Курочку передайте, сонсенним

      Минхо всматривался в пламя догорающей спички, будто надеясь найти там ответы на терзающие его голову мысли. Эта привычка прицепилась к нему как плющ к одежде после того, как он как-то прочитал книгу про банду грабителей, где один из главных героев так же бесцельно сжигал спички, пытаясь хоть как-то успокоить свои нервы после очередного налета.       Он еще долго вздыхал над судьбиной этого персонажа, но сам попробовал забавы ради почиркать по коробку парой спичек после очередного заседания кафедры, где из него высосали все силы за отчеты и планы, которые он не сделал, и понял, что метод действительно действенный. Смерть одного коробка в обмен на несколько сот нервных клеток – неплохая сделка. Вот и сейчас Минхо предал огню уже не один десяток маленьких деревянных солдат, а Бог Огня так и не снизошел до него и не подкинул идею, куда можно пригласить Джисона на свидание.       Он все еще не мог простить себе слез, так внезапно вырвавшихся непрошенными гостями из его всегда отличавшихся напускной суровостью глаз. Он давно не плакал при ком-то, дав себе обещание всегда и во всем оставаться сильным и давать волю чувствам только за плотно закрытыми дверями своей квартиры. Все модные психологи самых модных клиник из модных районов в унисон скажут, что такое поведение далеко от здорового и ему неплохо было бы проработать свой эмоциональный интеллект, но Минхо всегда было насрать на их мнение с высокой колокольни, тем более, что всю свою сознательную жизнь именно ему на плечи выпадала роль защитника и помощника, правда, с вечно застывшей на лице кислой и недовольной всем миной. А супермены, как всем известно, не плачут, вот и Минхо не плакал. До того самого вечера в кабинете Чимина.       Утерев последнюю слезинку, Минхо тут же вытащил телефон и переименовал Джисона у себя в контактах на «Квокка ака Доведет Психолога». Он взял слово с Хана, что тот больше не будет проворачивать с ним подобные штучки, если не хочет огрести подзатыльник, а сам вернулся в самых растерянных чувствах заливая в себя банку пива, пытался понять, как зеленый мальчишка, прошептав на ухо несколько самых клишированных дорамных фраз и расцеловав его со всех сторон, словно девочка-фанаточка фото айдола, смог сыграть на той струне его сердца, до которой не дотягивалась рука другого человека уже неприлично долгий срок. Либо в прошлых жизнях их любовь была так сильна и оставила глубокий след в душах, что и в этом перерождении они не смогли не встретиться, либо Минхо стареет и броня его показной суровости пустила трещину. Стареть не хотелось от слова совсем. Оставалось только перерождение.       — Надеюсь, я хотя бы был такой же красивый, как и в этой жизни. — он задул огонек последней догоравшей неистовым пламенем спички.       Именно в это время мимо него пулей пронесся Чонин, нервно пытавшийся прикрыть красноту опухших глаз.       — Так, стоять! — окрикнул его Минхо, прежде чем тот успел скрыться на кухне, — Это кто такой смелый, что смеет обижать моих сотрудников? А ну подойди сюда и расскажи мне всё, чтобы я проучил этого нехорошего человека.       Ян тут же вжал голову в плечи, как бы пытаясь занимать как можно меньше пространства, и медленно прошлепал к Минхо.       — Не переживайте, мистер Ли, все хорошо, просто день выдался тяжелый в университете.       — Это что, кто-то из моих коллег так над тобой поизмывался? Ну-ка, выкладывай мне его имя, Чонин.       — Нет-нет, что вы, все мои преподаватели замечательные, я не так выразился. Простите, мне нужно бежать, — Ян поклонился Минхо и уже хотел было ретироваться, дабы не святить больше своими заплаканными глазами, как тут же был пойман за фирменный фартук с курочкой.       — Чонин, если ты сейчас не расскажешь мне, что случилось, я найду другой способ все разузнать и сомневаюсь, что все твои друзья и преподаватели будут готовы видеть мою физиономию. Мы, чай, не первый год знакомы, ты так давно у нас работаешь, что почти что член семьи, а за семью я стою горой. Выкладывай.       Минхо насильно подвел Яна к столику, за которым сидел сам и на котором ровненькой горкой были выложены уголёчки спичек, и усадил напротив себя.       — Там ничего особо интересного, — начал пытаться уйти от расспросов Чонин.       — Как хорошо, что я фанат неинтересных рассказов, — тут же парировал Минхо.       — Я вас только загружу своими проблемами, а у вас ваша жизнь еще.       — Может, ты мне, кстати, и поможешь решить мою проблемку, — в голове у Минхо будто бы внезапно загорелась лампочка. Чего ему ломать голову, когда можно спросить совета по свиданию у друга Хана? — Но сначала давай решим твою. Чонин, сколько раз мне еще повторить? Давай говори, что случилось, я не отпущу тебя, пока не расскажешь.       Чонин поправил съехавший немного вбок фартук и, собравшись с силами, взглянул в проницательные глаза Минхо.       — Мне позвонил отец, с которым мы не разговаривали четыре года, и предложил увидеться.       — А в чём проблема? Лёд тронулся, господа присяжные. Может, вы помиритесь?       — Я тоже так подумал сперва, а потом он спросил меня, чем я сейчас занимаюсь. Ну я и рассказал про последний курс, про Бан Чана, про то, что я участвую и помогаю в организации фотосессий. На это он мне сказал, что все нормальные сыновья его друзей сейчас уже или работают, или будут устраиваться на престижные вакансии куда-нибудь в офис или больницу, один я недоумок с бабскими замашками все роюсь в тряпках да побрякушках. Годы прошли, а его лексикон все еще не поменялся.       