Курочку передайте, сонсенним

      Нет более несчастного преподавателя, чем тот, которого поставили принимать комиссию. К его несчастью, эта черная метка вот уже второй семестр выпадала на тяжкую долю многоуважаемого и достопочтенного кандидата филологических наук Ли - кто тебя просил идти в науку - Минхо.       Часто, проходя по коридорам университета, Минхо становился невольным свидетелем того, как студенты, проливая крокодильи слезы, причитали на превратности судьбы и плохую удачу, а то и вовсе на «старую каргу, которой давно пора на пенсию» или «пердуна вонючего с завышенной самооценкой».       Он сам помнил своё студенчество и как бурлила его юная кровь, разгоняя по жилам ненависть ко всему преподавательскому составу лишь за то, что ему почти что выписали приглашение на комиссию. И правильно бы сделали, ведь прогулял он тогда половину занятий по средневековой литературе Европы. Ну а что он мог поделать, если занятия по танцам и подготовка к конкурсам звучали для него намного привлекательнее, чем, например, какая-нибудь «Песнь о Роланде»?       «Песнь о Роланде» ушла в далекое прошлое, лишь изредка всплывая в ночных кошмарах уважаемого преподавателя Ли, а вот на смену ей пришла лебединая песнь студентов, умоляющих поставить хиленькую троечку, а не забивать гвоздь в гроб студенческой жизни.       В такие моменты Минхо невольно чувствовал себя властителем судеб, расписывающимся в бланках отчисления вовсе не чернилами, а кровью бедных неучей. Однако как бы жалко ему их ни было, свои принципы он ставил выше всего и рисовать сквозь пальцы троечку некоторым экземплярам, которые не знали даже, кто написал «Ромео и Джульетту», зато наизусть цитировали диалоги каких-нибудь супергеройских фильмов, он отказывался наотрез. Не то чтобы супергерои его не привлекали. На Локи в черном костюме он вообще был готов молиться и целовать ножки этого прекрасного лукавого божка. Да и литературу не ставил во главе угла. Тот же Джисон, в жизни не сумевший бы отличить постмодернизм от модернизма, удивлял его своими способностями контроля такой адской машины, как фотошоп, в которую Минхо ни за какие коврижки бы не сунул свой нос. Однако проявить уважение и хотя бы базово ознакомиться с вопросами предмета, который ты идешь сдавать, может каждый. Однако практика показывает, что может каждый, но не каждый хочет.       Некоторые плюсы в комиссиях все же были. Во-первых, ходил он на них не один, а вместе со своим коллегой по несчастью Мин Юнги, ненавидящим этот личный сорт пыток даже больше Минхо. А во-вторых, почти ни одна комиссия не обходилась без дебютного выступления начинающей звезды кино в лице какого-нибудь крайне отчаявшегося студента. Сегодняшний день не был исключением.       Минхо с Юнги уже по очереди досчитали вслух до пятидесяти, пока бьющийся в почти что предсмертных конвульсиях на не самом чистом полу аудитории студент пытался всеми правдами и неправдами заслужить свой проходной балл. Взглянув на эту картину со стороны, любой прохожий бы ужаснулся и побежал откачивать бедолагу, чем только подлил бы масла в огонь актерства претендента на вылет из университета. Однако поймать Минхо и Юнги на эту уловку было уже невозможно, тем более что сам Юнги самолично в юные годы проворачивал подобный трюк.       — Пожалели бы ваши модные рваные джинсики, студент Ким, — все же не выдержал Минхо, укладывая свою щеку на так удачно подставившуюся от скуки руку.       — Ну чего ты трагедию нарушаешь, Минхо? — пнув соседа, прохрипел Юнги, — Еще пара секунд, и он пустит слюни, а у нас давно такой реалистичности не было.       — Он же на нас порчу наведет после такого. Не боишься, что потом будешь срать дальше, чем видишь? Простите мне мою вульгарность, студент Ким, — Минхо сложил ладошки и слегка мотнул головой в извиняющемся жесте.       — Да пусть наводит. Срать-то будем вместе, а туалеты у нас комфортабельные. Может быть, если повезет, то и больничный дадут, — Юнги, кажется, ни капли не смущался присутствия студента и снял очки, чтобы протереть их своей футболкой, на которой большими буквами было написано “I HATE EVERYONE”, — Хотя ты-то только с больничного, буржуй.       — Юнги, вот от тебя такого ножа в спину я не ожидал, — Минхо демонстративно отвернулся от коллеги, — Ты знаешь, сколько мне пришлось вытерпеть на этом больничном? И сколько приходится терпеть сейчас? Да чтоб ты знал, я герой войны с бабками за очередь на физиопроцедуры!       — Зуб даю, бабки тебя обыгрывают, — с легким смешком проговорил Юнги.       — Все-то ты знаешь, достопочтенный коллега. Посмотрел бы я на тебя, как бы ты отбивался от престарелых войск, да еще и с боевым ранением в ногу.       — Ты сам, коллега, те еще престарелые войска. Твои колени хрустят звонче, чем безе на торте, ты знал?       — Не тебе меня судить, коллега. Сначала поднимись со стула, не крякнув, как старый дед, тогда и поговорим.       Стоит ли уточнять, что выяснения, кто больше достоин звания «дед», проходили под неустанные попытки незадачливого студента доиграть свою пьесу до победного конца? Заботило ли это Минхо и Юнги? Конечно, нет. Чувствовали ли они вину за это? Конечно, нет, особенно на третий час комиссии.       Минхо, балансировавший на краю пропасти полного разочарования в преподавательской карьере, уже не строил пушистых розовых замков о своём будущем. Если бы у него был шанс встретиться с восемнадцатилетним собой, он бы надавал себе подзатыльников и направил на путь истинный, подальше от литературы, бесконечного ручейка планов, лекций и нескончаемого потока желающих пересдать твой предмет студентов, которым на тебя и этот самый предмет по большей части плевать с высокой колокольни.       Однако машину времени еще не изобрели и все сложилось, как сложилось. Да и гарантий, что в другой стезе Минхо был бы счастливее, никто дать ему не мог. Разве что Господь Бог. Но на разговор с ним торопиться не хотелось, а потому день ото дня преподаватель Ли жевал горькую пилюлю реальности, радуясь тому, что рядом с ним наказание жизнью отбывал почти что такой же Мистер Брюзга, как и он сам. Будь с ним не Юнги-хён, а какая-нибудь заряженная на успех и полная энергии коллега, он бы давно уже подписал заявление об увольнении и спился под мостом, перед этим завершив наконец свой недописанный романчик. Но иногда жизнь дарит подарки там, где их совсем не ждёшь.       С одним щекастым подарочком Минхо все еще не до конца освоился, день ото дня гоняя мысли, стоит ли вообще игра свеч, а вот за подарок в виде брюзжащего на всё и вся и отказывающегося идти по выверенной и проверенной дорожке коллеги преподаватель Ли молился в храме ежегодно.       Юнги был старше Минхо лет на пять и пришел на кафедру задолго до него. Именно Юнги первым принял на грудь волну негатива и осуждений со стороны старшего поколения преподавателей, отказывавшихся хоть как-то воспринимать советы по улучшению учебных планов от молодого и инициативного прыща на жопе, как когда-то обозвал Юнги старожил университета.       Словно рыба об лед год за годом Юнги бился о стену непонимания, пока не дождался прихода Минхо. Быстро спевшись и поняв, насколько их взгляды на жизнь и профессию сходятся, они стали настоящим ночным кошмаром всех мэтров литературоведения. Не то, чтобы жизнь на кафедре стала легче, а их планы и инновации принимались по щелчку пальцев – отнюдь. Но вместе грести по реке бесконечного потока говна оказалось приятнее.       — Слушай, Минхо, мне надоело слушать эту истерику, которая даже ничем интересным не собирается закачиваться, — внезапно решил сменить тему Юнги и перевел взгляд на все еще извивающегося на полу студента.       — Абсолютно с тобой согласен! — откинулся на спинку стула преподаватель Ли.       — Давай прямо сейчас вызовем ему скорую или дурку, тут как пойдет, и он сам будет оплачивать счета на несколько десятков ноликов.       — Не могу не согласиться с тобой, коллега. Так и поступим, — Минхо достал из кармана брюк телефон и начал набирать номер скорой, — Жаль только, что студент Ким так и не узнает, что из-за одной комиссии его не отчислят, а на второй комиссии он бы мог сдать, если бы выучил, скажем, пятый, седьмой и восемнадцатый вопросы.       — Да, очень жаль, коллега, — многозначительно кивал Юнги – но я думаю, ты забыл еще про двадцатый вопрос и творческий номер на ближайший конкурс от университета. Тогда бы наш студент Ким точно бы закрыл все свои долги. Но он это не узнает, так как сейчас в абсолютно невменяемом состоянии поедет на скорой.       — Да, коллега, моё сердце изнывает от грусти.       Как только они закончили данную тираду, очень плохой брейкданс на полу аудитории внезапно стал сбавлять темп, прекратившись в несколько секунд. Плавно перекатившись из лежачего состояния в сидячее, великий актер взялся за голову, утирая выступивший пот. Сделав два-три глубоких вдоха, он самым страдальческим голосом проговорил:       — Преподаватель Ли, Преподаватель Мин, не надо скорую, мне уже намного легче. Я всего лишь бедный студент, как я оплачу счета за скорую? — Ким Сокхёк взялся за запястье и, кажется, стал считать пульс, — Сегодня кошмарная погода, у меня, видимо, упало давление и случился припадок. Я очень прошу прощения, голова сегодня совсем не варит. Можно я приду в следующий раз?       — Кончено-конечно, студент Ким, — чуть не подпрыгнул от радости Минхо, чувствующий, что час свободы уже близок, — Распишитесь в бланке, пока мы вам ставим неуд, но не отчаивайтесь. Ждем вас на следующей комиссии. И помните: пять, семь, восемнадцать, двадцать и самый креативный номер на конкурс.       Студент Ким быстро подорвался с пола, расписался в бланке, который ему любезно протянул Юнги, и удалился почти что на первой космической скорости.       — Юнги-хён, вот чем мы заслужили такое сокровище? Я же им все максимально понятно рассказываю, готовлю презентации, подробно расписываю ошибки в дз, чтобы на экзамен можно было прийти даже не готовясь. А они что?       — Ты уверен, что ты хочешь рассуждать об этом после почти трехчасового сидения на жопе? Юнги встал и прохрустел спиной, — Пошли лучше помолимся Шиве.       — Что?       — Да курить пошли, неуч. Сидишь тут на студентов причитаешь, а сам.       — Научись сначала разговаривать на нормальном языке, а не на выдуманном, тогда и поговорим.       Резко развернувшись в сторону Минхо, самый строгий преподаватель на свете погрозил тому кулаком:       — Еще повозмущайся тут мне, я что, не твой хён, или как?       — Хён, конечно, но хён с ужасным характером и языком.       — Твой не лучше, — Юнги махнул в сторону оппонента и вальяжной походкой направился в сторону окна, — Что-то мне совершенно не улыбается идти морозить зад под сегодняшним дождем. Давай здесь покурим, а? Что думаешь?       — Если Хваса внезапно почтит нас своим присутствием, я самым наглым образом тут же тебя сдам, — С хитрой улыбкой кота проговорил Минхо, но все же вытащил из кармана пиджака пачку сигарет, — Она мне все еще не простила мои фиолетовые волосы, так что отдуваться еще и за курение в кабинете кафедры вообще не хочется.       — Да сдались ей твой волосы, — Юнги резким движением открыл окно и поморщился от резкого дуновения осеннего ветра, — Ты ж хуже лекции от этого читать не стал.       — Все дело в профессоре Паке. Он и без этого меня не любил, а теперь вообще повадился каждый день захаживать в кабинет нашего уважаемого завкаферы и требовать вызвать меня на дисциплинарное заседание.       — А нечего было его внучку бросать, дурака ты кусок, — Юнги прикрыл ладошкой сигарету и безуспешно пытался обыграть ветер, то и дело тушивший его огонь от зажигалки, — Катался бы уже как сыр в масле, если б замуж её позвал.       — Да его внучка ещё тупее, чем экземпляр, валявшийся перед нами пару минут назад, — Минхо похлопал Юнги по плечу, требуя зажигалку, — О чём мне с ней было разговаривать? О снах? О Книгах? Вообще не знаю, как у такого именитого ученого могла уродиться такая недалёкая внучка.       — Скажи ему это в лицо, и я набью на жопе тату с твоим именем.       — Сдалась мне твоя жопа, — фыркнул Минхо, выпуская в пасть окна дым от затяжки, — Ооой, как же хорошо. Сейчас бы еще кимчи-чиге навернуть, и можно в рай улетать сразу.       — Погоди, в рай еще рано, ты помнишь, что нам с тобой нужно курировать тот самый конкурс талантов, черт бы его побрал? — Юнги тяжко выдохнул и самым усталым жестом стал растирать виски, — Один участник у нас уже есть, а где взять еще как минимум двадцать?       — Да я сам уже готов к шаманке идти, чтобы она нам нашаманила пару участников, — Минхо достал телефон, чтобы проверить уведомления, но обнаружил там лишь одинокую пустоту, — Каждый год чувствую себя попрошайкой на улице, выпрашивающим у студентов участие в этом театре абсурда.       — Может нам привлечь самых активных зазывал? Студенческий совет точно должен с этим справиться.       — Они наверняка попросят что-то взамен. Ты что, не помнишь, как нам пару лет назад пришлось танцевать пародию на танец маленьких лебедей, потому что клоуны в студенческом совете решили, что это достойная цена за их помощь?       — Да ладно тебе, ты был неплохим лебедем. На твои накаченные ножки в беленьких колготочках загляделась добрая половина университета, — Юнги увернулся от подзатыльника, почти прилетевшего в его сотрясающуюся от смеха голову.       — Ржешь, как будто не ты рядом со мной тогда запутался в своих же ногах и матюгнулся на всю сцену.       — Все мы не идеальны, — развел руками Юнги, — А что, у тебя есть другой вариант, кроме торгашей из студсовета? Если мы просрем дедлайны и не найдем нужное количество участников в ближайшие недели две, Хваса нам точно головы открутит и не посмотрит, что мы с тобой два ценных и незаменимых кадра этой кафедры.       — Вариантов нет, согласен, — Минхо вновь открыл переписку с Ханом и потянул экран, пытаясь обновить страницу.       — Да с кем ты там пишешься? — Юнги внезапно выдернул телефон из рук опешившего Ли и пробежался взглядом по экрану, — Что за «Милая щекастая квокка»? Ты что, девушку нашел?       — Даже если и нашел, то тебе какая разница? — Минхо попытался забрать свой многострадальный телефон из цепких лап Юнги, за что лишь получил щелбан по лбу, — Аууу, да за что? Это вообще-то телефон, купленный на мои кровные и заработанные тяжким трудом деньги, а ну отдай!       — Сначала колись, что за дамочка смогла завоевать сердце такого злыдня как ты, — Юнги убрал телефон в задний карман брюк, — Вообще не помню, чтобы ты от кого-то так ждал сообщения. Ты ж два раза за минуту сейчас телефон достал.       — Во-первых, не дамочка, а пацанчик, а во-вторых, ничего я не скажу.       — Оооооо, внучка профессора была изначально в пролете, так как у неё не было одной важной детальки между ног? — Юнги затянулся и с самым ехидным видом базарной бабки на районе поиграл бровью.       — Не делай вид, будто бы только что узнал о моей ориентации, да и девушки мне тоже нравятся. Просто так вышло, что лучше у меня ладится с парнями.       — А ты не пытайся отмыть себя от голубых красок, мистер Радуга, — Юнги затушил бычок о подоконник и запульнул его в свободный полет, — Блин, а я так надеялся, что ты девушку нашел, может быть, хоть кто-то из нас свадьбу бы сыграл.       — Слушай, ну не наглей, ты со своей дамой сердца уже пять лет встречаешься. Чего ты под венец её не зовешь?       — Казна пуста, преподаватель Ли. На какие шиши мне свадьбу организовывать? Ты видел, сколько сейчас стоит свадебный банкет? — Юнги устало облокотился на стену, — Преподаватели, к сожалению, таких денег не зарабатывают.       — Пустые отговорки, — Минхо тоже запульнул свой бычок куда подальше и закрыл окно, поёжившись от холода, — Я же знаю, что ты параллельно песни пишешь, а потом их продаешь. Уверен, что-то точно должно стрельнуть. Да и вообще, ты сам должен выступать.       — Не заговаривай мне язык, прохвост, — Юнги взял Минхо за ухо и потянул к столу, — Что за пацанчик, колись.       — Аай, это насилие средь бела дня! — Минхо схватился за руку Юнги в попытках оттащить его от своего уха, — Если расскажу, ты точно меня на смех поднимешь.       — А что, всё настолько плохо?       — Я, кажется, влюбился в собственного студента.       — Пиздец       — Пиздец       

