Курочку передайте, сонсенним

      Феликс огляделся по сторонам. Он сидел на заднем сиденье дорогой машины, которая несла их с Чонином и Бан Чаном по оживленным улицам Сеула. К своему сожалению, разбираться в марках он так и не научился, но определить на глаз, что на эту тачку потратили неприлично большую сумму с множеством нулей, все же сумел. Рука сама собой потянулась потрогать кожаную обивку сиденья, а в голову незваными гостями ворвались обрывки воспоминаний.       Уже давно никто не возил его куда-нибудь, а он не наблюдал в окно за проносящимися мимо обрывками чужих комедий или трагедий, даже особо не зная, куда едет. В последний раз такое было перед его отъездом в Корею. Отец предложил проехаться с ним до побережья, чтобы он мог насладиться закатом перед тем, как попрощается с Австралией на неопределенный срок. Феликс не был дома вот уже как семь лет и все еще надеялся, что тот закат на краю мира был не последним.       Признаться откровенно, Феликс всей душой не понимал, почему он сегодня согласился стать ярким примером выражения «третий лишний». Чонин чуть на колени перед ним не встал, упрашивая составить ему компанию во время поездки в компанию его «сошедшего с небес» Бан Чана. Ян, хоть и пытался показаться уверенным и непоколебимым мастером своего дела, в реальности до трясучки боялся даже помыслить над тем, что его могут попросить внести корректировки или вообще абсолютно с нуля собрать образ для фотосессии.       — Ну ты же сам этого хотел, Чонин, разве не так? — искренне удивлялся Феликс, когда Ян в приступе панического страха чуть за час до выезда не написал Бан Чану, что всё отменяется и он не готов прийти.       — Хотеть – это одно, а вот брать ответственность – совсем другое. А вдруг заказчику не понравится то, что я сделал? Ладно на меня, ведь шишки посыплются на Бан Чана, а разве я могу это допустить?       — Бан Чан уже давно не ребенок и умеет брать ответственность за свои поступки, я в этом уверен. Если он сам пригласил тебя, значит, уверен в твоих силах. Поэтому перестань трястись как кролик перед удавом и возьми себя в руки, Ян Чонин. Жизнь дает тебе такой шанс, вот и не просри его.       — Хорошо, Ликс, ты меня убедил.       — Ну слава богу, наконец-то мой самый милый и талантливый лисёнок вернулся ко мне.       — Спасибо, что согласился поехать со мной, мне будет намного спокойнее, если я буду знать, что ты рядом и всегда поддержишь, если что.       — Только не оставляй меня одного на растерзание всем тем важным шишкам, а то как увидишь Бан Чана, так сразу и забудешь обо всём.       — Нет, ты что, Ликс, да я тебя ни на секунду не оставлю.       «Чтоб я тебе еще раз поверил, Ян Чонин» – подумал про себя Феликс, бросив взгляд на сияющего от счастья друга, который не спускал глаз с Чана и, кажется, совсем забыл про существование Ли.       — А ты чем занимаешься, Феликс? — Бан Чан обратился к нему настолько внезапно, что Ликс даже не понял, что вопрос адресован ему, пока Чан его не повторил.       — А, простите, забылся.       — Да чего вы все ко мне на «Вы», я же прошу на «Ты».       — Хорошо-хорошо, просто за несколько лет жизни в Корее я настолько привык обращаться почти со всеми формально, что мне тяжко перестраиваться.       — А ты сам не из Кореи чтоли?       — Ликси у нас из далекой Австралии, — решил вставить свои пять копеек Чонин. Всю его стеснительность как рукой сняло, чему не мог не удивиться, но одновременно и обрадоваться Феликс.       — Ты сейчас не шутишь? — Бан Чан посмотрел удивленными глазами сначала на Чонина, а потом через зеркало заднего вида на Феликса.       — Нет, чего мне шутить.       — Да, я из Австралии, — ответил на вопрос Ликс, — Переехал сюда семь лет назад, так как это было предсмертное желание дедушки – чтобы хоть кто-то из его семьи вернулся на Родину.       — А в Австралию как часто ездишь?       — После переезда сюда не был ещё ни разу.       — Грустно. Скучаешь по родным, наверное?       — Не представляешь, как.       — А почему не полетишь?       — Ты цены на билеты вообще видел? Я бедный студент, пока, к сожалению, не могу себе позволить.       — А моделью подрабатывать не пробовал?       — Звучит как завлекаловка в эскорт.       — Ну, если хочешь, можешь, конечно, пойти и в такой моделинг, но я бы все-таки рекомендовал начать с чего-то попроще.       — Да я же пошутил, — засмущался Феликс и даже отвернулся в сторону окна.       — Я понял, — заулыбался Бан Чан, — Но просто чтоб ты знал, всего парочка эфиров в качестве вэбкамщицы и ты уже можешь лететь в самолете до Сиднея.       Бан Чан опять взглянул на зеркало заднего вида и увидел, что Феликс надул губы и покраснел даже до кончиков ушей.       — Не обижайся, Феликс, у меня юмор специфичный. Я лишь хотел сказать, что ты очень красивый, грех такой красоте пропадать, а так еще и денежку бы зарабатывал.       — Никогда об этом не думал раньше, я же на архитектора учусь, какой мне моделинг.       — А ты подумай! Если что, только свистни мне, я найду для тебя интересный проект.       Феликс лишь промолчал, кажется, лишь сильнее уйдя в себя. Чонин же внезапно зашелся во внезапном приступе смеха.       — Что такое? – спросил Бан Чан.       — Да там Джисон смешную фотку прислал и подписал, что он в заложниках.       Чонин развернул экран телефона сначала к Бан Чану, чтобы тот мог быстро просмотреть снимок, а потом передал телефон Феликсу.       — Что-то мне подсказывает, что это самый счастливый заложник всех времен, — наконец отозвался Феликс. С фотографии на него смотрели две пары глаз – одна, до жути недовольная и всем своим видом демонстрирующая явное нежелание фотографироваться, принадлежала Минхо, другая, несколько испуганная – Джисону.       — А что вообще этот Джисон забыл с Минхо? Он ваш друг?       — Да, этот оболтус наш друг, — все еще рассматривая недовольную гримасу Минхо и думая, что такого мог ему предложить Джисон, раз тот согласился на такую милость, как фотография. Тем более в таком безвыходном положении Хана – преподаватель Ли из-за него сломал ногу и теперь вынужден был сидеть дома, а чтобы было не так скучно, решил припахать к своим делам виновника его внезапного затворничества дома.       — Учитывая, как безжалостно он поймал за шкирку своего друга и привел ко мне, хотя тот ему ничего не сделал, боюсь представить, как он будет отыгрываться на вашем друге.       — Земля ему пуховиком.       — Пуховиком земля.       — Я, кстати, почему так удивился тому, что ты из Австралии, — повернул на перекрестке Бан Чан, — Я сам оттуда же. Не так часто встречаешь соотечественников.       — Правда чтоли? – почти в унисон произнесли Феликс и Чонин.       — Да, а чего вы так удивляетесь?       — Да ты же совсем без акцента говоришь       — Как и ты.       — Я еще порой зависаю на некоторых словах, но ты… Я бы вообще не сказал, что корейский не твой родной.       — Но я и живу тут дольше, не сбрасывай это со счетов, — внезапно Бан Чан переключился на английский, — Теперь мы можем с тобой секретничать. Я заметил интересную особенность, у многих корейцев не всё так хорошо с английским.       — Ээй, инглишмэны, перешли обратно на корейский! И всё у корейцев нормально с английским! — возмутился Чонин.       — Эх, а я уж думал, мы будем с Феликсом тайное сообщество австралийцев создавать, а нас раскрыли.       — Ничего-ничего. Ты говори с чуть большим австралийским акцентом, тогда все будет оки, — продолжил говорить на английском Феликс, — Так круто поговорить с земляком. Я даже, кажется, стал забывать, как это круто – говорить на своём языке.       — Если захочешь отдохнуть от всех уровней вежливости, звони мне, поболтаем, как нормальные люди, — Бан Чан повернул на парковку, — Стоп машина. Мы приехали. Всех пассажиров попрошу покинуть борт корабля.       ******       — Преподаватель Ли, ну отпустите меня, пожалуйста, — Джисон домывал последнюю грязную тарелку, пока Минхо сидел за столом, расположив ногу в гипсе на табуретке рядом с ним, — Мне еще столько домашки делать.       — Тебе напомнить, из-за кого я оказался в таком бедственном положении?       — Но вы же можете нанять себе сиделку! И в конце концов, не я один виноват в этой ситуации.       Минхо приложил руку к уху, как будто бы прислушиваясь к звукам вдалеке.       — Мне послышалось, или я только что услышал чей-то осмелевший писк? — он повернулся в сторону Джисона, — Не я назвал своего, как минимум, хёна и как максимум, преподавателя, козлом, проорав это на весь университет.       — Я же уже извинился миллион раз. И почему вы со мной на ты? Сами же сказали, что нам нужно соблюдать субординацию.       — Язык не поворачивается выкать тому, для кого я дед-пердед и козел.       Джисон цокнул и недовольно вздохнул, закатив глаза.       — Ну вы же тоже не святой, преподаватель Ли. Подошли и разозлили меня, вот я и взорвался, — Хан сел за стол напротив Минхо.       — Чего я тебе такого сказал, что ты так разозлился? Что ты не в моем вкусе?       — С чего вы вообще взяли, что вы мне нравитесь?       — Может хотя бы с того, что ты среагировал на мою тираду, как ревнивая женушка?       — Ну не каждый день тебя отчитывает преподаватель за то, что ты, видите ли, в него влюблен, — Джисон решил, что в этот раз не проиграет эту схватку и настойчиво смотрел в глаза Минхо.       — И хочешь сказать, что шоколадку ты мне подкинул просто из чистого чувства благодарности к преподавателю?       — Понятия не имею, о какой шоколадке вы говорите, преподаватель Ли.       — Ой, как мы запели, посмотрите-ка. Ты что, думаешь, что сможешь меня обмануть? – Минхо потянулся за стопкой работ группы Хана, — Как хорошо, что я провел вам небольшой тестик и абсолютно случайно у меня есть пример твоего почерка. Давай-ка сравним его с той самой записочкой, которая была приклеена к шоколадке.       — Ладно-ладно, — Джисон потянулся через стол и было уже перехватил руку Минхо, потянувшегося за запиской, как опустил руки и расплылся в улыбке.       — Вы что, храните мою записочку под чехлом телефона? – осадил Ли Джисон.       Минхо лишь нервно убрал бумажку на свое место и положил телефон обратно на стол.       — Конечно храню. Доказательства преступления всегда надо держать при себе, — кажется, настал момент, когда смущаться пришлось уже ему.       — Ну да, ну да. Приму за комплимент, преподаватель Ли, — Хан уложил подбородок на сложенные в замок ладошки и состроил самую милую гримасу, на какую вообще был способен, — Хотите, я вам еще такую шоколадку принесу и поэму к ней сочиню?       — Кое-кто еще минуту назад отрицал, что это он мне подкинул углеводную кому, а сейчас вовсю предлагает купить такую же. Будь хотя бы последователен, а то даже спор с тобой нормально не поведешь. И если уж на то пошло, то лучше метнись и купи мне мяса.       — Мы ели буквально час назад, вы что, уже успели проголодаться?       — Страдающий от тяжких мук организм использует энергию в два раза быстрее.       — Да вы даже не двигаетесь.       — Ты сам меня вынудил, Джисон. Теперь я хочу сам съездить до какой-нибудь кафешки, а это значит, что повезешь меня ты и плакала твоя домашка.       — Ну преподаватель Ли, ну сжальтесь, я ведь к вашему же предмету хотел готовиться.       — У тебя вся ночь впереди, солдат. Справишься. А теперь помоги мне пересесть в это гадское инвалидное кресло.       — Вы бы могли хотя бы попытаться ходить на костылях. Это не так сложно.       — Не так сложно орать мне, что я козел, да так орать, что заставить меня упасть. Возражения не принимаются.       — Хорошо, мистер Вредность.       — Еще одно слово и пойдешь на пересдачу.       — Да, мистер Брюзга.              *******       Феликс устроился на диванчике и наблюдал за всей происходящей какофонией со стороны. Ему было не привыкать чувствовать себя отщепенцем – неподходящим кусочком пазла, белой вороной или кем там еще. Сколько бы он ни пытался, его австралийская прошивка и взгляд на мир постоянно давали о себе знать и проявлялись, как слон в маленькой комнате, каждый раз, когда он пытался выдать себя за коренного корейца. Видимо, не суждено ему было быть окончательно принятым в чужую для него культуру. Поэтому он взял за правило – не лезть со своим уставом в чужой монастырь, пока не попросят, а сейчас как раз никто и не просил.       Чонин бегал из стороны в сторону, обвешанный разными ленточками, бусинами, поясами и прочей модной дребеденью. Бан Чан не просто попросил его о помощи, а взял в оборот, фактически сместив со своих позиций прежнего стилиста и дизайнера со словами, что ему надо бы постыдиться, что студент подкованнее его. Сам же Бан Чан не слезал с телефона, постоянно отвечая на звонки и периодически отвешивая нелестные комментарии в сторону сегодняшней модели:       — Хенджин, ты можешь добавить хотя бы чуточку заинтересованности на своё красивое личико, а то все фотографии выходят одна преснее другой. Сынмин мой лучший фотограф, но даже он не волшебник, верно же говорю, Сынмин?       — Все верно, с таким выражением лица мы даже один флакон этих духов не продадим, — согласился паренек, просматривая получившиеся снимки.       — Ну что я сделаю, если меня сегодня покинула муза.       — Хенджин, еще одно слово, и я заменю тебя, а долг ты будешь отрабатывать мытьем полов у нас.       — Вот ты совсем по-другому мне песенки заливистые пел, когда писал мне на почту и умолял для вас сняться.       — Да кто ж знал, что за таким прекрасным личиком скрывается такая сучка и истеричка.       — И почему я должен терпеть такое обращение к себе? — Хёнджин закатил глаза и поправил выбившуюся из укладки прядь волос, — Я все еще вам не простил, что вы перекрасили меня в блонд. Это не мой цвет. Лучше всего мои аристократичные черты оттеняет иссяня-черный.       — Не возмущайся, а продолжай сниматься, — Бан Чан обернулся по сторонам в поисках Яна, — Чонин, подойди сюда. Как думаешь, может, этому угрю сменить наряд? А то ведь он правду говорит, белый как-то скучновато выглядит.       — А можно мне взглянуть на фотографии? — Чонин обратился к Сынмину и пролистал несколько снимков, когда тот ему передал фотоаппарат.       — Да, я бы сменил эту рубашку, на что-то черное. Слушайте, у нас же концепция «Развязный парень – хулиган, скрывающийся за личиной аристократа»?       — Ну да, что-то такое, — согласился Бан Чан.       — Я вот считаю, что такие обычно не ходят по одиночке, у них всегда есть дружки, с кем они проворачивают свои темные делишки. Мне кажется, мистер Хван поэтому и смотрится в кадре каким-то потерянным, что у него нет напарника.       — Думаешь? — Чан провел по волосам в раздумьях.       — Как тебя зовут, мальчик, напомни мне еще раз, пожалуйста! — проорал Хенджин, — За мистера Хвана я готов тебя расцеловать!       — Ян Чонин, — ответил ему Чонин и помахал.       — Не сбивайте с мысли, мистер Хван, — Бан чан провернулся вокруг себя, — Я согласен с тобой, лисёнок, но где мы сейчас возьмем еще одну модель?       На слове лисёнок Чонин готов был завизжать, и ему пришлось прикусить щеки изнутри, чтобы этого не сделать.       — А что ты думаешь насчет Феликса? — прошептал почти на ухо Чану Чонин, и кивнул головой в сторону Ликса, вертящего головой в сторону каждого проходящего мимо.       — Хм, а что, эти два симпатичных личика в одном кадре могут очень даже неплохо гармонировать. А он согласится вообще?       — Оставь это мне, — подмигнул Чану Чонин и направился в сторону ничего не подозревающего друга.       *******       Минхо подставил лицо навстречу на удивление теплым осенним лучикам уходящего закатного солнца. Он никогда не любил осень, ведь она всегда становилась предвестником холодной и одинокой зимы, приносящей с собой апатию и осознание, что прошел еще один год его жизни. Но эта осень выбивалась из череды других своей необычностью. Во-первых, она была чарующе красивой с теплым и ласкающим лицо ветерком, а во-вторых, впервые на своей памяти Минхо встречал осень не на своих двоих, а сидя в инвалидном кресле, которое катал его же студент. Сказал бы кто-нибудь об этом Ли хотя бы месяц назад, он бы плюнул этому человеку в лицо и обложил трехступенчатым матом. Но получилось то, что получилось.       — Преподаватель Ли, если вы еще раз скинете плед, то я привяжу вас к креслу этим же пледом, — недовольно причитал Джисон, при этом заботливо укрывая коленки Минхо, — И между прочим, у вас лишь нога сломана, вы сами можете поднять его и разложить, как вам удобно.       — Зачем мне это делать, если у меня есть личный Добби?       — Вы доиграетесь, и я либо брошу вас прямо здесь на произвол судьбы, либо начну записывать все ваши фразочки на диктофон и потом накатаю на вас заяву в деканат.       — Напугали клизму голым задом, а я им в ответ накатаю на тебя заяву за приставания.       — Вы неисправимы, — лишь вздохнул Хан и покатил Минхо дальше.       — Стой! — схватил вдруг его за руку Ли.       — Что случилось? Нога болит?       — Да нет же, смотри, там котик бездомный.       — Где?       — Да вон, присмотрись внимательнее, сидит под лавочкой.       — И правда.       Они оба зависли на несколько минут, разглядывая худенького и местами грязного белого кота с рыжими пятнами.       — Покормить бы его, — наконец нарушил молчание Минхо, — Открой мой рюкзак, там есть лакомство.       — Преподаватель Ли сам разрешает порыться в его рюкзаке? — максимально саркастично протянул Хан.       — Давай без сальных шуток, тут котик ждет.       — Вы что, всегда носите с собой кошачью еду? — спросил Джисон, пока рылся в рюкзаке Ли, наткнувшись на сигареты и чехол от очков и про себя подметив, что это ему точно стоит запомнить.       — Почему бы и нет. Никогда не знаешь, когда встретишь по дороге котика. Ну что, нашел?       — Да, — Хан передал в руки Минхо лакомство.       — Чего это ты мне его даешь? Я, как видишь, твоими стараниями в сидячем положении. Иди ты покорми, — Ли вернул лакомство обратно в руки Хану.       — Давайте я его к вам подзову, а вы уже покормите. Вы же у нас главный кошатник.        Не слушая возражения мистера Брюзги, Джисон направился в сторону котика и потихоньку приманил его поближе к креслу Минхо, чтобы тот мог дать остаток лакомства уже самостоятельно. Джисон думал, что Ли опять начнет ворчать, но тот преобразился из мистера Вредность в мистера я-самый-заботливый-отец-котов буквально в считанные секунды. Еще никогда Джисон не видел у него такой искренней улыбки, какую он подарил уличному котику и, кажется, Хан был готов отдать все, лишь бы на миг стать этим котом.       — Знаешь, Хан, один поэт писал, что после смерти придет к своей любимой, обернувшись котом, — Минхо гладил ластившегося к его руке мурлыку, — Мне так запала в душу эта строчка в свое время. Есть что-то таинственное и необъяснимое в кошках.       — Как и в вас, — выдал первое, что пришло на ум Джисон, смотря на него затуманенным взглядом, — Вы и сами, словно кот.       Минхо смутился. Второй раз за этот день. У этого парня определенно был талант вводить его в ступор.       — Даю тебе слово, Хан, если я умру раньше тебя, то приду к тебе вредным и орущим мартовским котом.       — А я умру и перерожусь в милую кошечку, тогда вы точно не сможете передо мной устоять.       Минхо даже зашелся в кашле.       — Да не переживайте вы так. Вы только представьте, какие у нас с вами могут быть котятки.       — Оставь свои извращенные фантазии при себе, Хан.       — Ну ладно, ладно. Тогда пообещайте мне, что мы умрем в глубокой старости и своей тихой смертью, желательно на соседних кроватях.       — Не могу обещать невыполнимое.       — Ну ничего-ничего, я вам еще успею надоесть за ближайшие лет семьдесят.       — Много же ты нам дал.       — Много же я вам дам.       Минхо зашелся в кашле. Снова.       — Кто-то отнекивался всю прошлую неделю, что не влюблен в меня, а сейчас шутит драйвовые шутки похлеще меня.       — Учусь у великих.       — Вези меня домой, драйвер. Я замерз.       — А волшебное слово?       — Быстро!       ******       Феликс проклинал всех старых и новых богов за то, что согласился сегодня поехать на этот праздник жизни, а точнее его смерти. Смерти от неловкости. Был за Феликсом один грешок – он совершенно не умел отказывать любимым ему людям, а хитрый лисёнок умудрялся бессовестно этим пользоваться. Он подплыл к Ликсу со своим самым милым видом и расплылся в просьбах поучаствовать в фотосъёмке в качестве модели вместе с холёным красавчиком по имени Хёнджин. Все возражения Феликса умело отбивались, а в конце было пущено самое проверенное и убойное средство – глаза, как у кота из Шрека. Запрещенный прием.       Вот так Феликс и оказался внезапно накрашен и одет в модную рубашку и черный костюм.       — Не трясись ты так, Ликси, — настраивал его Чонин, пока надевал ему браслет-цепь на руку, — Ты безумно красивый, даже красивее мистера Хвана.       — А ничего, что я ни разу перед камерой не стоял?       — Всё бывает в первый раз, ты главное настройся, а мистер Хенджин тебе подскажет, что да как.       — Ты его видел вообще? — прошептал Феликс, — Да из него же пафос так и льется.       — «Не суди книгу по обложке» , — сколько раз ты сам мне это говорил? Мне наоборот кажется, что он очень милый, просто скрывается за маской заносчивого дурака.       — Надеюсь ты прав, Чонин. Но ты все еще должен мне десять чашек самого сладкого кофе, какой я только смогу найти.       — Без вопросов. Сегодня же пойдем в твою любимую кофейню и назаказываем тебе все сладости мира, чтобы успокоить твои нервы. Да и мои тоже.       — Ты замечательно справляешься, Чонин, Чан от тебя в восторге.       — Правда?       — Да ты посмотри на него, он твоё имя сегодня сказал чаще, чем все наши вместе взятые.       — Не смущай меня, а то я совсем в краске зайдусь. Я уверен, Чан будет в восторге и от тебя.       — Надеюсь, друг, очень надеюсь.       Феликс глубоко вдохнул и выдохнул, как делал каждый раз, когда волновался, а потом направился в сторону рабочей площадки, где его уже ждала та самая зазнавшаяся особа:       — О, напарничек, привет! – он протянул руку в сторону Ли, бесцеремонно рассматривая его, — Меня Хенджин зовут, а тебя как? Ты настоящий эльф. Я бы тебя нарисовал.       — Феликс, — пожал протянутую руку Ли, — А ты как принц из сказки.       — Оу, ну хоть кто-то мне сегодня сделал комплимент, а не полил грязью с головы до ног. Феликс, значит, даже имя неземное какое-то. Ну что, будем друзьями, Феликс! Ты тоже тут не от большого желания, да?       — Ага.       — Тогда давай расправимся с этим как можно скорее, принц эльфов.       — С этим могут быть проблемы. Я никогда до этого нигде не снимался.       — Ну и что, тут главное не думать слишком много, а чувствовать. Тебе же Чонин рассказал нашу концепцию?       — Ну да, в общих чертах.       — Давай её немного изменим, но об этом будем знать только мы, хорошо?       — Допустим.       Хенджин хитренько прищурился.       — Дай-ка подумать, — он прикусил указательный палец и продолжал свой пристальный осмотр Ликса, — Придумал. Это точно нам подойдет. Представь, что мы с тобой награбили кучу денег, убили кучу народа, положили этот мир нам под ноги, а теперь стоим на вершине и наблюдаем за всеми жалкими людишками с высоты нашего недостижимого богатства и величия.       — Тяжело будет это представить.       — А ты попробуй, так будет легче.       — Ну хорошо, попробую.       — Вооот, это уже другое дело. Давай, напарник, мы справимся и улетим по нашим делам.       — Так, ну что, готовы? – прокричал им Чан       — Да, папочка, — отсалютовал ему Хенджин.       — Без вольностей, Хенджин. И помогай Феликсу.       Сынмин поправил свет и настроил камеру. Сделал пару пробных снимков и дал отмашку Хенджину, что он готов начинать. Феликс же нервно перебирал пальцы и не знал, куда деть свое будто налившееся свинцом тело. Внезапно он почувствовал, как к нему со спины кто-то подошел и резким движением развернул к себе. Ли даже не успел понять, что случилось, как Хван молниеносно прижал его к себе и смял губы в требовательном поцелуе. Замерев как истукан, Феликс смутился, пока его словно ушатом с холодной водой не окатило осознание того, что происходит. Он тут же оттолкнул Хвана, стараясь восстановить сбившееся дыхание и с недоумением выставившись на причину его помешательства.       — Забыл уточнить, — растянул губы в улыбке Хенджин, — Мы с тобой не просто товарищи, мы любовники. Так будет эффектнее.       — Хенджин, ну вот что ты творишь? — вновь заорал на него изрядно охреневший от развернувшейся картины Чан, — Ты можешь свои феромоны держать при себе и не совращать невинные души?       — Мне кажется, этой невинной душе очень даже понравилось, так что не кричи на меня. Вот увидишь, это только добавит шарма нашей фотосессии. Сынмин, ты сфоткал? Я же слышал щелчок.       — Да, сфоткал.       — Отправь потом мне обязательно, — Хван наконец повернулся к своей жертве, — Ну ты чего как в воду опущенный? Зачетно целуешься, можем даже повторить, но боюсь, что в Корее эти снимки не опубликуют.       — Иди нахер, Хенджин.       — Ооо, вот теперь ты заговорил как самый настоящий вор и преступник. Все, Сынмин, начинаем. Встань рядом со мной и посмотри в сторону, — скомандовал Хван, разрешаю потом съездить по моему хорошенькому личику, если так не понравился поцелуй.       — Ловлю на слове, — зло проговорил Ликс, но все же послушался.       — Отлично, — чуть не заплясал от радости Чан, — Так и стойте, выглядит А-Х-У-Е-Н-Н-О!       — Соглашусь с Чаном, если вы сейчас двинетесь, я вас убью! — прокричал Сынмин и начал бегать с камерой и светом вокруг Феликса и Хенджина.       Бан Чан же подошел к Чонину и приобнял его:       — Ну, что ты хочешь за то, что свел в одном кадре этот восхитительный дуэт?