Курочку передайте, сонсенним

      Если Бан Чан чисто теоретически и представлял возможность знакомства с родителями своей будущей половинки, то точно не в ближайшем будущем и точно не на этих выходных. Однако хочешь рассмешить Господа – расскажи ему о своих планах. Странно, что Господь Бог вообще решил обратить свой взор на него и его планы. Давно, слишком давно Чан не приходил к нему на разговор, но, видимо, даже блудные сыновья не остаются без присмотра и периодически получают оплеухи от Отца Всевышнего, переданные до крайности милым курьером с лисьим взглядом.       Не то чтобы Чан был удивлен, когда средь ночи, магическим образом прорываясь сквозь защитные барьеры режима сна, немножко пьяненький и трясущийся голос Чонина попросил притвориться его женихом и съездить к нему домой, дабы раз и навсегда стать окончательным разочарованием семьи. Чан, сам планирующий получить от своих родных данный почетный статус, с лёгкостью согласился на такую авантюру. Однако от Чонина, на первый взгляд производившего впечатление, будто по его венам бежит не кровь, а сладкое-сладкое молоко с мёдом, он такой решительности и даже в какой-то степени жестокости не ожидал.       На смену удивлению с утренней чашкой кофе пришло осознание и даже толика азарта. Лисёнок, которого он еще не смел называть своим, смог его заинтриговать. Как это должно было выглядеть в реальности Чан, правда, представлял с трудом, но он уже давно понял, что планирование – не его конек. Все самые успешные его начинания были придуманы и реализованы за пять минут до дедлайна в ужасной спешке, суете, криках, слезах и ссорах, а потому Чан даже не пытался как-то проанализировать сложившуюся ситуацию и подготовиться к ней, и лишь в указанное время подъехал к дверям общежития Чонина на своей дорогущей тачке в не менее дорогущем костюме, облившись дорогущими духами, уже не раз заставлявшими дамочек томно втягивать воздух и оборачиваться ему вслед. Самая пошлая и вульгарная картина, полностью вписывающаяся в концепцию sugar daddy и милый невинный мальчик. Если родители Чонина не покроют его проклятьями, то он даже расстроится.       Однако если сам он был полон решимости отыгрывать предложенную роль на десять оскаров из десяти, то вот главный режиссер данной плохо прописанной трагикомедии, кажется, находился в творческом кризисе. Он не сказал Чану ни слова, кроме сухого приветствия и нервно ерзал на переднем сиденье, не отрывая глаз от пейзажа за окном.       — Чонин, такими темпами мы далеко не уедем, — решил все же разорвать пелену громового молчания Чан, — Нам нужно убедить твоих родителей, что мы с тобой вот-вот полетим играть свадьбу в Вегасе, а у тебя такой вид, будто ты не по уши влюблённый студент, а приговоренный к казни каторжник.       — Да, да, прости, — Чонин заправил за ухо локон волос, который он закручивал на палец уже минут пять, — Я думал, что это бомбическая идея, которая поможет уладить все мои недомолвки и недопонимания с родителями, а теперь, чем ближе мы к моему дому, тем сильнее у меня ощущение, что я зря втянул тебя в эту сомнительного качества авантюру. Я так давно не виделся ни с матерью, ни с отцом, что даже не могу представить, чем всё это может кончиться. Я-то ладно, а если тебе достанется?       Чан тяжело вздохнул и немного сбросил скорость, с которой его ласточка несла их к дому Яна.       — Во-первых, что опять за «я-то ладно»? Когда ты научишься думать прежде всего о себе, а потом уже о других? Сколько раз мне еще тебя учить, Чонин? Пока сам себя не полюбишь, никто не полюбит,— Чан включил поворотник и плавно завернул направо, — Во-вторых, поверь мне, за все то время, что мне довелось провести в модельном и fashion бизнесе, сквозь меня прошло такое количество говна и матов, что я даже не знаю, что должен сделать или сказать твой отец чтобы расстроить мою закостенелую и практически ни к чему невосприимчивую душу. Так что даже не думай обо мне, тем более, что я собираю свою личную коллекцию персонажей, поэтому если твои папа и мама те еще персонажи, то я тебе только спасибо скажу. Договорились?       — Но ведь… — начал вновь пытаться подобрать убегающие от него слова Чонин.       — Никаких «но», Чонин, — пресек любые попытки бегства Чан, — Вдохнул, выдохнул и натянул на лицо сладкую улыбочку мальчика-гейчика. Тебе Троя Сивана для примера показать?       Чонин слегка хмыкнул.       — Че сразу Трой-то, не обижай его, мне его музыка очень даже нравится.       — А где я оскорбил его музыку? Просто он один из самых ярких представителей гей-комьюнити, у которого на лице так и написано «Прошу папку без смс и регистрации», — Чан бросил быстрый взгляд на тонкие пальчики Чонина, на которых переливался новый маникюр цвета вороного крыла, — Кстати, ты с этим маником тоже неплохо папку просишь. Десять Троев Сиванов из десяти.       — Да иди ты, — Чонин легонько ударил Чана по ноге и тут же зарделся, словно услышал самый похабный анекдот пьяного русского бати в ночи на кухне, — Это для антуража.       — Мог бы и глаза подвести для антуража, — подмигнул ему Чан.       — Если ты попросишь…       Чан наигранно громко закашлялся, не дав Чонину досказать задуманное.       — Откуда у тебя вообще такая слепая покорность мне, Чонин? Ты заставляешь меня испытывать смущение, хотя я был уверен, что навсегда потерял этот навык.       — Не вижу в этом ничего плохого, папочка, — последнее слово Ян протянул с нескрываемым удовольствием и ехидством.       — Еще раз назовешь меня папочкой и будь уверен, в квартиру твоих родителей я зайду со стояком, Ян Чонин. Ты этого хочешь?       — Я много чего хочу, папочка, да ты не даешь, — Чонин, видимо, решил направить свое волнение немного в другое русло, а конкретно в русло сальных подкатов пубертатной школьницы.       — Уважаемый мистер Ян Чонин, — Чан попытался напустить на себя самый серьезный вид, но давалась ему это тяжело, так как изящная ладошка с колечком-печаткой на мизинце впилась ему теми самыми наманикюренными ноготками в ляжку, — Я не потащу тебя в постель, пока мы не сходим на свидание еще хотя бы пару раз. У меня есть принципы, особенно в отношении таких молодчиков, как ты. Насмотрелся там всякого, о чём я спрашивать даже не хочу, а теперь думаешь, что все так просто. Да, конечно, я тебя хоть в этой машине разложить могу, но как же эмоциональная связь, родство душ там и все дела? Сам же потом расплачешься в процессе. Так что придержи коней, лисенок, хорошо?       — Не строй из себя святого, Чан. Как будто я не слышал от девушек визажисток из твоей команды, сколь много юбочек видел твой кабинет. И не только юбочек, и не только кабинет, — Чонин обиженно убрал руку и вновь отвернулся к окну.       — Ты не понимаешь, это другое, — Чан тяжко вздохнул, — Там все было по обоюдному согласию и мы знали, что разбежимся на следующий же день после перепихона. С тобой все иначе, лисёнок. Мы с тобой, вроде как, пытаемся строить что-то типа отношений.       — Сам себя послушай. «Что-то типа отношений». Да ты после того поцелуя у тебя в кабинете ни разу ко мне не прикоснулся, как будто я прокаженный какой-то, зато бухтеть начал, словно ты мой личный приставленный священник. А я, между прочим, молодой организм, у меня есть потребности.       — У тебя есть на это руки.       — Я это запомню, папочка, —Чонин резко повернулся и начал прожигать Чана немигающим взглядом, — Когда-нибудь, когда ты и думать забудешь про это, я верну тебе эту фразу, понял?       — Так точно, капитан Недотрах, понял–принял. Мы почти приехали. Ты как, готов?       — Наверное… — уже не так злобно и уверенно проговорил Ян.       Чан увидел, как сквозь напускную похотливость и уверенность пробивался испуганный и загнанный зверек, боявшийся любого шороха. Надо было срочно вытаскивать этого зверька из норки, иначе катастрофической истерики у родителей было не избежать.       Как с этим справляться, он не знал от слова совсем. Всю свою так называемую взрослую и сознательную жизнь он привык не давать эмоциям ни малейшего шанса взять над ним верх. Не то чтобы это был его личный выбор, скорее наоборот его отсутствие. Эмоции позволительны людям, а он, сколько себя помнил, сначала был послушной игрушкой матери, которая словно кукловод цепляла за нужные ниточки его детской и ранимой души и направляла его по тем тропкам, по которым хотела когда-то пройти сама, а позже взбунтовавшейся куколке, решившей пройти против воли кукловода, не осталось ничего другого, кроме как натянуть на себя личину дикого волка, готового вгрызться в глотку любому, кто встанет на его пути.       Да, в последние годы этот волк все больше и больше стал походить на упитанного лабрадора, но все те, с кем он имел дело пару лет назад в унисон могли пропеть – лучше не допускайте того, чтобы волк снова вышел на волю. Он и сам не хотел возвращаться в те годы, когда от бессилия хотелось лишь скрипеть зубами и желательно делать это на поверженных и еще тепленьких телах недоброжелателей, но вместе с тем они помогли ему стать тем, кем он сейчас являлся.       Однако с Чонином все было совершенно наоборот. Чан принес в жертву на алтаре успеха гиперчувствительность, наивность и божественную чистоту души – жертва была большой, но стоила того. Жалел ли он об этом? Точно нет. Но очень-очень скучал по тому Чану, который мог расплакаться от мелодрамы по телевизору или залиться краской словно помидор от легкого детсадовского поцелуя в щечку где-то на игровой площадке. Чонин же поражал его своей открытостью и честностью, наивностью и чувствительностью. От него как будто исходило ангельское свечение, на которое так и хотелось пробираться сквозь тьму. Вот только Чан был в этой темноте уже слишком долго и очень боялся запачкать белоснежные крылья Яна своей мглой. Но Чонин сам шел к нему, тем самым подтверждая аксиому, что каждому дьяволу положен свой ангел.       Дьявол же по своей натуре может давать только дьявольскую помощь, как бы он ни старался пойти против своей натуры, а потому Чан, словно потерявшаяся пятилетка в самом центре переполненного перекрестка, каждый раз тушевался в попытках найди нужный ключик от двери, за которой скрывался способ как помочь Чонину.       — Если сегодня будешь вести себя хорошо, то я подумаю над тем, чтобы выполнить твою просьбу, — тихим, но вместе с тем слегка утробным голосом проговорил Чан, решив все же воспользоваться старой доброй и проверенной годами манипуляцией – видимо, по-другому он не умел.       — Что-что ты сейчас сказал? — Чонин растянул губы в легкой хитрой улыбке и провел кончиком языка по передним зубам, выдавая старую привычку тех времен, когда он носил брекеты.       — Не переспрашивай, если и без этого все прекрасно понял, — Чан повернул на парковку и начал искать подходящее место, куда бы мог поставить свое четырехколесное сокровище.       — То есть, ты мне сейчас пообещал секс? — не унимался Ян.       — Ну что ты сразу так грубо, — Чан радостно присвистнул, завидя подходящее парковочное место, — Не секс, а акт любви. Но да, суть ты уловил.       Чонин радостно взвизгнул, слегка перейдя на ультразвук и вызвав у Чана внезапно подкравшееся воспоминание о том, как вечером после знакомства с Минхо и Чанбином первый в припадке пьяненького безумия решил завизжать словно чайник, беся тем самым до красных пятен на щеках своего дружочка Хёнджина, сидевшего рядом с ним и безуспешно пытавшегося закрыть уши.       — Да, Чонин, работа на Минхо не прошла даром, — он заглушил двигатель, развернулся к Яну и слегка щелкнул его по носу, — Пойдем, мини чайничек.       — С чего это ты решил назвать меня чайником? — нахмурил брови Ян.       — Расскажу как-нибудь, когда закончишь универ. Готов?       — С папочкой я готов на все! — Чонин тут же открыл дверь, не давая Чану прописать ему хоть и шуточных, но подзатыльников за эту очередную слабость перед таким манящим обращением.       — Несносный ребёнок, — начал бухтеть Чан, но сам вылез из машины вслед за Яном, — И зачем только я тогда дал свое согласие на то, чтобы ты так меня называл?       

