тебе замуж, — поднял руки парень. — Только кино. Неужели друзьям даже фильм нельзя посмотреть вместе?  — Фильм можно. — Я улыбнулся, толкнув его локтем в бок. — Просто хочу прояснить сразу. Чтобы ты не строил напрасных надежд. Он приобнял меня одной рукой, потрепав по волосам. — Это я уж сам решу, ладно? Когда мы добрались до нашего корпуса, Хана в комнате не было. Я обвел взглядом обстановку, убеждаясь, что с тех пор, как покинул комнату несколько часов назад, ничего не изменилось. — Мой тот, что справа, — кивнул я на одиноко стоящий шкаф в углу. — Вот, полюбуйся. — Распахнул дверцы и застыл — на этот раз от шока, а не от ужаса. На каждой вешалке в полиэтиленовых пакетах висели вещи. Совершенно новые. Сонхун подошел сзади и ошарашенно выдохнул: — Кажется, он обыграл нас еще до того, как мы успели придумать план. *** Остановившись прямо напротив зеркала в широкой раме, я оглядел себя с головы до ног, от высоких гольфов до воротника кипенно-белой блузы, уже представляя эту наглую ухмылку одним лишь углом губ, и не знал, что задевало больше: вынужденная покорность или сам факт, что правда говорит громче глупых домыслов. Пришлось признать: это талант. Так портить людям жизнь нужно действительно уметь. Крошечный план против Хёнджина, который мы с Кимом собрали из остатков гордости, разбился о новый гардероб. Как бы Джисон ни отпирался, я не поверил его словам, что Хван непричастен к этому. Разложив на постели вещи и прикинув их примерную стоимость, он присвистнул и сказал, что я определенно на небе счастливый билет поймал. Вот только возможно ли, будучи в плюсе, чувствовать себя настолько в минусе? Эти кожаные шорты, эта рубашка — жест навязываемой воли. Хёнджин добился своего. Снова. За спиной хлопнула дверь, и я вздрогнул. Зевая и потягиваясь, Джисон выскользнул из ванной. — Я выгляжу как шлюха. — До чего же ты упрямый, Феликс. Относись к этому как-то иначе. Тебе очень идут эти шорты, подчёркивают твои ноги. — Иначе, чем к наказанию? Я не люблю короткие и обтягивающие вещи, а тут весь гардероб из этих тряпок! Джисон опустился на корточки перед собственным шкафом и принялся выбирать одну из десяти пар туфель. Его форма была похожа на мою, но если я чувствовал себя неловко и несуразно, то ему выглядеть сногсшибательно не составляло усилий. Новый день встретил нас теплом и солнцем. Хан шел рядом, едва ли не подпрыгивая от негодования. — Этой мелкой эксплуататорше пятнадцать, но она уже доведет кого угодно, — возмущался он, печатая своей младшей сестре гневное сообщение. — Попросила меня привезти ей стразы для платья на вечеринку. Я вчера полгорода объехал, чтобы найти нужные, и оказалось, все равно не те. — А что с этими не так? — спросил я, глядя на розовые стразы. В моем детстве таких не было.  — Это не тот цвет! Продравшись мимо девятиклассниц, которые, визжа и обнимаясь, делали селфи на фоне школы, продолжая возвещать миру о начавшемся учебном годе, он со злостью запихнул стразы в сумку. — Родители ее избаловали! — заключил Хан. Сонхун ждал нас под дубом, усевшись прямиком на траву. — Вы только поглядите на него! — присвистнул он, заставляя меня натягивать подол шорт еще ниже.  — Еще одно слово, и у него случится моральная травма, — предупредил Джисон.  — Скорее, у кое-кого случится физическая, — пригрозил я. — Ты донес на Хвана?  — Нет, конечно, — покачал я головой. — Ректору дела нет. К тому же, давайте будем реалистами, у Хёнджина там все давно схвачено. Если бы каждый, кому он насолил, клепал донос, можно было бы прямо на территории строить макулатуроперерабатывающую фабрику. Но... — Я поднял вверх указательный палец. — Я все еще горю яростным желанием отомстить ему. Той же монетой. Джисон смерил меня настороженным взглядом. — И как? Обменяешь его «Астон-Мартин» на гардероб соседа по даче? — А это отличная идея, — поддержал Ким, усмехнувшись. — Представляю реакцию бледнолицего. — Пока не решил. Но это будет что-то