Чонин отвел взгляд на последних фразах и потянулся за салфеткой, из которой начал складывать нечто без определенной формы, чтобы отвлечься и не начать вновь плакать.       — Какой же твой отец гандон, прости мне мой французский, Чонин, но ты и не мой студент, значит, можно, — почти прорычал себе под нос Минхо, — Может, ты всё-таки скажешь мне адрес, а я прогуляюсь с моими кулаками до его холеной морды?       — Не надо, пожалуйста, мистер Ли, — нервно затряс перед собой своими изящными ладошками Чонин, — Он же вас потом по судам затаскает, да и делу это никак не поможет. Мой отец – самодовольный гордец, убежденный в том, что только он знает, как правильно поступать, а еще у него связей больше, чем у наркобарона. Шутки с ним плохи, а я не хочу, чтобы вы работу потеряли.       — Да я и сам тут активно работаю над потерей работы, — легкий смешок то ли сарказма, то ли меланхолии вырвался непрошенным гостем из груди Минхо, — Ну и пошли ты его к черту на куличики, пусть тусуется там со своими претензиями. Ты в нем не нуждаешься, это точно, а он пусть потом локти кусает, какого сына потерял.       — Да я бы с радостью, мистер Ли, да кровь не водица, он же все-таки мой отец и растил меня, а еще мне так хочется увидеться с мамой. Она во всем ему подчиняется и боится слово лишнее сказать, а потому не виделась со мной все это время. — Чонин продолжал измываться над бедной салфеткой, ошметки которой уже валялись вокруг него свидетелями его расшатанных нервов, — Смотрю на вас с мамой, мистер Ли, и каждый раз так сильно завидую, что хочется кричать, как тот бобер или суслик из мема. Я понимаю, что зависть — это плохое чувство, и что у вас далеко не всё гладко в жизни, но меня не оставляет вопрос. Как можно не видеться с сыном, с тем, кого ты родила и растила, с тем, кого ты девять месяцев носила под сердцем только потому, что тебе так сказал муж? Я так хочу взглянуть ей в глаза и уйти, чтобы не возвращаться и не дать ей даже шанса увидеть меня вновь.       Минхо вытянулся на сиденье словно струна и не отводил пристального взора от полных невыплаканной обиды глаз. Чонин работал у них уже четвертый год и каждый раз приходил на смену с самой лучезарной улыбкой, которая всегда не давала ему покоя. Он не мог назвать себя экспертом в познании людских душ, но одно для себя уяснил точно – слепящий свет улыбок самых солнечных людей — это их самое коварное оружие, ведь именно так они пускают пыль в глаза, надевая на себя роль весельчаков и простодушных дураков. Однако все во Вселенной имеет свои противоположности и крайности. Там, где есть свет, должна быть и тень, а там, где есть тень, — свет. Нет тени без света и света без тени. И, кажется, Минхо наконец имел честь познакомиться с тенью Чонина и это знакомство было долгожданным. Он успел привязаться к Яну и даже в своем роде полюбить его, однако Ли всегда был уверен, что любить можно и нужно не только светлую, начищенную до блеска часть человека, но и подворотни его души, в которых скрываются самые гадкие монстры и призраки прошлого. Ведь как бы выглядела земля, если бы с неё исчезли тени? Голым светом? Наконец он сможет полюбить и тень Чонина.       — Я бы мог сказать тебе, что ты не прав, попробовать поучить тебя состраданию к ближнему своему и вере в доброе и чистое, но знаешь, Чонин, порой нам нужно перестать хвататься за тех, кто этого не достоин, даже если эти люди кажутся нам самыми близкими на земле, — Минхо перехватил ладонь Чонина и крепко сжал ее, словно пытаясь передать ему все тепло, которое у него было, — Пойми, родителей мы не выбираем, но вот семью, с которой мы проведем остаток жизни, мы можем выбрать и создать сами. Так что, дорогой Ян Чонин, дай мне слово, что ты никогда больше не позволишь вытирать о себя ноги и сам построишь такую семью, какой будет завидовать вся Корея, и позовешь меня на свадьбу, где я от счастья нажрусь в слюни и буду петь похабные частушки! Договорились?       — Давайте без похабных частушек, мистер Ли, — Чонин посмотрел на Минхо немного исподлобья своими лисьими глазами, — А вот все остальное я могу попробовать.       — Вот и договорились, — Минхо тут же отпустил руку Чонина, вскочил со своего места и проорал в сторону кухни: — Мама, принеси нам с Чонином твоей курочки, нам срочно нужна скорая куриная помощь!       Парочка редких посетителей, сидевших в это время в ресторанчике, начали озираться на странного гостя, вышедшего ровно на середину кафе и, кажется, не собирающегося прекращать со своей серенадой.       — Мама, ну пожалуйста, отзовись, — Минхо даже не попытался вести себя хотя бы на децибел потише, — Мааамаа!       Чонин не смог сдержать легкой улыбки. Годы работы рядом с Ли научили его тому, что в таких ситуациях остановить Минхо, пока он не получит желаемое, не представлялось возможным. Странность на странности и странностью погоняет – вот он какой, этот Ли Минхо. Но Чонину это не могло не импонировать, даже несмотря на то, что его характер был похож на характер Соён настолько же, насколько Ван Гог был похож на Бэнкси.       — Мамаааааааа! — в последний раз проорал Минхо и развернулся обратно к Яну, — Кажется, нас решили оставить на произ…       Минхо не успел договорить, потому что в голову ему прилетела грязная и вонючая кухонная тряпка, которую с точностью снайпера запулила в него Соён.       — Вот и как тебя взяли работать преподавателем, неуч ты невоспитанный? — вышла к ним навстречу злая матушка, — Тебе ж только в цирке выступать, клоун.       Минхо, чьим рефлексам могли позавидовать все агенты 007, словил тряпку прежде, чем она успела упасть на пол, однако причитал, что атаки матери он отбивать все еще не научился, а потому теперь в тихой злости разнюхивал предмет утихомиривания непочтительного сына, морщась так, будто убирал горшки котов.       — Ну чего сразу клоун, матушка? Я пытаюсь развеселить нашего лучшего сотрудника, а то он совсем раскис, но ты не откликаешься.       Соён быстро оглядела Чонина, вмиг сжавшегося под её пристальным взглядом и пытавшегося отвернуться от нее в попытках скрыть зарёванные глаза.       — Во-первых, порыв души похвальный, но ты мог зайти на кухню и позвать меня там, какого лешего надо было орать? — она перевела свой взор на сына, переминавшегося с ноги на ногу, но при этом, видимо, не чувствовавшего ни капли раскаяния, — Но ответ на это я не получу, знаю, поэтому сразу перейдем ко второму пункту. Чонин, дорогой, ты на сегодня свободен, за тебя сегодня работает мой оболтус-сын. Что-то случилось?       — А вот сейчас я не понял, матушка, — выпучил глаза Минхо, — Сегодня мой заслуженный выходной, а я должен батрачить?! Неет, на такое я не подписывался.       — Тебя вообще никто не спрашивал, — схватила его за ухо Соён, как когда-то сам Минхо схватил убегавшего от Бан Чана Хёнджина, — Тебе скоро тридцатка стукнет, а психологический интеллект, как у пятиклашки.       — Ну мам…       — Даже не смей мне мамкать. И, Чонин, я тебя спросила, у тебя все в порядке?       Чонин лишь еще больше сжался под натиском этой сильной женщины, способной приструнить даже мистера я-сама-непредсказуемость-и-независимость, и начал примирительно улыбаться и размахивать руками.       — Все в полном порядке, миссис Ли, честное слово, вы зря отчитываете мистера Ли. Я доработаю сегодняшнюю смену, вы чего.       Соён, поняв, что ей сегодня никто правду раскрывать не собирается, отпустила раскрасневшееся ухо сына, стукнула его по божественной булочке и удалилась восвояси, перед этим сказав:       — Даю вам еще часок, пока клиентов не так много, я сама справлюсь. Сейчас принесу вам курицы и пива, а вы уж порешайте по-мужски ваши мужские вопросы. Но чтобы на работе я тебя сегодня не видела, Чонин.       Ян попытался отнекиваться, но Соён его даже не слушала. Минхо уселся на свое место, будто ничего и не было. Яблоко от яблони недалеко падает, чего уж тут говорить.       — Как собираешься реализовывать свой план стать самым счастливым на свете семьянином?       Чонин даже опешил от такого вопроса и пару секунд просто смотрел на Минхо.       — Что, простите? — переспросил он, часто моргая.       — Ну, что делать всё-таки собираешься? — Ли вальяжно откинулся на спинку кресла и расставил ноги так широко, будто природа наделила его самым большим мужским достоинством, какое вообще может представить скудный человеческий разум, — Проблема с отцом сама собой не рассосется.       Ян еле как сдержался, чтобы не рассмеяться с представшей перед ним картины и дал себе слово как-нибудь сфотографировать Минхо в такой позе и подписать «Широта ебёт, пацаны». Джисон такой стикер точно заценит. Однако вопрос Ли все-таки заставил Чонина вернуться с мемных облаков в суровую реальность.       — Да есть у меня один план, но для него нужно согласие одного человека, а я все боюсь его попросить, — Ян даже как-то смущенно заерзал, произнося это.       — А чего ты зардел, как баба кисейная? — пошел напролом Минхо, — У тебя что, друг сердечный нарисовался, а ты молчишь?! И кто это?       — Вот ничего от вас не скроешь, мистер Ли, — Чонин растекся в далеко не самой невинной улыбке, — Вы, кажется, его знаете. Зовут Бан Чан.       Минхо даже хрюкнул от удивления.       — Тот менеджер, который все никак не мог поймать моего змееподобного друга Хёнджина?       — Да, именно он.       — Не знал, что ты тоже любишь за нашу команду поиграть, — ухмыльнулся Ли, — Вот это у нас гей-бассейн вырисовывается.       — Я бы вас расспросил про Хана, да наверное не стоит.       — Да почему же, очень даже можно. А знаешь что, Чонин, давай заключим военный альянс? И тебе, и мне нужна помощь с нашими хахалями. Так давай будем союзниками? Помоги мне, а я помогу, чем смогу, тебе. Что думаешь?       Чонин помолчал несколько секунд для приличия.       — Не могу не принять такое выгодное предложения, мистер Ли.       Минхо растекся в довольной кошачьей улыбке и протянул ему руку, чтобы скрепить договор.       — Тогда младшенькие вперед. Чем я могу помочь?       Чонин потупил взгляд, настраиваясь с мыслями и пытаясь выкинуть за борт никому ненужный и никем не уважаемый за этим столиком стыд.       — Как вы думаете, Бан Чан согласится разыграть перед моей семьей сцену, будто бы мы помолвлены?       Минхо хрюкнул от удивления второй раз, а в его голове скакнула мысль:       «Кажется, нам еще многое предстоит обсудить»              ************       Джисон глубоко вдохнул, пытаясь различить в мириаде запахов хоть малейшую подсказку на то, куда его мог привести Минхо, однако его же нос обернулся для него сегодня злейшим врагом, отказывающимся воспринимать хоть что-то, кроме парфюма Ли, отдающего нотками ванили и перца. Необычное сочетание.       