***

      Минхо казалось, что весь университет сегодня решил направить свои взоры на него, а его модельную походочку с легким, едва уловимым душком ровного пацанчика из Пусана, коим он в общем-то и не был, подсветить софитами. В какой-то степени он был прав, ведь не каждый день увидишь преподавателя, хоть и отличавшегося выводком странностей, но к своему внешнему виду всегда относившемуся крайне придирчиво, в достаточно непривычном образе.       Вместо привычного шоколадного цвета слегка отросшие, ниспадающие легкими волнами волосы удивляли прохожих своим ярко-фиолетовым оттенком. И хотя Ли активно пытался сделать вид, что ничего в его образе не поменялось, удивленные лица, которые он встречал на каждом шагу, прямо-таки кричали о том, что эту миссию он провалил.       Все-таки давать Джисону в руки полный карт-бланш было плохой идеей, особенно Джисону, которому на пьяненькую голову после посиделок с Феликсом и парочки бутылок пива приходили такие «замечательные» идеи для желаний, которые он мог загадать.       Хану-то хорошо, ведь вместе с использованным вторым желанием ему еще и прифортило самому покрасить Ли, так как тот наотрез отказался идти в салон с таким запросом. Не то чтобы Джисон, конечно, был против, ведь столько шансов полапать мистера Недотрогу выпадает не каждый день. Однако Минхо, выгуливающему теперь во всей красе свой ярко фиолетовый оттенок, было не особо хорошо, еще и пришлось оправдываться перед кафедрой и стыдливо опускать глаза на вздохи и причитания старожилов преподавательского состава, которых чуть инфаркт не хватил, когда он просочился к своему столу, чтобы забрать на проверку работы студентов.       Один даже умудрился накатать на него гневную жалобу в дирекцию универа, которую по счастливой случайности успел перехватить Чимин и попросил свою помощницу абсолютно «случайно» потерять её в потоке документов. Все-таки решение подобрать у клуба пьяненькое тельце приносило с каждым днём все больше и больше плюсов.       Словив еще один удивленный взгляд, Минхо уже готов был провалиться сквозь землю и свалить летящей походкой со своих же пар. Он гневно достал телефон и напечатал сообщение с такой скоростью, будто был обладателем титула «Самые быстрые пальчики на Диком Западе».       farther_of_cats: «знаешь, Джисон, а ведь переходить дорогу человеку с филологическим образованием – крайне опасная затея, тем более такому вредному человеку, как я.»       lover_of_chicken: «уххххххх, боюсь-боюсь»       lover_of_chicken: «а у вас в уставе преподавателей прописано ставить точки в конце предложений или это просто вы токсичный, сексенним? »       farther_of_cats: «по правилам пунктуации точки в конце предложений обязательны.»       lover_of_chicken: « :))))))»       farther_of_cats: «и какой я тебе сексенним? Совсем страх потерял?»       lover_of_chicken: « про какой страх вы спрашиваете? Я капнул фиолетовой краской на ваши любимые домашние шорты, а потом полчаса наблюдал, как вы матерились и пытались отстирать их в одних трусах, которые, кстати, были красные и с иероглифом тигр на ваших прекрасных булочках, сексенним. О каком страхе вы говорите, мне в этой жизни уже ничего не страшно :)))»       farther_of_cats: «мне эти трусы мама подарила на год моего рождения, чтобы отпугивать все несчастья, так что поосторожнее»       lover_of_chicken: « даже не знаю, что из этого смешнее: то, что вы верите, будто красные трусы отпугнут несчастья, что мама дарит вам трусы или что этим трусам уже четыре года»       farther_of_cats: «ты откуда узнал мой возраст?»       lover_of_chicken: «я не настолько туп, уважаемый, сексенним, чтобы не соотнести иероглиф тигр на вашем попце и год тигра, так что все я про вас знаю, двадцативосьмилетний дед. Или вы хотите сказать, что тигр на попе это знак, что вы типо «крут как тигр» или «в постели как тигр» ?»       farther_of_cats: «как-нибудь, если хорошо напишешь парочку тестиков, возможно и узнаешь.»       lover_of_chicken: «а пересдача возможна? Может быть, мы можем договориться?)))»       farther_of_cats: «я страшен на пересдачах. Легко не отделаетесь, студент Хан.»       lover_of_chicken: «а кто сказал, что я хочу легко отделаться…может, я хочу, чтобы меня нелегко отделали…………..»       farther_of_cats: «*вложение*»       lover_of_chicken: «зачем вы скинули мне устав универа?»       farther_of_cats: «чтоб ты знал, как общаться с преподавателями.»       lover_of_chicken: «чего вы опять токсика включили…»       lover_of_chicken: «……..»       lover_of_chicken: «ну почему вы молчите?.....»       lover_of_chicken: «а вы в каких трусиках сегодня? Опять в красных?»       farther_of_cats: «до встречи на паре, студент Хан.»       Минхо отложил телефон и волевым усилием согнал с лица глупейшую улыбку умалишенного. Он не успел заметить, как переписки с Джисоном стали для него привычным и даже в некоторой степени необходимым занятием. Если бы он сказал об этом Хенджину, который мог годами ждать ответ на отправленную прямиком в директ Минхо отборную подборку рилсиков, тот уже был бы на пути к Хану, чтобы взять у него рецепт успеха такой фантастической авантюры под названием «как заставить лютого игнорщика моментально отвечать тебе в лс». Однако рецепт был прост – Минхо стал потихоньку влюбляться в эту не сомневающуюся ни на секунду щекастую квокку.       Врать самому себе уже не было смысла, потому как колотящееся бешеном темпе от одного лишь звука уведомления сердце и слегка потрясывающиеся ручки, пытающиеся набрать новый едкий ответ, говорили сами за себя.       Он думал, что оставил подобные приметы влюбленного Ромео где-то на ступеньках школы, но они вновь его нагнали, не оставляя ни шанса не выглядеть как светящийся начищенный пятак при одной лишь мысли о том, что где-то по другую сторону черного зеркала сейчас сидит еще один влюбленный дурак и пишет ему фигню про красные трусы, не боясь выглядеть глупо. Минхо даже немного пугала мысль о том, что Джисон все больше и плотнее входил в его жизнь, с каждым днем обустраиваясь в ней все лучше и лучше, словно только вышедшая замуж девица, пытающаяся свить домашнее гнездышко в недавно купленной квартире.       Утро уже не казалось радостным, если его не встречал поток накопившихся от Хана сообщений с кучей мемов, подборок аниме, его проектов по дизайну и смешных селфи, которые Минхо с недавних пор начал бережно сохранять и складывать в папочку «Ханни». Раньше таких папок было всего три: «Дорогуша» с фотками Хенджина, как правило самыми мемными, за которые драма-квин готов был его побить, «Бинни» и «Моя госпожа ака мамуля». Такой чести, как отдельная папка с фотографиями, пока не удостаивался никто из бывших сердечных пассий великого и ужасного мистера Ли, а Хан Джисон смог их всех уделать. Что ж, вдаваться в психоанализ Минхо не хотелось от слова совсем. Где-то на затворках сознания здравый смысл кричал, что это может плохо кончиться, но слушать этот здравый смысл хотелось еще меньше, поэтому он решил воспользоваться советом Скарлет О’Хара и подумать об этом завтра. Да и кто знает, а вдруг Джисон это его немного помолодевший Ретт Батлер?       Пути Господни неисповедимы, так ведь говорится в Библии?)              

