Проклятие

В тот день Минхо выслушал всю историю Джисона. Он злился на этого Чанбина за то, что его любимому человеку принесли так много боли. Ли винил даже себя за то, что не познакомился с Ханом раньше. Но после того, как парень выговорился, стало гораздо легче. Джисону очень нравилось, что Лино никогда не давил на него и не заставлял ничего рассказывать. Он понимал сразу же, если тема была неприятна для Хана, и менял ее. У них было полное взаимопонимание, как будто когда-то давно их душа была одним целым, но, родившись, она разделилась, и каждая ее половина досталась им, и все это время, что она делала, так это искала свою недостающую часть. Джисон не знал, как это, когда сверкают глаза, думал, что это красивое литературное выражение до тех пор, пока не увидел, как на него смотрел Минхо. А еще Хан не догадывался, что в такие моменты его собственные глаза сияли не менее ярко. Сейчас Джисон шагал вместе с Ли в его одежде по супермаркету поздно вечером. Они решили выйти за сладостями к любимому лимонному чаю. Иногда бывают вещи, интимнее, чем секс. Например, гулять по магазину вдвоем ночью. Или смотреть на человека в своей одежде. Или получать теплый поцелуй в лоб, который разливался медом по телу. Минхо был уверен, что они с Ханом связаны красной нитью судьбы, от которой никуда не денешься. — Как принять тот факт, что любил не человека, а свои чувства к нему? — задумчиво произнес Джисон, положив в корзину любимые вафли с карамелью. Лино нежно улыбнулся, притягивая к себе Хана и еще раз целуя в макушку. — Не думай много. Иногда такое бывает, но всегда можно отпустить. Время лечит. Джисон очень благодарен Ли, а еще влюблен. Такие люди приходят к нам в жизнь только после самого сильного одиночества. После Ада. Они вытаскивают нас из холодный воды, даря одеяло и горячий лимонный чай. А еще свою бесконечную любовь и ничего не просят взамен. Просто остаются рядом. Слушают. Понимают. Спрашивают разрешения. Хан думал, что таких людей не существует, но выиграл лотерею — встретил Минхо. — На улице дождь. — Помнишь, ты обещал потанцевать со мной? — с надеждой спросил Джисон. — Ну конечно, — ответил Лино, ставя пакет с продуктами под крышу, — как я могу не сдержать свое слово. Он включил свою любимую песню и положил телефон недалеко от пакета, а затем вышел под дождь, подставляясь прохладным каплям и вытягивая руку вперед. — Приглашаю вас на танец, молодой человек. Хан ни секунды не помедлил, соглашаясь, положив свои ладони на крепкие плечи Минхо. Они начали плавно двигаться в такт музыке, громко смеясь и целуясь. Это был самый счастливый момент в их жизни. Капли барабанили по лицу, одежда моментально промокла, но было хорошо. Очень хорошо. Чувства, которые они испытывали друг к другу, разрывали грудь, готовые взорваться в любую секунду. Can’t Help Falling in Love

⚝ ⚝ ⚝

Джисон лежал на Лино, постукивая карандашом о блокнот, придумывая строчки для текста. Одним из любимых занятий парня было создание. Хан хотел создавать стихотворения или лирику для песен, вкладывая свою душу. Пока что его маленькой аудиторией был Ли, но этого было вполне достаточно. — Послушай, кое-то придумал. Чувствую, что боль ты прячешь, Слышу твой беззвучный крик. Притаился в уголке своего сердца, Голову вмиг поник. Минхо очень любил, когда Джисон пел. Он много раз просил его попробовать себя в вокале, но тот отказывался. — Это прекрасно, — целуя парня в щеку, сказал Лино, — все твои строчки прекрасные. И грустные. — Я сам по себе грустный, но ты не даешь мне упасть вниз, — ответил Хан, прижимаясь к теплу ближе. — Слушай, я давно хотел тебя кое-что спросить, — серьезно начал Ли, сглатывая неприятный ком в горле, — я видел твои шрамы на бедре. Это ты сделал с собой? Джисон моментально потух. Он не хотел, чтобы Минхо знал о его противной и трусливой стороне, но с каждым днем Хан открывался все больше, показывая себя. Того себя, которого ненавидел и презирал. — Да. Это ужасно, я знаю. Но я больше никогда не буду делать этого. — Верю. Я верю. И Лино начал целовать. Он исцеловал все мокрые и соленые щеки Джисона, каждый миллиметр на шеи. А еще абсолютно каждый шрамик на левом бедре. Горячие поцелуи Минхо согревали, забирая душевную боль. Это было сладким тягучим лекарством, которое Хан был готов глотать сутками напролет. Мягкие ярко-рыжие волосы Ли щекотали ключицы, отчего Джисон смеялся. Смеялся, до боли в животе. Он был так любим. И любил в ответ.

