Проклятие

𝚏𝚕𝚊𝚜𝚑𝚋𝚊𝚌𝚔

Джисону было пятнадцать, когда он познакомился с Чанбином. Это было глупо и романтично — так считал лишь Хан. Его одноклассники поспорили, кто сможет купить сигареты, тот получит от каждого по сумме. Джисон был азартным человеком и сразу же согласился. Когда он впервые увидел Чанбина, он показался ему взрослым и очень симпатичным — разница в три года его никак не смущала. Хан помнил их диалог наизусть. — Какой очаровательный продавец, — начал Джисон, кидая пачку сигарет на стойку, — пробей одну. Брюнет выгнул бровь, немного ухмыляясь. — Какой разочаровательный подкат, — усмехнулся Чанбин, — будьте добры показать паспорт. — Забыл дома. — Возраст согласия хотя бы есть, малыш? Хан моментально покраснел, смущаясь. — Пробью, если оставишь свой номер. — Идет, — быстро согласился Джисон, даже не подумав. Привкус победы сладковато ощущался на языке. Так они и познакомились. Чанбин сначала позвал прогуляться первый раз, затем второй, после третий. Все настолько быстро закрутилось, что Хан и не вспомнит, когда набрался смелости и потянулся к чужим губам первый. Они стали все чаще проводить время вместе, а Джисон появлялся в квартире Чанбина все больше. Без сравнений и контраста, Хану было безумно хорошо с ним. Чанбин говорил, что ему не меньше. Они слушали одну музыку, ходили в один спортзал, занимались сексом до полуночи и дышали в одном ритме. Джисон почувствовал, как в определенный момент они буквально сплелись воедино и стали частью друг друга. Он не представлял жизни без Чанбина. Все мечты и надежды Хана оказались разноцветными, но пустыми. Все его мечты оказались фантиками из-под вкусных-вкусных конфет, где притягивала лишь обертка. — Я хочу тебя порадовать, — начал Джисон, разуваясь около прихожей, — сегодня могу остаться на ночевку. — А я хочу тебя, пора давать, — игриво проговорил Чанбин, утыкаясь в шею парню и медленно выцеловывая. — В последнее время ты лезешь ко мне особенно сильно, — пошутил Хан, закидывая голову назад. — Пару поцелуев дружбу не испортят, — потянулся руками к талии брюнет, — а пару жарких ночей только укрепят. Джисон помедлил, слегка отстраняясь. — Друзья? Я думал, что мы вместе. Уже столько месяцев прошло. — Не дури, мы просто развлекаемся вдвоем, — стягивая футболку с Хана, ответил Чанбин. — Так выходит, мы всего лишь партнеры по сексу? Чанбин недовольно остановился, задумчиво смотря в потолок. — Получается, что так. Знаешь, я ведь с самого начала ничего тебе не обещал. Повернувшийся к Джисону, брюнет заметил его остекленевший взгляд. У Хана побежали липкие и противные мурашки по коже. Чтобы хоть как-то сгладить сказанное, Чанбин добавил: — Но ты мне нравишься. Джисон медленно, будто в трансе кивнул в ответ и тут же отошел, вставая лицом к окну. Он достал телефон и посмотрел в дисплей, стараясь не заплакать. Чанбин не любил видеть слезы. Неловкость, смешанная с каплей горечи и тревоги, с силой давила на Хана, заставляя чувствовать себя виноватым во всем этом. С того момента все пошло наперекосяк. Чанбина будто подменили: он стал больше злиться, особенно, когда Джисон снова говорил об отношениях. Брюнет становился грубее и холоднее, а Хан лишь терпел в надежде на то, что это такой период и он быстро пройдет. В какой-то из дней они пошли в клуб, отпраздновать день рождения Феликса. Все много выпили и просто танцевали до потери пульса. В какой-то момент Ликс подошел к Хану и тихо шепнул на ухо: — Чанбин целуется с каким-то парнем около бара. Но Джисон уже не смотрел на него, не обращал внимания, будто не заметил. Он смотрел только на руки Чанбина, которые лежали на талии какого-то парня. Ревность? Да, это определенно была она. Жгучая, невыносимая, острая ревность. Хотелось подбежать и сбросить их, отстранить, оторвать этого занудного парня от Чанбина. Схватить его за руку и сбежать туда, где Хан отдастся ему без остатка. Брюнет заметил взгляд Джисона и резко встал, направляясь к нему. Парню лишь осталось сделать вид, что он ничего не видел. — Все хорошо? — прошептал на ухо Чанбин, подходя сзади и обнимая, — ты голоден? Сыт по горло. — Да, немного, — ответил Хан, нагло прижимаясь к брюнету на виду у всех. В тот день Джисон еще не знал, что Чанбин изменил ему. Хотя, если они были никем друг для друга, можно ли это было назвать изменой? В любом случае, Хана грызла такая сумасшедшая боль, как будто его резали, затем сшивали по кусочкам, а потом снова резали на открытые раны. — Как ты узнал? — сидя за столом в своей квартире, начал Чанбин, сложив руки вместе. — Неважно, — выплюнул Джисон, сдерживая ненужные слезы, — жалко, что не от тебя. — Это была ошибка. — Мне кажется, это хуже, чем ошибка. Парень потянулся к ладоням Хана, но тот выдернул их, вставая из-за стола. — Мы расстаемся, — тихо сказал Джисон, — хотя, по твоим словам мы не были никем друг для друга. Ты просто игрался с моими чувствами. Чанбин встал следом и дико улыбнулся, а затем начал смеяться. Громко и противно. — Какие чувства? Ты сам себе все придумал, малыш. Мы останемся в таких же отношениях, как и были. — Нет, — отрезал Хан, направляясь к выходу из квартиры, — иначе я всем расскажу про твою настоящую сущность. — Не смей угрожать мне. В груди почему-то болезненно закололо. И ему стало страшно. Не так, как бывает обычно, когда прыгаешь с парашютом или делаешь что-то незаконное. Этот страх совершенно отличался. Это страх того, что человек перед тобой больше не тот, кого ты знал раньше. Джисон хлопнул дверью и побежал по лестнице на первый этаж. Он начал задыхаться, а руки затряслись. Но это было только начала его собственного ада. Через пару дней Чанбин разослал всем общим друзьям фотографии Хана. Парень даже не знал, что они у него были и когда он успел их сделать. Это было стыдно, ужасно стыдно видеть себя на простынях в чужой квартире. Голого. Тогда от него все отвернулись. Все, кроме солнечного чуда, которое было с ним везде. Феликс всегда поддерживал Джисона и проклинал Чанбина всеми возможными ругательствами. Именно тогда у Хана начали трястись руки, особенно правая, и он пошел к врачу. Иногда он задыхался. Джисон превратился из счастливого маленького мальчика в ненавистного себе человека. Хан ненавидел себя. А еще зиму. Потому что все это произошло зимой.