***

      Если бы Бан Чана спросили, где самое душное место на нашей планете Земля, то после сегодняшнего дня он, не задумываясь, проорал бы на весь свет, что это гостиная семейства Ян. Он даже пару раз подумал над тем, чтобы залезть в Википедию, создать страничку под названием «Душниловка Душная» и залить туда фотографии четы Ян, но из уважения к Чонину решил все-таки отказаться от данной затеи, а вместо этого копил свою злобу, скрывая её за натренированной гримасой милейшего и добрейшего парня по соседству. Однако совладать с чувствами становилось все сложнее, и он ощущал, как на кончиках пальцев неумолимо оседает ярость, а лежащие под столом руки то и дело сами складываются в кулаки.       Чан был искренне уверен, что в поединке людей, способных пошатнуть его душевное спокойствие, лидерство неоспоримо занимала мать. Уже долгие годы она восседала на пьедестале, вымощенном его слезами и истериками, медленно перебирая медали, висевшие на его выдернутых с корнем нервах, и кубки, полные его крови и отчаяния. Милейшая женщина, не так ли? Однако наконец на ринг вышел серьезный противник, точнее даже два.       Лед, с которым встретили сына и его интересного спутника родители Чонина, не видевшие его уже почти четыре года, был соизмерим с вечными льдами Арктики. Вот только глобальное потепление уже лизнуло жарким языком льдины полюса нашего Шарика, а вот души этих двух представителей рода людского, видимо, уже обречены были мерзнуть долгую вечность средь пустоши вечной мглы. Странно все это, ведь они сами стали инициаторами данного театра абсурда и позвали Чонина на ужин, а теперь корчатся и делают вид, будто никакого отношения к этому не имеют, а такое Чан не любил больше всего.       Он за многое презирал и ненавидел свою мать, чуть не искалечившую ему жизнь в попытках вести его по той дорожке, которую не смогла пройти сама и винящую его в том, что он поселился в её утробе, закрыв перед ней все двери модельного бизнеса, о которых она так грезила. Однако, что было у неё не отнять, так это прожигающую до самых жил честность. Никогда она не утруждала себя тем, чтобы скрывать свою неприязнь к детям и в открытую плевалась ядом в перерывах между бокалами шампанского. Да, она могла бы быть мягче, не раз эти мысли посещали его, но зато тем самым матушка освободила его от пут лживых попыток играть в семью и научила никогда не обманываться в людях. За это он точно был ей благодарен. Наверное, больше и не за что.       Господин Ян ковырялся в своей тарелке и палочками перекатывал из стороны в сторону ни в чем не повинный кусочек говядины, оставшийся от съеденного пибимпаба. В комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов из коридора. Чонин потупил глаза и смотрел лишь на свои ладошки, которые сложил на своих коленках почти в молитвенном жесте. Он весь поник и ссутулился, вновь стараясь занимать как можно меньше пространства, будто надеясь, что это поможет сделаться ему невидимкой, и тем самым стал похож на только-только родившегося средь жуткой зимы лисенка, чью мать поймали охотники и обрекли его на долгую и одинокую смерть.        Сердце Чана болезненно дрогнуло, потому как картина эта до боли напоминала ему самого себя до того, как его насильно отправили на один «перспективный» проект в тогда еще совершенно незнакомый ему Сеул. В тот миг он не понял, почему перед вылетом мать шепнула ему на ушко быть хорошим мальчиком и показать себя во всей красе перед какой-то госпожой Пак. А когда понял, делать что-то было уже поздно.       Тернистая дорожка, полная темных закоулков, о которых не хотелось вспоминать даже в страшных снах, долгие разговоры с матерью и брошенные клятвы никогда больше с ней не видеться, если та продает своего сына словно коллекционную картину в надежде, что эту картину повесят в лучших музеях страны. Мольбы у отца, который, кажется, даже и не заметил его отсутствия, и брошенные словно подачка деньги. А среди всего этого маленький потерянный ребенок, который просто хотел быть любимым, но которому ничего не осталось, кроме как забыть, что такое любовь.       Цена успеха высока, но кто спрашивает о ней, видя тебя на вершине в лучах славы? Конечно, Чан еще не был настолько же влиятелен, как некоторые акулы этого гламурного и ослепляющего своим блеском бизнеса, но с ним считались и никогда не забывали про его существование, а это говорило о многом. Однако пожелать кому-то испытать на своей шкуре то, что испытал он – последнее, к чему стремилась падающая на дно со скоростью света душа Чана. Может быть, поэтому он так прикипел к Чонину и хотел вытащить его из пучины страданий, надеясь стать для него тем, кого никогда не было рядом с ним самим, и дать шанс спастись хотя бы этому маленькому замерзшему лисенку.       — Так зачем вы нас позвали, господин Ян? — всё-таки решил взять на себя инициативу Чан, — Ой, а вы позволите называть вас тесть Ян? Мы же как-никак скоро собираемся связать друг друга священными узами брака, хоть и не в Корее, конечно.       Отец Чонина поперхнулся тем самым кусочком говядины, который он все же решил засунуть в рот после долгих раздумий. Госпожа Ян подорвалась со своего места и начала активно бить мужа по спине, пока тот краснел, скорее даже от злобы, нежели от попавшего не в то горло чуда корейской кухни.       — Чонин, что сейчас посмел сказать этот нахальный мальчишка?! — отмахнувшись от жены будто от прислуги, прохрипел Ян, — Я что, все-таки оказался прав и ты заднеприводный?       Чонин даже вздрогнул от такой громовой отцовской интонации, но уже шумно набрал воздух в легкие, чтобы проговорить заученную фразу про то, что отец не имеет право ему что-то указывать, про свою самодостаточность и прочее. Однако Чан не дал ему этого сделать и первым отразил удар отцовского невежества, перед этим протянув свою руку Чонину на коленки и крепко переплетя их пальцы.       — Ну чего же сразу заднеприводный, мистер Ян? Ваш сын очень даже переднеприводный, хорошей корейской сборки, за что вам огромное спасибо, — Чан слегка поклонился отцу и матери семейства Ян с лучезарным видом школьника, только что прошедшего в финал какого-нибудь айдол-шоу, — А моему слову поверьте, я, как представитель самых закоренелых заднеприводных, могу сказать точно: таких, как ваш сын, еще поискать надо.       Теперь настала очередь Чонина заливаться краской. Кажется, даже при самом страшном раскладе он не мог представить такой развязки поставленной им комедии, все больше становившейся похожей на трагедию. Он с самого начала не питал несбыточных надежд на триумфальное воссоединение семьи и лайф-экшен репродукцию Возвращения блудного сына, вот только и испытание чувства стыда на прочность тоже не входило в его планы.       Отец наверняка не остался в восторге от того, что сын за четыре года не только не поменялся, но и еще больше уверился в своей такой далекой от представлений родителей мечте. Он всем своим видом показывал отвращение, а мать вновь стала его послушной и покорной тенью, даже не попытавшейся спросить, как жил Чонин все эти четыре года. Чан, чьим появлением Чонин надеялся вывести из равновесия славившегося своим хладнокровием отца, конечно же, лишь подлил масла в огонь. Именно на это Ян и рассчитывал, вот только не учел, что взбушевавшийся пожар может перекинуться и на него.       — Ты чего, Чан? — прошептал лишь одними губами Чонин и сжал его руку еще крепче, вцепившись своими черными коготками в нежную кожу Чана и оставляя белые полумесяцы на запястье, — Ты не обязан все это делать.       — Не переживай, сладкий, твой отец обязательно примет нас, ведь он так тебя любит, не так ли? — Чан еле заметно подмигнул Чонину, а сам пододвинулся к нему поближе, приобнял за плечо и перевел бесстыжие глаза на господина Яна, готового, кажется, взорваться от переполнявших его злобы и отвращения.       Чонин понимал, что все это лишь отрепетированная постановка, а Чан решил добавить в нее немного фристайла, но теплое чувство, растекавшееся внутри при мысли о том, что такой серьезный, вечно занятой и весь из себя важный директор сейчас словно матадор на арене управлял его отцом, крепло с каждым мгновением.       Чонин так сильно хотел самолично промахнуть пару десятков раз красной тканью перед лицами тех, кого он был вынужден называть родными, да вот только старые привычки не уходят просто так, а привычку жить в вечном страхе и боязни гнева отца взращивали в нем с пеленок. И потому стоило ему переступить порог родительского дома, как вся его решимость улетучилась быстрее, чем студенты, которым дали добро на то, чтобы свалить с пар.       Первое время он пытался держаться, но после унизительной двадцатиминутной тирады о том, что Чонину пора прекратить делать из себя клоуна и позорить семью, учась на дизайне, его сшитая хлипкими нитками уверенность тут же приказала долго жить. Не окажись рядом Чана, он бы, возможно, так и просидел весь оставшийся вечер смотря под стол и надеясь оставить набегающие горючие слезы при себе. Но Чан был рядом, поддерживал и не давал возможности упасть в пучину отчаяния.       — Как ты вообще смеешь разговаривать со мной в таком тоне, невоспитанный мальчишка? — господин Ян все же удостоил Чана взглядом надменных глаз, в которых уже невозможно было разглядеть зрачки из-за гнева, — Как у тебя вообще хватило смелости и совести заявиться в мой дом? Таких как ты пора отправлять в лечебницу, а не сюсюкаться с вами. Развратил моего сына, так еще и радуешься этому, да чтоб тебя черти забрали.       — Ад пуст. Все бесы здесь, уважаемый тесть, — с абсолютно хладнокровной невозмутимостью продолжил Чан, — Шекспир дряни не говорил. Я, правда, не понимал этого раньше, когда мать изо дня в день пыталась привить мне хороший вкус и читала его вслух, но сейчас понял и могу подтвердить, так и есть. А по мою душу уже давно пришли, не переживайте. Кстати, предлагаю не ссориться, а то, возможно, мы с вами еще пересечемся в том самом аду. Так что, вы приедете на свадьбу? Все-таки такое событие бывает лишь раз в жизни.       Стоявший на беззвучном режиме немой телевизор решил переключиться на выпуск о горящих лесах в Сибири, отбросив ярко оранжевый отблеск на сидевшего рядом господина Яна, сделав из него самое настоящее воплощение гнева. Грудь его тяжело вздымалась, а вены на висках набухли так, словно были готовы вот-вот лопнуть.       Чонин, лишь взглянув на подобного отца, не смог совладать с подобравшимся чувством неконтролируемого детского ужаса, сковывающим тело и подкидывающим страшный калейдоскоп воспоминаний. Он старался не поднимать эту часть своей жизни, убрав её в сундук под семью замками, однако сегодня впервые за долгое время он вспомнил, почему ему так нравилось зарываться во все гламурные журналы про моду – они давали ему шанс убежать от реальной жизни, где отец за каждую провинность или просто потому что настроение было не такое хорошее, как хотелось бы, пускал в ход кулаки, а мать, покорно вверившая себя в руки тирану, сама подставляла под удары и себя, и сыночка, приговаривая, что только так из него сделают настоящего мужчину, способного терпеть любые невзгоды.       Чонин тяжело и шумно вдохнул воздух, пытаясь отогнать не покидающие его образы профессионально поставленных синяков и ссадин, чем к своему горю и привлек внимание отца.       Все произошло слишком быстро, настолько, что Бан Чан, не знавший про скелеты в шкафу семейства Ян, даже не успел среагировать.       Звонкий хлопок растворился в тишине комнаты, оставив после себя лишь красный след на щеке Чонина. Одинокая слеза забрала с собой последний тусклый огонёк надежды на то, что всё может наладиться.       Господин Ян уже начал замахиваться на второй удар, как его перехватил за запястье резко вставший из-за стола и опрокинувший пару тарелок Чан. Он сжал свою ладонь так крепко, что господин Ян тут же взвизгнул от боли. Мать Чонина подбежала к нему и уже было хотела попытаться разжать пальцы Бана, но остановилась, словно вкопанная, почувствовав на себе прожигающий ледяной сталью взгляд.       — Подойдете ко мне или Чонину еще хотя бы на сантиметр, дорогая теща, и я сломаю вашему мужу пару косточек, — он начал еще больше выгибать запястье своему внезапному противнику, выдавливая из него сдавленный скулеж, — Можете позвонить в полицию, но поверьте, за это время я успею так покалечить эту мразь, что он всю оставшуюся жизнь себе зад подтирать не сможет. А если вы думаете, что мне что-то за это будет, то очень сильно ошибаетесь. Я старший сын одного из самых влиятельных людей Кореи, и хоть он сейчас и не в Корее, поверьте, он похлопочет, чтобы вытащить своего наследника. Ну так что, госпожа Ян, вы сядете на своё место и дадите нам поговорить по-мужски или мне накинуть вам еще парочку весомых аргументов?       Глаза матери Чонина округлились от ужаса и стали похожи на два пустых блюдца, а рот открылся в немом крике, делая её все больше похожей на воблу, выброшенную на берег и пытающуюся вдохнуть отравляющий её кислород. Однако она безропотно последовала его приказу. Видимо, эта женщина слишком давно забыла, что значит принимать решения самой и ни на кого не полагаться.       — Сучонок, ты об этом еще пожалеешь, — просипел сквозь боль мистер Ян и плюнул прямо в лицо Чану, — Собаки заслуживают только такого обращения.       Чонин подлетел со своего места, однако Чан тут же мягко остановил его, придержав за плечо свободной рукой.       — Не переживай, Чонин, со мной все хорошо, — он достал из нагрудного кармана пиджака небольшой платочек и медленно вытер плевок со своей щеки, — Если твой отец думает, что это может вывести меня из себя, то он очень ошибается.       — Чан, давай уже пойдем отсюда, пока это не вылилось во что похуже, — Чонин робко схватил его за полу пиджака и потянул на себя, — Отец сам не понял, зачем позвал меня.       Бан Чан повернул голову в сторону Чонина. Красный отпечаток от ладони на его щеке заалел лишь сильнее, а бледность от испуга оттеняла его красноту. Сердце больно екнуло, и он почувствовал, как в нём словно провернули острую иглу. Он ведь так хотел спасти хотя бы Чонина, не дать ему страдать из-за семьи, а в итоге почти что собственными руками ударил его, а в душе оставил еще один саднящий шрам. А сколько еще подобных шрамов? Может быть, Чонин уже давно, как и сам Чан, лежал на дне отчаяния?       Он так и не смог придумать, что бы он мог сказать его дорогому лисёнку, а потому лишь протянул тыльную сторону ладони к лицу его перепуганного маленького сокровища, необъяснимая любовь к которому все сильнее и сильнее проникала к нему в сердце, и с легкостью весеннего ветерка провел костяшками по задетой щеке. Чонин, сначала слегка опешивший от такого романтичного жеста среди всего того хаоса, что творился сейчас вокруг них, сам подался чуточку вперед и потерся щекой о протянутую горячую руку. Таких горячих рук он не встречал еще никогда. Как это выглядело со стороны ни тот, ни другой не хотели даже думать. Чан же тяжелым усилием воли заставил себя вновь повернуться к виновнику сего торжества.       — Давай все же дадим твоему отцу высказаться и объяснить, зачем он позвал в дом сына, если даже пару часов не может выдержать, не ударив его, — Чан до хруста костей сжал ладонь уже начавшего извиваться от боли господина Яна, — Ой, кстати, забыл поделиться с вами интересной информацией: я очень долго занимался тхэквондо, так что захват у меня сильный, не так ли, дорогой тесть?       — Я с тобой разговаривать не собираюсь, — отец Чонина резко сгруппировался и попытался свободной рукой ударить Чана в висок, но тот в нужный момент увернулся и завалил кряхтящее тело прямо на обеденный стол.       Чонин вновь попытался разнять своего то ли парня, то ли не парня и отца, однако поняв, что это бесполезно, лишь встал позади Чана, смотря, как он делает то, что так хотелось сделать ему самому уже слишком долгое время. Если бы кто-нибудь из присутствующих вгляделся в его лицо чуть внимательнее, он бы заметил на нем тень ликующей улыбки.       — А вот это вы зря, дорогой тесть, — Чан наклонился к уху господина Яна и тихим шепотом, так, чтобы слышать могли только они вдвоем, прошептал: — Мне тут птичка нашептала, что ты, старый козел, вздумал найти молодую любовницу. Как хорошо, что у моей птички даже нашлись некоторые фотографии с твоей девицей, так что если ты не хочешь, чтобы эти фотографии чисто случайно получили все твои коллеги и любящая жена, ты сейчас расскажешь, зачем ты нас сюда позвал, извинишься перед Чонином за все и больше никогда не появишься в его жизни, понял?       Чан разжал захват и отпустил уже успевшую слегка посинеть руку нареченного «тестя». Он расправил спину и поправил пиджак. Пока Ян старший пытался, сохраняя хотя бы последние крупицы достоинства, подняться с обеденного стола и не опрокинуть все то, что не успело опрокинуться, Чонин подошел к Чану и сам стал еще раз протирать его лицо.       — Прости, пожалуйста, что втянул тебя во все это, — тихо, почти одними губами проговорил он ему, — Мне так стыдно       — Лисёнок, не смей даже говорить такое, — Чан нежно перехватил его тонкую и изящную руку, контролируя силу и не позволяя себе перейти черту, как он это сделал только что с господином Яном, а потом слегка поцеловал ее с тыльной стороны запястья, как когда-то сделал у него в кабинете сам Чонин, — Возвращаю должок.       Чонин отвел взгляд и прижал поцелованную руку прямо к сердцу, которое бухало раненой птицей даже у него в ушах.       — Ну так что, господин Ян? — Чан развернулся к кое-как поднявшемуся и кряхтящему старику, — Ваша амнезия не покинула вас? Вы случайно не вспомнили, зачем хотели нас видеть?       Господин Ян поперхнулся недовольством, однако, взглянув в глаза Чану, кажется, вспомнил все то, что он ему говорил. Он подошел к жене и сел рядом с ней, предостерегающим жестом не дав ей проронить ни слова.       — Дело в том, что Чонин уже не маленький ребенок и скоро выпустится из университета, — он педантично поправил выбившиеся из ровно уложенной прически волосы, — А это значит, что ему пора перестать играться в эти детские игры со всякими журнальчиками и показами. Я долго думал, куда его можно пристроить, чтобы не краснеть каждый раз при всех знакомых, рассказывая, на кого учится мой сын. А совсем недавно один мой давний знакомый предложил устроить его помощником к себе в юридическую компанию с тем условием, что он пойдет заочно учиться на юридический, а потом, если он хорошо себя зарекомендует, то и вовсе устроит в штат.       Все то время, что мистер Безупречность произносил свою отповедь, глаза его блудливо перескакивали из угла в угол, словно у вора, только что укравшего золотую цепочку в одном из самых охраняемых магазинов Сеула. Мать же Чонина лишь покорной служанкой склонила голову и изредка кивала, чем напоминала Чану игрушку-болванчик в машинах.       — Что-то слишком попахивает расчетом, вы так не думаете, дорогой тесть? — Чан сел напротив господина Яна и выжидающе посмотрел в его сторону, пока не словил на себе пару явно старающихся что-то скрыть глаз, — Вы что, думаете, мы с Чонином первый год живём? С чего бы ему внезапно делать вам такое заманчивое предложение? Что он попросил взамен?       Чонин сел рядом с ним, глубоко вдохнул и положил руки на колени, пытаясь успокоить подбирающуюся злобу, перемешанную со страхом и каплями истерики.       — Отец, зачем было устраивать весь этот цирк и попытки играть в семью? — его голос слегка дрожал, выдавая волнение, отчего Чану еще сильнее хотелось увести его поскорее из этого логова продавших душу Богу Расчета полулюдей и полудемонов, — Мог бы сказать это все по телефону.       — Единственный, кто устраивает тут цирк, так это ты, — господин Ян вновь позволил себе повысить голос, — Вырядился тут, как будто на панель пойдешь этим же вечером. Хотя какой «как будто», забыл, что у тебя уже нашелся клиент.       Тишину комнаты резко нарушил громкий звук разбитого стекла. Именно так в предсмертном крике протрещал ударившийся о пол бокал с вином, который Чан бросил так резко, что напугал даже Чонина.       — Ближе к делу, дорогой тесть, — Чан как ни в чем не бывало начал перебирать приборы на столе, — Извините, там, кажется, бежал таракан, но не переживайте, я его убил.       Он повернулся к Чонину и примирительно ему подмигнул. Госпожа Ян заохала курочкой на насесте и поднялась убирать осколки с пола. Чонин начал подниматься, чтобы помочь ей, но Чан его осадил.       — Ты так всех тараканов убиваешь? — окатил его презрением мистер Ян.       — Я предпочитаю тапок, но знаете, там, где я вырос, выбирать не приходилось – либо ты таракана, либо он тебя. Но Чонин это еще узнает, так ведь, лисенок? — Чан вновь повернулся к Чонину и улыбнулся ему такой сладкой улыбкой, что из неё можно было делать сироп.       — Избавьте меня от ваших мерзких нежностей.       — А вы нас от ваших попыток скрыть правду. Чего вы телитесь, как девка в первый раз? Чем быстрее скажите, тем меньше нам надо будет наслаждаться обществом друг друга.       — Да женить мы хотели Чонина и дочку этого моего друга! — резко прокричал господин Ян, взорвавшись от уже не контролируемого ничем гнева, — Вот цена! Но как я покажу его будущей невесте, если от него за версту несет любителем членов?       — Отец! — Чонин прервал отца даже раньше, чем это успел сделать Чан, — Да как ты вообще смеешь такое говорить? Я что, вообще для тебя ничего не значу, если ты думаешь обо мне, как о породистой собаке, которую только и можно, что отдать на случку? Я так надеялся, что смогу возобновить наше общение, ведь ты, как-никак, мой отец. Но нет, ты четко дал понять, что нас больше ничего не может связывать. С этого дня считай, что у тебя больше нет сына и никогда не было. Пойдем, Чан.       Чонин резко поднялся с места и протянул руку своему верному помощнику и спутнику, чтобы помочь подняться и ему. Его щеки раскрасили красные пятна злобы, а глаза были поразительно сухими, не выдавая даже намека на слезы. Второй раз с их знакомства Чонин смог удивить Чана своим умением в самые критические и переломные моменты жизни превращаться в терминатора-убийцу. Гордость за лисенка, хоть и приправленная доброй щепоткой грусти за то, что все вышло именно так, распирала Чана. Хотелось подхватить его на руки и говорить ему о том, что он был рожден для того, чтобы топтать врагов своими чудесными ногами и больше никогда в жизни никому не позволять обращаться с ним так, как это делали его родители. Однако Чан сдержался и в полной тишине побрел за своим сегодняшним полководцем.       — Ты пожалеешь, неблагодарный поганец, — едко бросил ему вслед отец, — Еще приползешь ко мне за помощью.       — Даю вам слово, мистер Ян, что я скорее умру, чем попрошу у вас помощи. Прощайте, — Чонин поднял глаза на стоявшую в дверях мать, пытавшуюся придумать, что сказать, но абсолютно проваливавшуюся в этих попытках, — Прощайте, матушка. Вас я любил больше, чем отца, но знаете, наверное, у любви тоже есть свои пределы. Надеюсь, ваша любовь к нему, а не ко мне, сделает вас счастливее.       Чонин взял свои конверсы и ботинки Чана в руки и выскочил на улицу в одних носках, не желая находиться в одном помещении со своими мучителями ни минутой больше. Чан не стал противиться, а последовал прямиком за ним, однако прежде, чем закрыть за собой дверь, все же оглянулся на ошарашенное семейство Ян.       — Рад был пообщаться, тесть. Живите и не тужите, но и мы не будем.       Громкий хлопок входной двери словно занавес в театре упал на тишину комнаты.       

***

      Дым сигареты тонкой змейкой уползал ввысь, забирая с собой драгоценные минуты жизни Чана. Он слишком давно думал над тем, чтобы бросить эту пагубную привычку, но подруга-судьба не оставляла ему ни одного шанса, чтобы довести это дело до конца. Ничто так не успокаивало его, как тонкий сверток бумаги между пальцев и парочка затяжек, заставляющих ужас тревоги и беспокойства хотя бы на несколько минут, но покинуть его полную тревожных мыслей голову. Сегодня же у этих мыслей случилась настоящая Вакханалия.       После того, как они с Чонином вышли из квартиры его родителей, он так и не проронил ни слова. Чан пытался разговорить его, но в ответ получал лишь угуканье и кивки головой. Он даже с трудом заставил его надеть кеды, а не шлепать босыми ногами по лестничному пролёту, собирая грязь на свои белоснежные носочки.       Чан сдался, а потому потушил сигарету о специальную коробочку для окурков, которую он купил в одну из своих поездок в Японию. Лучшее лечение от меланхолии это смена обстановки. Формула, выученная им на горьком личном опыте, которого лучше бы и не было. Поэтому он завел машину и поехал на одну из своих самых любимых видовых площадок.       Он чуть-чуть приоткрыл окно, чтобы легкий ветерок уносил с собой грусть и хандру его лисенка. Чонин все продолжал молчать и даже не спросил, куда они поехали, лишь оперся щекой о стекло машины и прикрыл глаза, погрузившись в свои мысли. Как никогда Чан радовался тому, что дороги в Корее не отличались пробоинами и антицеллюлитным эффектом при каждой попытке разогнаться больше, чем на соточку километров в час. Машина пробиралась сквозь ночной сумрак, неся с собой две израненные души. Только вот одна из них уже привыкла к своим ранам и несла их скорее как свои медали, а другая же изнывала от кровопотерь. И Чан понимал, что в этом случае никакие панацеи не помогут.       Он припарковался на абсолютно пустой площадке, с которой открывался замечательный вид на Сеул. Спросите любого корейца, что он любит больше всего, и он вам точно ответит – еду, выпивку и походы в горы. Именно поэтому Чан удивлялся, как о такой замечательной площадке, с которой практически как на ладони можно было рассмотреть сердце корейской нации, не прознала еще половина Сеула. Но это играло ему на руку, особенно сейчас, когда Чонин точно остро нуждался в тишине и спокойствии.       Чан затянул ручник и приглушил двигатель. Попсовая песенка какой-то только что дебютировавшей девичьей группы издала свои последние приторно-сладкие нотки и растворилась в воздухе. Абсолютное отсутствие каких-либо звуков кроме мерного дыхания Чана резко лизнуло слух Чонина и вернуло его из мира грез в бренный реальный мир. Он часто заморгал и повернулся к Чану:       — А где мы?       — На моей любимой видовой площадке, — ответил Чан и подушечками пальцев вновь провел по легкому красному следу, оставшемуся от удара мистера Яна, — Я решил, что после таких семейных посиделок нам обоим нужна передышка.       — Как красиво… — Ян осмотрел площадку, а потом перехватил ладошку Чана и начал перебирать его пальцы, — Спасибо тебе огромное за все сегодня, Чан.       Чонин чувствовал, как к горлу начал подступать предательский комок. На глазах проступили слезы, но он не хотел их скрывать.       — Если бы не ты, не знаю, чем бы вообще закончился сегодняшний вечер, — все-таки продолжил немного хриплым голосом Ян, — Я так рад, что в тот день ты врезался в меня и выронил свой блокнот. Никогда не думал, что буду благодарен канцелярии, но твоему блокноту точно скажу спасибо – он помог мне познакомиться с тобой, а ты помог мне разорвать душившие меня узы. Спасибо тебе и прости, что тебе пришлось пройти через все это.       