***

      Тишину кафедры нарушал лишь легкий гомон студентов, возвращавшихся с пар. Пока Минхо изливал Юнги душу, они успели заварить себе чай, налить его в свои персональные кружки, на которых было написано «как же я заебался» и «Бог простит, а я запомню» и устроиться на диванчике, видевшем уже не одно поколение достопочтенных преподавательских попок. Минхо старался изложить всю историю довольно кратко, но всё равно растянул её на добрых минут двадцать, за время которых его преданный слушатель не проронил ни слова и лишь смотрел вдаль кабинета, будто полки с книгами могли нашептать ему, как лучше отматерить нерадивого коллегу.       — А теперь он уже почти два дня меня игнорирует и не отвечает ни на одно моё сообщение, — резюмировал горе-любовник Ли Минхо, — Конечно после того, как почти аналогичный трюк провернул и я, у меня и возмущаться-то права нет, но я искренне не понимаю, чем моё «давай сходим покушать?» и «мистер прогульщик, у тебя все хорошо?» могли его обидеть?       Минхо откинул голову назад и растекся на диване в позе звездочки, чуть не сложив свои конечности на Юнги, который тут же поднял ногу страдальца за штанину и отодвинул её подальше. Дружба дружбой, а нелюбовь к тактильности на первом месте.       — М-да, коллега, ну и нарубил же ты дров, — Юнги отпил чайка и погонял его во рту, выигрывая себе время на ответ, — Ты же изначально знал, что это плохая идея, ну и зачем наступил в эту огромную коровью лепешку?       — Ну чего сразу коровья лепешка? Так, детская неожиданность.       — Вот именно, что детская неожиданность. — Юнги вытянул указательный палец и помахал им перед носом Минхо, — Вот сколько у вас лет разницы?       — Да чего ты краски сгущаешь? В целом, не такая уж и большая разница.       — Сколько? — не отступал Юнги, прожигая коллегу взглядом громовержца Зевса.       — Ну, лет шесть, семь… Может быть, восемь.       — Дай угадаю, ты даже не поинтересовался его годом рождения, верно?       Минхо сложил губы в трубочку и уставился куда-то наверх, как делал всегда в процессе бурной мыслительной деятельности. А ведь Юнги был совершенно прав. Ударил не в бровь, а в глаз, так сказать.       За все время общения с Джисоном Минхо даже не узнал, сколько ему лет. Да чего греха таить, он даже не знал, когда у него День Рождения. На этом моменте в его голове всплыл яркий образ художника и по совместительству гадалки – Хван Хенджина. «Творческая особа» почти что проклевал дырку в его темечке, постоянно всплывая в их переписке с вопросом о поминутном времени его рождения. Минхо было абсолютно плевать, в какой точный момент он решил вылезти из матушки, а вот Хенджин не оставил его, пока не добился своего.       Как же удивился мистер Ли, когда на одной из пьяных попоек его по косточкам разложили по натальной карте. Хенджин даже специально притащил доску, где четко и по пунктам расписал, почему Минхо пидорас вонючий, а если говорить литературным языком – скорпион. И даже не просто скорпион, а квинтэссенция скорпиона. На диаграмме местом притяжения всех точек его личности стал именно угол, где расположилось созвездие этого милейшего членистоногого. Для Минхо данная информация звучала почти как пустой звук, а вот Хенджин сказал, что без святой воды к нему подходить больше не собирается.       В любом случае, тварь он дрожащая или членистоногий – по этому вопросу Хван так и не определился, зато точно знал не только дату рождения, но и любимый цвет, любимую еду и даже почти все привычки друга, который так беспардонного его хаял при любом удобном случае. Однако, несмотря ни на что, Минхо было это приятно. О нём помнили, а значит, в чьем-то мире он имел ценность.       Растрогавшись до глубины души поступком Хвана, Минхо вернулся домой и аккуратно выписал всю самую важную информацию о самых близких людях и повесил к себе на холодильник, а потом даже попытался разобраться в том, что такое натальная карта, но бросил это дело уже через пять минут, отправив пылиться эту тему в ту часть мозга, где давно покрылись пылью MBTI.       Сейчас же Минхо внезапно вспомнил, как в один из дней, когда он строил из себя самого страдающего больного из всех больных, Джисон подошел к холодильнику, долго разглядывал этот список, куда со временем аккуратно вносились пометочки с любимыми местами, музыкой и прочими мелочами его закадычных друзей и мамы, а потом тихо-тихо, что Минхо еле расслышал, проговорил что-то о том, что преподаватель Ли вовсе не такой сухарь, каким хочет казаться. Он тут же напал на Минхо с расспросами, когда тот появился на свет Божий и, не получив ответа, заявил, что сам все разузнает.       Минхо же не спросил ничего.       Ни Дня Рождения, ни любимой песни, ни даже блюда, которое Джисон был бы готов есть до самой смерти.       С одной стороны, Джисон еще не до конца вошел в круг его самых близких друзей, а потому Минхо мог спокойно забыть даже поинтересоваться подобными вещами. С другой стороны, он вроде как сказал, что щекастая квокка ему чуть-чуть, на самую капелюшечку нравится и уже даже на свидания звал, и в обнимку сладко спал, а про День Рождения все еще не знал.       Херовый из него Ромео, что сказать.       Острая игла разочарования в себе больно кольнула Минхо в сердце.       — Да, не поинтересовался, — Минхо даже не успел договорить, как по его велико мыслящей голове прилетел ещё один шлепок, — Ауч, да прекрати меня бить, я тебе что, мальчик для битья?       — Дурака ты кусок, а не мальчик для битья, — Юнги откинулся на спинку дивана и вдогонку к шлепку отвесил пинка, — Сидишь тут, распинаешься, и даже не знаешь, когда твой похититель сердца родился. А ну быстро метнулся кабанчиком до рабочего ноутбука. Давай в системе смотреть его информацию.       — Уважаемый преподаватель Мин, разве вы сейчас не предлагаете мне превысить полномочия? — Минхо с самой кислой миной потирал место шлепка, но приказа послушался и пошел до дальнего стола, где у них стоял единственный нормально работающий ноутбук.       — Ты полномочия превысил уже хотя бы тогда, когда позволил студенту на своих коленочках как на стульчике сидеть, Святой ты Ангел во плоти, — Юнги нашел карандаш, валявшийся на диванчике рядом с ним и запульнул его в Минхо, — Быстро ищи все данные твоего студентика. Сейчас будем разрабатывать тебе план по завоеванию сердца.       — Я, вообще-то, всего лишь хотел спросить твоего мнения, почему он мне не отвечает.       — Вот и спросишь самолично, заявившись к нему домой с самым большим букетом роз и лицом котика из Шрэка.       — Ты же понимаешь, что меня за такое и уволить могут. Конфиденциальная информация, того-сего. Откуда мне знать, где он живет?       — Во-первых, не ты ли мне ноешь каждый понедельник, что хочешь дать по съебастьянам и всегда носишь в пиджаке заявление об увольнении? — Юнги выставил вперед палец, как бы открывая счет, — Во-вторых, сомневаюсь, что ему в голову взбредет мысль поинтересоваться, как ты узнал, где он живет, когда увидит тебя во всей красе. В-третьих, кто-то же должен сыграть свадьбу, хоть и гейскую?