⚝ ⚝ ⚝

Минхо часто курил свои любимые вишневые сигареты, а Хан стоял рядом, наслаждаясь запахом. Многие говорят, что пассивные курильщики хуже, чем обычные, но Джисону было плевать. Он хотел задохнуться в этом аромате, раствориться в вишне. Они любили курить в тишине, слушая шум дождя. Или звуки природы. Это был их собственный крохотный мир. — Чан сегодня может дать машину покатать, — проговорил Ли немного хриплым голосом, — хочешь? Хан перевел свои блестящие глаза на парня и радостно заулыбался. — Спрашиваешь еще. Лино потушил сигарету о пепельницу и они быстро переоделись, выходя на улицу. Была уже середина весны, скоро намечался отчетный концерт в честь конца учебного года, поэтому предстояло много работы. На улице все давно оттаяло, оставляя за собой бегущие ручейки, которые Джисон просто обожал, останавливаясь почти около каждого и рассматривая, словно ребенок. — У тебя хоть права есть? — Спрашиваешь еще, — улыбнулся Минхо. — Ладно, один — один. Машина у Криса была крутая. Черная, матовая, одна из последних моделей. Хан не пристегнулся, когда они начали отъезжать, потому что опасно доверял Ли. Доверял свою жизнь. Они ехали по темной и ровной дороге. На улице была ночь. Ничего не видно. Колеса машины быстро скользили по мокрому асфальту, который был прикрыт ночной дремотой. Шел дождь. Кататься вот так вдвоем казалось чем-то таинственным и загадочно-прекрасным. Лино любил ездить на машине по ночному городу. Особенно, когда очень поздно. На улицах почти никого не было, тихо, спокойно, свет фонарей освещал одну единственную полоску, уходящую далеко в горизонт. Город привлекал яркими огнями, звезды с неба смотрели на них искрящимися голодными глазами. Ночью город становился совсем другим. Все ощущалось по-другому: другие люди, другой воздух, другие звуки, другие запахи. Джисон поднял голову и ясно увидел картину: ночь, горящие звезды, несущаяся по дороге машина, внутри которой два самоубийцы, влюбленные друг в друга слишком сильно. Минхо любовался Ханом, не в силах оторвать взгляд. И только дорога вынуждала отвлекаться от созерцания этой красоты. Но и управляя автомобилем, он украдкой посматривал на него, слушая этот ни с чем не сравнимый голос. Он был очаровательным. Чуть позже Ли закурил, приоткрыв окошко. Вишневый дым моментально проник в легкие и вся машина наполнилась этим запахом. Ночь. Пустынные улицы. Редкие прохожие. Желтые глаза фонарей. Желтые глаза Джисона, к которым хотелось возвращаться снова и снова. Ночные поездки очень атмосферные и романтичные. В темноте дорога выглядела иначе, а мерцание на небе создавало особое настроение. Они сидели в тишине, но неловкости не было. Скорее наоборот, в это время можно было насладиться спокойствием, которое не всегда ощущалось днем. Ночь. Дорога плавно, с легким шуршанием стелилась под колеса автомобиля, на мокром асфальте отражались желтые пятна уличных фонарей. А на лобовом стекле отражались любимые желтые глаза. Щетки стеклоочистителя лениво смахивали капли дождя. Улицы в эту ненастную ночь были пустынны, ведь не все любили такую погоду. Лино умело вел автомобиль, целиком погрузившись в свои думы. Он давно заметил, что самый лучший способ остаться наедине со своими мыслями — это сесть в машину и поехать куда глаза глядят. Ехать не спеша, не выбирая маршрута. Просто ехать и думать, ехать и думать. Думать о любимом, желанном и единственном человеке в его жизни, который сидел рядом.