Чонин внезапно потянулся к Чану и заключил его в самые крепкие объятия, на какие вообще был способен. Барьеры первого шока и отрицание произошедшего приказали долго жить, а на их место пришло осознание и слезы. Ян громко расплакался и уткнулся носом в шею Чана.       Глухие всхлипы нарушали тишину, повисшую в машине, а Чан лишь мерно поглаживал Чонина по спине, не пытаясь заставить его прекратить плакать, а давая ему шанс дать волю своему горю.       — Ну тихо, тихо, лисенок, — он провел своей ладошкой по его голове, задержавшись на пару мгновений на слегка жестких, но ставших такими драгоценными волосах, — Ты сегодня настоящий герой. Я так тобой горжусь.       Чонин громко втянул в себя воздух и резко оторвался от плеча Чана, направив взор покрасневших глаз прямо в глаза своему сегодняшнему спасителю.       — Папочка гордится мной?       — Да блять, Чонин, ну какой папочка? — Чан даже растерялся от непосредственности, с которой Ян к нему обратился, — Ты секунду назад плакал навзрыд, а тут уже папочка. Чонин растекся в довольной улыбке и продолжил всхлипывать, глотая так и не успевшие показаться этому миры слезы.       — Час назад я отрекся от своего отца, так что теперь у меня есть только папочка. Не откажи мне в удовольствии так тебя называть, тем более, ты сам разрешил, — Ян постарался подвинуться ближе, слегка забираясь на ручник.       — Если ты сейчас сломаешь мне ручник, то мы с тобой покатимся вниз и врежемся во что-нибудь, а возможно, и помрем. Этим папочка точно будет не очень доволен, Чонин.       — Так наклонись ко мне поближе, папочка.       — Зачем? — спросил Чан, но все же наклонился и развернулся в сторону Чонина, чтобы тому было удобнее его обнимать.       — А вот зачем, — Чонин медленно прижался своими мягкими и полными губами к сухим и слегка обветревшим губам Чана.       Легкий поцелуй, больше похожий на клевок только вылупившегося птенчика, закончился быстро, чтобы уступить место другому. Чонин не переставал осыпать Чана чмоками и обхватил его лицо ладошками с обеих сторон. Глаза его уже не были такими красными, а всхлипы почти не давали о себе знать.       — Папочка, сегодня я вел себя очень хорошо, — Чонин все-таки немного отстранился от Чана, но зрительного контакта не разорвал, — А ты помнишь, что ты мне обещал?       — Я все прекрасно помню, Чонин, но не сегодня же и не в машине, — Чан попытался вырваться из крепкого захвата длинных пальцев, но, кажется, лишь усугубил хватку.       — Хочу сегодня и здесь и сейчас, — Чонин вновь потянулся к Чану и смял его губы своими, однако той целомудренностью, с которой он целовал его всего несколько секунд назад тут уже даже не пахло. Его напор увеличивался с каждой секундой, а рука потянулась к ширинке Чана. Хватило всего пары секунд, чтобы тот начал с жадностью отвечать пустившемуся во все тяжкие Яну и даже сам перехватил инициативу в поцелуе.       Слишком долго Чан любовался на этого лисенка со стороны и не позволял себе даже думать о том, чтобы потащить его в постель, хотя так хотелось. Сейчас же Чонин своей решительностью словно таран разрушал все те стены, которые Чан пытался построить ценой неимоверных усилий.       Однако как бы Чонин не старался сыграть роль самой развязной проститутки на районе, его природная скромность и очевидная неопытность так и сквозили в каждом движении, отрезвив тем самым разум Чана и заставив его перехватить запястье Чонина ровно в тот момент, когда он почти засунул свою руку ему под боксеры.       — Так, так, Чонин, ну придержи коней. Я сказал тебе, что твой первый раз не будет в машине и точка.       — Ну Чааааан, — жалостливо протянул он, — С чего ты вообще взял, что это мой первый раз?       — Да с того, что ты сейчас два раза стукнулся своими зубами о мои, пока пытался вылизать мне рот. Понятно объясняю?       — Может, я только трахался, но ни с кем не целовался.       — Так, Чонин, этот разговор заходит в тупик.       Чонин громко цокнул и резко выдернул руку из хватки Чана, повторяя ту сцену перед их походом к родителям. Он отвернулся к окну и стал прожигать зеркало заднего вида обиженным взглядом.       — Скажи честно, я тебе разонравился и ты просто не знаешь, как дать мне отворот поворот, потому что хочешь оставить при себе в качестве дизайнера? — как бы Ян ни пытался скрыть свое подавленное состояние, дрожь в голосе все говорила за него.       — Чонин, да ты чего? — потянулся к нему виновник новой порции вмиг подъехавших слез, но в последний момент одернул себя, понимая, что это сейчас лишь усугубит ситуацию, — Ты мне нравишься и даже очень. Если хочешь знать, я буквально пару дней назад закрылся в туалете на добрых минут двадцать и наяривал свой вставший в полную боевую готовность агрегат только лишь потому, что увидел тебя в блядских кожаных брюках, обтягивающих твои шикарные ножки. И знаешь что, сидя в туалете и представляя, как эти ножки обхватят мою талию, когда ты будешь лежать подо мной где-нибудь на столе моего кабинета, последнее, о чем я думал, так это о том, что ты мне разонравился. Да и, по-моему, я дал тебе понять, что мое сердечко как-то уж неровно выстукивает свой ритм в твоей компании. Так почему ты еще думаешь, что ты мне не нравишься?       — Про ножки я обязательно запомню, — Чонин все еще не поворачивался в сторону Чана, втягивая внутрь себя смущение и сопли вперемешку со слезами, — Но почему тогда ты сторонишься меня, словно я чумой болен? Вот сейчас, например, ты же совершенно явно был не против. Если не хочешь секса, так дай мне хотя бы минет тебе сделать.       — Да господи боже, Чонин, — Чан практически перешел на ультразвук и закрыл лицо руками, — Ты говоришь об этом так, как будто кимчи на развес заказываешь. Дайте мне, пожалуйста, триста грамм капусточки и один минетик, пожалуйста, если уж такая цифра красивая. Только я не тракторист, Чонин, и пытаюсь нам тут великую романтику сообразить, убежать от всех своих прошлых привычек и паттернов поведения. Да и в конце концов, ты такой невинный и светлый, что я ужасно боюсь тебя испортить. Все, с кем я спал раньше и рядом с тобой не стояли, а ты… Мне просто страшно, лисенок.       Чан все-таки дал себе волю и дотронулся до плеча Чонина, а тот тут же вновь кинулся ему на шею.       — Папочка, ну почему ты такой идеальный? — Чонин вновь начал осыпать поцелуями Чана.       — Чонин, ты слушал меня?       — Да, я тебя прекрасно понял, Чан, и хочу попросить тебя не осторожничать со мной. Я, может, и кажусь сахарным, но не растаю от твоих ласк. Тем более, если это будут ласки на столе.       — Чонин! Я не для этого тебе это сказал.       — Так, папочка, ты выговорился. Теперь моя очередь, — Чонин отстранился от Чана, схватил его за плечи и набрал воздуха в легкие, как будто собрался зачитать партию Эминема, — Ты прав, я ни с кем до тебя не встречался и потому очень неопытен во всем. Но ты не представляешь, как меня ранит то, что ты даже в щеку меня не поцеловал после нашего первого поцелуя в тот вечер, хотя я же вижу, какой ты тактильный. Это я не переношу всякие обнимашки и сюси-муси, но ведь ты даже на коллег вешаешься, а со мной так холоден. Что мне еще думать, кроме того, что я тебе не нравлюсь? Да и ты думаешь я шутки шучу про молодой организм? Не ты один в туалете заседаешь. Так почему бы нам не заседать в одной кабинке, зачем терять время? Знаю я одних придурков, которые ходят вокруг да около, хотя все решилось бы одним хорошим трахом.       — Ты про Минхо, что ли? Хёнджин мне как-то полдня приседал на уши с историей про его студентика.       — Да, про него самого, но сейчас не об этом, — Чонин вытянул указательный палец и прикрыл им губы Чана, требуя тишины, — Давай с тобой договоримся, что ты не будешь относиться ко мне, как к ангелу божьему, не будешь сдерживать себя, а лучше научишь меня всему и дашь нам обоим шанс насладиться друг другом, хорошо?       — Чонин, ты даже не представляешь, на что нарываешься.       — Нет, папочка, очень даже хорошо представляю. Особенно, когда я один в комнате. Не недооценивай меня, — Чонин слегка прикусил губу и заерзал на своем сиденье, — И давай так. Если ты очень переживаешь, условимся на том, что все будем обсуждать и проговаривать, как на грёбаном сеансе по психологии, и если мне что-то не понравится, я тебе обязательно скажу. Договорились?       Чан нервно сглотнул, перебирая все за и против в своей голове. С одной стороны Чонин был прав, но с другой стороны, если он сейчас даст согласие, пути назад не будет. Однако, кажется, варианта отказаться у него уже просто не было, поэтому он лишь кивнул пару раз головой.       — Ура! — Чонин даже подпрыгнул от радости на своем сиденье, — Тогда давай переходить сразу к сексу в машине. Ты сегодня мне его обещал, а я был хорошим мальчиком. Так что я жду. Что нужно делать?       Чан вновь закрыл глаза ладонью, только чтобы не наблюдать картину того, как Чонин косплеит Дашу-путешественницу, только вместо карты ищет член.       — Блять, Чонин, прости мне мой французский, но тут без этого никак, — Чан решил попробовать сбавить его пыл и направить его в другое русло, а потому потянулся к бардачку, слегка подвинув натянувшегося от напряжения словно струна Чонина, достал оттуда листок с ручкой и вручил их ему, — Если хочешь все, как у психолога, то давай писать согласие на проведение услуги, как у психолога. Пиши!       — Что писать? — Чонин непонимающе захлопал глазами.       — Согласие, мистер Недотрах, согласие, — Чан ткнул в середину листа, — Записывай: «Я, Ян Чонин..», — Чан запнулся, — Я забыл, когда у тебя день рождения?       — Восьмого февраля 2001 года, — тут же отозвался Ян.       — О господи, я развратитель малолетних, — всхлипнул пару раз Чан, — Ладно, продолжаем. «Я, Ян Чонин 2001 года рождения, в здравом уме и доброй памяти даю согласие на половой акт в транспортном средстве с Бан Чаном 1995 года рождения». Дата. Подпись.       Чан очень надеялся, что данный трюк поможет переключить фокус внимания Чонина и отвратит наступление того самого секса в транспортном средстве. Однако не тут-то было. Тот старательно вывел на листке все сказанное Чаном своим филигранным почерком и передал ему листок, держа его двумя руками так, будто передавал листочек с контрольной преподавателю.       Чан долго рассматривал протянутое ему «Соглашение» и даже не знал, какие слова тут подобрать.       — Что-то не так? — поинтересовался Чонин и слегка наклонил голову вбок.       Чан глубоко вздохнул, принимая, наверное, одно из самых тяжелых решений в жизни, закрыл глаза и выхватил листочек.       — Горит сарай, гори и хата, — внезапно вырвалось из его уст.       — Что?       — Да ничего, Чонин, — рассмеялся Чан и махнул ему ладонью, указывая на заднее сиденье, — Иди назад. Совершить половой акт в машине на передних сиденьях мы с тобой никак не сможем.       Этого было достаточно, чтобы Яна сдуло с первого сиденья, словно кошку при первом звуке пылесоса. Чан заглушил мотор и сам пересел назад. Не успел он прижать свои булочки к дорогой и мягкой коже сиденья, которую он так долго и усердно выбирал, как на него тут же налетел Чонин и начал неистово целовать.       Что ж, если его лисенок не хочет, чтобы он сдерживался, он не будет. Чан взял Чонина за острый подбородок и углубил поцелуй, проложив своим языком путь в горячий и такой желанный рот. Слабый стон и податливый язык, пытавшийся сплестись с его языком, сняли последний стоп-кран в голове Чана. Он притянул Чонина еще ближе к себе и залез своими горячими руками ему под футболку.       Легкая дрожь пробежала по спине Чонина. Чан разорвал их поцелуй и начал спускаться к ключице. Еще в первый раз, когда он только увидел Яна, ему так захотелось порезаться об его скулы и укусить за острые ключицы, что он и сделал сейчас, вырвав из груди Чонина еще один стон.       — Ты что, хочешь обратить меня в вампира, папочка?       — Ты просто слишком сладкий, лисенок, я не могу удержаться, — Чан потянул за край футболки и стянул ее с Чонина, —А вот от этого нам пора избавляться.       Бедная футболка тут же полетела куда-то вперед, захватив с собой и свою подругу-рубашку, которая была сорвана с Чана следом. Грудь Чонина вздымалась так, словно он только что пробежал до магазина за десять минут до окончания продажи алкоголя и тащил ящик пива на десятый этаж, а не целовался с сексуальным директором фирмы. Чану же однозначно нравилась такая реакция его лисенка.       — Я бы очень хотел сам стянуть с тебя твои замечательные черные джинсики, но боюсь, что в тачке это будет максимально неловко, так что давай мы сейчас быстренько справимся с этой миссией сами, хорошо?       Чонин утвердительно закивал головой, тут же откинулся на спину и начал копошиться с ремнем. После парочки минут неловкости и нервных смешков они все же оба оказались в одних лишь трусах и вновь начали неистово целоваться, не в силах отлипнуть друг от друга.       — Знаешь, Чонин, это мой самый странный секс, — отстранился Чан и начал рассматривать прекрасно сложенное тело Яна, — Но что-то мне подсказывает,что он может стать одним из самых лучших.       Уши Чонина покраснели и слились с оттенком его раскрасневшихся щек и зацелованных губ.       — Ты чего меня так рассматриваешь?!       — Лисенок, привыкай, я тебя теперь всегда буду рассматривать, такую красоту нельзя скрывать под одеждой.       — Мне тогда лучше приходить на работу голым?       — Давай такой красотой буду любоваться только я, — прошептал ему на ухо Чан, вызвав мириад мурашек, — Теперь будь хорошим мальчиком, снимай трусы и садись ко мне на коленки.       Чан похлопал себя по накаченной ляжке и сам начал избавляться от последнего предмета гардероба, хоть как-то ограждавшего их от полного наряда Адама. Смущение Чонина нарастало с каждой секундой, а глаза начали бегать по салону, не останавливаясь ни на чем конкретном.       — Чонин, не переживай. Членом ты меня не напугаешь, — Чан протянул ладонь и нежно провел по щеке Яна, — Во-первых, у меня такой же, во-вторых, я уже спал с мужчинами, так что мне это не впервой, а в-третьих, твоему другу уже точно тесно.       Чан многозначительно посмотрел на бугорок, вздымавшийся в районе паха, чем, кажется, только еще сильнее смутил Чонина, но все же заставил его вылететь из своих трусиков. Ян все-таки забрался на колени к Чану, как тот ему и велел, но не осмеливался посмотреть ему в глаза.       — Чонин, посмотри на меня, — Чан положил ему руки на талию и чуть-чуть сжал.       Ян решался несколько секунд, но потом все-таки посмотрел в глаза и положил свои руки ему на плечи. Чан продолжал водить большими пальцами по талии Чонина, а затем притянул его к себе, поцеловал в шею и запустил руку в волосы, слегка оттягивая их. Чонин наклонил голову, предоставляя больше пространства для горячих губ, а сам, собрав всю свою смелость в кулак, разжал этот самый кулак и положил его на вставший и уже давно теревшийся о его собственный член Чана.       До этого момента Чонин специально не рассматривал мужскую гордость его возлюбленного, а потому не мог точно оценить размеры. Зато сейчас, когда он оценил товар на ощупь, к нему постепенно стал подкрадываться страх, потому как товар оказался, пожалуй, даже слишком внушительных размеров. Как такое сможет вместить его задница, он не понимал от слова совсем. Да, он уже не раз просматривал порно (конечно же, только в академических целях), но там все происходило настолько естественно, что ни у кого даже вопросов не возникало. А вот у Чонина возник. Очень большой вопрос. Но он решил довериться процессу, а потому начал плавно водить по члену Чана, как делал это себе. Реакция не заставила себя долго ждать, тот глухо простонал и еще сильнее прижал к себе Чонина.       — Ты скоро не оставишь на мне живого места, папочка.       — Ничего не могу с собой поделать, лисенок, у тебя слишком ловкие ручки, — Чан глубоко вдохнул и продолжил оставлять на шее Чонина алые засосы, — Если так дело пойдет и дальше, то я кончу прямо сейчас, даже не дойдя до самого главного. Будь добр, вот там торчит небольшой язычок на верхней части сиденья. Потяни за него.       Чонин оторвал свою руку от драйва Чана и потянул за торчащую часть кожи, открыв тем самым потайной ящичек.       — Молодец, малыш, — ехидно улыбнулся Чан и сам обхватил рукой член Яна, чем заставил его резко прогнуться в спине, — А теперь достань нам смазку. Нам без неё сегодня никуда.       — Ты что, хранишь везде по тюбику смазки, как в самых пошлых фанфиках? — поинтересовался Чонин охрипшим от возбуждения голосом, но баночку со смазкой все же передал, все больше переживая о том, что это еще на шаг приблизило его к члену в жопе.       — Никогда не знаешь, где тебя застанет нужда, — Чан подмигнул ему, открыл тюбик и вылил себе на пальцы достаточно большое количество геля, — А теперь тебе надо расслабиться, Чонин.       — Че, вот прям так сразу? — Чонин закрыл обратно потайной ящичек и вернулся на коленки к Чану, смотря на него расширенными от ужаса глазами.       — Да, лисенок, вот так сразу. Это и называется секс. Но ты не переживай, сразу в тебя засовывать свой инструмент я не собираюсь. Так что вдох-выдох и доверился мне, хорошо?       Чонин утвердительно кивнул головой.       — А теперь ложись на спину и постарайся раздвинуть свои шикарные ножки как можно шире, насколько это вообще возможно тут.       Чонин решил откинуть последние капли оставшегося стыда и подумать о произошедшем уже завтра, поэтому тут же последовал указу Чана. Пока он пытался устроиться на холодной коже и разглядывал сиденье перед собой в надежде успокоиться, Чан подобрался к нему поближе и закинул его ногу себе не плечо, а свободной рукой, на которую вылил смазку, начал ощупывать его задний проход, за который Чонин так переживал.       — Лисенок, расслабься. Пока ты такой напряженный, у нас ничего не получится. А мы что, зря соглашение подписали?       Чонин заливисто рассмеялся.       — Тяжело расслабиться, когда думаешь о том, ЧТО скоро может оказаться в твоей драгоценной жопе. Папочка, ты зачем растишкой поливал свою мужскую драгоценность? Я же столько не вынесу.       — Ты мне еще спасибо потом скажешь, — проворковал Чан, — А теперь глубокий вдох.       