***

      Минхо сидел в салоне такси, а мимо проносились здания не засыпающего ни на минуту Сеула. На его коленках покоились коробка с фирменной курицей от мамы, которая тут же всучила ему сразу две самых больших порции в кисло-сладком и остром соусе, как только узнала, что сыночек направляется в гости к возможному другу сердца.       — С первым впечатлением у тебя явно не задалось, моя ты сладость, — причитала Соён, пока искала салфетки и пакет, — И не смей даже отнекиваться. В конце концов, я тебя родила и мне надо как-то извиниться перед миром, что мой сынок такой инвалид в выражении эмоций.       — Ну, мама, — Минхо опустил руки вдоль тела и совсем как в пять лет скорчил самую грустную гримасу, — Иногда у меня складывается ощущение, что ты меня совсем не любишь.       — Люблю больше жизни, родной, но и все твои недостатки знаю, — Соён ущипнула сына за бок и завязала пакет с курочкой, — Подкорми хорошо своего студентика. Может, жалобу на тебя писать не будет и в койку пустит.       — Мамааааа!       — Чего ты мамкаешь, как будто я не знаю, как дети делаются. Но в вашем случае, конечно, не делаются.       — Кажется, мне проще удалиться от этого разговора, — Минхо быстро схватил коробку с курицей и, красный до кончиков ушей, вылетел из и ресторанчика.       — Приглашай его уже к нам домой, давай хоть посидим все вместе! — прокричала Соен вслед ретирующемуся и, кажется, уже не слышавшему её сыну.       Если откинуть все шутки, то курицы в их с Джисоном общении было даже слишком много. Все прошлые попытки Минхо сблизиться с кем-то никогда ничем особо серьезным не заканчивались, а уж тем более разговорами с мамой и её передачками фирменного блюда кому-то из его пассий. Конечно, мама знала про его краткосрочные связи и самолично откачивала сына литрами соджу и долгими разговорами до утра после какого-нибудь очередного неудавшегося боя с Купидоном. Однако Минхо никогда не говорил ей имен, лишь клички и прозвища, которые он сам виртуозно придумывал, и никогда ни с кем не знакомил. А потому все прошлые отношения Минхо так и остались для Соён лишь безымянными тенями, осевшими где-то на задворках памяти её любимого сына.       Соён в глубине души переживала, что это могло быть отражением чего-то серьёзного, например, проблем с доверием или такого модного нынче тревожного типа привязанности. Однако она была лишь обычной женщиной из Сеула, не получившей даже высшего образования, куда ей до всех этих заумных тем, о которых она лишь мельком видела разного рода видосики на просторах инстаграмма.       Одно лишь она знала точно – большая часть проблем Минхо была от того, что в нужный момент рядом с ним не оказалось сильного отцовского плеча. Не то, чтобы Минхо страдал от этого. Напротив, с самого детства он как будто раньше других повзрослел и никогда не спрашивал, почему почти у всех ровесников были папа и мама, а они плыли по реке жизни только вдвоем. Однако чувство вины, что именно из-за неё Минхо не был окружен отцовской заботой, а сейчас во взрослой жизни не мог построить отношения, которые были бы сшиты хотя бы хлипкими, но нитками, а не разваливались, словно карточный домик на ветру, сжирало её изнутри день ото дня.       А потому сейчас, видя как её сын старается ради внезапно появившегося в его жизни мальчишки с пухлыми щечками, она даже готова была навсегда откинуть своё такое тайное, но неумолимое желание того, чтобы Минхо встал на путь истинный, нашел себе жену и нарожал с ней деток, которых бы она нянчила и узнавала в них черты маленького Минхо. Не всем желаниям суждено сбыться, это за свою не всегда полную только лишь радостными событиями жизнь Соён поняла давно. Однако если её сын будет счастлив, так ли ей нужно, чтобы его семья подходила под устоявшиеся в обществе рамки? На этот вопрос она уже давно знала ответ.       Пока же Соён, напевая себе под нос новую популярную песенку, раздумывала, какой лучше подарок купить для будущей «невестки», Минхо нервно кусал ногти в такси и уже пять раз останавливал себя от бегства.       Да, он взрослый мужчина в самом расцвете сил. Да, он ежедневно оттачивает свое ораторское мастерство перед толпами студентов. Да, он думал, что в этой жизни уже не боится ничего. Однако Человек предполагает, а Бог располагает. Сейчас же всевышний решил столкнуть лицом к лицу своё любимое творение с его же страхами, а именно со страхом быть отвергнутым и нежеланием близости.       Как часто Минхо плакался, что у него нет отношений и что он и умрет старым дедом под забором, так и не найдя того, кому он сможет доверить свои божественные булочки. Однако слезы уходили, а вместе с ними приходило облегчение, что никому не нужно открываться и позволять зайти в те комнаты сердца, куда даже он сам навесил тысячу замков. Так он жил спокойно и размеренно, оставив попытки игр в Казанову где-то в тот момент жизни, когда работа стала отнимать почти все свободное время.       Неправда ли легко прикрывать свое одиночество бесконечным потоком отчетов, лекций, пересдач и домашек?       — Когда ты уже перестанешь быть одиноким злыднем? — спросит Хенджин.       — Тогда, когда доделаю РПУД, ты видел вообще сколько там правок? — ответит ему Минхо.       — Слушай, дружише, у меня тут у сотрудницы брат симпатичный, мне кажется, тебе точно понравится, хочешь познакомлю? — с надеждой в голосе проговорит по телефону Чанбин.       — Бинни, какой парень, у меня два дипломника и три пересдачи, ты о чем вообще? — прокричит ему в динамик Минхо и нажмет на отбой.       Схема работала четко, как швейцарские часы, а Минхо уже без шуток задумывался, что жизнь в свое удовольствие не так плоха. Только вот одинокие холодные ночи и коты в его доме, слышавшие тихие всхлипы где-то в районе балкона и выкуренной сигареты, знали правду.       Сейчас же все шло не так, как к этому привык Минхо. Слишком быстро смерч по имени Хан Джисон ворвался в его жизнь, сметая на своем пути годами строившиеся баррикады, защищавшие ранимое сердце неприступного принца.       Принц был в шоке, наблюдая все это с высот своей башни, но в целом уже даже готовился спустить косу и принять в гости героя, прорвавшегося через все испытания и шипы, да только вот рыцарь испарился, а демоны внутри Минхо все больше и больше устраивали пляску, распевая песенку «Неужели ты думал, что нужен кому-то?».       Пытаясь запихнуть куда подальше назойливые голоса, Минхо все же наступил на горло своей тревоге и решил выяснить причины молчания напрямую у самого Джисона, как того и хотел Юнги. Съесть себя в самокопании Минхо еще успеет, а вот дать шанс симпатии развиться во что-то большее или наоборот вырубить это чувство на корню, пока оно не поглотило его разум, нужно прямо сейчас.       Однако одно дело решить это у себя в голове, но совсем другое – ехать в такси по адресу Джисона. С каждым приближающимся километром Минхо чувствовал, как к горлу подступает тревожный ком, а ноги начинают выплясывать нервную пляску.       «Это всего лишь еще одна встреча, не стоит так переживать, – мысленно пытался успокоить себя Минхо, – Вы уже не раз проводили время вместе. В конце концов, ты же не ссыкун, чего обоссал уже все трусы от страха? Ты с ним спал в обнимку и шептал ему слащавые милости на ухо. Хуже этого уже ничего быть не может».       Минхо почти начал бубнить эту мантру себе под нос, чем даже напугал водителя. Однако боялся водитель совсем недолго, так как всего через пару минут навигатор громко протрещал на весь салон, что машина достигла цели назначения, чем вывел Минхо из оцепенения.       Каково же было удивление Минхо, когда вместо типичной многоэтажки он обнаружил перед собой элитный дом, стоивший не то что состояние, а парочку состояний и вагон золота в довесок.       — Вы точно привезли меня по нужному адресу? — нервно сглотнул несостоявшийся принц, неуверенно отстегивая ремень безопасности.       — Да, уважаемый, именно тот адрес, что вы указали. Ошибки нет. — таксист даже не обернулся, лишь выстукивал по рулю нервную чечетку, как бы намекая Минхо на то, что ему нужно поскорее покинуть помещение его автомобиля.       Делать было нечего. Собрав все свои вещички, Минхо вывалился на улицу, где его встретил не самый ласковый октябрьский ветерок. Таксист тут же вжал педаль газа и оставил одинокую и потерянную душу преподавателя наедине со своими мыслями.       По спине побежала волна мурашек, а Минхо не мог точно определить, холод или страх стали их причиной.       Он медленно подошел к двери и лишь спустя пару нерешительных мгновений вжал кнопку звонка.       Тишина.       Минхо мялся с одной ноги на другую.       «Может, он все же в общежитии, а Феликс мне соврал? – тут же пронеслось у него в голове, – Хотя Хёнджин говорит, что Феликс - Божий ангел и без причины врать не будет. Если сказал, что Хан уже пару дней не появлялся, значит, и правда не появлялся».       Минхо вдавил кнопку звонка еще раз.       «Хотя, с другой стороны, Хан же друг Феликса. Может быть, он специально не говорит правду, а Джисон просто избегает меня».       