Воображение Хана сразу отнесло его к караванам путников, везущих свои ценные товары сквозь палящее солнце пустыни, и разбойникам, которыми правила лишь неуемная жажда наживы. Кровь и ваниль, отчаяние и жестокость, жизнь и смерть. Сам не зная почему, Джисон прекрасно мог представить Минхо в образе палача людских сердец и беспощадного убийцы. Подлецу все к лицу, особенно такому подлецу, как его дражайший сонсенним. Но если и умирать, то только от такой руки и остаться алыми пятнами на его накидке.       Однако сейчас этот подлец с нежностью, на которую способен лишь уставший после смены инженер, несущий две бутылки светлого нефильтрованного в протёртой авоське, вел его под ручки в неизвестном направлении. Он нацепил на него свои огромные наушники, включив перед этим на всю громкость «I’m sexy and I know it» и сказав, что это его личная аффирмация, а также завязал глаза прокуренным цветастым шарфиком, больше подходившем по стилю гею-художнику, то бишь Хёнджину, чем уважаемому преподавателю уважаемого университета. Колоритная вырисовывалась картина со стороны, наверное, однако Хану было плевать на то, кто там и что думает, с вершины Эвереста.       Он пытался этого не показывать и все еще периодически напускал на себя вид обиженки, надувая губы и демонстративно отворачиваясь, когда Минхо пытался с ним заговорить, но кого он обманывал. Прощение подлецу было даровано уже в тот самый момент, как он в лучах умирающего солнца предложил пойти им на настоящие свидание. Ну а кто бы устоял перед таким? Точно не пропащая и падкая на такие романтичные моменты натура Джисона.       Он вообще любил романтику, хотя старался лишний раз никого к этой дверце своей души не подпускать. Сантименты делают людей уязвимыми, словно нежные крылья бабочки – красивые, но способные погибнуть от одного лишь неаккуратного прикосновения. Джисон же, чье детство по большей части прошло в одиночестве, потому как родители вечно были в разъездах и командировках и, кажется, вспоминали о сыне только тогда, когда переводили ему неприлично большие суммы, будто пытаясь откупиться ими от чувства вины за то, что нежеланный ребенок стал обузой, всегда мог надеяться только на себя и на свою непоколебимую уверенность.       Как это ни странно, он не озлобился на мир и даже в какой-то степени стал понимать родителей – им хотелось строить карьеры, увидеть мир, наслаждаться любовью друг друга, и внезапный Хан, чьего появления так ждали бабушки и дедушки, в эти планы не входил и входить не собирался. Как говорит пацанский кодекс – Бог не фраер, он все видит, а потому не Хану было их судить.       Он же после очередного детского потока обиженных слез, которые никто так и не пришел утереть, понял, что никто другой не сможет помочь ему лучше, чем он сам, а потому решил, что станет для себя и папой, и мамой, и чертом ряженым, и будет идти по этой жизни с высоко поднятой головой и заразительной улыбкой, помогая на этом неоднозначном пути всем таким же одиноким и несчастным, а там, глядишь, и нарисуются те, в чью куртку он наконец сможет выплакать все литры невыплаканных слез. И вот с каждым днем элегантно сидящий на подкаченных плечиках тренч неприступного сонсэннима все больше и больше завоевывал шанс на победу в личном конкурсе Хана под названием «Сборник соплей, слюней и соленой водички из глаз».       Однако пока Джисон предавался влажным во всех смыслах мечтам, герой его мечтаний, кажется, привел его в нужно место, обозначив это смачным шлепком по гордости всех небожителей, взращивающих персики бессмертия. Однако к такой атаке персик Джисона был не готов, как и сам обладатель персика, а потому громкий крик, который сам Хан так и не услышал из-за орущей в наушниках музыки, пронзил пространство комнаты, уже без этого не отличавшееся тишиной:       — Вы чего творите, преподаватель Ли? — он вновь надул щеки в знак протеста, — Контролируйте свои шаловливые руки, а то ведь я могу не сдержаться и опять зажать вас в уголочке, как школь….       Хан так и не смог закончить свою искромётную шутку из разряда «нестареющая классика за триста», потому как рот ему беспардонно заткнули той самой ладошкой, на вены которой он залипал уже неизвестное количество раз.       — Вот не надо тут про школьников, пожалуйста, студент Хан, — Минхо снял с Джисона наушники и начал развязывать узел гейского шарфика, — Не совращай умы малолетних.       — Каких еще малолетних? Мы же не в детском саду, чего стесняться? Хотя погодите-ка… — Хан начал прислушиваться к сонму звуков, в котором отчетливо слышались бренчания пластмассовых игрушек, крики мультяшных персонажей, тихий плач и вместе с ним звонкий смех. Такое сочетание могло быть только в одном месте, том самом, которое сам Хан только что отмел, как невозможное, — Вы что, реально привели меня в детсад? Вы решили перейти сразу на прокачанный уровень отношений и украсть нам ребёнка?       Минхо, пытавшийся справиться с узлом, который сам и навязал, даже поперхнулся от такого предположения.       — Давай и без совращения умов малолетних, и без их кражи обойдёмся, — узел наконец решил сдаться, отпустив зрение Хана на свободу, — Но да, ты оказался более чем прав – мы пришли к деткам.       