поистине ужасное. Хан бросил на меня предупреждающий взгляд. — Даже не думай. — Он заставил меня страдать, а я заставлю его. Медленно мучиться, прося о пощаде. Вот только придумаю как. — Ладно, ангел отмщения, отдавай мои конспекты обратно, пара через десять минут, — произнес бета. Но когда я протянул ему тетрадь, дернул чуть на себя, привлекая ближе. — Ну что? Кино? Вечером, как и договаривались? Я стукнул себя по лбу, потому что совершенно о нашем уговоре забыл. — Конечно, — кивнул я. — Только скажу Джисону. Он собирался тоже. Его улыбка дрогнула. — Мы же решили вдвоем. — Разве? — Я закусил губу. — Кажется, да, — ответил Пашка. — Но Хан?.. — Джисон же все равно не сможет. Вон он с сестрой ругается, — кивнул он на стоящего рядом омегу соседа, который что-то гневно бурчал в трубку. — Значит, вдвоем? — Да, но... Я же говорил... — Ты бегаешь от меня? — задал он вопрос прямо в лоб. Жар прилил к щекам. Этот разговор нравился мне все меньше. — Нет. — Если не хочешь идти, сразу бы так и сказал. Я тяжело вздохнул. Много раз мне говорили: легко встречаться с парнем, не прикипая к нему душой, но это был не мой случай. Да, мы были молоды, по-детски влюблены, Дон Хен был моим первым и единственным парнем, но это не значит, что я мог забыть его так просто. А может, просто отпустить боялся. Прячась за его несуществующей спиной от каждого, кто осмеливался приблизиться. — Сонхун, мой парень умер, — потупив взгляд, ответил я. — Я поэтому не рвусь заводить новые отношения. Так что не дави на меня. — Понятно, — ковыряя носком ботинка землю, ответил Ким. В этот миг мне его стало отчаянно жалко. Я коснулся его рукава, чтобы привлечь внимание. — Но это не значит, что кино отменяется, — улыбнулся я. К входу подъехал черный «Астон-Мартин», который сложно было перепутать с чьим-то еще. Хотя бы потому, каким взором его всегда провожали. Казалось, эта машина была главной гордостью не только ее хозяина, но и всей академии. Припарковавшись прямо в центре, из-за руля вышел и-дураку-ясно-кто, перекинул ключи Чонину и, как английский лорд, слегка опираясь на трость — явно не пользы для, понтов ради, — направился в здание. Лицо его было, как обычно, непроницаемым, но довольным. Как пить дать гордился собственными прихлебателями, делающими вместо него грязную работу. Чонин скользнул на водительское сиденье. Слишком демонстративно заставил мотор взреветь, чем привел в восторг собравшихся, а потом наконец смылся. Я еще раз бросил взгляд вслед проехавшему на парковку автомобилю. А потом задумался. — Бельчонок, — окликнул я друга, вытаскивая из его уха наушник. В голову пришла просто гениальная идея. — У тебя еще остались те стразы? Хан непонимающе кивнул. Я довольно ухмыльнулся, потирая руки. «Ты даже не представляешь, милый Хван, с кем связался». *** Этот вечер обещает быть веселым. Сегодня вечером день отмщения. Ну и ещё день кино, конечно. Но месть в этом списке значится первой. Поэтому даже пришлось прогулять последнюю пару и красться по коридорам, как ниндзя, чтобы точно не столкнуться с Хваном. Подземная парковка встретила меня прохладой и запахом свежей резины. Черный «Астон-Мартин» стоял последним в ряду справа, и внутренне я порадовался, потому что с одной стороны меня закрывала стена. Подобравшись на корточках к спорткару, я достал наклейки стразы и принялся за работу. Стразы оказались добротными. Я понял это, прилепив одну не туда, — решил, что боковые зеркала все же должны украшать блестящие камни. И сколько потом ни пытался ее переклеить, ничего не вышло. Стразик прилип намертво. Уж не знаю, в чем было дело — в исключительном качестве покраски «Астон-Мартина» или в волшебной слюне штамповавших наклейки китайцев, но фортуна явно оказалась на моей сто-роне. Когда один бок был уже почти готов, раздались шаги. Сердце подпрыгнуло к горлу, и я наклонился ниже, стараясь даже не дышать громко. Уборщица. Пожилая женщина, обычно протирающая в