Минхо уже было собрался уходить, как послышались тихие шаги и шуршание открывающегося замка. Сквозь щелку между дверью и стеной на него взглянули два сонных глаза, светящихся из кокона одеяла.       — Преподаватель Ли? Что вы здесь делаете? — Джисон прищурился и начал протирать глаза, будто не веря увиденному, — Как вы узнали, где я живу?       — Блять, вот так и знал, что этот вопрос будет первым, — Минхо решил, что надаёт люлей Юнги, как только увидит его самодовольную преподавательскую рожу.       — Вы чего ругаетесь? — спросил Джисон, все еще не открывая дверь до конца.       — Да так, есть причины, — Минхо перекинул пакет с курицей из одной руки в другую, — Может, ты меня впустишь, и мы поговорим в твоих покоях, Великий Император? А то у твоей наложницы есть ощущение, что еще чуть-чуть и я отморожу свое самое дорогое и не дождется моя матушка внуков.       — Мне кажется, она и без этого уже потеряла любую надежду, — проговорил Джисон, но дверь все же открыл.       Хан немного отступил в сторону и вытянул из-под одеяла руку в приглашающем жесте.       — И все же, зачем вы притащились на ночь глядя, преподаватель Ли? — Джисон захлопнул дверь и направился вглубь дома, — Берите любые тапочки, какие вам понравятся, ими все равно никто не пользуется.       Минхо стянул свои кроссовки и аккуратно поставил их на полку для обуви, где ровным рядом были выставлены одинаковые тапочки. Другой обуви не наблюдалось. Он оглянулся и обнаружил лишь разбросанные почти в разных углах коридора кеды Джисона. Цокнул, но пошел подобрать их словно самая заботливая хозяюшка. Закончив собирать черевички Хана, Минхо вытряхнул своё бренное тело из куртки и открыл шкаф, где вновь обнаружил лишь куртку любимого студента.       «Такой большой дом. Неужели он живет тут один?» – размышлял про себя Минхо, стараясь не думать о том, как холодно встретил его рыцарь на белой простыне.       — Я не думал, что вечером стоит ждать такого важного гостя, как вы, — прокричал откуда-то из глубины дома Джисон, — Кормить мне вас нечем, вы уж простите. Зато есть пиво. Будете?       — Как только я откажусь от пива, Вселенная тут же схлопнется, Джисон, — прокричал ему в ответ Минхо, потихоньку проходя вдоль коридора, — Так что приходится держать мироздание на своих хрупких преподавательских плечах.       — Почему я и не ожидал от вас другого ответа?       Где-то вдали послышался звук открывающегося холодильника и звонкий щелчок от крышки пивной банки.       «Музыка для ушей» –сказал бы Минхо в любой другой момент его жизни, но только не сегодня.       Все больше и больше в его сердце нарастало чувство, что сегодня случится что-то непоправимое. Держа в одной руке коробку с маминым гостинцем, второй рукой он провел по поверхности шкафа, стоявшего в огромной, но до жути пустой гостиной. Облако пыли поднялось от его касания, а на ладони остался противный серый цвет. Он оглянулся по сторонам и не нашел ничего, что бы говорило о том, что если не счастье, то хотя бы люди здесь живут. Все же кричало об обратном. На диване валялись пустые коробки от пиццы с уже успевшими зачерстветь недоеденными корочками. Из разных мест торчали неприкаянные носки, кажется, уже отчаявшиеся увидеть своих собратьев и стиральную машину.       На полочке над телевизором валялся старый школьный пропуск Хана, который Минхо беспардонно схватил и стал разглядывать, чихнув при этом от пыли, вновь предпринявшей атаку на его нос.       — Простите, преподаватель Ли, я не успел прибраться перед вашим приходом, — вышел к нему Хан, все еще завернутый в одеяло, но державший в одной руке бутылку пива, — У меня, кажется, немного пыльно.       — Тебе бы прогуглить значение слова «немного», — развернулся к нему Минхо, — А где мое пиво?       — Ждет вас на столе, — Хан вновь направился на кухню, как бы приглашая Минхо отправиться за ним следом, — Кухня это единственное место, где хоть как-то можно дышать без пыли. Я там убрался пару дней назад.       Минхо не нашелся с тем, что на это ответить и молча просеменил за Ханом.       Зайдя в обитель любой хозяюшки, Минхо немного стушевался. Кухня Джисона была даже больше, чем его комната в квартире матери. Всё кричало о том, насколько баснословные суммы были потрачены на отделку и дизайн. Однако Минхо был готов поспорить на что угодно, даже на свой драйв, что большая часть из всей идеально подобранной утвари ни разу не использовалась в быту. Он долгое время помогал матери в ресторане, да и сам часто готовил, а потому знал, как выглядит та кухня, где есть душа. Кухня Джисона же была мертва, вычищена, словно покойник перед похоронами.       В целом, сам Джисон тоже не отличался позитивным настроем. Под его глазами легли черные тени, голова, кажется, уже дня три не видела душа, а на лице будто поселился отпечаток вечной грусти.       Перед тем, как повесить трубку, Феликс во время их телефонного разговора обронил одну фразу, очень насторожившую Минхо, и теперь, кажется, он понимал, о чём хотел сказать ему Божий ангел.       «Джисон не всегда бывает таким веселым и жизнерадостным, каким он был с вами ранее, иногда его маска трещит по швам».       Это было последним, что услышал от Феликса Минхо. Слишком много вопросов роилось в голове у него после этого разговора, но задавать их самому Джисону он пока не спешил.       Если сегодня маска клоуна слетела с лика Хана, то он подхватит её сам. Циркачом ему себя ощущать не впервой, а если это поможет решить недомолвки с героем его сладких грез, то почему бы и нет.       — Налетай, студент Хан, — он резким движением поставил на стол коробку с курицей, — Я знаю, ты соскучился, мама специально для тебя готовила. Где моё пиво, я повторюсь?       — Да прямо у вас под носом, чего вы орете? — Джисон указал пальцем на стоявшую на крайшке стола бутылку и начал потихоньку раскрывать упаковку на фирменной курочке.       — Премного благодарствую, — промурчал Минхо и сел напротив Хана, — Ну что, чем заниматься будем?       — Вы всё еще не ответили, зачем пожаловали и как нашли мой адрес?       — Ну что ты так сразу в лоб? А где же чуточка изящества? И давай хотя бы по одному вопросу.       — Мы же не в правду или действие с вами играем, — Джисон поднес кусочек курицы к носу и втянул ароматный запах приправ, по которому даже успел соскучиться.       — Оооо, — хлопнул в ладоши Минхо и встал, чтобы поискать стаканы, в которые он мог перелить жидкое золото, — Хорошая идея, студент Хан. Мы ведь с тобой почти ничего друг о друге не знаем. Проходимцы с улицы, не иначе. Давай это дело исправлять.       — Преподаватель Ли, честное слово, вы выбрали не самое подходящее время, — с легким холодком в голосе проговорил Джисон, так и не надкусив лакомую курочку, — Я сегодня не в самой лучшей кондиции для игр.       — Все так говорят, а потом втягиваются, — Минхо поставил перед ним пустой стакан и начал переливать туда содержимое бутылки, стоявшей рядом с Ханом, — Да и вообще, знаешь, сколько моих студентов хотели бы оказаться на твоём месте? Нет, не знаешь, а я тебе скажу, что много. Так что не вороти нос и задавай первый вопрос, я разрешаю.       Джисон глубоко вздохнул, наконец надкусил курицу и с самым грустным видом стал её жевать. Минхо не нарушал его молчания, лишь сел напротив, переливая содержимое уже своей бутылки.       Легкое шипение пенного доносилось от стаканов. Джисон уставился прямо в глаза Минхо и тому показалось, что на дне его зрачков полыхал яркий огонь печали. Взгляд был слишком тяжелым, обволакивающим и даже в какой-то степени пугающим. Но Минхо не был трусом, а потому схватку взглядами не проигрывал и глаза не отводил.       — Я правильно понимаю, что нужно задать вам вопрос, и если вы не хотите отвечать, то вы либо выполняете моё желание, либо выпиваете?       — Ты все правильно понял, Хан-и, — Минхо протянул руку вперед и легонько потрепал Джисона за щеку, — Это кто тут у меня такой миленький?       На эту выходку он не получил никакой реакции, разве что ещё один тяжелый вздох.       — Хорошо, будь по вашему. — Хан надул губы и подпер рукой голову, — Во сколько лет вы впервые поцеловались?       Минхо выпучил глаза от первого же вопроса из разряда «ниже пояса».       — А ты не промах, студент Хан, — Минхо поправил челку, слишком сильно застилавшую ему взор, двумя указательными пальчиками, — Мы считаем серьезный поцелуй или детсад тоже считается?       — Кто вас знает, может вы уже в детсаде шуры-муры крутили.       — Окей, тогда пусть будет семь лет. Меня на выпускном поцеловала лучшая подружка. Вот я тогда расстроился.       — Почему? — удивленно захлопал глазами Хан.       — А вот это уже другой вопрос, Джисон. Задашь его на втором круге. Теперь моя очередь. Сколько парней у тебя до меня было?       Джисон лишь хмыкнул и поднес стакан с пивом к губам.       — Так и знал, что ты тот еще конь-осеменитель, — проговорил Минхо и протянул свой стакан в сторону Джисона, чтобы чокнуться с ним, — Давай за компанию выпью, чтобы тебе не было одиноко.       Они отпили по доброй половине стакана и довольно выдохнули.       — Ой, хорошо пошло, — Минхо выбрал самый увесистый кусок из коробки и тут же засунул его в рот зависшему на пару секунд Хану, — Ты тоже ешь, мама для кого готовила?       — Да я же только что съел, преподаватель Ли, — прочавкал Джисон в ответ на эту выходку.       — Еще ешь, а то совсем кожа да кости. Даже ухватиться не за что.       — А вы хотите ухватиться?       — Не цепляйся к словам, студент Хан. Твоя очередь.       Джисон облизал жирные губы и начал перебирать в воздухе пальцами, словно играя на пианино.       — Когда вы поняли, что вам нравятся парни?       — У тебя все вопросы будут крутиться вокруг этой темы? — Минхо легонько пнул оппонента под столом, — Есть же куча других тем.       — Что хочу, то и задаю. Отвечайте.       — Ой, какие мы важные, — Минхо попытался спародировать его, но в итоге провалился в своей затее вытянуть из Джисона хотя бы подобие улыбки, — Ну, когда-когда. Даже не знаю. Наверное тогда, когда у меня во время одного из танцевальных классов встал член на одного парня из группы. С девочками тоже такое бывало, конечно, но вот с парнями всегда железобетонно. Ну что говорить, пубертат – дело страшное. Стоит ли говорить, что я бегал в туалет почти каждый перерыв.       — Так и знал, что все танцоры– пидорасы.       — Слышь, умник, ты, между прочим, сам к пидорасам относишься, поэтому давай называть нас хотя бы геями.       — А кто говорил, что я гей?       — Ты сам мне что-то про сексуальный унитаз втирал, когда зажал меня в университетском туалете. Так что, либо твой агрегат тогда встал на меня, либо на унитаз.       — Резонно. — Джисон поднес стакан и вновь отпил большими глотками почти что все содержимое.       — Я не понял, а чего это мы пьем без вопроса?       — Да просто хочется, — Джисон пожал плечами, — Спрашивайте.       Минхо посмотрел Хану в глаза, пытаясь просчитать риски вопроса, который он хотел задать. Однако ответа он так и не получил.       Что ж, Минхо привык играть по-крупному.       — У тебя есть какие-то психические заболевания?       Хан резко отвернулся и крепче сжал пальцами стакан с пивом.       — Вы что, боитесь, что я психбольной? — в голосе Хана звучали нотки стали.       — Да нет, просто хочется знать, с кем я намереваюсь связать жизнь.       — Тогда вам лучше и не связываться.       Джисон резко встал из-за стола и быстрыми шагами пошел в сторону лестницы на второй этаж.       — Джисон, ну ты чего? Постой, — Минхо встал за ним и попытался схватить за руку, но тот лишь выдернул её из хватки и пошёл дальше, — Давай забудем про этот вопрос и просто пойдем попьем пива?       Минхо видел лишь стремительно удаляющуюся макушку. Он так и остался стоять посреди комнаты, не зная, что делать дальше. С одной стороны, это именно из-за его неаккуратного вопроса сейчас случилось то, что случилось. И, кажется, он все же всковырнул живую рану на сердце Джисона. С другой стороны, учитывая все их прошлое общение, вспышки гнева или апатии, которую он наблюдал сейчас, не могли не натолкнуть на определенного рода мысли. Тем более, он не первый год работал со студентами и уже научился почти со стопроцентной точностью выявлять из толпы потенциальных пациентов психиатрической лечебницы.       Однако когда он уверился в мысли, что оказался прав, кошки на сердце лишь заскребли еще активнее. Какое он вообще имел право так наваливаться на Джисона с расспросами, подозревая, что тот сейчас мог находиться в депрессивной фазе? И имеет ли он вообще право теперь показываться ему на глаза?       На эти вопросы Минхо не знал ответа, однако, не дав себе и шанса на то, чтобы подумать, тут же ринулся вверх по лестнице. Все же он прав, и они с Джисоном друг другу почти что незнакомцы, а потому как тот среагирует на попытки залезть без вазелина в душу, Минхо не знал. Сам бы он, конечно, забил один большой болт, покурил, надрался бы в слюни, если уж на то пошло. Лечил травмы сердца он довольно обычными для человечества способами. Джисон же на первый взгляд был не таким обычным человеком, хоть и пытался казаться дурачком. Что он сейчас сделает: завалится спать или выйдет в окно? Минхо этого не знал и даже предположить не мог, а потому решил эту ситуацию проконтролировать, даже если Хан будет изрыгать на него протесты и ругательства.       Спасение утопающих дело рук самих утопающих?       Минхо так не считал, хоть и не был готов спасать любого упавшего к нему под ноги утопленника. Джисон же медленно, но достаточно уверенной походкой вошел в его жизнь и мысли, а потому синдром спасателя Минхо не мог позволить щекастой квокке остаться в битве со своими страхами в одиночестве. Самураем, пробивающим себе дорогу сквозь густую чащу страхов и обид и не подпускающим к себе в самые тяжкие мгновения даже самых близких, был сам Минхо. Он прекрасно знал, как тяжела эта дорога, а потому обрекать еще одну душу на это он не хотел.       Поднявшись на второй этаж, он увидел длинный коридор, окутанный мглой, и лишь в дальней комнате горел свет. Быстрым и уверенным шагом он прорубил себе путь сквозь темноту и постучался в дверь.       — Джисон, прости дурака, я не хотел, — он опустил руку и весь обратился в слух. В комнате слышались лишь редкие всхлипы, — Можно я войду?       Тишина.       — Джисон, если ты мне не ответишь, я сейчас же зайду, — Минхо вновь поднял руку и словно кот, требующий еды, слегка поскребся в дверь, — Давай поговорим.       — Я не хочу с вами разговаривать, преподаватель Ли, — сквозь приступы всхлипов прокричал Джисон, — Просто захлопните дверь, когда будете уходить.       Минхо продолжил скрестись в дверь и даже прислонился к ней щекой.       — Хан-и, я думал, что это я в нашей паре отвечаю за непоследовательность и истерики, ну ты чего, ты же так хотел, чтобы мы проводили больше времени вместе, а сейчас сам же меня выгоняешь.       — Вот такой вот я, преподаватель Ли, получите-распишитесь, — Джисон все больше переходил на крик, а всхлипы становились чаще, — Запомните меня таким, чтобы больше никогда в жизни не захотеть со мной встречаться.       Минхо очень насторожило то, с какой интонацией была произнесена последняя фраза. Каждое слово сквозило горечью и ненавистью к себе.       — Хан-и, давай прекращай. С чего бы мне так делать? Если бы ты знал, сколько пьяных и не только истерик от Хенджина я пережил, ты бы понял, что меня уже ничем не удивить, — Минхо тяжко вздохнул, — Тебе тяжело, а я даже не знаю почему. Вот и стал строить свои никому не нужные догадки на базе непроверенных фактов. Расскажи мне, что тебя тревожит. Чем я могу помочь?       — Вы все верно угадали, преподаватель Ли. Я самый настоящий псих. Нечего вам со мной иметь дело, я принесу вам только неприятности.       Джисон с трудом договорил эту фразу, так как почти каждый слог прерывался всхлипом и шмыганьем носа.       — Джисон, так дело не пойдет, что за поток самобичевания? — Минхо старался говорить как можно мягче, но чувствовал, будто каждым словом лишь еще больше закапывает себя, — Ты замечательный, умный, целеустремленный парень. Ты себя вообще в зеркале видел? Да ты же красавец писаный! Я вообще удивляюсь, на кой хер тебе сдался такой дед, как я. Да ты же солнышко всей твоей компании. Все твои друзья с такой любовью о тебе отзываются Я уверен, твои родители тоже гордятся тобой.       Минхо резко прикрыл рот, почти что ударив себя по губам.       «Кто тебя за язык тянул, тупой ты дегенерат? – начал тут же увещевать себя Минхо, – Откуда ты знаешь, какая у него ситуация в семье? Ты сам-то будто бы из американской семьи с обложек, что не знаешь, какой это больной вопрос для доброй части населения?».       — Если бы гордились, то не бросили бы меня, как ненужную игрушку на обочине дороги! — вновь прокричал Джисон, — Что вы вообще про меня знаете, преподаватель Ли? Вы наверняка бросите меня, как только я перестану быть вам чуточку интересен.       — Не руби ты так с плеча, Хан-и, — протянул Минхо, пряча своё лицо в ладонях, — Я прибежал к тебе как влюбленный Ромео, нарушив все университетские уставы и найдя твой адрес в системе универа. Ты знаешь, что меня за это могут уволить? Но я тебя не виню, это был мой осознанный выбор. Я приехал к тебе, наплевав на все свои страхи, что это ты наигрался со мной и что это как раз-таки я тебе не нужен и неинтересен, а ты лишь пытался закрыть какой-то там свой гештальт на преподавателей или на смазливые личики. Я приехал к тебе, перед этим протрещав про тебя все уши своим друзьям и коллеге, хотя обычно не говорю про себя практически ничего. Да я, в конце концов, рассказал про тебя своей маме и теперь ежедневно выслушиваю шутки про то, как она устроит нам с тобой медовый месяц. И это все лишь за два месяца нашего с тобой знакомства. Скажи, Джисон, ты правда думаешь, что мне не нужен и что я брошу тебя?       Минхо закончил свою тираду и почувствовал себя так, будто бы стоял перед Джисоном совсем голый. Он бы лучше скинул все свои вещички, чем вот так вот оголил душу. Но слово не воробей, да и ситуация не оставила ему другого выбора.       — Дедушка говорил мне то же самое, а потом умер, оставив совсем одного, — Джисон вдыхал и выдыхал почти каждую секунду, а слезы будто бы переродились в утробный крик, — А те люди, которые должны быть ко мне ближе всего, звонят мне по телефону и говорят, что остаются жить в Англии. И, кстати, у них будет ребенок. Новый ребенок, которого они, кажется, очень даже ждут. В отличие от меня.       