Курочку передайте, сонсенним

      — На сегодня все, дорогие мои страждущие найти тайные знания литературы, —Минхо закончил отмечать присутствующих на его онлайн-паре, — Есть ли у вас вопросы?       — Когда вы вернетесь к нам, преподаватель Ли? — наигранно миленьким голосом протянула одна из студенток.       — Когда Будда Медицины пошлет моей ноге избавление от гипса, а случится это не раньше, чем через месяц.       Минхо еле сдержался от того, чтобы закатить глаза. Ему в голову уже даже несколько раз приходила идея начать вводить штрафные баллы за каждую хотя бы малейшую попытку флирта с ним. Как хорошо, что жизнь научила его скрывать свою неприязнь за броней сарказма, иначе его давно бы уже окрестили злыднем. Хотя зачем вводить эту систему, если победитель в ней сидит прямо напротив?       — Мы все по вам очень скучаем, — она надула свои пухлые губки.       — Я в этом не сомневаюсь. И чтобы скрасить ваше долгое ожидание, мы с моим дорогим другом Лаканом приготовили для вас занимательную статью, которую надо будет проанализировать и прислать мне ваши мысли к понедельнику.       — Ну преподаватель Ли, это нечестно. Смилуйтесь, — заверещал паренек, вечно сидевший на последней парте.       — Никакой пощады, дорогие. Всех благ вам, — и он отключился от собрания так внезапно, что никто даже и опомниться не успел. Таков он был во всем – резок и непредсказуем – и в этом было его очарование.       Минхо собрал свои листочки, разбросанные вокруг ноутбука, помечая в голове, над какими местами лекции стоит еще поработать, потянулся, откинувшись на диванчик и посмотрел на своего соседа. Джисон сладко спал, подложив руки под голову вместо подушки. Если прислушаться, можно было даже услышать его мерное посапывание.       «Дать бы ему хорошего подзатыльника за то, что спит на моих парах» – подумал самый строгий на всем белом свете сонсенним, но не сделал этого, а лишь оперся головой на ладошку и стал рассматривать это свалившееся на его голову чудо.       Если уж не кривить душой, то это по его вине Джисон не досыпает положенных ему часов, засиживаясь с домашкой и работой допоздна, в то время пока днём бегает по поручениям его сварливого преподавателя, так неудачно сломавшего ногу. Конечно, доля вины Хана в неурядице Минхо точно есть, но и сам Минхо не святой и не агнец и, пожалуй, даже заслужил этот месяц просиживания на своих божественных булочках почти без движения. Он мог бы простить Джисону его прегрешение и отпустить того с Богом в дальнее плавание, потому как ухаживать за собой он мог попросить того же Хвана, который и так не особо-то занят, или Чанбина, готового хоть сейчас взять отпуск и сидеть с ним как курочка-наседка. Да и если уж на то пошло, не был он таким уж беспомощным и сам мог со всем справляться. Вот только прощать Джисона он не хотел, настойчиво терроризируя и угрожая пересдачей, если тот откажется принести ему токпокки из забегаловки в другом конце Сеула или срочно купить корм для котов, который можно было бы без проблем заказать на доставку.       «Как же это непрофессионально, преподаватель Ли. Деканата на тебя не хватает» – увещевал сам себя Минхо, при этом заканчивая писать сообщение Джисону, где требовал привезти его в кафе матушки, потому как «Асуры сегодня сошлись так, что вести лекцию мне нужно именно там и нигде больше». Хан же на это даже не возражал.       — Какого же бесстыдника я вырастила, — озвучила мысли Минхо Соён, решившая отлучиться от работы и проведать сына, — Вот неужели тебе сегодня жизненно необходимо было вещать о добром и светлом именно отсюда? Вон как бедного парнишку загонял, немудрено, что он уснул.       — Тише говори, а то разбудишь, — одернул её за руку Минхо.       — Ой, вы посмотрите, мне показалось или в воздухе запахло заботой, преподаватель Ли? Где же она была всё это время?       Соён ущипнула Минхо за щеку, как делала это с того момента, когда впервые взяла его на руки и удивилась, насколько быстро прошли годы и каким взрослым уже стал её сын. Она видит его почти каждый день, то одного, то в компании закадычных друзей – Хёнджина и Чанбина, а потому, как это обычно случается, не замечает, как время оставляет свои следы и на её сыне. Сейчас же с появлением этого забавного парнишки-студентика, вечно таскающегося хвостиком за Минхо, Соён внезапно вспомнила, что и её сыночек когда-то засиживался за учебниками или страдал из-за сессии и дедлайнов, а сейчас сам стал причиной бессонных ночей и красных глаз пары сотен бедолаг.       Однако время-то, возможно, и оставило свои следы на прекрасном лице её сына, но вот до души оно, видимо, так и не доползло. Соён мысленно дала себе подзатыльник за то, что просмотрела тот момент, когда надо было говорить с детьми о любви и всяких романтических отношениях, потому как Минхо так и не научился выражать привязанность и симпатию обычными человеческими способами, а делал это всегда по-своему: то подсыпав слабительное в кофе бывшей девушки Чанбина, когда узнал, что та ему изменяет, то записав Хенджина на модельный кастинг без его же ведома. Годы шли, а Минхо так и не менялся, оставшись где-то в своих восемнадцати годах, при этом так и не научившись понимать самого себя. Но как это исправить, Соён не имела ни единой догадки. Оставалось надеяться только на то, что однажды кто-нибудь прискачет на белом коне и покажет Минхо, как надо любить. Ну или примет таким, какой он есть.       — Женщина, я начинаю сомневаться, что вы моя мать. Я самый заботливый сын, как ты можешь это отрицать? — пытаясь напустить на себя оскорбленный вид, практически прошептал Минхо.       — Сын-то, возможно, и заботливый, а вот любовник хреновый.       — Мама! — возмущенно цокнул Ли, — Ну ты думай, что говоришь, я же его преподаватель как-никак, какой любовник, о чем ты?!       — Матери хоть не ври, если сам себе признаться не можешь, самый заботливый сын. Будто ты бы стал таскаться с человеком, который тебе неинтересен. Угости лучше едой ученичка и смотри, чтобы с работы не уволили.       — Хоть бы спросила, как нога, что ли, а то пришла лекции читать. Кажется, это тебе надо в университете работать, а не мне.       — Что-то мне подсказывает, что нога твоя не в таком плачевном состоянии, как ты описываешь, — погладила по голове сына Соен и нежно улыбнулась, — Я пошла дальше работать, а то что-то заказов много. Что вам принести?       — На свой вкус, ты же знаешь, я все люблю, — обиженно отвернулся Минхо. Но при этом наклонил немного голову, подставляя её под ладошку мамы, а та лишь взъерошила его волосы и пошагала в сторону кухни.       Чего не отнять у Соён, так это её прямолинейности и умения раскусить сына, буквально взглянув в его глаза. Ему даже не нужно было говорить, что у него что-то случилось, он просто приходил к ней, а она, тяжело вздохнув, вытаскивала из дальних закромов пиво или соджу и приглашала сына выговорить и выплакать ей душу.       Он никогда не был простым ребенком и всё у него было не прямо-параллельно, а как-то косо и извилисто. Соен даже думала, что где-то там на Небесах, когда душа её ребенка подписывала контракт на эту жизнь, отдельным пунктом прописала «делать всё противоположно тому, что от тебя ждут». Ничем другим она не могла объяснить, почему когда все детсадовские друзья Минхо пошли на тхэквондо, он с порога заявил ей, что пойдет на танцы, пока все в школе коллекционировали наклейки с любимыми героями и смотрели после уроков аниме, он пропадал в библиотеке и обсуждал с бабулями-библиотекаршами книжки в перерывах между тренировками, когда же все начали сидеть за учебниками и готовиться к экзаменам, он, напротив, умудрился попасть в сомнительную компанию, которая диктовала свои правила «взрослой» жизни. Она никогда и ничего ему не говорила против. Даже когда за километр чувствовала запах табака или видела, какой неровной походкой он проходил до своей комнаты, она лишь была рядом, изредка спрашивала нужна ли ему помощь и отвешивала шуточки, хлопая по спине в туалете, пока Минхо выворачивал наизнанку весь свой желудок. Она не могла объяснить, как и почему, но чувствовала, что её сын вернется к ней. Так и случилось, когда одним вечером он пришел весь в синяках и царапинах и никогда больше с теми парнями не виделся. Лишь спустя несколько лет, уже поступив в университет на зарубежную филологию, чем вновь несказанно удивил всех учителей в школе, он поведал ей, что сам затеял ту драку из-за того, что парни начали отвешивать шуточки на её счет и назвали его маменькиным сынком.       — Да, я маменькин сынок и ни капли этого не стыжусь, так выпьем же за это! — прокричал он в тот же вечер на все кафе, рассмешив Соён до слез. Так уж вышло, что ей не повезло в любви, но вот с сыном повезло точно.       Маменькин сынок же сейчас занимался тем, что пытался дорисовать третий ус на лице сладко спящего Джисона. Он просидел минут пять, раздумывая над словами мамы, а потом, отбросив их, как бредовые, не смог совладать со своей внезапно проснувшейся энергией и решил пустить её на то, чтобы нарисовать мордочку кота на лице Хана. Попроси его кто объяснить, зачем он это делает, Минхо бы не ответил. Просто захотелось, чем вам не веская причина? Ну и подумаешь, что он преподаватель. Где в уставе прописано, что преподаватели не могут рисовать мордочки котов на лицах своих студентов, если того просит душа? Вот только он не подумал, что его хитрый план может нарушить внезапный чих, так не вовремя вырвавшийся из его шкодливой груди. Чих было назад не вернуть, как и движение дернувшейся руки, прочертившей огромную черную полосу почти на все лицо Джисона.       — А? Что? — подпрыгнул от неожиданности Хан. Он уставился на Минхо, который с абсолютно невозмутимым видом за долю секунды отбросил куда-то в сторону свой, между прочим, самый любимый маркер и рассматривал курицу, которую минут пять назад принес им с кухни Чонин, так, словно это самый интересный экспонат музея, который он когда-либо видел.       — О, проснулся? С тебя дополнительное эссе по материалу лекции, которую ты проспал, — завел свою шарманку Ли.       — Мне показалось или вы что-то нарисовали мне на лице, пока я спал? — игнорируя слова Минхо, сразу пошел в наступление Джисон, протирая со сна глаза, — Вы что, совсем совесть потеряли?       За время, проведенное в компании Ли, Джисон успел понять – стеснительность в общении с Минхо нужно оставить за порогом, иначе, пока ты будешь жаться и выбирать слова, он так и будет водить тебя в лабиринтах своих вечных шуток и недомолвок. Но в глазах Хана это только еще больше добавляло ему привлекательности, потому как подбирать ключи к закрытым дверцам в замке души Минхо стало его отдельным видом удовольствия.       — У меня её никогда и не было, студент Хан. И думайте, пожалуйста, в каком тоне вы со мной разговариваете.       — Если я сейчас посмотрю в камеру и увижу там разукрашенное лицо, то вы будете должны мне желание, преподаватель Ли и это не обсуждается.       — Фи, еще чего! — пытался сохранять невозмутимость Минхо.       — Вы что, реально думаете, что можно не почувствовать, как тебе по лицу возят маркером?       — Скажи спасибо, что маркером       — Что?       — Что? — передразнил его Ли и начал жевать курицу.       Минхо поражало, насколько непробиваемым и невозмутимым к его шуточкам и подколам оставался Джисон. Все, кто пытался выстроить с ним долгие взаимоотношения, кроме Хенджина и Чанбина, принявших его таким, какой он есть, в конечном итоге теряли терпение и уходили – кто обозлившись на него до конца жизни, кто просто решив, что он со странностями, в которые лучше не лезть и оставить его самого вариться в своём болоте. Не сказать, что Минхо по ним горевал, просто каждый раз всё больше приходил к выводу, что с его отвратительным характером на судьбе у него написано куковать одному в седой старости, продумывая сборник анекдотов и баек.       Однако Джисон не обижался на его выпады, а порой вступал в схватку умов сам. Когда Минхо молчал – и он молчал, когда включал режим тыгыдыкающего в три часа ночи кота и чуть не подпрыгивал от переполнявшей его энергии – тыгыдыкал вместе с ним. Он бы даже назвал его соулмэйтом, но от этого слова слишком несло душком романтических соплей, поэтому Минхо просто окрестил его не просто «квокка», а «интересная квокка» и решил понаблюдать, куда приведет их странное общение, приправленное нотками флирта и сарказма.       — То есть вы даже не отрицаете, да?       — Ничего я не рисовал. Тебе показалось.       — Ну всё, я вам сказал про желание, — Джисон достал из кармана телефон, открыл камеру и выпучил от удивления глаза, на что Минхо разразился громким ехидным смехом.       — Вы что наделали, я же весь в маркере! — Хан состроил самую жалобную гримасу, на которую был способен, — Как мне отмываться прикажете?       — Не ко мне вопросы. Это не я сделал. Лучше объясни, почему спишь на моих парах?       — Не перескакивайте с темы на тему, преподаватель Ли. Очевидно же, что это вы.       — Мало ли, что тебе очевидно.       — Так, я от вас такими темпами ответа не добьюсь. Зайдем с другого бока, где маркер? — Джисон встал из-за стола и начал нахально осматривать вещички Ли, хаотично поднимая все его исписанные на удивление ровным и каллиграфическим почерком листочки.       — Ты что себе позволяешь? Оставь в покое мои бумажки.       — Он точно должен быть где-то здесь, — игнорируя возмущающегося Минхо, продолжал обшаривать его вещи Джисон, даже без спроса заглянув в его сумку и простучав по карманам брюк, чем вызвал еще большую волну негодующего фырканья, — Не проглотили же вы его.       Тогда Джисон начал осматривать пространство рядом со столиком и почти сразу нашел одинокий черный маркер, валяющийся в паре метров от него.       — А вот и улика, преподаватель Ли! — Джисон поднял находку и повертел между пальцев, — Все еще отрицаете свою виновность?       — С чего ты взял, что это мой маркер, знаешь, сколько тут людей ест? — продолжал жевать курицу Минхо, даже не глянув в сторону Джисона.       — Ну все, преподаватель Ли, хоть отправляйте меня на пересдачу, но я вам отомщу! — Джисон в секунду подлетел к Минхо, практически сел ему на коленки, наклонился и спиной отгородил доступ к загипсованной ноге. Пока тот пытался скинуть Хана с себя, он успел накалякать неровным почерком корявые, но четко читаемые буквы, и только после этого с чувством выполненного долга пересел на своё место. Минхо поднял ногу и вслух прочитал:       — Я люблю Джисона.       — Воистину! — ударил кулаком по столу Хан и поднял подбородок вверх.       — Мы что, в пятом классе?       — Тот же самый вопрос могу задать и вам. Желание можете не выполнять, мы квиты.       — Я как теперь по улице ходить буду?       — Опять же, этот вопрос я могу задать и вам.       — Ты умоешься и все, а мне с этой красотой существовать еще месяц.       — Да вы дома сидите и никуда не ходите, только меня терроризируете, так что никто этого не увидит. Кроме Суни, Дуни, Дори и меня, конечно же. Зато мое лицо отмщено.       — Три дополнительных эссе, студент Хан, возражения я не принимаю, — Минхо демонстративно открыл ноутбук и начал рыться в своих файлах с видом самого занятого человека на этой планете, пока Джисон достал из своего портфеля влажные салфетки и, причитая, пытался оттереть его художества.       Это совершенно неправильно и непрофессионально и ему давно бы пора прекратить эти дурачества, но что он сделает с собой, если рядом с Джисоном ему хочется дурачиться как самому настоящему котику? Пожалуй, ему надо подумать еще раз над словами мамы и Чанбина, но он сделает это чуть позже, а пока надо как-то умудриться покинуть кафе, не показав ей новое украшение своего гипса, а то от шуточек он не отмоется до свадьбы.       *******       Больше всего на свете Феликс не любил, когда к нему в душу лезли без спроса и пытались поселиться там без его разрешения, а именно этим сейчас и занимался Хван Хёнджин. Ли уже высказал Чонину всё, что он о нём думает, потому как Ян выболтал его номер телефона Бан Чану, а тот уже, видимо, передал этому змию-искусителю. Феликс все еще помнил вкус сладковатых от модного блеска губ, так беспардонно забравших его первый поцелуй, хотя предпочел бы поскорее его забыть. Но Хван наповадился писать ему чуть не каждый час, тем самым напоминая о своём существовании и не давая оставить смущающий эпизод жизни где-то на затворках воспоминаний.       