главном холле пыль, открыла дверь подсобки, достала оттуда швабру и ведро, а потом, так же шаркая ногами, ушла. Я с облегчением выдохнул. Закончив с «обработкой авто», спрятал улики в сумку и исчез через черный ход, словно меня здесь никогда и не было. Сверившись с часами, подавил смешок. Одно из двух: Хёнджину придется или провести следующие пару часов, отдирая с машины намертво приклеенные розовые стразы, либо ехать домой при полном параде и великолепии. Конечно, эта маленькая месть ничего не докажет. Но, возможно, каждый раз, я буду вспоминать лицо этого мерзкого «Принца» и мне будет чуточку менее гадко. До окончания занятий оставалось лишь пять минут, и я поспешил занять места в партере — у центрального входа, чтобы лично наблюдать собственный триумф. Присел на пока еще свободную скамейку и вытянул ноги. Солнце светило так ярко, что я зажмурился, подставляя лицо его лучам. — Эй, ты куда пропал? — раздался знакомый голос, и я сделал козырек ладонью, чтобы лучше видеть. — Тебя не было на последней паре. — Я был занят очень и очень важными делами, Сонхун. — И какими же например? — Например, спасал академию от мерзопакостных смердящих гадов. Ким пристально посмотрел на меня. — Ты меня пугаешь. — Меня тоже много что пугает, знаешь ли. Мыши и тараканы. И триллеры, если смотреть их в темноте. Пустые вагоны метро и поезда, мчащиеся со скоростью триста километров в час. Этот список можно продолжать бесконечно. Но больше всего — безнаказанность. — Зачем ты тогда лезешь в самый ее рассадник? — Потому что страхи надо преодолевать, Сонхун. Кто, если не я, всех спасет? Несмотря на то что ответ выскочил сам по себе, я произнес его так уверенно, что на мгновение даже забыл о том, что о двух — своих самых главных — фобиях не сказал ни слова. Ким недоверчиво приподнял бровь. — Ты на самом деле думаешь, те, кто учится здесь, нуждаются в том, чтобы их спасали? — Может быть. Или, может, просто делаю это, потому что точно так же жду того, кто спас бы меня. Но этого я никогда не сказал бы вслух. Сонхун посмотрел в недоумении, но не успел ничего ответить, потому что ко мне подлетел Хан и схватил за руку. — Ты должен это увидеть! Скорее! — Он потянул к противоположной стороне корпуса. — Говорят, там ЧП с машиной Хвана. «Ты даже не представляешь какое», - про себя усмехнулся я, заранее зная: Джисона хватит удар. Но пока, совершенно не догадываясь о произошедшем, он активно работал локтями. Удивительно, но вся толпа, что обычно собирается у парадного входа, находилась сзади. Мы с Ханом лавировали между людьми, смеющимися, галдящими, а еще снимающими на свои телефоны. И только когда я наконец протиснулся вперед, увидел собственный шедевр при полном параде. При свете дня розовый на черном смотрелся еще более восхитительно, чем я мог предполагать. — Какого черта! — возмущенный возглас Хвана был едва слышен в людском гомоне, но только не для того, кто знает, кого слушать. Кто-то включил прямую трансляцию в социальную сеть. — Надеюсь, назавтра это не станет трен-дом, — озвучил мои мысли Чонин, и от взгляда, которым наградил его Хёнджин, я внутренне станцевал джигу. — Ты ненормальный, — обреченно выдохнул Джисон и тут же запаниковал: — Нас убьют. Нас убьют! — Да никто нас не тронет. Спокойствие! — Я крепко сжал его узкие плечи. — Презумпция невиновности! Хван отвернулся, набрал кого-то, а я, едва ли не подпрыгивая, помахал ему в спину, поздравляя самого себя. Удачи, лузер, теперь ты будешь знать, как чувствуют себя студенты. Покрутившись, я хотел было найти Джисона, но он куда-то исчез, зато повернулся Хван. Его взгляд остановился на мне. Парень растянул губы в неестественно дружелюбной улыбке. И зашагал навстречу. Я задержал дыхание, отталкивая от себя холодные волны тревожности. И улыбнулся в ответ. Так широко, как только умел. Знал, все наблюдают. А потом его рука опустилась на мои плечи. — Давай-ка поговорим. — Иди нахуй, — прошипел я, пытаясь