Джисон начал озираться по сторонам, пытаясь привыкнуть к покинувшему его на добрых часа полтора свету, а в голове потихоньку начал складываться пазл. Они точно выехали за город, так как дорога была долгой, вот только Хан уверился в мысли, что Минхо решил устроить ему романтический пикник на видовой площадке какой-нибудь малоизвестной горы и уже настроился абсолютно случайно прилечь на коленочки его спутника и смотреть в небо, пока на нем одна за одной не покажут свой лик звезды.       Однако Ли опять решил вытащить из рукава карту непредсказуемости и привез его в дом, полный детей, которым на вид было лет по пять-шесть. Они с интересом осматривали пришедших гостей, хотя и не прекращали делать свои важные детские дела – играть, бегать, рисовать и смотреть мультики. Одно их с Ханом объединяло точно – они не знали, что тут забыли два внезапных взрослых бугая, не особо вписывающихся в параметры дошкольников.       Джисон уже было набрал воздуха в легкие, чтобы спросить у Минхо, что всё это значит, как им навстречу выплыла крайне миловидная женщина лет пятидесяти.       — Преподаватель Ли, здравствуйте, а мы вас заждались, — она протянула свою мягкую на вид ладошку Минхо и поздоровалась с ним, улыбаясь, кажется, не только глазами, но и самим сердцем, — Вы так неожиданно позвонили нам и предложили помочь, что я даже удивилась, но огромное спасибо, что решили к нам заглянуть. Чонин так много рассказывал о вас и вашей маме, что я уже сама хотела ехать в ваш ресторанчик, чтобы познакомиться с вами вживую.       — Да что вы, Чонин в меня уж слишком верит, я далеко не такой идеальный, как он вам наверняка рассказывал. Он просто добрая душа, вот и раздает всем геройские плащи, — начал с самым серьезным видом отнекиваться Минхо, однако покрасневшие кончики ушей, на которые тут же обратил внимание Джисон, выдавали его смущение с потрохами.       — А вот ни за что и не поверю в это, преподаватель Ли, — парировала его подошедшая женщина, — А кто ваш спутник? Тоже преподаватель?       — Почти, — ухмыльнулся Минхо, а в его голове пронеслись феноменальные эссе Хана, достойные того, чтобы украсить его полку лучших шедевров студенческой мемной прозы, — Это мой друг, Хан Джисон. Он с энтузиазмом вызвался мне помочь, как только я рассказал ему, что вам нужна помощь.       Женщина перевела взгляд своих добрых и проницательных глаз на Джисона и похлопала его по плечу:       — Не каждый день встретишь таких инициативных молодых ребят. Спасибо, что приехали.       Минхо начал переминаться с ноги на ногу и громко выдохнул.       — Мы тут у вас в первый раз, не покажете, как у вас тут все устроено и чем именно мы можем помочь?       Женщина тут же развернулась и начала перебирать своими маленькими ножками к двери, при этом помахивая руками, как бы приглашая Минхо и Джисона проследовать за собой.       — Честно вам признаюсь, наш приют находится в глуши и гости у нас – явление довольно редкое, а уж тем более гости мужчины, поэтому работы, мальчики, вам хоть отбавляй. Но мы в долгу не останемся, сейчас с детками приготовим вам чего-нибудь вкусненького и потом покушаем все вместе на природе.       Слух Джисона остро резануло слово приют, а в сердце провернулась игла смутной печали. Конечно, он и сам своего рода сирота, хотя себя никогда так и не называл, да и у сироты не могло быть столько наличности на карте, однако чувство, что он с этими детками делил одну и ту же боль, резко схватило его в тиски. Он уже было начал озираться по сторонам, невольно пытаясь найти в лицах ребят хоть кого-то похожего на себя в детстве, как из потока не столько приятных дум его вытащил громкий крик Минхо.       — Студент Хан, ты что, оглох? Тебя тут попросили лампочку поменять, а то стоишь столбом. Ну-ка за работу, еду надо отрабатывать.       Минхо потеребил его по волосам, а потом резким движением щелкнул по носу и всучил коробочку с новой лампочкой, а сам пошел в сторону хозяйки приюта.       — А где хоть менять-то её? — крикнул ему в спину Хан       — Ханни, отделайся от привычки слушать людей так же внимательно, как мои лекции, а то тяжело тебе будет, — ехидно протянул Ли, — В соседней комнате справа от тебя, поиски стула или лестницы оставляю на твою сообразительность.       Джисон громко цокнул, однако послушно пошел выполнять задание. Верный хаксэн, чего уж тут скажешь. Минхо проводил его взглядом, а сам начал нервно перебирать пальцы. Он все еще не был уверен, что идея Чонина съездить в приют к сестре его мамы была так уж хороша. Откровенно говоря, Минхо еще мало чего знал про Джисона, кроме тех редко брошенных фраз за то время, что они провели вместе, пока он строил из себя великомученика со сломанной ногой.       Ему даже в голову не приходило расспрашивать Хана о его семье и близких, так как он не видел в этом огромной надобности и не собирался подпускать квокку близко к себе, однако затейница-судьба имела на это свою точку зрения. А потому, услышав от Чонина, у которого и у самого были не лучшие отношения с родителями, рассказ о ситуации Джисона, он даже проникся к нему уважением, ведь не каждый сможет сохранить такое солнышко внутри, когда к тебе это солнце почти и не заглядывает. Показывать уважение Минхо, конечно же, даже не пытался, но вот согласился с Чонином, что совместный выезд к детишкам и возможность подарить им внимание и заботу, что всегда так любил делать Джисон – все это могло помочь им сблизиться и понять, хотят ли они вообще продолжать работать над их так пока не состоявшимися отношениями. По крайней мере, Минхо нуждался в этом однозначно.       