Минхо не знал, что на это ответить. Он сам по многу раз раздумывал, почему отец ушел, почему бросил свою плоть и кровь, оставил на произвол судьбы родного сына и женщину, которая его родила и которую он когда-то, наверное, любил. Однако рваная рана на сердце от поступка старшего Ли не то чтобы затянулась, Минхо скорее просто к ней привык и уже не так остро реагировал на счастливые семьи, гуляющие на улочках или на новогодние рекламы, в которых так эгоистично по отношению к таким, как он, изображалась каноничная семейная идиллия.       Он вырос, научился справляться с эмоциями и понял, что семьи бывают разные и его семья из двух человек была не хуже многих других, а иногда и даже лучше. Не раз он слышал от одногруппников, как они ругались с родителями на чем свет стоит. Он же почти никогда не ссорился с мамой и готов был положить Вселенную к её ногам. Это ли не счастливая семья? И плевать ему было на то, что об этом думают другие.       Однако он это он, а вот у Джисона, кажется, даже такой половинчатой семьи не было. Уже не раз университет предлагал ему заочно пройти курс по психологии и психиатрии, чтобы лучше разбираться в поведении студентов. Принимал ли эти предложения преподаватель Ли? Конечно, нет. Жалел ли он об этом сейчас? Еще как. Настолько беспомощным он себя не чувствовал давно, а в голову не лезли даже самые банальные фразы поддержки.       До его слуха долетали ритмичные всхлипы, которые, кажется, становились все громче и громче. Минхо несколько раз прошел из стороны в сторону перед дверью и в итоге резко дернул ручку, чтобы войти.       — Джисон, прости, если ты не хотел, чтобы я входил, но я больше не могу это терпеть…       Взору Минхо предстала слегка, а, может, даже и не слегка, пугающая картина. Джисон лежал на полу, свернувшись крепким клубком. Хрипы, вырывавшиеся из его груди, он, кажется, уже не контролировал. Короткие вздохи не насыщали легкие достаточным количеством кислорода и Джисон каждый раз пытался схватить воздух с остервенением утопленника.       Минхо быстро упал перед ним на колени и перетянул бьющееся в мелкой дрожи тело на себя. Он провел рукой по его лбу, пытаясь убрать мешающую челку, и вытер дорожку слез. Джисон никак на него не реагировал, только продолжал всхлипывать.       — Джисон, — Минхо легонько тряхнул его за плечи, — Джисон, не пугай меня.       Реакции не последовало.       — Хан Джисон, если ты прямо тут откинешься, я не смогу доказать, что это не я тебя убил, — Минхо продолжил трясти его за плечи, — Джисон, я не знаю что делать, очнись!       Минхо предпринял попытку потрясти Хана еще раз, но понял, что это совершенно не имеет смысла. Тогда он аккуратно положил его на пол подальше от острых углов и побежал в ближайшую ванную. На его счастье, всего в паре шагов от комнаты Джисона оказалась ванная, которой он, кажется, сейчас пользовался. Минхо быстро стащил с крючка первое попавшееся полотенце, включил кран с холодной водой и бросил туда махрового бойца. Оглянулся и нашел что-то вроде тазика, поставил его в ванную и также включил набираться холодную воду.       Пока вода наполняла емкость, он перерыл все полки в ванной, но не нашел даже ничего, чтобы хотя бы издали напоминало нашатырный спирт. Однако взгляд Минхо упал на флакон духов.       — В бою все средства хороши, — пробубнил он себе под нос и сунул флакон в карман джинс.       Вывалившись из ванной с тазиком в руках, он быстро пробежал по коридору, расплескивая по пути почти половину содержимого. Уже на подходе к комнате он вновь услышал непрекращающиеся всхлипы и сбитое дыхание.       — Хан Джисон, умирать мы будем не в мою смену, — он вновь припал на колени рядом с ним, поставив перед этим на пол тазик, и перетянул Джисона на себя, уложив его голову к себе на сгиб локтя.       Он положил ему холодное полотенце на голову и начал свободной рукой брызгать на лицо воду.       — Я не ебу, поможет это или нет, Хан-и, — Минхо начал убаюкивать его, словно ребенка, — Давай ты очнешься и сам скажешь мне что делать, родной.       Однако Хан, казалось, вообще его не слышал и начал еще сильнее трястись всем телом. Тогда Минхо достал из кармана духи, попрыскал себе их на запястье и начал водить им перед носом Хана.       — Давай, Джисон, дыши, это вонючее говно должно вернуть тебя в чувства, — Минхо продолжил убаюкивать Хана, — Тихо-тихо-тихо-тихо, все хорошо, ты со мной.       Атака духами тоже никак не помогла. Честно признаться, Минхо сам находился в ступоре. Почти всегда, когда студенты проворачивали на его комиссиях или контрольных что-то подобное, то невооруженным глазом было видно, что это лишь актерская игра, а потому он никогда не воспринимал это всерьез и не думал разбираться в этой теме. Да, он прошел базовые курсы по первой помощи, но это было так давно, что все уже давно стерлось из его памяти.       — Да, Хан-и, хуёвый же из меня препод, — Минхо взял его под голову и начал качаться с ним взад вперед, — Пожалуйста, приди в себя, ты мне еще нужен здесь, — Минхо запустил пальцы в волосы Джисона и начал плавно перебирать их.       Так они провели может, пять минут, а может, час, Минхо не мог сказать точно. Время для него остановилось, а во вселенной существовало только испуганное и требующее его внимания существо по имени Хан Джисон. Он тихо шептал ему на ухо что-то невнятное и лишь продолжал убаюкивать его в надежде, что Боги смилостивятся и вернут милую щекастую квокку обратно в это мироздание.       Минхо сам практически погрузился в состояние нервного транса и пришел в себя лишь тогда, когда Хан схватил его палец. Минхо вздрогнул всем телом и резко посмотрел на бледное лицо похитителя его покоя.       Джисон перестал плакать, его дыхание вернулось в норму, а ресницы мерно подрагивали. Великий и могучий преподаватель Ли не знал, что они только что пережили, паническую атаку или что-то похуже, но одно знал точно – сейчас Джисон мирно спал.       Минхо облегченно выдохнул и большим пальцем стал водить по бровям Хана.       — Детка, не пугай меня больше так, пожалуйста. Еще одного раза я не выдержу, — он наклонился к лицу Джисона и нежно-нежно поцеловал его по очереди в сомкнутые глаза, — Спи сладко, мой хороший. Я буду охранять твой сон.       Он попытался плавно вытянуть из-под себя ногу и чуть не матюкнулся на всю комнату, когда ляжку стянуло волной мурашек. Он сжал губы так сильно, что они превратились в бесцветную ниточку.       — Сукааа, — пронеслось в тишине комнаты, — Зачем придумали эту функцию организма?!       Просидев так еще какое-то время, Минхо все же встал на ноги и аккуратно подхватил с собой Джисона.       — А ты не такой легкий, каким кажешься, Хан-и, ты знал? — проговорил он, пока тащил до кровати свое сокровище, — Кажется, мне надо почаще ходить в качалку, чтобы тебя вот так таскать.       Минхо уложил Джисона на кровать, укрыл его одеялом, наклонился, чтобы еще раз послушать дыхание и убедиться, что он жив, и на цыпочках вышел из комнаты, выключив свет. Как только дверь захлопнулась, он прислонился головой к стене и уставился невидящим взглядом в потолок.       — Боги, за что вы так испытываете его? Ладно я, но он? Невинная душа и так страдает.       Тишина была ему ответом.       — Да, конечно, чего я хочу, вы мне не ответите, — он хлопнул себя по голове и направился в сторону лестницы.       На кухне все еще оставался кавардак, который они оставили после себя. Опрокинутая банка пива изрыгала последние остатки напитка богов на сверкавший белизной пол. Остывшая курица уже не выглядела так аппетитно.       — Так, преподаватель Ли, давай убираться. Ты заварил эту кашу, тебе и расхлебывать.       Он перевернул половину кухни в поисках тряпок, выдернул из угла ванной забытую всеми швабру и перевоплотился в феечку-уборщицу. Отдраив стол, он переключился на столешницу, потом на раковину, потом на пол в проходе. Не успел моргнуть и глазом, как нашел себя стоящим в середине гостиной и встречающим зарождающийся рассвет.       — Вот те на, — присвистнул он, — Самый необычный рассвет в моей жизни. Тут без перекура не обойтись.       Он поставил швабру в угол комнаты и направился к ближайшему окну. Поборолся пару минут с тем, как правильно открыть его, а потом все же поджег долгожданную сигарету.       — Вот и как тут бросишь? — спросил он пустоту, даже не ожидая ответ.       — А никак, — раздался внезапный охрипший голос Хана.       Минхо второй раз за этот день вздрогнул от страха.       — Ты меня так заикой сделаешь, студент Хан, — обернулся в его сторону Минхо, выпуская в комнату облако дыма, — Ты чего встал, иди отдыхай.       Джисон медленно спустился с лестницы и протер заспанные и опухшие от слез глаза.       — Это мой дом, преподаватель Ли, а вы так заманчиво курите в гостиной, что я тоже захотел.       — Детям сигареты не даю, — фыркнул Минхо и развернулся обратно к окну.       — Вам напомнить, что я уже несколько лет, как совершеннолетний? — Джисон подошел к Минхо вплотную и вытянул ладошку в натуральном жесте попрошайки.       — Ты уверен, что это сейчас это не сделает хуже?       — Я пускал слюни и слезы на объект своего вожделения пару часов назад, преподаватель Ли, хуже этого уже ничего не будет, — Джисон протянул руку еще ближе.       Минхо тяжко выдохнул, взял сигарету в зубы и полез за пачкой в карман.       — Держи, попрошайка, только не смей снова предпринимать попытку уйти к праотцам.       — А что, вы будете скучать? — Джисон взял с подоконника брошенную Минхо зажигалку и чиркнул по колесику в попытках добыть огонь. Огонь добываться не хотел. — Да кто такие зажигалки покупает, преподаватель Ли, вам что, денег дать на нормальную или вам в кайф каждый раз представлять себя австралопитеком?       — Какие мы слова умные знаем, а самой простой зажигалкой пользоваться не умеем. Дай сюда, — настала очередь Минхо протянуть ладошку в просящем жесте.       Джисон положил орудие огня в маленькую ладошку Минхо и наклонился к нему, чтобы тот помог ему поджечь сигарету. Так они простояли пару минут в тишине, слушая лишь звуки просыпающегося города.       — Простите меня, преподаватель Ли. Вы видели то, чего я бы не хотел вам показывать, — почти прошептал Джисон, выдохнув последнюю затяжку.       — За что ты извиняешься, Хан-и? — Минхо выкинул окурок в окно, подумав, что когда-нибудь за ним точно придет дух мусорщика и утащит за собой в ад, где он вечно будет ходить и подбирать окурки таких же ленивых задниц, как и он сам, — Это я должен извиниться. Полез к тебе с расспросами, разворошил твою рану.       — Нет, даже не думайте так, — Хан все еще прожигал взглядом уже разгулявшийся рассвет, — Я был на грани и рано или поздно это должно было случиться. Наоборот, вы оказались рядом, и я даже не умер, стукнувшись головой об угол, например.       — Спасибо, что не умер, — Минхо выдавил слабый смешок.       — Спасибо, что не дали мне умереть.       Минхо поднял руку и пригладил взъерошенные волосы Хана. Тот же наклонил голову и замурлыкал, словно кот.       — Делайте так почаще, и я точно привяжусь к вам до конца дней.       — Джисон, до какой поры ты будешь обращаться ко мне так уважительно? Мы, вроде как, договорились, что ты обращаешься ко мне на «ты».       — А потом вы пропали с моих радаров и не отвечали на мои сообщения, — все еще подставляя голову под легкие касания Минхо, проговорил Джисон.       — Резонно, — цокнул Ли, — Давай тогда попробуем сначала. Называй меня Минхо. Пожалуйста. Можешь Минхо-хён.       — Договорились, Минхо-хён, — Хан перехватил руку немного ушедшего в прострацию преподавателя и переплел их пальцы, почти что как в ту самую ночь на квартире, когда они впервые поцеловались, — У меня, кажется, оставалось еще одно желание? Не так ли?       — Допустим, — Минхо крепче сжал их пальцы, — Что ты удумал на этот раз? Имей ввиду, мои волосы не выдержат еще одной покраски, как и деды на кафедре.       Джисон слабо посмеялся и провел ладошкой по волосам Михно, который тут же постарался уклониться.       — Какой же ты недотрога. Нет, волосы красить мы не будем.       — Тогда что же?       — Я тебя измазал в своих соплях и слезах и сам же извалялся в них, давай примем душ вместе?       Минхо даже присвистнул от удивления.       — Ты не думаешь, что после совместного душа обычно оказываются в несколько других плоскостях?       — А чем это плохо? Я не против.       — Исключено, герой-любовник. Я к тебе сегодня и пальцем не притронусь.       — Да мы такими темпами к постельной сцене перейдем только годам этак к восьмидесяти, — Джисон потрогал мочку уха и наклонил голову, уставившись на Минхо, — Но я не намекал на секс сегодня. Мне просто хочется принять душ с тобой, чего такого?       — Нет, Джисон, это исключено, — Минхо отвернулся от цепкого взгляда Джисона, чувствуя, как уши наливаются краской, — Но помыть тебя я согласен.       — Так и скажи, что просто хочешь рассмотреть меня голым.       — Не хочешь, иди мойся сам, — фыркнул Ли.       — А кто сказал, что не хочу, еще как хочу, просто констатирую факты.       Не отпуская ладошку Минхо, Джисон повел его наверх в ту ванную, куда напуганный преподаватель в панике бегал за полотенцем и духами. Он включил воду, заткнул слив, налил в ванную несметное количество всяких гелей, ароматизаторов и прочей требухи, в которой Минхо абсолютно не разбирался.       — А ты, я смотрю, любишь откиснуть в ванной, — пытался разрядить обстановку Минхо, — Я тоже люблю погреть свои булочки в кипяточке.       — Так присоединяйся, — не растерялся Джисон.       — Как-нибудь в другой раз, Хан-и. Чего стоишь, раздевайся.       — Чувствую себя, будто на приеме у проктолога.       — Меньше разговоров, больше дела. Вылетай скорее из трусов и залезай в свой благоухающий бассейн. Твой персональный мойщик устал тебя ждать.       Джисон слабо хихикнул и начал стягивать с себя футболку.       Как бы он ни пытался храбриться и выглядеть так, будто ничего не произошло, Минхо видел, как на его плечах осела многотонная усталость, а в глазах все еще струилась печаль. Он говорил медленнее, чем обычно, и каждое движение давалось ему так, будто он пробежал забег на сто километров. Однако Минхо решил держаться тактики «не спрашивай, пока он сам не заговорит».       Футболка полетела на пол, а вот брови Минхо наоборот – наверх.       Мало того, что тело Хана удивляло его своими эльфийскими пропорциями – широкие плечи и узкая, почти осиная талия, которую так и хотелось обхватить – так к ним еще и прибавились татуировки, покрывавшие бархатную кожу. Одна из них, расположившаяся под ключицей, больше всего привлекла внимание Минхо.       — Только не говори мне, что только сейчас их заметил, — проговорил Джисон, проследив за пристальным взглядом Минхо, — Ты же с меня футболку стянул еще в своей квартире.       — Так меня занимали несколько другие вещи, например, твои губы.       — Как можно было не заметить тату почти на половину плеча? Ты точно слепошара, — Джисон стянул с себя последний предмет гардероба и остался перед Минхо полностью в костюме Адама.       Засмотревшись на компас под ключицей Хана, он как-то пропустил момент, когда тот успел раздеться. Он нервно отвел глаза и прокашлялся, пытаясь скрыть подступающее смущение.       — Тебе очень идет эта татушка, — он почесал за ухом, — Залазь уже быстрее в ванную, пока я добрый.       — И что, даже ни одного комментария про мой член? — Джисон переступил через порог ванной и опустился в горячую, расслабляющую воду, — Сдаешь позиции, Минхо.       — Еще один едкий комментарий и будешь мыть свой зад сам, — Минхо закатил рукава и принялся искать среди баночек шампунь, — Давай мочи волосы, умник.       Джисон послушно съехал по бортику ванной и выдохнул под водой, породив стаю пузырей. Когда он вынырнул, его уже ждал с намыленными ладошками присевший на корточки Минхо.       — Фея чистоты к вашим услугам. Будьте добры, подплывите поближе.       — Фея чистоты, а вы помоете мне голову так, чтобы она понравилась одному преподавателю и он никогда в жизни больше не захотел от меня уходить?       — Фея чистоты такого обещать не может, зато гарантирует то, что каждый из волосиков будет скрипеть от чистоты.       Джисон откинул голову на бортик ванной, предоставив Минхо шанс намылить ему волосы. Ловкие пальцы преподавателя, натренировавшиеся долгими перепечатываниями отчетов, мягко прошлись по самым напряженным точкам, заставив Джисона расслабиться до состояния жидкого теста.       Минхо выдавил на ладошку гель для душа и намылил им плечи и грудь Джисона, особо усердно пройдясь по месту, где была набита татуировка.       — Видели бы эту картину мои одногруппники, точно бы умерли от зависти.       — Попробуй сказать про это кому-то и ты труп, я повторюсь, — Минхо слегка ущипнул Хана, чем заставил его подорваться и повернуться к нему лицом.       — Мне же больно, бессовестный ты человек!       — Ты сам меня выбрал, какой уж есть, — Минхо развел руками, расплескивая по полу гель для душа.       Джисон мягко улыбнулся и посмотрел Минхо прямо в глаза.       — Ты прав, я выбрал сам и ни о чем не жалею, — Хан поднял руку и поманил преподавателя пальцем, — Наклонись поближе, хочу сказать тебе секретик.       — Если ты обольешь меня с ног до головы, я придумаю тебе самую ужасную расправу, Хан Джисон, — пробубнил тот, но все же послушался.       Хан обхватил ладонями лицо Минхо и прислонился своими разгоряченными от горячего воздуха губами его губ. Поцелуй вышел совсем легкий и воздушный, но с привкусом печали.       — Сегодня я хотел заснуть и не проснуться, но ты пришел и теперь я хочу просыпаться лишь за тем, чтобы увидеть твои глаза. Спасибо, что ты не уходишь из моей жизни. Возможно, именно благодаря тебе я все еще здесь.       Джисон развернулся и вновь откинулся на бортик ванной, а Минхо так и остался без движения, пораженный тем, что только что услышал.       Увидеть будущее он не мог, да и залезть в голову Господу Богу тоже, зато заглянуть в свое сердце было в его власти и, кажется, этот иссохший камень вновь начал биться, скинув все многолетние оковы.