отмахнуться, но длинные пальцы впились лишь крепче. Каждый нерв в теле напрягся до предела. — Убери руки! На нас же все смотрят! — На меня всегда смотрят, — продолжал улыбаться он. — Мне не привыкать. К тому же моя репутация от нахождения рядом с тобой явно страдает больше, чем твоя. Если пары невинных розовых страз достаточно, чтобы ее разрушить, то грош ей цена. — Я снова попытался вывернуться, но ничего не вышло, ибо Хёнджин только сильнее прижал меня к собственному боку. — О, не беспокойся. Какая-то глупая омега не сможет своими детскими выходками ее испортить. — Не имею ни малейшего понятия, что ты мелешь, о странный мальчик. — Да ладно, Ли, не прикидывайся дураком, в этом чахлом месте нет больше ни единого человека, кому могло бы подобное прийти в голову. Он медленно вел меня от академии к машине, и чем дальше мы уходили, тем меньше мне все это нравилось. Вся Долина Всадников наблюдала затаив дыхание. Вместо того чтобы что-то с этим сделать, например выпустить меня из своих клешней, Хван наклонился ниже, чтобы никто не мог нас услышать. Его голос стал низким и хриплым, когда он произнес: — Садись в машину. Задняя пассажирская дверь распахнулась. Рука исчезла с моих плеч. Но не успел я рвануть с места, как передо мной словно из-под земли вырос Айс. — Сам сядешь или придется применить силу? Я оглянулся в поисках поддержки. Которой просить было не у кого. Хван шагнул вперед, но я выставил руку, не давая себя схватить. — Я сяду, сяду. Не трогай! И покорно залез внутрь. На заднем сиденье уже ждал Чонин, как обычно хитро ухмыляясь. Мун Хи закрыл дверь и уселся третьим. Машина тронулась. Втиснутый между двумя альфами, я вжался в кожаное сиденье. Храбрость, еще пять минут назад победно размахивающая флагом, стыдливо поджала хвост. На смену ей пришла паника. — Куда вы меня везете? — спросил я, тут же возненавидев себя за беспомощность, которая просквозила в голосе. — Просто хочу поговорить, — ответил Хёнджин, в мою сторону даже не поворачиваясь, щелкая кнопками на экране, встроенном в панель автомобиля. — Я уже знаю ответ, — произнес он, — Но все равно в последний раз спрошу: это гадство — твоих рук дело? Я покачал головой. Первая реакция на страх — отрицание. Желание сбежать. Никогда не признавай ошибок! Вот таков был мой жизненный принцип. — С ума сошел! Делать мне нечего. Выпустите меня! - возмутился я, на автомате дернувшись в сторону, но тщетно — сильная рука Айса прижала обратно. — Расслабься, Веснушка, — улыбнувшись, прошептал Ян. — А ты раздражаешь сильнее, чем я думал, — произнес Хван. Экран, с которым он возился, загорелся серым. Я почувствовал, как намокли ладони, потому что понял — он включил видео с камер наблюдения. На котором, пока еще чистая и блестящая, стояла черная машина. — Я крайне не люблю тех, кто создает мне проблемы. А ты это делаешь постоянно. Теперь я мог четко разглядеть себя, на цыпочках крадущегося, чтобы исполнить свою маленькую месть. — Но знаешь, что я не люблю больше? - продолжил альфа все тем же отстраненным тоном. Показалось, что его слова стали холоднее. — Когда мне лгут. Я тяжело сглотнул. Повернул голову в сторону, глядя на удаляющееся здание академии, но наткнулся на улыбающееся лицо Яна. — Ты попал, малыш, - одними губами произнес он. А потом протянул кулак, словно ожидая, что я стукну по нему в ответ, и шепотом добавил: — Но за идею сто баллов. *** Хёнджин расслабленно вел машину, держа руль одной рукой. Вторая покоилась на подлокотнике между сиденьями. Ничто не выдавало его эмоций. Мун Хи и Чонин вышли, как только мы пересекли границу города. Признаться, я наделся, что и меня высадят там же, но Айс явно дал понять: нынешняя остановка - не моя конечная, и захлопнул пассажирскую дверь. А потом замки защелкнулись, запирая меня внутри. Без возможности выбраться. Где мы находились, понять было невозможно. — Куда мы едем? Но ответа не последовало. Я отвернулся к окну. Перед