⚝ ⚝ ⚝

Хан спешил домой со школы. На дворе уже была середина мая, лето дышало в спину, обнимая своими теплыми лучами. Вечером к нему должен был прийти Минхо. Они решили испечь имбирные печенья и заварить любимый лимонный чай. Парень решил, что нужно зайти в магазин, чтобы купить корицу и муку для теста, а еще не забыть лимоны. Куда же без них? Когда все было куплено, Джисон чуть ли не бегом выбежал из супермаркета и поспешил домой. Он не сразу заметил, что за ним наблюдали. Снова. Он заметил это чуть позже, когда понял, что зашел в подъезд не один. Следом проскользнула фигура, полностью облаченная в черный. Это снова был он. Хан крепче сжал ручки пакета, чтобы не выронить продукты. Он поменялся. Ради Лино. — И снова привет, — отчетливо проговорил Чанбин, подходя все ближе, — успел соскучиться по мне? — Проваливай из моего подъезда, — выплюнул Джисон, — из моего дома. И из моей жизни. Брюнет улыбнулся. Его глаза подсвечивались неприятным блеском. — Я смотрю, ты начал жить. У тебя появился прекрасный парень — Ли Минхо. Вы встречаетесь уже довольно давно. Дольше, чем мы с тобой. Не жалко его? — За что мне должно быть его жалко? Таких, как он не жалеют, а оберегают, — процедил Хан, разворачиваясь в сторону лифта. В голове крутился механизм, как лучше будет добраться до третьего этажа. Может, бегом по лестнице? — За то, что он встретил тебя, — ядовито ответил Чанбин, — ты ломаешь людей, Джисон. Ты мерзкий, противный и уродливый внутри. Таких, как ты, не должно существовать. Такие, как ты, умирают. Хан не выдержал. Ручки пакета ослабли, а на глазах появилась пелена. — Я покажу всем твоим близким фотографии и видео. Кто еще не осведомлен? Минхо? Родители? Пускай они узнают твою настоящую суть. — Какое видео? — задыхался Джисон. Брюнет оскалился, доставая телефон. — Хочешь посмотреть? Он начал копаться в галерее, пока Хан копался в своих мыслях. Парень старался дышать ровно, считать, как они делали это с Феликсом, но ничего не выходило. Руки предательски дрожали, особенно правая. Джисон не выдержал и рванул к лестнице, когда услышал собственные стоны через динамик. Пока он бежал к квартире, на всю лестничную клетку звучали эти ужасные звуки и противный смех Чанбина. Хан закрылся в квартире на три замка и отполз по стене вниз. Все тело дрожало. Вокруг стояла безмятежная тишина, убийственная, охватывающая весь мозг и проникающая в самые потаенные места. И эта тишина зарождала сгустки страха, которые росли то медленно, то с какими-то невероятными скачками, пока не превратились во всеобъемлющий ужас. Ужас тишины сковывал движения Джисона, не позволяя думать, размышлять. В какой-то момент от этой тишины стало тяжело дышать. Она давила с такой силой, что парень начал задыхаться, грудь не могла осилить возможности диафрагмы. Мысли в голове путались и тяжело было зацепиться за какую-то конкретную, одну единственную, правильную. И под давлением хаоса мыслей Хан понял, что его губы и язык ощущали соленый привкус. Кажется, он теперь мог хотя бы двигать языком и открывать губы. Вдруг, словно ослепительная вспышка резанула его сознание. Поток мыслей полез в голову. Мозг выстроил цепочку последовательности. Ненавижу себя. Я не достоин жить. Я не достоин быть рядом с Минхо. И с Феликсом. И с родителями. Я ужасный. Джисон перевел взгляд желтых глаз на пакет с продуктами. Из глаз потекли слезы, а на губах застыл соленый пот, в ушах учащенно барабанил отклик сердца, но оно было неважно. Все было неважно. Тишина оказалось настолько глубокая, что слышно было даже, как по венам бежала кровь. Ужас одиночества и бессмысленность своего существования охватили с такой силой, что внезапно возникшая паническая атака началась с новой силой и заставила Хана пошатнуться и упасть. Он медленно встал, на трясущихся ногах подходя к столу. Взял бумагу и ручку, начиная что-то судорожно писать. Затем отложил листок, открывая тумбочку и беря драгоценную вещь. Скальпель. Пообещай, что больше не будешь резать себя, договорились? Хорошо. Перед глазами встал расплывчатый образ улыбающегося Минхо. Нежного, теплого, живого. Джисон был не достоин такого счастья. Он перебрался в ванную и нашел таблетки. Снотворное. Хан съел всю пачку. Проглотил каждую маленькую белую смерть до последнего. А затем лег в ванну и крепко уснул, перед этим сказав: — Ты сломал меня окончательно.

Три часа.

Прошло ровно три часа. Первый узнал Феликс, которому позвонили родители. Парень не мог поверить, трясущимися руками беря телефон и набирая нужный номер. Было тяжело сдержать всхлипы. — М-минхо, ты дома? — начал Ликс, уже рыдая в голос. — Что случилось? Что-то с Хенджином? Феликс, не молчи. — Он принял огромную дозу таблеток в ванне и уснул, — дрожащим голосом проговорил парень, — навсегда уснул, — слезы лились ручьем, горло сдавливали всхлипы, — Джисон больше не дышит. Сердце Лино оборвалось, пропуская несколько ударов. — Что? У Минхо по спине пробежал январский мороз, хотя на улице наступало лето. Он стоял около своего дома с подарком в руках. Он хотел сегодня вручить Хану цепочку с солнцем. Джисон был его личным солнцем в этом мире. Феликс продолжил говорить в трубку о каком-то письме, но внутри у Ли был железный наконечник стрелы, рассекающий дерево. Одно единственное слово разрывало плоть. Умер. Не плачь, Лино. Ты выглядишь слабым, когда плачешь. Подними голову выше и смотри наверх. Вот только наверху ничего не было. Пустота и луна. А еще не было Джисона. Его больше не было рядом. Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой. Минхо упал на колени и зарыдал, прижимая к себе подарок, который так и не успел дойти. Начался дождь. Хан любил дождь. Ли не считал, сколько стоял на улице на коленях, но уже наступал рассвет. Он выплакал все слезы, которые у него были. Джисон оставил его одного. Это оказалась слишком длинная ночь, но после нее всегда наступает яркий рассвет. Это было простой истиной жизни. Вот только Минхо больше не верил. Для него это был конец. Хан Джисон умер 17 мая.