Чонин почувствовал, как Чан мягко ввел палец внутрь. Это не отозвалось болью, но и приятным назвать было тяжело. Ян старался расслабиться и представлять небо, чаек, белый песок, но вместо этого воображение постоянно подкидывало картинки огромного драйва Чана.       Однако пока Чонин переживал все возможные кризисы, Чан начал медленно двигать пальцем, почти что сразу подключив второй.       — Ой, ой, ой, — Чонин изогнулся в спине.       — Потерпи, малыш, скоро будет лучше, — Чан погладил его по бедру, не останавливаясь водить внутри Чонина пальцами.       — И вот ради этого я разбился сегодня в лепешку? — сквозь всхлипы проговорил Чонин, — Да я от походов в больницу больше удовольствия получаю.       — Еще крупицу терпения, лисенок. Не все сразу. Дай себе привыкнуть.       Чонин крепко сжал губы и начал скрестись пальцами по сиденью. Больно было очень сильно, хотелось только одного, чтобы Чан вытащил свои пальцы и прекратил его персональную пытку. Он поднес свою руку к зубам и прикусил пальцы, чтобы не постанывать от боли. Только увидев это, Чан сразу же схватил его за запястье и потянул на себя.       — Не смей калечить себя, Чонин. Лучше укуси мою руку, — он протянул к нему свою ладонь, слегка наклонившись вместе с закинутой на плече ногой Яна, чем вызвал у того еще больше неприятных ощущений.       — Чан, у меня сейчас задница порвется, а ты мне еще уроки растяжки устраиваешь, — Чонин широко открыл глаза и глубоко дышал, — Еще чуть-чуть и я точно разочаруюсь в сексе.       — Чтобы этого не случилось, просто расслабься, — он выпрямился насколько позволял салон машины и продолжил медленно водить пальцами, — Вдох, выдох, вдох, выдох.       Чан повторил так несколько раз, а Чонин подстроил дыхание под его счет. Все это все больше напоминало Чонину некое подобие извращенной йоги. Феликс как-то раз шутил шутки про тантрическую йогу, но Чонин так тогда и не прогуглил, что это значит, но, кажется, теперь в этом не было и нужды. Однако пока Чонин погрузился в свои мысли о разновидностях йоги, Чан без предупреждения засунул третий палец и слегка согнул их, попав ровно по комочку нервов, о котором Ян раньше даже и не подозревал. Как и не подозревал о том, что может брать такие высокие ноты.       — Ну наконец-то, малыш, познакомься со своей простатой, — Чан облизнул свои губы и поцеловал лодыжку Яна, которую тот резко вжал ему в шею, — Именно она и дает нам шанс насладиться гейским сексом.       — Папочка, если это только твои пальцы, то что будет потом? — елк как проговорил Ян сквозь сбитое дыхание, — Я что, отправлюсь в нирвану?       — Давай пока без этого, — Чан начал ускорять темп, чувствуя, как Чонин постепенно сам начал неосознанно насаживаться на его пальцы, — Да, все верно, малыш, давай чуть побыстрее.       Ян чувствовал, как по всему телу начало растекаться тепло, а низ живота сводило от того, как напряжен был его член. Рука сама потянулась к нему, однако Чан вновь перехватил его за запястье, не дав сделать и этого.       — Потерпи, солнце, не надо делать этого, — он враз вытащил все пальцы и потянулся за бутыльком смазки, заставив Чонина резко свести ноги, уронив одну с плеча Чана.       — Папочка, зачем ты вышел, я только начал понимать, что такое удовольствие, — Чонин тут же встал на локти и наблюдал за тем, как Чан, будучи полностью голым и измазанным в смазке, потянулся к первому сиденью за своей сумкой, — Только не говори мне, что ты в середине процесса вспомнил о важном звонке?       — Да нет же, — рассмеялся Чан, — Если ты не хочешь в свой первый раз добавить в себя еще и спермы, то мне нужен презерватив, а я забыл, куда их положил, — Чан продолжил рыться в своей, казалось, бездонной сумке, — Нашел!       Он достал один пакетик с презервативом и разорвал его, надкусив за уголок. Это был самый пошлый жест, который когда-либо видел в своей жизни Ян. Он даже подвис и приоткрыл рот.       — Нравлюсь? — Чан развел руки и поиграл бровями, открывая Чонину еще лучший вид на свое совершенное и голое тело.       — Ты само совершенство, папочка, — без капли издевки тут же ответил ему Чонин.       Чан тут же залился краской, но вида не подал, а лишь начал натягивать презерватив на свой давно изнывавший от недостатка внимания член. Ян попытался подняться, чтобы помочь ему, но тут же был придавлен обратно к сиденью одним лишь взглядом.       — Лежи, лисенок, — он помахал ладошкой, — Поверь мне, твоя поясница скажет мне только спасибо.       Натянув презерватив до основания, Чан слегка подтянул за лодыжки прижавшегося уже слишком близко к двери Чонина, и проложил дорожку поцелуев от живота к ключицам и губам, заставляя его извиваться словно маленькую змейку.       — Сначала будет опять больно, Лисенок, но помни, я не сделаю ничего такого, что ты не попросишь.       — Хорошо, папочка, — Чонин заерзал на сиденье, но попробовал расставить ноги шире, пока Чан размазывал лубрикант по члену.       — Знаешь, Чонин, а я ведь уже привык к твоему «папочка», — Чан наклонился ниже, вновь положил коленку Яна к себе на плечо и начал потихоньху входить в него, срывая с его губ громкие стоны, — Из твоих уст это звучит так сексуально, так и хочется вжать тебя на первой же поверхности, прямо как сейчас.       Чонин громко дышал, стараясь свыкнуться с резкой ноющей болью. Воздуха не хватило даже на то, чтобы просто промычать что-то в ответ. Однако он вновь попытался расслабиться и схватился за мизинец Чана, сжимавший его коленку. Медленно, секунда за секундой, тот наконец вошел на всю длину, а время для Чонина, кажется, остановилось. Он не смог точно сказать, час прошел или минута, однако очнулся от того, что Чан начал плавно двигаться в нем.       Ноющая боль так и не хотела его отпускать, однако её хватка постепенно становилась не такой сильной, уступая место наслаждению. Чан, не встречая особого сопротивления, постепенно начал ускорять темп, выходя и входя в Чонина до упора.       — Малыш, ты не представляешь, как мне хорошо в тебе, — почти что промурчал Чан в перерывах между шлепками, — Ты такой податливый, как пластилин и такой бархатный, — он провел ладонью по его бедру, — За что же мне свалилось такое счастье?       Чонин хотел ответить Чану что-то про то, что это он его личное сокровище, но именно в это время тот ударился ровно ему в простату, заставив его лишь громко простонать «папочка».       — Да, Чонин, хочешь еще быстрее? — в ответ ему прилетели лишь частые кивки с закрытыми глазами, — Тогда посмотри на меня и давай немного поменяем позу.       Чан резко вышел из Чонина, чем вызвал его недовольный всхлип, сел на сиденье и похлопал по коленкам.       — Давай вернемся к тому, с чего начали, но немного в апгрейднутом виде, так сказать.       Ему не пришлось объяснять два раза, так как стыд Чонина уже давно отлетел в стратосферу. Он лишь забрался на указанное место, аккуратно взял член Чана, направив его в нужную сторону, и сам стал плавно насаживаться на него, издавая глубокие стоны.       Смотря на это, уже не смог удержаться от стонов и сам Чан. Он схватился за манящие булочки Чонина, помогая ему седлать его. Еще никогда в жизни Ян не чувствовал себя таким желанным, хотелось раствориться в этом ощущении и никогда не покидать салон этой машины.       Руки же Чана переместились с его бедер и начали безудержно блуждать по телу, остановившись на члене. Резкие движения, глубокие вздохи и плавные движения по члену заставили Чонина почувствовать нестерпимый жар внизу живота.       — Папочка, я, кажется, скоро кончу, — не останавливаясь, прохрипел Чонин и начал двигаться еще быстрее.       — Если ты продолжишь кричать своим тонким голосочком папочка, извиваясь на моем члене, то я кончу даже быстрее тебя, — Чан уткнулся в ключицу Яну и начал неистово его целовать, покрывая шею еще большим количеством засосов.       Это стало последней каплей, перевернув кувшин выдержки Чонина. Он громко простонал, выгнувшись в спине и откинув назад голову в опасной близости с потолком машины, и излился прямо на живот Чану, который всего через несколько секунд последовал за ним.       Чонин бессильно рухнул на Чана, обнимая его за шею, и даже не сполз с его члена. Они просидели так несколько минут, пытаясь отдышаться и слушая бешеное сердцебиение друг друга. Казалось, будто весь мир умер и остались только они вдвоем.       Неимоверным усилием воли Чонин заставил себя открыть глаза и увидел, что Чан уже давно смотрит на него и гладит его по волосам.       — Ну как, малыш, ты доволен? — он улыбнулся и поцеловал его в макушку.       — Знаешь, папочка, после всего, что между нами сегодня было, поцелуй в макушку это самое интимное, что ты мог мне подарить. Но да, я очень доволен, а вот моя поясница нет.       Чан громко рассмеялся.       — Чего смеешься, а как я в общежитие поднимусь? — Чонин негодующе цокнул.       — Не хочешь вместо общежития переночевать у меня? — Чан замер, боясь получить ответ.       Чонин глубоко вздохнул и и крепче обнял Чана.       — И ты еще спрашиваешь? Конечно хочу! Только чур я сплю на трех подушках!