глазами проносились уже начинавшие желтеть улицы. Город сменился одноэтажными домами, а потом и вовсе полем, что совсем переставало нравиться. — Послушай, Хёнджин... - попробовал начать я разговор, вот только не мог сообразить хоть что-то осмысленное. А потом понял: лучшее, что могу сделать, — извиниться. — Я прошу прощения за машину. Опять тишина. — Я не специально. Подняв взгляд, искоса глянул на него, но Хван продолжал смотреть на дорогу, не обращая на мои слова внимания. — Вернее, специально, конечно, - выдавил я. — Но заслуженно. Снова ничего. Ясно. Повидимому, будет монолог. — Слушай, не знаю, что это за приколы такие, но давай начистоту. Вы сожгли чужие вещи. А конкретно — мои! Может, для вас все, что стоит меньше месячной зарплаты учителя, и не вещи вовсе, но для меня они были дороги. Понимаешь? И да, я злюсь! Потому что какого черта? Ты заставил меня напялить эти тупые шорты, насильно играть по твоим правилам, вот только пойми, это не игра. Это жизнь! И нельзя, чтобы кто-то указывал другому, что делать! Как делать! Что носить! И вообще... Эй, ты слушаешь меня? Только я поднял руку, чтобы стукнуть кулаком по его плечу, машина резко затормозила. Так, что я едва не вписался лбом в переднее сиденье. Хван крутанул руль и съехал с дороги, остановившись у небольшого озера или реки. Сначала я хотел закричать что-то вроде «Какого черта.», но не успел и рта раскрыть — Хёнджин повернулся, уничтожая взглядом. Впервые я понял значение фразы «ледяной ожог». — Выходи, — грубо произнес он. Сам вышел из машины и открыл багажник, что-то оттуда доставая. Я застыл, боясь пошевелиться. Он же не убивать здесь меня собрался? Не из-за глупых же наклеек? Альфа достал что-то и ушел, а я так и сидел не дыша, пока дверь с моей стороны не распахнулась. Не произнося ни слова, он ждал. Ждал, пока выйду из машины. Я поднялся и, слегка наклонив голову, чтобы не задеть крышу, шагнул. Ноги тут же утонули в уже желтеющей траве. Огляделась по сторонам. Никого. Только мы двое, машина, небольшая речка и одиноко стоящие между полями деревья. Хван присел на капот и сложил на груди руки. — Вперед, — произнес он, кивком указывая куда-то в сторону. Перед носом автомобиля стояло ведро с водой. Рядом лежала тряпка. Я усмехнулся, представив, как буду выглядеть в этом наряде - коротких шортах и гольфах выше колен, — выдраивая его машину. А он, значит, будет стоять и смотреть? — Ты слышал, что я до этого говорил? — Вполне. Каждый раз, когда он делал это, бросая обрывочные фразы, его голос превращался в странную смесь бархата и льда. И пугал он больше, чем любые сказанные в порыве злости слова. Потому что в нем была уверенность такой силы, которую не сломило бы ничего на свете. Мое внутреннее я, поддаваясь массовому психозу, впало в ступор, но я тут же встряхнул его, дав сама себе внутренне пощечину. — И? — И мы не уедем отсюда, пока ты не закончишь. — Тон его стал резче. — Давай. Не переломишься. Я сделал несколько шагов в сторону, пытаясь привести в порядок нервы. Хотелось рассмеяться. «Не переломишься». Отчего-то казалось, что изначально знал: рассчитывать на понимание не стоило. Я отступил на шаг назад. Посмотрел на ведро, на машину. Снова на ведро. Подхватил и, размахнувшись, выплеснул все прямиком на капот. Очень уж хотелось «умыть» и хозяина, но он на удивление быстро среагировал. Отскочил ровно в тот момент, когда в его сторону летела водная стена. — Доволен? Хван промолчал. Вскинул брови. В какую-то секунду я всерьез подумал, что все. Конец. Это было странное, дикое ощущение. Как будто заигрывать с бурей. Всплеск адреналина. А хуже всего, оно мне нравилось. Внутри свербело «Ну же, сделай что-нибудь». Чтобы я мог выступить в ответ. Вот только Хёнджин выбрал игру убивать молчанием. А потом развернулся и сел в машину. Заработал двигатель. Колеса зашуршали по траве. А я остался стоять посреди поля. С пустым ведром. Конечно, прежде чем выкинуть такое, я