Он решил подумать над этим, пока под руководством хозяйки приюта начал забивать гвозди для новых фоторамок, в которые заботливо были уложены рисунки ребятишек, передвигать шкафы, чтобы под ними можно было протереть пыль и вытащить все то, что туда успели накидать шаловливые ручонки, и еще много-много всего…              …….       День пролетел незаметно. Хан, мягко говоря, совершенно иначе представлял их первое свидание с Минхо, однако не сказать, что он был недоволен, напротив, ему все очень даже нравилось, хоть и с самим сонсэннимом он провел наедине от силы минут пять, когда тот объяснял ему, что нужно сделать. Романтика рабочего характера, так сказать. Однако вместо Минхо в перерывах между закручиванием лампочек и прочисткой труб (к слову сказать, Джисон уже готовил для Ли шутку про то, что не только трубы приюта требуют прочистки), починки ножек от стульчиков и тд и тп, все его свободное время занимали детки, жадно требующие внимания и облепившие Хана со всех сторон.       Один из них, представившийся Хюном, даже натурально повис на его ноге, отказываясь отцепляться, пока Джисон не слепит с ним машинку из пластилина. Минхо, зашедший в комнату как раз в это время, стал свидетелем данной картины, но вмешиваться не стал, а лишь посмеялся и, наделав миллион фоток с разных ракурсов, удалился восвояси.       Сейчас же Хан вышел на улицу и присел на лестницу перед игровой площадкой и небольшой летней кухней, где хозяйка приюта жарила мясо на ужин. Побыть одному ему удалось ровно минуту, потом же на него налетела толпа мальчишек и начала усердно щекотать. Хан не смог сдерживать оборону слишком долго и откинулся на спину, свернувшись клубочком и громко при этом хохоча. Минхо, накрывавший на стол и тащивший с собой стопку тарелок даже завис на какое-то время, глядя на такого счастливого Джисона. Главная цель достигнута – квокка счастлив и улыбается, что есть сил, а значит, Минхо не оплошал. Он принес к столу тарелки и аккуратно расставил их ровно в середину между столовыми приборами, а потом подошел к хозяйке приюта:       — Вам еще чем-нибудь помочь?       Она перевернула шкворчавший на решетке для гриля кусочек мяса, так и норовивший подгореть, а потом, подцепив палочками уже готовый кусочек, почти что насильно засунула его в рот к Минхо.       — Ничего не надо, преподаватель Ли, по-моему, за сегодняшний день ты помог мне в три раза больше и лучше, чем мои помощницы, которые сегодня радостно слиняли на выходной, услышав, что вы к нам приедете. Иди лучше оттащи парочку сорванцов от своего друга, не то сейчас от него живого места не останется.       Минхо с аппетитом прожевал засунутый кусочек, причмокивая от радости, как кот от вискаса – мясо он любил даже больше пуддинга, тем более хорошо поджаренное мясо – и откланялся выполнять повеление королевы гриля.       Он схватил первую попавшуюся жертву в красных шортиках и начал крутить его, изображая из себя карусель. Не ожидавший такой внезапной атаки мальчуган сначала начал истошно орать, вот только, на его беду, Минхо начал орать в ответ, при этом даже перекричав его. Малыша это нисколько не расстроило, а лишь развеселило и он сменил гнев на милость, а крик на смех. Вот только выносливость многоуважаемого сонсэннима хоть и была достаточно хорошей, однако крутиться юлой, да еще и с грузом на руках он долго не смог и все-таки остановился.       Но тут уже настало время выскочить из-за угла, как вор из подворотни, беде и для Минхо и имя этой беде – плохой вестибулярный аппарат. Везло Ли сегодня как утопленнику, а потому жертвой его охоты стал любитель отдать обратно свой завтрак, обед и ужин от малейшей качки, а Минхо устроил ему не то что качку, а настоящее родео. Потому и получил внезапный приступ рвоты прямиком себе на отглаженную белую футболочку.       — Бляя... — Минхо чуть не ударил себя по лицу за внезапно вырвавшийся мат, — …иииистательный результат, боец. Тебе бы в космонавты.       Он поставил бедное дитя на землю-матушку, а сам начал думать, как теперь это по красоте убрать и не щеголять перед всеми в костюме Адама.       — Вот это вы лохня, преподаватель Ли! — прокричал ему сквозь спазмы смеха Джисон, — Это все для того, чтобы вы наконец-таки показали всем свое пивное пузико. Публика требует зрелищ, да ведь?       Он начал подначивать рассевшихся вокруг него дошколят и что-то шептать им на ушко, пока Минхо, взяв под руку покорителя космонавтики и американских горок, начал удаляться в сторону уборной.       — Пузико! Пузико! Пузико! Пузико! — Джисон отдал честь уходящему герою рвотных действий под аккомпанемент из нестройного детского хора.       — Да что ты там не видел, — пробурчал себе под нос Минхо, продолжая активно шагать в сторону таулета, — Вот и помогай потом другим.       Хозяйка приюта, наблюдавшая за развернувшейся трагедией буквально из первых рядов, махнула Джисону рукой, подзывая его занять её место у гриля, а сама побежала за горе-преподавателем, чтобы выдать ему хоть какой-нибудь новый комплект одежды, а то ведь негоже ему щеголять ни в костюме Адама, ни в футболке со следами детской неожиданности. И были у Джисона подозрения, что выданная одежда будет феноменальной.       Так и случилось.       