Феликс по своей натуре всегда был и остаётся ласковым и нежным существом, которое порой может даже душить своей любовью дорогих для него людей. Джисон и Чонин уже давно смирились с его непреодолимым желанием обнимать их при каждом удобном случае, трогать за волосы и щелкать по носу. Тактильность – вот как бы можно было описать его одним словом, но при этом поставить звёздочку и сделать сноску – только с близкими людьми.       Хёнджин же в данную категорию явно не входил, а потому с ним Феликс держался, мягко говоря, холодно, а если говорить прямо, то просто игнорировал. Ли совершенно не понимал, чем вызвал такое агрессивное и настойчивое внимание со стороны Хвана, ведь они совсем друг друга не знали. А узнавать заносчивую королеву драмы, как окрестил его Бан Чан, у Феликса не было ни капли желания, тем более после той сцены, что он устроил на съемке. Однако Хёнджин, кажется, имел на все это радикально противоположное мнение и первым сообщением в их переписке отправил фотографию момента поцелуя, исходник которой, видимо, выпросил у Сынмина или Банчана. Увидев это фото, шокированный Феликс поперхнулся чаем, который решил попить во время пары, а потом откашливался на всю аудиторию, мысленно проклиная Хвана.       Что на это ответить, Ликс так и не придумал, поэтому выбрал лучшую, по его мнению, тактику – молчание. Помогло ли это? Триста раз. Либо Хенджин принял его молчание как вызов, либо решил сделать их чат помойкой своих мыслей, но постоянно писал, описывая практически все, что делает, периодически приглашая его увидеться или скидывая селфи и фотки своих картин. Более странного и настойчивого человека Феликс раньше не встречал, и мог бы уже давно добавить его номер в черный список, но как-то рука не поднялась, а спустя неделю сообщения Хвана стали даже своего рода обыденностью. Ну и что греха таить, некоторые картины он даже сохранил, а одну из них отправил в семейный чат, подписав, что у него появился друг-художник. Как он с этим «другом» познакомился, рассказывать он, конечно же, не стал.       Единственное, что интересовало Феликса – сколько еще Хван сможет общаться с пустотой . Он даже порывался ответить пару раз, но каждый раз одергивал себя, убеждая, что такой друг и уж тем более парень ему не нужен, слишком уж они с разных планет.       Так и сейчас, как только Феликс сел за свою домашку, его телефон начал получать обстрел в виде сообщений от, видимо, только проснувшегося Хенджина.       «Хаюшки»       «Как дела????»       «Когда-нибудь ты мне ответишь, я это знаю»       «Вчера засиделся за одной картиной, надо бы закончить её как можно быстрее, а то выставка не за горами, а у меня еще конь не валялся в её подготовке»       «Бан Чану очень понравились наши совместные фотографии»       «Он предлагает нам сняться для еще одной рекламы»       «Что думаешь??»       «Обещаю больше не лезть с поцелуями»       «Тебе же ничего не будет стоить, а нам денежка капнет»       «Ты видел вообще цены на краски?????»       «Кошмар»       «Помоги бедному художнику не умереть с голоду!!!!»       «Ты очень красивый»       «Может, тебе все-таки в модели пойти?»       «А еще лучше пойти со мной в кафе»       «Вчера нашел такое интересное место»       «Мне кажется, тебе должно понравиться»       Феликс прочитал все пришедшие сообщения и даже начал набирать что-то в ответ, как раздался стук в дверь. Посчитав, что это божественное провидение уберегло его от необдуманного ответа змию, он быстро стер начатое сообщение и поспешил открыть дверь, на пороге которой стоял раскрасневшийся от быстрой ходьбы Чонин.       — Ликси, ты не поверишь, что я только что видел! Со всех ног несся к тебе, чтобы рассказать.       — Что такое? — Феликс закрыл дверь за другом, пока тот разувался и снимал куртку.       Непослушные волосы Чонина, прошедшие немало войн с разными красками и обесвечивателями, встали в разные стороны забавным ёршиком, который так и хотелось пригладить, но Ликс все же одернул себя – друзья, конечно, привыкли к его внезапным порывам нежности, но вот не любящий лишних прикосновений Чонин мог и мысль от такого потерять, а он явно очень хотел её поведать – по горящим глазам видно. Так что Феликс решил чуть-чуть попридержать все милашества.       — Ты не поверишь, но наш Джисон сегодня устроился на коленочках у мистера Ли и что-то написал ему на гипсе, — Чонин сел на край джисоновой кровати и энергично начал махать ногами из стороны в сторону.       — Что?!       — Своими глазами видел, не вру.       — Кажется, нам о многом надо его расспросить, — Феликс сел напротив друга, поправив смявшееся покрывало на своей кровати, — А где он? Почему ты пришел со смены раньше него?       — Он повез мистера Ли домой, думаю, все еще ошивается где-то у него.       — Везет же подлецу. Сейчас возьмет и наработает себе автомат через постель.       Феликс и Чонин сделали многозначительную паузу, посмотрев друг на друга после этих слов, и почти синхронно хохотнули.       — Да ты ему спасибо скажи, может он и тебе по доброте душевной выпросит пятерочку.       — Ой, долго же придется Джисону отрабатывать наши пятерочки, зная характер преподавателя Ли.       — Думаю, Хан будет только рад.       Чонинка игриво приподнял свою изящную бровь, заставив Ликса вновь поймать смешинку, и подумал над тем, что надо бы прифотошопить лица Минхо и Джисона в парочку картинок порнографического характера, а то время идёт, а у них все еще нет контента, которым можно троллить Хана.       — А если серьезно, ты вообще понимаешь, что между этими двоими? Джисон уже больше недели вокруг него вертится и каждое его желание выполняет, со всем уважением к преподавателю Ли, но мне кажется, он им пользуется. Только дурак может не понять, что Хан в него втрескался.       — Да ты знаешь, я же знаком с мистером Ли уже довольно долго и могу тебе сказать, у меня есть подозрения, что он к нашему Джисону тоже не очень ровно дышит, тем более что мама его мне как-то проговорилась, что мистер Ли не прочь оценить мужскую красоту.       — Ты не шутишь?       — А чего мне шутить?       — В храм что ли сходить, помолиться за то, чтобы эти два дебила нашли подход к друг другу…       — Да я думаю, они без нашей помощи справятся.       В этот момент телефон Феликса решил опять разорваться от оповещений, позвякивая во всю громкость на столе. Подозрительно быстро для человека, которому плевать на то, кто ему пишет, Ли подорвался с кровати, чтобы проверить, что там, не сомневаясь, от кого эти письма счастья.       — Кто тебе там строчит так активно? Все тот парень со съемок не отстает? Хенджин, кажется, — на этой фразе Чонин как-то подозрительно заерзал на месте, стараясь избегать зрительного контакта с Ли.       Феликс лишь обреченно вздохнул и заблокировал экран телефона.       — Да, он. После той нашей фотосессии не перестает писать мне каждый день по миллиону сообщений.       — А ты что?       — А что я, игнорирую его.       — Что пишет хоть?       — Да гулять зовет и картины свои присылает. Селфи иногда…       — Селфи? А покажи мне.       Феликс протянул другу телефон с открытой перепиской с Хваном. Чонин долго пролистывал все фотографии, останавливаясь на фотографиях Хёнджина и пристально разглядывая их со всех углов.       — Слушай, Феликс, вот а че ты нос воротишь?       — Чего?!       — Да такой ахуенный мужик к тебе катает, а ты как девушка викторианской эпохи строишь из себя ангелочка.       — Чонин, тебе напомнить, что это именно тот эксцентричный парень, у которого хватило нахальства беспардонно поцеловать меня при всех и который бегал от того же Бан Чана, потому как пропил аванс. Ты такого парня мне желаешь?!       — Бан Чан говорит, что он хороший и безумно талантливый, просто раздолбай со странностями.       — Ну замечательно, значит, мне надо согласиться идти на свиданку с раздолбаем со странностями только потому, что твой неземной Бан Чан сказал, что он хороший.       — Не только Бан Чан сказал, мистер Ли с ним дружит, а мистер Ли очень придирчив к людям, он бы не стал абы с кем дружить.       — Вот к мистеру Ли у меня тоже вопросики имеются, Чонин, — Феликс забрал свой телефон у друга, приметив, что Хван опять успел наслать парочку сообщений про свою длинную прогулку и приятный осенний ветерок.       — Ну не будь ты сварливой бабушкой, Феликс, отключи голову и включи сердце. Согласись, ты же не заблочил его, потому что он хотя бы чуточку, но нравится тебе, ведь так?       — Возможно, — после долгого молчания выдал Феликс.       — Всё, что тебе еще нужно?       — Да как ты вообще себе это представляешь? Я же даже ни на одном свидании не был, выставлю себя идиотом. Да и я все еще не определился, хочу ли стать полным разочарованием семьи. Вы с Джисоном как-то слишком быстро определились, за какую команду играете, а мне, знаете ли, трудно.       — Ликси, дорогой, не переживай ты так сильно. Пока не попробуешь – не узнаешь. Да и вообще, кто отказывает такому красавчику?       Только последнее слово сорвалось с губ Чонина, как тишину комнаты нарушил еще один стук в дверь. Ян даже подпрыгнул от неожиданности и сразу начал нервно вертеть кольца на своих изящно длинных пальцах.       — Да чего ты такой дерганый сегодня, Чонин? Что-то случилось? — спросил его Ликс и пошел в сторону двери.       — Пообещай мне, что не убьешь меня, Ликси. Это всё для твоего же блага, — Ян с грацией уличной кошки переметнулся через кровать и забился в дальний угол, — Он так настойчиво просил твой адрес и уверял, что хочет сделать тебе сюрприз, что я не смог отказать.       — Да о чём ты вообще, Чонин? — недоумевал Феликс, открывая входную дверь.       И в этот момент Феликс, кажется, понял, о чём. На пороге вместо Джисона стоял змей-искуситель собственной персоной, державший миллион пакетиков из магазинов со сладостями. Сердце Ликса пропустило пару ударов и ушло куда-то в район пяток, тело отказалось слушаться и впало в бессильное оцепенение, а мозг предательски подкидывал воспоминания их прошлой встречи, разливая алый румянец на его щеках.       — Приветик, Король Игнора. Мне тут твой друг сказал, что ты очень любишь сладости, вот я и заруливал в каждый магазин, который мне попадался по пути, так как не знал, что конкретно может тебе понравиться. Но, надеюсь, хоть немного я угадал. Держи, — Хенджин протянул ему охапку пакетов и, не дождавшись приглашения, вошел в комнату и осмотрелся, — А что, уютненько тут у вас.       Он стянул свои кроссовки, небрежно кинув их на входе, и завалился звездочкой на кровать Феликса, перед этим подмигнув Чонину.       — Знали бы вы, ребятки, как я устал шлёпать до вашей общаги. Надо было такси взять, да что-то меня жаба задушила. Да и погода хорошая, ко всему прочему. Но ради хорошей компании можно и ноги в кровь стереть, — Хенджин перевернулся на бок, подперев голову рукой и прожигая Ликса взглядом, — Как дела, бэйби?       — Ты ко мне обращаешься? — мягко говоря, опешил Ликс.       — Конечно, а к кому еще? Ты ж меня игнорируешь, вот я и решил спросить лично.       — Чонин, что всё это значит ? — обернулся в сторону Яна Феликс, но обнаружил лишь пустоту. Пока Ли впал в ступор от происходящего и смотрел лишь на Хенджина, Чонин успел незаметно перетечь ближе к двери.       — Ну это, хорошо вам время провести, ребят, а я пошел, меня там Бан Чан ждет на видео-звонок насчет следующего показа, пока-пока! — протараторил Чонин и пулей выскочил за дверь, на бегу натягивая свои кроссовки.       В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь мерным гудением вентилятора от ноутбука, безуспешно пытавшегося загрузить новую программу для проектирования. Хенджин, кажется, не испытывая абсолютно никакого дискомфорта, поднял ногу, почти что в лучших традициях балетников и почесал пятку, все еще пытаясь просмотреть дырку в Феликсе, который как загнанная мышь стоял посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу и наблюдая за этим перфомансом на его кровати.       — Бэйби, ну ты чего? Мы же так хорошо ладили на съемке, чего ты зажался так? Я не съем тебя. Если не попросишь, конечно, — на этой фразе Хёнджин прикусил указательный палец и растекся в самой своей хитренькой улыбочке.       — Оставь свои сальные шутки при себе, — все же вышел из оцепенения Феликс и демонстративно прошел к своему столу, игнорируя внимательный взгляд, которым его проводил Хенджин, — У меня много дз, так что развлекать тебя у меня нет времени.       — Да я и не просил меня развлекать, — протянул Хван и рывком встал с кровати.       Феликс открыл свой недописанный отчет по практике и начал писать несвязный бред, боковым зрением наблюдая за хаотичными передвижениями Хвана по комнате. Он всем видом старался показать, как он не рад его компании, хотя тому, казалось, было на это кристаллически плевать.       Хенджин шаг за шагом изучал их с Джисоном комнату, повертел в руках семейную фотографию Ли, поигрался с йо-йо Хана и даже аккуратно сложил его брошенное в спешке худи. Рассмотрев все, что было в поле досягаемости, Хёнджин тяжко вздохнул и, прошептав что-то неразборчивое, по-свойски взял тарелки с полочки для посуды и начал выкладывать на них всё купленное, попутно клацнув по выключателю чайника. В какой-то момент Ликс даже перестал замечать его присутствие, погрузившись в свои мысли и пытаясь вспомнить нужное слово, которое так и убегало у него из-под носа, скрываясь за своим английским братом. Внезапно его ухо прожгло теплое дыхание Хвана, наклонившегося к нему неприлично близко и прошептавшего:       — «Исследование» пишется с двумя «с», бейби, исправь, а то такие педантичные чертилы, как Минхо, могут к тебе придраться, — он поставил рядом с ним чашку чая и тарелочку с пирожными и конфетами, а сам в тот же миг удалился, оставив Феликса со стаей мурашек, приятной волной разбежавшейся по всему телу.       Пока Ликс разбирался со своим разбушевавшимся сердцем, пытавшимся выпрыгнуть из его груди и отправиться в вольное плавание, он даже потерял счет времени и не мог сказать точно, минута прошла или час. Стоическим усилием он заставил себя вновь сконцентрироваться на этом мире, а не на потоке сбивчивых мыслей, сменявших одна другую, и обернулся, чтобы проверить, что делает незваный гость. К своему удивлению, он обнаружил, что тот свернулся на его кровати компактным калачиком, подтянув под себя свои длинные ноги и сладко спал, при этом изредка причмокивая. Ликс не смог сдержаться и достал телефон, чтобы сфотографировать эту идиллию. Потом решил все же сжалиться над нарушителем своего спокойствия и накрыл его пледом.       — Вот и где прикажешь спать мне, если Джисон придет? — прошептал вопрос в пустоту Ли, а сам продолжил рассматривать каждую черточку лица Хенджина, борясь с желанием провести кончиками пальцев по мягкой коже.       Хенджин, вихрем ворвавшийся в размеренную жизнь Ликса и перевернувший там всё с ног на голову, сейчас был настолько домашний и уютный, настолько не похожий на того себя, с которым Феликс впервые познакомился пару дней назад, что его так и хотелось занежить и не отпускать. Он вновь сладко засопел, сложив свои пухлые губы в трубочку, на что мимиметр Ли готов был пробить потолок, а бабочки в животе, до этого момента спавшие мертвым сном, решили устроить предательскую свистопляску. Отрицать очевидное становилось все сложнее.        «Дорогие мама и папа, кажется, я все-таки стану разочарованием семьи» – тут же пронеслось у Феликса в голове.       Он быстрым движением пододвинулся к лицу Хенджина, не давая себе и секунды на то, чтобы обдумать внезапный порыв души, руками отодвинул кончики волос, так и норовивших пощекотать Спящую Красавицу, и оставил на полуоткрытых губах Хвана легкий поцелуй.       — Теперь мы квиты.       ***********       Джисон был готов наслать самое жуткое проклятье на тех, кто придумал строить многоэтажки. Ну или хотя бы на тех, кто сегодня решил отключить лифт в доме Минхо. По их вине он уже десятый этаж тащил на спине своего не слишком легкого преподавателя, который ко всему прочему периодически его щипал, заставляя передвигать ногами быстрее, потому что, видите ли, еще чуть-чуть и его мочевой пузырь лопнет.       — Пива надо было меньше пить, преподаватель Ли, тогда не пришлось бы страдать и мне, и вам.       — Еще, может, какой совет дашь? Шагай быстрее, а то точно оболью всю твою спину.       — Фу, господи, преподаватель Ли, вам самому не противно?       — Что естественно, то не безобразно.       Крыть такой аргумент Джисону было нечем, тем более он уже как-то привык к грубоватой манере общения Минхо и подначивал его скорее из спортивного интереса, нежели чтобы реально позлить.       