прикидывал в голове разные версии развития событий. Но варианта, что он вот так молча уедет, признаться, среди них не было. И как мне теперь до города добираться? Вещи и телефон остались в машине. Я поднял взгляд, посмотрев на небо. Через пару часов стемнеет. А я стою тут в этих дурацких коротких шортах. По спине побежали мурашки. Желудок сжался. Я сделал пару шагов вперед. Пустое ведро легко ударило по коленке. Идти в таком виде вдоль дороги — безумие. Но стоять и ничего не делать — тоже не выход. Дорога была пуста. Обхватив себя руками, я обернулся в одну и другую сторону, пытаясь понять, откуда мы приехали, и зашагал. С трудом верилось, что происходящее — правда. На глаза от обиды навернулись слезы, но я не мог позволить себе расплакаться. «Нужно просто идти», — убеждал себя я. Прошло около получаса. Дорога не кончалась, ни единой машины так и не проехало мимо, а я начал замерзать. Ветер забирался под воротник и холодил коленки. И когда я поняла — это все, конец, показалось, впереди что-то мелькнуло. Я остановился. Несколько раз моргнул, увидев свет фар. Сердце застучало. «Господи, пожалуйста, пусть внутри окажется кто-нибудь нормальный», - про себя взмолился я. А потом увидел разворачивающийся «Астон-Мартин». Нет... Через минуту он поравнялся со мной. Окно плавно опустилось. — Чего тебе? — попытался рявкнуть я, вот только дрожащий от холода и страха голос выдавал с потрохами. — Да так, думал, вдруг нужно чего? — Ничего мне от тебя не нужно, Хван. Проваливай. — Как скажешь. Правда, пешком до академии часа четыре придется идти. Я выдохнул, чувствуя, как на глаза накатываются слезы ярости. Но, стиснув зубы, произнес: — Дойду, не сомневайся. — Нет, не дойдешь. Клянусь, я услышал в голосе усмешку! В возмущении я открыл рот, но не успел и слова сказать, потому что альфа добавил: — Ты идешь не в ту сторону. Я остановился, прикрыв глаза. Сегодня явно не мой день! — Ну так что? Подвезти? Я ни за что не доставлю ему такое удовольствие. — Отдай мой телефон. На удивление, молча Хёнджин протянул мою сумку. Вдруг вдалеке мелькнули фары другой машины. Она ехала как раз в нужную мне сторону. Главное, добраться до города, а там уже разберусь как-нибудь. — Чтоб ты знал, — произнес я, наклонившись к открытому окну. — Я лучше в поле заночую, чем обращусь к тебе за помощью. — А потом развернулся и поднял руку, ловя попутку. Машина оказалась простой. Старенькой модели, с самодельно тонированными стеклами. Проехав пару метров, она скрипнула тормозами и остановилась. Я шагнул навстречу, но меня тут же отбросило обратно, словно я наступил на оголенный электрический провод, потому что оттуда вышли трое парней. День явно не удался, ведь если и могло быть что-то хуже общения с Хваном, то это был тот самый случай. — Подвезти, омежка? Фраза была сказана таким тоном, что не услышать в ней мерзкий подтекст было просто невозможно. Незнакомец дернул губами, опустив взгляд к моим голым ногам, а потом растянулся в мерзком подобии улыбки. — Милое ведро. Я уже и забыл, что так и стоял, вцепившись в него двумя руками, как в единственную опору. Остальные прыснули. Один из парней шагнул вперед, и липкий страх разлетелся по венам. — Не подходи! — выкрикнул я и резко обернулся. «Астон-Мартин» все еще стоял метрах в пяти по другую сторону дороги. Могу поклясться, что буквально слышала голос в своей голове: «У тебя нет выбора. Или ты сядешь в машину, или останешься здесь. И тебе уже никто не поможет». Ладно, Хван. 1:1. Отбитым уличным маньякам я предпочел тебя. Можешь гордиться. И дернул с места так, будто за мной гнались. Сидеть в одной машине с Хваном было странно. Последнее, что я мог представить себе пять минут назад, — снова оказаться с ним рядом. Но на этот раз я сел спереди, не зная, чем руководствуясь, — возможно, чтобы видеть сразу, что еще он замышлял. А может, просто со страху попутал. Между нами висела стена неопределенности — словно табло со