Как ни старалась хозяйка приюта найти хотя бы одну мужскую футболку или рубашку, у неё это так и не получилось. А потому где-то минут через десять на свет божий вышел не Ли Минхо, а самая настоящая Ли Манволь в приталенной атласной фиолетовой блузочке, так хорошо оттенявшей почти что аристократичные черты лица. Джисону бы пошутить по такому фантастическому случаю внезапного обретения женственности, да вот труп своей окончательно разбившейся гетеросексуальности помешал ему это сделать. Все-таки подлецу действительно все к лицу.       — Только попробуй пошутить и будешь до конца семестра делать разборы на Путешествие на Запад. Глава за главой. Строчка за строчкой. — преподаватель Ли грозно прожигал его взглядом, — А эту радость даже я сам всего разок прочитал, и то наискосок. Так что ты хорошо подумай.       — Вам бы сережки жемчужные прикупить и береточку, тогда ну вылитая леди будете, преподаватель Ли, — все-таки перелез через труп гетеросексуальности Джисон       — К. Следующему. Занятию. Анализ. Первых. Пяти. Глав. Студент. Хан. — процедил сквозь зубы Минхо и развернулся в сторону стола, надеясь перехватить хотя бы еще один кусочек мяса.       — Ради такой прекрасной дамы я готов свернуть горы, победить дракона, завоевать другой город и всё остальное по списку подвигов, — Джисон продолжал крутиться вокруг Ли, словно надоедливый комар, желающий присосаться к нежной плоти. Впрочем, у Хана с комарами, как оказалось, было много общего, особенно желания, — А если эта дама потом скажет мне «Merci», а еще лучше по-нашему, по привычному «кумово», то я вообще для нее новую Галактику открою.       — Никакого тебе «Кумово», студент Хан, дама не в настроении, — Минхо подцепил пальцами зажаристый кусочек с тарелки на столе и тут же закинул его в рот, — Скажешь даме еще одно слово и будешь десять глав читать вместо кумово, а не пять.       Хан поднял ладошки вверх в знак полнейшей капитуляции.       — Вы знаете, у вас талант переговорщика, преподаватель Ли. А может быть, обсудим цену кумово? — Джисон заговорщически поиграл бровями.       — Что-то мне подсказывает, студент Хан, — Минхо свел нахмуренные брови, — Что вы под кумово подразумеваете несколько иную лексическую единицу, чем большая часть населения Кореи.       — Лексическая единица, да-да-да, — передразнил его Джисон, — Может, вы прям тут лекцию зачитаете, преподаватель Ли?       — Чтобы ты уснул опять? Спасибо, обойдусь, — Ли отвернулся от своего ученичка и продолжил изучать содержимое уже почти накрытого стола.       Джисон подошел к нему со спины, наклонился к уху и тихим-тихим шепотом, чтобы услышать могли только они, проговорил, вызывая стаю разбежавшихся по спине Минхо мурашек:       — А ты не дай мне уснуть.       Ли уже набрал воздуха в легкие, чтобы возмутиться такой наглости, однако его опередила хозяйка приюта:       — Мальчики, мясо готово, можно ужинать, подойдите, пожалуйста, заберите его.       — Поговорим после ужина, — все-таки прошептал в ответ Минхо.       — Поговорим после ужина, — попугаем отозвался Джисон.       

***

      Поговорить после ужина не удалось. Дети, слишком воодушевленные приездом и пребыванием у них в гостях Минхо и Джисона и успевшие за несколько часов не на шутку к ним привязаться, просто не захотели отпускать их домой, а потому им ничего не оставалось, кроме как заночевать в приюте.       Хозяйка радушно постелила им постели в одной из свободных комнат и сейчас героическими усилиями пыталась отцепить от ноги Хана вновь прилипшего к ней Хюна.       — Хюн, дорогой, дядя Хан никуда не уезжает, ты поспишь, а наутро опять с ним встретишься, хорошо?       Хюн помотал головой из стороны в сторону в знак несогласия.       — Давай мы завтра с самого утра еще поиграем, — решил вступить в сложный процесс переговоров Джисон, — Но чтобы поиграть, тебе нужны силы, а для этого нужно поспать, поэтому давай ты пойдешь в свою кроватку и хорошо-хорошо поспишь, ладно?       Хюн вновь завертел головой.       — Если отпустишь Хана, я покатаю тебя завтра так же, как того мальчика в красных шортиках, — попытался вступить в игру Минхо, однако словил на себе неодобрительный взгляд аж трех пар глаз, — Ну не хотите, как хотите, — с ноткой обиды в голосе произнес Ли и уселся обратно на свою кровать.       — Давай ты поспишь, а завтра я слеплю с тобой стадо слоников, ты же ведь любишь слоников?       Хюн сомневался всего парочку секунд, а потом все-таки отцепился от ноги Хана и медленно пошел в сторону двери, при этом приговаривая:       — Тогда я буду ждать тебя завтра, дядя Хан, ты же придешь?       Джисон удивился тому, с какой грустью были произнесены эти слова. Хюн все больше и больше напоминал ему самого себя в детстве, отчаянно просящего родителей побыть с ним хотя бы несколько часов, но разбивавшего свои надежды о стену их безразличия. Никому больше не хотел Джисон пожелать такого, а потому он подошел к проходу, куда успел подойти Хюн, и крепко-крепко обнял его.       — Обязательно приду, Хюн, не переживай, а сейчас иди баюшки! Хорошие мальчики уже спят в это время.       Хюн тоже обнял его в ответ и побежал в сторону своей комнаты, а за ним и еле успевающая хозяйка приюта.       