Джисон не мог не признать, что изначально положил глаз на Ли за его неземную красоту и недюжинную харизму, которая сбивала с ног любого за километр. Однако за последние дни, которые он провел в компании Минхо, Джисон привязался ко всем его колкостям и странным комментариям, всплескам неконтролируемой энергии, на смену которым приходили часы полного молчания, к его котам, с которыми он возился, как с детьми, и дедовским причитаниям из-за всего на свете. Да простит ему порочную мысль Господь Бог и Минхо (А может быть, лучше поменять порядок – Минхо и Господь Бог?), но Хан даже был готов сломать ему вторую ногу, лишь бы продлить те дни, когда он может быть рядом с Ли. Хотя кого Джисон обманывает, он бы скорее сам сломал себе все косточки, чем позволил и волоску упасть с драгоценной головы Минхо.       — Вот зачем вам понадобилось жить именно там? Согласитесь, вы провидец и знали, что так будет, поэтому и купили квартиру на последнем этаже, чтобы уложить свои накачанные ягодицы мне в руки и покататься на моей спине?       — Студент Хан, я все больше прихожу к мысли, что ты, по всей видимости, бессмертный. Пять дополнительных эссе и презентация по Дерриде мне к понедельнику на стол.       — Да, преподаватель Ли, — Джисон покрепче ухватил Минхо за ягодицы и подтянул повыше, чтобы тот мог комфортнее уцепиться за его шею, — Как скажете, преподаватель Ли.       Оставшиеся пять этажей они провели в полном молчании. Хан обливался потом и уже почти не чувствовал своих рук, когда наконец увидел перед собой заветную дверь с наклейками мордочек котиков под номером квартиры «143». Он мягко опустил на ноги Минхо, все же придерживая за талию, чтобы ему не пришлось опираться на больную ногу, пока он искал в своей сумке ключи. На секунду ему показалось, что Ли даже сам прижался к нему поближе и коснулся своей рукой его ладошки.       — Предупреждаю, за вашей каретой я не пойду, иначе мои ноги точно откажут, — стараясь не подавать виду, будто бы он сделал это специально, в ответ дотронулся до мизинца Минхо Джисон.       — Мне все равно, но если у меня её кто-нибудь стащит, сам будешь везде таскать меня на своем горбу, — Ли наконец вытащил из сумки, достойной носить название черной дыры, связку ключей, на которой болтался брелок с вездесущими котиками, и протянул её Джисону.       Хан отыскал необходимый ключ и провернул его заученным движением три раза до характерного щелчка. Ли почти что вскрикнул от счастья при виде отворяющейся двери и вмиг похромал в сторону туалета, даже не удосужившись снять ботинок.       — Ну вы бы хоть разулись, а то потом меня же пол мыть заставите.       Не получив ответа, Хан улыбнулся и подумал, что вся эта картина до ужаса напоминает ему жизнь семейной пары, уже давно выучившей друг друга до самых мелочей. Он снял свою куртку, повесил её в шкаф, а потом направился в гостиную и развалился на диване. Он попытался сосчитать, в какой раз ему уже доводится рассматривать все неровности потолка в квартиле Ли, но так и не смог добиться от мозга точной цифры. Внезапно ему на живот прыгнул Суни и замурчал как трактор, свернувшись клубком. Хан запустил в его мягкую шерстку руку и позволил каждой мышце своего тела расслабиться под натиском кошачьего массажа.       — Вот и как у такого сварливого хозяина могут быть такие милейшие кошечки?       — Мне послышалось или кто-то просит шестое эссе?       — Да хоть пятидесятое, вы меня этим уже не напугаете.       — Ой, какие мы бесстрашные. Где храброй водицы испил, Хан? Поделись, я тоже хочу, — Минхо проковылял к холодильнику и достал оттуда две банки пива, — Будешь напиток богов?       — Вы что, еще и студентов спаиваете, преподаватель Ли?       — Только тех, которые тащили меня на пятнадцатый этаж       — Ну если так, то давайте.       Минхо уселся на диван рядом с Джисоном и протянул ему открытую банку. Он уже протянул её к губам и почти сделал первый глоток, когда Хан вдруг перехватил его руку.       — А за что пить будем? А то как-то не по-христиански без тостов пить.       — Ты и не христианин, Джисон.       — Откуда вы знаете?       — От верблюда.       — Да идите вы, — Джисон слегка оттолкнул точеную кисть Минхо, на которой так сексуально и изящно переплетались линии вен, и силой недюжинной воли заставил себя смотреть в глаза Минхо, а не на его божественные лапки, чтобы не выглядеть слишком уж странно, — Предлагаю выпить за один несчастный случай, который дал нам шанс получше друг друга узнать!       — Ты предлагаешь мне выпить за свою же сломанную ногу?       — Я предлагаю вам выпить за знакомство со мной.       Минхо пристально посмотрел на Джисона нечитаемым взглядом, но все же чокнулся с ним бутылкой и отпил пива, откинувшись потом на спинку дивана, как это сделал Хан. Так они и просидели, погрузившись в свои мысли, пока последняя капля хмельного напитка не покинула свое стеклянное пристанище.       Джисона всегда и все называли солнышком и душой компании и заряжались от него, как от батарейки. Он сам выбрал этот путь уже давно – скрываться за маской наивного дурачка и простофили с извечной улыбкой на лице, чтобы никто не лез с расспросами и попытками без мыла пробраться в его душу.       