счетом. И я знал, ничья — не тот результат, который устроил бы нас обоих. Альфа что-то выкинет. Вот только что именно, не имел ни малейшего понятия. Мы двигались в обратную сторону, к городу. Я пытался вспомнить, какой дорогой следовали туда, но не мог разобрать ничего, кроме того, что находились мы где-то на юге. Наконец показались дома, и я почувствовал облегчение. А потом Хван свернул с дороги, заезжая прямиком на автомойку. Вот так просто? Машина остановилась. Мы все так же продолжали сидеть внутри. И вдруг «Принц» нарушил молчание. — Это Вон Хи, — сказал он, указывая на женщину неопределенного возраста, которая, бросив быстрый взгляд на автомобиль, уже направлялась в нашу сторону. — Очень рад, что ты знаешь всех работников по именам. — Разумеется, ведь эта автомойка принадлежит мне. — Он посмотрел на часы, — Рабочий день заканчивается в семь. Жаль, сегодня ей придется задержаться. Сам понимаешь, отказаться она не имеет права. Женщина, намылив пушистую щетку, принялась оттирать плоды моих стараний с капота. А мне вдруг стало не по себе. — Вон Хи снимает комнату за городом, туда добираться примерно час. Дома ее ждут двое детей. Но благодаря твоим усилиям сегодня она попадет домой не раньше... — посмотрел он снова на часы, — десяти вечера. Впервые мне захотелось сквозь землю провалиться, сбежать куда угодно. Я был готов идти домой пешком, вот только двери машины оказались заблокированы. Внутри грудной клетки все сжалось, как будто в салоне автомобиля закончился воздух. Я хотел вдохнуть, но сделать это смог лишь с огромным трудом и стыдливо прикрыл глаза. Наверное, из всех вариантов наказания Хван выбрал самый болезненный. — Я всегда хорошо относился к обладателям стипендий, — продолжил он. — Мне казалось, уж они-то понимают цену труда. Но... впервые я разочарован. Время шло. Мы сидели в полной тишине, нарушаемой лишь тихим шорканьем по металлу машины. Стразы оказались цепкие и отходить так просто не собирались. На Хвана я не смотрел, лишь иногда чувствовал его взгляд, но упорно не поворачивалась. — Хёнджин... - Слова путались, не желая выстраиваться в нормальные предложения. — Позволь объяснить, — попросил я. Но он проигнорировал. Я искоса глянул на него, чтобы понять, услышал ли. Но не увидел на лице ровным счетом ни одной эмоции. Опустила взгляд на руки, сложенные на коленях, и произнес: — Выпусти меня. — Зачем? Господи, с какого времени извинения стали даваться столь сложно? Я прикрыл глаза и прошептал: — Хочу ей помочь. Откинувшись в кресле, парень пригладил волосы, запустив в них обе ладони. После поездки к каналу они растрепались, придавая ему непривычно разбитной и дерзкий вид, который в сочетании с кожаным салоном автомобиля делал его похожим больше на рок-звезду, чем на студента элитной академии. А потом ответил: — Нет. — Но почему? — возмутился я, аж подпрыгнув на сиденье. — Полчаса назад ты буквально заставлял меня мыть эту чертову машину, а теперь я хочу сделать что-то действительно полезное, но ты не позволяешь! — Во-первых, выбирай слова, когда со мной разговариваешь. — Я аж вздрогнул, когда он, повернувшись, произнес это. — Я тебе не друг и не очередной дворовый приятель, которым ты можешь крутить на раз-два. — Он щелкнул перед моим лицом пальцами. — А во-вторых, я хочу, чтобы ты запомнил каждую чертову минуту, когда из-за тебя страдает другой человек. И возможно, в следующий раз ты будешь думать. — Но... — попытался запротестовать я. — На этом все. И больше он не сказал ни слова. Когда машина остановилась у академии, Хёнджин приказал: — Иди. Чтобы больше я тебя не видел. Впервые захотелось подчиниться. Без пререканий. В комнату я вернулся настолько морально опустошенным, словно не сидел в дорогом автомобиле, а разгружал вагоны с углем. Ночью толком не спал, ворочаясь с боку на бок. Наутро голова раскалывалась. Но на этот раз не от недостатка сна. Все мысли в ней занимал один крайне странный парень.