Минхо, все это время не спускавший с Джисона глаз, в который раз убедился, что заставит маму выписать Чонину премию и лично убедит Бан Чана взять его в мужья, так как лучшей идеи для свидания быть и не могло. Да, они могли пойти на самое банальное и приторно-сладкое свидание куда-нибудь в кафешку или кино, однако где еще он мог увидеть оголенную, словно провод, душу Хана? Конечно, тот не сделал ничего из ряда вон выходящего, но, пожалуй, именно сегодня Минхо впервые почувствовал, что ему было позволено увидеть настоящего Джисона, того самого Джисона, который в порыве чувств может обнимать ребенка, еле сдерживая слезы. И Минхо был готов дать руку на отсечение, что обнимал он даже не Хюна, а самого себя лет эдак цать назад.       — Хорошие мальчики уже спят в это время, студент Хан, — протянул Минхо и начал взбивать подушку, дабы не дать Джисону понять, насколько он впечатлился его, казалось бы, обычным поступком, — Так что давай и ты заныривай под одеяло.       Минхо увалился на свой любимый бок и натянул маску для сна. До его слуха донеслись звуки щелчка выключателя и быстрых шагов Джисона. Он уже собирался пожелать ему спокойной ночи, как почувствовал, что его одеяло подняли, а рядышком с ним на кровати пристроилось подкачанное тельце.       — Эй, ты что творишь, студент Хан, у тебя своя кровать есть?!       — Вы же не уточнили, под какое одеяло заныривать, вот я и решил, что люди – существа социальные, а потому должны держаться вместе, — быстро проговорил Джисон и обвил рукой лежащего Минхо.       — Слышь, социальное существо, иди социализируйся с кроватью, а мне спать надо.       Минхо попытался выпутаться из цепких объятий Хана, но не особо преуспел в этом. Тот же наклонился к его уху вновь, как сделал это всего пару часов назад, и легко-легко укусил его за мочку. Не ожидавший такого развития событий Минхо даже вздрогнул всем телом, пнув пяткой Хана в голень.       — Ааай! — заверещал тот от внезапной боли, — Ну чего лягаться-то как конь, я ж пытаюсь с вами флиртовать, а вы…       — Бабкам на базаре оставь свой этот флирт и иди спать к себе на кровать, — начал растирать укушенное ухо Ли, — Со мной такие штуки не сработают.       — Ну а какие штуки с вами сработают, преподаватель Ли? — уселся в позу лотоса Джисон, стащив с Минхо одеяло, — Да и если уж на то пошло, это вы меня на свидание позвали, значит, и вы должны инициативу принимать, а вы как тот самый дед-пердед, за которого вы на меня тогда обиделись, теперь собираетесь пойти спать. Это нечестно!       — О какой честности ты вообще говоришь, Хан? Мы с тобой целый день провели вместе, это ли не свидание?       Джисон неодобрительно присвистнул.       — Кажется, я знаю, за что вас в универ взяли работать. Да вы, оказывается, мастак вешать лапшу на уши!       — С чего это я тебе лапшу на уши навешал? — тут уже настало время Минхо гневно сесть в позу лотоса.       — Да с того, что вы со мной провели от силы минут пятнадцать. И это вы называете свиданием? Да, мне все очень понравилось, дети милейшие, хозяйка добрейшая, но я же хочу больше проводить время с вами, а вы опять убегаете. Ну что за дела, преподаватель Ли?       Джисон не стал дожидаться того момента, когда Ли опять придумает тысячу и один способ, как ему на это ответить, а потому встал с кровати и демонстративно перелег на свою, переворачиваясь с боку на бок минут пять, за которые Минхо опять успел перегнать стадо овец из своих мыслей и опасений раза три точно. Когда же Джисон наконец угнездился и нашел идеальный угол для сна, теперь уже его одеяло подняли резким движением и уложили бренное тело рядом с телом Джисона. На этот раз Минхо сгреб в объятиях Хана и зарылся носом в его волосы.       Сердце Хана пропустило пару ударов.       — Помни, пожалуйста, что я черствый камень, которому надо периодически напоминать про такие банальные вещи, как эти ваши сюси-муси. Но дай мне шанс, может, я еще и во вкус войду, — внезапно заговорил Ли, — Спасибо, что приехал сюда и провел сегодня со мной день. Я был очень рад увидеть на твоём лице улыбку. Ты улыбался, а я улыбался от этого, когда ты не видел, и краснел, как помидор. Когда ты начал шептать мне что-то на ушко, я ж чуть не рассыпался прямо там на молекулы. Так что, Джисон, кажется, ты мне все-таки реально нравишься. Но это пока все, в чем я могу быть уверен. Дай мне еще немного времени прийти к тебе навстречу. А пока спи, хороший мальчик, а я буду охранять твой сон.       Минхо поцеловал Джисона в уголок губ и крепче сжал в объятиях. Хан растекся от такой нежности и не мог поверить в то, что все это ему только что сказал тот самый Ли Минхо, который пять минут назад спорил с ним на чём свет стоит. Легко с ним не будет, это точно.       — А можно я заплачу своему хранителю сна? — тихо-тихо прошептал Джисон.       — Что? И чем же ты заплатишь?       — Денег у меня нет, я же бедный студентик, так что натурой, чем еще.       Минхо тихо посмеялся.       — Оформим вам отложенный платеж, студент Хан.       — Не люблю быть кому-то должен, преподаватель Ли, так что…       Хан повернулся в сторону Минхо и прежде, чем тот успел хоть что-то сообразить, оставил легкий поцелуй на его губах.       — Предлагаю считать это нашим первым поцелуем, а не то пьяное позорище в вашей квартире.       — Хорошо, Ханни, пусть это будет наш первый поцелуй, — Минхо подтянул Хана поближе к себе, — И твой платеж принят, так что подписка на охрану сна на всю ночь в крепких объятиях оформлена.       — А как оформить подписку на кумово и прочистку труб?       — Что?       — Что?