Не многим он показывал ту темную сторону себя, которая выползала в самые тяжелые моменты его жизни, заставляя закрываться дома и днями напролёт не говорить и слова. Феликс был первым из его друзей, кому он позволил познакомиться с таким собой – тихим, меланхоличным и даже депрессивным. На удивление Джисона, Ли это не отпугнуло. Напротив, он попросил Хана не пытаться напускать на себя веселость, если хотелось помолчать. Так Хан и делал. Чонин же понял все сам, и иногда, как-то интуитивно чувствуя, что батарейка Джисона на нуле, заваливался к ним в комнату чтобы просто полежать в абсолютной тишине, перекидываясь с Ханом тиктоками, или приносил ему еду, которую они съедали, следуя золотому правилу «Когда я ем, я глух и нем».       К своему удивлению, Джисон сейчас, сидя минут двадцать в компании Минхо и не издав ни звука, осознал, что, кажется, в список тех, с кем ему комфортно молчать, можно занести и его обожаемого преподавателя. Минхо, судя по его виду разнежившегося на солнышке льва, тишина тоже ни капельки не напрягала, что не могло не обрадовать Хана – отбросив все шутки, он все больше начинал уверяться в мысли, что мог бы провести с этим брюзжащим и шутящим как старый дед сборником странностей всю оставшуюся жизнь.       Суни все так же лежал на животе Джисона, продолжая свою кошачью серенаду, пока тот размышлял о перспективах сожительства с преподавателем. Минхо же то ли от скуки, то ли от прилива нежности, протянул к пушистику свою руку и почесал за ушком.       — Знаешь, Джисон, а Суни не ко всем на руки идет. Я его из приюта забрал, куда он попал с улицы, чуть не замерзнув от холода в суровую зиму. Все просто шли мимо, и никто даже не попытался помочь, пока на него не наткнулись работники приюта. Наверное, после этого он разучился доверять людям и ластится только к некоторым. Так что гордись, ты – избранный.       Минхо произнес это без какого-то умысла, просто потому что захотелось, не зная, как удачно подобрал момент. Хан на секунду даже перестал дышать, борясь с желанием прямо сейчас вывалить на Минхо, что если он – избранный для Суни, то его хозяин – избранный для него самого.       — Вы знали, что вы безумно милый, когда говорите о своих котах? — Джисон протянул ладонь и погладил Суни за другое ухо.       Ладонь Минхо была настолько близко, что он мог чувствовать тепло его горячих пальцев. Хан закусил губу, оценивая все за и против того, что ему так хотелось сделать, но потом, все же решив пойти ва-банк, сначала дотронулся мизинцем до указательного пальца Ли и, не встретив сопротивления, скрестил их руки в замок и максимально нежно огладил его костяшки.       — Джисон, — прошептал слегка охрипшим голосом Минхо, — Еще чуть-чуть и мы перейдем черту.       — Вам не кажется, что мы уже давно её перешли?       — Не настолько. Я все еще твой преподаватель и меня могут за такое уволить, чтоб ты знал.       — Никто об этом и не узнает, — Джисон придвинулся поближе к Ли, спугнув тем самым с нагретого места Суни, — Вы же уже давно поняли, что нравитесь мне, а у меня есть подозрения, что я нравлюсь вам.       — Откуда такая уверенность?       — Вы сами себя выдаете хотя бы тем, как смотрите на меня сейчас.       Минхо нервно сглотнул, ничего не отвечая, но и не отводя томного затуманенного взгляда от Джисона. Хан лишь сейчас осознал, по какому тонкому льду решил пройтись, потому что далеко не был уверен, что действительно скрывается за этим взглядом. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское, так ведь? Хотя в его случае – кто не рискует, тот не катает к преподу.       — Скажите честно, я вам нравлюсь? Если нет, я тут же уйду из вашей жизни и больше не буду вас терроризировать, но если все же да…       Джисон не успел договорить, так как Минхо заткнул его поцелуем, запустив свободную руку ему в волосы. Горячие губы со вкусом хмеля и сигарет обожгли сухие губы Джисона, будто бы пропустив по телу разряд тока в двести двадцать вольт. К такому быстрому развитию событий Хан был точно не готов, но думать над этим сейчас хотелось в последнюю очередь и вместо этого он глухо простонал, еще больше распалив Минхо и заставив его откинуть последние крупицы здравого смысла и углубить поцелуй.       Словно безумные, они начали водить руками по разгоряченным телам друг друга. Джисон перебрался на колени к Минхо, чтобы тот мог не задевать больную ногу, пока тянулся к нему.       — Предупреждаю, Хан Джисон, если хоть один слушок пронесется по университету - крови твоей я попью немерено, — проговорил Минхо, пытаясь усмирить бешеную пляску вздымающейся от частого дыхания груди.       — А если это будет слушок про то, какой у вас огромный драйв?       — Только попробуй и слово пересдача будет сниться тебе в страшных кошмарах. И может, все-таки перейдем на «ты»? А то мне как-то не очень комфортно сидеть со стояком на парня, который обращается ко мне на «вы»       — Как скажешь, Минхо, — Джисон обхватил лицо Ли руками и вновь прижался к его губам, чтобы тут же отстраниться и посмотреть ему прямо в глаза, продолжая очерчивать большими пальцами линию скул, — Какой же ты неземной. Я бы отдался тебе прямо сейчас, да вот боюсь, твое старческое сердце и больная нога не выдержат.       — Мое сердце не выдержит, если ты продолжишь болтать, как бабка на лавке перед домом, — почти зло проговорил Ли, одной рукой притянув к себе Джисона, а второй сжав его за ягодицу, — Не все же тебе меня лапать, теперь моя очередь.       — А ты, я смотрю, тот еще собственник.       — Ты не представляешь, какой, — прошептал на ухо Джисону Минхо и слегка прикусил за мочку, вырвав из груди Джисона еще один стон.       «Молчать с Минхо, конечно, замечательно, – подумал Хан, – но вот кричать – еще лучше».